Албазинский острог и начало Православия в Поднебесной

По Российскому историческому телеканалу «365 дней ТВ» поступает колоссальное количество качественной информации, и заинтриговала история появления русской православной диаспоры в Китае. Мол, после захвата маньчжурами Албазинского острога в 1685 и 1687 годах в Пекин отправили чуть ли не сотню русских пленных, среди них был и священник. Казаков как сильных воинов взяли на службу правившие тогда в Поднебесной маньчжурские власти, разрешили им построить церковь и дали им в жены вдов казненных китайских коррупционеров.

Крупнейший специалист по данному вопросу – доктор исторических наук профессор Александр Рудольфович Артемьев из Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока Дальневосточного отделения Российской академии наук (Владивосток), и я обратился к его трудам. Вот его статья «О формировании русской православной диаспоры в Китае»:



«В отечественной литературе начало активного формирования русской православной диаспоры в маньчжурском Китае традиционно связывают с первой осадой Албазинского острога в июне 1685 г., что не соответствует действительности.

Как известно, осада маньчжурами Албазина в 1685 г. продлилась недолго. 12 июня крепость была осаждена войском численностью более 10 тыс. человек с 200 пушками, а 16 июня неприятель предпринял решительный штурм острога. В ходе него выяснилось, что ядра “проломных” пушек маньчжуров легко пробивают стены острога. Тем не менее, потеряв 100 человек из 450, албазинцы, имевшие в своём распоряжении только три пушки и около 300 пищалей, отбили приступ. После этого нападающие обложили стены крепости хворостом и подожгли. Огненные стрелы маньчжуров сожгли также амбары и церковь, запасы пороха и свинца были на исходе. Ввиду этого воевода А.Л. Толбузин был вынужден начать переговоры о капитуляции. По её условиям оставшиеся в живых албазинцы беспрепятственно ушли в Нерчинск, а 45 человек, поддавшихся на уговоры маньчжуров, согласились перейти в маньчжурское подданство.

Отметим, что число 45 фигурирует только в китайских источниках. Именно оттуда оно попало на страницы работ Н. Щукина (1848), А. Сгибнева (1860), Н. Бантыш-Каменского (1882), иеромонаха Николая Адоратского (1887), а затем и в труды других авторов. Между тем, согласно документу, обнаруженному В.С. Мясниковым в РГАДА, количество перебежчиков составляло всего два человека. В опубликованной же ещё в 1872 г. отписке албазинского воеводы А.Л. Толбузина факт измены не только не подтверждается, а, напротив, подчёркивается стойкость русских людей, которые, “памятуя православную христианскую веру и великих государей премногую милость, и к Господу Богу и к великим государем своё обещание и крестное целование, на прелесть их не сдались, и Богдойскому их царю служить не пошли…”. Не доверять А.Л. Толбузину в этом вопросе нет никаких оснований, поскольку, если бы измена имела место, не доложить о ней он, во-первых, не мог, а, во-вторых, несомненно, сделал бы это, чтобы ещё хоть чем-то объяснить неудачную оборону крепости.

Как же попали упомянутые 45 албазинцев и в их числе священник Максим Леонтьев к маньчжурам? Документы, повествующие об этом, опубликованы в 10 и 11 томах “Дополнений к актам историческим” (1867, 1869), но почему-то до сих пор не привлекали внимания исследователей православия в Китае. 17 июля 1684 г. приказчик Албазинского осторога И. Семёнов отправил на реке Амгунь в Дукинское зимовьё десятника Гришку Самойлова во главе отряда из 20 казаков, к которым присоединились 47 промышленных людей и среди них священник Максим Леонтьев, то есть всего 68 человек (по другим данным их было – 73). 27 июля в полутора днях пути ниже устья реки Зея отряд встретил большое маньчжурское войско. Маньчжуры коварно пригласили Г. Самойлова “к себе на честь хлеба есть” и, когда он с десятью казаками и о. Максимом прибыл к ним, захватили их в плен. Г. Самойлову удалось предупредить свой отряд об опасности, но не все поверили в реальность угрозы. В итоге только 23 человека спешно бежали по суше в Селембинский острог, а затем дальше в Удский. Таким образом, можно утверждать, что именно эти пленённые на Амуре в 1684 г. 45 албазинцев и составили ядро русской православной диаспоры в Пекине.

К этим людям следует прибавить также русских служилых и промышленных людей, захваченных в плен при взятии маньчжурами летом 1684 г. Тугурского острога, находившегося на впадающей в Охотское море р. Тугур. Их численность, судя по документам с предложением обменяться пленными, присланным маньчжурами достигала 60, что, вероятно, является преувеличением. Судя по нашим источникам, их было не более 11 человек.

В эту диаспору вольётся и ряд перебежчиков, прибывших в Китай в разные годы. Первым и наиболее известным среди них был Анашка Урусланов – крещёный крымский татарин, бывший человек якутского воеводы Дмитрия Францбекова, посланный им на Амур в отряд к Е.П. Хабарову ещё в 1651 г. Сначала он был приписан к роте Гудэи в должности помощника ротного командира, а с 1685 г. был зачислен в потомственные ротные командиры. Количество этих перебежчиков не поддаётся точному исчислению, но известно, что во время пребывания в Пекине в 1676 г. посольства во главе с Н.Г. Спафарием, там было 13 русских людей, два из которых были захвачены в плен, а остальные являлись перебежчиками.

Новое пополнение русских пленников прибудет в Пекин после осады Албазинского острога 1686-1687 гг. Тогда ещё до начала героической обороны крепости были захвачены в плен несколько десятков служилых людей, охранявших подступы к Албазину.

Окончательное оформление русской православной диаспоры в маньчжурском Китае произошло после подписания русско-китайского Нерчинского договора 1689 г., поскольку размена пленными, как этого можно было ожидать, по его условиям не предполагалось. Общая численность русских людей, составивших в Пекине по указу императора отдельную роту одного из восьми, жёлтого с каймой знамени цинских войск, можно определить примерно в 100 человек».

Чтобы составить общее представление о ситуации в Приамурье во второй половине XVII века вплоть до позорного Нерчинского договора 29 августа 1689 года, читаем на сайте «Города и остроги Земли Сибирской» работу Александра Рудольфовича Артемьева «Новые материалы о героической обороне Албазинского острога в 1685 и 1686-1687 годах»:

«В статье приведены результаты историко-археологического изучения Албазинского острога - крупнейшего поселения, основанного русскими первопроходцами на Амуре в XVII в. Осуществленные под руководством автора статьи археологические исследования на месте этого острога позволили уточнить некоторые особенности его конструкции. В частности, установлено, что первоначально стены острога были построены не из городен (плотно поставленных друг к другу срубов), как это зафиксировано в описи, а в виде тына. Именно это стало причиной быстрого падения Албазина при осаде острога маньчжурами в 1685 г. При возведении новой крепости ее строители использовали достижения европейского фортификационного искусства. Благодаря этому, а также героизму защитников Албазина вторая осада острога, предпринятая маньчжурами летом 1686 г., продолжалась пять месяцев. В результате раскопок исследователи узнали о некоторых подробностях героической обороны Албазина русскими первопроходцами. Собраны интереснейшие предметы XVII в., в том числе нательные крестики, которые составили крупнейшую на сегодняшний день коллекцию этих предметов на Дальнем Востоке.

Албазинский острог - крупнейшее укрепленное поселение русских первопроходцев на Амуре во второй половине XVII в. В работе отечественных и зарубежных историков он обычно фигурирует в связи с двумя наиболее значимыми событиями своего времени в Приамурье: приведением Е.П. Хабаровым в 1649-1653 гг. в русское подданство значительной части населявших этот край народов и маньчжурской агрессией 1685-1689 гг., завершившейся подписанием Нерчинского договора.


Северо-западная часть Албазинского острога. Раскопки на месте, где находилась полуземлянка (1992 г.)

Впервые Албазин упоминается в 1650 г., когда отряд Е.П. Хабарова занял на верхнем Амуре городок даурского князя Албазы, имя которого впоследствии дало название острогу. Покидая городок в июне 1651 г., Хабаров сжег его. В дальнейшем своими жестокими и неправомерными действиями на Амуре он восстановил против себя не только аборигенов края, но и самих участников похода. За нарушение буквально всех наказов царской администрации, требовавшей бережного отношения к инородцам, стремившейся, чтобы в Приамурье появилась государева пашня и остроги, Хабаров был отозван из Даурии с категорическим запрещением появляться там когда-либо еще [16, стр. 31, 33; 17, стр. 144-146].

Подлинно русский этап в истории Албазина начался в 1665-1666 гг., когда туда переселилась группа из 84 казаков во главе с Н.Р. Черниговским. Убив на Лене в устье реки Киренги илимского воеводу Л.А.Обухова («... за невозможное свое терпение, что он Лаврентей, приезжая к нам в Усть-Киренскую волость, жен их насильничал, а животы их вымучивал»), казаки поставили на месте Албазинского городища острог и взяли на себя функции сбора ясака с местного населения. Весь собранный ясак они исправно переправляли через Нерчинск в Москву. За убийство воеводы царская администрация заочно приговорила Н.Р. Черниговского с семнадцатью товарищами к смертной казни. Однако они настолько преуспели в сборе ясака, что по настоянию сибирских властей были прощены [8, том 8, стр. 275, 276].

Летом 1670 г. Албазинский острог впервые был осажден маньчжурами. Сведений об этом нападении почти не сохранилось. Известно только, что маньчжуры приплыли к острогу на судах, а позже по суше к острогу подошло конное войско. Осаждавшие соорудили возле острога земляной вал. Серьезность их намерений была очевидной, и в Москву поспешили доложить, что Черниговский с товарищами побиты [18, Том 1, стр. 281 ]. Однако острог выстоял.

Спустя четыре года Н.Р. Черниговский сдал Албазин под начало присланного из Нерчинска приказчика С.М. Вешнякова, а в 1682 г, острог стал центром самостоятельного уезда. К этому времени Приамурье, где успешно развивалось пашенное земледелие, постепенно превращалось в настоящую житницу для населения Забайкалья и Приамурья [5, стр. 48-51]. От слияния Шилки и Аргуни вниз по Амуру до устья реки Зеи и по самой Зее располагалось более 20 русских сельскохозяйственных поселений - слобод, ясачных зимовий и острожков [1, стр. 44; 20, стр. 134-136].

К сожалению, в начале 80-х годов маньчжурское правительство Цинской империи стало готовиться к агрессии в русском Приамурье. Присутствие русских первопроходцев в Приамурье лишало маньчжуров источников поступления ценной пушнины и препятствовало захвату местного населения в плен. Даурские и эвенкийские князья - Гантимур, Туйдохунь, Баодай и Вэнь-ду - добровольно перешли со своими людьми к русским, и маньчжуры не без основания опасались, что их примеру последуют и другие племена - не только левобережья и верхнего Амура, но и его правобережья [13, стр. 67, 96; 21, стр. 7-10 ].

В начале 1683 г. для укрепления обороноспособности забайкальских и даурских острогов Якутский, Иркутский, Илимский, Нерчинский и Албазинский уезды были объединены в Енисейский разряд и отданы в подчинение енисейскому воеводе князю К.О. Щербатому. По государеву указу было велено набрать в Тобольске и других городах «конных и пеших казаков и стрельцов, и из их детей и братьи и племянников выбрать охочих 500 человек и послать в Енисейск в полк к боярину и воеводе ко князю Костянтину Осиповичу Щербатове…, а великих государей жалованье на подъем дать им по 50 рублей на человека да по пищале» [8, том 10, стр. 240 ]. Однако отряд во главе с енисейским сыном боярским Афанасием фон Бейтоном выступил в Даурию только осенью 1684 г.

Тем временем к лету 1683 г. албазинские служилые и промышленные люди срубили новый острог, оградив стенами значительно большую, чем прежде, территорию. Сохранилось подробное описание острога, составленное в 1684 г. воеводой А.Л. Толбузиным. Его обнаружил в Архиве Академии наук СССР [Фонд 21, опись 4, единица хранения 25, дело 412-415] известный исследователь оборонного зодчества В. И. Кочедамов [9, стр. 39-41; 10, стр. 55-58] и недавно полностью опубликовал Н.П. Крадин [11].

Новые стены имели высоту 5,3 м и были покрыты двойным тесом с зубцами. Северная стена острога имела длину 85 м и заканчивалась квадратной (6,4 х 6,4 м) угловой башней, раскопанной нами в 1989-1990 гг. Восточная стена делилась проездной башней (8,5 х 8,5 м) на отрезки 46 и 37 м. Южная также имела проездную башню, но уже круглую, которая делила стену на отрезки в 32 и 43 м. Западная, береговая, стена длиной 97 м включала две башни, поставленные еще Н.Р.Черниговским. Под этими башнями находились избы для аманатов (заложников), под которых собирали ясак. В северо-западном углу острога размещался «государственный двор на приезд воеводам и приказным людям». Далее в описи отмечается, что «с трех сторон по острогу нарублены городни».

Согласно определению Ф. Ласковского, в старину городнями называлась конструкция, состоящая из ряда отдельных срубов, плотно поставленных друг к другу [12, стр. 83]. Именно так, следуя описи, реконструировал стены Албазинского острога В.И. Кочедамов [9, стр. 39; 10, стр. 55, 56 ]. Между тем при археологических раскопках нами достоверно установлено, что стены острога имели иную конструкцию, в виде тына - вертикально вкопанных в землю вплотную друг к другу бревен [2, стр. 117; 4, стр. 114, 115]. О том же свидетельствуют материалы, полученные при изучении острога в 1976 г. Хотя их авторы продолжают утверждать, что стены острога были построены в виде плотно поставленных друг к другу срубов [6, стр. 21 ], все приведенные ими чертежи опровергают это. Ни на одном из них нет следов срубных конструкций, тогда как остатки тына отчетливо видны и в южном, и в восточном разрезах валов крепости [6, таблица 1, рис. 2, 3, таблица 3, рис. 3 ].

Причина столь устойчивых заблуждений - в терминологической неточности, допущенной воеводой А.Д. Толбузиным при составлении описи: тыновые стены он назвал городнями. Это убедительно подтверждается дальнейшим текстом описи, где говорится о сооружении с внутренней стороны острога плетня шириной в аршин (0,71 м) и высотой в сажень (2,13 м), а на нем - «полатей» (помоста, боевого хода), с которых открывался доступ к проделанным сквозь стены бойницам. Совершенно очевидно, что строить плетень и помост с внутренней стороны городен не имело никакого смысла, так как бойницами, проделанными сквозь двойные стены, было бы невозможно пользоваться. Кстати, с подобной ошибкой историки сталкивались при изучении Мангазеи: согласно «Расписному списку 1625 - 1626 гг.», городская стена состояла из городен, а при археологических исследованиях были обнаружены тарасы - две параллельные стены с перерубами [15, стр. 40, 41].

Конструкционные особенности Албазинского острога в какой-то мере предопределили его судьбу. 12 июня 1685 г. маньчжурское войско численностью более 10 тысяч человек с 200 пушками осадило Албазин. 16 июня неприятель предпринял решительный штурм города. Ядра маньчжурских пушек легко пробивали стены и башни острога. Тем не менее, потеряв 100 человек из 450, албазинцы, имевшие в своем распоряжении только три пушки и около 300 пищалей, отбили приступ. После этого нападающие обложили стены города хворостом и подожгли. Огненные стрелы маньчжуров сожгли амбары и церковь, запасы пороха и свинца были на исходе. Воевода А.Л. Толбузин вынужден был начать переговоры о капитуляции [8, том 12, стр. 110; 13, стр. 692].

Причиной столь быстрого падения Албазина как раз и явилось сооружение его стен не из городен, а в виде тына. Такие стены надежно защищали первопроходцев от стрел «немирных» инородцев, с которыми столкнулось русское население в Сибири и на Дальнем Востоке, но пушечному бою противостоять не могли.

По условиям капитуляции, оставшиеся в живых албазинцы беспрепятственно ушли в Нерчинск, куда прибыли 10 июля «наги и босы и голодны», а уже 15 июля воевода И.Е. Власов направил в разведку на албазинское пепелище отряд в 70 казаков. Выяснив, что китайцы ушли, он послал туда пришедший наконец в Нерчинск отряд под командованием казачьего головы, поручика А. И. Бейтона, а затем и А.Л. Толбузина с албазинцами. Им было приказано построить новый острог или город «ниже старого албазинского острожного места, чтоб неприятелю было не в уступку», Новый острог возвели все же на прежнем месте. До морозов успели возвести «земляного города в ширину 4 сажени печатных, а в вышину полторы сажени печатных же».

В июне 1686 г. строительство нового острога было в основном закончено, и только башни крепости покрыть не удалось, потому что 7 июля (по китайским источникам - 8 июля) маньчжуры вновь осадили город [8, том 10, стр. 253, 259, том 12, стр. 110-114; 18, том 2, стр. 83, 693]. Новая осада Албазина продолжалась пять месяцев. В ходе нее 826 защитников крепости успешно противостояли 6500 воинам противника. Маньчжуры окружили русское укрепление земляным валом, а севернее острога возвели раскат высотой 15 м, с которого под руководством 20 голландцев-иезуитов беспрерывно обстреливали город из пушек. С южной стороны они пытались построить башню для тех же целей, но албазинцы первую из них сожгли, а вторую разрушили подкопом. Ответные подкопы под город маньчжуров успеха не имели. Пять раз албазинцы совершали вылазки из осажденной крепости. Особенно успешной была последняя, совершенная 16 августа, когда албазинцы пытались уничтожить северную батарею противника. На пятый день осады воевода А. Л. Толбузин был смертельно ранен, и командование острогом принял А. И. Бейтон [8, том 10, стр. 265; 18, том 2, стр. 162, 163, 195, 771].

30 ноября 1686 г. маньчжурские воеводы получили распоряжение императора о снятии осады. Формальным поводом для этого послужил приезд в Пекин гонцов из Москвы с известием с выезде в Приамурье русского посольства во главе с окольничим Фёдором Алексеевичем Головиным для переговоров о мире. Однако не менее весомой причиной такого решения было тяжелое положение, в котором оказались осаждавшие Албазин маньчжурские войска. Оторванные от баз снабжения, они потеряли в декабре на приступах, от голода и болезней более 1500 человек. Выполнить приказ императора Сюань Е маньчжуры не смогли, поскольку лед уже сковал их суда.

Осада фактически продолжалась, выходить из крепости русским нe давали. Только в мае 1687 г., когда на Амуре сошел лед, маньчжуры отступили от города, но далеко не уходили. Они расположились в четырех верстах от Албазина чтобы помешать его жителям посеять хлеб. К этому времени неприятель потерял 2500 «воинских людей» и много «работных никансхих (китайских. - А.А.) мужиков» [18, том 2, стр.115, 117, 129, 157, 159,163].

Положение осажденных албазинцев было еще трагичнее. К декабрю их осталось всего 150 человек. Караульную службу могли нести лишь 30 мужчин и 15 подростков, остальные ослабели от ран и цинги. Несмотря на это, Бейтон отказался впустить в крепость маньчжурских лекарей, ответив, «что в Албазине служилые люди милостию великого Бога все здоровы». На Пасху он послал изумленным китайским воеводам пшеничный пирог весом в один пуд, который они «приняли с честью».

К маю 1687 г. в Албазине осталось в живых только 66 человек. Предать земле тела павших албазинцев без отпевания Афанасий Иванович фон Бейтон не решился. По этому поводу он писал нерчинскому воеводе И. E. Власову: «И те умершие люди похоронены в городе в зимовье поверх земли без отпеву до твоего разсмотрению. А ныне я с казаками живу во всяком смрадном усыщении. А вовсе похоронить без твоей милости и приказу дерзнуть не хощу, чтоб, государь, в погрешении не быть. А хоте, государь, ныне и благоволишь похоронить, да некем подумать и невозможно никакими мерами» [18, том 2, стр. 123, 149, 150, 776].

Похоронить павших албазинцев достойным образом возле церкви Воскресения, где в остроге находилось кладбище, Бейтону так и не удалось. Страшные свидетельства тяжелейшей осады Албазина были открыты в ходе археологических исследований острога. В 1991 г. по краю речного обрыва городища нами была найдена, а в 1992 г. изучена небольшая (3 х 6 м) полуземлянка, которая превратилась в братскую могилу для защитников крепости. В ее углу хорошо сохранилась кирпичная печь размерами 1,5 х 2 м, вся остальная площадь помещения была занята аккуратно уложеными телами землепроходцев. Среди 57 погребенных есть женщины и дети. Между останками двух албазинцев найдены наконечники стрел, еще несколько человек погибли от свинцовых пуль. При «погребенных» было обнаружено более 20 бронзовых и серебряных нательных крестиков, которые составили крупнейшую на сегодняшний день коллекцию этих предметов на Дальнем Востоке.

Многие защитники крепости были выходцами из весьма отдаленных от Сибири областей России. По-видимому, один из них стал создателем «Повести о чудеси святых благоверных великих князей Всеволода и Довмонта, во святом крещении нареченных Гавриила и Тимофея псковских чудотворцев» [3]. На протяжении всего средневековья культ этих святых был специфически псковским. Почитанием Всеволода поддерживалось идеологическое обоснование псковской независимости, а культ Довмонта олицетворял военное подтверждение той же идейной концепции [19, стр. 154 ]. В «Повести...» святые «предсказали» казакам ход двух последних осад острога и заявили, что «на тех боях будем мы в помощь русским людям». Таким образом, в новых, хотя и довольно сходных исторических условиях военно-идеологические функции князей-воинов остались прежними. Это свидетельствует о том, что в понимании жителей Приамурья Албазин уже был такой же неотъемлемой частью Московского государства, как и старейшие города европейской России.

Вещи, обнаруженные при раскопках Албазинского острога: 1, 4-6 - нательные крестики, 2 - копейка 1680 г., 3 - нательная иконка с изображением Николы Можайского

Тем не менее 29 августа 1689 г. в Нерчинске был подписан русско-китайский договор, по которому граница между двумя государствами проводилась по реке Горбица, впадающей с севера в Шилку. Албазинский острог оказался за пределами русской территории и подлежал уничтожению, а его жители - переселению. Правительство царевны Софьи решило поступиться Албазином и Приамурьем для заключения мирного договора с маньчжурским правительством Цинской империи. Договор должен был укрепить пошатнувшийся после провала крымских кампаний престиж партии регентши на международной арене и внутри страны [7, стр. 305; 14, стр. 250].

31 августа глава русского посольства в Китае Ф.А. Головин послал Афанасию фон Бейтону указ об оставлении и разорении Албазина, а 5 сентября маньчжурское посольство прибыло к Албазину. Служилые люди на глазах послов и воевод сожгли деревянные строения острога и раскопали вал. После этого они на предоставленных маньчжурами бусах (больших лодках) отправились в Нерчинск [18, том 2, стр. 605, 606, 612, 613, 696].

От укреплений Албазина, последнего периода его существования, благодаря «усердию» Бейтона почти ничего не осталось. Несомненно, однако, что крепость была дерево-земляной и имела конструкцию китай-города [4, стр. 115, 116]. Более того, на китайском рисунке Албазина юго-восточный угол крепости имеет форму почти классического бастиона [18, том 2, стр. 676, 677 ]. Всё это позволяет утверждать, что при возведении последних укреплений Албазина его строители использовали новейшие достижения европейского фортификационного искусства, которые вместе с героизмом защитников крепости стали для маньчжуров непреодолимой преградой.

8 августа 1992 г. по инициативе Амурского археологического отряда Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН, епископа Хабаровского и Благовещенского преосвященного Иннокентия, Управления культуры администрации Амурской области, администрации и отдела культуры Сковородинского района, а также Албазинского краеведческого музея останки первопроходцев были погребены на территории острога по православному обряду. Отныне вторая суббота августа будет отмечаться ежегодно как день поминовения героически павших защитников Албазинской крепости.

ЛИТЕРАТУРА

1. Александров В.А. Россия на дальневосточных рубежах (вторая половина XVII в.). Хабаровск: Книжное издательство, 1984.
2. Артемьев А.Р. Памятники истории освоения русскими Дальнего Востока: проблемы археологического изучения // Вестник ДВО АН СССР, Владивосток, 1990, № 4.
3. Артемьев А.Р. Явление албазинским казакам псковских святых // Вестник ДВО АН СССР, Владивосток, 1990, № 6.
4. Артемьев А.Р. Вопросы преемственности в развитии оборонного зодчества Европейской России, Сибири и Дальнего Востока в советской историографии // Вопросы истории Дальнего Востока России в отечественной и зарубежной историографии. Владивосток: ДВО АН СССР, 1992.
5. Артемьев А.Р., Сем Ю.А., Сергеев О.И. Хозяйственное освоение Дальнего Востока русским населением // История Дальнего Востока СССР в эпоху феодализма и капитализма (XVII в. - февраль 1917 г.). Москва: Наука, 1991.
6. Глинский С.Г., Сухих В.В. Реконструкция крепостных сооружений Албазинской крепости по археологическим источникам и опубликованным материалам // Записки Амурского областного краеведческого музея и общества краеведов. Благовещенск, 1992. Выпуск 7.
7. Демидова Н.Ф. Из истории заключения Нерчинского договора 1689 г. // Россия в период реформ Петра I. Mосква: Наука, 1973.
8. Дополнения к актам историческим. Тома 8, 10. Санкт-Петербург, 1862; Том 12, 1872.
9. Кочедамов В. И. Албазин - русская крепость XVII века на Амуре // Труды Института живописи, скульптуры и архитектуры имени И.Е. Репина. Серия искусствоведения. Ленинград, 1970. Выпуск 3.
10. Кочедамов В.И. Первые русские города Сибири. Москва: Стройиздат, 1978.
11. Крадин Н.П. Роспись Албазинского острога 1684 г. // Россия и АТР, Владивосток, 1992, № 2.
12. Ласковский Ф. Материалы для истории инженерного искусства в России. Часть 1. Санкт-Петербург, 1858.
13. Мелихов Г.В. Маньчжуры на Северо-Востоке (XVII в.). Москва: Наука, 1974.
14. Мясников B.C. Империя Цин и русское государство в XVII веке. Москва: Наука, 1980,
15. Овсянников О.В. Из истории русского оборонного зодчества XVII в. // Краткие сообщения Института археологии АН СССР. Москва, 1972. Выпуск 129.
16. Полевой Б.П. Открытие и начало присоединения Дальнего Востока к российскому государству // История Дальнего Востока СССР в эпоху феодализма и капитализма (XVII в. - февраль 1917 г.). Москва: Наука, 1991.
17. Полевой Б.П., Таксами Ч.М. Первые русские сведения о нивхах-гиляках // Страны и народы Востока. Москва, 1975. Выпуск 17.
18. Русско-китайские отношения в XVII веке: Материалы и документы. В 2-х томах / Составили Н.Ф. Демидова, В.С. Мясников. Москва: Наука. Том 1, 1969; Том 2, 1972.
19. Хорошев А.С. Политическая история русской канонизации (XI-XVI вв.). Москва: Издательство МГУ, 1986.
20. Artemiev A. Archaeological Research of Earliest Russian Explorer”s Sites in the Far East // The North Pacific in the Seventeenth Century: Proceedings of the Great Ocean Conference. Oregon Historical Society Press, 1992. Volume 2.
21. Artemyev A. The Gantimurov Princes in Russian service // Journal de la Society Finno-Ougrienne. Helsinki, 1992. Volume 84».