Скурлатов В.И. Философско-политический дневник

ПОСТИНДУСТРИАЛИЗМ И СВЕРХИНДУСТРИАЛИЗМ - ДВЕ ИПОСТАСИ НАШЕГО ВЕКА


Заставила задуматься очередная разработка Юрия Васильевича Крупнова «Качество
жизни –  сверхиндустриализация 21 века».

Прекрасно понимаю, как важно выбирать точные слова, чтобы адекватнее передать
мысль, но зачастую по привычке пользуюсь общеупотребительными терминами, смысл
которых смазан или неясен.

Например, некритично применяю понятие «постиндустриальная модернизация». И может
показаться, будто я разделяю гедонистские упования теоретиков «постиндустриального
общества» и не осознаю необходимости «сверхиндустриализма» в «постиндустриализме».

Между тем в слово «постиндустриализм» я вкладываю прежде всего переход производства
на «высокие технологии», которые качественно повышают производительность труда
и сбережение ресурсов по сравнению с предшествующей экстенсивной «индустриальной»
фазой производства. Естественно, более высокий уровень развития производительных
сил и соответственно более высокая производительность труда предоставляют больше
возможностей для индивидов и их сообществ добиваться экономическо-финансовой
самодостаточности и тем самым личностно-гражданской субъектности. А возвышение
субъектности преобразует всю сферу «качества жизни», включая обустройство «свободного
времени».

Необходимой же предпосылкой для гедонистических возможностей «свободного времени»
являются напряженные актуальности «производительного труда». Жизнь показывает,
что чем субъектнее человек, тем он трудоголичнее.  Базисное сверхпроизводство
трудоголика – так устроено сущее – питает надстроечное сверхпотребление хищника
и паразита. Задача социально-политического доктора – ради здоровья человека и
общества сбалансировать производство и потребление, труд и выбор, «количество»
и «качество» жизни.

«Всякий, кто живёт в России не от воровства и обмана, прекрасно понимает, - отмечает
Ю.В. Крупнов, - что без развития промышленности и  честного распределения природной
ренты нам всем и стране никуда. Ведь промышленность – это, прежде всего, общественно
необходимый настоящий труд, системные трудовые усилия отдельных личностей, коллективов,
обществ, народов и человечества, направленные на производство наивысшего качества
 жизни. Альтернативой промышленному труду и усилию является продажно-паразитическое
существование всей страны, то есть полная зависимость от финансовых спекулянтов
и жизнь с продажи страны и уничтожения будущего наших детей и внуков, прокорм
с целенаправленной африканизации России».

С этой точки зрения, совершенно справедливо говорит уважаемый Юрий Васильевич,
«промышленность не может быть альтернативой постиндустриальному или информационному
обществу». В конечном счёте, промышленность – это системы преодоления ограничений
природы и стихий во имя достоинства личности каждого человека. Промышленность
– это лучший и единственно достоверный труд.

Увы, прорыв к более высокой технологической производительности и расширение паразитического
круга причастных к «цивилизации удовольствий» вдохновили упования на грядущее
повальное сибаритство и на желательность скорейшей «деиндустриализации». Как
говорит Ю.В. Крупнов,  «активная деятельность зарубежных и отечественных идеологов
последних сорока лет по обессмысливанию промышленного труда и пропаганде наступления
«постиндустриального» или «информационного» общества  привела сегодня в России
и во многих странах мира только к одному: к разрушению национальных промышленных
систем, к закрытию фабрик и заводов, к отлучению молодёжи от труда и трудового
сообщества».

Россия с точки зрения этих выдуманных «обществ грядущего века», с горечью констатирует
современный русский мыслитель, «является сегодня безусловным лидером: индустрий
у нас уже почти не осталось, а информация в виде телеящика с раннего утра до
поздней ночи занимает жизнь отлучённых или освобождённых (кому как нравится)
от сложного труда индивидов».

Для честного «врача» очевидно, что теоретики постиндустриального или информационного
обществ раздувают одну из третьестепенных черт отдельных островов хозяйствования
в мире и полностью абстрагируются от систем деятельности, само существование
которых и даёт возможность существовать идеологам информократии и постиндустриальности,
пропагандистам такого «образа будущего», который художественно исследован, например,
в фильме  «Матрица». Глубокая критика теоретических основ подобных апологий 
«постиндустриального» и «информационного общества» в контексте судьбы России
представлена в книге Ю.В. Громыко «Стыки-2» (М., 2001, - http://mmk-mission.ru/joint.html
), в  многочисленных работах Линдона Ларуша и его группы (в частности, см. сайт
- http://www.larouchepub.com/russian/tvm/memor2.html#art3 ). У этих же авторов
можно найти перспективные разработки сферы промышленного развития в современных
условиях.

В любом случае, нельзя не согласиться с Ю.В. Крупновым, «кризис и уменьшение
доли индустриальной экономики и возрастание доли услуг, вокруг чего и выстраиваются
рассуждения о постиндустриальности,  или  возрастание роли знания, откуда растут
ноги фантазий об «информационном обществе», - все эти тенденции не имеют никакого
отношения к «преодолению» центральной роли самого промышленного труда».

Лишь только правильно сорасположишь явления и термины - почти автоматически выстраивается
более реальная и более привлекательная для нормальных людей перспектива развития
общества. Бесспорно, промышленное не сводится к индустриальному и не является
беззнаниевым. Если индустрии производят продукты и услуги, то промышленность
производит планируемое качество жизни и саму социальность. Если знание и мышление
обеспечивает идеальные модели того, что должно быть, то промышленность превращает
эти модели в реальность. «Поэтому возрастание роли услуг и знаний требует не
отказа от промышленного развития, а, прямо наоборот, опережающего проектирования
для России принципиально новой национальной промышленной системы, включающей
в себя все элементы промышленного труда, как «постиндустриальные» знания с услугами,
так и множество новых «материальных» индустрий».

Кстати, отмечает Юрий Васильевич, «над проблемой  организации промышленных систем
и промышленного развития  в целом интересно  работает межрегиональный коллектив
 И.В. Бойко – смотри сайт «Инновационная экономика» (http://www.innovrussia.ru/second.html).
Причем «правильно понимаемая инновационная экономика, опять же, ни в коем случае
не отрицает промышленное, а, наоборот, в условиях разрушения промышленности вырождается
всего лишь в паразитическую тусовку болтунов про инновации». Если же всерьёз
относиться к инновационной экономике, то она означает чрезвычайно важную вещь
-  необходимость исходной связи промышленности с наукой и образованием, создание
системы реализации научного знания в материале природы и воспроизводство этой
реализации через сферу образования.

Здесь важны работы того же Ю.В. Громыко и М.Д. Дворцина. Именно Марку Давыдовичу
Дворцину, по мнению Ю.В. Крупнова,  «принадлежит бесспорная заслуга научной постановки
проблемы структуры полномасштабных производительных сил и создание своей школы
по этому направлению». Об этом сказано в концептуальной статье Дворцина М., Юсимы
В., Алешиной А., опубликованной в  «Независимой газете» 07 декабря 1993 года,
а также в опубликованной в том же году их разработке «Ключ к становлению реформ
экономики России: основы независимой программы реформ». А теория вопроса изложена
в фундаментальных работах М.Д. Дворцина «Технодинамика» (1986 г.) и «Основы теорий
научно-технического развития производства» (1988 г.). Схожие теоретические работы,
на основе которых вырабатываются практические и реализуемые рекомендации, ведутся
в США. Например, под этим углом зрения очень интересны в целом и с точки зрения
государственного подхода к организации воспроизводства обзоры экономиста-международника
В. Б. Супяна - «Роль государства в реализации приоритетов социально-экономического
развития США» (http://www.ptpu.ru/issues/5_00/9_5_00.htm),  «Роль государства
в экономике:  Американский опыт создания механизма национальных приоритетов развития
страны» («Независимая газета», Москва, 26 декабря 2000 года), «Образование в
США: состояние и приоритеты развития» («США и Канада: политика, экономика, идеология»,
Москва, 2000, № 1).

Тут важно понимать, разъясняет Юрий Васильевич Крупнов, что «пока наши туземные
«кухарки» от госуправления и политики  обсуждают «проблемы» рынка, займов, здравого
смысла, бездефицитного бюджета, упрощения образования и орфографии и т.п., интеллектуальный
цвет оборонного, промышленного и  внешнеполитического сообщества США из РЭНД-корпорейшн
(RAND's) активно обсуждает стратегию ноосферной мировой революции с Соединенными
Штатами Америки в качестве лидера (смотри сайт  http://www.rand.org/publications/MR/MR1033/
, а также сайт Академии ноополитики  - http://www.noopolitika.paideia.ru/ )».

В рамках ноополитики ставится задача кардинальной трансформации условий и качества
жизни в США, фактически производство новой социальности и государственности.
Речь фактически идет о принципиально новой промышленности и смене промышленной
формы как таковой, когда предметом систематического и кодифицированного преобразования
становится сама социальность, социальная «природа».

В России же эксплуатация металлургических и алюминиевых, нефтяных и газовых комбинатов,
выжимание последних соков из недолго живущих работников этих ужасных памятников
индустриальной эпохи – это уже не промышленность, а эксплуатация остатков советской
промышленности.

Смысл российской идеи промышленности и промышленного принципа, как раскрыл выдающийся
русский мыслитель Вадим Валерьевич Кожинов, особенно в книге «История Руси и
Русского Слова» (2001), а до него великий православный богослов Сергей Николаевич
Булгаков в монументальном труде «Философия хозяйства» (1912), - в материальной
организации и реализации принципа свободы и власти духа, прямая привязка преобразования
вещества природы к духовно-смысловой стороне жизни, практическое освобождение
человека от природных и социальных пут. И, конечно, такой подход не ведет к уничтожению
природы, не является антиэкологическим.

Христианский смысл подобного понимания промышленности очень наглядно выразил
патриарх  Алексий  II:

«Человек в соответствии  с Замыслом  Творца  является  его  предстоятелем,  рождённым
 по образу  Его  и  подобию, и предназначен  для  превращения  всего Космоса
 в  сад Эдема. Возделывая  мир, и     в  своём  возделывании  познавая  сроднённость
 мира-твари с Богом-Творцом, раскрывая  эту  связь, человек  преображает  космос…
Потеряв  укоренённость в  надмирном, человек оказался  поглощён  стихиями  мира...
Но и  мир, не  будучи  усовершен  и  приведен  к  Богу, начал меняться. «Космос»
стал расползаться в «хаос». Второе  начало  термодинамики, не  сдерживаемое 
усилиями  человека,  стало универсальным законом жизни мироздания, вектором 
же развития  мира стало нарастание энтропии, приближение  к смерти. Смерть, которую,
по словам  Писания, Бог не  сотворил, стала  втягивать в себя  всё  сущее...»
(сборник «Православие  и  экология», Москва, 1997, с. 5 – 6).

Далее Юрий Васильевич развивает свои предложения о том, как  именно через восстановление
и развитие промышленного принципа и промышленности Россия могла бы выдвинуть
и возглавить мировую программу превращения всего Космоса  в  сад  Эдема и, в
частности, превратить в «сад Эдема»  российское село, российский Север и Дальний
Восток и другие  ныне запущенные и неустроенные российские регионы. Насущнейшие
конкретные предложения вошли в нашу надпартийную предвыборную платформу «Путь
из тупика», а стратегические концепции, которые «позволят России выйти из экономического
тупика и на практике стать нефиктивной мировой державой», изложены в других разработках
Ю.В. Крупнова, тоже размещенных на его сайте http://www.p-rossii.ru/index.phtml.

Мне кажется важным четко проводимое им различение между неоклассической «реальной
экономикой», объясняющей жизнедеятельность людей и обществ, и неолиберальной
«виртуальной экономикс», сбивающей людей и общества с толку и загоняющей их в
безвыходные тупики. Как есть божья любовь и бесовский блуд, так есть «экономика»
и пародирующая-имитирующая её «экономикс».

Для нормальных людей в мире привычным и даже банальным пониманием смысла экономики
является, как недавно мимоходом заметил обозреватель крайне либеральной «Нью-Йорк
Таймс» Томас Фридман, «создание нового национального богатства», а сторонники
экономического государства отдают приоритет обеспечению «экономического роста».
«Почувствуйте разницу! – восклицает Ю.В. Крупнов. - Одни – новое богатство, а
другие – рост, проценты. Пусть хоть в результате этого экономического роста вымрет
полстраны; что ж, оно даже к лучшему, ведь подушевой доход от нефти и газа на
оставшихся в живых возрастет в два раза!..»

Экономика – это вложения в общественное воспроизводство ради блага всех, экономикс
– это дымовая завеса, скрывающая воровство у всех ради сиюминутных утех немногих.
При этом в качестве главного показателя ситуации и благосостояния миру демонстрируются
кривые так называемого экономического роста – в общем-то, пустого и неэффективного
для управления представления. А реальные и абсолютные показатели фактического
качества и уровня жизни пропадают за арифметической казуистикой роста или рецессии.
Математическо-статистически в мире в целом и особенно в отдельных развитых странах
наблюдается экономический рост, а у отдельных людей, регионов, стран, континентов
происходит фактический спад. «Экономикс» радостно извещает о кривых экономического
роста, а на самом деле, как констатирует академик-экономист Николай Петраков,
«этот некоторый экономический рост построен на костях населения», ибо «дело не
в том, какие у нас доходы, а в том, что расходы – маленькие».

Юрий Васильевич Крупнов подчеркивает, что экономическую науку подменяют суррогатом
«экономикс», чтобы скрыть «самый существенный элемент не только российской, но
и мировой ситуации - вложения в общественное воспроизводство являются ничтожно
малыми по отношению к необходимым». Как результат – в настоящее время в мире
наблюдаются экономически не оправданные перекосы развития, паразитирование «золотого
миллиарда» за счет остального человечества.

Так что, к сожалению, соединение экономики с математикой привело не только и
не столько к выдающимся научным результатам, но и к появлению «экономикс», которая
на практике выступила удобным инструментом замещения реальных процессов желаемой
отчетностью, в чистом виде средством массовой информации, призванном не производить
стоимость и накапливать всеобщее богатство, а сообщать разные сведения разным
категориям мирового населения. Изобретение  «экономикс» отвечало интересам сил,
которые оказались неспособными  осуществлять и даже производить мировое воспроизводство
 и поэтому сделавшими ставку исключительно на собственное воспроизводство за
счёт других стран, людей и  природы.

Критика наиболее распространненной сегодня версии неолиберальной «экономикс»
с позиции альтернативной экономики наиболее разработанно представлена в трудах
представителей «физической экономики» (основатели – П.Г. Кузнецов и Линдон Ларуш),
 академика Д.С. Львова, члена-корреспондента РАН С.Ю. Глазьева, экономиста Г.Г.
Пирогова, молодого экономиста А. Вишневского и др. Критика же  самого сопряженного
с «экономикс» экономизма как господствующего, но неадекватного современным проблемам
способа мышления представлена в вышеупомянутых работах профессора-методолога
Юрия Вячеславовича Громыко «Стыки-2» и «Проектное сознание».

Отсюда Юрий Васильевич Крупнов делает вывод, что сегодня в мире может быть только
две «партии»: партия воспроизводства человечности и человечества – и партия закрытого,
устроенного по принципу касты, элитарного клуба, использующего существующие ресурсы
и механизмы для обеспечения собственного воспроизводства (подробнее смотри его
работу «Как Россия сможет предотвратить Пятую мировую войну»). При этом вторая
партия не преобразует мир в целях обеспечения всеобщего - для всех и для каждого
- блага, а приспособляет существующий мир к своим потребностям и привычкам и,
следовательно, вынуждена отгораживаться от мира, строить разного рода санитарные
кордоны.

Первая же партия – должна стать истинным субъектом мировой политики, ибо проблема
эксплуатации и извлечения в свою пользу прибавочного продукта уступает в настоящее
время место проблеме организации производства прибавочного продукта в достаточном
количестве для воспроизводства человечества и человечности.

С этой точки зрения, высказывает Ю.В. Крупнов очевидную мысль, глобальным финансовым
спекулянтам можно предъявить претензию (и даже выставить счет, сформулировать
внятный иск) не в том, что они богатые и своими переорганизациями финансовых
потоков, своекорыстными переливами капиталов уничтожают экономику и даже жизнь
региона или, как теперь это уже нередко оказывается, и целых стран и цивилизаций
– но в том, что держатели финансового капитала, находясь в более благоприятной
ситуации, чем другие представители человечества, отказываются от ответственности
за организацию мирового развития и общественного воспроизводства.

Это снятие ответственности за организацию получения прибавочного продукта в общечеловеческом
масштабе и есть путь к уничтожению человечества. Это явление фактически и является
основой того, что сегодня называется глобализацией.

Проблема в том, что паразитирующая транснациональная партия мондиалистов-глобалистов
сегодня уже сложилась и, сокрушив СССР и превратив США в свой основной плацдарм,
хищнически действует во всем мире, в то время как насущнейшие для всего человечества
«процессы мирового развития сегодня являются исключительно предметом возможного,
они никем не организуются и даже не программируются». Другими словами, сегодня
в мире нет «первой партии» -  «отсутствует субъект, который бы хотел и был в
состоянии, был бы способен производить достаточный для воспроизводства и производства
прибавочный продукт в масштабах всего человечества».

В этой ситуации, считает Ю.В. Крупнов, нельзя надеяться на появление одного большого
субъекта типа модернизированной КНР, который примет на себя заботы всего человечества.
Нет, все здоровые творческие силы в мире должны сплотиться как бы в новый «транснациональный»
Интернационал («первая партия»), и для этих сил скоординированное «целенаправленное
планирование и производство воспроизводства и развития должны стать сквозными
политиками на всех уровнях власти и жизни».

В условиях реальной и чрезвычайно жесткой глобализации для России с ее историей
и тысячелетней традицией, считает Юрий Васильевич Крупнов,  невозможно выступать
конкурентоспособной державой на основе экономизма и без обеспечения систем воспроизводства
и развития. Как неоднократно отмечал в своих работах замечательный и безвременно
ушедший российский экономист Марк Михайлович Голанский, у России есть достойные
шансы в мировом соревновании только в том случае, если Россия избежит экономического
способа мирового движения в виде обустройства среды и сделает ставку на внеэкономические
способы мирового движения в форме задачи обживания среды или мира (http://www.moskvam.ru/russian_knot/ru_golan.htm).

Вообще творчество Марка Михайловича Голанского, Андрея Васильевича Фадина (тоже
безвременно ушедшего), Виктора Александровича Красильщикова, Александра Сергеевича
Панарина и других современных сильных российских мыслителей весьма поучительно,
хотя пока не востребовано ни национал-предательской властью, ни сломленно-ошкурившимся
обществом. Книги и статьи этих специалистов вопиют о необходимости модернизации
России. Латиноамериканизация и даже африканизация России – бесспорный факт. Недаром
М.М. Голанский специализировался по Африке, а В.А. Красильщиков разбирается в
проблемах Латинской Америки. Ю.В. Крупнов рекомендует такие работы М.М. Голанского:
 «Что нас ждет в 2015 г.: экономический прогноз против утопий» (1992), «Новые
тенденции в мировой экономике» (1992) (см. http://lib.ru/POLITOLOG/golansky.txt
), «Будущее мировой экономики и перспективы России» (1993), «Новые тенденции
в мировой экономике и участь отставших стран: Глобальный тоталитаризм (1995),
«Современная политэкономия:  Что век грядущий нам готовит?» (1998),  «Взлет и
падение глобальной экономики:  Что ждет отставшие страны» (1999).

Рассматривая категорию «качества жизни» как ключ к современной форме  организации
воспроизводства, Юрий Васильевич Крупнов видит здесь шанс для России и для её
новой мировой роли в современной цивилизации. С одной стороны, качество жизни,
представленное в показателях и индексах, определённое правовым образом в стандартах
качества жизни, является прямым инструментом экономики. С другой стороны, в отличие
от «экономикс», качество жизни задается не столько уровнем жизни и понятиями
монетарной экономики, сколько сложностью и цветением разнообразных форм организации
жизни и труда, развивающими формами общения. С третьей стороны, использование
категории качества жизни позволяет  принять новую парадигму цивилизационного
освоения жизни на территориях – парадигму обживания на территориях вместо ныне
уже неприемлемой завоевательной и освоенческой парадигмы («освоение территорий»).

Для  этого, считает Ю.В. Крупнов, надо  проектировать  системы  полного жизнеобеспечения,
продвигаясь к  освоению  экстремальных  условий хозяйствования и жизни и, тем
 самым, раздвигая  представления  о  возможностях  человека и, через производство
необходимого качества жизни,  восстанавливая саму свободу человека. Тотальное
включение всего населения – сверху донизу - в работу по улучшению собственного
качества жизни, по новому освоению и переосвоению или реколонизации  страны –
вот новый российский курс и российская внутренняя геополитика.

Определение курса на качество жизни российского населения как основу  его промышленной
и хозяйственной политики позволяет Юрию Васильевичу Крупнову подойти к решению
проблемы того, как России преодолевать отсталость страны и набирать в ближайшие
десятилетия необходимую для мировой державы экономическую мощь. «Мы, - говорит
он, - впервые тут имеем возможность развивать производство и промышленность не
за счёт населения, а, наоборот, напрямую для улучшения жизни всего населения».

Вот сейчас слушаю нудные и примитивные рассуждения мондиалиста-глобалиста  Егора
Тимурович Гайдара в передаче Савика Шустера «Влияние» на НТВ о «экономическом
росте», о падении доллара, о протекционизме и прочим – и тоска берет. Тупик!
А ведь вся «стратегия» нынешнего путинского режима – отсюда. Насколько разумнее
- «от конкурентоспособного производства» и «от реальной прибыли» - рассуждает
о реальной экономической политике и о достойном месте России в международном
разделении труда, о ценнейшнм опыте КНР и Южной Кореи хозяин Новолипецкого металлургического
комбината Владимир Сергеевич Лесин. А Егор Гайдар что-то бессвязное говорит о
«естественных преимуществах» КНР по сравнению с Россией – и «теоретически» обосновывает
сырьевую ориентацию российской экономики. Кто мешал модернизировать советскую
экономику так, как сделали со своими экономиками китайцы или тайваньцы или южнокорейцы
или финны или только-что ирландцы? Рецепты – одни и те же у всех. Главный рецепт,
как в Пункте 1 нашей платформы «Путь из тупика», - освободить от налогов и бюрократического
произвола экономические «точки роста», прежде всего конкурентоспособное  низовое
предпринимательство, особенно в области хайтека, включая производство программного
обеспечения. В компрадорской России всё делается наоборот - предприниматели продолжают
бегать от «правоохранителей».

Подлая полицейско-бюрократическая практика оправдывается неотвратимостью «деиндустриализации»
России, демонтажа «индустриальных монстров» советского периода. Мол, иначе русским
не войти в «цивилизованный мир». Здесь, говорит Ю.В. Крупнов, очень важно не
идти на поводу у модных теорий деиндустриализации и преодоления «устаревшей»
индустриализации. «То, что известное нам по СССР 1930 – 1970-х гг. «индустриальное
общество» сегодня уже не отвечает требованиям времени, - очевидно. Но новое –
более мощное общество – может быть создано, следует понимать, не за счёт отказа
от индустриализации, а, наоборот, за счёт сверхиндустриализации и реализации
программы такой сверхиндустриализации».

«Сверхиндустриализация» в какой-то мере была характерна не только для экономики
позднего СССР, но и свойственна экономике той же Германии, поскольку её признанной
 специализацией в мировой экономике является производство промышленной и особенно
машиностроительной продукции. На сегодня в мире только Япония и Ирландия являются
более индустриальными, чем ФРГ. Однако современное понимание «сверхиндустриализации»
несет не просто машинно-технологический, а прежде всего социально-ценностный
смысл.

Известный американский футуролог и аналитик Олвин Тоффлер ещё в 1970 году в знаменитой
книге «Футурошок» (= «Шок будущего», «Столкновение с будущим») сформулировал
идею «сверхиндустриального общества», противопоставляя её входящей тогда в моду
концепции «постиндустриального общества»:

«Главное различие между индустриальной и сверхиндустриальной эпохами заключается,
однако, не в переходе от материальных к постэкономическим критериям, а в дроблении
ценностей, сопутствующем процессу социальной дестандартизации. Компании не смогут
полагаться на общественный консенсус, а будут вынуждены действовать в обстановке
обостряющегося конфликта ценностей между общественными группами.

Таким образом, новая технология ведет нас не в оруэлловский мир роботизированного,
стандартизированного одномерного общества, но к социальным структурам, в небывалой
степени дифференцированным, причем каждая из них, оставаясь в широких рамках
всего общества, будет создавать свои подсистемы ценностей. Корпорациям придется
адаптироваться к небольшим и недолговечным группам субкультур, активно демонстрирующим,
пропагандирующим и пытающимся реализовать свой уникальный набор ценностей. Частично
совпадающие, иной раз усиливающие друг друга, но чаще противоречащие одна другой,
эти системы ценностей поставят персонал компаний перед труднейшей проблемой выбора
и окажут сильнейшее давление на интеграцию как личного, так и корпоративного
самосознания с соответствующей им ролью.

Никто не в состоянии детально описать нарождающееся сверхиндустриальное общество.
Если моя модель верна хотя бы частично, можно сформулировать несколько положений,
о которых будут знать руководители компаний завтрашнего дня, и которые будут
восприниматься ими как само собой разумеющееся. Когда основные, минимальные нужды
людей будут удовлетворены, жизненные запросы большинства из них не будут совпадать,
и для многих одного материального вознаграждения будет не достаточно для мотивации
труда.

∙ Существуют пределы экономии, получаемой за счет масштабов деятельности - как
корпорации, так и государственного учреждения.
∙ Информация играет столь же важную, если не большую, роль, как земля, рабочая
сила, капитал и сырье.
∙ Мы движемся от массовой фабричной системы в направлении "кустарного" производства,
"штучного" интеллектуального труда, в основе которых лежат информация и супертехнологии.
Конечным продуктом этого движения будут не миллионы стандартизированных законченных
изделий, а индивидуализированные товары и услуги.
∙ Организационная форма наиболее эффективна, если строится не по бюрократическому
принципу, а по принципу адхократии. Каждый организационный компонент в этом случае
представляет собой модуль, созданный для решения одной конкретной задачи, и взаимодействует
со многими другими по горизонтали, а не только в соответствии с вертикальной
иерархией. Решения, принимаемые в компании, подобно товарам и услугам, не стандартны,
а индивидуальны.
∙ Развитие технологии не обязательно равнозначно "прогрессу" и, если не будет
постоянно контролироваться, может фактически уничтожить уже достигнутые результаты.
∙ Для большинства людей работа должна быть разнообразной и ответственной, требующей
способности принимать решения, выносить собственные суждения и оценки».

Таким образом, хотя на современном научно-аналитическом языке  сверхиндустриализация
продолжает означать, как правило,  большую долю промышленности в производстве
ВВП, «сверхиндустриальное общество» - это качественно новая ступень развития,
на которой новые производительные силы и соответственно новые производственные
отношения сопряжены с новым «качеством жизни», с новыми возможностями очеловечивания
(субъектизации)  человека.  «Экономика и общество 1990-х годов и по меньшей мере
первых десятилетий двадцать первого века, - пишет автор нашумевшей четверть века
назад книги «Экономика услуг» Ирвинг Левесон, - будут представлять собой сверхиндустриальное
общество. Под сверхиндустриальным обществом я понимаю окружающую среду с высокоэнергетическим
и мощностным обеспечением, в котором базовые черты  Индустриальной Революции
специальным образом усилены и продолжены двумя долгосрочными стратегиями: всё
более автоматизируемыми фабриками и заводами и модернизацией услуговых индустрий.
В технологиях, капитале, трудовой квалификации и управлении будут достигаться
новые уровни усложнения и развития систем деятельности. Получат широкое распространение
комплексные системы компьютеризации и связи, применение интеллектуальных систем
и иных технологических завоеваний. … Будет осуществляться быстрый рост традиционного
бизнеса услуг и услуг на основе персональных бизнесов  - финансовых, медицинских,
коммуникационных и т.д. Всё это находится в разительном контрасте с тем акцентом
на досуг и удовольствие, который составляет понятия постиндустриального общества»
(Irving Leveson, American Challenges: Business and Government in the World of
the 1990s, New York: Prater Publishers, 1991, pp.47-48).

Крайне важно, отмечает Ю.В. Крупнов, что принятие курса  на  наращивание  качества
 жизни  или  на  сверхиндустриализацию на основе качества  жизни  означает восстановление
приоритета внутреннего  рынка  России и начало нового освоения жизни на территории
страны как  основе  российской экономики. Именно такая «внутренняя геополитика»
позволяет реализовывать не только нужное  импортзамещение, но и достоверно определить
необходимую степень открытости нашего рынка, создать основу социальной и политической
устойчивости страны, начать реально связывать труд и производительные силы с
управлением страной.

Реализовать же курс на улучшение качества нашей жизни невозможно без форсированной
 новой сверхиндустриализации. Постановка качества жизни как цели сверхиндустриализации
России начала 21-го века, согласно Ю.В. Крупнову, позволяет избежать ложной дихотомии,
которая сегодня безраздельно царствует в российском сознании. «Говорят, выбирайте:
мобилизационная экономика по Сталину или Пиночету – или прозябание и застой в
виде стабильности и покоя. Или: надрывайтесь ради сильного государства, которое
вам обеспечит минимальный уровень благосостояния – или вертитесь в свободе самообеспечения.
Выбирайте: мировую державу – или «нормальное государство» и жизненный комфорт…
Нет и не должно быть у нас в 21-м веке подобных ложных  и давно устаревших противопоставлений».

Наш промышленно-технологический прорыв, говорит Юрий Васильевич Крупнов,  должен
идти как раз в направлении  преодоления и решения этой ложной дихотомии через
курс на качество жизни средствами сверхиндустриализации. Только в этом случае
нам удастся решить проблему соотнесения «городского потребительства» с «крестьянским
трудолюбием», трудовой мобилизации – с разнообразием потребностей. «Только курс
на мировое качество жизни на основе сверхиндустриализации и позволит создать
действенную и созидательную социальность России».

В общих чертах – всё вроде бы правильно. Но как побудить людей сменить нынешнее
тупиковое прозябание? Законодательно? Здесь предложений хватает. «В создавшихся
условиях, - говорит авторитетный демограф и общественный деятель Игорь Алексеевич
Гундаров, - было бы, наверное, правильно законодательно определить базовые цифры,
своеобразные реперные точки для правительства на основе показателей качества
жизни. И ежегодно оценку деятельности всех ветвей власти начинать с сопоставления
бывшего и достигнутого. Скажем, если рождаемость не растет, продолжительность
жизни падает, и число самоубийств не убывает - это означает, что политика, проводимая
государством, не верная, обществу она не подходит и следует менять либо политику,
либо органы управления» («Россия может исчезнуть. Навсегда» - «Русское Воскресение»,
http://www.voskres.ru/interview/gundarov.htm).

Возможны сдвиги на уровне регионов. Так, год назад, в июне 2002 года  в Белгородской
области распоряжением главы администрации создана первая в России Научно-исследовательская
лаборатория по проблемам качества жизни жителей Белгородской области (http://www.bel.edu.ru/lab/),
должен выйти сборник «Управление качеством жизни региона: теоретические и социально-технологические
аспекты». Сам Юрий Васильевич Крупнов активно работает в этом направлении в Ханто-Мансийском
Автономном Округе, предложил конкретный план развития округа, согласно которому,
в частности, исключительное значение для организации стабильного воспроизводства
и капитализации имеет автодорожная инфраструктура и транспортная отрасль в целом
как «локомотив» промышленного развития.

Однако достижим ли успех и перелом на пути законодательных и региональных инициатив?
Разумеется, следует по максимуму использовать все шансы, биться в каждом окопе.
Но проблема - глубже.

Ведь в России мы сегодня имеем катастрофу и потерю смысла жизни, без которого
немыслимо никакое улучшение «качества жизни» и ненужна сама жизнь. Не от искусственно
созданного обнищания населения (это средство), а от обессмысленности жизни (это
цель «бесов», захвативших власть в России) – началось стремительное вымирание
россиян. Об этом свидетельствуют данные социологических исследований, представленных
и проанализированных в трудах Игоря Алексеевича Гундарова «Пробуждение: пути
преодоления демографической катастрофы в России» (Москва: Центр творчества "Беловодье",
2001),  «Демографическая катастрофа в России: причины, механизм, пути преодоления»
(Москва: Эдиториал УРСС, 2001), «Духовное неблагополучие как причина демографической
катастрофы» (http://pms.orthodoxy.ru/demogra/00034.htm)   и  «Греховность реформ
как причина эпидемии сверхсмертности в России» (http://www.larouchepub.com/russian/tvm/memor4.html#art1).
На эту же тему - работы Н. Римашевской, В.В. Давыдова, В.В. Коссова, В.П. Казначеева,
П.Х. Зайдфудима, президента Академии проблем качества А.В. Гличева, профессора
Ю.В. Крянева, экономиста Марка Голанского и других. Вопрос ясен, надоело его
мусолить.

Поскольку же нынешний российский компрадорско-бюрократический режим сознательно
держит курс на «деиндустриализацию» и «депопуляцию» страны, то конструктивные
законодательные и региональные инициативы – обречены. Правда, Юрий Васильевич
возлагает некоторые надежды на практику «малых дел», на инициативу снизу. По
его мнению, технологией реализации курса на непрерывное улучшение качества жизни
станет создание сети лабораторий качества жизни (ЛКЖ) - особых рефлексивно-коммуникативных
площадок, на которых активные и разнопрофессиональные граждане периодически обсуждают
проблемы и вырабатывают решения и при этом обмениваются своими проблемами и решениями
в сети федерального и мирового масштаба. «Вокруг ЛКЖ, - мечтает он, - могли бы
создаваться профильные (безопасность, здоровье, самообразование,  профессионализация,
взаимная финансовая поддержка – кредиты помощи, взаимопомощь и пр.) кружки качества
жизни. В каждом кружке могли бы работать по 3-5-7 активистов, а вокруг каждой
лаборатории – по 3-5-7 представителей кружков (совет руководителей кружков),
и т.д.

Я думаю, Россию эти кружки не спасут, хотя для кого-то могут стать отдушиной
в жизни. Спасти агонизирующую страну и вымирающий народ может лишь политическая
воля, а в десубъектизированных и депассионаризированных нынешних российских поколениях
её нет, и даже если бы она у кого-то из сегодняшних россиян проявилась, таковых
отвергнут, зашикают, изолируют.

Тем не менее, очутившись в тупике, надо пахать и пахтать. И твердо понимать,
что без сверхиндустриализации (= постиндустриальной модернизации) не обретет
Россия субъектность, не станет плацдармом мирового производства субъектного «качества
жизни», противостоящему хищническому мондиалистско-глобалистскому десубъектизирующему
потребительству.