[pc] Cемья - худшее, что может случиться
Доброго здоровья всем читающим!
Статья напомнила молодые годы, когда я в советское время ездил в
командировки и жили по 8 мужиков в одной комнате, вещи как попало и утром
можно спросить соседа: <Друг, разреши поносить сегодня твои носки, а то я
вчера поленился свои постирать- сегодня боюсь поломаются. А он с улыбкой
отвечает: возьми- вон в углу стоят!>.
Cемья - худшее, что может случиться
Cемья - худшее, что может случиться
Тут провел я неделю в компании крепких и веселых мужиков - дайверов. Они
ныряли в Голубое озеро - это на Кавказе, в Балкарии. Их привлекли для
исследования:
озеро глубоко и полно загадок. Нет, сам я никуда не нырял, не умею. Просто
приехал в отпуск к другу-дайверу. Больше тридцати лет дружим, а видимся
очень
редко: он всегда где-то под водой.
Мы поселились в гостинице у озера, в номере с балкончиком, двумя узкими
кроватями и сломанным бачком унитаза. Когда я стал доставать из сумки свои
майки-носки
и аккуратно складывать в шкафчик, друг усмехнулся: <Лёха! Бросай ты все как
попало. Чем меньше порядка, тем лучше!>
Я на мгновенье задумался, набрал воздуха и сам нырнул. В почти забытую
цивилизацию <первобытных мужчин>. Где можно почти не мыться, заваливаться
спать
хоть в ботинках, где курят везде, и ни одна зараза не будет с утра
свиристеть про порядок, чистоту и комфорт. Я радостно побросал майки,
куртку, носки,
джинсы в кучу на старый табурет. Друг удовлетворенно кивнул и затянулся
сигаретой: <А чай будем делать в кружке, вон там кипятильник>. Мне
захотелось выскочить
на наш балкончик, закричать: <Свобода-а-а-а!> И чтобы эхо разнесло мой дикий
вопль по всему Кавказу.
Пару раз наш номер прибирала местная горничная, хлопотунья с веничком,
складывала вещи. Но вскоре приходили мы и за пятнадцать минут
восстанавливали густой
мужской хаос. Вдали от плексигласовой Москвы мне выпал счастливый шанс
встряхнуться и вспомнить, что чашечка хорошего кофе с утра - не такой уж
незыблемый
ритуал, можно без нее. Что чуть вывихнутая в горах нога - не повод
трагически декламировать: <Врача! Врача! Полцарства за врача!> Сама пройдет.
За эту блаженную неделю я ни разу не услышал слов <милонов>, <трамп>,
<либералы>. Они растворились в горном тумане. Вместе со столичными хрупкими
трепачами.
К числу которых сам принадлежу. Вечерами мои мужики садились чуть-чуть
выпивать и либо обсуждали планы на завтра, либо вспоминали минувшие дни и
как они
ныряли - то на лежащий в водах Балтики парусник <Лефорт>, то в мексиканские
сеноты. Они ни разу не спросили у меня про мою работу и знаком ли я с
Федором
Бондарчуком. Они не смотрят телевизор. В их мире нет никакого
путина-шмутина. Есть только дело. Когда на нашу брутальную вечеринку вдруг
заглянул кто-то
из дам, мужики вскочили, сразу налили девушке стакан вина, придвинули
тарелку с большими ломтями свежего сыра. И мгновенно перестали материться.
Один вдруг
сгоряча произнес слово <жопа> и тут же извинился перед девушкой. Это
цивилизация очень простых и чистых правил.
Из такой же цивилизации был мой отец - геолог, охотник, горнолыжник. Который
сам себя называл <бродягой>. Мама его очень любила. Знала все про его <баб>,
которые страстно вились вокруг, прощала ему то, что он морщился при одном
звуке слова <загс>. Просто очень любила. Я нашел как-то его письмо к маме,
где
он кратко объяснял всю свою немудреную философию. Семья - это не для него.
Сидеть в квартире с центральным отоплением - тоже не для него. И ничто его
не
исправит. Первобытный мужчина.
Мама любила отца и после того, как он ушел навсегда, в сорок лет. К ней
потом сватались всякие, мама была женщиной привлекательной. Она
отшучивалась. Пенелопа
всегда ждет Одиссея. Даже после его смерти.
Думаю, отец жил разумно и верно. Насколько разумным мы, вырожденцы, можем
считать сплав в одиночку по северной реке или блуждание по сопкам с ружьем.
Мне
от него передалась, увы, только необузданная любовь к девушкам. Маловато. И
так же разумно и верно живут мои дайверы. Живут согласно древним инстинктам,
которые много-много веков содой, хлоркой и розовым маслом вытравляли из
нашего организма хитрые женщины. И в конце концов почти вытравили, победили.
Усадили
нас около себя и центрального отопления. <Разве тебе плохо, котик? Принести
фейсбук, таскается на балы, ходит к цирюльнику подравнивать бородку,
последний дюйм мужественности. Женщина умиляется: <Мой-то, мой - вон какой!>
Поймала,
ведьма. Вскрыла ночью грудную клетку. Съела сердце. Запила кровью.
Семья - это предел мужского падения.
Семья - это колоссальное надувательство, грандиозная фикция, которую умело и
ласково соткали наши буйноволосые ведьмы, едва мы встали на ноги. Навязали
нам. Мы и поверили, лохи.
Мужчине семья не нужна. Она нужна <котику>. Мужчине нужны лишь три вещи.
Дело, девушки, дорога. Такое мужское Три Д. Мужчина - это тот, кто всегда
уходит.
Только таких и любят. Проклинают, но любят. Потому что не поймала, потому
что обломала зубы об его сердце, не прожевать. А он усмехнулся, закурил,
шагнул
за порог: <Не спрашивай, когда вернусь>.
Где в литературе найдете убедительного персонажа, который бы сидел дома,
растил детей и жрал котлеты? От авантюриста Луция в апулеевских
<Метаморфозах>
до раздолбаев Довлатова - все неприкаянные бродяги. Включая моего любимого
Карлсона. Когда мужчина заводит семью - это конец романа. Клиническая
смерть.
Дальше - тишина и упитанная Наташа Ростова. Разве что выстрел пушкинского
Сильвио развеет тоску. <:Жена лежала в обмороке; люди не смели его
остановить
и с ужасом на него глядели; он вышел на крыльцо, кликнул ямщика и уехал,
прежде чем успел я опомниться>. Спасибо, Александр Сергеич, за этого
advert
пацана.
Идеальный мир - он таков: в городах живут женщины и дети. А по дорогам
бредут мужчины. Воины, геологи, философы, охотники, циркачи, монахи,
аферисты и
шабашники. Они сходятся вместе, чтобы повоевать, устроить потеху, возвести
сверкающий дворец или напиться. И расходятся. Они быстро забывают лица своих
вчерашних женщин. Но их ждут новые, уже машут платочками с башен. <Я всеми
принят, изгнан отовсюду>, как говорил Франсуа Вийон, средневековый бродяга.
:На одну неделю я восстановил свой первобытный статус-кво. Вернулся туда,
откуда ушел тысячу лет назад. Только эсэмэски бывших жен нарушали писком
гармонию,
впрочем, нечасто. Одну неделю я жил по-человечески, когда можно заваливаться
спать в ботинках и курить где хочется. Когда ты грязен, весел и свободен.
Когда над головой звездное небо, а на столе кипятильник в старой кружке.
Алексей Беляков
