[Будь-здоров! 2] Госинъекции с побочным эффектом
приветствует Вас!
Как сделать российские лекарства дешевле
Ценники в аптеках заставляют многих россиян вспомнить советскую
киноклассику. Перспектива <всю жизнь работать на лекарства> становится
реальностью, несмотря на попытки властей регулировать стоимость жизненно
важных препаратов. А вмешательство государства подчас идет лишь во вред
отечественной фармацевтике.
Минздрав отчитывается - уже 70 процентов жизненно важных лекарств
производится в России. То есть, казалось бы, колебания курса их потребителям
уже не страшны. Но статистика умалчивает, насколько необходимы оставшиеся 30
процентов. Более того, многие из этих по-прежнему импортируемых лекарств
защищены патентами как минимум до 2020 года. Довести их локализацию до 100
процентов нереально. А волна самоубийств онкобольных лишний раз показывает,
насколько критичной может оказаться стоимость <нелокализованных> 30
процентов.
Параллельный импорт и родственные связи
Правительство собирается легализовать <параллельный импорт> для
фармпродукции. Если не будет монополии авторизованных поставщиков, цены
пойдут вниз, - полагают в кабмине. Но фармацевтические концерны предрекают
увеличение контрафакта. <Наша компания не сможет отвечать за качество
препаратов, так как мы утратим полноценный контроль за товаропроводящей
цепочкой>, - утверждает Елена Данилова, менеджер по работе с госорганами
<АстраЗенека Россия>.
Еще один вариант - всячески развивать и поддерживать собственные
биотехнологические разработки и стимулировать создание новых российских
лекарств. Председатель совета директоров <Химрара> Андрей Иващенко не
считает такое развитие событий фантастичным. Тем более что Советский Союз в
свое время входил в число фармлидеров.
Фото: Александр Коряков / <Коммерсантъ>
Это лидерство в немалой степени обусловливалось кооперацией с
восточно-европейскими производителями, которые в основном изготавливали
готовые лекарственные формы. После распада СССР венгерские, польские,
словацкие и прочие фабрики из бывших стран <Варшавского договора>
переориентировались на других поставщиков фармацевтических субстанций.
Отечественные заводы фактически умерли, а постсоветская наука - как
фундаментальная, так и прикладная - оказалась без внутреннего заказа и не
смогла снабжать зарубежных клиентов конкурентоспособным ноу-хау.
Андрей Иващенко связывает возможность инновационных прорывов с созданием и
развитием отечественных производственных мощностей. Глава <Химрара> проводит
аналогию с IT: <Сначала закупали компьютеры и зарабатывали исключительно на
их перепродаже. Потом стали собирать их здесь. А теперь и софтом занялись.
Так же и в фармацевтике. В 90-е все повально ринулись в дистрибуцию. Еще
5-10 лет назад большинство выпускников профильных вузов и факультетов
работали исключительно в представительствах западных фармгигантов. Сегодня
возникает спрос уже на технологов производства. Фабрики строят или
модернизируют. Значит, следующий шаг вполне логичен>. Правда, оговаривается
Иващенко, в IT срок разработки продукта короче, и возврат вложенных денег
быстрее.
В свою очередь Алексей Конов, управляющий директор RBV Capital, обращает
внимание на то, что софт в большинстве случаев будет продаваться на рынке
B2C (то есть конечным потребителям) и тем самым обречен на столкновение с
аналогичным инновационным товаром других фирм в борьбе за конечного
потребителя. А новое лекарство, если оно превосходит существующие стандарты
лечения, практически гарантировано купят компании так называемой Big Pharma.
На Западе инвестиции в биотех настолько популярны, что многие аналитики уже
говорят о новом пузыре. А Китай, по мнению заместителя гендиректора
<Российской венчурной компании> (РВК) Евгения Кузнецова, вскоре вообще может
дать миру биотехнологический аналог Microsoft.
Немало в этой отрасли и русских денег. Миллиардеры Дмитрий Рыболовлев и
Вячеслав Брешт имеют доли в американских и швейцарских биотехнологических
компаниях. А Сбербанк предлагает своим розничным клиентам вкладываться в
фонд iShares NASDAQ Biotechnolog.
Однако в российском биотехе инвестиционный тон задают государственные
институты развития и холдинги - <Роснано>, РВК, <Сколково>, <Ростех>. Плюс -
бывшие чиновники Минпромторга, которые по прежней работе неплохо знают все
подводные камни и отечественную специфику отрасли. Андрей Дементьев и Андрей
Реус - акционеры центра <Генериум>, созданного под эгидой <Фарстандарта>.
Сын экс-министра Владимир Христенко - совладелец компании <Нанолек>. А в
<Р-Фарме> трудится дочь Ярославского губернатора Елена Ястребова
Детский хоспис
Детский хоспис Фото: Максим Богодвид / РИА Новости Пудовые гири
госкорпораций
Госкорпорация, экс-чиновник или его родственники обладают достаточным
лоббистским потенциалом, чтобы обеспечить своему биотехнологическому
подопечному гарантированный сбыт. Неслучайно <Ростех> недавно стал
владельцем НПО <Микроген>, которое в августе завершит клинические испытания
первого российского препарата для людей, перенесших ишемический инсульт. А
<Роснано> обещает осчастливить соотечественников мазью от артрита от
британской компании Pro Bono Bio.
К слову, глава Pro Bono Bio инвестбанкир Джон Майо, как и Анатолий Чубайс,
ранее занимался реформой энергетики. Правда, британской. В конце 90-х Майо в
качестве финансового директора компании GEC-Marconi занимался ее
реструктуризацией и распродажей непрофильных активов. Амбициозный финансист
был на тот момент одним из самых высокооплачиваемых топ-менеджеров
Великобритании. Его годовая зарплата превышала 800 тысяч фунтов стерлингов.
Не без скандала уйдя из Marconi, Майо в начале нулевых вернулся к биотеху,
которым занимался еще до энергетических опытов, и учредил фонд Celtic
Pharma. Правда, широкую известность этот фонд получил лишь в 2011-м, когда
Чубайс и Майо объявили о создании международной компании по производству
мази от артрита.
Примечательно, что <Роснано> собиралось вложить в Celtic Pharma в общей
сложности 300 миллионов долларов. В то же время, как отмечает исполнительный
директор госкорпорации Борис Подольский, в 2013-м доля <Роснано> в
британском фонде оценивалась в 200 миллионов, и лишь в 2014-м ее стоимость
выросла до 320 миллионов. В России чудо-препарат до сих пор не продается,
хотя предполагалось его вывести на отечественный рынок еще 2012-м году.
Впрочем, вовсе не очевидно, что этот продукт нужен российским потребителям.
Не исключено, что все эти госкорпоративные подвиги были напрасны.
<У госкорпораций на ногах тяжелые гири, потому что это госденьги. Им,
например, надо какое-нибудь производство в России построить, даже если оно
для повышения рыночной капитализации проекта и не нужно. Или технологию в
Россию перенести, даже если она в таком виде не требуется>, - признает
Алексей Конов. По его мнению, в условиях серьезного отставания российского
биотеха было бы намного эффективнее стимулировать вложения, в том числе даже
государственных институтов развития, в лучшие зарубежные проекты и команды,
особенно с учетом того, что в ряде таких проектов работают наши уехавшие
ученые. Мягкий возврат мозгов и опосредованный трансфер технологий через
партнерство был бы намного эффективнее, но для этого надо, чтобы политику
инвестирования определяли независимые и сильные управляющие, а не чиновники.
<Ну или чиновники должны получить сигнал сверху и изменить свою позицию>, -
резюмирует Конов.
Фото: Игорь Зарембо / РИА Новости
Директор по работе с госорганами <АстраЗенека Россия> Юрий Мочалин считает,
что недооценка фактора среды и, наоборот, переоценка финансового вопроса
очень сильно подводит отечественные институты развития. По мнению Мочалина,
без атмосферы, располагающей к творчеству и поиску, никакие деньги не
заставят одаренного химика или биолога остаться в Москве, а не переехать в
какой-нибудь всемирно признанный научный центр.
В этом плане вдвойне показательно недавнее заявление Анатолия Чубайса о том,
что <на импортозамещение работают абсолютно конкретные, предметные
макроэкономические факторы, главный из которых - это курс рубля>.
Решению фармацевтической проблемы слабая национальная валюта как раз не
способствует. Поскольку исчезает последняя - финансовая - мотивация,
благодаря которой талантливого ученого можно удержать в России. А высокие
ставки по кредитам лишают местных работодателей какой бы то ни было
возможности для маневра.
Этические <баны> и жадные страховщики
Пожалуй, единственный выход - сосредоточиться на заведомо ударных
направлениях, где российский биотех все-таки может предложить продукты
мирового уровня. В России 20 лет назад было два таких потенциальных окна
возможностей - разработка и коммерциализация своих генно-инженерных сортов
растений и биокибернетика.
Первые, несмотря на довольно сильную и успешную советскую школу, оказались
под запретом. Алексей Конов, который до 2004 года работал в компании
Monsanto, глобальном лидере в области так называемых <зеленых>
биотехнологий, считает, что атака на ГМО была весьма выгодна локальным
производителям <традиционных> пестицидов, а также аграрно-зеленому лобби,
сумевшему получить политические и, возможно, экономические дивиденды за счет
контрафактного использования <неправильных> семян. А Андрей Иващенко не
исключает и происков самой Monsanto. Ведь теперь уже предопределенное
отставание России в этой сфере в перспективе делает страну зависимой от
зарубежных поставщиков ГМО-сельхозпродукции, гораздо более дешевой в
производстве.
В свою очередь Евгений Кузнецов из РВК напоминает, что именно благодаря
отсутствию <этических банов> Китай имеет все шансы стать мировым
биотехнологическим законодателем мод. Лишнее свидетельство тому - недавние
сообщения о том, что ученые Поднебесной впервые модифицировали геном
человека.
Фото: Василий Шапошников / <Коммерсантъ>
Как бы там ни было, остается биокибернетика. Здесь, как полагает Конов,
российские инноваторы по-прежнему способны заявить о себе на мировой арене.
Технологии сбора и обработки физиологической и генетической информации могут
быть весьма востребованными. Полученный таким образом <портрет> человека
позволяет не только спрогнозировать изменения состояния его здоровья, но и
обозначить наиболее эффективные именно для него методы профилактики и
лечения существующих заболеваний. Иными словами, появляется шанс избежать
того, что Евгений Кузнецов называет <проявлениями чрезмерного лоббизма со
стороны фармкомпаний> - когда медучреждения и врачи используются в качестве
канала сбыта лекарств вне зависимости от целесообразности применения
препаратов в каждом конкретном случае.
С другой стороны, есть мощные финансовые игроки, не меньше самих пациентов
заинтересованные как раз в реальных результатах. Это страховые компании,
которым увеличение размеров и частоты выплат по медицинским полисам грозит
убытками и разорением. Андрей Иващенко вообще утверждает, что <лекарственное
страхование - лучший оптимизатор цен на фармрынке>. Отечественный биотех в
лице страховщиков мог бы получить новый источник инвестиций.
Но в России до сих пор нет такого продукта. Вместо того чтобы содействовать
его появлению, государство вводит <параллельный импорт>, а институты
развития импортируют технологии, все так же <заточенные> на потоковое
производство, а не адресное лечение.
Александр Бирман
Источник: lenta.ru
Вместо P.P.S.
Я не расист, но зима должна быть белой.
С наилучшими пожеланиями,
Збруч.