Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay
  Все выпуски  

Скурлатов В.И. Философско-политический дневник


Информационный Канал Subscribe.Ru

ДЕГРАДАЦИЯ ВМЕСТО МОДЕРНИЗАЦИИ 

Помню, когда начали раскручивать Путина, то у многих, естественно, возникал вопрос
– а каковы его планы по модернизации экономики, какова его стратегия развития
страны.  Путин ничего внятного не говорил и ссылался на специалистов, которые
скоро провозгласят экономическую программу его президентства.

На наших глазах совершили модернизационный прорыв окрестные страны, и челноки
из России устремились за ширпотребом в Турцию и Китай, и Европа с Азией освоили
высокие технологии, а наша страна с её гигантским интеллектуальным потенциалом
и хайтековским заделом  - стремительно деградировала. Сотни тысяч умных мозгов
утекают за рубеж. Не обидно ли? И все надеялись – вот придет нормальный царь-батюшка
и мудро распорядится пропадающим добром.

И Путин, мудро не решаясь сам озвучивать каких-либо стратегий экономического
взлета (здесь он явно не тянет), тем не менее имитировал заботу и усилия в этом
направлении.  "Ответственные общественно-политические силы, - красиво говорил
он в начале своего премьерства (красиво и проникновенно говорить он умеет, ничего
не скажешь, бабульки в восторге), - должны предложить народу стратегию возрождения
и расцвета России, которая бы опиралась на все положительное, что было создано
в ходе рыночных и демократических реформ, и осуществлялась исключительно эволюционными,
постепенными, взвешенными методами. Осуществлялась в условиях политической стабильности
и без ухудшения условий жизни российского народа, всех его слоев и групп. Это
непреложное требование, вытекающее из положения, в котором находится ныне страна".
Выступая 27 октября 1999 года в Хабаровске на заседании Совета межрегиональной
ассоциации «Дальний Восток и Забайкалье», Путин проникновенно заявил: "Существуют
десятки комиссий, институтов, фондов, других организаций, вроде бы занимающихся
стратегическими проблемами. Однако все это фрагментарно и разрозненно. Цельной
картины, взвешенной концепции, на основе которой можно было бы строить стратегическое
планирование, до сих пор нет. За разработку долгосрочной общенациональной стратегии
экономического и социального развития России надо браться, конечно, незамедлительно;
причем нужно, чтобы были какие-то институты, какие-то действенные институты,
которые выводили бы это на уровень политического руководства страны. Необходимо
создать единый общенациональный центр, который взял бы на себя функцию координатора
разработки стратегии экономического и социального развития России на длительную
перспективу».

И вот 1 декабря 1999 года, ещё до парламентских и президентских выборов, объявили
городам и весям – ура, создан Центр стратегических разработок. Выделен ему роскошный
особняк близ Кремля. Неизвестно откуда набранным сотрудникам-умникам установлены
заоблачные оклады. А руководителем поставлен соратник Путина по хозяйственной
работе в Питере – некий почти иностранец Герман Оскарович Греф.

«Фонд "Центр стратегических разработок", – как сказано на его сайте www.csr.ru,
- некоммерческая организация, созданная в декабре 1999 года пятью юридическими
лицами-учредителями в целях проведения комплексного анализа политической, экономической,
социальной обстановки в Российской Федерации и определения стратегии развития
страны. Деятельность Фонда согласуется с одной из приоритетных задач Правительства
Российской Федерации по разработке стратегического плана развития России на долгосрочную
перспективу. Идея создания подобной неправительственной структуры была высказана
Председателем Правительства РФ В.В.Путиным. Фонд "Центр стратегических разработок"
вносит предложение об организации фундаментальных и прикладных исследований по
разработке концепции развития Российской Федерации, определению приоритетных
направлений развития страны в области экономики, права, науки и техники, оборонного
потенциала и национальной безопасности, демографии и в иных областях, имеющих
определяющее значение для будущего страны. Фонд рассматривает и анализирует разнообразные
проекты программ и предложений, поступающие по различным информационным каналам.
Результаты деятельности Фонда в виде итоговых документов будут выноситься на
профессиональное обсуждение ученых, экспертов, специалистов-практиков и общественности.
Фонд "Центр стратегических разработок" открыт для сотрудничества с организациями
и учреждениями, группами ученых и частными лицами, придерживающимися самых различных
взглядов на реформирование России и готовыми принять участие в разработке концепции
стратегического развития страны. Перспективы развития Фонда предполагают не только
разработку стратегии развития страны, но и превращение его в своеобразный "интеллектуальный
клуб", нормой жизни которого были бы встречи не только представителей различных
научных школ, но и дискуссии, в которых участвовали известные политики, высокопоставленные
руководители».

И народ – много ли ему надо! – вдохновился надеждой, возликовал душой и под Путина
и под этот мифологизированный «Фонд ЦСР» отдал свои голоса. И вот прошло четыре
года, срок колоссальный по всем меркам (Великая Война длилась меньше), и что
имеем? Пшик! Состряпана (другого слова не приходит на ум) некая «Программа социально-экономического
развития Российской Федерации на среднесрочную перспективу (2003-2005 годы»,
внесенная в Правительство РФ, написаны ещё какие-то пустые бумаги, а стратегии
модернизации России как не было, так и нет. Зачем какая-то стратегия, ведь временщикам-вахтовикам
в «этой стране» и так живется неплохо. 

Правда, ослу под нос сунули очередную морковку – пообещали то ли за семь, то
ли за десять лет удвоить валовой то ли внутренний, то ли национальный продукт.
Мол, дайте мне попрезидентствовать ещё. Если долго мучиться – что-нибудь да получится.


Бабульки дружно ответили – «Раз надо - так надо!». Исход новых выборов предрешен.

Тем не менее остаются пока на Руси люди трезвомыслящие и не загипнотизированные
«добрым следователем», под которого работает Путин. И эти люди спокойно анализируют
- а что сделано за четыре года на деле. Красивые слова хороши для театра и пиара,
а стране нужны дельные дела и реальные успехи. Пусть бабульки не воспринимают
трезвых оценок и предвыборных рекомендаций, однако совесть не позволяет молчать
экспертам-патриотам, как ни опоганено слово «патриот». Скажем поэтому корректнее
и нейтральнее – совесть не позволяет молчать честным экспертам. Посмотрим же,
что говорят эксперты солидного и прекрасного политэкономического сайта www.opec.ru.

Эксперт Иван Иванович Родионов отмечает – «последние три года страна развивается
вопреки правительству, а не благодаря ему». Он комментирует позавчерашнее выступление
Германа Грефа перед инвесторами на конференции, организованной Brunswick UBS.
Герман Греф назвал приоритеты правительства, среди которых все так же, как в
2000 году, уменьшение влияния государства на экономику, ликвидация бюрократических
барьеров, реформа естественных монополий, вступление в ВТО и т.д. На колу мочало
– начинай сначала. Но ведь всё это  реализовано не было. Не означает ли это,
спрашивают Ивана Родионова, что Герман Греф перед выборами вполне публично и
официально признает неэффективность правительства? 

«- Нет, - с горечью комментирует Иван Родионов. - Это показывает, что он больше
ничего и никого не боится, чувствует себя достаточно прочно и хорошо – вспомните
слухи о душевном надломе. Раз позволяет себе в ту же самую дуду дудеть, значит
чувствует себя неплохо, а невыполнение обещаний ничуть никому не мешает. И никто
его не спрашивает, а чего ты нам все время рассказываешь одно и тоже?! Ведь,
по сути дела, ни одна реформа путинского правительства не выполнена. Вспомните
«одно окно», вспомните весьма несложную пенсионную реформу – то, что даже извещения
не смогли вовремя разослать или разослали с ошибками. Так, что это просто показывает,
что он чувствует в себе силу, и ничто его не пугает. По сути дела, последние
три года страна развивается вопреки правительству, а не благодаря ему. Удачная
конъюнктура, все вроде бы нормально, но вклад правительства в это минимальный.
Дошло до того, что даже оружие, которое мы поставляем на экспорт, и то оказалось
некачественным. Причем, жалуются те, кто к качеству относится весьма спокойно
– индийцы. Вот еще одного ленинградца, Алешина, назначили ответственным за эти
вопросы.
 
- Но после выборов Президента и правительство должно будет смениться… 

- Тоже неизвестно. Потому что до сих пор это была перетасовка той же самой колоды
и перестановка с места на место отдельных фигур. Если придут свежие кадры из
Санкт-Петербурга, то совершенно непонятно, будет от этого лучше, чем было, или
хуже. Скорее, хуже. Потому что сусеки выскоблены. Я пессимистично настроен. 

- А использовать ресурсы других городов невозможно? 

- Конечно, возможно. Но не требуется видно пока. Не видно даже никаких попыток
к этому. Думаю, что ситуация у нас сейчас парадоксальная, так же, как во времена
Примакова, в период, когда Правительством ничего не делалось, а дела в стране
шли лучше. Но из этого не следует, что если бы что-то делалось, было бы хуже.
Если благоприятный период сочетать с нормальным руководством, наверное, можно
было бы сделать за эти годы существенно больше. Вероятность, что такой шанс повторится
– невысока. Кризис в Америке сменится подъемом, энергоресурсы – подешевеют, урожаи,
как принято, станут постыдными. Так, что мы шансом не воспользовались, на мой
взгляд. В России по-прежнему нет четкой картины экономической стратегии, отсутствуют
четко поставленные планы и задачи. Удвоение ВВП – это не задача. Зачем? Как?
Чтобы что? Вон, по справочнику ЦРУ у нас и так ВВП втрое выше, чем считается
в России. Так что и 10 лет не надо, выпусти через пару лет этот отчет под видом
нашего собственного – и задача решена. Впрочем, я не исключаю, что именно это
и задумано. Поэтому и возникают какие-то дурацкие идеи империализма. Само их
появление говорит о том, что есть вакуум, который, как обычно, заполняется чепухой.
А ведь у нас есть правительство, которое и должно заполнять этот вакуум программами
и планами».

Примерно в том же духе оценивает ситуацию другой эксперт – Михаил Геннадьевич
Делягин. Он обращает внимание на отношение к путинской России со стороны международного
сообщества, как это прояснилось во время последнего визита Путина за океан. На
вопрос, каковы итоги поездки президента РФ в США, Делягин несколько иронично
отвечает: 

- Это трагическое мероприятие, в котором я могу Президенту только посочувствовать.
Еще раз подчеркну, что он был изначально в проигрышном положении. Он слабым ехал
договариваться с сильными в условиях, когда консолидированный интерес сильных
был противоположен ему. Уже то, что Россия не взяла на себя публично трагических
обязательств типа обязательно уйти из Ирана, это уже достижение, это уже хороший
результат. Может, они /эти обязательства/ взяты и подковерно, по умолчанию, молча
без слишком широкой огласки, но уже тот факт, что это не сказано публично, что
об этом не кричат все мировые СМИ, это уже хорошо, это уже достижение. Никогда
не был сторонником нашего уважаемого руководителя, но из этой ситуации он вышел
очень хорошо /не сдал публично Иран/. 

Мероприятие в Колумбийском университете просто оказалось наиболее публичным,
он там раскрылся в эмоциональном отношении и сказал много вещей, которые не стоило
говорить американским студентам или стоило говорить по-другому. На вопрос, а
почему Вы не пустили далай-ламу, он сказал, что китайцев 1,5 млрд., а тибетцев
только сто тысяч. Это можно было сказать по-другому. Можно было сказать, что
мы уже два раза обидели китайцев по Славнефти и по трубе Ангарск-Дацин, ну хоть
в чем-то мы должны были погладить их по шерстке, а не против нее. Это та же самая
мысль, но выражена более понятно для американцев. А то, как он выразил эту мысль,
фактически оскорбляет и отрицает демократию, как равноправие меньшинства и большинства.


Очень правильная фраза была сказана насчет того, что спецслужбы не должны вмешиваться
в политическую жизнь. Но она не точна по сути, она идеалистична, она правильно
идеалистична. Что такое спецслужба? Спецслужба – это орган, которому общество
делегировало право нарушать закон в критических обстоятельствах, потому что законы
инерционны, и законы не всегда позволяют вовремя среагировать на неожиданные
опасности. Опасность может появиться неожиданно, и вы просто не успеете принять
соответствующий закон, не успеете осознать, что такое инструмент реагирования
в критических ситуациях. Трагедия и парадокс состоит в том, что в силу их положения
только они сами могут определять степень реальной угрозы. С одной стороны, гражданский
контроль необходим, потому что без этого развяжется произвол, а с другой стороны,
полный гражданский контроль невозможен, они перестают выполнять свою главную
функцию, и в этом отношении спецслужбам иногда приходится вмешиваться во внутренние
дела не только в России, но и в США, даже в такой развитой демократии. Но с точки
зрения идеализма, абсолютно правильно. 

И очень уместно и замечательно было бы, если бы вслед за этим не пошло рассуждение
про СМИ, которые должны сами сдерживать свою свободу и не пошел бы пример про
НТВ, который был воспринят в общественном сознании как не совсем точный. И это
все происходило одновременно с силовым захватом редакции «Нового времени» в Москве,
то есть «кот из дома, мыши в пляс». Как только Президент отлучится на минуточку,
чтобы поговорить о свободе прессы, так немедленно с тем или иным изданием происходит
что-нибудь неприятное. Было несколько моментов в этом выступлении, когда он эмоционально
раскрылся, и это было не всегда удачно. Поэтому наиболее ярким эмоциональным
пятном этого визита стала именно лекция в Колумбийском университете, где это
было более содержательно, более важно, чем общение с президентом США. 

Отсутствие стратегии развития страны и соответственно продолжение жизни на нефтедоллары
за выкачиваемое невосполнимое богатство ставит Россию в зависимость от состояния
мирового нефтяного рынка. Российские аналитики полагают, что неожиданное решение
OPEC сократить квоты может привести к проблемам в российской экономике. За этим
последует рост инвестиционного спроса и дополнительные доходы бюджета, но это
усложнит выполнение намеченных целей по инфляции и сдерживанию укрепления курса
рубля. Михаил Делягин комментирует: 

- Есть две проблемы: у кого-то суп жидкий, а у кого-то жемчуг мелкий. Есть проблема,
когда денег слишком мало и когда их слишком много. Я предпочитаю те проблемы,
когда денег слишком много. Проблема, вызванная решением ОРЕС, это то, что денег
слишком много. Это тяжелая проблема, суровая, она заставит государство попотеть,
стерилизовать избыточные денежные массы и т.д. Но эта проблема существенно более
легкая, чем если бы ОРЕС принял противоположное решение, и денег бы не стало
вообще. Это не та проблема, которая серьезна, потому что те темпы снижения инфляции,
которые заложены в прогноз 2006 года, ни один прогноз снижения инфляции, на который
опиралось правительство, не был выполнен после дефолта никогда. Поэтому не нужно
относиться к этому серьезно. Нам подарили еще несколько миллиардов долларов.
Спасибо. Воспользоваться этими миллиардами мы не сумеем так же, как не сумели
воспользоваться всеми предыдущими миллиардами. Но, по крайней мере, проблемы
отодвинуты на будущее. 

Но если нет модернизации, то неизбежна демодернизация. Моё убеждение – модернизация
России отодвигается сознательно, погибельно, преступно во имя шкурных интересов
её нынешних «всенародноизбранных» правителей. На их век ресурсов России хватит,
ведь страна огромная и действительно сказочно богатая, а после нас, рассуждают
временщики, хоть трава не расти. И неважно, в погонах эти временщики или нет,
- мир за последние полтора века на всяческих сомос и «черных полковников» насмотрелся,
хорошего ждать не приходится.

Тем не менее и шкурный интерес не обходится без стратегии. Только это не стратегия
модернизации и экономического развития, а стратегия в первую очередь удержания
власти, как у любой сомосы. Эксперт Андрей Рэмович Белоусов говорит о «проекте
Путина», осуществление которого базируется на определенных ресурсах и прежде
всего – на консолидированной социальной поддержке федеральной власти. Эта поддержка
политически не оформлена в том смысле, что воля большинства, его интересы политически
не выявлены. И, наверно, не могут быть выявлены из-за того, что эта поддержка
базируется на ожиданиях, причем в ряде моментов противоположных, взаимоисключающих.


Но так или иначе эта консолидированная поддержка – ключевой фактор баланса между
основными игроками, группами элит. Эта поддержка позволяет власти осуществлять
действия, которые в других условиях были бы просто немыслимы – например, «дело
ЮКОСА», установление контроля над электронными СМИ и тому подобное. Этот баланс
обеспечивает относительную стабильность всей политической конструкции, сложившейся
в последние четыре года. 

Так вот, считает Андрей Белоусов, вызов «проекту Путина» состоит в том, что в
новом политическом цикле этот ресурс, консолидированная поддержка, начнет размываться
по мере проявления синдрома «несбывшихся ожиданий». Конечно, часть этого процесса
может абсорбироваться институтами гражданского общества, часть – быть переведена
в плоскость выражения интересов через политические партии (отсюда, на мой взгляд,
интерес к левоцентристскому проекту). Но все же налицо главная угроза – социальная
поддержка, базирующаяся на ожиданиях, начнет «проседать», и это немедленно активизирует
борьбу между группами элит за передел контроля над ресурсами, экономическими,
информационными, политическими. 

Отсюда – требование поддержания экономической динамики. Есть ряд аргументов,
что без высоких темпов экономического роста, на том объеме экономических ресурсов,
которым Россия сегодня располагает, с учетом эффективности их использования,
задачу сохранения консолидированной социальной поддержки и сохранения баланса
сил решить невозможно. Есть по крайней мере четыре тенденции, которые вряд ли
можно преодолеть при сегодняшнем объеме ВВП и которые будут взламывать сложившийся
баланс сил. Первая – системная социальная деградация, охватившая масштабные социальные
группы, территории, социальные институты. Образовалась сфера застойной бедности,
охватившая целые регионы. Дело даже не в низких доходах, а в отсутствии перспективы,
вертикальной мобильности. И на том ресурсном пространстве, которое есть, эта
мобильность не появится, несмотря на все заклинания про малый бизнес. Но ведь
природу не обманешь – все равно движение существует: либо маргинализация, либо
через криминальные структуры. Мы в последние годы наблюдаем и то, и другое. Вроде,
казалось бы, рост реальных доходов населения, все хорошо, но нет – увеличиваются
социальные болезни, растут такие виды преступлений, как грабежи, разбои и так
далее. Откуда это берется? А оттуда, что образовалась замкнутая гниющая сфера,
которая испускает эти социальные миазмы. 

Понятное дело, что чем дальше – тем больше социальная деградация будет иметь
проекцию на политику, на конституирующие основы проекта создания эффективного
государства. 

Вторая тенденция, отмечает Андрей Белоусов – несмотря на рост ВВП за последние
четыре года не удалось преодолеть регресс в ряде секторов экономики. Это относится
к ЖКХ, системе среднего образования и массового здравоохранения, системе профессиональной
подготовки, фундаментальной науке и ряд других. И дело здесь не только в задержках
в реформировании – при тех ресурсах, которые есть в этих сферах, реально сделать
можно очень немного. Для того, чтобы реформировать эти сектора, необходимо параллельно
менять их ресурсное обеспечение. Вряд ли население будет согласно покупать услуги
образования или здравоохранения при том уровне качества, который сегодня там
есть. А чтобы изменить этот уровень – надо повышать привлекательность рабочего
места в этих секторах, увеличивать капиталовооруженность и тому подобное. 

Третья тенденция – процесс транснационализации, очень активно идущий в сырьевых
корпорациях первого эшелона. Это процесс объективный, его вряд ли можно остановить
силовыми средствами – но он означает, по сути, перераспределение ключевых экономических
ресурсов, и в условиях сегодняшнего слабого государства, уход их из сферы национального
контроля. В частности, эта тенденция делает эфемерной идею перераспределения
«природной ренты» - она вписывается в капитальные потоки, которые в значительной
части находятся вне зоны действия национальных институтов. Это, конечно, тоже
мощный фактор изменения баланса сил в ближайшие четыре года. 

Наконец, четвертая тенденция – деградация институтов государственного управления.
Здесь дело, опять же, не в злой воле, а в том, что мы, наша экономика, попали
в институциональную ловушку. Слабость экономических институтов мы пытаемся компенсировать
улучшением качества бизнес-среды за счет снижения налогов. Но это уменьшает ресурсную
базу государства, которое призвано, вместе с корпорациями и гражданским обществом,
отстраивать институциональную среду, экономический порядок. Возрастают риски
для бизнеса и, соответственно, повышается востребованность компенсаторов этих
рисков – лоббирования, коррупции. Качество институтов опять ухудшается, соответственно
– опять нужно снижать налоги, и т.д. Замкнутый круг, по нему можно далеко зайти.
Такая тенденция – сочетание низкого (порядка 15-20% ВВП и менее) уровня налогов
и слабых институтов, ухудшающих условия для бизнеса – прослеживается в целом
ряде постсоветских (самый яркий пример – Грузия) и развивающихся стран. 

Вот эти четыре тенденции, на взгляд Андрея Белоусова, определяют политический
императив сохранения высоких темпов экономического роста – как создание необходимых
условий для реализации «проекта Путина» в новом политическом цикле. 

Андрей Белоусов выделяет ещё один момент - у нас недооценивается динамика изменений
в мировой финансовой системе. После принятия Европой Конституции возникнет вопрос
о легитимности существующих институтов, регулирующих международный долг и потоки
капитала. Процесс изменения этих институтов, конечно, будет привязан к электоральному
циклу в США, но вероятно, он ускорится. Ревизии могут быть подвергнуты принципы,
на которых базируется движение капитала, суверенность национальных валют, управление
инвестиционными рисками, регулирование долга и прочее. В этих условиях уход от
экспортно-сырьевой зависимости и позиционирование России на экономическом пространстве
СНГ становятся критически важным для сохранения экономического суверенитета страны.
А это во многом опять же вопрос темпов и качества экономического роста. 

Что касается разработанной под идейным руководством Германа Грефа среднесрочной
программы экономического развития, то она, по оценке Андрея Белоусова, «абсолютно
не обеспечивает высоких темпов роста». «В ней проявлено противоречие, которое
я как-то назвал концептуальным кризисом. О чем идет речь? Слава Богу, уже ясно,
что поддержание высоких темпов роста возможно только за счет ускоренного развития
перерабатывающего сектора. Если мы хотим развиваться с темпом 7%, что соответствует
удвоению ВВП за десять лет – значит, переработка должна расти с темпом 9-10%
ежегодно. Значит, нужно резко увеличить ее конкурентоспособность. А для этого
– перераспределить ресурсы, капитал. И тут возникает коллизия. Как перераспределить
ресурсы, только улучшая институты? С какого перепугу капитал пойдет из секторов
с более высокой доходностью - сырьевого экспорта, торговли, - в сектора с более
низкой доходностью? Ведь институты, правила игры, по определению нейтральны.
Вот под это пережевывание жвачки об «улучшении условий предпринимательской деятельности»
попытались изменить общие для всех правила игры так, чтобы относительно выиграла
переработка. И немедленно выяснилось, что, меняя общие правила, сделать почти-что
ничего и нельзя. Реально придумали только снижение НДС и поддержку экспорта.
Что, кто-то верит, что это даст рост в 7% в год?». 

Дело в том, указывает Андрей Белоусов, что сама парадигма структурно-функционального
подхода, в которой разрабатывалась и «программа Грефа» 2000 г., и новая среднесрочная
программа на 2004-2006 гг., в значительной мере себя исчерпала. Ведь что лежало
в основе этих программ? Представление о том, что можно радикально улучшить общие
функции экономики за счет реформирования ее структур. Отсюда – идеи улучшения
предпринимательского климата, институциональных преобразований и тому подобное.
Надо сказать, что определенный резон для такого подхода остается. Он состоит
в поддержке позитивной тенденции, возникшей в последние три года на микроуровне
– перехода предприятий от «выживания», чистой адаптации, к развитию, активному
позиционированию на рынках. Эта тенденция прослеживается прежде всего на уровне
несырьевых корпораций второго эшелона, среднего бизнеса. По-видимому, в ее основе
лежат два фактора: во-первых, это все-таки действующая пока защита внутренних
рынков от импорта за счет заниженного обменного курса рубля, во-вторых – макроэкономическая
стабильность, стимулирующая оптимистичные ожидания, ориентацию на рост. И все
же делать ставку только на эту тенденцию было бы опрометчиво. Она может добавить
еще 1-2 процентных пункта к тем 2-3% экономического роста, которые обеспечивает
существующая экспорто-сырьевая модель. Таким образом, получаем в лучшем случае
4-5% ежегодного роста – что, конечно, немало, но явно недостаточно с точки зрения
поставленной задачи удвоения ВВП за десятилетие. 

Почему структурно-функциональные программы себя все же исчерпали? По мнению Андрея
Белоусова, любая мера, направленная на совершенствование институтов, если она
содержательна, имеет четыре проекции – цели, ресурсы, организационный механизм,
интересы действующих субъектов. Причем в наших российских условиях две последние
проекции особо важны: мы иногда забываем, что реформы осуществляются в пространстве
интересов в рамках действия определенных организационных механизмов. Так вот,
если с этой точки зрения взглянуть на «программу Грефа», то все, что можно было
сделать в рамках имеющегося баланса интересов и организационных возможностей
– уже сделано. А другое – либо затрагивает социальное большинство, как реформа
ЖКХ, например, либо не вписывается в систему взаимоотношений государство - корпорации
или федеральный центр - регионы. В результате оказалось, что можно сделать на
90% пенсионную реформу, например, а что-то можно сделать лишь на 20-30%. В итоге
между отдельными направлениями программы возникли противоречия, ее эффект оказался
существенно девальвирован. 

То же самое проявилось и в последней среднесрочной программе. Ее можно критиковать,
ругать за недостатки, непоследовательность, но, на взгляд Андрея Белоусова, важно
другое. Там примерно 2/3 составляет «оживляж», меры полезные, но мало кого затрагивающие
и, на самом деле, тактически изменяемые. И есть 1/3 вопросов, которые составляют
«нужняк» - имеют принципиальное значение, как, например, налоги, тарифы естественных
монополий и некоторые другие. «Так вот, - свидетельствует эксперт, - насколько
я мог наблюдать сам процесс формирования этой программы, эта «1/3» так притерта,
так вылизана с точки зрения баланса интересов и организационных возможностей,
что возможностей для совершенствования здесь практически не просматривается.
Подчеркиваю – в рамках существующего баланса интересов, правовых механизмов,
организационного ресурса. Отсюда, вывод – если мы хотим выйти за формат инерционного
развития, то надо либо ломать сложившийся баланс интересов, либо отказываться
от структурно-функционального подхода. То есть, смещать центр тяжести с совершенствования
институтов к проектному управлению».

Вывод правильный и даже очевидный, не надо ломиться в открытую дверь. Мы – в
тупике. И не надо мудрить и изобретать велосипед. Многие страны ещё на наших
глазах находились в таком же тупике, как и мы, но непрошкуренное и непрокомпрадоренное
руководство этих стран, преодолев соблазн своего шкурного интереса, пошло на
высвобождение низового предпринимательства, избавили экспорториентированные и
импортзамещающие высокотехнологичные отечественные негосударственные производства
от налоговых, таможенных, административных и полицейских удавок и совершили модернизационный
рывок. Используя опыт успешно модернизирующихся стран, наша экспертная группа
выработала надпартийную платформу постиндустриальной модернизации России «Путь
из тупика», То, о чем мечтает Андрей Белоусов, уже заложено в наших конкретнейших
предложениях.

Андрей Белоусов предпочитает говорить о политике национальной конкурентоспособности,
но это журавль в небе. Мы же сконцентрировались на синице в руках – на освобождении
частной инициативы, низового национального капитала. Речь в предложениях Андрея
Белоусова идет о том, что надо сдвигаться от совершенствования институциональной
среды, в чем мы преуспели за последние годы, к реализации крупных стратегических
инициатив, облеченных в проектную форму. Смысл этих инициатив – концентрация
разнокачественных ресурсов государства и бизнеса на направлениях, обеспечивающих
конкурентные преимущества российской экономики и дающих максимальный системный
эффект, закрепление на рынках, повышение геоэкономической устойчивости, рост
добавленной стоимости. 
На взгляд Андрея Белоусова, суть промышленной политики – в проектном управлении
экономикой. Это ни в коем случае не «ускоренное развитие приоритетных отраслей»
и уж, тем более, не раздача бюджетных денег в соответствии с приоритетами. «Я
так понимаю, - говорит он, - что промышленная политика, или политика конкурентоспособности,
- это система взаимодействия государства и бизнеса в рамках конкретных проектов
и программ, направленных на реализацию конкретных стратегических целей».

Это – благое пожелание, подразумевающее бюджетную подпитку. Мы же в своих предложениях
вообще не трогаем бюджет. Японские финансово-промышленные группы, южнокорейские
чеболи, китайские корпорации не для нас – они жизнеспособны лишь при наличии
нешкурного руководства, а не временщиков, как у нас. Нынешнее шкурно-компрадорское
российское руководство во главе с Путиным принципиально не может реализовывать
стратегию модернизации даже под угрозой экономического краха. Народ сломлен и
терпит и гарантированно переизбирает, и от добра добра не ищут, а дать свободу
низовому предпринимательству – значит, взрастить низового конкурента, который,
быстро возмужав, потребует поделиться властью и ресурсами. Это – азбука политики!
Ходорковский попытался что-то вякнуть в защиту субъектности бизнеса и ограждения
его от погон, и тут же на него обрушилась «дубина» путинского государства. 

Тем не менее Андрей Белоусов продолжает утопически мечтать о возможности чудесного
превращения сомосы-временщика в нового Петра Великого и дает вполне дельные советы
эксперта. По его мнению, прорисовываются четыре звена, четыре блока инфраструктуры
промышленной политики. 

«Первый – это система государственного прогнозирования, которая должна изменить
свои функции. Сегодня она ориентирована на обслуживание бюджета. И поэтому она
генерирует инерционные консервативные прогнозы, умеренно-оптимистичные или умеренно-пессимистичные.
Это ее функция в данном жанре, и ничего другого не требуется. На самом деле,
система государственного прогнозирования должна искать точки прорыва, преодоления
инерционного развития, определять наиболее перспективные рынки, перспективы развития
спроса и технологий, анализ рисков и т.п. То есть она должна подсказывать, где
нужно концентрировать ресурсы при том или ином варианте развития. 

Второй – это разработка и отбор инициатив, проектов, реализующих данные направления.
Причем, поскольку экономические ресурсы находятся не у государства, а у бизнеса,
государство, даже если оно будет думать, что знает, куда их вкладывать, без санкции
бизнеса ничего сделать не сможет. Должна быть создана организация, типа американского
Совета по политике в области конкурентоспособности, которая бы занималась выработкой
соответствующих рекомендаций. 

Третий – собственно система управления проектами и программами. Здесь главное
– создание организационно-правового механизма реализации взаимной ответственности
государства и бизнеса за реализацию проектных целей и эффективность использования
проектных ресурсов. Повторюсь, ключевой тезис состоит в том, что промышленная
политика может строиться только как политика конструктивного взаимодействия государства
и бизнеса, который держит ресурсы. Для этого должен быть проектный формат, потому
что просто так абстрактно договариваться с бизнесом в формате очередного круглого
стола - полная ерунда, ничего не выйдет. 

И четвертый – система, регулирующая и стимулирующая распространение эффекта от
реализации проектов в бизнес-среде, то есть, максимизирующая системный эффект
от проектов. Речь идет, с одной стороны, об адаптации технологий, передаче ноу-хау,
прав интеллектуальной собственности, с другой – страховании рисков внедрения
нововведений. По сути, это и есть система распространения инноваций». 

Здесь есть тонкий момент, добавляет Андрей Белоусов. «С точки зрения бизнеса,
инвестора, - у реализуемого проекта всегда должен быть вход и выход. Точнее говоря
– цена этих действий. С точки зрения государства речь может идти об инфраструктурном
проекте, который создает мультипликативные эффекты по экономике. Он может длиться
годами, десятилетиями на уровне госзаказа по финансированию. То есть, разные
горизонты, разная доходность, разные мотивировки. Я понимаю, в чем подоплека
вопроса. Есть реальное противоречие между интересами государства и бизнес-структур,
которые далеко не всегда «склеиваются». Это правда. Но, тем не менее, существует
обширная зона пересечения этих интересов. Ведь по сути речь идет о капитализации,
вовлечении в экономический оборот тех ресурсов, которые сегодня не задействованы,
или задействованы крайне неэффективно».

Повторяю – соображения Андрей Белоусова лежат на поверхности и вполне разумны,
но абсолютно невыполнимы в условиях нынешнего компрадорско-сомосовского режима.
Впрочем, мечтать не вредно. А ознакомиться с мнениями эксперта – всегда полезно.

С одной стороны, говорит Андрей Белоусов, у нас валовые национальные сбережения
составляют около 30% ВВП, как в «азиатских тиграх», но при этом норма валового
накопления - порядка 20% ВВП. Разрыв между сбережениями и накоплениями – один
из самых больших в мире. С другой стороны, имеются достаточно масштабные научно-технические
и технологические заделы, система НИОКР, которые эти заделы воспроизводит. Они
очень слабо коммерциализированы, хотя ресурсы на их поддержку тратятся довольно
большие. «Соединить неиспользуемые сбережения и научно-технические ресурсы в
проектной форме, коммерциализировать результаты, решая одновременно и задачу
повышения конкурентоспособности – мне кажется, тут интересы государства и бизнеса
совпадают». 

«Есть, на мой взгляд, - продолжает Андрей Белоусов, - три главных препятствия.
Во-первых, высокие риски, уменьшающие горизонт планирования на уровне корпораций
и повышающие стоимость инноваций. Снижение рисков в рамках промышленной политики,
на мой взгляд - основная функция государства, благо инструменты здесь хорошо
известны. Во-вторых, проблема оборота прав интеллектуальной собственности. В-третьих,
отсутствие инфраструктуры промышленной политики, организационно-правового механизма.
Над этим надо работать, тем более, что есть богатый мировой опыт. Разработка
промышленной политики сейчас – это конструирование определенного организационно-правового
механизма. Это не поиск того, куда надо деньги вкладывать, а поиск того, каков
должен быть организационно-правовой механизм, который бы генерировал такие проекты,
поиск точек прорыва. И на выходе имел, прежде всего, для бизнеса определенную
устойчивость, некую перспективу и коммерческий эффект, для государства – темпы
роста, которые позволят решать те политические задачи, о которых говорилось в
начале». 

Главное-то препятствие, добавим мы, - сама компрадорско-сомосовская суть режима,
совершенно не заинтересованного в модернизации России. Никакими разумными доводами
его шкурный интерес не прошибешь. Временщикам-вахтовикам и так хорошо, российских
ресурсов на их век хватит. На словах будут поддакивания и красивые речи, конференции
и круглые столы и фуршеты, а если трезво судить по делам – смотрите итоги последних
четырех лет, бессмысленно прожитых Россией под наделенным сверхцарскими полномочиями
Путиным.

Эксперт Петр Щедровицкий, комментируя разумные (никто не спорит) предложения
Андрея Белоусова, говорит: «Предполагается мерами стимулирования склонить крупнейшие
корпорации к корректировке собственных бизнес-стратегий и встраиванию в систему
национальных приоритетов. Фактически, предложена организационная формула, в которой
государство – это мегакорпорация, производящая рекрутинг бизнеса под мегапроекты.
Основной риск – опасность подачи неверных сигналов и продуцирования реализуемыми
мегапроектами диспропорций в экономике. Тем более это возможно, пока главной
целью ставится достижение 7%-го роста ВВП в год. Механизм определения приоритетных
направлений несет в себе риски ошибок выбора. Поручить данную задачу существующей
системе государственного прогнозирования – значит многократно их увеличить».

Андрей Белоусов вполне здраво отвечает: «Все точно. Только, первое, государство
у нас – не мегакорпорация и в обозримом будущем ей не станет. Корпорация – это
особый способ организации, когда отдельные элементы передают какие-то функции
«наверх» (например, принятия стратегических решений), при этом получая взамен
дополнительный ресурс в рамках определенных правил игры (снижение рисков, капитал
под проектные решения и т.п.). Для того, чтобы государство было «мегакорпорацией»,
необходимы: 1) идеология, миссия – то, что придает деятельности аппарата характер
«служения»; 2) четкая регламентация «правил игры» аппарата, выражающая эту миссию;
3) наличие «общественного договора» между государством, корпорациями и гражданским
обществом и системы институтов, реализующих этот договор; 4) мощный административный
и финансовый ресурс; 5) система общественного контроля. Пока этого нет, называть
государство «мегакорпорацией» можно только в насмешку».

Золотые слова, по сути полностью совпадающие с нашей оценкой, обоснованной в
надпартийной платформе «Путь из тупика»!

«Отсюда, - делает вывод Андрей Белоусов, - характер взаимодействия государства
и бизнеса сейчас может строиться лишь по принципу «соглашения и согласования»
и «разделения ответственности и штрафных санкций» (Саша Аузан бы добавил – обязательно
при участии и под контролем гражданского общества), а не по принципу «делегирования
полномочий». Предлагаемая организационная схема – это и есть схема таких согласований.


Второе – насчет прогнозирования и подачи неверных сигналов. Государственное прогнозирование,
должно, на мой взгляд, оценивать пространство возможностей и соответствующие
риски. Определять систему приоритетов, без которых в действительности вообще
никакая политика невозможна, не только промышленная, государство должно совместно
с бизнесом. Для этого и нужен Совет по конкурентоспособности. 

Третье – не «рекрутинг бизнеса», а, если угодно, продажа бизнесу определенных
проектов в рамках определенной системы согласований и обязательств. Понятно,
что цена определяется, в том числе, уровнем рисков. Поэтому государство может
влиять на эту цену, понижая риски – возможностей для этого достаточно много.


Четвертое – согласен насчет существующей системы государственного прогнозирования.
Она и не предназначена для реализации таких функций. После разделения Минэкономразвития
и Минпромнауки прогнозирование свелось, по сути, к макроэкономическому прогнозированию.
Так что тут дело не в рисках, а в полной невозможности существующей системы государственного
прогнозирования играть соответствующую роль». 

- Не нарушит ли проектное взаимодействие сложившийся баланс, о котором Вы говорили?


- Баланс не только может, он должен нарушиться. Один из важных пунктов «повестки
дня» нового политического цикла – создание альтернативы сегодняшней модели взаимодействия
бизнеса и власти. Эта модель, не сам, конечно, принцип равноудаленности бизнеса
от власти, показала свою неэффективность. Критерий этого – дело ЮКОСа, которое
кроме издержек, ничего никому не принесло. 
Нужно другое – модель проектного взаимодействия государства и бизнеса, попросту
- втягивание бизнеса в реализацию конструктивных программ, совместное решение
задач в интересах и государства, и корпораций. Формула красивая - «модель проектного
взаимодействия государства и бизнеса». Но ее нужно реализовывать. Кто ее будет
реализовывать? 

Это действительно ключевой вопрос. Если бы наверху был Петр Великий или Мухаммед
Махатхир или Дэн Сяопин или хотя бы Пиночет (все они – не шкуры-сомосы, а «отцы
народа»), то разговора бы не возникло, всё давно бы шло путём – путём из тупика,
и были бы не грефы, а нормальные профессионалы, следующие универсальным правилам
постиндустриальной модернизации. У нас, как известно, этого нет. Поэтому надежд
на «модернизационную команду» наверху нет и в помине, надо такую команду взращивать
снизу, хотя бы с уровня Ходорковского или другого более или менее ответственно-мыслящего
предпринимателя, пока не поздно, поскольку у сомосы с каждым месяцем появляется
всё больше возможностей придушить такую команду в зародыше. А в принципе (в теории)
реализация «модели проектного взаимодействия государства и бизнеса», я согласен
с Андреем Белоусовым, может проходить через следующие этапы: 

«Первый, это формирование бизнес-идеи. Этот этап мы сейчас проходим – об этом
свидетельствует создание нескольких площадок по разработке концептуальных подходов
к промполитике. Плюс – семинары, всевозможные обсуждения и т.п. Далее, бизнес-идея
должна обрасти политической волей. Некий игрок, обладающий политическим ресурсом,
должен сказать: да, я считаю, что это надо делать, я буду это делать, буду использовать
для этого политический ресурс. Далее, если бизнес-идея обрастает политической
волей и, тем самым, становится элементом политики, может возникнуть третий этап,
когда сама задача формирования инфраструктуры промышленной политики становится
проектом. Она вписывается в повестку дня. На выходе – организационно-правовой
механизм промышленной политики. Это не очередная программа, не бюджет развития,
не перечень «неотложных задач» - это организационная структура с функциями, коммуникациями,
административными ресурсами и т.д. Плюс наличие воли, которая деятельность этих
организационных структур оживляет. Тогда появляется в нашей государственной жизни
новый жанр. И есть надежда, что те ресурсы, которые сейчас работают не эффективно
или вообще не работают, в рамках этого организационного механизма начнут работать
и дадут эффект и для бизнеса, и для государства». 

Чудно, но утопия «доброго царя» и «плохих бояр» почти всегда сильнее прискорбной
очевидности, и, по признанию Андрея Белоусова, не наученного последними бесплодными
четырьмя годами путинского президентства, «в данном случае я имею в виду не государство
вообще, а субъекта того политического проекта, который я называю «проектом Путина»».


Так и хочется ему сказать – «Да забудь ты про Путина, не в коня корм, стряхни
гипноз!». 

Ведь рассуждает вроде правильно Андрей Белоусов, только воли к правде, складывается
впечатление, немного у него не хватает. «Политическая воля, - говорит он, - как
мы знаем из истории, вполне может быть преступной, если ее исполнитель не вписан
в достаточно широкий контекст контроля. Как минимум, должен сложиться некий круг
единомышленников, то есть, то, что называется командой. Можно ли считать, что
вокруг проекта «новой промполитики» складывается команда единомышленников? Ожидается
ли сопротивление проекту? Есть уже довольно большой круг людей, игроков, которые
понимают необходимость наличия данного проекта. 

В то же время, есть три вектора сопротивления. Первый связан с тем, что сама
проблематика промполитики предельно идеологизирована. Это фантомная боль 1992-1994
гг., когда подобного рода рассуждения в совершенно иной политической обстановке
рассматривались и объективно служили альтернативой курсу реформ, которые тогда
проводились. То есть говорили, что надо не реформу проводить, а делать промышленную
политику. И это все обросло фамилиями, идеологемами и прочим. Второй состоит
в том, что определенные направления экономической политики закреплены за разными
группами аппарата. И поскольку у нас общая идеология функционирования госаппарата
отсутствует, срабатывает аппаратная конкуренция. Возникают такого рода рассуждения:
промышленная политика не «наша», а «их», значит, они усилятся. А дальше все просто:
так не доставайся же ты никому! Кто-то на высоком уровне скажет - лучше ее порезать,
грохнуть, чтобы только «эти гады» не очень вылезли на этом деле. И это вполне
резонно. При нынешних правилах игры это все реальность. Третий вектор уже стал
традиционным. Это опасения, которые я, кстати, разделяю, что промполитика выродится
в то, чтобы «распилить», «стырить» и т.д. Уже сейчас, я это наблюдаю, разнообразные
граждане под разговоры о промышленной политике готовят мешки, карманы и кошельки.
Появился такой жанр - «дайте нам госсобственность в управление, мы вам такую
промполитику организуем!». Все это, к сожалению, тоже присутствует». 

Есть еще один момент, отмечает Андрей Рэмович Белоусов, который сильно осложняет
жизнь самой идеи промышленной политики. «Это - инерционность подходов. Многие
сторонники промышленной политики понимают её в терминах отраслей, что надо, мол,
ускорять развитие обрабатывающей промышленности, автопрома, авиапрома, кого-то
еще, путем создания особых условий для этих секторов. Это, конечно, неправильно,
потому что не решает тех задач, о которых я говорил. Но людей, рассуждающих подобным
образом, довольно много, и они размывают понимание промышленной политики, представление
о ее модели. Поэтому получится что-нибудь из этого, или нет, я не знаю. Честно
говоря, вероятность того, что это выкристаллизуется в адекватные формы, составляет
процентов 30-40».

Нам бы тоже хотелось, чтобы Россия избрала путь из тупика и приступила к постиндустриальной
модернизации, сопряженной, естественно, с промышленной политикой. Поскольку надежды
на Путина, надеюсь, развеялись уже у многих дельных людей, - надо приступать
к организационному оформлению «команды модернизаторов» и к созданию «политического
центра», противостоящему верховому шкурничеству. Учтем, что бабульки и вообще
массовый электорат неотвратимо проголосует за Путина и «партию власти», тем самым
консервируя деградацию общества и государства. Поэтому надеяться на электоральный
успех не надо. А надо усиливаться явочным порядком, потому что «дубине государства»
можно противопоставить только волю к субъектности. Вокруг «политическо-модернизационного
центра», в противовес путинско-грефовскому псевдоцентру «стратегических разработок»,
вполне по силам сконцентрировать организационные, интеллектуальные и финансовые
ресурсы. За основу объединения можно взять надпартийную платформу постиндустриальной
модернизации нашей страны «Путь из тупика». 

И дать бой демодернизаторам России! 


http://subscribe.ru/
E-mail: ask@subscribe.ru
Отписаться
Убрать рекламу

В избранное