Скурлатов В.И. Философско-политический дневник

НАСЛЕДНИКИ КШАТРИЕВ

Купил на днях за 154 рубля  книгу Елены Николаевны Успенской из Питера (Кунсткамера
или Музей антропологии и этнографии имени Петра Великого  Российской академии
наук) о раджпутах (Успенская Е.Н. Раджпуты: рыцари средневековой Индии. - Санкт-Петербург:
Евразия. – 2000. – 384 с. – Серия «Пилигрим») и сегодня начал с наслаждением
читать.

На Елену Николаевну большое впечатление произвели записки английского колониального
администратора полковника Джеймса Тода (1772-1835) «Анналы и древности Раджастхана»,
впервые опубликованная в 1829-1833 гг. (Tod J. Annals and antiquities of Rajast’han,
or, the Central and Western Rajpoot states of India. 2 volumes. – New Delhi,
1978. – Reprint). Это очень отрадно. Нельзя пренебрегать мыслителями прошлого,
смотреть на них свысока. За ними – достоинство и свежесть первопроходцев. Я с
благоговением вспоминаю издания позапрошлого века, которые словно впечатались
в душу. Достаточно вспомнить появившееся в 1895 году исследование немецкого богослова
Германа Гункеля о сопряженности завершающих и начальных событий библейской Священной
Истории.

Двухтомник Джеймса Тода называется «великой и великолепной книгой» (с. 15), «огромной
книгой», «настоящей энциклопедией Раджастхана и раджпутов» (с. 14). «Лишь вчитавшись
в этот странный и изумительный текст, привыкнув к нему, можно увидеть красоту
этой большой книги, написанной чрезвычайно талантливым человеком, большим знатоком
реалий индийской жизни и культуры» (с. 16).

Само слово «раджпут», отмечает Е.Н. Успенская во Введении, означает в переводе
с североиндийских языков «сын царя». В научной литературе по истории средневековой
Индии их чаще всего называют воинским, или военно-феодальным сословием.

Традиционный образ «истинного раджпута» - гордый и независимый человек, безоглядно
храбрый и мужественный воин, чьи подвиги воспеты в романтических балладах и героических
сказаниях, нежный сын и восторженно-влюбленный муж, неотразимый красавец в высокой
чалме, с длинными усами (настолько длинными, что их приходилось закладывать за
уши), оснащенный оружием чрезвычайно эффективным и весьма коварным, но неизменно
благородный во всех своих мыслях и поступках, хотя поступки его решительны и
жестки, без лишних эмоций. «Таков раджпутский герой – воин, «вир»» (с. 6).

Не менее традиционен и знаменит, продолжает Елена Николаевна Успенская, образ
его верной жены, всегда с пониманием относящейся к чувству долга и занятиям мужа,
а в случае военной неудачи предпочитающей гибель на костре позору порабощения
и осквернению рабством.

В истории Индии существует так называемый «раджпутский период» - это VII – XII
вв., когда при раджпутских правителях Индии процветали государства, строились
города и храмы, создавалась прекрасная литература, развивались ремесла и искусства.

А в XII – XVIII вв. наступили времена мусульманских завоевателей и правителей
Северной Индии, когда раджпуты выступили основными защитниками индуистских ценностей.
«Взаимоотношения раджпутов и мусульманских правителей – это выражение сути исторического
процесса тех веков, когда противостояние и сосуществование мусульманских правителей
и огромного большинства индусского населения составляло основной нерв времени.
Именно оттуда идет чрезвычайно лестное для самих раджпутов представление о них
в индийском обществе как о великих воинах и главных защитников индуизма, как
о кшатриях на ших дней» (с. 7).

Вероятно, раджпуты как народ сложились на основе местных индоарийских племен
под воздействием пришедших из Средней Азии скифско-ираноязычных племен – шаков
(так в Индии называли восточно-иранские кочевые племена), тохаров (китайцы называли
их юэ-чжи) и особенно разноэтнических эфталитов (белых гуннов). Джеймс Тод, опираясь
на полулегендарные генеалогии раджпутских кланов и правящих фамилий, «видел в
традициях, религиозных особенностях и социальных институтах раджпутов прямые
аналогии с традициями, религиозными представлениями и обычаями древних германцев
и других древних европейских народов» (с. 18-19).

Мы все в Евразии – одной крови, одного корня. Читаешь про раджпутов – и ощущаешь
родственную связь. А раджпутские религия и искусство – просто радость души.

Интересны рассуждения автора о религии раджпутов – шиваизме. «Индуисты почитают
множество богов, главными из которых признаются Брахма, Вишну и Шива. Обычно
говорят, что функции этих богов – сотворение, сохранение и разрушение Вселенной.
Европейское метафизическое мышление воспринимает этих богов как индивидуальных
«делателей» сотворения, сохранения и разрушения; соответственно, говорят: Брахма
– творец, Вишну – охранитель мира, Шива – бог-разрушитель» (с. 255).

Как тогда объяснить, спрашивает Е.Н. Успенская, «отчего этот «Разрушитель» представлен
фаллическим символом?» (Там же).

Надо иметь в виду, отвечает она, что «и созидание, и разрушение – сами по себе
акты творения, а «сохранение» возможно только как вектор созидания и разрушения»
(Там же). «Движитель процесса постоянного обновления, т.е. жизни – столкновение
разнополюсных сил. Вся эта способная к развитию, движению, не-мертвая творческая
сила заключена, как думают индуисты, в единой Божественной сущности, а разрушение
и созидание представляют собой разные аспекты ее деятельности, которые только
совместно могут дать миру саму возможность существовать. Древние индийские мыслители
понимали, что всякая «стабильность», прочность, сам жизнь возможны лишь как движение,
т.е. как результат взаимодействия противоположных по направленности действия
сил, результат постоянно идущего процесса одновременного разрушения и созидания,
смерти и жизни, удаления и приближения, и т.д. Это сложнее, чем диалектика с
ее двумя составляющими» (с. 255).

Обычно исследователи пишут, что индуизм – религия политеистическая. То, что европейцы
понимают как политеизм, сами индуисты объясняют так: почитаемая в индуизме единая
Божественная сущность может проявлять себя в многочисленных образах и инкарнациях.
Поэтому «более правильно говорить, что они почитают многообразное божество» (Minturn
L. Sita’s daughters: Coming out of purdah. Oxford, 1993, p. 164).  «Индуистская
концепция отдельного божества состоит в том, что оно считается одной из многочисленных
форм Высшей Силы. Каждая каста, имеющая кастовое божество, почитает именно его
как наиболее важную и влиятельную форму этой Божественной Силы, хотя признает,
что другие божества также являются формами той же Высшей Силы» (Mathur K.S. Caste
and ritual in a Malwa village. Bombay; Calcutta, 1964, p. 168).

Вообще индуизм целиком входит в Правую Веру, а христианство придает ей эсхатологическо-саможертвенный
личностный и бытийный смысл.

Когда покупал книгу, то огорчался – все иллюстрации черно-белые, вообще нет цветных.
Прискорбно. Однако я давно собираю издания по индийскому искусству, и у меня
есть цветные альбомы различных школ раджпутской и могольской  живописи, в том
числе любимой моей школы Кангра. «Раджпутская живопись, таак называемая «раджпутская
миниатюра», - пишет Е.Н. Успенская, - которая прославила все те города (раджпутские
крепости и княжества), где она развивалась, приобрела в ХХ в. всемирную известность
и славу. Это искусство обрело в могольский период истории новые технические возможности
и стимулыдля развития, что было следствием контактов раджпутов с Моголами и знакомства
с могольскими, вернее, персидскими и среднеазиатскими традициями в искусстве
живописи» (с. 309).

Признаюсь, с детства преклоняюсь перед Великими Моголами, прежде всего перед
величайшим императором Акбаром, провозвестником Правой Веры (дин-и илахи). Его
дед Бабур – один из моих самых любимых исторических деятелей, и в школьные годы
его записки «Бабур-намэ» (ташкентское издание не 1958, а ещё 1948 г.) постоянно
лежали на тумбочке около моей кровати, я обошел связанные с ним места в Ферганской
долине и в Таджикистане, это навеки моё.

Но когда я работал над книгой «Искусство стран Востока» (Москва: Просвещение,
1986), то, осмысляя истоки могольских шедевров, весьма увлекся раджпутами. Книга
та была не резиновая, я выцарапывал у редакторов добавочный листаж, сердце кровью
обливалось, сколько мыслей оставалось за бортом. Сейчас, когда у меня есть универсальная
информационно-поисковая интернетовская база данных Панлог – есть возможность
вобрать все культурные богатства Индии в соответствующие визитки, расклассифицировать
и осмыслить.

Книга Елены Николаевны Успенской – один из сосудов вдохновения для такой работы.



ДЕНЬГИ МЕЖДУ ПАЛЬЦЕВ УТЕКЛИ

Зашел к компьютерщикам, которые вчера изгоняли из моего ноутбука затаившегося
там «дьявола», извергающего «флуд», выводящего из строя всю локальную сеть. Почти
четыре часа мы возились с программами, выковыривали засланный вредоносный вирус.
Утром проверял трафик, вроде обвала нет, хотя какая-то ерунда продолжается –
десятки миллионов запросов якобы делает моя машина.

Ребятам-компьютерщикам как раз к обеду принес я поллитра водки «Гжелка», именно
этого им не хватало для счастья. Довольный, что попал в масть, поехал в Государственную
Думу РФ. Там собрались, обсудили ситуацию с нашей надпартийной предвыборной программой
«Путь из тупика». Многие депутаты готовы под ней подписаться, но оптимальная
конфигурация пока не сложилась, надо подождать.

Неожиданно мне вернули долг 5000 рублей, о котором уже подзабыл. Не успел порадоваться,
как позвонила дочь и сообщила, что в Патентном институте с меня недособрали именно
5000 рублей за регистрацию товарного знака. Деньги невзначай притекли и тут же
утекли.



«ДА БУДЕТ СВЕТ!»: ФАЛЛИЧЕСКАЯ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ

Купил за 220 рублей в книжном киоске Государственной Думы РФ второе дополненное
издание книги «Этногенез и культура древнейших славян: Лингвистические исследования»
Москва: Наука, 2003. – 489 с. Автор - недавно скончавшийся Олег Николаевич Трубачев
(1930-2002).

Он – замечательный  филолог-славист, классик славянской этимологии и этнической
истории, создатель  Московской этимологической школы, академик Российской академии
наук (РАН), председатель Национального комитета славистов России, заведующий
отделом этимологии и ономастики в Институте русского языка имени В.В. Виноградова
РАН, главный редактор академического журнала «Вопросы языкознания».

О.Н. Трубачев перевел знаменитый четырехтомник «Этимологического словаря русского
языка» Макса Фасмера, на треть дополнив его. Под его руководством начал издаваться
фундаментальный многотомный «Этимологический словарь славянских языков. Праславянский
лексический фонд» (с 1974 г. вышло 28 томов). Он – авторитетнейший специалист.

Начал читать в дороге и напрягся. Слишком резко критикует Олег Николаевич концепцию
Жоржа Дюмезила о трехклассовости (жрецы, воины, скотоводы-земледельцы) древнеиндоевропейского
общества и концепцию Марии Гимбутас о экспансии древнеиндоевропейской «курганной
культуры» из евразийских степей в Европу и на Ближний Восток.

Я же лет тридцать назад воспринял всем сердцем и разумом книги Марии Гимбутас,
пропагандировал их, подвергался за это нападкам со стороны советских археологов
и по сей день считаю, что пока концепция литовско-американской профессорши наиболее
убедительна. Критиковать можно и Дюмезила, и Гимбутас, но не отметать их с порога.
Вообще история и этногенез – очень комплексны и многоплановы, и расселение этносов
зачастую причудливо. Планета наша маленькая, и если есть немного пассионарности,
то легко пешком обойти всю Евразию. Так, до своего двадцатилетия мне удалось
пешком обойти и центр России, и Кавказ, и Среднюю Азию с Казахстаном, а затем
Сибирь и Дальний Восток.

Очень уважая Олега Николаевича Трубачева, буду к его некоторой нетерпимости относиться
терпимее. Не соглашаться заведомо с его оценками, а вникать в аргументы, в совокупность
фактов и их интерпретаций.

Убедительной мне представляется его интерпретация «главного слова как христианской,
так и дохристианской славянской религиозной лексики, - прилагательному *svetъ»
(с. 418).

Примем во внимание известное сообщение Первой книги Моисея Бытие:

«И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош, и
отделил Бог свет от тьмы. И назвал Бог свет днем, а тьму ночью» (1:3-5).

Так что же такое «свет» в его первозданном смысле, отраженном в «Доме Бытия»
- в языке, в его изначальных корнях?

Это слово, отмечает О.Н. Трубачев, обладает в историческую эпоху во всех славянских
языках практически одним единственным значением «святой», «и его охотно воспринимают
как христианское и опрокидывают в праславянскую древность» (с. 418). «Но это,
- говорит ученый, - вряд ли имеет что-нибудь общее с семантической реконструкцией»
(Там же).

Этимология и употребление слова *svetъ подсказывает нам, говорит О.Н. Трубачев,
несколько иное решение, отличное от первоначального значения «светлый, блестящий».
Индо-европейское *kuen-to-, откуда славянское *svetъ, обнаруживает исходное значение
«набухший, выросший, усилившийся» (Топоров В.Н. Язык и культура: об одном слове-символе
// Балто-славянские исследования: 1986. Москва, 1988, с. 17 и passim). Терминологизированный
сакральный характер с оттенком «внешнего» сияния прибавился сюда позже.

«Мы согласны с Топровым, - пишет О.Н. Трубачев, - что, например, *Svetoslavъ
– это «не тот, чья слава «сакральна», но «тот, у кого она возрастает, ширится»
(Топоров, с. 40). Но, может быть, ещё явственнее это в случае с именем *Svetopъlkъ
= «тот, полк (дружина) которого множится». Широкоупотребительная по сей день
русская пословица: «Свято место пусто не бывает» (которую следует понимать в
том смысле, что «изобильное не бывает пустым») – говорит сама за себя и дышит
архаикой» (с. 419).

И Олег Николаевич Трубачев делает вывод:

«Мы имеем здесь перед собой смысловую оппозицию, едва ли замеченную исследователями,
«святой» - «пустой» (то есть с чертами досакрального, дохаризматического употребления
и при полном отсутствии признаков блеска). Русское пустосвят «исполнитель внешних
обрядов для виду» (словарь Даля) уже показывает дальнейшее семантическое развитие.
Одним словом, исследуя старую религиозную терминологию и через нее – более древнее
состояние культуры, мы нередко рискуем модернизировать и подгонять под свой собственный
(христианский) способ видения многое из исследуемого» (с. 419).

Так что ветхозаветное слово «свет» в первоповелении «Да будет свет!» сопряжено
не с привычным видимым «светом», а с неким фаллическим творящим взрывом-расширением.
 Научным отражением этого первоакта является так называемая «инфляционная модель»
Вселенной, созданная в основном усилиями Алана Гута и Андрея Дмитриевича Линде
(http://yog.boom.ru/road/zarogden.html).

Такое понимание согласуется с реконструкциями Правой Веры, представленными в
предшествующих заметках данного Философско-политического дневника.