[svoboda] Так говорил Заратусов
Так говорил Заратусов
У нас в училище был вокально-инструментальный ансамбль и я там рубил на
басухе. Реально так рубил. Мне очень нравилось. Хоть играть я и не умел,
зато природа щедро наделила меня чувством ритма и я всегда попадал в струну,
жёстко и в нужный момент. Фронтмэн Петя знал целых шесть аккордов, он же
сочинял песни, и был настоящей душой нашего музыкального коллектива.
Поскольку мы не сильно понимали в нотах, Пете приходилось голосом
показывать, кто, как и когда должен аккомпанировать: <И тут ты такой -
уиу-виу-уюиуюиюиу, а ты всё время - бум-тум-бум-тум>. Я всё хватал на лету и
начинал рубить. Обычно я нажимал в два места на струнах, но иногда, если
композиция была сложной, приходилось жать в четыре, а то и в шесть. Мне
очень нравилось, сейчас как вспомню как я рубил, сразу хочется нажраться
почему-то.
В нотах, диезах и тональностях серьёзно разбирался только наш художественный
руководитель Анатолий Михайлович Заратусов. С ним мы не раз участвовали в
конкурсах политической агитпесни, а однажды с композицией <товарищ Рейган>
даже заняли второе место. Если кто не в курсе, в песне рассказывается о
вьетнамской деревушке Сангми, которую американцы сожгли напалмом вместе со
всеми местными жителями. Вот так вот взяли, пидорасы, и сожгли! В припеве мы
пели <:кончайте зло творить, товарищ Рейган, товарищ Рейган!>. Вот этого
<товарища Рейгана> мы мощно выкрикивали в четыре голоса, плюс две тёлки на
бэк-вокале, и я такой рубил на басухе! Это надо было видеть! Девчонки в зале
визжали и рыдали, прямо как на концерте битлов, разве что только трусы с
лифчиками на сцену не летели, одним словом полная жесть! Скучаю я по тем
временам.
В свободное от конкурсных выступлений время мы записывали свой собственный
альбом с рабочим названием <Метастазы любви>. Петя в основном писал про
амурные дела и писал довольно душевно. В каждой песне он чудовищно умирал в
пылу безответной страсти: то с пакетом на голове, то разбившись о бетонную
стену на мотоцикле, а однажды, даже, прыгнув с крыши шестнадцатиэтажного
дома к её ногам. Типа она пошла на дискотеку с другим, а тут он такой
сверху, с букетом белых роз - хуякс, вроде как всю малину засрал. К концу
песни все возлюбленные беспощадно обкладывалась <хуями> и в целом по смыслу
выходило просто охуенно.
Иногда в записи альбома нам помогал Анатолий Михалыч, у которого по жизни
было два состояния: <нормально поддавший> и <пьяный в жопищу>. Будучи
поддавшим, он здорово помогал нам, давая грамотные советы и показывая, как
сделать композицию красивей. В состоянии <в жопищу> Михалыч раз за разом с
невероятной настойчивостью пытался научить нас играть <Highway to hell> и
<If you want blood>, но мы каждый раз ацки ниасиливали и он ругался, а
ругался он как нихуя себе уха, просто полный мастер-класс по матерщине
показывал. Мы почему-то никогда не обижались на него, хотя самое безобидное,
что слышали в такие минуты, было <головожопые птушники> и <руки под хуй
заточены>.
Однако, было у Михалыча и ещё одно состояние, пограничное между
вышеописанными. В эти моменты он говорил о женщинах. Говорил много, красиво
и познавательно. <Сразу же, на первом свидании, дай ей понять, что она дура
и ты оказываешь ей великую честь, тем что вообще вывел это животное на
прогулку, - учил Михалыч, накатив стакан портвеша, - никаких <сюси-пуси>,
заискиваний, никаких домогательств и намёков на еблю. Покажи ей, что ты не
относишься к ней как к сексуальному объекту, но не перегни палку. В конце
встречи небрежный, но смачный засос и холодное <позвоню>. Птушница конечно
может дать и в первую встречу, главное побольше портвейна и без стыда ссать
в уши, мол, люблю тебя, хочу быть всегда с тобой, давай сделаем это прямо
сейчас, а то я на хуй вскрою вены или прыгну в окно, можно и то и другое
одновременно. В крайнем случае, в лёгкую намекнуть на <поджениться>, но это
уже, если других вариантов не осталось>.
Мы, раскрыв рты, жадно внимали эти замысловатые истины, а Михалыч, осушив
ещё один стакан, продолжал: <Эффективность данной теории доказана на
практике, я даже вывел закон еблесилы, который гласит: сила твоего выебона
прямо пропорциональна желанию бабы с тобой поебаться, в том случае, если она
сразу же не послала тебя на хуй. А пошлёт, так и отлично, естественный отбор
в действии: не теряя времени, идёшь дальше к следующему объекту. С реальными
бабами такая фигня может не прокатить, и тут нужны другие технологии>.
К реальным бабам Анатолий Михалыч относил всех остальных женщин, не птушниц,
которые не поведутся на дешёвые разводы и с которыми надо ГОВОРИТЬ.
<А о чём вы будете с ними говорить? О ГОСТах железобетона или о свойствах
подзалупного творожка?! Хуй там! Открыли тетрадки, записываем, тема
сегодняшнего урока: книги, которые должен знать молодой плитоукладчик, чтобы
чувствовать себя уверенно с любой реальной бабой>, - Михалыч пропускал
третий стакан, а мы, раскатав губу, прилежно записывали под его диктовку,
слово в слово, это ж тебе не математика с физикой, эта настоящая наука, к
тому же прикладная.
Список был небольшой: Маркес <Сто лет одиночества>, Бунин <Митина любовь>,
Достоевский <Преступление и наказание>, Голсуорси <Сага о Форсайтах>, Чехов
<Вишнёвый сад>, Фрейд, Ницше, Кастанеда, Камю. Последних четырёх надо было
знать в общих чертах, причём найти их книжки возможности никакой не было, и
Михалыч рассказывал нам по памяти, а мы прилежно записывали. Правда, потом
всех остальных он нам тоже пересказал по памяти, а мы записали, потому что
это ёбнуца можно от инсульта, если всё прочитать.
Про Ницше собственно ничего и не надо было знать, достаточно было в
разговоре о Достоевском непринуждённо замандюливать фразу <а ты знаешь, что
его мысли как у Ницше>, ну, то есть, что у них отношение к жизни одинаковое,
то есть близкое, блять, ну вы поняли, короче.
Михалыч учил нас думать логикой, а не жопой. Как, к примеру, дать понять
бабе, что ты начитанный образованный пацан, а не какой-то там тупиздень с
хуем наперевес? А очень просто: провожаешь её до дома и спрашиваешь
невзначай: <А кто у тебя дома? Бабушки случайно нет? Я конечно, не
Раскольников, но всё же интересно> и пиздец, она уже на крючке: ага, бля,
думает, какой начитанный попался. Или: <Не уходи, останься, я не хочу ещё
сто лет одиночества, я хочу здоровых красивых детей от тебя прямо сейчас, а
не хвостатых уродцев, изъеденных червями>. И всё бля! Можешь незаметно
распечатывать гандон! Если тебе после этой фразы не дали, значит либо ты
полный уебан, либо она полная дебилка и самое время сматывать удочки.
Вот ещё неплохая фишка от Михалыча, я её больше других пользовал. После
любой фразы добавляешь <как говорил Заратустра>: <нормально так забухали,
как говорил Заратустра>. Или: <пиздец меня кроет, классная дурь, как говорил
Заратустра>. Сказал такое в любом приличном обществе и всё, почёт тебе и
уважуха, сразу и на всю жизнь:
Система Михалыча работала покруче теоремы Пифагора и биномов Ньютона вместе
взятых, и мы были благодарны ему. А однажды он исчез, не появлялся в училище
целых две недели. Мы заволновались и выяснили, что он в больнице, скинулись
на апельсины и отправились его навестить.
Как оказалось, Михалыч заболел циррозом и был весь жёлтого цвета, даже глаза
были жёлтыми. По его измученному лицу было не понятно, рад он нас видеть или
нет. Когда медсестра вышла из палаты, Михалыч всё-таки <улыбнулся> и обозвал
нас криворукими мудаками.
- Я не хочу так умирать, - проговорил он, и мы грустно уставились в пол.
- Я блядь не хочу блядь ТАК умирать, вы блядь понимаете? - Мы ни хуя не
понимали, потому что умирать никак не хотелось, но сделали умные лица и
ответили, что понимаем. А Петя добавил <Вы поправитесь, у нас в стране и не
такое лечат>, потому что он всегда умел сказать что-нибудь правильное в
нужный момент.
- Ни хуя вы не понимаете: - сказал Анатолий Михалыч и закрыл глаза.
- Мы вот тут вам апельсинов принесли: - промямлил Петя и Михалыч начал
ржать, и это было страшно. Смеялся он очень долго, я не знаю, что такого
смешного было в апельсинах, но он чуть не свалился с кровати, и, в конце
концов, мы стали смеяться вместе с ним.
- Пиздец бля, - говорил он сквозь смех, - я тут сам как апельсин, а они
апельсины принесли. Напишите новый хит: Лейся песня, бля. Апельсин,
апельсин, умер, да и хуй бы с ним. Метастазы апельсина, бля. Принесите мне
водки, суки, я вас всех ненавижу - Михалыч перестал смеяться и грустно
уставился на меня, не знаю почему, но именно на меня.
- Сколько бутылок, - спросил я, в то время как Петя стал пиздеть, что <Вам
сейчас не надо и будет вредно для здоровья>.
- Три, - ответил Михалыч, - Петя, поверь, вреднее мне уже некуда: Я хочу
захлебнуться собственной блевотиной и это будет красиво, а не так: Апельсины
на хуй, всё, блять, давайте уёбывайте.
На следующий день мы купили три пузыря <Пшеничной> и с помощью хитрых
манипуляций (ни хуя ни в жопе) пронесли их в больничную палату. Михалыч
очень обрадовался, увидев водку, мы немного поговорили за жизнь, а Петя
рассказал, как недавно раскрутил на <поебаться> реальную бабу, используя
технологии Михалыча: <А я ей говорю, тварь я дрожащая или право имею, и руку
в трусы хуякс, ну и понеслась:>.
Анатолий Михалыч внимательно слушал, с таким гордым видом, будто речь в
рассказе шла о получении Петей государственной премии. А ещё он, как
ребёнок, то и дело радостно поглядывал на бутылку, предусмотрительно
спрятанную под одеяло, и очень загадочно улыбался:
