[svoboda] Из детства к Поднебесной I
Из детства к Поднебесной I
<Неисповедимы пути Господни:>, или - <я никогда бы не подумал:> - наверное,
этот рассказ следовало бы начать так. Но я подозреваю, что человек во многом
сам делает свою судьбу. И нами движут комплексы, переживания, образы,
которые были заложены на уровне подсознания еще в раннем детстве. Я живу на
самом краю земли. Для многих жителей средней полосы России имя <Владивосток>
или <Находка> - не более чем название <где-то там>. Они вроде бы есть, но на
самом деле их нет. Время в этих городах почему-то не совпадает с московским.
В <Новостях> показывают, что во Владе отключают газ, воду, и ритуально
сжигают автомобили российского производства перед таможенным управлением.
Это происходит обычно при очередном повышении пошлин на ввоз иномарок. Но
самое главное - именно здесь начинается настоящая Азия. Я живу на границе с
Китаем.
***
<Средь оплывших свечей и вечерних молитв,
Средь военных трофеев и мирных костров
Жили книжные лети, не знавшие битв
Изнывая от мелких своих катастроф:>
Советский Союз, город Харьков. Огромный русскоговорящий областной
центр с развитой тяжелой промышленностью - черная и цветная металлургия,
машиностроение. Так нас учили на уроках географии. Обычный крупный
промышленный узел, амбициозный и серый, как были серы все города при
совдепе. Авиационный завод, несколько транспортных - <тракторных>. Все
знали, что в Харькове выпускают бронетранспортеры и танки. Их делал мой дед.
Производство боевой техники велось каким-то непостижимым образом даже в дни
эвакуации, практически, на рельсах. Война вносила свои корректировки -
приходилось на ходу что-то перестраивать и переделывать. В ход шли смекалка,
упертость и русский мат. За опоздание - расстрел. За недокрученную гайку -
расстрел. За сомнения - расстрел. <Мы не могли не победить>. Именно за
непрерывность процесса при очередном форс-мажоре Дмитрий Тихонович получил
благодарность от Сталина. Дед был большой шишкой - огромный черный
автомобиль, водитель, квартира c телефоном... Разумеется, семью
контролировали. Прослушивалось все: привычку не говорить то, что думаешь,
даже дома - с близкими людьми, унаследовал и мой отец, простой инженер. Сидя
на кухне убогой хрущевки в начале восьмидесятых, он прикладывал палец к
губам, и делал страшные глаза, если я, глупый школьник, ляпал что-то
<неполиткорректное>: <Тсс! Сынок, умоляю, у стен - уши!> Было стыдно и
неприятно - кому мы нужны? Уже потом, повзрослев, я понял - это его детство:
А дед был совсем другим. Он остался в смутных воспоминаниях здоровым,
громогласным, хохочущим. Любил выпить и хорошо поесть. Его квартира
представляла лабиринт казавшихся тогда огромными комнат и коридоров.
Застекленные книжные шкафы, уходящие ввысь, пыльные фолианты, письменный
стол, покрытый красной кожей, фарфоровые статуэтки и кувшины с извивающимися
драконами. Чудовища были настолько яркими, что казались настоящими. Они меня
пугали. Однажды я подкрался к старинной вазе, размахнулся, и изо всех сил
ударил игрушечной саблей по змее - гадина на меня все время смотрела.
Изделие древних мастеров со звоном и грохотом полетело вниз. Взрослых рядом
не было. Дедушку эта история развеселила. Были еще рисунки на шелке и
полупрозрачной рисовой бумаге - тушью. Хижины на склонах гор, журавли,
воздушные <бумажные коршуны>. Все это, включая ордена, позже пропил младший
брат отца, который унаследовал квартиру. Отец, как старший, пробивался сам.
Иногда к деду приходили гости, и тогда гулянье затягивалось до утра.
Длинная белая скатерть, бутылки из зеленоватого стекла, с хрустом
разрываемые куры, граненные стаканы, табачный дым: Однажды он закрыл за
друзьями двери, и подошел к окну. Солнце только что встало. Мальчишки во
дворе запускали змея. Дед Митя засмеялся, а потом упал навзничь. Так
рассказывала бабушка. Дай Бог каждому - ни стонов, ни болезни, просто
сердце: Мне тогда было пять лет. Остались: огромная перламутровая раковина,
медный кувшин с вмятиной (тот самый, покрытый чешуйчатыми тварями),
поздравление товарища Захарова с Новым тысяча девятьсот пятьдесят вторым
годом - <от братского китайского народа> - подпись Мао, и старые фотографии.
На них - высокие люди в кожаных плащах и шляпах. Правильные овалы лиц -
славянские черты, волевые подбородки, цепкие взгляды. Сзади - храмы с
изогнутыми крышами, странные дома и пейзажи далекой страны. После Великой
Отечественной дед несколько лет прожил в Пекине, он руководил строительством
завода Т-54 - для друзей и союзников. До Даманского острова и желтой
экспансии было нечеловечески далеко.
***
<... о далеких мирах
о волшебных дарах
что когда-нибудь под ноги мне упадут.
О бескрайних морях
Об открытых дверях:>
Кто из нас не мечтал в детсадовском возрасте о дальних странах?
Мечтали все. Со временем это проходит. В моем случае все оказалось тяжелее.
В период <построения социализма> увидеть эти самые страны простому смертному
представлялось маловероятным. <Заграницей> считалась Болгария, которую в
Советский Союз не пустили. Говорили, что из-за протяженности границ, плюс
лишний голос в каких-то международных сообществах. В Болгарию мне не
хотелось. Хотелось <по-настоящему>. Стать капитаном, отпустить бороду,
попыхивать трубкой, крутить большой руль и небрежно отдавать команды. Порывы
теплого бриза, шелест пальм, горячая палуба, скользящие по бухте пироги с
туземцами: <Прекрасное Далёко>. Родители хотели, чтобы после десятого класса
я пошел в Высшую Партшколу - язык подвешен. Почему-то я решил, что быть
политруком стыдно. Батя вздохнул, и дал напутствие: <Становись тогда кем
угодно. Только не инженером>. Он работал в конструкторском бюро. Утро -
автобус - КБ - автобус - дом: борщ, телевизор (черно-белый, два канала - как
у всех - сельский час, выступления Брежнева, <Семнадцать мгновений весны>) -
спать: Утро - автобус - КБ: Это пугало, и я убежал в Севастополь.
Весь ужас состоял в том, что не знал я, какая пропасть разделяет два
таких похожих названия - <Гражданский Флот>, и <Военно-Морской Флот>. Ну -
корабли и корабли: Просто школьник, просто романтика. Были узкие южные
улочки, мраморные лестницы, белые колонны Херсонеса, было Черное море,
свидания с которым я ждал каждое лето. Конкурс восемь человек на место
только раззадорил. Прошел, без всякого блата - тридцать баллов из тридцати.
Была цель. Глаза открылись не сразу, признаваться в собственной глупости не
хотелось.
Вначале я просто удивлялся. <Зеки> в робах, уныло копошащиеся на
газонах, оказались курсантами. Изумлению не было предела: <Зачем же они так:
Одежда какая некрасивая: И лица -тупые, грубые:> Джек Лондон писал о другом.
Трудности не пугали, больше грузило, что: <солнце пекет>, <время бегит>,
<курсант броецца>. Еще - <взат-назат>, <хатиш> и <оправлять естественные
надобности>. Последняя фраза была утверждена уставом. В разделе про
постового. Когда я сказал -<удовлетворять физиологические потребности>,
взводный прикрикнул: <Захаров! Не неси отсебятину-нах!> <Все должно быть
адинакана!> - поучал нас физрук, подполковник морской пехоты на занятиях по
рукопашному бою. Подозреваю, что стрелять он тоже не умел. В тире я сразу же
схлопотал наряд после того, как попытался спорить с командиром. <Правая рука
должна быть под углом девяносто градусов к телу!> - учили нас.
- Я спортсмен. Пулевая стрельба - пистолет и винтовка. Нельзя так оружие
держать.
- В пособии сказано: Отставить!
Вечером мне пришлось убирать дерьмо в сортире.
Нет, встречались и нормальные люди, но их было так мало: Мечта о <жарких
странах> еще трепыхалась, но я думал об этом все реже и реже.
Занятия по автоделу вел инструктор по прозвищу <Мохнорылый>. Имя дали
давно, и по делу: редкие длинные волосы начинали расти у него прямо под
глазами. Нижнюю часть лица мичман брил, а верхнюю - нет.
- Туварищи курсанты! При повороте оперение на дверцу нежелательно. Можно
оказацца в кувейте!
Я вздыхал: <А было б здорово: рраз! - и в Кувейт: Финики там всякие,
баобабы:> (Про <Аль-Каеду> в тысяча девяностом году ничего не было слышно).
Казарма, пропахшая гуталином и мастикой, <гады> на ногах, телевизор и
аквариум в коридоре. Однажды парень из Днепропетровска, которого звали Клим,
вернулся из города поздно ночью, пьяный вдрызг. В руке он зажал намертво
лист бумаги - это был милицейский протокол. Я сам разбирал каракули:
<:схватил померзки ачьки с гражданки Акушкиной, проходящей мимо и бросил на
землю:> На танцплощадке <Ивушка> была облава. Какая-то бабка в спортивном
костюме прогуливалась у гостиницы и увидела, что парни перепрыгивают через
забор. Старуха решила выполнить гражданский долг, стала кричать, звать
патруль. Как Клим вырвался и убежал от наряда, мы так и не узнали. Андрюха
не помнил. Он мрачно сидел на своей койке, и отрешенно созерцал рыбок. А
потом заплакал. <У меня же дом есть! Старики еще строили: А я: Не хочу в
живом уголке!> - доносилось сквозь всхлипывания. Вообще Клим был крепкий
парень, просто сорвался.
Настоящим подарком стал поход на ялах под парусами - в Балаклаву. Мы
все содрали в кровь пальцы и по очереди проблевались, но было здорово.
Хлопал соленый парус, летели брызги. <Дальние Страны> опять выглянули на
секундочку из-за облаков. Да и просто гребля по утрам - это было классно:
Надо сказать, что с физподготовкой в училище вообще все было нормально.
Вернее - с кроссом. Мы бегали как кони. Зимой и летом, перед занятиями, днем
и вечером. За пять лет - ни одного несчастного случая в училище. Не считая,
конечно, самострела. Банальность: <письмо от любимой>. Написала, что замуж
выходит, а он заступил в караул. Пуля вынесла два ребра, разорвала легкое, и
полетела по своим никому не ведомым делам. Курсант остался жив - повезло.
После этого случая на пост выдавали только АК-74. Если бы был
<Модернизированный>, патологоанатом извлекал бы свинец из мозгов или жопы.
Ну, еще вешался один - сам видел, за баней. Его из петли сняли, успели. Дух,
карась гребаный. К маменьке захотел, а присягу уже принял, вот нервы и не
выдержали: Забегая наперед, скажу, что присягу мы принимали три раза -
Союзу, СНГ и Незалежнiй Украiне. Как проститутки. А куда деваться: <Не
хочешь? Тогда отчисление, и на флот!> Еще три года в носу ковырять.
А вот в <Голландии> - Инженерном, на Северной Стороне, дела у людей со
здоровьем и головой обстояли гораздо хуже. Два человека умерли на стадионе,
в разное время - на бегу. Еще одному размозжил камнем черепушку ЗКВ (зам
командира взвода) - <старший товарищ>. Первокурсник его поддразнивал.
Ходили еще слухи, что там накрыли компанию пидаров - лейтенанта срочно
куда-то перевели, а замазанных курсантов отправили на срочную службу. Не
знаю, правда ли это, может - выдумка: Выпускники Инженерного были <глобалы>,
они попадали на атомные лодки. Когда тонул <Курск>, и жуткая правда порциями
выплескивалась с экранов телевизора, я вспомнил о них: А тогда: Тогда был
<Комсомолец>. С титановым корпусом. Через год после трагедии родилась байка,
что по Севастопольскому ВМУ по вечерам бродит призрак сгоревшего лейтенанта.
Типа, китель парадный, белый, а на спине - черное пятно большое. (Почему не
в робе, как и все, кто был на боевом посту? Ну, наверное, так страшнее).
В городе курсантов нашего училища считали мажорами. Девочки гуляли в
<Стрелке>, но замуж выходили за <голландцев>, так было надежнее. Резвились в
клубе училища под названием <Африка>. Ничего тропического там я не
обнаружил, разве что - было очень жарко, помещение не проветривалось. Запах
пота, бьющие в нос духи, вдоль стен - крокодилы, сползшиеся со всего города:
голодными глазами смотрят на каждого входящего, хотят сожрать:
День-ночь, день-ночь
Мы идем по Африке:
День-ночь, день-ночь -
Всё по той же Африке:
Только пыль, пыль, пыль:
/продолжение будет/
