Скурлатов В.И. Философско-политический дневник

Выродились ли русские в трансгенных россиянцев?

Из-за шкурного перерождения позднесоветской элиты и её неспособности ответить,
в отличие от руководства США, Китая и Индии, на вызов постиндустриальной модернизации,
- тысячелетняя страна наша развалилась, а зараженный шкурничеством народ пал
ниц перед Золотым Тельцом и позорно рассыпался.

То, что осталось от исторической России после неслыханного в мировой истории
самопредательства, попало в разряд несчастливых стран зависимого периферийного
капитализма, где у власти находятся компрадоры – агентура транснационального
мондиализма. Выкачивая из страны её ресурсы, они сами жируют, как черви в трупе.
И они душат ростки остающейся русской субъектности – низовое отечественное предпринимательство,
базис современной нации. Поэтому в России нет ни народа, ни нации, ни модернизации,
а есть тупик порочного круга «бедность-авторитаризм», известный по полуторавековой
истории Латинской Америки. Компрадорско-олигархический вариант правления, прикрываемый
фиговым листком формальной буржуазной демократии (Ельцин), сменяется компрадорско-полицейским
режимом (Путин), тоже полностью зависимым от мондиалистской метрополии во главе
с США, а полицейщина через поколение-другое сменяется «демократией», и так может
продолжаться неопределенно долго.

Но русскоговорящее население, хранящее русские этнокультурные и исторические
воспоминания о былом величии, - ещё остается. И некоторые этнические русские
даже мечтают возродить Россию как мировую державу. Мечтать не вредно, но воли
к субъектности маловато, а до «критической массы» русских орговиков-пассионариев
– вообще далеко. Тем не менее интеллектуально строятся модели выхода из безнадежности,
и наша надпартийная Программа постиндустриальной модернизации Родины «Путь из
тупика» (www.put-iz-tupika.ru) предполагает, что взращивание низовой субъектности
является обязательнейшей предпосылкой как экономического прорыва, так и «национального
строительства». 

На мой взгляд, только в ходе постиндустриальной модернизации России может возникнуть
русская нация, её национальное государство и её новая миродержавность. Маленькое
уточнение – столь высокий результат достижим не «по щучьему велению и моему хотению»,
а в ходе национально-освободительной и одновременно демократическо-социальной
антикомпрадорской революции, ради которой надо самоотверженно и прежде всего
организационно трудиться годы и годы.

Такой «путь из тупика» и такой вариант «национального строительства» - нацелен
в будущее и сопряжен с творческим переосмыслением как современной нашей ситуации,
так и нашего прошлого. Историческая неудача прежнего русского поколения и его
нынешняя рассыпанность не означает, что новый виток нашей истории должен начинаться
с чистого листа. Преемственность неизбежна. Русское прошлое воспринимается при
этом не как недосягаемая икона и незыблемый «геном», а по-хозяйски - как наше
законное культурно-духовное и геополитически-территориальное наследие, которое
мы, новые русские национальные силы, должны взять в свою собственность,  модернизировать
и преумножить. 

Но можно вычленить в русском прошлом некий надстроечный и потому во многом умозрительный
идеал, к совершенству которого мы должны ныне стремиться. Считаю, что подобный
ход мысли умилителен и благостен, но неизбежно сбивает политический прицел и
искажает историческую правду. Под этим углом зрения следует рассматривать интеллектуальную
и весьма многообразную продукцию современного «русского почвенничества».

Очень сильно пишет Юрий Васильевич Крупнов, продолжая традиции и подходы Вадима
Валерьяновича Кожинова. Как начинает он во здравие свою недавнюю статью «Крестьянская
судьба России» (www.kroupnov.ru/5/57_1.shtml),   трансгенными бывают не только
продукты, а и народы. Более того, сегодня научились целенаправленно делать с
народами и странами то же самое, что и с картошкой или помидорами (для вкуса
и вида и иммунитета в ген томата вставляют, например, кусочек гена селедки).
Очевидным процессом подобного рода является западнизация России, исследованная
Александром Александровичем Зиновьевым. Подвергшийся генетической модификации
народ собственно народом быть перестаёт, вырождаясь в извне сконструированное
и организованное население. Чудовищное «россияне» обозначает как раз одну из
версий такого трансгенного продукта на основе русских.

Главное в этом настойчиво производимом генетически модифицированном народе россияне,
подчеркивает Юрий Крупнов, должно заключаться в либеральных ценностях. Об этом
весь 2003 года беспрерывно докладывал один из явных лидеров наших туземных либералов
научный руководитель Высшей школы экономики профессор Евгений Ясин. В частности,
в докладе «Модернизация экономики и система ценностей» (Вопросы экономики, Москва,
2003, № 4, стр. 4-36) он совершенно надстроечно утверждает: 

«Традиционные русские ценности во многом привлекательны, но в целом низкопродуктивны.
Они в значительной степени отражают отношения архаичного общества с аграрно-феодальной
экономикой и иерархической структурой власти… 

Чем больше времени числит история постсоветской России, чем ясней становятся
медлительность и противоречивость происходящих изменений, тем чаще мы обращаемся
к системе ценностей, к культуре в самом широком смысле как наиболее инерционным
факторам, влияющим на экономический рост и развитие страны. Очевидно, что успех
модернизации российской экономики в значительной мере зависит от того, будут
ли происходить необходимые изменения в культуре, в неформальных институтах, в
системе ценностей, и если будут, то каким темпом и в каких направлениях. Эти
изменения, по сути, образуют не только условия успеха модернизации, ее социальный
контекст, но, если задуматься, наиболее глубинное ее содержание, результат: мы
сами должны стать другими, чтобы сделать страну процветающей. 

Во многих из нас живет убеждение, что нам ничего не поможет, процветание не наш
удел, потому что мы такие – т.е. таков наш национальный характер, такова культура,
которые не переделаешь. Большевики совершали революцию в надежде, что, переменив
экономические отношения, они в конечном счете переменят и характер народа. Не
получилось. Говорят: можно вытащить мужика из деревни, но нельзя вытащить деревню
из мужика. Так ли это? 

… Русская революция 1917 г. могла бы стать действительно колоссальным экономическим
и культурным переворотом для страны, не заяви она претензии на социалистическую
и не окажись на деле просто продлением жизни русского феодализма в советском
обличье. Сталин сыграл роль не Наполеона, а Бурбона. За 75 лет мы успели стать
сверхдержавой и, задерживаясь в развитии, растратив национальные ресурсы, оказались
к августу 1991 г. у разбитого корыта. За это время другие страны серьезно продвинулись
в экономике, в социальных отношениях, в культуре. Наши ценности к этому времени,
хотя они начали трансформироваться еще в советский период, оставались архаичными,
отражающими советско-феодальное бытие. Демократической революции пришлось начинать
с начала. Но важно, что это начало случилось наконец.

… Конечно, мы должны понимать, что все культуры равноценны и важны, как важны
виды животных, заносимых в Красную книгу. Но не все обладают одинаковыми способностями
к развитию. Цивилизации прежде были более оригинальны, поскольку возникали самостоятельно,
отвечая на собственные вызовы, и развивались более обособленно. Но чем дальше,
тем активнее развиваются связи, тем больше взаимозависимость, тем больше унификация
культур». 

Самобытность при этом сохраняется преимущественно в той мере, в какой она не
противоречит задачам развития, не идет во вред конкурентоспособности. Исходя
из приоритета надстроечного, а не базисного, Е. Ясин полагает, будто для столь
необходимой трансформации России и, образно говоря, для переформовки и перекодировки
её генома надо в приемлемые сроки добиться изменений в системе ценностей, в иных
неформальных институтах, в культуре, связанных с повышением их продуктивности.
Мол, на примере других стран, в частности Испании, мы видим, что ответить на
этот вызов очень трудно, но возможно. Нужно лишь дополнить российский геном «свободой
личности и другими либеральными ценностями, они в новых условиях могут создать
сильный заряд продуктивности».

Значит, делает вывод газета «Время новостей» 7 июля 2003 года, «главное не в
оптимизации налоговой системы, переориентации с сырьевых отраслей на перерабатывающие
и т.д.», ибо, чтобы добиться ожидаемых результатов, «россияне должны ни много
ни мало изменить самих себя, а государство просто обязано им в этом помочь, создав
соответствующие условия». 

Судя по социологическим замерам, проведенным в конце 2002 года фондом «Либеральная
миссия», все же россияне меняют ориентацию, и «под влиянием изменения образа
жизни все больше из них приходят к более либеральным и продуктивным ценностям».
Так, 30 июня 2003 года в интервью радиостанции «Эхо Москвы» президент «ЮКОС-Москва»
Василий Шахновский поведал: «Когда у меня родилась первая дочь, и я начал ей
читать сказки, я через полгода из библиотеки дочери русские народные сказки убрал…
И объясню почему. Потому что обратите внимание, кто является героем русской народной
сказки? Иван-дурак. Который ничего не делает, а в конце сказки все получает».

С другой стороны, Юрий Крупнов показывает недопустимость абсолютизации концепции
«свободной личности», на которых основана система мондиалистских «либеральных
ценностей». По его мнению, в либеральных ценностях «абсолютно нет, никогда не
было и принципиально не может быть личности». «Там есть только индивид, который
отличается от личности так же, как яичница от божьего дара, или как свободный
индивид М. Горбачёв от личности А.С. Пушкина или И.В. Сталина». Ибо всецело христианско-восточная
категория личность здесь элементарно подменяется более биологично-механистичной
категорией -  индивидом. 

Субъектная личность – основа бытия и действия, а объектный индивид – указание
на единичность и выделенность. Алексей Федорович Лосев в «Двенадцати тезисах
об античной культуре» восклицает: 

«Боже упаси переводить  латинское слово «индивидуум» как «личность»! Укажите
хотя бы один латинский словарь, где говорилось бы, что слово «индивидуум» может
иметь значение «личность». «Индивидуум» — это просто «неделимое», «нераздельное».
Стол состоит из доски, ножек и т. д.— это делимое, а с другой стороны, стол есть
стол, сам по себе он неделим, он есть «индивидуум». И стол, и любая кошка есть
такой «индивидуум». Так при чем же здесь личность? «Индивидуум» — самый настоящий
объект, только взятый с определенной стороны, и больше ничего» (Лосев А.Ф. Двенадцать
тезисов об античной культуре.// Дерзание духа. Москва, 1988, стр.168).

Николай Александрович Бердяев совершенно справедливо писал (Я и мир объектов:
Опыт философии одиночества и общения. Размышление V: Личность, общество и общение):
 
«Личность не тождественна индивидууму… Индивидуум есть категория натуралистическая,
биологическая. Не только животное или растение есть индивидуум, но и алмаз, стакан,
карандаш. Личность же есть категория духовная, а не натуралистическая, она принадлежит
плану духа, а не плану природы, она образуется прорывом духа в природу. Личности
нет без работы духа над душевным и телесным составом человека. Человек может
иметь яркую индивидуальность и не иметь личности. Есть очень одаренные люди,
очень своеобразные, которые вместе с тем безличны, не способны к тому сопротивлению,
к тому усилию, которое требует реализация личности. Мы говорим: у этого человека
нет личности, но не можем сказать: у этого человека нет индивидуальности. Мен
де Биран и Равессон учили о связи личности с усилием. Усилие же это связано с
болью. Личность есть усилие, не определяемое внешней средой. Личность не есть
природа, как Бог не есть природа. Одно с другим связано, ибо личность и есть
образ и подобие Божье в человеке. Личность предполагает существование сверхличного.
Личности нет, если нет ничего выше личности. Тогда личность лишается своего ценностного
содержания, которое связано с сверхличным. Личность есть прежде всего смысловая
категория, она есть обнаружение смысла существования. Между тем как индивидуум
не предполагает непременно такого обнаружения смысла, такого раскрытия ценности».


Эммануэль Мунье в «Манифесте персонализма» однозначно определял: «Личность не
есть индивид. Мы называем индивидом распыление личности и её удовлетворенность
таким потерянным состоянием. Мой индивид – это неопределенный, непостоянный образ,
создаваемой многократной сменой различных персонажей, в которые я погружен, внутри
которых я распыляюсь и ускользаю от себя…Индивидуализм поставил на место личности
юридическую абстракцию, индивида, лишенного привязанностей, окружения, поэзии,
индивида, которого всегда можно заменить другим индивидом, индивида, отданного
на откуп первым попавшимся силам» (Мунье Э. Манифест персонализма. Перевод с
французского. Москва: Республика, 1999, стр. 57, 60). 

Возможно, одна из лучших работ по проблеме личности принадлежит современному
греческому православному богослову Иоанну Зизиуласу, который в статье «Личность
и бытие» напоминает, что «личность как понятие и как живая реальность — исключительно
продукт патристической мысли», и утверждает: «Источником истинного бытия является
только свободная личность, личность, которая любит свободно, то есть, которая
свободно утверждает свое бытие, свою идентичность посредством события общения
с другими личностями» (Иоанн Зизиулас, митрополит Пергамский. Личность и бытие.
ibif.nm.ru/translations/ziziulas.htm).


По убеждению Юрия Крупнова, либеральные ценности и продвижение свободного индивида
напрямую не только отрицают личность, но и попросту направлены на прямое уничтожение
личности. Он ссылается на выдающегося русского композитора Георгия Васильевича
Свиридова, который в ноябре 1991 года в своих «Тетрадях» (дневниковых записях)
писал: «Миру угрожает установление «рыночного» строя, рабовладельческих отношений…
 Но у России есть свои идеи, которые надо стремиться осознать. Мир необъятно
богат возможностями, нации молодые, с живой, незаплесневелой кровью – должны
искать пути движения к идеалу развития и совершенствования Человеческой Личности,
являющейся отблеском Христа-Бога на Земле… Рыночная психология жизни, это уподобления
человека – скоту» (Свиридов Г.В. Музыка как судьба. Москва: Молодая гвардия,
 2002, стр. 608). Поэтому в программах Ясина и Ко по трансформации ориентации
россиян речь по существу идёт о том, что под видом прививки гена «либеральных
ценностей» или гена «свободной личности», который якобы повысит продуктивность
отсталых русских, идёт буквально уничтожение и изъятие гена личности и замена
его на ген индивида. 

После такой генной модификации, тревожится Юрий Крупнов, «русский человек перестанет
быть способным на то, чтобы пытаться проявлять свою личность, суметь «выделаться»
(Ф.М. Достоевский) в личность - и станет индивидом или, если использовать меткую
модификацию этого слова, - индивидуём (произносится с ударением на последний
слог - как «холуём»)». То есть русский станет, по Ясину и Ко, очень развитым
– только вот перестанет быть русским.

Опасения Юрия Крупнова понятны, только он их абсолютизирует, распространяет на
всех русских. Между тем кто-то из русских уже превратился в индивидуя, кто-то
развился в личность, а подавляющее большинство русских остается ни тем ни другим.
Никакой Ясин вместе со всей ордой мондиалистских транснациональных «новых кочевников»
не в силах превратить никакой народ в «трансгенный». Хоть мы и сломлены шкурничеством
и рассыпаны, однако некоторая способность к сопротивлению у некоторых из нас
ещё сохраняется, даже среди молодых, которые вроде бы должны были рождаться мутантами
и манкуртами. Важно русским людям дать просвет для самореализации, то есть для
обретения субъектности, для чего необходимой предпосылкой является базисная экономическая
самодостаточность. Подготовкой для такой устремленности к обретению экономической
самодостаточности и тем самым гражданской субъектности (личностности) надо заниматься
с детства. Слава Богу, у нас на Руси имеется могучая традиция воспитания именно
личности, а не индивидуя.

Философско-методологическая основа такого воспитания изложена, например, в  замечательной
статье выдающегося учёного и деятеля образования В.В. Давыдова «Личности надо
выделаться» (сборник: С чего начинается личность? Под редакцией Р.И. Косолапова.
Москва: Политиздат, 1979). Уникальную работу по созданию универсальной антропологической
теории, основанную на идее событийной общности и призванной систематически мыслить
 такую  «практику,  где  происходит  полное  становление  человека», реализует
коллектив ученика В.В. Давыдова, директора института педагогических инноваций
Российской академиии образования В.И. Слободчикова (смотри, в частности, книгу:
 Слободчиков В.И., Исаев Е.И. Основы психологической антропологии. Психология
человека: Введение в психологию субъективности. Учебное пособие для вузов. Москва:
Школа-Пресс,  1995, а также многочисленные статьи). Чрезвычайно перспективную
мыследеятельностную антропологию разрабатывает другой ученик В.В. Давыдова -
директор центра образовательной политики Российской Академии Образования Ю.В.
Громыко (смотри его книги: «Проектное сознание» и «Выготскианство за рамками
концепции Л.С. Выготского»). 

Естественно, мондиалистам надо под видом привития «свободной личности»  превратить
народ сначала в быдло, а потом и в полноценных развитых скотов, причём таких
скотов, которые точно знают, что они индивиды и права человека имеют = они «не
твари дрожащие и право имеют» (Фёдор Раскольников). Компрадорскому государству-хоспису
или компрадорской либеральной империи, к которой призывает Анатолий Чубайс и
которую разоблачает Юрий Крупнов в  статье «Что мы сделаем со страной?» (www.kroupnov.ru/5/49_1.shtml),
- личность не нужна. Незачем. Нужны индивиды – т.е. атомы-скоты. Личность понятна
и нужна только высокоразвитой государственности, которая всей своей мощью ориентирована
на решение мировых проблем и организацию мирового развития.

Какая же личность нужна в идеале для современной России, если вместо компрадоров
в ней к власти придут патриоты? Конечно, не мужик с бородой и свечкой, а субъектный
деятель, которого в изобилии порождают, к примеру, бурно модернизирующиеся Китай
или Индия. Эта современная личность, которая двигает вперед новые мировые державы,
- постиндустриальная по форме и национальная по содержанию.  Если наоборот –
человек национален по форме и постиндустриален по содержанию – то это шут гороховый,
годится для резервации на потеху интуристам. 

Современная постиндустриальная государственность, осуществляющая всемирно-историческое
дело, дает возможность каждому человеку выделаться в личность. «Если хотите,
- отмечает Юрий Крупнов, - государственность – это подиум, который позволяет
народу выступать на авансцену истории и каждому конкретному человеку в наибольшей
степени проявлять свою личность». Но при одном условии – если государственность
не компрадорская, а национальная. Компрадорство стремится десубъектизировать
человека и превратить его в особь-индивида, а нация создается на базисе экономически-самодостаточных
и потому политически-субъектных личностей.

Разумеется, нация создается на том или ином этнокультурном субстрате и наследует
существенные традиции соответствующего народа и его историческую территорию.
Этнокультурный геном народа приспосабливается к среде национального развития
и облагораживается нацией, как дичок облагораживается в саду. Геном русского
народа реализуется в архетипах сознания, в подвигах святых и гениев, в тысячелетней
традиции русского крестьянства. Юрий Крупнов надеется возродить Россию как мировую
державу, основываясь на традиционном русском крестьянском геноме. Это методологически
неверно. Этнокультурный геном меняется от этапа к этапу жизни этноса и сущностно
переплавляется в огне субъектности. Тем не менее геном модернизированного субъектного
русского человека сопрягается с традиционным досубъектным русским геномом, как
«геном» квантовой механики  сопрягается с «геномом» классической.

Основные черты традиционного русского досубъектного поведения описал замечательный
советский историк, автор выдающейся книги «Связь времен» Ф. Нестеров (Москва:
 Молодая гвардия, 1987). Важнейшая особенность русского колонизационного движения,
отмечает ученый, состояла в том, что миграционные потоки направлялись на неосвоенную
ранее землю. Русские крестьяне, поднимая целину, распространили Россию от Прибалтики
до Тихого океана, от Белого моря до песков Средней Азии. Ни у одного земледельческого
народа, будь то в Поволжье, на берегах Балтики, в Закавказье, в бассейне Амударьи
и Сырдарьи, землю не отобрали. 

Нигде русские переселенцы не ущемили жизненно-важных интересов и кочевого населения:
степь широка, в ней места хватало и для русского поля, и для пастбищ скотоводов.
Напротив, в страшные годы бескормицы и массового падежа скота русское зерно и
мука становились серьезным подспорьем в жизни кочевых племен. 

Не было причин, материальных причин к тому, чтобы русские крестьяне и казаки
становились в непримиримо враждебные отношения к нерусским народам, и не было
причин для яростной, слепой ненависти с другой стороны. Нигде русская досубъектная
община не напоминает английскую субъектную колонию, нигде не держится обособленно
высокомерно по отношению к "туземцам", повсеместно она органично врастает в окружающую
иноплеменную среду, завязывает с ней хозяйственные, дружеские и родственные связи,
повсеместно, срастаясь с ней, служит связующим звеном между нерусскими и Россией.
Не было комплекса "народа-господина", с одной стороны; и не было реакции на него
- с другой, а потому вместо стены отчужденности выковывалось звено связи. 

Совсем иное – субъектный Запад, замкнутый в стесненных границах маленькой Западной
Европы и страдающий от недостатка «жизненного пространства». Он всегда строил
своё процветание и мобилизацию на завоевании чужих земель.

Не случайно, к примеру, знаменитый Лейбниц приветствовал победу Карла XII над
русскими под Нарвой и высказал пожелание, чтобы «юный король установил свою власть
в Москве и дальше вплоть до реки Амур». Ведь в 1670 году, за 2 года до рождения
Петра, Лейбниц разработал план создания Европейского союза, призванного обеспечить
Европе вечный мир. Для этого естественная, по мнению Лейбница, завоевательная
энергия стран Европы должна направиться в другие районы Земли. Каждая из крупных
тогдашних держав по этому плану должна была получить свою зону колониальной экспансии:
Англии и Дании предназначалась Северная Америка, Франции – Африка и Египет, Испании
– Южная Америка, Голландии – Восточная Индия, Швеции – Россия (Балаев Валерий.
Правда прошлого против исторических мифологем // Русское самосознание, Москва,
2001, № 4, с. 12).

Открытый простор России опять-таки естественным образом обусловил оборонное сознание
русских, про которое написано сотни добротных исторических трудов. Из всех русских
всегда выделялось военно-служилое сословие, профессия которого – Родину защищать
(как это сформулировано в кинофильме «Офицеры»).  «Вынужденный всё время держать
оборону, - отмечает Юрий Крупнов, - русский  человек  знает,  что жизнь  исходно
несовершенна и трагична,  что  разыгравшееся вдруг солнышко и хорошая погода
редки и очень быстро пройдут, а  потому надо быть им  особенно благодарным».


Досубъектная система русских ценностей соответствовала геополитическому положению
России и потому должна вплавиться с новую русскую национальную систему ценностей.
Речь идет не о «генной инженерии» и не о прививке чужого гена к традиционному
русскому геному, а о приспособлении традиционного к модернизационному. 

Разумеется, субъектность любого человека, и русского тоже, означает его «богоравность».
Личность, а не индивид, - есть «кусочек Бога» в каждом человеке. Крестьянская
община – носитель традиционного коллективного бессознательного, и она досубъектна
и доиндивидуальна. Юрий Крупнов в своих статьях «Практика персонального образования»
(spasem-shkolu.p-rossii.ru/8/91_1.shtml) и «Борьба за личность» (www.pereplet.ru/krupnov/16.html#16)
показывает, что личность должна рассматриваться основой мира-мiра, а не противостоять
общине-мiру и подавляться ею. Да, крестьянин тысячелетиями обитал в общине, как
ребенок в утробе матери, и воспринимал коллективистские ценности общины с молоком
матери, считал общину своим мiром, и т.д. Однако из слов Юрия Крупнова как бы
само собой подразумевается, что общинный крестьянин, особенно русский, - является
личностью, то есть субъектным человеком. Но это отнюдь не так.

Такая надстроечная утопия опять-таки методологически-уязвима и не соответствует
базисной экономической несамодостаточности общинного мужика. Можно привести сколько
угодно исторических свидетельств несубъектности русских крестьян вплоть до сегодняшнего
дня. Откуда субъектность (личностность) у русского бедного крестьянина, особенно
у крепостного или колхозного или нынешнего люмпенизированного?  

Все эти вопросы я осмысливал, когда был научным консультантом двухсерийного кинофильма
Алексея Салтыкова «Пугачев». «Мужичье крошево – кисло, да дешево», - говорили
о забитой русской крестьянской массе экономически-самодостаточные и потому политически-субъектные
русские казаки, решившиеся на грандиозное дело захвата власти в России и чувствующие
в себе силу для этого. Да и классики наши относились к крестьянству трезво и
чаще беспощадно. Каждый из нас – родом из деревни, я вырос в ней и никаких иллюзий
о «русском мужике» не имею, и свои мечты проецирую не в прошлое, а в будущее.

А Юрий Крупнов уверяет: «Я убеждён, что такой /идеальный/ геном русских – в крестьянстве,
что у русских – крестьянская судьба. Моё убеждение, конечно, связано с тем, что
я сын служащих и внук крестьян. А впрочем, не только внук, но и сын, крестьянский
сын. Моя мама выросла в деревне, а перед тем как стать служащей в 1942 году в
15 лет была поставлена и работала два года бригадиром колхоза «Путь Ильича» деревни
Щекавцево Ногинского района Московской области. Но дело, конечно, не в моих вкусовых
предпочтениях. Как минимум тысяча лет российской истории убедительно свидетельствует,
что ядерная субстанция русских – крестьянство».

У всех народов, а не только у русского, «ядерной субстанцией» в досубъектном
состоянии было крестьянство, и господствовала традиционная система ценностей,
восходящая к тому или иному Священному Писанию или священному преданию. 

Гимнов о высоких моральных стандартов и об известных «добродетелях нищеты» пропето
немало во всех странах. Зачем ломиться в открытую дверь? Проблема перехода от
традиционного к модернизационному тоже подробнейше исследована в тысячах обстоятельных
монографий. Заземлю – как нам взрастить личность здесь и теперь? Наставленчески
или деятельностно? Наставления и проповеди отбросим, а если через дела – то через
какие, учитывая доминирование компрадоров-десубъектизаторов в нынешней России?
Переведем разговор в политический план.

Юрий Крупнов убедительно разоблачает стратегические замыслы Чубайса, Ясина и
других агентов десубъектизирующего мондиализма в нашей стране. Так, очень ярко
видны планы «генного инженера» Чубайса через его рассуждения о русской семье
и русской женщине. Вот как он обосновывает свою «армейскую реформу», которая
сводится к разрушению существующей армии и созданию контрактной  наёмной армии:


«Русская семья конца XIX века, которая рожала в среднем по восемь детей (из них
половина не доживала до 18 лет), к призыву своего ребенка в армию относилась
совершенно не так, как русская семья конца XX века, которая рождает в среднем
одного ребенка. И вы можете за этим самым ребенком гоняться вместе с комиссариатом,
вы можете оснастить ракетными войсками стратегического назначения военкомат -
бесполезно, не отдадут. Базовые функции изменились, интересы изменились, мотивации
изменились» (Выступление А.Б. Чубайса в Санкт-Петербургском государственном инженерно-экономическом
университете 25 сентября 2003 года). 

И ещё: «Русская женщина, родившая одного ребенка, относится к нему совершенно
не так, как русская женщина, родившая восемь детей. Она просто не отдаст в армию
вот этого одного ребенка. Вы можете гоняться за ней с участковым, можете военкомат
оснастить ОМОНом, она все равно не отдаст, потому что это - другая женщина, другая
семья, другое отношение к ребенку. Все то, о чем я сейчас говорю, - не экспромт,
а результат фундаментальных научных исследований, ведущихся Егором Гайдаром и
его институтом» (Чубайс Анатолий. Никогда не соглашусь, что Россия – левая страна
// Известия, Москва, 14.09.2003). 

И отсюда вывод: «Переход к профессиональной армии есть не результат «реформаторского
зуда» в «Союзе правых сил», а абсолютно предопределенная историческая неизбежность»
(Чубайс Анатолий. Миссия России в ХХI веке // Независимая газета, Москва, 01.10.2003).

Невежественные и вредные для страны призывы к «профессиональной армии»  подробно
обсуждены в статье Юрия Крупнова «Спасти страну от профессиональной армии» (www.pereplet.ru/krupnov/27.html#27).
Он называет «чудовищной» арифметику Чубайса о том, что матери восьми детей меньше
жаль каждого своего ребёнка, чем матери одного. Мол, здесь «отражается не только
скособоченное сознание «эффективного менеджера», но и суть метода Чубайса, Гайдара
и подобных ему господ». 

Чувствуется, что у Чубайса перед глазами при этом стоит образ какой-то несчастной
и погубившей себя женщины, почти крольчихи, нарожавшей много-много детей и забывшей
о них, бросившей их. Причем этот свой образ он переносит на «русскую женщину»
вообще. 

Конечно, психологически матери труднее расстаться с единственным ребенком, чем
с одним из восьми. Вкладываясь в единственное дитя, говорит Юрий Крупнов, мать
и семья психологически становится своего рода заложником ребёнка, поскольку,
случись с ним что, - полностью пропадает смысл жизни для родителей. Не случайно,
кстати, в современном Китае после резкого ограничения государством рождаемости
и принудительного доведения количества детей в семьях до одного появился феномен,
которому социологи дали название «поколение маленьких императоров». Китайские
родители за последние два десятилетия, перенося свою любовь и заботу на одного-единственного
ребенка, создали из него культ и почти религию.

Так что Чубайс, выступая против призыва, манипулирует психологией и, возможно,
получит у «электората» немалую поддержку в этом и других вопросах. 

«Именно на это, - заключает Юрий Крупнов, - он и рассчитывает, именно это он
и эксплуатирует, поскольку это следует из его «либеральной» политики и поскольку
таково его мировоззрение. Но это и есть, с моей точки зрения, обозначение Чубайса
как представителя антикрестьянского слоя, который можно было бы назвать слоем
«паразитов» и «революционеров»». Ясно, продолжает Юрий Крупнов, что о разных
армиях думает Чубайс и русская женщина. «Чубайс думает о российской армии как
о наёмной корпорации, которая будет эффективна для решения «конкретных вопросов»
таких «эффективных менеджеров», как он сам. Их поразительная эффективность состоит
в том, что они всего за десять лет сумели не только сдать свою страну, но ещё
и разгромить её и выступить  самыми производительными мародёрами. И ещё более
поразительной будет та скорая эффективность, когда они от имени своей провинциальной
либеральной империи станут посылать русских ребят умирать в Среднюю Азию за интересы
глобальной либеральной империи США».

Почему же Чубайс характеризуется как представитель «антикрестьянского слоя»?
 Потому что русская женщина, как и русская семья, считает Юрий Крупнов, не отдадут
своего сына бандитскому государству и для бандитских разборок, а для защиты Родины
– отдадут. «Выть будут, прижимать к себе всеми руками, не отпускать, не отдавать
– но отдадут, - несколько утопично-идеалистически полагает аналитик. - Потому
что ясно понимают – не будет защищена Родина, и они сами и их сыночек не будет
защищён, и их и его достоинство будут попраны и растоптаны, и незачем станет
жить. И русский сын также прекрасно понимает, что не вырвется из материнских
объятий, не пойдёт воевать и защищать Родину и страну, - и его же мать вместе
со страной останется беззащитной, а, значит, наверно обиженной и поруганной».

Красиво сказано, но надстроечно, а историческая истина конкретна, и она свидетельствует,
что насмерть стоят за свою страну те, кто чувствует свою страну «своей», кто
«базисно» укоренен в ней и потому идет за соответствующим подходящим на данный
момент надстроечным лозунгом. Нет базисного укоренения – и нет самоотверженности
и боевого духа, хоть лопни от призывов. А чтобы добиться укоренения и тем самым
боеспособности – нужно сплачивать людей национально, а не рассыпАть их компрадорски.
Нация же – прежде всего «критическая масса» низовых экономически-самодостаточных
и потому граждански-субъектных хозяев, никуда от этой аксиомы не уйти.

Юрий Васильевич Крупнов апеллирует к тысячелетней традиции «крестьянской»  сыновней
преданности к родной матери и к Матери-Родине и благодарит  замечательного певца
и поэта Александра Николаевича Васина, который подвижнически служит русской песне,
который положил на чудесную музыку и неповторимо поёт «Казачью Колыбельную песню»
М. Лермонтова и «Письмо с фронта» В. Боброва, причём, поёт эти две песни именно
вместе, обозначая архетипическую встречу матери и сына (прослушать эти и другие
песни Александра Васина в авторском исполнении можно по адресу  www.bard.ru/cgi-bin/disk.cgi?disk=1260).
Но сегодня в России – дети убивают родителей, а родители не рожают детей. Песня
поможет, но не решит. А решит – только базис, только «национальное строительство».

Приведу пример с США. Казалось бы, вот где прообраз столь желанного для мондиалистов-десубъектизаторов
этнокультурного «плавильного котла». И действительно, многочисленные переселенцы
из разных стран первоначально активно ассимилируются в американской стандартности
«индивидуализации». Но когда они достигают экономической самодостаточности и
тем самым политической субъектности, то они, постиндустриализованные и модернизованные,
обращаются к своим корням, берут в свою собственность и преобразуют родное этнокультурное
наследие. По мере становления низовой экономической самодостаточности среди этнических
меньшинств США, среди них наблюдается субъектно-личностный «этнокультурный взрыв».

Тысячи книг издано в последние два десятилетия по этому поводу, стали выходить
многочисленные журналы. Вот передо мной монография доктора исторических наук
Татьяны Вячеславовны Таболиной «Этническая проблематика в современной американской
науке: Критический обзор основных этносоциологических концепций» (Москва: Наука,
1985. – 152 стр.; Институт этнографии Академии еаук СССР; Ответственный редактор
– академик Ю.В. Бромлей). В этом добротном исследовании констатируется: 

«Борьба внутри антагонистического общества идет постоянно между привилегированными
и дискриминируемыми группами, между угнетенными и угнетающими нациями. Она нередко
выливается в насилие, в откровенный грабеж и эксплуатацию одних народов другими,
одних этнических или религиозных групп другими. Соответственно всегда в борьбе
за национальное освобождение дает о себе знать стремление к социальной справедливости,
к достижению экономической самостоятельности. 

Это особенно наглядно проявляется в случаях освободительной борьбы крупных народов.
В несколько модифицированной форме данная тенденция проступает тогда, когда борьбу
ведут сравнительно небольшие национальные, этнические группы внутри государства,
большинство населения которого составляют представители одного крупного народа.
Такая ситуация, в частности, сложилась в США. В конце 1960-х, и особенно в 1970-х
годах здесь начался подъем борьбы национальных меньшинств за свои права, вызвавший
всплеск этнических чувств. Соответственно прослеживается существенный сдвиг в
общественном мнении от принятия модели «плавильного котла» в сторону требований
более плюралистичного общества, хотя бесспорные данные, включая статистику смешанных
браков, не свидетельствовали об ослаблении тенденции к ассимиляции. 

Буржуазия этнических меньшинств обострила конкурентную борьбу с буржуазией доминирующих
этнических групп, стремилась захватить как можно больше позиций, преимуществ,
используя недовольство широких масс соответствующих общностей. Прогрессивные
элементы национальных меньшинств, выражая интересы трудящихся масс своей этнической
общности, вели в противовес национальной буржуазии борьбу за равные права, за
устранение всякого рода дискриминации и, более того, требовали определенной «компенсации»
или «возмещения ущерба» за те потери, которые понесла данная дискриминируемая
этническая общность в результате ее угнетения (программы так называемых «аффирмативных
действий»).  

«Американизация» превратилась в бранное слово, а самыми насущными требованиями
этнических групп стали равноправное участие в соперничестве за экономические
ресурсы, профессиональный статус и политическое представительство» (стр. 4-5).

Как я уже говорил в предшествующих заметках по «национальному строительству»,
столетие назад политика «социального подкупа» в развитых странах Запада позволила
справиться с угрозой социальной революции. По мере роста материально-экономических
возможностей, подобная же политика «национального подкупа» стала переноситься
в международные отношения. Там, где грубая форма компрадорского грабежа могла
революционизировать ситуацию, применяется  заигрывание с национальной буржуазией
и приручение её через «помощь» в «национальном строительстве». Возникла доминирующая
ныне концепция «nation-buildung» («нейшн-билдинг» или «нацибилдинг», как её называет
Юрий Крупнов в одноименной статье). 

Эта концепция прошла неплохую апробацию в разрешении межрасовых и межэтнических
конфликтов внутри США.  «Однако, - констатировала Татьяна Таболина в своей книге
ещё два десятилетия назад, - в целом правящий класс США заинтересован в политике
своеобразного «социального подкупа» и в поощрении роста мелкой и средней буржуазии
этнических меньшинств, ее интеграции в ряды американского среднего класса, в
«индивидуализации» и «американизации» представителей различных этнических групп.
В результате наблюдается сложная динамичная противоречивая картина этнических
процессов в крупнейшей стране капиталистического мира, сопровождающаяся многообразием
этносоциологических трактовок этих процессов» (стр. 5).

Занимательно, отмечает Юрий Крупнов в статье «Евразийский тупик» (http://rossia2010.kroupnov.ru/Autors/KrupnovU/Evraziiskii_Tupik.htm
), что осуществить генетическую модификацию русских мечтают не только «либералы»
типа Ясина и Ко, но и «почвенники» - типа  «евразийца» Александра Гельевича 
Дугина. Русские, по мысли Дугина, настолько развиты, что абсолютно неполноценны
для действия: 

«Специфика воли классического представителя большого народа, т.е. аутентичного
русского автохтона, сопряжена с чувствительностью и созерцательностью, с этикой
и психологией, с онтологическим вниманием и чуткой спонтанностью. Все эти качества
убийственны для волевого начала, они его разлагают, ослабляют, в конце концов
просто упраздняют. Для волевого начинания необходимы, напротив, отчужденность
от Среды, дифференцированость, определенная доля маккиавеллизма, жесткость вплоть
до жестокости, безразличие к средствам, пренебрежение затратами, невнимание к
побочным эффектам. 

Иными словами, для того, чтобы русские стали волевыми и смогли выполнять серьезные
функции в социальной элите, они должны утратить базовые психологические черты,
характеризующие русских. Как это ни парадоксально, но чтобы стать эффективными
носителями воли, русские должны перестать быть русскими». 

Однако, пессимистически заключает Александр Дугин, «не исключая такой вероятности
для отдельных представителей большого народа, для стихийных пассионариев, авангардистов,
футуристов, даже авантюристов, все же очевидно, что критической массы, необходимой
для формирования искусственного «малого народа», подлинной национальной элиты,
таким путем - и особенно при крайне неблагоприятных внешних условиях - достичь
не удастся» (Дугин Александр. Парадоксы воли (Малый народ Евразии) // Завтра,
Москва, № 42(307), 19 октября 1999 г.).

Увы, Александр Дугин констатирует очевидное. Русские катастрофически депассионаризовались,
и «критической массы» орговиков-патриотов за последние пятнадцать лет так и не
сформировалось, остается ждать новых поколений, и совсем не гарантировано, что
новые волевые и саможертвенные русские люди должны народиться. И соответственно
беспочвенными фантазиями предстают геополитические упражнения как отечественных,
так и зарубежных аналитиков. Так, французский «традиционалист» и один из самых
почитаемых «евразийцами» писатель Жан Парвулеско в своей «Геополитике третьего
тысячелетия» аж на целое тысячелетие приговаривает нас к тому, чтобы быть ударным
отрядом «континентальных сил» против Китая и США: 

«Тотальная геополитика Великого евразийского Континента, революционная, авангардная
геополитика, утверждающая финальную имперскую концепцию интеграции в рамках общего
изначального метаисторического предназначения —  Западной Европы, Восточной Европы,
России, Великой Сибири, Индии и Японии —  явно исключает Китай из активного определения
велико-континентального евразийского объединения. 

В некотором смысле, прогрессирующая потенциальная унификация Великого Континента
направлена именно против Китая, и Индия в этом отношении явно поддерживается
метастратегическим континентальным потенциалом России и Франции. Процесс велико-континентальной
интеграции — вещь диалектическая.

В то же время индийско-китайская ядерная конфронтация на Юго-востоке Азии требует
от Японии немедленного решения, необратимого стратегического выбора, который
— как только он будет осуществлен — заставит ее примкнуть к велико-континентальному
лагерю, чьим региональным полюсом на Юго-востоке является Индия. Это решение
должно быть принято, несмотря на вполне понятную ядерную психопатологию японцев.


Все идет к тому, что евразийская история ближайшего будущего будет состоять в
ядерном окружении Китая (включая его стратегических сателлитов) ансамблем велико-континентальных
имперских держав, входящих в политическую линию оси Париж – Берлин – Москва -
Нью-Дели - Токио.

Отношение к этому демаршу со стороны США заведомо  вписано в модель основных
геополитических соответствий, так как финальная и решающая схватка — начало которой
уже можно считать положенным  — между Великим Континентом и Соединенными Штатами,
соответствует основной силовой линии фундаментального онтологического антагонизма
между “континентальными” и “островными” могуществами,  а также не вызывает никаких
сомнений тот факт, что появление политически единой Европы (как бы ни препятствовали
ему активно работающие против этого проекта теневые, закулисные силы) создаст
в определенный момент непреодолимую преграду для окончательной реализации “большого
плана” США по установлению планетарной гегемонии. 

Силовое появление Великой Европы в диалектической игре по утверждению имперского
планетарного могущества снова вернет США к статусу второстепенной державы, и
тем самым окончательно разрушит пресловутый “американский миф”.

По этой причине США объединят усилия по нейтрализации Великой Европы со стремлениями
Китая противостоять его  континентальному окружению. Это явно приведет к большому
союзу Пекин-Вашингтон, при котором Китай предложит США гигантский плацдарм на
Востоке Евразии, а США обеспечат Китаю выход на рыночные просторы, контролируемые
этой океанической силой» (Жан Парвулеско. Геополитика третьего тысячелетия. -
www.arctogaia.com/public/osnovygeo/parvul-geo.html).

Расхожая геополитика превратилась в надстроечное блудословие, оторванное от базиса
и сиюминутных экономических и политических проблем и конфликтов. Красиво, но
бессодержательно часто выступает также и Александр Дугин. Вот, к примеру, его
спич на учредительном Съезде политической Партии «Евразия»: «Евразийство – это,
действительно, идеократия. Но в отличие от «коммунизма», который был «идеократией
прошлого», евразийство – это идеократия будущего. Евразийство – это мировоззрение,
основанное на верности традициям, на преемственности, на торжестве гармонии и
согласия, соборности и исторического динамизма. Это импульс, обращенный в будущее,
но коренящийся в глубоком прошлом. Евразийство не стремится никого сбросить с
«корабля современности», оно стремится отвести этот корабль к счастливой пристани
Вечного Настоящего, к преображающему духу Традиции и Веры» (eurasia.com.ru/dugin3005.html).

Подобное геополитическое шарлатанство не заслуживало бы рассмотрения, если бы
оно не высвечивало некоторые тупиковые векторы общественного сознания, касающиеся
русского «национального строительства», взращивания «критической массы» низовой
экономической самодостаточности (национальной буржуазии) как базиса нации. Что
касается геополитики, то с учетом демографии и этнографии вряд ли что можно возразить
так называемому «завещанию» «последнего евразийца» моего учителя и друга Льва
Николаевича Гумилева - «Если Россия возродится, то только как Евразийская держава,
и только через евразийство».

Правда, Юрий Крупнов убежден, что «с позиции России - это неправильная мысль».
Мол, нынешние неоевразийцы обрекают Россию на роль региональной, а не мировой
державы, как бы принижают всемирную миссию Россию, в то время как первые и последние
евразийцы сделали большое дело – восстановили в правах важность для России Азии
и Востока в целом.

Юрий Крупнов попутно отмечает, что, вероятно, этимология слова «Азия» ведёт к
ассирийскому корню «асу», который впервые встречается в надписях II тысячелетия
до н. э. и означает «восход, восток». Он использовался в противоположность слову
«эреб» — «заход, запад, мрак», обозначавшему Европу. Ассирийцы называли словом
Асу восточное побережье Эгейского моря. Древние греки, переняв это название от
ассирийцев, применяли его не только к прибрежным областям Малой Азии, но зачастую
распространяли его на весь Ближний Восток и Египет. У римлян название «Азия»
относилось к малоазиатскому государству Пергам. По мере распространения географических
знаний значение слова расширилось и охватило всю эту часть света» (www.vokrugsveta.com.ua/S4/asia.htm).


Действительно, некоторые евразийцы дают повод для упрека в демироизации России.
По мнению Юрия Крупнова, «увлечённые противодействием европоцентризму и борьбой
с европейничанием (Н.Я. Данилевский), они пропустили фундаментальный момент:
последовательно проводимое евразийство ведёт, с одной стороны, к утере самой
России, а, с другой стороны, к утере мирового и вселенского масштаба мысли и
действия России». «И здесь нынешние последователи евразийцев сегодня выступают
союзниками не только провинциальных «русских националистов» (типа Городникова
или Солженицына), но и прямыми соратниками тех сил в мире, которым нравится отсутствие
России в мире и её озабоченная сосредоточенность на евроазиатском материке –
т.е. фактически, на своей Московии, строящей от нечего делать разные треугольники
(РФ – Китай – Индия) и четырёхугольники (добавляя к треугольнику Иран)». 

Юрий Крупнов ссылается на Александра Исаевича Солженицына, который еще в 1974
году в работе «Раскаяние и самоограничение» призывал дать «всем окраинным и заокраинным
народам подлинную волю самим решать свою судьбу». И Юрий Васильевич приходит
отсюда к не очень обоснованному и даже необоснованному обобщению, будто «евразийство
на деле организует курс на Россию как региональную державу, так как оно путает
две абсолютно разные вещи: находиться в возможном центре мира – и быть центром
мира». 

Насколько я понимаю евразийство, особенно благодаря личному общению с корифеями
евразийства Всеволодом Никаноровичем Ивановоым и Львом Николаевичем Гумилевым,
оно подразумевает центральную, ключевую, ведущую роль России в мире как центр
объединения и притяжения всего человечества в его устремленности к субъектности,
к богоравности. А что касается различных  политических производных евразийства,
зависящих от складывающейся конфигурации сил и тенденций, то каждое из них ситуативно,
а не абсолютно.

Так, по словам В.Л. Цымбурского: «Я должен признать, что наши "новые правые"
начала 1990-х, немало почерпнувшие у евразийцев, смогли стать на почву более
надежную. Скрестив эту русскую традицию с идеями германской геополитической школы
К. Хаусхофера, они преобразовали двусмысленный, мнимоизоляционистский, экспансионистский
по существу антиевропеизм Трубецкого, Савицкого и других предшественников в "антиантлантизм",
сами превратившись в друзей европейского почвенничества и потенциальных сподвижников
германо-франко-итальянской Пан-Европы, в том числе и в ее возможном новом диалоге
с Ближним Востоком и некоторыми другими платформами Евро-Азии. Собственно, это
та самая роль, которую Хаусхофер предназначал СССР как союзнику Третьего рейха
в своей приветственной статье 1939 г. по случаю советско-германского пакта. Сходное
будущее предрекает сейчас России И.Валлерстейн в своих прогнозах на XXI в., и
я не исключаю такого варианта, хотя не считаю его ни единственно возможным, ни
лучшим для нашей страны. Он реалистичнее ортодоксальных евразийских спекуляций,
но, замечу, требует иного взаимопонимания с Европой, несовместимого с прессингом
на нее»  (Цымбурский В. Остров Россия. Циклы похищения Европы (Большое примечание
к "Острову Россия") // Иное. Хрестоматия нового российского самосознания. Том
2 «Россия как субъект». Москва: Аргус,1995, стр. 207-254. - www.russ.ru/antolog/inoe/cymbur.htm/cymbur.htm).
 

И главная забота «неевразийских» сил – задушить в зародыше любую попытку возродить
многотясячелетнюю «сердцевинную» роль державно-сплоченной Евразии. Недаром Збигнев
Бжезинский ясно формулирует:  «Главный  геополитический  приз для Америки – Евразия»,
и в качестве главной стратегической задачи США и НАТО выдвигает недопущение возникновения
«на  политической  арене … соперника, способного  господствовать  в  Евразии
 и,  следовательно,  бросающего  вызов Америке».

Юрий Крупнов зачем-то предлагает «развести и принять как разное две несводимые
вещи: всемирно-историческую реальность России и географическо-территориальную
реальность Евразии». Но это реально значит «развести» русских «евразийцев» и
других патриотов России, посеять лишнюю рознь. Почему «евразийство» России несовместимо
с её миродержавностью? Ведь несомненен факт, что Россия вбирает в себя Запад
и Восток и Север и Юг и расположена в Европе и в Азии одновременно и сплачивает
вокруг русских все коренные народы Евразии, от которых, кстати, или произошли
или с которыми состоят в родстве  почти все народы планеты. Пусть сто цветов
украшают русский букет, пусть каждый наш прут будет не сам по себе, а связан
в пучок веника, который не сможет сломать враг.

Вот тогда оправдаются мечты Юрия Крупнова о том, что «наше российское достойное
и реалистичное будущее не в евразийской державе – а в мировой». Ибо мировая держава,
нельзя с ним не согласиться, «проявляется не через талдычание о том, что мы проживаем
в «сердце мира», а через то, что, мы развиваем свою страну через решение мировых
всеобщих проблем». 

«Я очень люблю одно стихотворение выдающегося логика, социолога и писателя Александра
Александровича Зиновьева, - говорит Юрий Васильевич Крупнов. -  Называется оно
«Родина». Нередко мрачные предсказания или тяжёлые суждения А.А. Зиновьева вызывают
отторжение и даже оторопь. Но я ему всё «прощаю» за одно это стихотворение 1946
года – за «картину», которая открылась по возвращению в 1945 году из Берлина
в родную Чухлому молодому двадцатитрёхлетнему лейтенанту - боевому лётчику».


РОДИНА

Есть Родина-сказка. 
Есть Родина-быль. 
Есть бархат травы. 
Есть дорожная пыль. 
Есть трель соловья. 
Есть зловещее «кар». 
Есть радость свиданья. 
Есть пьяный угар. 
Есть смех колокольчиком. 
Скрежетом мат. 
Запах навоза. 
Цветов аромат. 
А мне с этим словом 
Упорно одна 
Щемящая сердце 
Картина видна. 
Унылая роща. 
Пустые поля. 
Серые избы. 
Столбы – тополя. 
Бывшая церковь 
С поникшим крестом. 
Худая дворняга 
С поджатым хвостом. 
Старухи беззубые 
В сером тряпье. 
Безмолвные дети 
В пожухлом репье. 
Навстречу по пахоте 
Мать босиком. 
Седые пряди 
Под серым платком. 
Руки, что сучья. 
Как щели, морщины. 
И шепчутся бабы: 
Глядите, мужчина! 
Как вспомню, мороз 
Продирает по коже … 
Но нет ничего 
Той картины дороже. 

Я хорошо помню годы войны и послевоенные годы, и наши разоренные деревни, где
довелось жить, в том числе деревню Починки на Смоленщине под Дорогобужем. Александр
Александрович Зиновьев своим проникновенным стихом передал мой крестьянский исток,
взбудоражил душу. Прошлое – в нас. «Русь моя, деревянная Русь!» - восклицал мой
земляк Сергей Есенин. 

Это прошлое – наш «геном», который мы, с мясом выдергивая искусственно внедряемые
в него участки чуждых и вредоносных «генов» и отряхивая вампирствующих трансгенных
мутантов, должны сделать искусно модернизированным стержнем новообразующейся
русской нации, «выделанной» субъектной (богоравной) Русской Личности.