Скурлатов В.И. Философско-политический дневник

Как Михаила Горбачева завербовали в Канаде через Александра Яковлева

В 1970-е годы мы в Русском Клубе и в Издательстве «Молодая Гвардия» осознавали
подрывную работу, которую вели против нашей страны  высокопоставленные западные
«агенты влияния». Мы били тревогу, пытались противодействовать – писали книги,
выступали на различных собраниях, вели доверительные беседы с ответственными
руководителями. Немало честных людей работали в аппарате Коммунистической партии
Советского Союза, ЦК комсомола и Правительства СССР, которые разделяли нашу тревогу.
Они тоже чувствовали, что какая-то потайная сила целеустремленно гнет «не в ту
сторону», подыгрывает нашим врагам. Эту силу мы чаще всего именовали «сионизмом»,
«жидомасонством», «русофобством».

К сожалению, наши противники уже захватили некоторые командные высоты, и мы контратаковали
их снизу. Они сверху били по нам прицельно и по площадям, а мы, не в силах взять
захваченные ими высотки в лоб, старались занять соседние. Некоторые перипетии
тех схваток изложены в не всегда объективной и честной, но более или менее обстоятельной
книге Николая Митрохина «Русская партия: Движение русских националистов в СССР
1953 – 1985 годы» (Москва: Новое литературное обозрение, 2003). 
 
Главным нашим открытым и откровенным противником был известный впоследствии «прораб
перестройки» и член горбачевского Политбюро ЦК КПСС Александр Николаевич Яковлев,
который в 1965 году после свержения Никиты Сергеевича Хрущева стал первым заместителем
заведующего Отделом агитации и пропаганды ЦК КПСС. Николай Митрохин в главке
«А.Н. Яковлев и его борьба с русскими националистами» (стр. 131–136) рассказывает
о некоторых попытках этого идеологического оборотня нас изничтожить под предлогом
борьбы за чистоту марксизма-ленинизма. Отмечается, что «после 1970 г. А. Яковлев
последовательно боролся с русскими националистами». «Без его участия не обошлось
снятие в 1970 г. с постов главных редакторов основных изданий русских националистов
– А. Никонова (журнал «Молодая гвардия») и В. Московского (газеты «Советская
Россия», - что сопровождалось чистками в редакционных советах изданий, увольнение
двух членов редколлегии из журнала «Наш современник», серия публикаций против
ведущих идеологов «русской партии» (в том числе в журнале «Коммунист»). В том
же году, по воспоминаниям бывшего сотрудника отдела культуры ЦК КПСС Г. Гусева,
А. Яковлев во внутренних документах ЦК КПСС впервые за много лет называет великорусский
шовинизм (официальное название для русского национализма) в качестве главной
идеологической опасности» (стр. 133-134).

Обнаглев от достигнутых успехов, русофобская группа решила закрепить свою «идеологию»
в статье и.о. заведующего отделом пропаганды ЦК КПСС А. Яковлева «Против историзма»,
опубликованной 15 ноября 1972 г. в «Литературной газете». Мы в ответ мобилизовали
тогда своих сторонников наверху и добились того, что разгромный разбор этого
опуса, составленный профессором П. Выходцевым, благодаря посредничеству М. Шолохова,
Г. Стрельникова и особенно помощника Генерального секретаря В. Голикова - легло
на стол Леонида Ильича Брежнева. Состоялось заседание Политбюро ЦК КПСС. Согласно
интервью с В. Ганичевым, который получил информацию от В. Воронцова (помощник
М. Суслова), «Брежнев спрашивает Суслова – «Тут вот статья Яковлева. Ты читал?»
Тот, как опытный царедворец, говорит: «Даже не видел». Тогда Брежнев и говорит:
«Убрать этого засранца!» Как мне говорил Воронцов, первоначально Яковлева хотели
назначить заместителем главного редактора издательства «Профиздат», а он уже
наутро лежал в Кунцево – в больнице» (стр. 135). Затем защищать «своего» включились
влиятельные подельники А. Яковлева, и его отправили послом в Канаду.

И вот я, заведуя сектором Дипломатической академии МИД СССР и каждодневно получая
на свой стол ведущие западные издания, однажды в канадской газете The Glob and
Mail наткнулся на фотографию своего личного недруга А.Н. Яковлева, который меня
нещадно гонял, как и моих друзей, а молодого красавца заведующего редакцией «Жизнь
замечательных людей» Юру Селезнева даже фактически загнал до смерти, и невольно
стал читать. Врезался мне тот репортаж в память, только нет под рукой его. Рассказывалось
о визите в Канаду молодого и тогда малоизвестного перспективного советского руководителя
Михаила Горбачева и о его отношениях с Александром Яковлевым. Якобы журналисты
хотели взять интервью у Горбачева, ждали его в посольстве, а он увлекся разговорами
с Яковлевым до утра, и затем заснул, а Яковлев вышел к прессе и сказал, чтобы
вопросы задавались ему, послу. Мол, буквально, «Я говорю то, что думает Горбачев».

А сегодня я за завтраком читал воспоминания тульского губернатора Василия Стародубцева,
опубликованные в октябрьском выпуске очень интересной газеты Ассоциации ветеранов
подразделения «Альфа» - «Спецназ России» (октябрь 2003, № 10 /85/, стр. 6-7,
публикацию подготовил Константин Крылов), и обратил внимание на следующую фразу:

«Сейчас я могу сказать с уверенностью: Горбачев был завербован. Судя по всему
– это мнение многих людей, знавших ситуацию – первая вербовка произошла в Канаде»
(стр. 6).

Агенты влияния стали у нас особенно легко внедряться при Хрущеве. Я тогда учился
на физическом факультете Московского государственного университета, жил в высотном
здании на Ленинских горах, повседневно сталкивался с Западом, жадно осваивал
новые идеологии и, конечно, испытывал на себе всевозможные западные соблазны,
которым поддавались очень многие. Александр Яковлев старше меня на 15 лет, он
2 декабря будет отмечать восьмидесятилетие, и ему после эйфории ХХ-го съезда
КПСС довелось сразу окунуться в жизнь США.

Почитаем его биографию с сайта Международный фонд «Демократия» (Фонд Александра
Н. Яковлева), держа в уме его вербовку в Колумбийском университете (США), его
связь с масонами в 1960-х годах, когда пытались затащить к себе и меня, его отношения
с Горбачевым, его стремительый взлет после возвращения из Канады по инициативе
Горбачева, и так далее:  

«Родился 2 декабря 1923 г. в маленькой деревне Королево, что в 20-ти километрах
от г.Ярославля. Земля малоплодородная, семья бедная. Во время Второй мировой
войны был на Волховском фронте в составе 6-й бригады морской пехоты (1941–1943
гг.). Командир взвода. После тяжелого ранения вернулся домой инвалидом. В 1943
г. вступил в КПСС. В 1946 г. окончил исторический факультет Ярославского педагогического
института им. Ушинского. Параллельно учебе заведовал кафедрой военной и физической
подготовки в институте. В течение года учился в Высшей партийной школе при ЦК
КПСС. Работал в Ярославском обкоме КПСС инструктором. С 1948 г. – журналист,
с 1950 по 1953 гг. – заведующий отделом школ и высших учебных заведений Ярославского
обкома КПСС.
С 1953 по 1956 гг. – в аппарате ЦК КПСС, инструктор отдела школ. После XX съезда
КПСС ушел в аспирантуру Академии общественных наук при ЦК КПСС. В 1958–1959 гг.
стажировался в Колумбийском университете (США). Затем снова на работе в ЦК КПСС
– инструктор, заведующий сектором, с 1965 г. – первый заместитель заведующего
отделом пропаганды, с 1969 по 1973 гг. в течение четырех лет исполнял обязанности
(и.о.) заведующего этим отделом (для утверждения в должности заведующего Яковлев
представлялся руководству КПСС недостаточно ортодоксальным).
В 1960 г. защитил кандидатскую, а в 1967 г. – докторскую диссертацию. Обе посвящены
историографии внешнеполитических доктрин США. В 1969 г. Яковлеву было присвоено
звание профессора.
В ноябре 1972 г. опубликовал в «Литературной газете» статью «Против антиисторизма»,
содержавшую критику великодержавного шовинизма, местного национализма и антисемитизма
– идеологии национал-патриотов, группировавшихся вокруг литературных журналов
«Октябрь» и «Молодая гвардия» и имевших могущественных сторонников среди высших
партийных и военных чинов. В 1973 г., после обсуждения вопроса на Секретариате
и в Политбюро ЦК, Яковлев был отстранен от работы в партийном аппарате и направлен
послом в Канаду, где пробыл 10 лет.
В 1983 г. секретарь ЦК КПСС М.С.Горбачев посетил Канаду, возобновил знакомство
с Яковлевым, а затем настоял на его возвращении в Москву. С 1983 по 1985 Яковлев
работал директором Института мировой экономики и международных отношений АН СССР.
В это время институтом была направлена в ЦК КПСС записка о целесообразности создания
в СССР предприятий с участием иностранного капитала, а в Госплан СССР – записка
о надвигающемся экономическом кризисе и углубляющемся отставании СССР от развитых
западных стран.
В 1984 г. Яковлев был избран депутатом Верховного Совета СССР. Летом 1985 г.
стал заведующим отделом пропаганды ЦК КПСС. По его предложению были назначены
редакторы «перестроечных» изданий – газет «Московские новости», «Советская культура»,
«Известия»; журналов «Огонек», «Знамя», «Новый мир» и др. В 1986 г. стал членом
ЦК КПСС, секретарем ЦК, курирующим вопросы идеологии, информации и культуры.
На январском (1987 г.) пленуме ЦК КПСС был избран кандидатом в члены Политбюро
ЦК КПСС, на июньском (1987 г.) пленуме – членом Политбюро.
В марте 1988 г. в газете «Советская Россия» в то время, когда Горбачев и Яковлев
были за границей, было опубликовано письмо Нины Андреевой «Не могу поступиться
принципами», подготовленное по указанию секретаря ЦК Лигачева. Широкими кругами
общественности письмо было воспринято как сигнал к отказу от идей демократизации
общественной жизни. Секретариат ЦК поддержал статью и дал указание перепечатать
ее в центральных и местных газетах, письмо Андреевой было рекомендовано для обсуждения
в низовых партийных организациях.
По решению Политбюро ЦК КПСС Яковлев организовал подготовку редакционной статьи
в газете «Правда» (опубликована 5 апреля 1988 г.), в которой подтверждался курс
КПСС на перестройку и которая знаменовала конец «трех недель испуга», как позднее
было названо время между письмом Андреевой и статьей Яковлева.
На XIX партийной конференции была создана Комиссия по гласности. Докладчиком
по резолюции, посвященной этому вопросу, выступил назначенный председателем комиссии
Яковлев.
Политическое противостояние со сторонниками лигачевского крыла в партии привело
к тому, что на сентябрьском (1988 г.) пленуме были перераспределены обязанности
между секретарями ЦК КПСС. Яковлев стал председателем Комиссии ЦК КПСС по вопросам
международной политики. Однако и после этого, как, впрочем, и раньше, именно
он способствовал публикации в СССР произведений Набокова, Солженицына, Рыбакова,
Приставкина, Дудинцева, выходу на экраны около 30 ранее запрещенных фильмов.
Весной 1989 г. был избран народным депутатом СССР от КПСС. На тайных выборах
100 депутатов из 100 кандидатов на пленуме ЦК КПСС он получил наибольшее после
Лигачева число голосов «против».
На II съезде народных депутатов СССР в декабре 1989 г. Яковлев сделал доклад
о последствиях подписания в 1939 г. Договора о ненападении между СССР и Германией
– «пакта Молотова – Риббентропа» – и секретных протоколов к нему. Съезд принял
резолюцию (после повторного голосования), впервые признавшую наличие секретных
протоколов к пакту (оригиналы были найдены только осенью 1992 г.) и осудившую
их подписание.
С марта 1990 по январь 1991 г. Яковлев был членом Президентского совета СССР.
На следующий день после назначения на этот пост подал заявление о выходе из состава
Политбюро и сложил с себя обязанности секретаря ЦК.
С 1984 г. – член-корреспондент, с 1990 г. – действительный член Академии наук
СССР.
После роспуска Президентского совета был назначен советником по особым поручениям
Президента СССР. Подал в отставку с этого поста 29 июля 1991 г.
18 апреля 1991 г. направил письмо Горбачеву, в котором предупреждал о реальной
возможности государственного переворота.
1 июля 1991 г. вместе с А.Вольским, Н.Петраковым, Г.Поповым, А.Собчаком, И.Силаевым,
С.Шаталиным, Э.Шеварднадзе Яковлев подписал обращение о создании Движения демократических
реформ (ДДР – название было предложено Яковлевым), а затем вошел в его Политсовет.
15 августа 1991 г. Центральная Контрольная комиссия КПСС рекомендовала исключить
Яковлева из рядов КПСС за выступления и действия, направленные на раскол КПСС.
16 августа Яковлев заявил о своем выходе из рядов коммунистической партии.
За 48 часов до попытки государственного переворота еще раз публично заявил о
его неизбежности. На второй день после мятежа, 20 августа 1991 г., выступал на
митингах у здания Моссовета, на Лубянке, у Белого дома в поддержку законной власти
СССР и России, против мятежа, охарактеризовав его как большевистскую контрреволюцию.
В конце сентября 1991 г. назначен членом Политического консультативного совета
при Президенте СССР.
В середине декабря 1991 г. на Учредительном съезде Движения демократических реформ
выступил с докладом и был избран одним из его сопредседателей.
В конце декабря присутствовал на встрече Горбачева с Ельциным, когда власть формально
была передана от президента СССР президенту России.
После ликвидации СССР с января 1992 г. занимал пост вице-президента Фонда социально-экономических
и политологических исследований («Горбачев-фонда»).
В конце 1992 г. Яковлев был назначен председателем Комиссии при Президенте Российской
Федерации по реабилитации жертв политических репрессий. Прежняя комиссия при
Политбюро ЦК КПСС, которую также возглавлял Яковлев, была ограничена в своей
деятельности изучением политических процессов 1930–1950-х гг. На этот раз расследованию
обстоятельств и политики репрессий подлежал весь период советской власти. За
время работы Комиссии Политбюро ЦК и Комиссии при Президенте России было реабилитировано
более четырех миллионов граждан – жертв ленинских и сталинских репрессий.
Одновременно в течение 1993–1995 гг., в соответствии с указом Президента России,
Яковлев возглавлял Федеральную службу по телевидению и радиовещанию и Государственную
телерадиокомпанию «Останкино».
За Яковлевым закрепились титулы «архитектора перестройки» и «отца гласности»,
которые используются как людьми ему симпатизирующими, так и противниками. С самого
начала перестройки Яковлев оказался основной мишенью политических атак со стороны
лидеров коммунистического фундаментализма, шовинистических и антисемитских группировок.
Бывший председатель КГБ, организатор мятежа 1991 г. В.Крючков обвинил Яковлева
в связях с западными спецслужбами. По требованию Яковлева это обвинение было
расследовано Генеральной прокуратурой, которая установила клеветнический характер
утверждений Крючкова.
Яковлев продолжает активную общественную деятельность. В настоящее время является
председателем Комиссии при Президенте РФ по реабилитации жертв политических репрессий,
президентом Общественного совета газеты «Культура», почетным председателем Совета
директоров Общественного Российского телевидения (ОРТ) и сопредседателем Конгресса
интеллигенции России. Возглавляет Международный фонд «Демократия» (Фонд Александра
Н. Яковлева), Международный фонд милосердия и здоровья и Клуб «Леонардо» (Россия).
В 1995 г. организовал партию социальной демократии (РСПД).
В 1996 г. выступил с обращением к российской и мировой общественности о необходимости
суда над большевизмом и расследования ленинско-сталинских преступлений.
Яковлевым опубликовано более 25 книг, переведенных на английский, японский, французский,
китайский, немецкий, испанский и др. языки. После начала перестройки им были
изданы такие книги, как «Реализм – земля перестройки», «Муки прочтения бытия»,
«Предисловие. Обвал. Послесловие», «Горькая чаша», «По мощам и елей», «Постижение»,
«Крестосев», мемуары «Омут памяти», а также десятки статей. В них содержится
анализ теоретических и практических аспектов демократических преобразований в
СССР и России.
Под редакцией Яковлева выходит многотомное издание «Россия. XX век. Документы»
(планируется опубликовать 40 томов).
Академик Российской академии наук. Член Союза писателей Москвы. Имеет степени
почетного доктора Даремского и Экзетерского университетов (Великобритания), университета
Сока (Япония), награжден почетной Серебряной медалью Пражского университета.
Награжден орденами Октябрьской Революции, Красного Знамени, Отечественной войны
1-й степени, тремя орденами Трудового Красного Знамени, орденом Дружбы Народов,
орденом Красной Звезды, орденом «За заслуги перед Отечеством» (2-й степени),
церковным орденом Сергия Радонежского, орденом Боливара (Венесуэла), орденом
Гедиминаса (Литва), а также многими медалями.
Жена – Нина Ивановна, дети – Наталья и Анатолий, семь внуков – Наталья, Александра,
Петр, Сергей, Антон, Полина, Николай, правнучка – Анна» (http://www.idf.ru/bio.shtml).


Теперь откроем воспоминания бывшего ответственного работника ЦК КПСС М.Кодина
«Трагедия Старой площади» о двойной сущности главного идеолога перестройки: 

«Понимаю, что история не знает сослагатепьного наклонения. И все же трагически
мало отпустила судьба Юрию Владимировичу Андропову руководить партией, а значит
и страной. Особенно остро ощутилось это после его смерти, когда ЦК КПСС на недолгий
срок возглавил К.У.Черненко, а после его ухода в мир иной - М. С. Горбачев. 

Мощную освежающую струю внес Юрий Владимирович в деятельность Центрального Комитета,
хотя внешне это вроде бы никак не проявлялось. Но ведь недаром же мы, аппаратчики
- народ ушлый - поднаторели в анализе и опережающем прогнозировании, своего начальства
в том числе. Когда на политической авансцене появляется фигура, подобная Андропову,
мы без всякой команды включаем на форсированный режим свой аналитический аппарат.
Поднимаем литературу, с которой он связан авторством, читаем, вчитываясь, порой,
между строк, анализруем, обобщаем. На любопытные, надо сказать, выводы наталкивало
такое углубленное изучение, 0казалось, например, что многие мысли о назревшей
перестройке системы управления Юрий Владимирович высказал, оформил в статьи,
работы, доклады, когда <великий перестройщик> и <лучший немец> руководил не то
чтобы родным Ставрополем, а лишь комсомолом своей сельской школы. 

Только в случае с Андроповым мысли эти, идеи существенно опередили время и оттого
пришлись не ко двору во власти, а к моменту водворения Горбачева на властном
Олимпе страны, пожалуй что и перезрели в общественном сознании и, можно сказать,
сами упали в его раскрытые ладони. 

Для меня прозорливость и идейную зрелость нового генсека охарактеризовал лучше
всего случай с награждением Александра Яковлева. Случай, который известен мне
в числе немногих посвященных еще тогда в 1983 году, сразу по горячим следам.
Дело в том, что в том году Адександру Николаевичу Яковлеву, Чрезвычайному и Полномочному
послу CCСР в Канаде, исполнилось 60 лет. Как водится, отдел загранкадров представил
Юрию Владимировичу положенный в таких случаях проект Постановления Политбюро
о награждении юбиляра орденом Ленина. 

Юрий Владимирович поднял тяжелый взгляд на Червоненко и глухо проговорил: <Ему
не орден Ленина давать надо, а в тюрьму сажать, - и пояснил: - Как председателю
КГБ мне не раз поступали оперативные данные, что работает этот деятель не только
на наши спецслужбы, ведет, по меньшей мере, двойную игру>. ( Почти дословно цитирую
одного из тогдашних помощников генсека, которому довелось в этот момент находится
в кабинете шефа и стать невольным свидетелем этого разговора). 

«В таком случае, следует немедленно отзывать посла и освобождать от должности»,
- резонно заметил Червоненко. «К сожалению, соответствующими документами Комитет
не располагает», - признался Ацдропов. Повисла напряженная пауза. «Что там у
нас есть пониже для награждения?» - генсек невольно вздохнул. «Орден Знак Почета,
но это уже нижний предел, - подсказал заведующий отделом загранкадров. -  Может,
все-таки, орден Дружбы Народов?..» 

Так, на свое бесславное шестидесятилетие будущий главный архитектор перестройки
стал кавалером ордена Дружбы Народов. А вскоре и покинул посольство в Канаде.
По окончательно раствориться в отечественной второстепенной бюрократии, а то
и выбыть на пенсию, ему не дал Горбачев. По настоянию Михаила Сергеевича, Яковлева
сделали директором Института мировой экономики и международных отношений АН СССР.


Чем вызвана такая заботливость о подозрительным после со стороны Горбачева? Ларчик
открывается до обидного просто. 

Оказывается, в 1978 году первый секретарь Ставропольского крайкома КПСС со своей
дражайший половиной Раисой Максимовной съездил в Канаду ознакомиться с опытом
безотвальной вспашки, которую успешно практиковали местные фермеры. И уж тут-то
посол Александр Николаевич Яковлев своего не упустил. Так обаял путешествующую
чету, таким вниманием окружил, особенно Раису Максимовну, что технические сотрудники
посольства с трудом доволокли до трапа самолета многочисленные короба и чемоданы
с дорогими подарками. Как видим , пришлось послу потратитъся, но затраты окупились
сторицей. 

Осенью того же года, как и предполагал хорошо информированный в закулисных стратегических
планах А.Н.Яковлев, его новоиспеченный дружок выдвигается секретарем ЦК КПСС
и кандидатом в члены Политбюро и уже в этом качестве через некоторое время везет
в Канаду делегацию высокопоставленных аграриев с той же благой целью поднабраться
делового опыта. Тут приятное знакомство с обаятельным послом настолько укрепилось,
что переросло в дружбу семьями. <Рыбак рыбака видит издалека>. 

Сохранив при Андропове и Черненко А.Н.Яковлева на пусть и скромном, но все же
номенклатурном уровне, Горбачев дождался-таки собственного вознесения на вершину
власти и тотчас потащил за собой канадского дружка. Заведующий отделом ЦК КПСС,
секретарь ЦК, член Политбюро - путь этот был пройден <архитектором перестройки>
стремительно, напористо, буквально за считанные месяцы. При этом членом Политбюро
стал он, минуя кандидатство, что в тогдашнем руководстве не практиковалось. Николай
Иванович Рыжков, стремительно взошедший на вершину власти, недавний директор
«Уралмаша», и еще <крутой> Егор Лигачев стали этим редким исключением, сразу,
минуя кандидатство, войдя в высший политический орган страны. 

Что ж, наступали новые времена. Весенней резвой ласточкой порхало в воздухе новое,
тревожно-загадочное слово <перестройка>. Временам этим, как мы понимаем, нужны
были и новые люди. Один из них - новый заведующий отделом строительства - появился
в ЦК КПСС в 85-ом, перебравшись в Москву из Свердловска. 9 мая 1985 года, в 40-ний
юбилей Великой Победы, сей свежеиспеченный завотделом ЦК впервые появился на
траурном митинге аппарата ЦК, постоял недалеко от меня у мраморной доски, на
которой золотом были выбиты фамилии и имена-отчества погибших в годы Великой
Отечественной работников аппарата, одернул кургузый пиджачок провинциального
костюмчика и... вышел вон с тем же равнодушным выражением лица, с каким и появился.
Видимо, не заинтересовало его сие печально-торжественное мероприятие, не тронуло
душу. А впрочем, сохранилась ли к тому времени у этого вчерашнего свердловского
обкомовского секретаря эта самая пресловутая душа?.. Близкие роковые перемены
в судьбе народа, в положении партии, как мы теперь знаем, многое прояснят в столь
щекотливом вопросе. Прояснят личность не только очередного перестроечного выдвиженца,
но и каждого из нас…» (http://www.rednews.ru/article.phtml?group=42&y=2001&m=06&d=27&id=265).


Наконец, приведем страницы известной книги Н.А. Зеньковича «Покушения и инсценировки:
от Ленина до Ельцина», опять-таки держа в уме завербованность А.Н. Яковлева с
конца 1950-х годов, его вербовку Михаила Горбачева, его методику продвижения
во власть связанных с масонством и вообще гниловатых людей (стр. 122-126 http://slon.nsys.by:8100/library/index.php3?p=121&action=readtext&id=117):


«Сегодня Крючков и Яковлев - непримиримые враги, регулярно обменивающиеся взаимными
выпадами друг против друга в устных и печатных выступлениях. 

Вражда была не всегда. Более того, Горбачев именно с подачи Александра Николаевича
утвердил Крючкова председателем КГБ, который сменил на этом посту фронтовика
генерала армии Чебрикова. 

По словам Крючкова, с Яковлевым он впервые встретился в 1983 году. В то время
Владимир Александрович возглавлял советскую внешнюю разведку. Как-то ему доложили,
что его хочет навестить посол в Канаде Яковлев. Крючков не удивился - советские
послы регулярно посещали Первое главное управление КГБ. 

Глава внешней разведки поинтересовался у руководства канадского направления,
какие конкретные вопросы хочет затронуть гость, к чему нужно быть готовым. 
- Специальных тем для обсуждения он не обозначил, - доложили Крючкову. - Сказал,
что беседа будет носить общий характер. 
- В таком случае, может, его примет кто-нибудь из моих заместителей? 
- Нет, он хочет поставить вопросы широко... 
- Например? 
- Будет жаловаться на нашу службу, резко критиковать сотрудников резидентуры
и центрального аппарата. Не исключено, что намекнет на желательность полного
сворачивания оперативной работы в Канаде... 
- Даже так? - удивился начальник разведки. 
- Может ударить и по КГБ в целом. Это его любимый конек... 
- Ладно, тогда приму я. Приглашайте... 

И тут в кабинете Крючкова раздалась требовательная трель телефонного аппарата
правительственной связи. Звонил Андропов, Генеральный секретарь ЦК, с которым
у начальника разведки были доверительные отношения еще со времени совместной
работы в Венгрии. Андропов, будучи послом в Будапеште, выделил своего пресс-атташе,
и с тех пор Крючков следоввал за Юрием Владимировичем, как нитка за иголкой.
Крючков побывал и помощником Андропова, когда тот состоял "рядовым" секретарем
ЦК, и начальником его секретариата, когда Юрий Владимирович переместился со Старой
площади на Лубянку.

- Что нового? - по старой привычке, принятой между давними и добрыми сослуживцами,
спросил генеральный. 
Начальник разведки, находившийся под впечатлением только что полученной информации
о характере предстоявшей беседы с послом в Канаде, доложил: 
- Яковлев просится на прием. Говорят, что недоволен нашей службой. 
- Яковлев? Ни черта не поймешь, что он думает на самом деле!.. Десять лет сидит
в Канаде, пора, наверное, забирать его в Москву. Кстати, есть люди, которые очень
хлопочут о его возвращении. Пусть порадуются... 

В числе этих хлопочущих людей, по словам Крючкова, Андропов назвал академика
Г. Арбатова, который при Брежневе сам приложил руку к тому, чтобы отправить Яковлева
подальше из Москвы на посольскую работу. 
- А теперь вдруг почему-то жить не может без этого проходимца... 

"Да, именно так, назвав Яковлева "проходимцем", и закончил наш телефонный разговор
Юрий Владимирович", - напишет Крючков в своей громко-скандальной статье "Посол
беды", опубликованной 13 февраля 1993 года газетой "Советская Россия". Вот такую,
мол, короткую, но очень емкую характеристику дал "отцу русской демократии" незабвенный
Юрий Владимирович еще в 1983 году.  

Сотрудники канадского направления не ошиблись, предсказывая начальнику разведки
сценарий его встречи с Яковлевым. Посол высказал много нареканий на работу разведслужбы.
Досталось и всему КГБ в целом. Зачем, мол, вообще и кому нужна наша разведка
в Канаде? 
- Пустая трата усилий и денег, - с жаром убеждал посол. 
По его мнению, резидентура только тем и занималась, что вовсю следила за ним.
Подслушивала, вела наружное наблюдение, досматривала почту и вообще, как он выразился,
копалась в его грязном белье. На что Крючков замечает - да, исподнее у Александра
Николаевича действительно уже в ту пору было несвежим. 

- Если бы наши сотрудники и впрямь занимались тем, что им приписывал господин
Яковлев, думаю, мы гораздо раньше узнали бы некоторые "детали", которые до сих
пор пытается скрыть этот "архитектор" перестройки...  
    
Бывший заведующий общим отделом ЦК КПСС при Горбачеве, руководитель аппарата
президента СССР Валерий Иванович Болдин рассказывал автору этой книги /Зенковичу/:
 

- Однажды, подписывая решение Политбюро о поездке Яковлева то ли в Испанию, то
ли еще в какую-то страну, он в полушутливом тоне сказал: "Видимо, его туда вызывает
резидент". 

Такая вот была реакция генсека на доклад главы КГБ о связи Яковлева с зарубежными
спецслужбами. Правда, иногда, недовольный каким-то действием Яковлева, Горбачев
спрашивал Болдина: 
- Слушай, неужели его действительно могли "прихватить" в Колумбийском университете?

Об этой истории Болдин впервые услышал от Крючкова при следующих обстоятельствах.

Путь в кабинет Горбачева лежал через его руководителя аппарата, который составлял
график рабочего дня генсека. Все посетители обычно ждали вызова из первой приемной,
находясь у Болдина. Не был исключением и глава КГБ. 

- Он поделился со мной, о чем собирается доложить генсеку, - рассказывает Болдин.
- Поскольку Крючков, как и я, был хорошо знаком с Яковлевым, то вполне естественно,
шел он с этими материалами не без внутренних колебаний, Я сказал тогда Крючкову,
что идти с подобной новостью можно только будучи очень уверенным в бесспорности
фактов. Помню, он ответил мне на это так: "Мы долго задерживали эту информацию,
проверяли ее и перепроверяли, используя все наши ценные возможности. Факты очень
серьезные". Что он имел в виду - сказать не могу, но, повторяю, тогда подобное
сообщение было для меня крайне неприятно. 

Причина задуматься о том, что говорил Крючков, у Болдина, по его словам, была.
Яковлев, вернувшись в Москву из Канады, рассказывал, что во время учебы в Колумбийском
университете, роясь в библиотеках, встречаясь с американскими учеными, добывал
такую информацию и отыскивал такие ее источники, за которыми наша агентура охотилась
не один год. У Болдина даже возникло предположение, что Яковлев мог представлять
за рубежом интересы нашей военной разведки или КГБ, но никак не заниматься тем,
в чем его подозревали сотрудники Крючкова. Да и в Канаде как посол он был в курсе
всех чекистских мероприятий. 

Поэтому то, что сказал Крючков, Болдин воспринял неоднозначно. Но он не мог легко
отбросить и то, в чем уверен был Крючков. И потому сказал, что если у него сведения
серьезны и обоснованны, то не сообщить о них Горбачеву нельзя. Крючков проследовал
в кабинет генсека. 

Спустя какое-то время Горбачев спросил Болдина: 
- Ты знаешь о том, что за Яковлевым тянется колумбийский хвост? 
Болдин ответил, что слышал, но не знает деталей. Горбачев сказал, что просил
Крючкова переговорить с Яковлевым. 
- Может, и ты примешь участие в беседе? - предложил он Болдину. 
Такой уж характер у Михаила Сергеевича - все неприятное он спихивал на кого-то
другого. 

- Участвовать в такой беседе мне крайне не хотелось, - вспоминает Валерий Иванович.
- Не располагая никакими фактами, не зная источников подозрения, я должен был
присутствовать при тягчайшем обвинении человека, поднявшегося до самых высоких
вершин власти великой державы. Конечно, я знал, что среди советской агентуры
влияния за рубежом бывали и короли, и президенты, но это, видимо, чаще всего
случалось с представителями разложившихся демократий. Но чтобы такое у нас? Не
хотелось верить даже после того, как начальник Генерального штаба маршал Ахромеев
подтвердил, что военная разведка располагает приблизительно такими же данными,
как и КГБ. Подумалось: а вдруг это следствие неприязненного отношения Ахромеева,
да и почти всего генералитета к Яковлеву?.. 

Итак, генсек поручил одному члену Политбюро ЦК сообщить о подозрениях в связях
со спецслужбами зарубежных стран и потребовать объяснений от другого члена Политбюро,
секретаря ЦК. И каким образом? В частном разговоре! 

Беседа состоялась через две-три недели в непринужденной обстановке - не только
при расстегнутых воротничках, но и вообще без всего, что можно было расстегнуть.
Глава КГБ выполнял поручение генсека в сауне - между двумя заходами в жаровню.
Впрочем, в римских банях решались и не такие щекотливые вопросы! 

Крючков заранее договорился с Болдиным, что тот оставит его наедине с Яковлевым
на короткое время для разговора с глазу на глаз. Так и поступили. Как только
они остались вдвоем, Крючков сообщил коллеге по Политбюро, что он располагает
одной крайне неприятной информацией, с содержанием которой и хотел бы его ознакомить.


- Вкратце я изложил Александру Николаевичу суть дела, - вспоминает Крючков. -
Вид у Яковлева, надо сказать, был неважнецкий, он был явно растерян и ничего
не мог выдавить из себя в ответ, только тяжело вздыхал. Я тоже молчал. Так мы
и просидели до возвращения Болдина, не проронив ни слова по существу. Я понял,
что Яковлев просто не знает, что сказать в ответ, судя по всему, для него весь
этот разговор явился полной неожиданностью. Значит, Горбачев, подумал я, решил
не торопить события и не предупредил заранее своего протеже. В этой ситуации
оставалось только ждать продолжения всей этой истории. 

Ожидаемого продолжения не было. Подозреваемый в сотрудничестве с зарубежными
спецслужбами член Политбюро и секретарь ЦК не явился за разъяснениями к генсеку.
Он вел себя так, будто ничего не произошло. Хотя, по словам Болдина, первое время
Горбачев ограничил количество документов, направляемых лично Яковлеву. Были такие
бумаги, которые генсек расписывал двум-трем, иногда четырем человекам. Это были
наиболее важные секреты государства. Так вот, Горбачев стал ограничивать Яковлева
в подобной информации, а с уходом его из Политбюро и вовсе перестал направлять
ему сколько-нибудь секретные материалы. Иных мер принимать не стал. Когда председатель
КГБ проинформировал его о результатах разговора с Яковлевым и спросил - а может,
все же стоит провести проверку полученного сигнала, генсек согласия не дал. 
- Поговори с ним еще раз. - в обычной своей манере, на "ты", посоветовал Горбачев.


Крючкову оставалось только подчиниться. И он поехал на Старую площадь с каким-то
пустяковым вопросом. Главным, конечно, было выяснить, не говорил ли Яковлев с
кем-либо, в частности, с Горбачевым, о недавней беседе. 
- Вопрос-то серьезный, Александр Николаевич, - сказал Крючков. - Мало ли что
может быть... 
В ответ Яковлев тихо произнес: 
- Нет. 

И снова глава КГБ доложил генсеку о повторном разговоре с Яковлевым. Горбачев
никак не отреагировал. На том дело и кончилось - молчал генсек, молчал Яковлев.
А вскоре Александр Николаевич ушел из ЦК и был назначен руководителем группы
консультантов при президенте. Правда, членом Совета безопасности не стал. Эту
должность он займет позже - после августа девяносто первого. 

- Неужели это Колумбийский университет, неужели это старое?! - вырвалось у Горбачева,
когда председатель КГБ Крючков проинформировал его о поступивших агентурных сообщениях,
согласно которым член Политбюро Яковлев сотрудничал с зарубежными спецслужбами.


Генсек, по рассказу Крючкова, был в полном смятении, никак не мог совладать со
своими чувствами. Придя в себя, он спросил, насколько достоверна полученная информация
и можно ли верить источнику, ее предоставившему. 
- Источник абсолютно надежен, - ответил Крючков. - Но объект информации настолько
неординарен, что весь материал нуждается еще в одной контрольной проверке. 

Глава КГБ сообщил, что каналы и способы проведения необходимых проверочных мероприятий
в данном случае имеются, и притом весьма эффективные, так что всю работу можно
провести в сжатые сроки. Горбачев долго молча ходил по кабинету. 
- Возможно, с тех пор он вообще для них ничего не делал, - заглядывая в глаза
Крючкову, сказал он. - Сам видишь, они недовольны его работой, поэтому и хотят,
чтобы он ее активизировал! 

Эти подробности Крючков, к тому времени выпущенный из "Матросской тишины", привел
в своей публикации "Посол беды". История с Яковлевым впервые публиковалась в
открытой печати. Потрясенные читатели узнавали сведения, о которых ходили глухие
слухи. 

Крючков поведал, что первые сообщения о связях Яковлева с американскими спецслужбами
были получены еще в 1960 году. Тогда Яковлев с группой советских стажеров, в
числе которых был и Олег Калугин, в течение года стажировался в США в Колумбийском
университете. ФБР проявило повышенный интерес к ним с целью возможного приобретения
в их лице перспективных источников информации, проще говоря, готовя почву для
их вербовки. Это обычное дело для разведслужб всех стран, и бойцы невидимых фронтов
всегда стараются не упустить свой шанс. 

К сожалению, утверждает Крючков, стажеры, оказавшись вдали от всевидящего ока
отечественных служб безопасности, дали немало поводов для противника рассчитывать
в этом деле на успех. Яковлев, например, отлично понимал, что находится под пристальным
наблюдением американцев, чувствовал, к чему клонят его новые американские друзья,
но правильных выводов для себя не сделал. Он пошел на несанкционированный контакт
с американцами, а когда на Лубянке стало известно об этом, изобразил дело таким
образом, будто сделал это в стремлении получить нужные для советской страны материалы
из закрытой библиотеки. 

Однако инициатива Яковлева не была поддержана представителями нашей службы безопасности
и дальнейшего развития не получила. В тот момент никаких претензий Яковлеву предъявлено
не было. 

Стажеры благополучно закончили учебу и вернулись домой. 

В Канаде, где Яковлев длительное время работал послом, местные спецслужбы пристально
его изучали и пришли к выводу о перспективности продолжения с ним тесных контактов.
В 1990 году КГБ как по линии разведки, так и по линии контрразведки получил из
нескольких, причем оценивающихся как надежные, источников крайне настораживающую
информацию. Смысл донесений сводился к тому, что, по оценкам спецслужб, Яковлев
занимал выгодные для Запада позиции, надежно противостоял консервативным силам
в Советском Союзе и на него можно твердо рассчитывать в любой ситуации. 

Но, видимо, на Западе считали, что Яковлев сможет проявлять больше настойчивости
и активности, и поэтому одному американскому представителю, по словам Крючкова,
было поручено провести с Яковлевым соответствующую беседу и прямо заявить, что
от него ждут большего. Экс-глава КГБ разъяснил: такого рода указания даются тем,
кто уже дал согласие работать на спецслужбы, но затем в силу каких-то причин
либо уклоняется от выполнения заданий, либо не проявляет должной активности.
Именно поэтому информация была оценена Крючковым как весьма серьезная, тем более
что она хорошо укладывалась в линию поведения Яковлева, соответствовала его практическим
делам. Однако Горбачев не дал согласия на проверку агентурных данных. Почему?
По мнению Крючкова, прежде всего потому, что генсек прочно связал свою судьбу
с Яковлевым, а тут вдруг такой материал!.. 

Прочитав в "Советской России" откровения экс-главы КГБ, Яковлев назвал их чушью.
Он дал ряд интервью, в которых смеялся над утверждениями Крючкова. Получается,
что агент ЦРУ три десятка лет работал в ЦК КПСС, был членом Политбюро, за это
время сменилось восемь председателей КГБ, а бдительные чекисты не могли его разоблачить?
Куда они все смотрели? Яковлев отрицал даже сам факт беседы с ним Крючкова по
поводу агентурной информации. 

- Это невозможно представить. Чтобы трусишка-зайчишка Крючков пришел к члену
Политбюро с таким разговором? Такого просто не могло быть, потому что не могло
быть никогда. 

О своем колумбийском периоде он отозвался так: 

- В конце пятидесятых годов было заключено первое соглашение между СССР и США
о международном обмене студентами и аспирантами. Первые слабенькие результаты
хрущевской оттепели. Двадцать человек от них - к нам, столько же от нас - к ним.
Тогда я учился в аспирантуре Академии общественных наук, до этого уже поработал
инструктором ЦК КПСС - словом, мне "доверили" возглавить нашу группу. Кстати,
добрая половина из наших "студентов" были ребята с Лубянки. В том числе и Олег
Калугин, который оказался со мной в Колумбийском университете... 

Яковлев начисто отрицает, что лично им интересовались американские спецслужбы.

- Ни в малейшей степени. Все разведки мира одинаковы - "интересуются" прежде
всего теми, кого можно на чем-то подловить: на выпивках, женщинах и тому подобном.
Что касается меня, то это был заведомо не тот случай. 

На вопрос корреспондента московской газеты "Вечерний клуб", собирается ли он
подавать на Крючкова в суд за клевету, Яковлев ответил, что делать этого не будет,
хотя у него на столе лежат телеграммы от рабочих комитетов Кузбасса, где говорится,
что они готовы подать в суд в защиту его чести и достоинства. 
- Не хочу уподобляться Крючкову, - сказал он о своем недавнем коллеге по Политбюро.
- Это его специальность - сажать в тюрьмы людей за политику. А я считаю, что
в тюрьмах должны сидеть только убийцы и насильники. 

Яковлев признал, что с Андроповым у него были плохие отношения. Стало быть, Крючков
не лукавил, когда говорил, что Юрий Владимирович называл Яковлева "антисоветчиком"?
По версии Александра Николаевича, нелюбовь Андропова он заслужил своим противодействием
некоторым его мерам. В частности, считал, что глушить зарубежные радиостанции
идеологически глупо. Но Андропов после событий 1968 года в Чехословакии настоял
на своем. И строптивого пропагандиста, конечно, запомнил. В КГБ ничего не забывают.


На допросах по делу ГКЧП Крючков прямо говорил о том, что в КГБ поступала информация
по Яковлеву, о его "недопустимых, с точки зрения безопасности государства, контактах
с представителями иностранной державы". Однако показания экс-главы КГБ Генеральная
прокуратура России оставила без внимания. Предаваясь тяжелым мыслям в тюремной
камере, Крючков не исключал того, что назначенный на его место Бакатин, выполняя
поставленную перед ним цель разгрома органов госбезопасности, уничтожил материалы,
касавшиеся Яковлева. Возможно, они попадут к российским службам безопасности.
Вселяла надежду мысль о том, что, в конце концов, остались живые свидетели, которые,
надо надеяться, рано или поздно заговорят... 

Между тем публикация в "Советской России" наделала много шума. В итоге группа
депутатов обратилась в Генеральную прокуратуру с запросом по поводу фактов, изложенных
в статье Крючкова "Посол беды". Началось расследование. Были допрошены многие
руководящие работники бывшего КГБ. Их мнения разделились. 

Бывший начальник внешней разведки Л. Шебаршин и заместитель начальника этого
ведомства Ю. Дроздов подтвердили: за период их работы в конце восьмидесятых годов
в разведку действительно поступали сигналы о недозволенных контактах Яковлева
с представителями западных стран. 
- Об этом докладывалось Крючкову, однако от него не было указаний на проверку
агентурных сигналов, в связи с чем проверочные действия не производились... 

Допрошенный в качестве свидетеля Горбачев не отрицал того, что в ходе разговоров
с Крючковым ему докладывалось о сигналах относительно настораживающих действий
Яковлева и о необходимости их проверки. На вопрос следователя, почему Горбачев
не давал указания о проверке, последовал ответ: 
- Потому что мне был понятен замысел Крючкова - посеять недоверие к Яковлеву...


Горбачев также не отрицал того, что сигналы шли от определенного источника, причем
весьма важного. Но поскольку Крючков не называл каких-либо конкретных фамилий,
это вызывало у генсека сомнения. 

Немало свидетелей отказались подтвердить показания Крючкова. Бакатин и Калугин,
в частности, заявили, что никаких материалов на Яковлева не видели и, разумеется,
не могли их уничтожить, и что утверждения Крючкова являются клеветническими по
своей сути. 
- О настораживающих моментах в поведении Яковлева мне стало известно только из
статьи Крючкова, - заявил вызванный в Генеральную прокуратуру его предшественник
на посту председателя КГБ Виктор Михайлович Чебриков. - Прежде об этом мне ничего
не было известно. 

«Видимо, забыл кое-что Виктор Михайлович, - с горечью замечает в своей книге
"Личное дело" Крючков, - и, в частности, наш разговор в начале октября 1988 года
при передаче мне дел по Комитету госбезопасности. В таких случаях обычно дают
преемнику советы, не был исключением и наш разговор в тот памятный вечер. Поскольку
настораживающие сигналы в отношении Яковлева поступали до этого и в разведку,
руководителем которой я был, и в КГБ, Чебриков счел нужным посоветовать мне проявлять
осторожность во всем, что связано с Яковлевым. "Учти, - говорил он мне, - Яковлев
и Горбачев - одно и то же. Через Яковлева не перешагнуть, можно сломать шею".
Не внял я совету Чебрикова, и, повторись ситуация заново, я снова не прошел бы
мимо, только поступил бы более открыто и решительно». 

18 июня 1993 года Генеральная прокуратура Российской Федерации вынесла постановление.
В нем говорилось о прекращении уголовного дела по фактам, изложенным в показаниях
бывшего председателя КГБ Крючкова и его статье "Посол беды" в газете "Советская
Россия" от 13 февраля 1993 года, о недопустимых с точки зрения безопасности государства
контактах Яковлева с представителями западных стран.  Возбужденное поначалу уголовное
дело прекращалось за отсутствием события преступления. В официальном сообщении
для прессы, которое Генеральная прокуратура распространила через ИТАР-ТАСС, говорилось,
что в ходе следствия были тщательно изучены материалы, находящиеся в распоряжении
Министерства безопасности и Службы внешней разведки России, допрошен широкий
круг лиц, приняты все возможные следственные и оперативные меры. Однако причастности
Яковлева к какой-либо противоправной деятельности не установлено. 

Тем не менее "колумбийский" след "архитектора" перестройки имел неожиданное продолжение.
И не только "колумбийский". Из открытого письма генералов КГБ А. Н. Яковлеву
(Этот документ ходил в списках. Ссылки на него были в оппозиционной печати. В
полном виде опубликован в книге Виктора Казначеева "Последний генсек". Автор
- земляк Горбачева, много лет работал с ним в Ставропольском крае, менял его
на разных комсомольских и партийных должностях): 

«Неуважаемый сэр! Нам нет нужды называть свои имена. Почти всех нас вы знаете
лично, с остальными, Бог даст, познакомитесь в зале суда. Вы никогда нас не любили,
и это неудивительно: вы не без оснований опасались, что когда-нибудь мы раскроем
вашу двойную жизнь, докопаемся до обстоятельств вашего предательства, как это
случилось с Пеньковским, Огородником, Толкачевым, Поляковым, Шевченко и другими
изменниками Родины, и вам придется отвечать за содеянное... 

Нас объединил профессиональный интерес, с которым мы в течение последних девяти
лет наблюдали за вашей преступной деятельностью. К сожалению, подчиняясь законам
профессии, большую часть этого срока мы вели наблюдение за вами порознь, из-за
жесткой конспирации, не зная всего объема поступавшей на вас информации. Только
этим, да еще тем, что при прежнем режиме вы, занимая высокое положение в партийной
иерархии, относились к числу "неприкасаемых", и объясняется то обстоятельство,
что мы не имели возможности и права обратиться к вам лично или через газету.
Теперь, выйдя в отставку, мы обменялись информацией, и ничто не может помешать
нам привлечь вас к общественному, а возможно, и уголовному суду и представить
необходимые доказательства. 

Итак, впервые в поле нашего зрения вы попали в 1987 году. Поводом послужила добытая
нами стенограмма состоявшейся еще в мае 1978 года, то есть вскоре после побега
Шевченко, когда вы сами были послом в Канаде, беседы с одним из членов канадского
правительства. Как следовало из этой стенограммы, вы полностью одобрили поступок
Шевченко, а заодно, выражаясь юридическим языком, допустили несанкционированное
разглашение сведений, составляющих государственную тайну, а конкретно - сообщили
некоторые подробности завершившейся в марте 1978 года операции по внедрению в
агентурную сеть канадских спецслужб сотрудника КГБ, в результате чего в Канаде
разразился громкий политический скандал. Эта операция имела кодовое название
"Турнир", 2 декабря сего года о ней рассказывалось в телепрограмме "Совершенно
секретно". 

На ваше счастье, к моменту получения этих сведений вы были уже членом Политбюро,
и нам было категорически запрещено не то что сообщать, но даже получать подобную
информацию. К тому же нельзя было исключить, что спецслужбы США (сама стенограмма
была получена от американского источника) специально подсунули ее нам, чтобы
скомпрометировать одного из "архитекторов" перестройки.

Прошло полгода, и надежный источник в ЦРУ (теперь его имя известно всему миру)
сообщил, что в этом ведомстве вас давно уже, еще со времен вашей стажировки в
Колумбийском университете, считают "своим человеком" и возлагают на вас "большие
надежды". Эта информация стыковалась с более отрывочной, но не менее достоверной
информацией, полученной от другого сотрудника ЦРУ, незадолго до этого покинувшего
США по политическим мотивам. 

Игнорировать две такие информации, поступившие из независимых источников, даже
если речь шла о представителе партийной элиты, было невозможно, и они были доложены
председателю КГБ. 

Но и на этот раз вам повезло. Судя по тому, что на допросе в Генпрокуратуре весной
1993 года В. М. Чебриков заявил, что ему ничего не известно о подобных сигналах,
он, видимо, зная ваши тесные взаимоотношения с М. С. Горбачевым, воздержался
от доклада генсеку. 

В последующие годы все тот же источник в ЦРУ, а также другие агенты, близкие
к правительственным кругам США, убеждали нас в том, что вы являетесь "агентом
влияния", мы регулярно сообщали эту информацию председателю КГБ В.А. Крючкову,
но никакой видимой реакции не последовало: вы, как и прежде, продолжали проводить
свою линию. 

У нас было не принято спрашивать у руководителя ведомства, как реализуется та
или иная информация, тем более когда речь идет об одном из руководителей партии
и государства. Мы не могли знать, что В. А. Крючков докладывал эту информацию
М. С. Горбачеву и что за этим последовало. Обо всем этом мы узнали только в феврале
1993 года из статьи В. А. Крючкова "Посол беды". Но в это время нам показалось,
что все наши усилия бесполезны, что в Политбюро, видимо, все заодно (приносим
В. А. Крючкову свои извинения за оказавшиеся совершенно необоснованными подозрения),
и, не желая ломиться в открытую дверь и подставлять себя под удар, мы перестали
заниматься вашим делом и сосредоточили усилия на выявлении других американских
агентов. Так вы в очередной раз ушли от разоблачения, хотя всеми своими действиями
подтверждали достоверность полученных из США сведений... 

После публикации статьи В. А. Крючкова "Посол беды" некоторых из нас допрашивали
в Генпрокуратуре России. Чтобы не подводить нашего бывшего шефа, мы подтвердили,
что в КГБ действительно поступала информация о ваших связях с американскими спецслужбами,
но не стали вдаваться в детали. 

Во-первых, политическая ситуация в стране явно не располагала к подобной откровенности,
да и поезд, как говорится, уже ушел. К тому же у нас не было сомнений, что под
руководством Степанкова, многократно нарушавшего закон во имя расследования "дела
ГКЧП", генпрокуратура будет делать только то, что ей прикажут ваши друзья-единомышленники
в российском руководстве. 

Во-вторых, мы (и как оказалось, не зря!) опасались за судьбу тех агентов, которые
сообщили нам информацию, и обязаны были позаботиться об их безопасности. 

Но теперь ситуация существенно изменилась. Некоторых наших агентов сдали, кое-кто
умер, кое-кого удалось надежно спрятать до лучших времен, и потому наша откровенность
не может им навредить. Что касается разоблачительной информации, можете не обольщаться:
ваши коллеги по стажировке в США не сумели ее уничтожить. Давно известно, не
горят не только рукописи, компроматы тоже не горят! Можете поверить нам на слово:
в КГБ никогда и ничто не пропадало бесследно! Найти иногда бывало трудновато,
особенно если не очень заинтересован в поисках или не знаешь, где искать. А мы
знаем! И заблаговременно позаботились о том, чтобы ничего не пропало. Не только
ради наказания виновных в тяжких преступлениях перед Отечеством, но и из чувства
самосохранения: пока существует подобная информация, жизни тех, кто ее когда-то
добыл, ничего не угрожает! 

Сейчас у нас появилась надежда, что справедливость все же восторжествует, что
наконец-то власти проявят живой интерес к деятельности некоторых "архитекторов"
и "прорабов" перестройки, а следственные органы выслушают нас по существу вашего
дела. И не только выслушают, но и приобщат к делу собранные нами доказательства.
А их количество за прошедшие годы, к вашему сведению, не только не убавилось,
а, напротив, даже увеличилось, потому что в отставку ушли не только мы, но и
многие сотрудники ЦРУ, имевшие доступ к материалам на вас и других "агентов влияния".
Теперь мы с ними изредка встречаемся, вспоминаем былое. 

Ряд бесед с ними мы сумели задокументировать, поэтому совсем необязательно просить
их выступить в суде в качестве свидетелей, можно обойтись и видеозаписью. Так
что приготовьтесь к серьезному разговору, Александр Николаевич! До сих пор вы
призывали к покаянию других, теперь наступило время и самому покаяться. Хотя
одним раскаянием за содеянное вам не отделаться, слишком тяжела ваша вина перед
Отечеством! 

До встречи в суде! И пусть свершится правосудие!» (В. Казначеев. "Последний генсек".
Москва: Гудок, 1996). 

Правосудие откладывается, пока у власти – преемники и подельники А.Н. Яковлева.
Что касается М.С. Горбачева, то разоблачения А.Н. Яковлева как давнего завербованного
«агента влияния» не заставило их ради соблюдения элементарных приличий хотя бы
даже внешне дистанцироваться друг от друга. Недаром в политтусовке зовут Яковлева
и Горбачева – «сладкой парочкой». Они вместе создают социал-демократическую «партию»,
всячески поддерживают друг друга. Когда один завербовал другого – это как первая
любовь между гомиками.

Ельцин сближался с Яковлевым на моих глазах. Кстати, это быстрое сближение стало,
пожалуй, решающим штрихом, которое в июне 1990 года убедило меня в предательстве
Ельцина, после чего я стал резко выступать против него. У меня сложилось ощущение,
что именно Яковлев со своими масонско-мондиалистскими связями склонил слабовольного
и честолюбивого Ельцина к компрадорству, к национал-предательству. Возможно,
Ельцин советовался с Яковлевым как с главным и заслуженным мондиалист-смотрящим
по поводу выдвижения Путина в свои преемники, что объясняет уважение нынешнего
российского президента к патриарху оборотничества и предательства.

Посмотрим на происходящее трезво и без всякой мистики – и увидим, как при помощи
мондиалистского Запада взращенные им иуды захватили власть в нашей стране, обманули
легковерных наших соотечественников и утягивают нас в небытие.