Рассылка закрыта
При закрытии подписчики были переданы в рассылку "Крупным планом" на которую и рекомендуем вам подписаться.
Вы можете найти рассылки сходной тематики в Каталоге рассылок.
Скурлатов В.И. Философско-политический дневник
| Информационный Канал Subscribe.Ru |
Спор с Николаем Лысенко о пассионарности и его книга об асах-аланах В октябре трагического 1991 года, когда на наших глазах происходило неслыханное в мировой истории самопредательство и когда при попустительстве ошкурившегося народа рассыпалась величайшая тысячелетняя страна, - мы собрались в здании Верховного Совета СССР на Новом Арбате и на основе нашего Российского Народного Фронта (РНФ) и депутатской группы «Союз» создали Партию Возрождения. На Учредительном съезде выступил «русский националист» Николай Николаевич Лысенко. У меня сохранилась стенограмма съезда. Николай резко критиковал мою мысль о том, что ввиду очевидной депассионаризации русского народа нельзя уповать на массовость нашей новой партии и надо мобилизовать тех немногих русских людей, которые готовы к саможертвенной борьбе. Ведь физически защищать Советский Союз в Августе-1991 вышли на Новый Арбат перед зданием, где проходил наш съезд, и попытались соорудить антиельцинскую баррикаду всего несколько бойцов РНФ и мой тогдашний друг Владимир Жириновский. Остальные русскоговорящие люди наблюдали за происходящим из-за занавесочки или запрограммировано ликовали вокруг национал-предателя Ельцина, как сегодня – вокруг Путина. Чтобы удержать Россию, для наглядности обострил я, достаточно хотя бы семерых сплоченных пассионариев. Николай возмутился. По его мнению, русский мужик медленно запрягает, да быстро едет. Вот скоро он протрезвеет, стряхнет с себя наваждение, - и вдарит по супостату. Много событий произошло с тех пор и с Россией, и с самим Николаем. Русский мужик не опомнился, а впал в ступор. О русской пассионарности уже смешно говорить. Если сам ещё не пал духом – уже хорошо. В 1993 году Николай Николаевич Лысенко (родился 17 мая 1961 года, проживает в Питере) стал депутатом Государственной Думы РФ от одномандатного Энгельского округа № 158 (Саратовская область). И многих ли сторонников он среди «русских мужиков» приобрел? В парламенте он на всю Русь проявил свою пассионарность – рвал флаг Украины, срывал крест с Глеба Якунина, подвергся опасности взрыва в своем думском кабинете незадолго до новых выборов в декабре 1995 года. Выборы он проиграл, немногих последователей растерял, за взрыв его привлекли и продержали в камере, затем выпустили благодаря в основном саможертвенной защите православного пассионария и моего тогдашнего соратника Владимира Николаевича Осипова. Его собственная «русско-националистическая» Национально-Республиканская Партия России (НРПР) развалилась. На прошлых парламентских выборах в декабре 1999 года он шел первым номером в федеральном списке Сергея Бабурина по Ростовской области как «политический секретарь Российского общенародного союза по югу России». «Русские националисты» опять с треском провалились. Затем я потерял его из виду. На днях в киоске Государственной Думы РФ увидел роскошную книгу «Асы-аланы в Восточной Скифии» и, поскольку эта тема меня страстно интересует, не глядя купил (320 рублей = 11 у.е.). Сел в уголке не диван, начал изучать – автор показался знакомым. Вник – ба, да это же Николай! Сегодня ночью внимательно проштудировал эту действительно ценную монографию (Лысенко Н.Н. Асы-аланы в Восточной Скифии /Ранний этногенез алан в Центральной Азии: реконструкция военно-политических событий IV в. до н.э. – I в. н.э. по материалам археологии и сведениям нарративных источников/. Санкт-Петербург: Издательство Северо-Осетинского Государственного Университета имени К.Л. Хетагурова, 2002. – 542 стр., иллюстрированная). Она утверждена к печати Институтом истории и археологии Республики Северная Осетия – Алания. Рецензенты – доктор исторических наук Р.С. Бзаров и кандидат исторических наук А.А. Цуциев. Автор выражает благодарность Альберту Александровичу Джуссоеву, генеральному директору ОАО «Стройпрогресс» (г. Москва) за финансовое обеспечение издания данной книги. Под благодарностью – аланский клич Wastyrģri dyn aqazqænæg wæd! Как историк-профессионал, выскажу первое впечатление – концептуально эта книга Н.Н. Лысенко самостоятельна и интересна и идет дальше, скажем, чем известные исследования С.А. Яценко. Я бы добавил больше общеисторического контекста – напомнил бы о предшествующей скифско-степной экспансии в Южный Китай и Индокитай и о последующей готоаланской экспансии в Западную Европу (Каталония = Готалания). А самое главное – указал бы, что аланское наследие имеет жизненно-важное значение именно для нас, великороссов. Ведь первый великоросс – князь Андрей Юрьевич Боголюбский, сын киевского великого князя Юрия Долгорукого – если не на четвертинку, то на осьмушку по крови был алан (женой Юрия Долгорукого, матерью Андрея была степная ясыня – наполовину тюрчанка-половчанка и наполовину аланка-осетинка). Ночью 25 мая 1155 года (дата вычислялась вместе с Николаем Николаевичем Лисовым) Андрей Боголюбский начал свою «хиджру» - взяв с собой написанную евангелистом Лукой чудотворную Икону Владимирской Божьей Матери, выступил с берегов Днепра из Вышгорода под Киевом на Северо-Восток (Норд-Ост), к берегам Москва-реки и Клязьмы, где, породнившись с красавицей-москвичкой (дочерью Степана Кучки), во Владимире-на-Клязьме дал могучий пассионарный толчок Великой России, иссякший лишь к 1991 году. И после того, как «первого самодержца Всея Руси» святого Андрей Боголюбского по наущению жены-москвички и её братьев предательски убили в Боголюбском замке под Владимиром, его сына Юрия выгнали из Новгорода, куда он был посажен княжить отцом, и Юрий Андреевич Боголюбский бежал от предателей к родичам по бабушке на Терек и Сунжу. Там он возглавил осетин, вайнахов и местных тюрок и затем защищал Грузию от мусульман, взял в жены царицу Тамар, погиб в одной из бесчисленных битв где-то в Сиро-Палестине. Мы с Кавказом и Центром Азии обручены намертво. И очень симптоматично, что работа Н.Н. Лысенко опирается на учение о пассионарности моего учителя и друга Льва Николаевича Гумилева. Мой старый спор с Николаем о депассионаризации нынешней русскоговорящей биомассы я сейчас переведу в теоретический спор об источнике пассионарности вообще. Лучше всего, мне кажется, откомментировать соответствующие соображения автора, опустив многочисленные ссылки, и добавить воспоминания о своих собственных спорах с Львом Николаевичем Гумилевым. «Насколько правомерно привлечение некоторых концептуальных положений теории этногенеза Л.Н. Гумилева к попытке реконструкции ранней этнической истории сармато-алан? - задает методологический вопрос Николай Лысенко в первой главе «Викинги Азии и перст Космоса». - По-видимому, настолько - насколько в рамках данной монографии можно совместить восстанавливаемое по археолого-антропологическим материалам и нарративным источникам историографическое «как это произошло» с этнологическим «почему это произошло именно так» при некотором приоритете первой посылки» (стр. 33). Теория этногенеза Л.Н. Гумилева, отмечает Н.Н. Лысенко, «является на сегодняшний день единственной научной теорией этноса, которая ясно, четко и в целом непротиворечиво объясняет всю историю любого народа от момента его выхода на историческую сцену до момента гибели или перехода в реликтовое состояние». Все иные существующие этнологические концепции, пытающиеся объяснить феномен возникновения и гибели этносов, начиная с теории «вызова и ответа» А.Дж. Тойнби, «очерков теории этноса» Ю.В. Бромлея и кончая «антропологическим этногенезом» В.П. Алексеева, «к сожалению, страдают нарочитым схематизмом или, наоборот, гипертрофированной специализированностью, либо являются откровенной и бессистемной компиляцией». Теория этногенеза Л.Н. Гумилева в этом смысле выгодно отличается: она безусловно универсальна, научна и оригинальна (хотя многие важные концептуальные положения автор очевидно почерпнул у Н.Я. Данилевского, А.Дж. Тойнби, О. Шпенглера, Г. Лебона, Р. Груссе и др.), основана на синтезе разных отраслей исторической науки и даже отдельных наук (история, география, антропоэкология, космонавтика). «Однако главное достоинство теории пассионарности (до сих пор, к сожалению, так и не оцененное многими учеными), - отмечает Н.Н. Лысенко, - заключается не столько в ее букве, сколько в духе: будучи именно научной теорией, а не догмой, эта этнологическая система пробуждает энергию исследователя и не закрепощает его мысль, а, следовательно, легко может быть отложена в сторону, если в ней нет нужды или если засвидетельствованному историей факту тесно в ее границах. Следуя такой оценке, мы будем обращаться к теории пассионарности лишь в той мере, в какой ее концептуальные положения способствуют воспроизведению яркой и живой истории аланского народа, т. е. помогают оттенить, сделать более рельефным и осязаемым установленный средствами традиционных методик исторический факт (при этом одинаково уклоняясь как от излишне модернизированных событийных схем, так и от излишней абсолютизации прежних, во многом уже устаревших методологических конструкций)» (стр. 33). С таким подходом нельзя не согласиться. В самом деле, теория пассионарности достаточно эвристично, весь вопрос только в источнике (природе) самой пассионарности. И здесь существует несколько версий. Сам по себе этногенез по Л.Н. Гумилеву - это исторический процесс от момента возникновения до исчезновения этнической системы под влиянием энтропийного процесса потери пассионарности. Ученый определяет пассионарность как дуалистический термин, характеризующий в одном случае -стереотип поведения конкретного человеческого индивидуума, а в другом -энергетическое напряжение этнической системы. Природа пассионарных проявлений в обоих случаях едина - это избыток биохимической энергии живого вещества биосферы, обратный вектору инстинкта самосохранения, что предопределяет способность и этноса, и индивидуума к длительному сверхнапряжению и жертвенности во имя великой цели. Появляясь внутри конкретной человеческой популяции под действием пассионарного толчка, пассионарность приводит к возникновению рецессивного генетического признака у отдельных индивидуумов (т. н. пассионарный признак), который обуславливает возможность повышенной абсорбции ими биохимической энергии из внешней среды и выдачу этой энергии в виде работы (военно-политической, творческой, предпринимательской и при необходимости физической). Это уникальное свойство пассионариев придает этнической системе огромный динамизм и силу сопротивляемости неблагоприятным факторам внешней среды (от приспосабливания к плохим климатическим условиям до вооруженного отпора вторжению агрессора). Причиной любого пассионарного толчка Л.Н. Гумилев считает генетическую микромутацию некоторой части конкретных индивидуумов в пределах конкретного же и весьма узкого географического ареала. Эта микромутация отражается только на стереотипе поведения охваченной ею части человеческой популяции, но почти не влияет на фенотип. Несмотря на то, что внутри затронутого пассионарным толчком протоэтноса мутируют только некоторые, относительно немногочисленные индивидуумы, - этого может оказаться вполне достаточно для того, чтобы из среды данной протоэтнической общности выделился новый этнос, имеющий абсолютно новые и не похожие на прежние поведенческие доминанты. Вот и подход к разрешению нашего давнишнего спора с Николаем о нынешней депассионаризации русского народа и о необходимости «семи богатырей» (я их называю «орговиками») для строительства уже не этноса, а новой субъектной русской нации, порождающей своё собственное объектное этнокультурное тело. Нужен пассионарный толчок. В досубъектную эпоху (а Л.Н. Гумилев занимался именно ею) он носил стихийно-природный характер, а в нынешнюю субъектную он, я убежден, может носить искусственно-целенаправленный характер. Как искусственно выводим нужные породы коней, так искусственно можем выводить новую породу русских людей. Но для этого надо представлять, откуда в природе и как и где идет импульс мутации, порождающий пассионариев. Ареалы выделяемых Л.Н. Гумилевым зон пассионарных толчков разбросаны по всему земному шару и представляют собой узкие полосы, похожие на геодезические линии и тянущиеся то в меридиональном, то в широтном направлении примерно на 0,5 окружности планеты. Возникают толчки редко - два или три за тысячу лет и почти никогда не проходят по одному и тому же месту. До наступления новой эры Л.Н. Гумилев отчетливо прослеживает только два толчка: в VIII в. до н. э. от Аквитании, через Лациум, Элладу, Киликию, Парс до Средней Индии («осевое время» по Карлу Ясперсу) и в III в. до н. э. - по степям современного Казахстана и Монголии. При датировке конкретных пассионарных толчков ученый специально оговаривал возможное наличие хронологической погрешности плюс-минус 50 лет, поскольку в инкубационный период этногенеза, особенно в его раннюю (скрытую) стадию, не представляется возможным сделать четкий вывод о наличии или отсутствии пассионарной микромутации в толще протоэтноса. Фактор пассионарности с момента своего первого появления внутри данного этнического сообщества имеет вначале тенденцию к накапливанию, а затем к убыванию, определяя тем самым возрастание уровня пассионарного напряжения этнической системы, которая проходит в своем развитии ряд последовательных и строго определенных фаз. Пусковой момент этногенеза (т. е. момент возникновения пассионарного толчка, являющегося нулевой точкой отсчета для диахронической шкалы этногенеза) означает начало постепенного накапливания этнической системой пассионарного напряжения. На этом историческом этапе, именуемом фазой подъема, этнос внешне ничем особенным себя не проявляет, однако в его недрах идет постоянный процесс увеличения числа и влияния пассионарных индивидуумов. Их время наступит только через 150-200 лет, когда этнос совокупными усилиями достигших критического числа пассионариев будет буквально вброшен в следующую - акматическую фазу - период достижения пассионарного апогея. Этот период жизнедеятельности этноса хронологической протяженностью в 300-350 лет характеризуется предельным для данной системы уровнем пассионарности и перемежающимися колебаниями пассионарного напряжения в этносе близ точки апогея. «Для конкретного народа и его представителей этот период, - отмечает Н.Н. Лысенко, - означает время великих битв и великих свершений, великих жертв и великих побед, величайших возможностей для реализации своего национального и индивидуального «я». Но в любом пешем бою первыми погибают те, кто первыми же встает из окопа, а в любом конном сражении из передовой лавы всадников лишь единицы остаются в живых. А поскольку все те, кто идет на смерть первыми, без принуждения и окрика офицера, почти на 100 % оказываются пассионариями то, следовательно, именно их телами любой этнос выстилает себе путъ к вершинам побед. Этот процесс преимущественного выбивания пассионариев на полях внутренних и внешних битв неминуемо приводит этническуюсистему к временному пассионарному оскудению. Внутри социальной структуры этноса вместо благотворного и очищающего влияния кипящих разумом и горящих сердцем героев, жертвенных, инициативных, преданных своему народу и Родине, начинает хотя и временно, но мощно преобладать влияние холодных, уравновешенных, склонных к личному стяжанию, предательству и лобному делу манкуртов-субпассионариев. Наступает фаза надлома» (стр. 35). В ходе этой фазы этногенеза уровень пассионарности этнической системы в значительной мере снижается искусственно - путем драконовских мер государственной власти, все этажи которой в конце акматической фазы переполняются ищущими безопасности и теплого угла субпассионариями. В этот исторический возраст системы очень высока вероятность ожесточенных гражданских войн внутри этноса или его раскола на несколько взаимно враждебных составляющих – субэтносов. В случае интенсивных этнических контактов нельзя исключить инкорпорации в тело этнической системы чужеродной и враждебной ей этнической группы с последующим образованием страшной химерной конструкции, при которой оставшиеся пассионарии будут поставлены перед неумолимым выбором: либо они, вновь презрев и жизнь и смерть, сумеют уничтожить химеру, либо химера обязательно, неизбежно уничтожит весь их народ. Надлом, - подчеркивает Николай Лысенко, имея в виду события в нашей стране в прошлом веке, - это кризисное, очень тяжелое и очень ответственное время в жизни конкретного этноса. «Пережившие надлом народы живут еще долго и более-менее счастливо. В этом они похожи на тех людей, которые, счастливо миновав кризис какой-либо опасной болезни, более никогда в своей жизни не вспоминают о ней. Сокрушенные надломом этносы пополняют обширные списки исчезнувших народов - так же как умершие больные пополняют печальную картотеку кладбищенских «городов мертвых»» (стр. 36). Хронологическая протяженность фазы надлома в досубъектном «природном» состоянии исчисляется в 120-150 лет. Следующая фаза этногенеза - инерционная - спокойна, относительно тиха, а в так называемых цивилизованных сообществах даже респектабельна. Угасающий этнос через социальные механизмы саморегулирования преследует все проявления пассионарной инициативы «во имя посредственности, которая становится идеалом». Инерционная фаза - социальное царство законопослушных и унылых гармоников, тех скорбно-правильных личностей, что повсюду составляют основной субстрат человеческой породы, но никак не ее соль. Уровень пассионарного напряжения этнической системы неуклонно снижается, правда, не так обвально, как в фазу надлома, но тем не менее достаточно существенно. Государство гармоников (если этнос создал собственное государство) неизбежно проводит миролюбивую внешнюю политику, вынужденно огрызаясь лишь в тех случаях, когда наиболее бесцеремонные соседи начнут, не стесняясь, подпаливать ему бока. На дворе, по образному определению Л.Н. Гумилева, - «золотая осень» этнической системы - время готовиться к встрече этнической зимы, т. е. шить белые саваны, сочинять величальные песни и лениво молиться на печке давно надоевшим богам. В этот исторический период народная толща продуцирует много хороших писателей, поэтов, архитекторов, инженеров и зубных врачей, но крайне мало талантливых, дерзких военачальников, самобытных политических деятелей и неистовых, искренне верующих в свою идею проповедников - болото гармоников неизбежно засасывает их всех в свои убого-правильные и тоскливо-законопослушные недра. Период инерционной фазы этногенеза Л.Н. Гумилев определяет в 300-350 лет. Последняя фаза эволюции этноса, за которой следует либо его гибель, либо через краткую фазу регенерации превращение его в реликт, получила название обскурации. Это наступление клинической смерти этноса если и примечательно чем-то, то только героическими усилиями немногих оставшихся в живых пассионариев и примкнувших к ним гармоников продлить мгновения жизни родного им этноса. Однако вдохнуть жизнь в одряхлевший труп невозможно: пассионарное напряжение этнической системы спадает до гомеостаза, начинается сильнейшая деградация и упадок культуры, социально-политическая система общества, подточенная размножившимися в инерционную фазу субпассионариями, разваливается в мучительных судорогах - этнос гибнет как системная целостность. В особо исключительных случаях, замечает Николай Лысенко, если оставшимся после краха единицам пассионариев и сотням гармоников очень повезет, т. е. их этнический ареал, отгороженный от остального мира горными хребтами, морями или пустынями, не привлечет внимания воинственных и пассионарных соседей - на пепле угасшего этноса (после процесса регенерации в 100-150 лет) возрастет некий этнический реликт, сохранивший в своих песнях, легендах и мифах память о великом героическом прошлом. Весь период жизнедеятельности этноса от момента пассионарного толчка до момента гибели в конце фазы обскурации определяется автором теории этногенеза в 1200 лет, а с учетом возможной (но не обязательной) регенерации - в 1500 лет. Итак, механизм этногенеза понятен. Рост пассионарного напряжения приводит к росту активности и жизнестойкости этнической системы, а также к ее усложнению за счет появления внутри этнического массива новых субэтносов. Снижение пассионарного напряжения, напротив, ведет к упрощению и деградации этноса. Разрушение этнической системы тоже легко объяснимо: с точки зрения физики любой инерционный процесс неизбежно затухает от сопротивления среды, а с точки зрения генетики столь же неизбежно постепенное рассеивание и конечная аннигиляция рецессивного гена. Не совсем ясно (а точнее, совсем неясно) другое: откуда приходит первичный импульс, порождающий однотипные микромутации на четко локализованных и притом очень длинных отрезках земной поверхности, причем эти полосы всегда не совпадают с предшествующими и последующими? Николай Лысенко справдливо подчеркивает, и я могу это подтвердить, что у Л.Н. Гумилева исчерпывающего ответа на этот вопрос нет - как, впрочем, нет вполне убедительных разъяснений еще по целому ряду узких мест его этногенетической концепции. Например, почему мутантный рецессивный ген пассионарности, который по всем законам генетики сразу после своего появления должен обнаруживать тенденцию к рассеиванию и угасанию, по мнению Л.Н. Гумилева, напротив, - обнаруживает стремление к первоначальному накапливанию и распространению? Лев Николаевич сам по этим вопросам напряженно размышлял, общался с великим генетиком Николаем Влдаимировичем Тимофеевым-Ресовским, специально ездил к нему в Обнинск. В своей фундаментальной работе «Этногенез и биосфера Земли», где впервые системно и обстоятельно была изложена теория пассионарности, Л.Н. Гумилев дал, к сожалению, отмечает Н.Н. Лысенко, широчайший простор для разного рода домыслов (зачастую откровенно злопыхательских и спекулятивных) по поводу природы первичного импульса, вызывающего пассионарную мутацию человеческого гена. Раздел этого труда «Природа пассионарности» - многословный, обремененный массой ненужных подробностей и почти насильственно подверстанных к теме этногенеза цитат из наследия В.И. Вернадского, «оставлял у читателя чувство досады и недоумения» (стр. 38). Между строк, говорит Николай Лысенко, можно было понять, что автор сам находится на перепутье, не зная, какой из гипотез природы первичного импульса отдать предпочтение: космической, солярной, биосферной (размышления об энергетическом заряде т. н. «живого вещества планеты») или ландшафтной. Впоследствии, вероятно под влиянием новых работ в области космической лучевой энергетики, Л.Н. Гумилев конкретизировал свое видение природы негэнтропийного импульса. Большинство предлагаемых ранее версий, включая хтоническую (подземную), были отброшены. Осталась одна: вариабельное космическое излучение. В одном из своих последних капитальных трудов Л.Н. Гумилев изложил тщательно откорректированную, фактически новую версию гипотезы о природе первоначального негэнтропийного импульса, вызывающего пассионарность. «Представим себе поверхность Земли как экран, на который падают космические лучи. Большая часть этих лучей задерживается ионосферой, но некоторые достигают поверхности Земли, чаще всего ночью, ибо ионосфера и космическая радиация нестабильны, даже в суточном цикле. Однако космические импульсы будут деформированы магнитным полем Земли и примут облик геодезических линий, не зависящих от наземного ландшафта. Время каждого облучения не должно быть продолжительным, но оно должно быть и достаточным для того, чтобы произошла микромутация, изменяющая еще в зародыше психические свойства небольшого числа особей, рождающихся в облученном ареале. ...Так появляется первое пассионарное поколение, распространяющее свой генофонд по популяции и образующее оригинальные биосоциальные коллективы - новые этносы» [Гумилев. 1998. Т. XI. С. 41]. Помню, много часов мы беседовали на эту тему с Львом Николаевичем у него дома в Новогиреево и в прогулках по окрестностях. Он интересовался у меня как у физика – каково может быть воздействие Космоса на генетику человека. Мы перебирали различные возможные механизмы, вплоть до квантовомеханических. Окончательного решения найдено не было. К этой теме я вернусь далее. Николай Лысенко здраво полагает, что, не вступая в дискуссию об обоснованности, достоинствах и погрешностях концепции этногенеза по Л.Н. Гумилеву (как было уже подчеркнуто, она хороша уже одним тем, что - единственная - предлагает целостный, системный подход к анализу причин возникновения и гибели этнических сообществ), важно отметить ряд важных выводов, которые следует сделать применительно к истории сармато-алан, опираясь на теорию пассионарности. «Вывод I. Если теория этногенеза Л.Н. Гумилева верна (а я исхожу из предположения, что ученому удалось установить ряд важнейших этнологических зависимостей, до сих пор в своем преобладающем объеме никем не опровергнутых, невзирая на подчас весьма жесткие критические замечания), то, следовательно, - историческая прародина сармато-алан никак не могла находиться в географическом ареале Волга - Южное Приуралье (как полагают известный археолог К.Ф. Смирнов и ученые «автохтонистской» школы). По этим территориям ни в I тысячелетии до н.э., ни в I тысячелетии н.э. не проходила полоса первичного негэнтропийного импульса, а значит, новых этногенетических процессов, способных привести к возникновению глобальной экспансии сармато-алан, в данном географическом ареале не могло быть» (стр. 39). Вывод этот вполне логичен, и его можно принять, тем более что он подтверждается археологически. «Вывод II. Зона пассионарного толчка III в. до н. э., согласно исследованиям Л.Н. Гумилева, прошла полосой от юго-восточного побережья Арала, через северные склоны Тянь-Шаня, через Джунгарию, Монгольский и Гобийский Алтай, южные отроги Большого Хингана и север Корейского полуострова. Ровесниками сармато-алан по хронологическому рубежу старта этногенеза были: корейские племена когурё и пуё, населявшие север Кореи и юг Маньчжурии; племена сяньби, кочевавшие между рекой Керулен и южными отрогами Большого Хингана; хунны, жившие в Южной Монголии (Гобийский Алтай). Таким образом, сармато-аланский протоэтнос, подвергшийся воздействию первичного негэнтропийного импульса, мог населять любую зону оставшейся части полосы пассионарного толчка III в. до н.э.: от южных отрогов Монгольского Алтая - на востоке, до южной оконечности Арала -на западе. (Позже мы убедимся, что именно в этой географической триаде Монгольский Алтай - Джунгария - Восточное Приаралье и происходило в действительности этническое рождение и возмужание аланского этнического сообщества)» (стр. 39). Данный вывод - ключевой с точки зрения строго-археологического и исторического подхода, хотя исходный ареал, возможно, в конце концов окажется более узким. «Вывод III. Вышеизложенные выводы хорошо подтверждаются сведениями китайских династийных историй, которые с рубежа III-II вв. до н. э. фиксируют начало активных военно-политических действий в огромном территориальном прямоугольнике Гобийский Алтай - восточные отроги Наньшаня - западные отроги Алтынтага - Джунгария - Монгольский Алтай [Ши цзи, Цянь Хань шу]. С указанного времени здесь начинается жестокое противоборство между монголоидными хунну и европеоидными юэчжи и усунями, причем последние, будучи первоначально слабейшим племенем, в конечном счете сумели отбить натиск всех своих могущественных противников и стали этнической основой великого феномена алан» (стр. 40). Тоже довольно убедительный вывод, только я не противопоставлял бы «монголоидность» хунну и «европеоидность» юэчжи, поскольку хунну и юэчжи, а также усуни, представляли из себя сложный мозаичный конгломерат союзных племен разного этнического происхождения, и как в среде хунну, так и в среде юэчжи и усуней были и монголоязычные, и тюркоязычные, и индовевропейско(ирано) язычные роды и кланы. «Вывод IV. С учетом известного положения теории этногенеза о возможной хронологической погрешности в 50 лет при определении продолжительности инкубационного периода фазы подъема (а, следовательно, и при определении хронологических рамок первичного негэнтропийного импульса), мы вправе предположить, что пассионарный толчок, вызвавший этногенез хуннов, сяньби, сармато-алан и северокорейских племен пришелся не на начало III в. до н.э. (как это предполагал Л.Н. Гумилев), а на середину - вторую половину IV в. до н.э. Тогда, откладывая на хронологических счетах 150 лет (скрытый инкубационный период фазы подъема), мы получаем рубеж III-II вв. до н.э. - как начало активной акматической фазы, в которой и племена сармато-алан, и племена хуннов должны будут энергично проявить себя. Действительно, как показывают китайские летописи, именно с рубежа III-II вв. до н. э. за обладание центром и западом Монголии начинается бескомпромиссная, напряженная и кровавая борьба всех перечисленных участников начавшегося этногенеза» (стр. 40-41). Остается непроясненным, - отмечает Николай Лысенко, - только один, но существенный вопрос: «почему же сам Л.Н. Гумилев - один из крупнейших специалистов по кочевым племенам Евразии -усматривал историческую прародину сармато-алан не на территории Восточного Туркестана, а в Восточном Приаралье?» (стр. 41). Отвечу из своего опыта общения с великим ученым. Однажды я написал двухсотстраничный обзор о происхождении жужаней и о их связи с аварами (обрами), основываясь на исследованиях учеников великого французского кочевниковеда Рене Груссе. Принес свой труд Льву Николаевичу на его квартиру в Новогиреево. Он сразу начал читать. И когда увидел, что я прослеживаю корни аваров в Центральной Азии, он вознегодовал и стал мне доказывать, что авары происходят именно из Восточного Приаралья и казахстанских степей. Никакие контраргументы не действовали. Дошло до того, что Лев Николаевич стал оспаривать некоторые красноречивые свидетельства китайских хроник. Деталей я сейчас не помню, однако осталось четкое впечатление – в Восточном Приаралье он видел колыбель многих великих этносов. Я подозреваю, что послевоенные раскопки в Приаралье и Хорезме предопределили эту его позицию. По мнению же Николая Лысенко, ни один ученый, даже самый даровитый, не может объять необъятное. «Л.Н. Гумилев был, и до конца своего творческого пути оставался прежде всего тюркологом и хуннологом, а сфера его основного научного интереса распространялась преимущественно на установление этнологических зависимостей в рамках предложенной им теории пассионарности. Этническую историю алан исследователь рассматривал в основном в зонах контакта этого народа с гуннами, готами, парфянами и другими народами древности, привлекая события аланской истории в качестве хотя и наглядного, но только служебного инструмента для доказательства концептуальных положений теории этногенеза. Собственно же события и генезис этнической истории восточно-иранских кочевых племен Л.Н. Гумилева интересовали в значительно меньшей степени, и он никогда специально этой проблематикой не занимался. Рассматривая степи Восточного Приаралья в качестве прародины сармато-алан, ученый, по-видимому, только закрывал для себя вопрос о причине взрыва их военно-политической активности, начиная со II в. до н. э., которая, с точки зрения его этногенетической концепции, была бы просто немыслима в том случае, если бы сармато-аланский протоэтнос располагался в момент негэнтропийного импульса западнее - в ареале волго-приуральских степей, т. е. там, где его локализуют сторонники «автохтонистской» школы» (стр. 41). Как бы то ни было, Николай Лысенко в основу своего замечательного исследования положил этнологическую концептуальную шкалу, при помощи которой отдельные факты сармато-аланской истории, разбросанные широко во времени и пространстве, можно будет свести в некую целостную систему, наименование которой - ранний этногенез алан. «В ходе этой подготовительной работы, - пишет он, - нам пришлось, к сожалению, еще раз убедиться в несостоятельности ключевых локализационных выводов «автохтонистской» сарматологической школы, проверив эти выводы с помощью фундаментальных положений теории этногенеза Л.Н. Гумилева. Использование эмпирической методики пассионарного фактора позволило установить, что перст космического негэнтропийного импульса, вопреки соответствующим выводам К.Ф. Смирнова и его учеников, направлен не на приволжско-уральский регион, а на восток Центральной Азии как на наиболее вероятный ареал локализации исторической прародины алан» (стр. 42). В последующих заметках я рассмотрю конкретные этноисторические выводы Н.Н. Лысенко, которые он обосновывает путем анализа имеющегося нарративного и археологического материала. Вернемся к загадке источника пассионарности. И подчеркнем тот факт, что в субъектную «модерновую» эпоху наверняка появились возможности для организации искусственного «пассионарного толчка». В своих беседах с Львом Николаевичем Гумилевым я исходил из того, что лучше не измышлять лишних гипотез и одним непонятным объяснять другое непонятное, а принять факт пассионарности за одно из свойств любой биологической популяции. В каких-то особях благодаря генетике имеет место более активный метаболизм, как бы метаболитическая флюктуация, значительно превышающая средний уровень. Так появляется пассинарий, который неизбежно самим фактом своего существования бросает вызов устоявшейся популяционной иерархии, как «гиперактивный» ребенок становится головной болью для родителей и педагогов. Пассионарии или уничтожаются, или загоняются в подполье (у людей), или просто изгоняются. Примеров во все эпохи – не счесть. Но иногда бывают (тоже обычно случайно) счастливые встречи нескольких готовых к союзничеству в борьбе против общих врагов пассионариев – двух, трех, семи и очень редко больше десяти. Эти несколько сплотившихся пассионариев обеспечивают грандиознейший (глобальный) «пассионарный взрыв». Дело в том, что «пассионарность» заразительна и притягивает к себе тех индивидов, уровень метаболизма которых более или менее заметно превышает средний. В результате происходит «цепная реакция» пассионарности – она из «эпицентра» («сплота» нескольких пассионариев) распространяется индукционно по окрестностям, и происходит эффект падающего домино, и отсюда «полоса пассионарного облучения» Л.Н. Гумилева. «Пассионарность» действительно может накапливаться и передаваться по наследству, но не столько биологически, сколько социально. «Пассионарности» свойственно воспроизводить себя через образцы для подражания, через социальный отбор. Естественно, как всё высокое, она всячески подтачивается всевозможными соблазнами, искушениями, порчами. Поэтому любой пассионарный импульс, создавший новый этнос, в конце концов затухает, и депассионаризованный этнос естественно уступает место другим. Нас волнует, конечно, депассионаризация собственного народа. Как её переломить? И здесь я возвращаюсь к своей речи на Учредительном съезде Партии Возрождения 26 октября 1991 года через два месяца после крушения тысячелетней русской державы. Ещё ранее в брошюре «Завещание Гитлера» (май 1991 года) я фиксировал факт рассыпанности русского народа, фактически прекращения его субъектного существования. Значит, надо возрождать, а точнее – создавать – новый русский народ. Для создания нации достаточно от трех до семи пассионариев, больше вряд ли договорятся между собой. Пока такой «критической массы» достичь не удалось. Найдется ли в ныне рассыпавшемся русском народе столько пассионариев? Уверен, что несколько таковых ещё осталось, и все они известны. Кончно, трудно им договориться друг с другом, многие пытаются выйти из тупика неверным путем. Но если вспомним историю Чингис-хана или Бабура, то увидим, что они на старте решали ту же проблему – как сплотить двух-трех и затем семерых-десятерых «орговиков»-лидеров. Как только эта ключевая проблема сплота нескольких пассионариев была решена – стремительно возникли Империя Чингис-хана и Империя Великих Моголов (почитайте «Сокровенную историю монголов» или «Бабур-намэ»). И почему в пассионарное «ядро» новой нации, которая в нынешнюю субъектную эпоху порождает собственное этнокультурное тело, включая модифицированный тот или иной естественный язык (в данном случае русский) и историческую территорию, - не должны входить пассионарии нерусского этнического происхождения (тюрки, кавказцы, монголы, угро-финны, балты, иранцы, палеосибиряки, не говоря о различных славянских этносах и субэтносах типа казаков)? В конце концов, у нас под рукой Интернет, позволяющий быстро связываться с родственными по духу и по пассионарности людьми. Это раньше надо было скакать из края в край Великой Степи, чтобы найти свою грибницу, и потому «пассионарные толчки» локализовались в тесном пространстве. А сегодня перед пассионариями открыт весь мир – им легче найти друг друга. И не надо ждать «пассионарного толчка» свыше, откуда-то из Космоса. На наших глазах сумели немногие подвижники выстроить новые или субъектно-обновленные вполне пассионарные нации и в Китае, и в Индии, и в Малайзии, и в Турции, и в Ирландии, и в Южной Африке. Чем мы-то хуже? Единственное отличие – в тех энергично-двигающихся странах у руководства оказались патриоты и пассионарии, а у нас предатели и шкурники. Земля русская велика и обильна, но нет в ней сейчас ни порядка, ни народа. Нужны «аланы» или «варяги», чтобы распорядиться этим бесхозным сокровищем. Зачем ждать их со стороны, когда разумнее сохранившимся родимым пассионариям сплотиться вокруг разумной Программы «Путь из тупика» (www.put-iz-tupika.ru), целеустремленно построить на её основе новую нацию, никак не уповая, разумеется, на нынешнюю власть, облачить «свою» нацию в достойный этнокультурный наряд и снова стать «мировой державой», как призывает уважаемый Юрий Васильевич Крупнов. Не приходить в отчаяние от безволия и пофигизма подавляющего большинства соотечественников, а распалять и взъяривать свой дух и становиться плечом к плечу со «своими» малыми, да удалыми. И Николай Николаевич Лысенко мог бы занять видное место в сплоченных рядах.
| http://subscribe.ru/
E-mail: ask@subscribe.ru |
Отписаться
Убрать рекламу |
| В избранное | ||
