Иосиф Сталин и римские императоры III-го века (начало)

До чего же русские люди запутались в спорах насчет Русской Революции и роли Ленина и Сталина в Русской Истории и репрессий! Ещё раз показали по 3-му телеканалу передачу ««Русский взгляд» - Сталин» (Фома, Москва, осень 2008, № 4). Ошибка тривиальная – внушают, что в центр политики надо ставить блага человека, а не интересы государства. На самом деле в центре политики - Бог, а государства бывают разные: они или управляются «князем мира сего» (Дьяволом), или они - «шествие Бога по Земле» (Гегель). Репрессии террора – или шкурно-дьявольское безумие самовластья, или жертвоприношение единичного ради всеобщего. Человек – не самоцель, а исполнитель и средство надчеловеческой воли. Государство обуздывает прихоти людей или ради культа воли одной низкой обоготворяемой личности, или ради высшего всеобщего долга.

Вчера по дороге на Вторую Ассамблею Русского Мира купил на распродаже уцененных книг близ метро «Кузьминки» за 50 рублей классический труд Якоба Бурхардта «Век Константина Великого» (1853) и прочел про массовые зверства обоготворяемых римских императоров III века и сравнивал с деяниями Иосифа Сталина, стремившегося построить в Советском Союзе и во всем мире Царство Божие на Земле. Сейчас по замечательному историческому телеканалу 365 компетентно рассказывают об ужасах правления Цинь Шихуанди (259-210 гг. до н.э.), создателе первой централизованной китайской империи.

Классик исторической науки Якоб Буркхард, рассматривая соотношение «трех могучих сил» римской истории - император, сенат и армия» (Москва: Центрполиграф, 2003, стр. 7-8), отмечает «отталкивающее имперское безумие», которое овладевало ничтожными по натуре неограниченными властителями. Многие императоры III-го века впадали в эту низкую страсть и предавали подданных, включая сенаторов, всевозможному садистскому уничтожению. «О Рим! Вечный! Владыка! – сливались в единый вопль стоны толп. – Сколько нам ещё терпеть всё это, сколько ещё будут воевать с нами?» Их счастье, что они не ведали дальнейшей своей судьбы» (стр. 13). После смерти благодетельного философа-императора Марка Аврелия в 180 году до воцарения в 285 году нешкурного Диоклетиана в Первом Риме происходила примерно такая же Смута, которую мы в Третьем Риме переживаем по сей день - градоначальники города Глупова правили беспросветно.

Доминировали и тогда чужаки-мародеры. Вот нешкурного Александра Севера, который хотел продолжить добрые дела Марка Аврелия, зарезали во время похода вместе с мамой, и «на трон взошел Максимин (235-238 гг.), как предполагается, убийца Александра» (стр. 19). «Он был фракийский пастух, сын гота и аланки, насквозь варвар по происхождению и, более того, по образованию. Но армии это было безразлично; она состояла из настоящих варваров с восточных границ, для которых не имело значения, родом ли их кандидат из Антонинов, привычен ли он к государственной службе, был ли он сенатором. Зато Максимин имел более восьми футов роста и обладал гигантской силой, и вполне вероятно, что этот офицер не знал себе равных во всей римской армии.

По сути, даже если этого нельзя утверждать, опираясь на факты, его правление было страшнее, чем правление любого другого императора. Мир античности, его памятники, исполненные красоты, его жизнь, насквозь пронизанная изяществом культуры, возбуждали злобную ярость в этом варваре, стыдившемся своего происхождения. Хотя, пожалуй, человек с нежной душой и не смог бы сохранить захваченный престол.

Он проводил конфискации в пользу солдат, и таким образом разрушал, будучи римским императором, самую сущность Рима. Максимин отказался от жизни в ненавистной столице; сперва он собирался поселить там своего сына, но в итоге оставил его при себе, в своих укреплениях на Рейне и Дунае, откуда и правил империей. Перепуганный Рим, вспоминая о восстаниях рабов, Спартаке и Атенионе, опасался, что пограничная армия варваров может объявить себя центром мировой империи.

Максимин ненавидел все выдающееся, все красивое и утонченное, а в особенности ненавидел сенат, который его якобы презирал. Перед зданием сената он поместил огромные изображения своих победных походов против германцев. Но даже население столицы, которое едва ли обеспокоилось, если бы император казнил всех до одного сенаторов, озлобилось до предела, когда были сокращены запасы продовольствия и отняты деньги, предназначенные на публичные зрелища. В провинциальных городах дела обстояли не лучше: все их средства, например капиталы богатых граждан, отобрали на благо армии» (стр. 19).

Шкурное и сопровождавшееся репрессиями мародерство римских императоров III-го века в корне отличается от красных репрессий-жертвоприношений во имя «Штурма Неба». Наша Русская Революция, продолжением которой являются репрессии Иосифа Сталина, есть событие прежде всего эсхатологическое и должна рассматриваться как прообраз Страшного Суда, который не зря называется «страшным» - читайте Откровение святого Иоанна Богослова. Уклоняться от признания Страшного Суда – значит кастрировать христианство, прежде всего Русское Православие. Не корысти ради, а волей пославшей его высшей идеи творился Иосифом Сталиным террор. Этот Бич Божий объяснил Гегель в «Феноменологии духа» (1806), осмысляя террор Французской Революции и имея перед глазами императора Наполеона Бонапарта, проехавшего вечером 13 октября 1806 года под его окнами накануне решающей битвы под Иеной. «Я видел императора, эту мировую душу, в то время, как он проезжал по городу с целью рекогносцировки; - в самом деле, испытываешь удивительное чувство, когда видишь такое существо, сконцентрированное здесь в одном пункте, сидящее на лошади и в то же время повелевающее и управляющее миром» (цитируется по: Куно Фишер. История новой философии. Том 8: Гегель, его жизнь, сочинения и учение. Полутом первый. Санкт-Петербург, 1902, стр. 72).

Читаем в параграфе «Бунт индивидуальности или безумие самомнения» - «Всеобщее, которое имеется налицо, есть поэтому лишь некоторое всеобщее сопротивление и борьба всех друг против друга, в которой каждый заставляет считаться со своей собственной единичностью, но в то же время не достигает этого, потому что эта единичность испытывает то же сопротивление и взаимно растворяется другими. То, что кажется общественным порядком, есть, следовательно, эта всеобщая вражда, в которой каждый прибирает к рукам, что может, учиняет суд над единичностью других и утверждает свою, которая точно так же исчезает благодаря другим. Этот порядок есть общий ход вещей (Weltlauf), видимость непрерывного процесса, который есть лишь мнимая всеобщность и содержание которого есть, напротив, лишенная сущности игра утверждения единичностей и их растворения...

В сознании собственная индивидуальность должна подчиниться дисциплине всеобщего, в себе истинного и доброго; но сознание остается при этом еще личным сознанием: истинная дисциплина, однако, есть пожертвование всей личностью как подтверждение того, что оно на деле уже рассталось с единичностями. В этом единичном пожертвовании индивидуальность в то же время уничтожается в общем ходе вещей, ибо она есть также простой момент, общий обеим сторонам».

Далее в главке «Абсолютная свобода и ужас» объясняется фюрер-принцип единоначалия, легко оборачивающийся пошлым «культом личности»:

«Для того чтобы всеобщее могло осуществляться в некотором действии, оно должно сосредоточиться в "одно" индивидуальности и поставить во главе единичное самосознание, ибо всеобщая воля есть действительная воля только в некоторой самости, которая есть "одно". Но в силу этого все другие отдельные лица исключены из этого действия в целом и принимают в нем только ограниченное участие, так что действие не является уже действием действительного всеобщего самосознания. – Таким образом, никакого положительного произведения или действия всеобщая свобода создать не может; ей остается только негативное действование; она есть лишь фурия исчезновения.

Но наивысшая и всеобщей свободе наиболее противоположная действительность или, лучше сказать, единственный предмет, который ей еще открывается, есть свобода и единичность самого действительного самосознания. Ибо та всеобщность, которая не может достигнуть реальности органического расчленения и цель которой – сохранить себя в нераздельной непрерывности, в то же время различается внутри себя, потому что она есть движение или сознание вообще. И притом в силу своей собственной абстракции она разделяется на столь же абстрактные крайние термины – на простую непреклонную холодную всеобщность и на разобщенную абсолютную жесткую косность и своенравную точечность действительного самосознания. После того как она покончила с уничтожением реальной организации и теперь существует для себя, это действительное сознание – ее единственный предмет, предмет, который более не имеет никакого иного содержания, владения, наличного бытия и внешнего протяжения, а есть только это знание о себе как абсолютно чистой и свободной единичной самости. Он может быть постигнут единственно в его абстрактном наличном бытии вообще. – Так как то и другое неделимо суть абсолютно для себя и, следовательно, от них ничего не может быть отделено, чтобы занять положение среднего термина, который бы связывал их, то их отношение есть совершенно неопосредствованная чистая негация, и притом негация единичного как сущего во всеобщем. Единственное произведение и действие всеобщей свободы есть поэтому смерть, и притом смерть, у которой нет никакого внутреннего объема и наполнения; ибо то, что подвергается негации, есть ненаполненная точка абсолютно свободной самости; эта смерть, следовательно, есть самая холодная, самая пошлая смерть, имеющая значение не больше, чем если разрубить кочан капусты или проглотить глоток воды.

В пошлости одного этого слога состоит мудрость правительства, рассудок всеобщей воли, направленной на осуществление себя. Само правительство есть не что иное, как укрепившаяся точка или индивидуальность всеобщей воли. Будучи проявлением воли и осуществлением, исходящим из одной точки, оно проявляет волю и осуществляет в то же время определенный порядок и поступок. Этим оно, с одной стороны, исключает прочие индивиды из своего действия, а с другой стороны, благодаря этому оно конституируется как такое правительство, которое есть определенная воля и которое вследствие этого противоположно всеобщей воле; оно поэтому безусловно не может проявить себя иначе, как в виде некоторой партии (Faktion). Только побеждающая партия называется правительством, и именно в том, что она есть партия, непосредственно заключается необходимость ее гибели; и наоборот, то, что она есть правительство, делает ее партией и возлагает на нее вину. Если всеобщая воля считает ее поступки преступлением, которое она совершает, против нее, то эта партия, напротив, не располагает ничем определенным и внешне выраженным, в чем проявилась бы вина противоположной ей воли; ибо ей как действительной всеобщей воле противостоит лишь недействительная чистая воля, намерение. Быть под подозрением приравнивается поэтому виновности или имеет такое же значение и такие же последствия, а внешне выраженная реакция на эту действительность, заключающуюся в простом "внутреннем" намерения, состоит в холодном уничтожении этой сущей самости, у которой нечего отнять, кроме лишь самого ее бытия».

Как говорится, выше не прыгнуть, Гегель систематизировал различия между всеобщим и шкурным и между высшим долгом и низким садизмом. То и другое переплетены, трудно расплести – но схватка единичного и всеобщего вечная, она определяет Weltlauf или «бег мира», который «во зле лежит» и в котором Бог с Дьяволом борется. Вооружившись глубоким постижением Гегеля, постараемся оценить аргументы нынешних споров о Сталине, представленные в просмотренной мной телепрограмме «Русский взгляд» (весь текст приводить не буду):

Ведущая - Елена Писарева, шеф-редактор – Ольга Любимова, режиссер-постановщик – Александр Замыслов, редактор – Анастасия Семинихина. В программе принимали участие:
Андрей Зубов, доктор исторических наук, профессор МГИМО
Сергей Мироненко, доктор исторических наук, профессор, директор Государственного архива РФ
Александр Проханов, писатель, главный редактор газеты «Завтра»
Князь Зураб Чавчавадзе
протоиерей Георгий Митрофанов, профессор Петербургской Духовной Академии, кандидат философских наук

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Целая эпоха в учебниках истории названа его именем. Есть те, кто его проклинают, и те, кто хотят канонизировать. Но и противники и сторонники ставят его в один ряд с Иваном Грозным и Петром Первым. Нет только равнодушных к имени Сталин. По данным ВЦИОМ в 90-м году только 8% россиян симпатизировали Сталину, а сегодня их 22%. Как вам кажется, с чем это связано?

АНДРЕЙ ЗУБОВ: Я думаю, это связано во многом с тем, что люди стали равнодушны, более равнодушны к таким высоким человеческим ценностям, как жизнь, человеческое достоинство, и стали более равнодушны к нравственному аспекту собственной истории, истории своей страны. Они погружены сейчас в большей степени в государничество, увлечены идеей власти Великой Империи, которая утрачена и многие поэтому страдают и ностальгируют. Но вот та интуиция, которая была в конце 80-х годов, когда большинство людей с отвращением отворачивались от Сталина как от государственного деятеля, а в первую очередь, как убийцы миллионов людей, как от человека, который действительно растоптал российское общество, полностью его уничтожил вслед за Лениным. Вот это время, к сожалению, ушло, и задача, я думаю, историков действительно сказать правду о Сталине, чтобы общество вспомнило, в первую очередь, даже не о Сталине, вспомнило о самом себе.

СЕРГЕЙ МИРОНЕНКО: Я думаю, что это связано с разочарованием в демократических преобразованиях, которые в нашей стране вот уже 15 лет проводятся. Это тоска по сильной руке и вера в то, что когда-то был такой Сталин справедливый, сильная рука. Вот сейчас придет, наведет порядок, накажет коррупционеров, воров, которые не дают нам свободно жить. Мне кажется, что именно этим объясняется.

АЛЕКСАНДР ПРОХАНОВ: Антисталинизму и антисоветизму 20 лет, и 20 лет через все главные каналы, через электронные СМИ, через тотальную либеральную пропаганду льют помои на советский строй и на Сталина. И чем больше этих помоев, тем ослепительней появляется фигура Сталина, это феноменология национального сознания. Не понимая эту феноменологию русского национального сознания - бессмысленно полемизировать на эту тему.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Красиво, публицистично/

ЗУРАБ ЧАВЧАВАДЗЕ: Я думаю, что ответ на этот вопрос довольно прост. Результат вот того шельмования довольно крупной фигуры нашей истории, отделение демона революции от реальных заслуг, которые объективно человеку принадлежат. Не будь этого шельмования, я думаю, процент мог быть иным. Я лично по своей жизни очень пострадал – я был шесть лет в ГУЛАГе, можно сказать, потому что мой отец был репрессирован, сидел в ВИНТе, а мы были сосланы как семья врага народа. Но я понимаю, что я попал под жернова вот этой самой машины, которая работала довольно много. Но когда я объективно оцениваю роль этого человека, я понимаю, что нельзя однобоко подходить, иначе его правда могут прославить. Но, правда, это уже будет кощунство.

ОТЕЦ ГЕОРГИЙ: Мне кажется, это связано с тем, что за последние 20 лет нам так и не удалось нашему обществу объяснить, чем же была Россия на протяжении 900 лет. Наши современники так и не научились ценить ту Россию, которая была уничтожена большевиками, она для них не стала своей страной. Они отчуждены от исторической национальной России. Это первое объяснение. Вот почему они не могут объективно оценить деятельность одного из главных разрушителей исторической России. И второй очень существенный момент для меня, как служителя Русской Православной церкви. За годы правления Сталина, за 20 лет была уничтожена почти полностью крупнейшая православная поместная церковь мира. В России пролилось мученической крови больше, чем где бы то ни было. Но для большинства наших современников это, видимо, не имеет никакого значения. Это свидетельство того, что не только историческая национальная Россия чужда нашим современникам, но и свидетельствует о том, что для большинства наших современников трагический крестный путь Русской Православной церкви ХХ-го века не имеет никакого значения.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Перебор, эмоция. Тянет Россию в прошлое/

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Отец Георгий, откуда появляются идеи о канонизации?

ОТЕЦ ГЕОРГИЙ: Она не имеет никакого отношения к церковной жизни. И люди действительно воцерковленные никогда не будут говорить о канонизации Сталина всерьез. Это идея деятелей коммунистической партии в Ленинградской области, и тут можно лишний раз поразиться бесстыдству советских коммунистов. Они только еще себе в актив не записали то обстоятельство, что благодаря им такое количество мучеников появилось у Русской Православной церкви, и не заявили о том, что это их вклад в историю Русской церкви – такое количество мучеников. А в принципе их бесстыдство, их полное непонимание того, что такое церковная жизнь и позволяет им производить подобного рода иконы /с изображением Сталина/. Но, я хочу подчеркнуть, как член Синодальной комиссии по канонизации святых, что вопрос о канонизации Сталина у нас даже никогда и не ставился, и никогда не будет поставлен. Ибо канонизация более тысячи мучеников, которая произошла на наших глазах, слава Богу, воздвигла непреодолимую стену между русским православным, именно воцерковленным в полной мере народом и деятельностью этого величайшего Богоборца в истории человечества.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Это перечеркивание более чем столетия нашей истории ставит подобных «батюшек» вне мейнстрима народной жизни и компрометирует РПЦ/

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Андрей Борисович, как вы относитесь к учебнику, по которому историю будут изучать наши дети и к тому, что там написано о Сталине?

АНДРЕЙ ЗУБОВ: В той степени, в какой я знаю об учебнике Филиппова, он исходит из того, что высшей ценностью является государство, его величие и слава. Мне кажется, что это принципиально неправильный подход, высшей ценностью является человеческая личность. Государство создается для того, чтобы обеспечить людям более достойную, более свободную жизнь. А не для того, чтобы их убивать, обворовывать, превращать в нищих, превращать в бесправных людей, превращать в трупы. И это говорит о том, что этот режим принципиально античеловечен, но для Филиппова это и неважно. К сожалению, сознание искаженное как раз советским временем, когда всё говорило, что всё во имя человека, но на самом деле всё делалось не во имя человека, а во имя небольшой партийной олигархии, которая владела страной и которая мечтала распространить свою власть над всем миром. Вот это сознание ценности государства, фашистское, кстати говоря, в прямом смысле этого слова, и абсолютной бессмысленности человека, который просто пушечное мясо, только средство, «бабы в Сибири новых нарожают», как говорил Жуков. Вот это отношение к человеку продолжает быть и сейчас в этом Филипповском учебнике, к сожалению, в идейном арсенале нашей, нынешней администрации, которая этот учебник продвигает, как чуть ли не обязательный. И в этом его главный порок.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Типичная псевдолиберальная односторонность, недостойная обсуждения и критики/

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Спасибо. Сергей Владимирович, если человек хочет получить объективную информацию о Сталине, что можно прочитать, чтобы получить такую информацию?

СЕРГЕЙ МИРОНЕНКО: Это замечательный вопрос. Я много раз говорил, что меня поражает, что до сих пор нет объективной, научной биографии Сталина. Мы имеем либо его восхваление, либо его поношение. И историки – видимо, это такая эпоха у нас – не написали этой биографии.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Но есть же документы.

СЕРГЕЙ МИРОНЕНКО: Документов, я думаю, опубликовано достаточно, достаточно и не опубликованных документов, к которым сейчас есть доступ. Вот не нашлось такого человека, который бы поставил перед собой задачу создания объективной, подчеркиваю, объективной биографии Сталина. Во многом это объясняется политическим разладом, который у нас есть в обществе.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: То есть, как правило, биографии пристрастны?

СЕРГЕЙ МИРОНЕНКО: Ну, любая биография пристрастна, но вопрос в том, в какой степени. Вот один маленький пример: и в учебнике Филиппова, и в выступлении товарища Зюганова говорилось, что даже Черчилль высоко оценивал Сталина – принял страну, значит, с сошкой, ложкой, а оставил с водородной бомбой. Так вот я вам абсолютно точно говорю, никогда Черчилль этих слов не произносил. Во всяком случае, все поиски в каких бы то ни было источниках не привели ни к какому результату.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: То есть, народный фольклор?

СЕРГЕЙ МИРОНЕНКО: Ну, естественно. Можно считать такое отношение объективным? Конечно, нет.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Но есть какие-то документы, которые подтверждают все-таки высокую оценку Черчиллем, Рузвельтом фигуры Сталина.

СЕРГЕЙ МИРОНЕНКО: Есть, конечно. Есть переписка председателя Совета Министров Сталина с премьером Черчиллем, Рузвельтом, там есть определенные положительные оценки Сталина, уважительное отношение к нему. Но это политика, политика, понимаете. Встречаются главы государств, что они, думаете, будут писать в этих письмах «какой ты мерзавец», когда они борются вместе с одним врагом.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Ну, да, цель была, в общем.

СЕРГЕЙ МИРОНЕНКО: Конечно. И задача, мне кажется, именно сейчас собрать научные силы и попытаться посмотреть, что же такое сталинизм. И в конце этого года Академия Наук, правозащитное общество «Мемориал», государственный архив Российской Федерации планируют провести такую большую конференцию, которая называется «Уроки Сталинизма», где постараться оценить сегодняшнее состояние этой проблемы и наметить задачи, которые необходимо решить.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Спасибо. Александр Андреевич, как вам кажется, почему мы из крайности в крайность бросаемся? Все-таки, когда мы смотрим на то, что происходит с обществом, либо крайние сторонники, либо негативная оценка личности. Это наша такая особенность национальная?

АЛЕКСАНДР ПРОХАНОВ: Нет, просто гражданская война продолжается в умах, в идеях, в группах социальных. Это действительно огромная драма для сегодняшнего нового русского государства, для сегодняшней новой восстающей, как я ее называю, пятой русской империи, которая возникает из праха испепеленной сталинской красной империи. Для того, чтоб вот это государство взрастало, весь волновод или световод в русской истории, рассеченный по крайней мере в четырех местах, начиная от Киевско-Новгородского периода, этот волновод должен быть склеен, он должен быть опять сварен. Должны быть найдены стыки, где этот синтез возник. Уничтожение сталинизма в том виде, в каком это сейчас происходит, это разрушение этого световода. Задача вписать Сталина в контекст русской истории – это огромная метафизическая, не историческая даже, а метафизическая задача. Я считаю, что православная церковь, на протяжении 70 лет молившаяся за советский строй, за режим, за Сталина, православная церковь, которая отпевала Сталина, ее роль огромна в этом. Она может свинтить эти истории, она может вписать красного монарха Сталина, который собрал Империю, собрал территории, собрал, вернул в контексты Империи русскую классическую великую культуру, великую кучку, Пушкина. Сталин, который по существу воссоздал православную церковь, особенно в 1941-1943 годах. Сталин, который одержал мистическую Победу 45-го года, он является первым монархистом после последнего монархиста Николая Второго, которого бросили все, в том числе и церковь. Вот их свинтить, объяснить их феноменологию в русской истории – вот огромная мировоззренческая задача.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Здесь Александр Проханов прав – непрерывность-преемственность истории нельзя рушить, а кто так делает, тот демонстрирует свою интеллектуальную недостаточность и нравственную ущербность/

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Отец Георгий, объясните всё-таки отношения Сталина с церковью. Тоже очень много мифов, очень много непонятной информации, какими они все-таки были?

ОТЕЦ ГЕОРГИЙ: Ну, несколько конкретных данных. Прежде всего, 22 января 1918 года поместный Собор Русской Православной церкви принял в качестве Соборного документа послание Патриарха Тихона от 19 января 1918 года, в которой отлучались от церкви все, являющиеся по рождению православные люди, которые участвуют в убийствах невинных людей и в гонениях на церковь. Эта анафема никогда Русской церковью не отвергалась. Она продолжает оставаться действующей. И одним из тех, кто подпадает под ее действие, является Сталин, как и другие руководители большевистского режима православного вероисповедования. Вторая, очень важная деталь. Если в период, когда Сталин еще продвигался к власти в 20-е годы, в результате репрессий государства по отношению к церкви было уничтожено, в общем-то, менее 20 тысяч священнослужителей, то в 30-е годы, когда Сталин оказался уже во главе большевистской номенклатуры, было уничтожено около ста тысяч священнослужителей. И крупнейшая поместная церковь православного мира была практически полностью уничтожена. То, что Сталин в 1943 году попытался недоуничтоженную им церковь, представлявшую собой жалкие осколки когда-то великой поместной православной церкви России, использовать в своих политических целях, является еще одним этапом надругательства большевизма над русской православной церковью. Вынужденные панихиды о Сталине, которые служились после его кончины, являются еще одним свидетельством того, что уничтожалась церковь физически. А нужно сказать, что период потепления отношения Сталина к церкви, то есть использование им церкви, был не таким уж продолжительным. С 48-го года начинаются новые гонения на церковь.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: То есть, это было связано с Великой Отечественной войной, правильно?

ОТЕЦ ГЕОРГИЙ: С 43-го по 48-й год начинается период активного использования Сталиным церкви, ее остатков. А потом с 48-го года вновь начинают закрываться храмы, арестовываются священнослужители. И только смерть Сталина в 53-м году не позволила развиться этим новым гонениям.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: То есть, Сталин понимал, что он делает, и делал это осознанно?

ОТЕЦ ГЕОРГИЙ: Конечно, конечно, он это прекрасно понимал, церковь ему нужна была ручная, которую он мог использовать в своих политических целях, но он всегда был готов отказаться от ее участия. И с этой точки зрения весь практически период сталинского пребывания у власти является периодом беспрецедентных гонений Сталина на Русскую православную церковь. И в данном случае перед нами предстает государственный деятель, который всегда рассматривал и Русскую православную церковь, и Россию, в которой он захватил власть, как материал для реализации собственной бесовски одержимой воли к власти, не более того.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Прискорбно слышать такую поверхностную односторонность и злобное искажение намерений Сталина, который не был шкурником и действовал, пусть и с объясненным Гегелем использованием террора, не ради своей шкурной жажды власти, а ради реализации высшего проекта, который противостоял исчерпавшему себя имперско-православному, но имел эсхатологическое оправдание – вспомним соответствующие прозрения Александра Блока, Сергея Есенина и ряда других о замысле большевиков типа «В белом венчике из роз Впереди – Иисус Христос»/

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Зураб Михайлович, как можно быть объективным в такой ситуации, когда еще живы люди, которые помнят, как пострадали их семьи от репрессий? Можно ли вообще быть объективным?

ЗУРАБ ЧАВЧАВАДЗЕ: Объективным надо быть в любом случае, и в этом тоже.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Как иногда сложно, эмоции берут верх, эмоции, чувства.

ЗУРАБ ЧАВЧАВАДЗЕ: Эмоции, конечно, могут захватывать, но всё равно для того дан человеку интеллект, чтобы уметь сопоставлять факты. И я не могу согласиться с батюшкой, потому что это не совсем так. Вынужденные панихиды это, в общем, не православное понимание. Не может быть, если церковь молится, значит, вся церковь молится, вся Вселенская церковь молится. И не склонен думать, что живший тогда Патриарх Алексий Первый и правая его рука Митрополит Николай лукавили, когда молились на панихидах за упокой его души. Потому что речь идет, в данном случае, о молитве о душе человека, которая является самой высшей ценностью вообще в мире. И поэтому панихиды были совсем не вынужденные. Кроме того, есть информация, что последние годы Сталин вообще исповедовался у митрополита Николая, который ездил к нему, на подаренной им же машине по несколько раз.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Знаете, я тоже слышала о раскаянии Сталина от очень уважаемых людей. И мне всегда казалось, что, наверное, это какие-то может быть слухи?

ЗУРАБ ЧАВЧАВАДЗЕ: Мы сейчас опять сталкиваемся с однобокостью в данном случае тоже. Несомненно, никто не отрицает эти зверства, которые происходили, эти жертвы, это всё было действительно!

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Было, было, конечно.

ЗУРАБ ЧАВЧАВАДЗЕ: Но когда мы говорим о личности, которая замешана в этих трагедиях, то мы должны понимать, – эта личность остановилась на моменте жестокости, или она как-то продвигалась дальше, я имею в виду душу человека. И есть сведения, что он принес покаяние, и поэтому это для его души спасительно, а для нас это означает, что мы должны объективно оценить человека, что вначале он был таким, в середине он был таким, а под конец он стал таким. И поэтому я не согласен насчет вынужденной панихиды, батюшка. Я думаю, молились искренне люди.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Отец Георгий, вы не верите, да?

ОТЕЦ ГЕОРГИЙ: Что касается тайных исповедей Сталина, то мне бы хотелось обратить внимание вот на что. Жесткая система охраны Сталина была построена таким образом, что все его встречи фиксировались. Мне бы хотелось, чтоб Сергей Владимирович рассказал нам об архивных документах, из которых следует, что Сталина посещал митрополит Николай частным образом, и принимал у него исповедь. Существуют ли вообще в архивах документы, которые бы говорили о том, что за исключением нескольких, вполне официальных встреч Сталина с представителями Русской Православной церкви, у него были бы какие-то другие встречи?

СЕРГЕЙ МИРОНЕНКО: Я хотел бы поставить вопрос немножко по-другому. Вы знаете, слухов, домыслов – огромное количество. Пусть тот, кто утверждает, что Сталин исповедовался митрополиту Николаю, доказывает это. Почему, кто-то должен это опровергать? Сначала докажите, что это было. Того, чего не было, того не было. Как бы кому не хотелось, чтобы Сталин раскаялся. Кстати, Зураб Михайлович, если уж брать, что Сталин в конце жизни раскаялся, то в чем же он раскаялся? Он раскаялся в создании Великой Империи или же он раскаялся в том горе, которое он принес десяткам миллионов наших сограждан?

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Сергей Владимирович, а есть ли какие-то документы, видели ли вы какие-то документы, которые говорят о взаимоотношениях Сталина и церкви?

СЕРГЕЙ МИРОНЕНКО: Ну, конечно, конечно.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Что-нибудь там есть, хотя бы то, что спровоцировало такие слухи?

СЕРГЕЙ МИРОНЕНКО: Нет, такого, конечно, нет. Сталин был абсолютный прагматик, абсолютный циник, как я себе это представляю. И для него, как совершенно справедливо сказал Андрей Борисович, церковь была удобным оружием. Когда в начале 41-го года немцы стремительно продвигались к Москве, Сталин не нашел в себе даже сил, чтобы обратиться к народу. И 3 июля, когда он обратился впервые, удивленные советские граждане узнали, что они «братья и сестры». И когда в сентябре 43-го года Сталин вызвал оставшихся в живых митрополитов – ведь большинство из них было уничтожено в сталинских лагерях, о чем говорить-то. То разговор был такой: «Ну, что может сделать церковь для того, чтобы помочь нам победить?». И после этого совершенно циничный удивительный разговор с митрополитами: «Ну, может быть, вам надо кремлевский паёк дать?» Митрополит Алексий говорит: «Да нет, спасибо, мы на рынке». – «Но, может быть, вам машины дать?». Понимаете, вот это стремление подкупить церковь, подчинить ее сегодняшним, сиюминутным интересам, я думаю, это единственное, что видел Сталин.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: Сергей Владимирович, а правда ли, что есть документы, которые говорят о том, что готовились альтернативные выборы, якобы в конце жизни Сталин хотел, чтоб развивалась демократия даже?

СЕРГЕЙ МИРОНЕНКО: Ну, это книга историка Жукова «Другой Сталин», это глубокое непонимание вообще системы власти.

ЕЛЕНА ПИСАРЕВА: То есть не было таких документов?

СЕРГЕЙ МИРОНЕНКО: Они могли быть, но это были бы всё равно фальшивые выборы. Это не было бы реальными выборами. И люди, которые верят в эти игры, ну, пусть верят. /Окончание следует/