Скурлатов В.И. Философско-политический дневник

Уважаемые подписчики, пересылаю одну из заметок за 22 апреля, набрал её только
сегодня


22 апреля 2003 года вторник Москва


ЛЕНИН ВОСКРЕСАЕТ КАК СВЯТОЙ


Сегодня – 133 года со дня рождения Владимира Ильича Ульянова (Ленина). Человек
уникальнейший, «человечище». А вот Александр Александрович Зиновьев в блестящем
последнем выпуске № 1 (10) журнала Николая Павловича Кривомазова «Аз есмь Гражданин»
говорит:

«Самыми идеальными, на мой взгляд, политическими деятелями в истории человечества
были, я считаю, два человека: Наполеон и Сталин. Я называю XIX век веком Наполеона,
XX век – веком Сталина. Я Сталина ставлю выше Ленина, хотя Ленин как революционер,
как создатель и организатор Советского государства – конечно, фигура эпохальная…
Я считаю, что Сталин как государственный деятель даже крупнее Наполеона» (с.
40).

Я уже писал в эту субботу о глубокоуважаемом мной А.А. Зиновьеве, что он – типичный
«логицист», который в своих формально-логических исследованиях  холодно мыслит
в жестких оппозициях «да - нет» («белое – черное»), а в своих  гуманитарно-ценностных
суждениях взрывается эмоциональными крайностями.

Таким он был и 40 лет назад, когда я сталкивался с ним в Институте философии
Академии наук СССР. Вскоре он вступил в конфликт с позднекоммунистическим режимом,
его вышвырнули на Запад. За рубежом он опубликовал ряд книг с критическим анализом
советского коммунизма. После распада Советского Союза  он вернулся. И как патриот
занял достойное место в наших рядах. И переоценил, как и большинство из нас,
Советский Проект. Что имеем – не храним, потерявши – плачем. «Самой идеальной
для российских условий, - считает он ныне, - была советская система. Это вершина
истории. Это говорю вам я – человек, который с юности был антисталинистом, которого
должны были расстрелять ещё в сороковом году за попытку террористической деятельности
против Сталина» (с. 40).

Так кто главнее – Сталин или все же Ленин? Я убежден – все-таки Ленин, который
взрастил Сталина, направлял его.

Юбилейные публикации подтверждают моё убеждение. Вот сегодня в газете  «Московский
комсомолец» опубликована беседа журналистки Ирины Бобровой с историком-лениноведом
Анатолием Григорьевичем Латышевым под ерническим заголовком «Самый человечный
недочеловек», откуда я вычитал:

- Говорят, Сталин устраивал грандиозные пьянки в Кремле ешё при жизни Ленина?

- И неоднократно. В связи с чем Ленин часто вызывал и отчитывал его. Но чаще
всего Ильич ругал Орджоникидзе. Он писал ему записки: «С кем сегодня пили и гуляли?
Откуда у вас бабы? Ваше поведение мне не нравится. Тем более на вас все время
жалуется Троцкий». Орджоникидзе был еще тот гулена! Сталин более равнодушно относился
к женщинам. Ленин отчитывал Иосифа Виссарионовича за то, что он много пьет, на
что Сталин отвечал: «Я же грузин и без вина не могу».

Как видим, Ленин по-отечески наставлял своих иногда слишком пассионарных соратников,
а те смотрели на него как на признанного вождя. И Сталин всю жизнь постоянно
подчеркивал верховенство Ленина, исполнял его заветы, назвал свой главный труд
«Вопросы ленинизма», и т.д.

Короче – Ленин возвышается даже над Сталиным, которого Зиновьев в свою очередь
ставит выше Наполеона.

Я считаю Владимира Ильича Ленина величайшим национальным сокровищем и всерьёз
намеревался до смерти защищать его Мавзолей, который одно время  ельцинисты собирались
осквернить. Я даже учреждал Общественный Комитет «За Ленина – насмерть!» Я воспринимаю
Ленина целостно – и как политика, и как мыслителя, и как человека. Он – сплав
воли, интеллекта и эмоции.  Его можно поставить в один ряд с пророками человечества.

Не буду впадать в апологетику, отмечу ленинское искусство социально-политического
анализа. Говорят, что после Карла Маркса дальнейший прогресс в обществоведении
связан с Максом Вебером. Однако Ленин уловил «живую душу» марксизма и проводил
свои анализы творчески и самобытно, тут же замыкая их на политическую практику,
задавая политическую стратегию.

Современники и соратники обычно, сталкиваясь с Лениным в деле, ощущали  масштаб
его личности. Приведу малоизвестный пример. Был в Центральном Доме Работников
Искусств знаменитый директор Борис Михайлович Филиппов, автор книги «Записки
домового». Я бывал у него дома на Ленинском проспекте, мы много говорили о его
великом отце Михаиле Михайловиче Филиппова, которого я считаю одним из своих
учителей. Михаил Михайлович отличался даром понимать перспективные идеи, выявлять
гениев. В своём замечательном журнале «Научное обозрение» он в 1903 году опубликовал
работу К.Э. Циолковского «Исследование мировых пространств реактивными приборами»,
а ещё ранее – ряд материалов молодого Ленина.

Взаимоотношения Филиппова-старшего с Лениным – отдельная весьма любопытная тема,
я собрал материал. Отмечу лишь, что Михаил Михайлович опубликовал в 1901 году
трехтомный «Энциклопедический словарь», в котором счёл возможным дать отдельную
статью о тридцатилетнем Владимире Ильиче, укрывшимся из-за полицейских преследований
под псевдонимом «Ильин». Вот что сообщает первая характеристика В.И. Ленина в
энциклопедическом издании:

«Ильин Владимир, новейший русский экономист, автор книг: Экономические этюды,
1898 г. и Развитие капитализма в России, 1899 г.; сотрудничал в журнале Начало,
пишет в Научном Обозрении, в Жизни и др. журналах» (Филиппов М.М. Энциклопедический
словарь в трех томах. Том II: Заворот - Преображенский. Санкт-Петербург, 1901,
столбец 1417).

Мне нравится читать ленинские сочинения, они с каждым годом становятся актуальнее,
помогают лучше понимать новый глобалистский виток исторической спирали, во многом
перекликающийся с империалистическим витком, исследованным В.И. Лениным. Идеи
ленинские – весьма меня стимулируют.

Пожалуй, мы пока не осознали до конца всемирно-историческую суть нашей Святой
Русской Революции. Приблизился к такому осознанию, на мой взгляд, Дмитрий Ольшанский
в статье к ленинскому юбилею «Керженский дух, игуменский окрик», опубликованной
в последнем роскошном выпуске еженедельника «Консерватор». «Главный исторический
смысл сделанного Лениным и его младшими товарищами, - без особой иронии пишет
заместитель главного редактора нового еженедельника, - был расквитаться с Западом
за новации гнусного Петра, стряхнуть с России пыль и грязь фальшивого насквозь
«псевдоморфоза», как называл послепетровскую эпоху дедушка Шпенглер. Ленин совершил
Чудо – он взял реванш за царевича Алексея, он перенес столицу из мертвого Петербурга
в чудесную Москву. Ленин вернул Россию домой» (с. 15).

Прежняя Империя, продолжает Дмитрий Ольшанский, была растащена буквально по кусочку
борцами за «демократию» весной и летом 1917 года – действия их ужасно напоминали
эйфорию мародеров на улицах нынешнего Багдада, только вместо «храброго и отважного»
генерала Томми Фрэнкса был английский посол Бьюкенен, а на месте «достойнейших»
иракских оппозиционеров была шваль не меньшая – «видные либералы» из Госдумы.
«А так то же самое – крали стулья, провозглашали суверенитеты (два эти действия,
в сущности, очень похожи, не правда ли?)», а в ходе Гражданской войны «уже открыто
призывали добренькую Антанту захватить их родную вроде бы страну».

Поэтому Ленину той хаотичной, запутанной зимой 1917-1918 гг. пришлось строить
Россию практически с нуля. И у него получилось, как у всякого, кто решается работать
по-настоящему, всегда получается.  «Большевики были первыми, кто почти не делали
глупостей, и на них работали все, кто в те больные годы приносил пользу, - самые
умные толковые царские генералы (С.С. Каменев, М.Д. Бонч-Бруевич были куда осмысленнее
Л.Г. Корнилова, хоть и уступали по части пиара, инженеры и писатели».

Восстанавливать Империю в условиях голода, холода, саботажа и лихого вредительства
всевозможных «самостийников» было трудно, тем более что почти никто не понимал,
что, собственно, происходит. Разве только проницательный профессор Устрялов догадался,
отчего началась «Смена вех».

Ленин задал современному человеку, стремящемуся к субъектности, завет жизни:
«Никогда не унывать, никого не бояться, всегда настаивать на своем, наводить
порядок там, где всё разворовано, и, самое главное, внушать надежду самым бедным
людям этого мира – тем, кому решительно не на кого надеяться сегодня».

Так что Владимир Ильич Ленин, заключает Дмитрий Ольшанский, «был наш выдающийся
государственник и консерватор, ибо какова испокон веков Россия, таков и её гениальный
вождь, повторивший, в сущности, символический поступок тех, кто зарядил прахом
Лжедмитрия пушку и выстрелил из неё в сторону Запада».

«Нам сейчас не хватает Ленина, - говорит Д. Ольшанский. – Отчаянно не хватает,
потому что в той обстановке всеобщей мелочной трусости, какой-то захлебывающейся
продажности, буржуазного апофеоза, кошмарного заискивания перед сильненьким и
богатеньким, что так наглядно явлены не только в современной России, но и в мире
вообще, нам архиважен (!) человек, который умел бы то, что так хорошо умел Владимир
Ильич».

На той же полосе 15 еженедельника «Консерватор» опубликована статья Сергея Голикова
«Боддисатва Ленин: вождь мировой революции как источник буддийского сострадания».
Автор видит в сохранившихся памятниках Ленину – «реликт былого подвижничества».
Их не свергли, как царские памятники в 1917 году Почему?

«Мой ответ прост, - говорит Сергей Голиков. – Ленин куда ближе русскому самостоянию,
чем Николай II и вся династия Романовых. Когда либералы сковырнули монархию одним
пальцем в 1917 году, никто и не пошевелился, чтобы поддержать падающего. Не вызвало
волн возмущения и цареубийство. Царь был чужим, «немецким», даже несмотря на
русский стиль празднования 300-летия дома Романовых, на весь лубочный патриотизм
символистов и декадентов, открывших для себя национальный орнамент. В 90-е годы
настроения общества были похожими: коммунистическую партию никто защищать не
вышел. Но и оплевывать ее прошлое в народной среде охотников не нашлось. Так
и остались стоять по всей стране памятники Ленину, потому что они были своими,
и снимать их казалось кощунственным».

В народной памяти Ленин остался простым и доступным человеком, старающимся сделать
добро бедным людям. «Владимир Ильич на равных принимал крестьян и рабочих, беседуя
с ними как с субъектами общей для них политики, а не как с объектами своих манипуляций».
Не было у Ленина диктаторского самодурства, единовластного высокомерия. В отличие
от столь многих диктаторов и других авторитаристов, Ленин саможертвенно служил
своему проекту «дать субъектность трудящимся», не соблазнялся суетной роскошью.
 «Вспоминаются фотографии Карла Буллы: Ленин на III съезде Коминтерна примостился
на ступеньках, ведущих к трибуне, пихнул ногу в стоптанном ботинке куда-то под
коленку и, положив блокнот прямо на пол, истоптанный солдатскими сапогами, что-то
конспектирует. Вопиющая небрежность, отсутствие всякой заботы о платье, этом
важнейшем атрибуте любого диктатора!».  «Одни и те же стоптанные ботинки за все
5 лет революции».

Такое отречение от мирской жизни, указывает Сергей Голиков, - необходимый признак
боддисатвы, как, впрочем, и всякого отшельника, всякого монаха идеи.

Но у Ленина есть и другие черты, роднящие его с буддийскими святыми. «Во-первых,
его неистощимый парадоксализм, проявившийся с первых же лет бумажной деятельности».
Так, парадоксальна новая концепция партии – строжайшая организация большевиков,
но без заорганизованности, без ненужных депеш и отчетов. Отдельные ячейки могут
не знать друг о друге, но обязаны понимать друг друга с полуслова как соавторы
одного проекта. «Ленин сводит организацию революционеров к чистой работе духа,
устремляет её к идеалу недосягаемого ничто».

С парадоксализмом мышления сопряжено другое качество Ленина, роднящего его с
буддизмом, - способность к превращениям социально-политической практики. Эти
превращения свойственны Востоку, тогда как Западу свойственны маски. «Если маска
– атрибут дьявола (маска скрывает правду, уводит с верного пути), то превращение
в любой народной мифологии служит герою в его испытаниях».

Наконец, Ленина роднит с Буддой и со многими даосскими мудрецами – смех. Максим
Горький утверждал, что человек, который так заразительно смеется, не может иметь
черных мыслей.  «Смех Ленина, - заканчивает Сергей Голиков свою статью, - явление
многоликое, обращенное в том числе и в будущее. Из той эпохи, оставшейся с нами
несмотря ни на что, Ленин смеется над сегодняшними россиянами смехом бессмертного».

Я бы сравнил Ленина не только с Буддой, но и с Моисеем. Насаждая новую веру,
которую Ленин считал «всесильной, потому что верной», он пас свой народ столь
же строго, как вождь древних евреев, выводивших их из египетского плена. Отклонение
от заповедей, противодействие обетованию, – наказывалось беспощадно.

Откроем Тору, книгу Шмот (32:25-29):

«И увидел Моше народ – как он распущен, потому что распустил его Агарон на посмешище
врагам его.

И встал Моше в воротах стана, и крикнул: «Кто за Бога – ко мне!»

И собрались вокруг него все левиты. И он обратился к ним: «Так сказал Бог, Всесильный
Израиля: пусть каждый из вас опояшется своим мечом, пройдите весь стан туда и
обратно, от ворот и до ворот – и пусть каждый убьет брата своего, и друга своего,
и близкого своего!»

И сделали левиты, как повелел Моше, и пало в тот день из народа около трех тысяч
человек.

И сказал Моше:

«Сегодня посвятились вы для служению Богу, потому что каждый из вас показал свою
готовность убить собственного сына и собственного брата по приказу Его, заслужили
вы сегодня благословение».

И Ленин, наследуя максимализм русского православного всечеловеческого мессианства,
повелевает своему верному левиту Дзержинскому по поводу содержащихся в плену
миллиона заблудших казаков – «Расстрелять всех до одного».

Народ к концу 1917 года распустился и разохотился работать, и Ленин предложил
расстреливать каждого десятого тунеядца.

На Кавказе нелады, межэтнические столкновения, непослушания – и Ленин приказывает
«сжечь Баку полностью», «перережем всех».

От задуманного всечеловеческого порыва к субъектности отвлекала прежняя православная
церковь, и Ленин 1 мая 1919 года предписывает чекисту-левиту Дзержинскому:

«Необходимо как можно быстрее покончить с попами и религией. Попов надлежит арестовывать
как контрреволюционеров и саботажников, расстреливать беспощадно и повсеместно.
И как можно больше. Церкви подлежат закрытию. Помещения храмов опечатывать и
превращать в склады».

Чем не Моисей!

А Сергей Есенин, поэтически выражая тогдашний русский мессианский ленинский порыв,
восклицал в «Иорданской голубице» (1918):

            Небо - как колокол,
            Месяц - язык,
            Мать моя - родина,
            Я - большевик.

            Ради вселенского
            Братства людей
            Радуюсь песней я
            Смерти твоей.

            Крепкий и сильный,
            На гибель твою
            В колокол синий
            Я месяцем бью.

Сегодня, в Страстную Неделю, вспомним – кто не готов погибнуть, штурмуя Небо,
тот не  воскресает и тому не дано попрать смертью смерть.

Ленин обречен на Воскресение.