Привет Всем! подскажите пожалуйста, как забабахать ноут в место роутера? .
--
С уважением
Фофонов Павел
тел. 8(8453)71-13-46
моб. тел: 8-927-228-13-46
скайп: fofonov-pavel

Information from ESET Smart Security, version of virus signature database
6893 (20120217) The message was checked by ESET Smart Security.

http://www.esetnod32.ru/.ml

Занимательная сексопатология
Как же она текла. Никогда такого не видел. Ни до, ни после. Все ляжки до
колен в смазке, пришлось даже полотенце принести. Хлюпает, булькает, глаза
закатывает. То есть пизда её хлюпает и булькает, а сама она глаза закатывает
и постанывает, причём не так как в порнухе, а по-честному - тихо так, нежно,
без всяких там вульгарных утробных урчаний и без криков <засади мне
поглубже, мудила, разорви мою нежную плоть!>. А я её, значит, ебу. Пятый час
подряд. Свою школьную учительницу по биологии. У неё дома. Но начать,
пожалуй, надо не с этого.

Дима З., 17 лет. Диагноз: маниакально-депрессивный психоз на фоне острого
подросткового недоебита. Анамнез: десятый класс у меня выдался тяжёлый, надо
думать об институте, а все мысли о пизде. <Какой смешной интеграл, Очень
похож на пизду. Вера Ивановна, дай Хоть на полшишки войду>. Это я на
контрольной по математике сочинял. Ну а чё делать-то? Елда дымится, бля, не
просто дымится, а пылает и готова взорваться в любую секунду стомегатонной
атомной бомбой. И рассказывает она про отношение синуса к пиздинусу, а я
сижу и думаю, как бы сейчас с разбега туго засадил ей прямо на парте по
самое <не могу>. Ещё она очень эротично картавит и каждый раз это вызывает
непреодолимое желание сунуть ей в рот, в этот логаРифм, пРоизводную,
теоРему. Получай Верочка, получай поблядушка картавая! Бляаааааа! Никакого
настроения работать с числами нет. Ваще настроения нет. Я бы тебя
отлогарифмировал во все твои производные, физичку бы отфотонил, химичку бы
отреактивил, да и остальных тоже, - отгеографил, откоммуниздил,
отлитературил.

И вроде сидит культурный мальчик с комсомольским значком, чего-то пишет,
улыбается задумчиво, а мысли-то страшные, не хорошие мысли в его
подстриженной за сорок копеек голове, очень не хорошие. Когда же всё это
закончится? <Вера Ивановна, можно выйти?>. <Зубов, ты не зачастил?>. <Мне
очень надо>. Подрочить, покурить и с новыми силами попробовать чё-нить у
кого-нить списать:.
Как же ебаться-то хочется. И ведь полгода уже развожу одноклассниц и хуй бы
что. Вера С. 16, 7 лет. Диагноз: сука. Анамнез: кино, мороженое, цветы,
сумка до дома, всё как положено. Приходим ко мне домой, мну её. Долго,
смачно, сочно. Полчаса, час, полтора. Сиськи - пожалуйста, пизда -
пожалуйста, <только пальцы, чур, не совать>. Мокрая вся уже: <ах, бля, ох,
бля, ух, бля>. Ну, бля?!
- Может быть туда?
- Ты что, дурак?
- Ну пожалуйста!
- Самый умный что ли?
- Да нет же, просто люблю тебя. Сильно: очень сильно: давно:с первого
класса. Всё время думаю о тебе, давай туда, умоляю! По-хорошему прошу,
блядь, то есть, пожалуйста!
- Нет.
Блядь, тварь белобрысая, а на хуя было два часа тереться? Как же болят яйца.
Что ж вы за суки все такие? Дрочить!

Оля Д., 17 лет. Диагноз: дура. Анамнез: кино, сумка до дома, всё как
положено. Приходим ко мне домой, мну. Долго, смачно, сочно, потно. Полчаса,
час, полтора. Сиськи - пожалуйста, пизда - пожалуйста, <только пальцы не
надо совать>. Мокрая вся уже: <ах, бля, ох, бля, ух, бля>. Ну, бля?!
- Ну, может быть туда?
- Ты что, псих?
- Ну пожалуйста!
- Самый хитрый что ли?
- Да нет же, просто люблю тебя. Сильно: очень сильно:больше жизни: давно:.
Все время думаю только о тебе, давай туда, умоляю!
- Нет.
Вот блидина пиздоблядская. Как же болят яйца. Опять дрочить?
- Ну, может это, в ротик?
- Ты что, идиот?
Вот тварюга. Может убить её, жопу ушастую?
- Ты не понимаешь, я сейчас просто умру. То есть без тебя умру, без твоей
любви. Я тебя на самом деле очень очень сильно просто пиздец как
люблю:только тебя: с первого класса:. Помнишь как за тобой Скворцов по всей
школе гонялся, а я тебя спас? У меня сейчас яйца взорвутся, то есть сердце,
давай поженимся сразу после школы?
- Чё, правда?
- Да, давно хотел тебе сказать, стеснялся:
- Только я ртом не умею:
- Да чё тут уметь? Вот бери, будто пломбир в стаканчике ешь. Нет, кусать не
надо. Оно подтаяло и ты его лижешь. Вот, вот, вот. Видишь, как всё просто.
Да, да, ДА-АААА, соси сука!!!
- ???
- Да нет же, нет, пошутил :
А вот и он, долгожданный волшебный миг, и снова зычное <пошёл на хуй>
откуда-то с небес! Сперма брызжет во все стороны, заливает её школьное
платье, лицо, волосы. Оля с ненавистью бьёт хуй по <щекам>. Дура ёбнутая -
руку на святое поднимать!
- Ты что, псих?
- Да ты сама манда ахуевшая!
- Ах так? Забудь меня навсегда, урод!
- Да иди ты в пизду.

Света Ж.., 16,8 лет. Диагноз: тормоз. Анамнез: кино, сумка до дома, подъезд.
<Разупыханный молодчик тёлку хмуро мял в подъезде>. Всё как положено.
- Ну, может быть туда?
- Нет?
- Может в ротик?
- Нет, давай я тебе рукой:
- Да хоть ногой, давай, только быстрей:
Блять, какая-то бабка с мусорным ведром! Орёт на весь подъезд, угрожает
Сталиным и участковым. Обзывается проституткой и ёбанным кобелём. Очень
громко. Не, ну чё за хуйня?
И раз за разом одно и тоже. Хитришь, изворачиваешься, глаз уже на жопу
натянул, а в конце всё одно - облом. Появляются странные устойчивые
ассоциации с мультиком <Ну, погоди>: почти догнал уже, почти присунул, а в
последний момент эта ёбанная зайка уходит из моих цепких мускулистых лап.
Уходит, блять. Уходит!

Самый замечательный случай в моей практике это конечно Маша Б., 17 лет.
Диагноз: блядь. Анамнез: сумка до дома. Приходим к ней. Пятнадцатый раз
подряд включает песню про парня, который сюртук повесил на спинку стула.
Хочется сломать магнитофон на хуй. Прошу выключить. Мну. Всё как обычно, да
ещё и пальцы совать можно. Сую. Один, второй, третий, четвёртый. Бля.
Понимаю, что запросто могу засунуть кулак целиком. Засовываю - ноль эмоций.
Задумался. Видимо, долго думал - в дверях её мать, злая, красивая,
ебабельней дочки. Надо было обеих, протормозил по молодости. Моя рука почти
по локоть в Машиной пизде: <это не то, что вы подумали, мы просто в кино
ходили>. Маша Б. на моих глазах огребает жёстких пиздюлей от своей матери, с
этого момента наше общение заканчивается, несмотря на мою попытку повторить
сеанс терапии в пустом актовом зале. Поезд ушёл.

А за окном март. Прыщи на спине, на ебле, везде бля. Заебали кошачьи крики.
Почему я не родился котом? Как жить дальше? Какова природа пизды, какова её
изнанка, политическая и морально-нравственная подоплёка? Каковы её
отличительные признаки и особенности, в чём её историческая ценность? <Пизда
и мы>. <АБВПиздейка>. <В мире пизды>. <Клуб пиздопутешественников>. <В
гостях у пизды>. <Спокойной ночи, пизда>. <Камера смотрит в пизду>. <Что?
Где? Пизда>. Стопка журналов <Крестьянка>, задроченных до дыр. Где эта блядь
в сарафане с вилами? Ага, вот. Блядь, чё ты улыбаешься? Ори давай, моли о
пощаде! К тебе пришёл твой жёсткий остервенелый наездник, да, это я, с
огромедным хуем, ацкая машина любви, разрыватель пёзд, мечта твоих
похотливых грёз, сучка краснощёкая, еа, бля:.

Может попробовать развести старшую сестру, так, на удачу, по-братски? Да ну
на хуй, и друг у неё этот пизданутый. Футболист с безумными глазами. Сколько
не приходит, всё время рассказывает как он <по левому флангу в отрыв пошёл,
на коротке хотел и показывал, а Толик, сука, не понял и атака захлебнулась>.
Других тем нет, дебил, бля. Диагноз: начальная стадия кретинизма. А эта дура
сидит, слушает. Чего она в нём нашла, наверное ебёт хорошо? Ненавижу, суки!
Много дрочу, анализирую сложившуюся безвыходную ситуацию. Но, как говорится,
удача улыбается подготовленному рассудку, и награда, в конце концов, находит
своего героя.

Катя Н., около 24 лет. Диагноз: острейший хронический недоебит. Анамнез:
новенькая учительница по биологии, на мой взгляд, очень красивая. В связи с
обострением болезни устроила факультативные занятия после уроков. Хожу
всегда, даже забил на секцию. Беру доклады по всем темам, какие только
успеваю. Эритроциты? Мне, пожалуйста, мне пиздец как интересно! Какая жопа
аккуратная! Соматическая нервная система? Это тоже мне, мне без этого жизни
не будет. Сиськи даже через пиджак выпирают! Можно мне ещё про
оплодотворение? Фаллопиевы трубы, шейка матки, пещеристое тело, большие и
малые половые губы. Мокрые, липкие, розовые, манящие, кричащие, хлюпающие,
сжимающие, доводящие до полуобморочного состояния! От слова <влагалище> меня
вообще колбасит и жутко, до судорог, хочется <вложить> прямо тут, на
факультативе, но время ещё не пришло.

Хитро кошу под ботана, даже надыбил где-то очки для солидности, правда, не
очень удобно. Биофак - моё всё, якобы готовлюсь к поступлению. <Помогите,
эту тему плохо понял, можно остаться?>. <Разрешите поставить стулья на парты
после занятий?>. <Давайте помогу до дома, а то у вас сумка тяжёлая>. <А
школьной программы по биологии хватит для поступления в МГУ?>. Хитрый
говнюк. Это ж как хотелось засадить:.

Через пару недель наконец-то позвала к себе домой на чай с вареньем. Очень
заинтересовался цитологией: митохондрии, цитоплазма, ядра, яйца, хуй,
рибосомы. Клетка вообще очень похожа на пизду, и по описанию и на картинке
тоже: вся такая мягкая, переливается и тоже с губами, надо только
приглядеться. Она рассказывает о свойствах рибонуклеиновой кислоты, о том,
как эта тварь копирует гены и куда-то их перевозит. Ползает по этой
пиздообразной клетке и перевозит, перевозит, перево-о-о-о-о-озит, копирует
раком и опять перевозит, причём по самые яйца, на всю масть, словно хуй, ну
вы понимаете! А у Екатерины Юрьевны такие волосы, что их тоже хочется
выебать, прямо вот сунуть в них хуй и ебать, ебать, ебать, пока не наступит
конец света. И запах у неё особенный, еле заметный, не косметика. Интересно,
а как пахнет её пизда? Точно уж не рыбой.

А я всё не могу решиться. Сучка, ну дай хоть знак какой-нибудь, я же
школьник всё-таки. А может так и сказать: <Давайте ебаца>? Идиот, бля. <Я
люблю вас, Екатерина Юрьевна, давайте лизаться?>. Нет. <Катя, я люблю вас,
будьте моей женщиной>. На хуй. <Катенька, всё это очень интересно, но я
должен вам сказать что-то очень важное: раздевайтесь>.
Бляяяяяяяяяяяяяяяяяяяя!! Может ничего не говорить, а просто навалиться? Ага,
точно, и на болевой: Тупой мудак! Ещё можно просто выйти в окно: <спасибо,
вы мне очень помогли, теперь мне пора, я любил вас, Катя, простите, если
сможете>. Что ж ты за мудак такой нерешительный?! Щенок прыщавый, машина
любви, бля, чмо ты, а не машина!

Всё бля! Девятый раз уже у неё. Сейчас или никогда! Законы Менделя. Или
Муделя? Ген доминантный, ген рецессивный, ген пососивный, пососи мне, моя
маленькая умная девочка. Неужели ты не понимаешь, что мне по барабану все
эти хромосомы с зиготами? Тварь, пиздец тебе! Хватаю рукой за полужопие,
впиваюсь губами в её рот. Зуб на зуб, губы на вкус - персик, хотя варенье
было малиновое:
Даже не сопротивляется. Язык мне, где язык? Я умею по-взрослому, с языком!
Щас покажу. Стонет! Она стонет и начинает дрожать! Это победа? Не может
быть! Как всё просто, оказывается. Как же меня трясёт, её тоже трясёт, но
меня больше, у меня сейчас начнётся эпилептический припадок. Лезу к ней в
трусы, бешено, грубо, воздуха не хватает. <Дима, подожди>. Как это
<подожди>? Нет такого слова, вообще никаких слов больше нет, нет и не было
никогда. <Подожди секунду, Дим, всё хорошо, ну подожди же!>:

Спрыгивает на пол, достаёт мой хуй и начинает его разглядывать, крутит,
вертит, прямо пиздец какой-то, лизнула, опять лизнула. Рассматривает его со
всех сторон, как какого-то представителя семейства хуевых: <хороший какой,
ой какой хороший, ой какая прелесть, ой какой твёрдый>. Берёт его в рот и
начинает облизывать, прямо как мороженное в вафельном стаканчике, про
которое я той овце впаривал, и я почти тут же кончаю.

А она ещё стонать и причмокивать начинает, будто у меня не сперма, а
какой-то прохладительный газированный напиток в сорокоградусную жару. В
общем пиздец. Потом к стене отползла, спиной к ней прислонилась и сидит на
полу с закрытыми глазами, а лицо такое довольное и счастливое пресчастливое,
и что интересно, хуй у меня продолжает стоять как вкопанный, ну и тут полный
пиздец начался. Подошёл к ней, юбку снял, трусы снял, но спокойно так, уже
без истерики. Майку снимать не стал, не знаю почему. Кстати, старенькая
такая маечка, домашняя, выцветшая, а на ней <Ну, погоди> написано и заяц с
волком, но мне в тот момент не до знаков.

Как же она текла. Никогда такого не видел. Ни до, ни после. Все ляжки до
колен в смазке, пришлось даже полотенце принести. Хлюпает, булькает, глаза
закатывает. То есть пизда её хлюпает и булькает, а сама она глаза закатывает
и постанывает, причём не так как в порнухе, а по-честному - тихо так, нежно,
без всяких там вульгарных утробных урчаний и без криков <засади мне
поглубже, мудила>. А я её, значит, ебу.
- У тебя презервативы есть?
- Не знаю:
- А кончать куда?
- Не знаю:
- Есть какое-нибудь полотенце или тряпка?
- Не знаю:
- Ты меня любишь?
- Не знаю:
Короче, ни хуя она не знает, как бы в полном улёте на седьмом небе
находится, а это уже, кстати, пятая или шестая палка у нас, вот вам честное
комсомольское, но остановиться мы не можем, за окном светает, а мы всё
ебёмся и ебёмся, покурим и опять, ебёмся и ебёмся, ебёмся и ебёмся.
Так два месяца до выпускных и еблись. Экзамены? На это нет времени! Какие в
пизду экзамены, вы чё, ахуели? Иногда еблись прямо после факультатива, в
лаборантской, под монотонный перезвон банок с заспиртованными рыбами,
раками, жабами и прочими представителями флоры и фауны. Через месяц я
похудел килограмм на пятнадцать, а под моими глазами образовались
иссиня-черные круги. Родители повели меня по врачам, потому что решили, что
я стал наркоманом. Врачи нашли только сильное переутомление. Ещё бы, вы
поебитесь с моё, а я посмотрю, чё с вами потом будет. Так я с этим
переутомлением и ёб её до самой армии. Катька меня не дождалась, вышла
замуж, родила ребёнка и куда-то переехала из нашего района.
С тех прошло много лет. Я повидал немало пёзд, пиздёнок и пездищ: бритых и
лохматых, пьяных и задумчивых, голодных и зажравшихся, заразных и невинных,
но от того не менее опасных; сильных, слабых, добрых и злых, загадочных и
сумасшедших. И среди всей этой вереницы удивительных пёзд прошлого и
настоящего нет-нет, да и мелькнёт та, самая первая пизда моей школьной
учительницы. Появится, подмигнёт своим заплаканным глазом, улыбнётся и
медленно раствориться во всеахуевающей пиздобесконечности:.

ТРУС
Первая часть минисерии <Трус, герой>.

От остановки до почты было метров восемьсот. Февраль швырял в лицо
Толика, одну за одной, пригоршни крупной соли. Твердые многоугольные
кристаллы больно кололи глаза, забивали нос и уши и совсем не хотели таять.
Одной рукой Толик натягивал на лицо воротник короткой болоньевой куртки, а
другой обхватывал себя за рёбра, пытаясь согреться. Стуча зубами и заикаясь,
он материл - по отдельности и совокупно - климат средней полосы, свою жизнь,
братву и архитектора, запроектировавшего для бетонного сарая без окон,
именовавшегося Дворцом спорта, совершенно пустую площадь шириной чуть не в
километр.
Толику было холодно. Ещё ему было страшно. Уже очень, очень давно.

Толик хорошо помнил, когда он впервые по-настоящему испугался. Ему было
тогда двенадцать лет. В их классе учился Рожкин, рыхлый мальчик с очень
большой головой. Одноклассники били Рожкина на каждой перемене. Беззлобно,
но сильно. Если Рожкина пинали пыром в задницу, он летел вперёд, схватившись
за пораженное место и прогнувшись, как акробат. Если удар наносился в живот,
Рожкин падал, смешно сучил ногами и визжал по-поросячьи <уй-уй-уй-уй>. Ещё
было прикольно сначала зарядить Рожкину ногой по яйцам, не очень сильно,
просто чтобы загнулся, а потом ребром ладони, как каратисты в кино, по шее.
<Кия!> и Рожкин падал носом на подставленное колено - элегантное завершение
серии ударов. Повергнув Рожкина на пол, нужно было произнести обязательное
<Всосал?> или <Впитал?> Что именно Рожкин должен был всосать и впитать, не
пояснялось.

Рожкин никогда не жаловался. И почти не сопротивлялся. Правда однажды
Рожкин случайно вырубил Бортникова, который, как тогда говорили, держал в
классе шишку. Бортников сидел сзади Рожкина и на каждом уроке колол его
циркулем в жопу, бил металлической линейкой по ушам и пинал под партой по
рёбрам. Как-то после одной из наиболее удачных и болезненных атак,
обалдевший Рожкин вдруг обернулся, приподнялся над столом и опустил локоть
вместе со всем своим немаленьким весом на переносицу Бортникова. Бортников
упал ничком в проход. Учительница завизжала, назвала Рожкина хулиганом и
садистом и бросилась приводить Бортникова в чувство.

На перемене друзья Бортникова обступили лидера и о чём-то долго
шептались. Один из участников совещания обошёл всех мальчиков в классе и
сказал: <После уроков загоняем мамонта. На школьном дворе. Быть всем>.

Когда Толик вышел во двор, мамонта уже загнали. Рожкин пытался выбраться
из глубокой октябрьской лужи, а стоявшие вокруг плотной стеной мальчики
сталкивали его обратно в воду, вытирали об него ботинки и сапоги с налипшими
комьями мокрой глины. Перемазанный с ног до головы, так что почти не видно
было лица, Рожкин ревел басом и трепыхался, пуская по рыжей воде большие
волны и пузыри.
- Что вы делаете? - крикнул Толик. -Он же захлебнется. Хватит!

От группы охотников отделился Бортников и подошел к Толику.
- Так ты за это чмо, что ли? Сам чмом хочешь стать?
И Бортников пнул Толика ботинком в зад - пыром, как Рожкина.
Молния боли пробежала вверх по позвоночнику Толика и ударила, будто
молоточками, сзади по глазным яблокам.
Толик вскрикнул и посмотрел на Бортникова. В прищуренных безбровых
глазах стояла тяжелая, густая, как гудрон, воля.

Кольцо мальчиков стало окружать Толика. Вместе со всеми, пряча глаза,
наступал и Женька, лучший друг и сосед Толика, с которым они вместе
занимались в шахматной секции. Толик забыл про боль. Ему стало очень
страшно.
- Нет-нет! - затараторил Толик, - я не за него, я за вас!
Бортников продолжал давить Толика взглядом.
- Тогда ёбни ему тоже! - приказал он.
Толик подошёл к луже, пнул снова начавшего подниматься Рожкина в живот и
сказал - громко, чтобы все слышали: <Всосал?> Рожкин плюхнулся обратно в
грязь.

Дома у Толика разболелась поясница. Пришлось идти к врачу, который,
сделав рентген, нашел в копчике Толика трещину. Неделю Толик пролежал дома.
От соседа Женьки он узнал, что мать Рожкина вызывали в школу и что его хотят
отчислить за избиение Бортникова во время урока. Всю неделю Толик с ужасом
думал о том, кто займёт место Рожкина, если того исключат. В том, что кто-то
это место обязательно должен будет занять, у Толика не было никаких
сомнений. Ему стало так страшно, что он перестал спать и почти ничего не ел.
К счастью, Рожкин остался в школе, и Толик до самого выпуска периодически
давал ему по шее, каждый раз чувствуя при этом смутную благодарность.

Большим источником впечатлений для Толика стала армия. После учебки его
в числе десятка молодых специалистов привезли в небольшую часть-точку. Когда
личный состав зашёл в столовую на обед, один из старослужащих, казавшихся
Толику матёрыми угрюмыми мужиками, крикнул:

- Рабооочий!
Через секунду из кухни в обеденное помещение влетел человек в белой
спецовке - не через дверь, а через окно хлеборезки, головой вперед.
- Вот мудак, - презрительно сказал молодой боец, сидевший рядом с
Толиком за столом. - Группироваться надо. А то сломает шею, как Паршутич два
месяца назад. Будет потом всю жизнь под себя срать.
- А почему не через дверь-то? - спросил опешивший Толик.
- Да ты чё? Ёбнулся? - рожастый деревенский парень посмотрел на Толика,
как на идиота. - Фазаны убьют на хуй. Они в свое время прыгали, а ты через
дверь, как барин? Тебе чё, политику партии не объяснили? Тут так принято.

Тем временем не очень удачно приземлившийся на бетонный пол солдат
подбежал к одному из столов и вытянулся в струнку. Из-за стола поднялся
фазан и ударил его пластиковой тарелкой для второго по голове. Тарелка
разлетелась на куски. Затем еще одна. Затем третья. Четвёртая.
После каждого удара рабочий по кухне кричал на всю столовую: <Спасибо,
товарищ фазан! Виноват, дурак, исправлюсь!>
- Посуду плохо помыл, - пояснил Толику сосед.

Потом, заступив в наряд по кухне, каждую тарелку Толик тщательно мыл, а
те, что ставились на дедовские и фазанские столы ещё и сушил полотенцем.
Услышав крики <Рабоооочий>, Толик рыбкой выпрыгивал из окна хлеборезки,
всякий раз успевая сгруппироваться перед приземлением. Тарелки на его голове
били редко. Зато его самого били часто, хотя и не чаще, чем других молодых.
За то, что в супе у кого-то оказалось недостаточно мяса, или кусок масла
имел неправильную геометрию - повод находился всегда. Вопрос был не в том,
будут ли его сегодня наказывать. Вопрос был в том, кто. И как. Интуицией
шахматиста Толик быстро понял, что среди старослужащих была элитная группа,
пренебрегать пожеланиями, замечаниями и вообще как-то нарушать душевный
покой которой было просто нельзя.

А вот Лёшка Губин, приехавший вместе с Толиком из учебки, врубился не
сразу. Сумрачный кавказец по имени Ваха дал ему постирать <х/б>, летнюю
форму, а тот то ли не захотел, то ли не успел. Вечером молодые воины были
построены в казарме. На кровати лежал Губин. Четыре фазана держали его за
руки и ноги. Один из фазанов, Моженков, красивый одессит с погонялом Модный,
подошел к Губину, стянул с него штаны и заставил одного из духов привязать к
Губинскому члену тяжёлый армейский тапочек, затянув петлю вокруг яиц. Губин
визжал и дергался, но его держали крепко. Модный, купаясь в благосклонном
взгляде Вахи, подёргал за тапочек, убедился, что привязан он крепко и
приказал каждому из молодых пинать по тапочку, свешивавшемуся в проходе.
<Шоб знал, как кидать через хуй дедушку Советской армии>, - пояснил Модный.
Молодые выстроились в очередь. Тапочек, раз за разом, взлетал к потолку. С
кровати доносились хриплые визги, будто скрипели заржавевшие петли. Толику
вспомнилась песня про крылатые качели.

В целом, армейские будни трудно было назвать скучными. Как и ночи. Кроме
классики - вождения под кроватями и приседаний с табуретками на вытянутых
руках - архитектурные особенности казармы делали возможным ещё одно массовое
и зрелищное развлечение. По команде <на стропу, суки> молодые прыгали со
второго яруса кроватей на длинные поперечные балки под потолком. Снизу вид
был очень забавным. Молодые висели гроздьями, покачиваясь, как гиббоны. По
мере того, как их руки уставали, висящие начинали дёргаться и гримасничать.
Пока деды и дембеля пили вино и общались, фазаны наблюдали снизу за
подвешенным молодым контингентом, время от времени выборочно ударяя висящих
по лодыжкам и пяткам длинными палками, которыми по утрам духи наводили
кантики на одеялах. Тех, кто не выдерживал и падал, загибали раком и били
табуретками по заднице. Жопы от этого сначала делались твёрдыми, как камень,
а потом самым натуральным образом чернели. Толик видел несколько таких жоп в
бане, и от этого зрелища его цепкость и выносливость на стропе утроились.

Когда через год службы Толик стал фазаном, смог ослабить ремень и
расстегнуть крючок на воротнике, оказалось, что ужасы только начинаются.
Мытарства молодых не шли ни в какое сравнение с судьбой, ожидавшей солдат
второго года, которые оказывались неспособны утверждать свой авторитет, или,
говоря по-военному, ебать молодых. Одному такому неспособному - косоглазому
радисту Торопко - было запрещено появляться в столовой и казарме. Питался
Торопко на свинарнике, вытаскивая из помоев зачерствевшие горбушки. Спал он
на полу, под своим радиоприёмником. Несмотря на уединённую жизнь, Торопко
был ежедневно избиваем всеми - от дембелей до духов, без отрыва от боевого
дежурства.

Особенно запомнился Толику случай с Лутошкиным. Модный, ставший к тому
времени одним из элитных дедов, сказал Лутошкину, чтобы тот припахал
молодого начистить ему сапоги. Молодой боец - здоровенный молдаванин, не
уяснивший еще политику партии - у всех на глазах одним ударом сбил Лутошкина
с ног. Фазаны, в том числе и Толик, готовы были броситься на молдаванина, но
Модный сказал всем ждать и смотреть. Лутошкин предпринял несколько попыток
наказать дерзкого, но каждый раз оказывался на полу. Нос и губы его были
расквашены, два зуба выбиты. После шестой попытки из глаз Лутошкина полились
слезы.

<Теперь можно>, - сказал Модный. Человек семь фазанов налетели на
молдаванина, не без труда повалили его и долго пинали в лицо, в живот и по
яйцам. На утро оказалось, что молдаванин не может ни говорить, ни есть, ни
стоять прямо. Как мог, он объяснил, что ночью упал с кровати, и его увезли в
госпиталь.

А вечером внимание коллектива переключилось на Лутошкина. По
распоряжению Модного был объявлен общий сбор в казарме. Лутошкина, как в
свое время Губина, бросили на кровать и стащили с него штаны. Правда
Лутошкин лежал не вверх лицом, а вниз. Модный достал из тумбочки большой
тюбик сапожного крема, вставил его между ягодиц Лутошкина и выдавил все
содержимое. Посмотрев на фазанов, Модный посоветовал: <Молодых надо ебать.
Если дорожите очком>.

Толик очком дорожил. Да и воспоминания о собственной солдатской
молодости были свежи. Он бил посуду на головах кухонных рабочих, пробивал
фанеру за не вовремя принесённую сигарету, лупил палкой по пяткам висящих на
стропе, очень стараясь, чтобы его рвение заметила элита.

Однажды Толика поставили в караул разводящим. Было воскресное утро. В
караулку позвонил стоявший на посту Лутошкин и сказал, что Модного у забора
ждёт какая-то девка. Толик передал информацию по адресу. Через несколько
минут с поста послышалась короткая очередь, потом вторая. Затем ещё выстрел.
Толик позвонил на пост. Часовой трубку не взял. Толик бросился будить
начальника караула. Прапор, употребивший накануне в одно лицо трёхлитровую
банку вина, проснуться не смог. Схватив автомат, Толик побежал на пост.

Модный лежал между двумя рядами боксов, лицом вниз. Штаны были спущены.
На земле, под развороченной в черные клочья промежностью, разливалась,
увеличиваясь на глазах, бордовая лужа. <Не уберёг очко-то всё-таки> -
мелькнула в голове Толика странная мысль и тут же исчезла, вытесненная
скользкой льдиной страха.

Толик упал на землю, в липкую лужу, спрятался за Модного, как за
бруствер, зажмурился и крикнул:
- Лутошкин! Виталя! Не стреляй! Пожалуйста! Пожалуйста, не стреляй!!

Никто не ответил. Толик лежал по середине абсолютно открытой площадки,
каждой клеткой мозга понимая, что его жизнь и смерть были на милости
человека, которому уже нечего терять. Через несколько минут Толик решился
открыть один глаз. Затем второй. Из-за дальнего ряда гаражей, возле самого
забора, выглядывали ноги в сапогах. Туловище и голова были за боксами. Толик
вспомнил про последний - одиночный - выстрел и почувствовал облегчение. Тем
не менее, подходить к сапогам и вообще вставать он не стал, а начал быстро
отползать назад, таща за собой по асфальту широкий бурый шлейф.
Больше Толик никого не трогал, до самого дембеля.

Гражданская жизнь вскоре тоже наполнилась страхами. Население города
вдруг стало проявлять поразительные способности к бандитизму, и чем дальше,
тем больше. С каждым годом жизнь становилась всё страшнее. Толик перестал
смотреть новости, чтобы не слышать об изуродованных трупах, отрезанных
головах и прочих приметах времени. Дважды Толика грабили. Оба раза Толик, не
пикнув, отдал бумажник. Потом Толику было стыдно.
<Ну, почему я так их боюсь?> - думал Толик. - <Высоты вот не боюсь. И
скорости. И бродячих собак. И боли, самой по себе, тоже. А вот ублюдков этих
боюсь...> И Толик тяжело вздыхал.

На десятилетии окончания школы бывший неформальный лидер Бортников,
ставший большим человеком в милиции, выпив, обнял Толика за шею и поделился
мудростью:
- Вот ты, Толян, шахматист. Дебюты там, гамбиты, комбинации на десять
ходов вперед. А на хуй они, твои гамбиты, в нашей-то жизни? Проще надо быть.
Жизнь - она простая, как бадминтон. Летит на тебя этот, ну в общем, хуйня
такая пластмассовая с перьями. Если будешь думать <Откуда летит? Куда летит?
Зачем летит?> проебёшь все на свете, а то ещё и в еблет получишь. Тут думать
не надо. Тут ебашить надо со всей дури по хуйне этой. Понял, дурашка?>
- Понял, - вежливо сказал Толик.
В общем, было весело. Рожкин на встречу не пришел.

Толик стал ходить на карате-шотокан, больше года ходил, и у него неплохо
получалось. Ещё он купил себе газовый пистолет. В третий раз его ограбили,
когда он шёл вечером с женой. Забрали и деньги, и пистолет. Толик не
сопротивлялся. Стоило ему увидеть в глазах нападавшего выражение тяжёлой,
злой воли, как ноги его каменели, по кишкам разливался холод.
Потом Толик случайно услышал, как жена Людмила рассказывала об этом
происшествии подруге по телефону:
- А что Толик? Ну, что он мог сделать?Он же у меня того, трусоват.
В голосе супруги слышалась нежность.
Толик купил новый пистолет, но на карате ходить перестал.

И вот сейчас, по дороге на почту, Толику снова было страшно. И случай-то
был какой-то обидно классический, как в анекдоте. Несколько дней назад Толик
ехал с Людмилой на доставшейся от отца <копейке>. Остановились перед
светофором. Когда загорелся зелёный и Толик тронулся с места, видавшая
различные виды <Ауди>, не дождавшись стрелки, вдруг вывернула со встречной
полосы прямо перед ним. <Копейка>, проскользив по февральскому льду, въехала
иномарке в правый бок. Из <Ауди> выскочили двое крепких парней в одинаковых
норковых шапках-формовках. Для начала дав Толику в торец, парни сообщили
ему, что он попал на бабки.

- Да я же на зелёный ехал, по правилам, мое же преимущество, - начал
было Толик.
- Да ты охуел! Какое преимущество, лошара? - заржал один из парней. -
Перед нами? У тебя? Поехали квартиру смотреть.
- Да нет у меня квартиры, - врал Толик. - Снимаем мы.
- Пиздишь, - сказал браток. -Ладно, даю тебе три дня, в субботу
принесёшь десять штук зеленых. А не принесёшь, мы тебя найдем. Номер твой я
записал. Из под земли достанем.

Сумма была несуразно огромная. Но спорить почему-то не хотелось.
Дома у Толика с Людмилой было около пяти тысяч долларов, накопленных за
несколько лет. Еще три Толик занял у знакомых. Последние две тысячи
согласился одолжить родственник, живший в Сургуте. Почтовым переводом и,
конечно, в рублях.

Когда очередь дошла до Толика, выяснилось, что крупные купюры на почте
кончились. Кассирша вывалила перед Толиком кучу сторублевых пачек. Толик
нецензурно обругал инфляцию, Егора Гайдара и самого себя за то, что не взял
сумку, и стал распихивать деньги по карманам. Оставшиеся пачки Толик сложил
за пазуху. Их было так много, что ему пришлось придерживать куртку снизу
обеими руками.

Толик шагнул обратно в метель и побрел, пригибаясь от ветра, через
пустую площадь. Или почти пустую. На встречу Толику двигались несколько
фигур в широких штанах и вязаных шапочках. Если бы Толик увидел такую группу
вечером на улице, он обязательно постарался бы убраться с их дороги. Но
сейчас, днём, посреди огромной площади, с пачками денег в кармане и за
пазухой, ни свернуть, не убежать он не мог. Толик шел вперёд, повторяя, как
заклинание, <только бы не доебались, только бы не доебались>.

- Эй, черт, закурить дай! - интонация была капризно-вопросительная,
почти детская, как у них всех. Не говорят - канючат.
- Извините, не курю, - пробормотал Толик и попытался пройти мимо.
- Стоять! - приказала одна из фигур. Вместо лица у нее была большая
круглая миска.
- Ты чё это, лошара, беременный, что ли? - заржала вторая миска. - Хули
за пузо держишься? Просраться не можешь? Так мы поможем!

С этими словами парень отвесил Толику пинка. К радости собеседников,
Толик начал терять равновесие, затанцевал, перебирая ногами по льду и в
конце концов упал на четвереньки, чувствуя, как ноет сломанный в детстве
копчик. Из-за пазухи на снег посыпались пачки денег.

- Ни хуя себе! Пацаны, да он гружёный! А ну, чертила, скинь бабла на
общак, не в падлу.
<Ишь как обосновал, по понятиям>, - подумал Толик. - <Помоги, мол,
чувак, правильным пацанам, которые не верят, не боятся и, главное, не
просят>.

Собеседники поставили Толика на ноги и начали вытаскивать из его куртки
и карманов пачку за пачкой.
- Пожалуйста, ребята, не надо! Это маме на операцию. Честное слово! Ну,
пожалуйста, ребята! - умолял Толик.
Ребята весело смеялись.
Толик сунул руки в карманы, пытаясь удержать последние пачки. Вместо
бумаги правая ладонь схватилась за гладкое и холодное.
- Отойдите! У меня пистолет есть! - сказал Толик и сам понял, насколько
неубедительно звучал его голос.
- Да пошел ты на хуй, чмырь! - сказала ближайшая к Толику миска и
замахнулась.
Не дожидаясь удара, Толик выбросил правую руку вперед, к голове молодого
человека и нажал на спуск.

Выстрела Толик не слышал. Он, как заворожённый, смотрел в глаза парня, в
которых злая воля вдруг превратилась в ужас, такой кромешный, тотальный
ужас, какой самому Толику не приходилось испытывать никогда. Через секунду
ужас провалился в воронки расширившихся зрачков.

Молодой человек в широких штанах и шапочке рухнул на снег. Толик
заглянул ему в лицо и спросил: <Ну что, всосал?> Вопрос, как в детстве,
остался риторическим. Когда Толик огляделся по сторонам, никого вокруг не
было. Где-то на самом краю площади, семенили, кутаясь в воротники, несколько
прохожих.

Несколько минут Толик так и стоял - на ветру, с пистолетом в руке, над
телом убитого им человека, посреди разбросанных повсюду пачек денег, не
думая ни о чём. Потом он почувствовал, что замерзает. Толик сунул пистолет в
карман, и, встав на четвереньки, собрал деньги. Метрах в тридцати хлопала на
ветру дверца телефонной будки. Негнущимися пальцами Толик набрал номер.

- Капитана Бортникова будьте добры.... Гриша, привет, это я, Толя
Анфилатов, одноклассник. Слушай, я, кажется, человека убил, случайно... Из
пистолета газового, в ухо...
Толик приготовился подробно объяснять обстоятельства происшедшего, но
голос на другом конце линии просто спросил:
- Где?
- У Дворца спорта.
- Не мой район...
- А что мне делать-то? Он там лежит...
После минутного молчания, голос Бортникова спросил:
- Свидетели были?
- Были, дружки его, гопники. Они убежали.
Бортников покашлял в трубку и тихо сказал.
- Ты вот что, Толян, иди домой. Пистолет можешь выбросить, на всякий
случай, но не обязательно. Искать тебя не будут. На хуй ты кому нужен.
Главное, сам не проговорись. И забудь, что мне звонил. Я тоже забуду.
- Спасибо, - сказал Толик.
- Чем могу. Кстати, Толян,ты не знаешь, где теперь Рожкин?
- Не знаю. А зачем тебе?
- Да так...

Дома Толика встретила красная от слёз и беспокойства жена.
- Ну, как? Отдал?
- Нет.
- Как это нет?
- А так. Перебьются, уроды. Они были виноваты, а не я.
- Так они же найдут нас, квартиру отнимут, покалечат, убьют к чёртовой
матери! - запричитала было Людмила и вдруг замолкла под взглядом мужа.
- Вот когда найдут, тогда и будем бояться. А пока не будем. Иначе
слишком страшно получается. А я, как ты знаешь, трусоват.

В дверь позвонили. Жена застыла, прижав ладони к лицу. Толик сунул
молоток для отбивки мяса в карман трико и вышел в прихожую.

На пороге с сумкой пива в руке и клетчатой доской под мышкой стоял сосед
Женька.
- Здорово, Толик. Ну чё, по пивку и в шахматишки? Суббота всё-таки.
Толик поморщился.
- Да ну их в пизду, эти шахматы. Дебюты, гамбиты... Проще надо быть.

Из детства к Поднебесной VI
Из пяти лет, прожитых мною в училище, два Новых года я встретил на посту.
Дежурить на первом курсе нам пришлось всем классом. Скорее всего, ротный
просто проиграл нас в карты. Отшуршали на камбузе, вернулись около
одиннадцати в казарму, поставили веник в ботинок, украсили его как смогли, и
все это водрузили на подоконник. Потом дождались боя курантов, пропрыгали по
коридору верхом на стульях, выпили тайнопринесенный коньяк, легли спать. Да,
еще кто-то пакет с конфетами приволок. Мы их съели, я бумажки собрал, и
высыпал их на Клима, который к тому времени заснул. Последнюю конфетку сунул
ему в руку, Серега крепко ее зажал. Утром все по договору стали Клима
укорять, мол - как у тебя рожа не треснула? Он юмора не понял, обиделся. Вот
и все веселье.
К встрече второго Нового года мы готовились уже по-настоящему. Завезли
на съемную квартиру водки и вина, втарились продуктами. Тридцать первого
декабря Глаз нам сказал, что мы опять заступаем. В армии не спорят. Так
получилось, что утром двое могли смениться. Посчастливилось мне и Климу.
Полетели домой. Отпустили б всю компанию - мы бы, конечно, отожгли. А так -
и пить не в радость. Тут черт меня дернул - говорю, Клим, давай по-китайски
праздник отметим. Я прочитал, что китаезы традиционно вино из чайников пьют,
подогретым. (Это я уже потом узнал, что вино у них - одно название,
три-четыре градуса, и нагревают слегка). Экзотики захотелось. На кухне - два
ящика портвейна. Откупорил пару бутылок, залил в украденный армейский
чайник, поставил на газ. До кипения доводить не стали - только зашумело. Мы
называли этот шум <кавитационным> - умное слово из гидроакустики. Так вот,
наполнил я два стакана до краев - пар идет. Клим говорит: <А может ну его?
Давай водочки!> Я отвечаю - будет и водочка, все успеем. Мы же - <на
повышение градуса>. И выпил. Клим тоже выпил. Как-то противно стало, я сразу
еще по двести: <С непривычки!> - говорю. Залил в себя, смотрю - а у Сереги
не пошло, он вскочил, глаза выкатил, и руками машет, щеки надуты. Я ему -
ванна справа от кухни! Куда там - он на балкон ломанулся - повис, и блюет.
Дом новый, белый, только что сдали. Красная полоса с третьего этажа до
самого асфальта так и осталась. Даже потом, когда с квартиры съехать
пришлось, эту отметину видно было издалека. Говорили: <Вон те подтеки на
фасаде видите? Там Захаров с Климом Новый год по-китайски отмечали, когда
нас в наряд поставили>.

Трудно представить новогоднюю ночь без фейерверка. Стало вполне
обыденным открыть после боя курантов окно, накатив <за уходящий> и <за
наступающий>, поджечь фитиль, и выставить руку с трубкой. Небо прорезают
сотни разноцветных звездочек, все трещит, шипит и взрывается. Веселятся
соседи, уличные гуляки, дети и взрослые. Порох в Китае при проведении
празднеств использовали еще три тысячи лет назад, в Россию контрабандные
петарды стали завозить году в девяносто пятом. Тем не менее, в начале
девяностых в Севастополе под Новый год салют устраивали тоже. Перепившиеся
военные выходили на балконы, и палили из табельного оружия, иногда
раздавались автоматные и пулеметные очереди. Шпана промышляла в пригороде
города-героя - на Шампанке. Со времен Отечественной войны в катакомбах
остались военные склады. Боеприпасы подвозили немцы, потом - наши. После
того, как крепость отбили, все было завалено трупами и оружием. Шмайсеры,
ППШ и <трехлинейки> загружали в фронтовые полуторки, под контролем НКВД
вывозили и сваливали в каменоломни.

Подходы к пещерам всегда охраняли постовые - морские пехотинцы из
расположенной поблизости бригады, только, как говорится: <если нельзя, но
очень хочется - то можно>. Ходили не только для того, чтобы найти стволы. В
толщах известняка залы с непонятным оборудованием чередовались с остатками
дореволюционных винных погребов - отсюда и название района, когда-то здесь
работал завод шампанских вин. Когда найденную запыленную бутылку разбивали,
из нее извлекали душистую желеобразную массу, которая заполняла
приблизительно четверть объема. Вино, отлично закупоренное и пролежавшее при
неизменной температуре около ста лет превращалось в хмельной мармелад,
который валил с ног. Некоторые подростки обратно не выходили - задыхались,
упав в пороховые ямы, подрывались где-то внизу - настолько далеко, что и
взрывная волна на поверхность не докатывалась, просто исчезали. Говорили,
что там, в темноте, кто-то живет: Впрочем, легенды о собаках - людоедах и
таинственных мутантах рассказывают и про катакомбы Владивостока.

Бесконечные и путанные подземные ходы пронизывают крымскую землю,
делая ее похожей на муравейник. Доподлинно неизвестно, кто первый стал рыть
эти лабиринты, что за цели были у древних строителей. Тайные магистрали
тянутся от Херсонеса Таврического до Фиолента, Бахчисарая, один Бог знает -
куда они уходят. В две тысячи третьем я побывал в Чуфут-Кале. Некогда
сокровенное место - древняя крепость, спрятанная в горах, теперь доступна
любому желающему, туда проложили дорогу и пустили маршрутки. Наверное,
призрачные огни уже не загораются по ночам над ее развалинами - их
вытоптали. Ребята - археологи из Киева за небольшую плату спустили в
свежеотрытую штольню. На стенах - граффити на латыни и древне-арамейском.
Боковые ответвления оказались затоплены. В потолке можно рассмотреть
окаменевшие остатки рыб. Вряд ли все это вырыли караимы, которых считают
основателями старинного поселения. Это сделал до них кто-то сильный и
рослый: ступени высотой около полуметра уходят под воду.
За стенами тоннеля в некоторых местах угадываешь пустоту. Там что-то
есть. И это <что-то> больше, чем египетские пирамиды. Недалеко от выхода я
остановился. Нюх кладоискателя - здесь золото, говорю. Не знаю, глубоко или
нет, но оно есть. Через год из программы новостей узнал, что в нескольких
десятках метров нашли клад, случайно, у поверхности - самый большой в
Европе. Киллограммы золотых и серебряных монет - турецких, караимских,
персидских. Некоторые монеты настолько древние, что не понятно вообще, что
за государство их чеканило. Нахрен такая интуиция, когда чувствуешь, а взять
не можешь?
Наш проводник ждал наверху - смуглокожий, похожий на мальчика житель
из расположенной в нескольких километрах деревни. Тоненькие, будто склеенные
из картона для театральной сцены, минареты деревухи видны издалека. По узким
улочкам бродят козы. Местные жители, называющие себя крымскими татарами,
торгуют кустарными сувенирами и нанимаются гидами, хотя по-русски говорят
паршиво и знают совсем немного, а может - просто не хотят рассказывать.
<Бывал ли там, внизу, на третьем ярусе? Да, бывал. Здесь можно пройти
далеко. Старики рассказывали - до Симферополя есть подземная дорога,
главное - не заблудиться. Сам по ней не ходил. Пару раз из интереса
спускался тут, а поднимался на поверхность там> - экскурсовод вытягивает
лапку, и машет в сторону утеса, виднеющегося на горизонте:

***
Уже перед самым отъездом из города я заметил на пляже две знакомых
физиономии - ребята когда-то учились на соседнем факультете. Мы не общались
в <системе>, но и они меня узнали. Фамилии прикольные - Княжа и Саит. На
морду и по паспорту - русские. Разговорились, взяли пивка, потом решили
отметить встречу по-настоящему, и уже затемно завалились на хату к тому, кто
жил ближе. Жена уехала к маме: Быстро чего-то зажарили, водки по пути в
ночном гастрономе прикупили. Неплохие парни оказались. Выпили еще - Саит
говорит: <Вот теперь я тебя вспомнил! Действительно учились вместе!> - и
смеется. Я удивился - почему, мол, сразу не сказал, что в непонятках. А он:
<Мало ли: Всякое бывает в жизни>. Оказалось - антитеррором занимается, вот и
привычка такая - постоянно на стреме. Вспомнил, в общем - расслабился.
Рассказал, что накануне <Большой Босс> приезжал. Украинского никто не знает,
а докладывать - ему. Что делать? Нашли человека, тот рапорт написал -
загляденье. Только ничего не понятно, и ударения не поставили. Стал читать
как Бог на душу положит - все стоят, слушают. Адмирал ВМС Украины на самом
деле до этого на севере служил, в языке тоже - <ни бэ ни мэ>. Не стал
тупить, перебил минут через пять: <Спасибо, говорит, что подготовились!
Сразу видно, что патриотизм в области на высоком уровне! А теперь расскажите
мне по-простому, своими словами!> <Я бы рассказал! - жаловался мне Витек -
Но ведь я не знаю, о чем говорил, и на каком месте остановился!> Выкрутился:
- Тут зовсИм трОхы залЫшылось.
И дочитал доконца. Потом главкому, конечно, рапорт, напечатанный по-русски
дали прочитать. Просмотрел он списки, и нахмурился: <Что-то фамилий
подозрительных у вас в командовании много. Мусульмане одни, что ли? Кто
особыми вопросами ведает?>
Витька вскакивает: <Разрешите доложить! Просто совпадение! Славяне все!>
- Контрразведчик? Фамилия?
- Подполковник Саит!
<Да вы охуели все!> - сказал адмирал, и вышел из комнаты.

<Эх, жаль - раньше не встретились!> - сетовали мы, наливая еще по
одной.
- Когда уезжать?
- После обеда, завтра.
- Я б тебе настоящую экскурсию по подземному Крыму устроил. Прикинь -
комната в известняке вырублена, кованная дверь. На стене - таблички.
Нижняя - совсем новая: <Здесь був у 1999 роцi президент Л. Кравчук>. Выше -
позеленевшая: <Адмирал Павел Степанович Нахимов разместил свою ставку:>, над
нею - совсем черная <Иоанн Васильевич> только и разобрал. А самая первая - в
камне знаки какие-то непонятные вырезаны:

Я все время порывся встать и уйти - чемоданы надо было паковать, но
хозяева уговаривали <посидеть еще пять минут>. Когда все-таки вырвался,
оказалось, что четвертый час. Ходики на кухне стояли. Возле кинотеатра
Россия увидел маршрутку - в Севастополе они ходят и ночью. Билет что-то там
на три рубля дороже (на русские деньги). Такая вот приятная неожиданность.
Старушка-гречанка, у которой снял комнату, не спала - волновалась. <Живы - и
то хорошо!> - ворчала она. Неплохая бабка. Я перед отъездом успел ей кран
починить - так она плату хотела уменьшить. Жаль было уезжать. Когда хочется
отдохнуть, а времени и денег немного, я еду в Севастополь.

/окончание будет/

Здравствуйте, свободные граждане!

Юмор FM и Михаил Задорнов
Программа "неформат" от 17 02 2012
mp3, 16 bytes, 44100 hz, 320 kbps
Время звучания: 1 час, 57 минут.
magnet:?xt=urn:btih:87581FC74CE8338CE9F656F8B5018D10B96D8C12
268 МБ.
Программа как есть, рекламы и заставки не удалял.
Битрейт высокий из-за того, что если писать как транслируется 128, то появляются
визги.
Жду сутки, если никому не надо, удаляю.
Если будите качать, раздаю неделю.
С раздачи не уходить, застрэлю. :-)
Не будте хамами, скачал, помоги скачать другому.

---SMSУбедись, товарищ, лично - клизма действует отлично.