[svoboda] Выебать лесбиянку
Выебать лесбиянку
Фауст: - Так кто ж ты, наконец?
Мефистофель: - Я часть той силы, что вечно хочет зла, и вечно совершает
благо.
Гете
Есть у нас в конторе парочка.
Одна - Вера. 30 лет, не замужем. Вообще она баба неплохая, и по-своему
несчастная, но как женщина она ОМЕРЗИТЕЛЬНА! Жопа в полкоридора. Глаза
выпученные, очки, на шее зоб - жертва базедовой болезни, блиа: Кожа такая: в
сплошной красный пупырышек: по ней жесткие бесцветные волоски стоячие:
короче, щаз же год Свиньи наступает? Так вот если эту Веру раздеть (не
проблевавшись при этом), на стол положить, воткнуть в ебальник пучок свежей
петрушки, а в гузлищще очищенный хрен - так сразу будет вам и талисман, и
символ, и закуска, блианах: Она даже когда базарит - хрюкает бесперечь,
гадом буду! Ну такая бля песдец противная, что даже жалко ради нее по
клавишам стучать - таких все дохуя видели.
Вторая - Оля. Стройные ножки, прямая спинка, маленькие аккуратные сиськи, в
меру широкие бедра, ни грамма лишнего жира: рыжий задорный хохолок на
голове: олененок такой, трепетный, трогательный: 21 год. Целка. Потому что у
них с Верой любовь. Вера то, Вера се, Вера - свет в окошке, ясен месяц, Друг
и Учитель, надежда и опора беспесды:
Из-за того, что такое чудо ходит хуем не истыканное, я бесился штапесдец.
Вернее, сказать, что Вера меня бесила - значит сказать процентов 5 того, что
я реально чувствовал. Я не маньяк, не садист, но иногда казалось, что я
готов сделать что-то страшное. Взять брус-сороковку: со всеми его сучками и
занозами: да как уебенить гниде раз 17-25! По сраке чемоданообразной, по
зобу, по прыщам и по очкам: с размаху да с оттяжечкой:
Да только - хули толку? Мне с Верой не тягаться. Я на такое не способен:
секиль полчаса на свежий воздух вытягивать, на палец наматывать; да потом
его полчаса облизывать; да еще полчаса точку Джи ковырять; да что там еще; и
главное - все это время мурлыкать, какие шмотки модные, да какие мужики
тупые: Ебанарот! Я даже 11 минут этому делу, согласно инструкциям Паоло де
Коэльйо, отродясь не посвящал, и посвящу еще, даст бог, не скоро. Лучше 11
раз по минуте. И язык в песду я не за какие коврижки не суну. Оттуда должна
поступать моча, туда - сперма, и хули там забыл, скажите на милость, мой
язык, которым я хаваю?!
То есть нет, вообще-то - суну, но в одном-единственном случае. Когда Она -
целка, и когда у нас - первая встреча. Ну, типа - удивить, очаровать, а
заодно расслабить и подготовить. Да и то - заставлю подмыться начисто, чтобы
кроме живого мяса ничего там не было. И потом - уже никогда. Это у меня,
наверное, психологическое: если хоть один хуй, даже мой собственный, там
побывал - все, табу, брезгаю. Нечего моим устам сахарным делать там, где хуй
ночевал. Никого не хочу обидеть, знаю многих камрадов, кто любит песденку
лизнуть, ничего против них не имею, и точно знаю, что даже самую
раздолбанную дырку можно отмыть дочиста, но - не могу.
Впрочем, я отвлекся.
Так вот, мучился я, страдал, дрочил неистово, но шанса своего ждал - и
дождался. В тот день у нас должна была быть вечеринка корпоративная: гавно,
разумеется, но коньяка наливают нипадеццки. Прихожу на работу: здравствуйте,
коллектив в ахуе: Вера не в духе, Вера не идет на вечеринку. Сидит, жаба, за
компьютером, слезами заливается - час, два, три: Заебала тварь! До кучи я в
коллективе единственный мужик, мне и утешать, пишу ей в мэйл: Верончик (в
рот тебе страпончик!), хуе-мое, че случилось, успокойся, все будет супергут.
В ответ приходит ниибаццо песьмо: мол, жизнь гавно, семьи-мужа-детей нет, и
наверное не будет, годы летят, любви нет: Короче, стандартная пелоточья
хуйня, накатило - ни с хуя ни с потолка. Обычно я такое гавно сразу удаляю в
корзину, но тут дернуло что-то: сохранил как файл, вместе с адресом, чтоб
видно было - подлинник.
Слово за слово, хуем по столу - съеблась ненавистная жаба, а мы пошли
гулянствовать. Выпили, танцую с Олей, она меня за шею обняла: сколько секиль
не лижи, а с ним не станцуешь. Я прислушиваюсь к своим ощущениям и понимаю:
или сегодня, сейчас я ей запуканю, или - немедленная ампутация яиц, под
корень, потому что дальше так жить нельзя. Пойдем, грю, Оля, в наш кабинет,
серьезный разговор есть.
И прямо с порога ей: ты Вере друг? Любишь ее, жалеешь? Очень, грит, и зря я
ее сегодня оставила одну: А ты знаешь, грю, ИЗ-ЗА ЧЕГО она страдает? Из-за
тебя! Она тебе верность хранит, а ведь мечтает о нормальной семье, детях:
(Дешевый ход, но с налету может и прокатить, да у меня еще козырь есть!) Не
веришь? На, почитай!
Прочитала. Вижу, потрясена. Шепчет: но как же: я ей тоже верна, она каждый
раз у меня пальчиком проверяет: (тут я чуть со стула не йобнулся, однако
усидел): как же теперь быть? А ты, грю, измени ей! Жестоко, знаю, но зато
разорвется этот порочный круг, встретит она своего Прынца (гыгыгы), ребенка
родит, потом тебе же спасибо скажет: да и о себе подумай, грю. Плачет: но с
кем? Как? Да тут, грю, главное решиться: да вот хоть бы и я тебе помочь
готов, здесь и сейчас! Вижу - вааще ничего уже не соображает Оля, в шоке.
Ну, как говорят грузины: куй жэлэзный, пака гарячий! А она стоит передо
мной, в тонких черных лосинах, и кладу я руку на этот чудесный, горячий, уже
слегка чавкающий бугорок:
(здесь, камрады, деликатно оставляю
прочерк: я нихуя не Мопассан, чтобы описать это достойно. Кто ебал целку, на
которую до того три месяца дрочил, тот поймет, а кто не ебал - тот выебет, и
нехуй тут рассказывать. Зацените, блиа, лучше искуззцтво).
После всего Оля мне сказала:
- Ты знаешь, это было немного больно, не очень опрятно и не так приятно, как
бывало с Верой. Но я рада, что решилась на это.
Ну, так и я нихуя не огорчен, гыгыгы!
Вернулись в зал, высосал я еще стакан <Хенесси>, и домой: спать, золоченое
брюхо поглаживать да глупо улыбаться:
Шоу состоялось на следующий день. Еще из коридора слышу: орут друг на
дружку - прям бля ультразвук. Да как ты могла, шлюха, гадина: Поспел к
кульминации: Вера размахнулась, и Оле пощечину - еблысть! Оля ей в
оборотку - бздынь! Тут Вера меня увидела - да как прыгнет, как размахнется!
Но мне ее пощечины в хуй не упирались - я блок поставил. После чего Вера
месяц ходила в гипсе: перелом лучевой косточки:
Но мне это уже было глубоко по барабану, как и все прочее, как и они обе - я
свое получил. Они помирились, конечно, долго ли умеючи: пару раз песды друг
дружке натерли, секиля докрасна насосали - муси-пуси, чистый мед. Правда,
Оле в последнее время че-то дохуя на моем столе понадобилось. За каждой
бумажкой - ко мне, за скрепкой - ко мне: да хоть о погоде пару слов, но
сказать: да бедром моего плеча чисто случайно коснуться: Все по норме,
короче. Не, с самокритикой у меня все в порядке. Я не супермен, не мачо, хуй
у меня не длиннее, чем у других добрых людей, и специально доводить кого-то
до оргазма я не умею, но: Хуй, братья, он и в Африке хуй, замены ему еще не
придумано. И нехуй тут ля-ля разводить.
А Вера, конечно, еще долго на эти Олины променады к моему столу злобно
смотрела, желтым зубом скрипела, ядовитой слюной брызгала: Но потом - ну
бывают же на свете чудеса! - и для нее ебарь нашелся! Ну, правда, клоун тот
еще: лет ему за пятьдесят, а весу в нем за сто пятьдесят, голова лысая как
залупа, а под носом песду развел: Но, между прочим, на фирме он пассажир
незаменимый: пахать-пилить не умею, пить-ибацца - руки золотые. Не знаю уж,
как они там с Верой ибуцца, но разве в этом суть? Ходят под ручку,
довольные, лыбу давят, похрюкивают в унисон:
А ХУЛИ ЕЩЕ, СПРАШИВАЕТСЯ, ДЛЯ СЧАСТЬЯ НАДО?!?
