Радиостанция «Эхо Москвы»: Особое мнение , Вторник, 4 Сентябрь 2007
http://echo.msk.ru/programs/personalno/54570/index.phtml
sys/logo_print
Особое мнение
Первоначально программа выходила под названием "Персонально Ваш". Впоследствии название превратилось в формат программы.

Известные политические журналисты - постоянные участники программы - отвечают на вопросы слушателей, присланные на эфирный пейджер, на интернет-сайт радиостанции
или заданные по телефону прямого эфира.

таблица из 2 столбцов и 2 строк
Ведущие:
Эвелина Геворкян
Гости:
Семен Новопрудский
заместитель главного редактора газеты "Время новостей"
конец таблицы
Вторник, 4 Сентябрь 2007

Э. ГЕВОРКЯН: Приветствую всех слушателей «Эха Москвы» и зрителей телекомпании RTVI, это программа «Особое мнение», в студии сегодня Эвелина Геворкян. И
пообщаемся мы с Семеном Новопрудским, зам. гл. редактора газеты «Время новостей». Здравствуйте, Семен.

С. НОВОПРУДСКИЙ: Здравствуйте.

Э. ГЕВОРКЯН: Я сразу же напомню телефон, на который мы принимаем ваши вопросы к гостю, комментарии к его ответам, + 7 985 970 4545. А начнем мы с сообщений,
которые приходят, пришли сейчас только что с пометкой «срочно», в течение дня эта новость развивается. Пресс-секретарь генпрокурора РФ сказал, что слухи
об отстранении сотрудников следственной группы от расследования по делу Политковской не имеют по собой никаких реальных обоснований. И более того, состав
следственной группы по делу Политковской введена еще одна бригада следователей. Как уже сегодня в течение дня уточняли утренние сообщения о том, что дело
разваливается, отстранили группу, как говорят, дело не разваливается, а усиливается. Как вам видится эта ситуация?

С. НОВОПРУДСКИЙ: Мне кажется, что это, в данном случае, синонимы, потому что усиливается и разваливается, потому что все это происходит на фоне, может быть,
главного события в жизни прокуратуры, так получилось, что, к сожалению, жизнь человека и расследование убийства Анны Политковской в некотором смысле отошли
на второй план перед тем, что мы наблюдаем сейчас. Глобальные аппаратные изменения в прокуратуре. С пятницы должен начать работать следственный комитет,
который дальше и будет расследовать, в том числе, и убийство Анны Политковской. И то, что называется усилением бригады, как можно понять из тех сообщений,
которые идут, это как раз фактически процесс передачи дел Анны Политковской из ведения Генпрокуратуры в ведение следственного комитета, который хоть и
внутри Генпрокуратуры, но совершенно особая структура.

Э. ГЕВОРКЯН: Какая разница, там те же следователи, те же люди.

С. НОВОПРУДСКИЙ: Во-первых, что такое усиление, теперь будет это следствие курировать человек главы следственного комитета, а глава следственного комитета
– господин Бастрыкин – по своему влиянию будет, по крайней мере, сопоставим с генпрокурором, а по своему влиянию на, собственно, расследование дела будет
даже превосходить его в новой структуре Генпрокуратуры. Т.е. человека, который зовут Сергей Иванов, который следователь по особо важным делам, который
будет, судя по всему, если не руководителем бригады, то, по крайней мере, куратором этого дела от следственного комитета. Он, видимо, и станет ключевой
фигурой. А что касается реально тех людей, которые арестованы, тех людей, про которых генпрокурор говорил президенту, что они причастны к этому убийству,
к сожалению, пока из той информации, которая есть, поверить это крайне трудно.

Э. ГЕВОРКЯН: Т.е. вы, тем не менее, связываете эти дела, может быть, действительно, если поверить в официальную версию, усиление произойдет по той самой
причине, что плюс к тем людям, которые уже вели это расследование, добавляются еще дополнительные специалисты?

С. НОВОПРУДСКИЙ: Понятно, что усиление – это, да, т.е. понятно, что когда принимаются какие-то кадровые решения, всегда говорится, что эти кадровые решения,
конечно, улучшат работу. Никто же не говорит, что мы усиливаем бригаду этими людьми для того, чтобы стало хуже. Понятно, что да, действительно, есть там
выражение, которое использует Генпрокуратура, что-то такое вроде усиления доказательной базы, закрепление доказательной базы. Но проблема состоит в том,
что ведь что получается, мы можем судить о том, что происходит, только по официальным источникам. Есть официальные слова, вполне себе официальные, генпрокурор
все-таки сам говорил, вроде как никто за язык не тянул, что столько-то людей арестовано. Потом часть людей отпускается. Для обывателя это означает, что
либо суд признал их невиновными законно, тогда они, действительно, не виноваты, и Генпрокуратура арестовала, по крайней мере, часть из этих людей необоснованно,
либо суд по какой-то причине вдруг решил развалить дело. Т.е. понятно, что пока концы не сходятся, т.е. пока, если говорить о сути, а ведь главное, опять
же, на обывательском уровне, нас с вами, мне кажется, если вообще эта проблема волнует, она должна волновать человека, который считает себя гражданином,
важно, чтобы была установлена истина. Кто, действительно, убил, кто заказчик. Пока все эти действия к истине не приближают.

Э. ГЕВОРКЯН: Действительно, что думать и как понимать историю с Павлом Рягузовым? Потому что сначала говорили о том, что есть след оборотней в погонах,
сейчас выясняется, что этот человек обвинен в делах 5-летней давности.

С. НОВОПРУДСКИЙ: В том числе, и наша газета про это писала. Сейчас его, и сегодня это подтвердили, в том числе, адвокаты, что ему предъявили обвинения по
совершенно иным делам. Т.е. пока есть стойкое ощущение, что этого человека хотели приплести к, условно говоря, повесить, выражаясь жаргонно, на него еще
одно дело, причастен он к гибели Анны Политковской или не причастен, понять невозможно. Но возможно совершенно из того, что случилось, понять, что этого
человека, по крайней мере, попытались вплести в эту нить. Другое дело, что аргументами Генпрокуратура себя во всех громких делах, в общем, аргументов внятных
не приводит. Мы их не знаем. Возможно, тайна следствия. Но это вообще общая проблема правосудия, потому что, например, о позиции России, допустим, по скандальному
делу об отравлении Литвиненко мы знаем исключительно фактически из пресс-конференции того человека, которого Британия считает едва ли ни убийцей. О позиции,
а Генпрокуратура говорит – да, англичане нам чего-то, нам никаких доказательств не предоставили, при этом какие следственные действия совершаются Россией
по этому делу, мы не знаем. С другой стороны, никто не исключает того, что на очередном докладе скажут, что вот, мы нашли доказательства, что это сделал,
условно, Березовский, британская разведка, т.е. могут арестовать каких-нибудь чеченцев, сказать, что они каким-нибудь образом связаны с Березовским, они
же убили, соответственно, Пола Хлебникова, они же убили еще несколько, знаковых убийств, а потом на сайте «Владимир Владимирович.Ру» появится, с моей точки
зрения, абсолютно точное описание, с точки зрения обывателя, эта история, что как раз идентифицировали остатки царской семьи, эта группа, возможно, причастна
и к их гибели. Т.е. проблема состоит в том, что то, что мы видим, опять же, на основании официальной информации, говорит о том, что либо качество следствия
крайне низкое, либо совершенно сознательно нам пудрят мозги.

Э. ГЕВОРКЯН: Действительно, как относиться к публичности этих судебных процессов? Вы для себя как лично проводите грань? Это хорошо, то, что мы держим руку
на пульсе вроде, или нет?

С. НОВОПРУДСКИЙ: Во-первых, мы если и держим руку на пульсе, то руку на пульсе муляжа, потому что я, например, помню времена, когда был генпрокурором господин
Скуратов. Это было нечто невообразимое. Представить себе любую нормальную страну, где генпрокурор каждый месяц устраивает пресс-конференции, а он устраивал
каждый месяц пресс-конференции и говорил – мы такие-то дела раскрыли, мы такие-то дела раскрыли, в суде, либо они вообще не доходили суда, либо все разваливалось.
Вообще, Генпрокуратура – это крайне непубличное ведомство. Это нормально, что это непубличное ведомство. Но проблема состоит в том, что в России Генпрокуратура
давно уже существует в рамках очевидной и понятной достаточно хорошо, в том числе, и обывателям, тем, кто вообще интересуется политикой, политической системы.
И понятно, что Генпрокуратура стала, в общем, инструментом политики, а не инструментом правосудия. В общем, такое было ощущение, что те заявления, которые
делал генпрокурор на встрече с президентом, это политические заявления. Понятно, что поэтому, кстати, и весь мир в один голос написал, что как это так
получилось, генпрокурор публично, даже до того, как вообще, понятно, дело было передано в суд хотя бы, он вдруг озвучил ту самую версию, которую сразу
после убийства Анны Политковской фактически озвучил президент. Т.е. со стороны все получалось так, что была наводка. И Генпрокуратура эту наводку взяла,
отработала и доложила.

Э. ГЕВОРКЯН: И через год, т.е., получается, что эта пресс-конференция, по большому счету, сейчас мы видим, портит всю картину реального следствия.

С. НОВОПРУДСКИЙ: В том-то вся и проблема, что мы не знаем, что такое реальное следствие, потому что, да, насколько я понимаю, руководство «Новой газеты»
не раз говорило, что следователи профессиональные. Нет никаких оснований сомневаться в профессионализме следователей, но есть большие основания сомневаться
в том, что это дело в России может быть расследовано с точки зрения профессионального следствия, вот в чем проблема, что им дадут его профессионально расследовать,
что их не заставят отказаться от тех версий, которые по тем или иным причинам, если у них будет доказательная база, будут невыгодны нынешней российской
власти.

Э. ГЕВОРКЯН: Кстати, в продолжение темы, вас спрашивает Лариса из Германии, вопрос был прислан на Интернет-сайт «Эха», верите ли вы в непричастность Лугового,
она обращается именно к вашему «Особому мнению», состоится ли, в конце концов, суд по делу отравления Литвиненко вообще, как вам кажется?

С. НОВОПРУДСКИЙ: Шансов на этот суд очень мало, начну со второй части вопроса, очень мало. Если он состоится в России, будет очевидным фарсом, потому что
понятно, что Россия никогда, при нынешней российской власти не признает причастность кого бы то ни было из представителей российских спецслужб, не говоря
уже о российской власти, к этому преступлению. Это просто невозможно, этого не может быть, потому что не может быть никогда. В Британии он тоже едва ли
состоится, потому что я не думаю, что Британии есть смысл судить его заочно. Хотя может быть, при каком-то развитии, опять же, политическом развитии отношений
такой процесс возможен. Что касается верю/не верю, конечно, я не рискну говорить, что… вообще не вопрос веры. Единственное, что я могу, опять же, я могу
судить по официальным действиям, то, как активно проводят, то, как публично существуют люди, одного из которых подозревают в убийстве, другой, который
с ним вместе ездил, Луговой и Ковтун, это слишком нарочитая публичность и слишком очевидные вещи, которые они говорят, которые пытаются представить все
дело в крайне выгодном для нынешней российской власти свете, сразу наводит на подозрения. Т.е. это как раз очень подозрительно. Если бы они просто молчали,
потому что у России в этом случае, действительно, что бы там ни говорили, у России были правовые основания не выдавать Лугового. Не выдали – не выдали.
Я уж не говорю, что там это можно было и по суду решить, т.е. суд мог отказать в выдаче. У нас эти вопросы решает Генпрокуратура без всякого суда. Но когда
люди кричат – держи вора, естественно, на обывательском уровне кажется, что это кричат люди, которые если не сами воры, то, по крайней мере, им говорят
это кричать, потому что выглядит это все не очень хорошо.

Э. ГЕВОРКЯН: С другой стороны, вы же слышали, наверное, или читали, что сказал сам Луговой, что официально его никто туда не приглашает, что британская
сторона интриги плетет, как уже вчера Лавров заявил.

С. НОВОПРУДСКИЙ: На самом деле, вообще трудно себе, я не понимаю, что такое, вообще, честно говоря, я не знаю, почему не является официальной бумагой запрос
об экстрадиции, по-моему, совершенно официальное приглашение, с моей точки зрения. А что касается вообще разговоров об интригах и о неправильно оформленных
бумагах или еще о чем-то, мы видим, что в России происходит, например, вроде как тема далекая, но тоже замечательная история с покупкой компании «Русснефть»,
когда вдруг федеральная антимонопольная служба, которая в силу того, что она честно признается, например, ничего не может поделать против «Газпрома», предположим,
она вдруг говорит, что, оказывается, Олег Дерипаска, он неправильно оформил ходатайство на покупку нефтяной компании. Можно себе представить, что у него
нет юристов, которые могут правильно оформить, что он ничего не покупал. Т.е. понятно, что все это, на самом деле, просто неправда. Т.е. все эти разговоры
– это для отвода глаз. В том-то все и дело, что такое есть ощущение, что все эти, понятно, что линия как раз поведения того же Лугового вполне понятна.
Если он не виноват, он вынужден быть публичным. Если он виноват, он тоже вынужден быть публичным, потому что это в некотором смысле линия его защиты, потому
что, честно говоря, он, наверное, прекрасно понимает, что надеяться на то, что его Россия защитит в случае, случись что, какие-то изменения или пертурбации
в Кремле, случись там какие-то подводные течения, которых там огромное количество, на Россию ему надеяться не приходится. Он прекрасно понимает, что чувствовать
себя в полной безопасности в России в нынешней ситуации он не может. Т.е. понятно…

Э. ГЕВОРКЯН: И поэтому он прибегает к этой публичности, пресс-конференции?

С. НОВОПРУДСКИЙ: Публичность, в данном случае, конечно, естественный способ защиты, потому что он пытается быть максимально публичным. Он существует в мировом
медиа-пространстве, естественно, что если, не дай бог, с ним что-то случится, с какой бы стороны это ни случилось, хотя, честно говоря, во что я точно
не верю, если говорить в вопросах верю/не верю, что что-нибудь с ним может сделать британская разведка. То, что британская разведка его никоим образом
не тронет, это я могу гарантировать нашим слушателям и телезрителям.

Э. ГЕВОРКЯН: Кто знает, камни же подбрасывают, мало ли что, поэтому не будем зарекаться. Да, вас Александр Шевелев из Ленинградской области спрашивает,
планируете ли вы размещение в своей газете материалов, отражающих реакцию королевской прокуратуры на это самое интервью, которое мы с вами сейчас обсуждаем.
Что известно о реакции с той стороны?

С. НОВОПРУДСКИЙ: О реакции известно крайне мало, потому что королевская прокуратура, в отличие от генеральной, вообще гораздо менее разговорчива. И это
правильно, еще раз скажу, что это правильно, чтобы прокуратура много не разговаривала. У нас нет просто такой логики, да, как в ежедневной газете, публикации
такого рода идут, когда есть какие-то информационные поводы, когда происходит некое действие. Если, допустим, королевская прокуратура озвучивает реакцию,
следует ответная реакция России, конечно, мы это будем публиковать. Если же просто ни с того, ни с сего в этот день написали, а вот, в Англии думают то-то,
нет, конечно. Т.е. понятно, что мы просто подвязаны к информационному ряду, как информационному поводу как ежедневная газета. Мы этот процесс освещали
со всех сторон. Мы, естественно, давали все точки зрения. Это единственное, что может сделать пресса. Мы, на самом деле, не обладаем никакой тайной информацией
по этому делу, не будем ей обладать, даже правильно, что мы ей не обладаем. Мы должны максимально адекватно донести точки зрения всех участников этого
процесса.

Э. ГЕВОРКЯН: Пока мы недалеко ушли от прокуратур, сегодня также пришла информация, что «Новая газета» направляет запрос в следственный комитет с просьбой
разобраться также в обстоятельствах смерти зам. гл. редактора газеты Юрия Щекочихина, депутата ГД, потому что до этого прокуратура отказывала в возбуждении
дела. Раз уж мы говорим об этой публичности судебных процессов, следствий, как вы думаете, поможет ли вся эта шумиха вокруг этой пресс-конференции, дела
Политковской, привлечь внимание еще хотя бы и к другим убийствам журналистов?

С. НОВОПРУДСКИЙ: Главная проблема состоит в том, что даже если сейчас следственный комитет, его глава скажет – да, конечно, мы возьмем, допустим, это дело
в производство или мы, наконец, рассекретим уже через довольно большое количество лет, собственно, медицинский, всю медицинскую подоплеку этой смерти,
которая вызывала сразу большие сомнения у людей.

Э. ГЕВОРКЯН: До сих пор родственникам не представили.

С. НОВОПРУДСКИЙ: Естественно, да, т.е. родственники не знают, реально от чего человек умер, причем человек публичный, человек, тоже критиковавший власть
и т.д. Нет никакой уверенности в том, что после этого заявления будет что-то реально сделано, в том-то все и дело, что главная ведь проблема российского
правосудия состоит в том, что это заказанное правосудие. Это правосудие, которое, в общем, занимается исполнением политических и экономических заказов
исполнительной власти. Так было, это отнюдь не завоевание, скажем так, в кавычках, путинской эпохи. Так происходило практически всегда в истории России.
Просто сейчас это совершенно видно. Т.е. после дела ЮКОСа верить в то, что подобного рода дела могут в России расследоваться беспристрастно, в соответствии
с действующим законодательством, решительно невозможно.

Э. ГЕВОРКЯН: Да, другой вопрос, что уже само общество либо поддерживает, либо не поддерживает такое положение вещей.

С. НОВОПРУДСКИЙ: Безусловно. Общество, на самом деле, по-прежнему испытывает страх от подобного рода структур, все опросы все-таки показывают, что такого
внутреннего доверия ни, с одной стороны, к правоохранительным органам, а, с другой стороны, желания решать, хотя, конечно, количество, в целом, условно
говоря, гражданских судебных исков растет, но, в общем, граждане по-прежнему стараются быть подальше от государства, особенно от его силовой части. И,
в общем, правильно делают.

Э. ГЕВОРКЯН: Ну что же, есть сегодня и другая новость. Как бы вы прокомментировали такую перестановку, смену статуса, замминистра юстиции Владимир Колесников
готов уйти в большую политику, он может возглавить предвыборный список единоросов в Ивановской области. Там он преодолел праймэрис, в этом регионе. Как
это понимать? Пост ивановского главы, главы единоросов, это престижнее?

С. НОВОПРУДСКИЙ: Он пока не глава. Как я понимаю, он всего лишь пока идет по списку «ЕР».

Э. ГЕВОРКЯН: Да.

С. НОВОПРУДСКИЙ: Он просто будет депутатом ГД. В общем, если говорить, во-первых, сам господин Колесников еще после того, как его сначала сняли с поста
первого заместителя генпрокурора, говорил публично на пресс-конференции, что он уйдет, что он, в принципе, готов уйти в большую политику. Хотя, конечно
же, он существовал в большой политике, потому что прокуратура и уголовный розыск, который он до этого возглавлял, всегда были частью большой политики в
России. Правоохранительные органы как часть политики – это одна из главных, фундаментальных бед страны, с которой мы пока ничего не можем сделать, к сожалению.
Но, на самом деле, понятно, что сейчас степень его влияния, в общем, она и раньше была не так велика, потому что он, конечно, был, скорее, ключевым спикером
Генпрокуратуры, но не ключевым лицом, которое принимало там решения. Он человек яркий, он человек публичный. Владимир Вольфович, как я понял, сказал, что
да, большой профессионал. Трудно сказать, в чем он профессионал, на самом деле, возможно, в следственных мероприятиях.

Э. ГЕВОРКЯН: Что это находка для единоросов, он сказал.

С. НОВОПРУДСКИЙ: Для единоросов, поскольку «Единая Россия» - это партия всего, что шевелится, т.е. там, по-моему, уже нет вообще никакого разделения, т.е.
всех, кого можно, всех берут, т.е. кого по каким-то причинам можно взять, всех берут. Кто нужен с аппаратной точки зрения, кто нужен с точки зрения узнаваемости.
Для него это возможность продолжить такую политическую карьеру, может быть, потом претендовать на какой-то другой пост, уже находясь внутри ГД. Мы прекрасно
знаем массу примеров того, как люди из депутатов уходили в исполнительную власть и наоборот. Эта ротация, она вполне естественна, т.е. для него это продолжение
политической карьеры. Но он был политиком и до этого. Т.е. это не значит, что человек вроде как был аполитичен, а теперь решил стать политиком. Он существовал,
безусловно, как политическая фигура.

Э. ГЕВОРКЯН: И в продолжение разговора о единоросах, я не знаю, как дальше интерпретировать имеющиеся новости, это, вероятно, я более, чем уверена, наверняка
черный пиар, «ЕР» сейчас подозревают в том, что под них подстраивают публикацию указа президента Владимира Путина о назначении выборов в ГД. Как известно,
как сказали, по техническим причинам, эта публикация была отложена, но эксперты напуганы и говорят, что, таким образом, это выгодно «ЕР», которая не успевает
подать списки депутатов. Насколько вам кажется состоятельной такая версия?

С. НОВОПРУДСКИЙ: Как ни странно, кажется состоятельной по нескольким причинам. Высокопоставленные руководители «ЕР» анонсировали, что они 31 августа один
раз обсудят, а 3 сентября уже даже обнародуют все списки, окончательные варианты списков людей, которые прошли праймэрис, но пока этого официально сделано
не было. Понятно, что как партии всего государственного аппарата и части крупного бизнеса и местных элит в масштабах всей страны «ЕР» крайне сложно согласовать
региональные списки. Гораздо сложнее, чем даже «Справедливой России», которая, в общем, строится, по большому счету, по такому же принципу, но, скорее,
из тех, кто не помещается в «ЕР» по разным, в основном, личным причинам, а не идеологически, потому что никакой идеологии ни у той, ни у другой партии,
на самом деле, нет. Действительно, им очень трудно согласовать списки. А поскольку есть выборное законодательство, которое там, там должен быть определенный
срок, когда можно проводить, не позднее какого срока можно проводить, в частности, предвыборные съезды, то, естественно, правда, как я понимаю, «Российская
газета», если все будет нормально, завтра этот указ опубликует. Т.е. вроде как они уже заканчивают согласование списков.

Э. ГЕВОРКЯН: Если я не ошибаюсь, видела в информации, что 5-го, на 5 сентября.

С. НОВОПРУДСКИЙ: Да, это есть завтра. Т.е. завтра как раз.

Э. ГЕВОРКЯН: Ошиблась в числах, да, конечно.

С. НОВОПРУДСКИЙ: Они должны этот указ опубликовать, но я не удивлюсь, на самом деле, потому что, действительно, поскольку выборы ГД – это выборы «ЕР», которая
будет иметь либо сама конституционное большинство, либо конституционное большинство вместе со «Справедливой Россией», то, естественно, что, действительно,
списки им согласовать трудно, они сами говорили, что они к этому периоду их опубликуют и скажут, но пока не сделали этого, вот откуда эта версия, мне кажется,
родилась. Вполне логично, если они не успели к дедлайну это сделать, указ не опубликован, люди связывают эти события вместе.

Э. ГЕВОРКЯН: Ну что же, еще у нас есть выступление депутата ЛДПР Владимира Овсянникова. Он обратился к Борису Грызлову, к спикеру ГД, говорит, что есть
информация, в ряде регионов собрали руководителей силовых ведомств с установкой дать голоса под «ЕР», даже поставили планку 80%. Но, по-моему, это уже,
я не знаю, из ряда вон выходящее заявление. Каким образом можно силовым структурам приказать и сделать 80%? Они с дулом револьвера будут к урнам подходить?

С. НОВОПРУДСКИЙ: Трудно сказать, это все, конечно, очень похоже на страну, которую можно, в общем, хвалить за некоторые экономические достижения, но едва
ли можно хвалить за политические, за Казахстан, потому что там во время как раз не парламентских выборов, а последних выборов президента, там был скандал,
связанный с утечкой письма, которое тамошняя избирательная комиссия рассылала местным избирательным комиссиям, где просила их такие же цифры обеспечить.
Я думаю, что такого рода скандалы, в частности, в Подмосковье говорили, что там собирали, правда, не силовиков, а просто в некоторых районах, например,
в Подмосковье местное начальство, не силовые структуры, и говорили, что надо бы сделать, чтобы «Единая Россия».

Э. ГЕВОРКЯН: Я не понимаю эти разговоры, как это сделать? Собрать учителей, врачей, бюджетников, их запугать?

С. НОВОПРУДСКИЙ: Как сделать, например, если говорить о силовиках…

Э. ГЕВОРКЯН: Как заставить 80% населения поставить галочку в закрытой комнатке там?

С. НОВОПРУДСКИЙ: Это не вопрос галочки, т.е. понятно, что, с одной стороны, есть способы, это лучше знают люди, которые занимаются подсчетом голосов, это
сделать на стадии, собственно, подсчета голосов. А есть очень простые способы. Во-первых, по всем своим подразделениям сверху донизу приказ голосовать
за «ЕР», всем начальникам следить, чтобы все представители воинских частей, милиции, МЧС подразделения, чтобы они все проголосовали за «ЕР», это раз. Потом,
чтобы эти силовики, кто есть, кто ни есть, да, на оперативках то же самое могут сказать людям из других структур, проследили, чтобы ребята на заводе, давайте
мы, чтобы весь завод наш проголосовал за «ЕР». Был же скандал, когда, допустим, людей под угрозой увольнения на «АвтоВАЗе» пытались в «ЕР» включить, чтобы
они вступали. Точно также, собственно говоря, точно так же, как и раньше, таким же образом происходила подписка, допустим, на партийные издания. Эти способы
советские, на самом деле, ведь, в общем, советский стиль правления, он в этих чертах воспроизводится, лучше или хуже. Понятно, что, конечно, силовики сами
по себе эту явку не обеспечат. Это делается не танками, а делается просто попыткой, приказами формировать общественное мнение до выборов.

Э. ГЕВОРКЯН: Мы вынуждены сделать паузу. Это «Особое мнение» с Семеном Новопрудским. Прервемся на пять минут.

НОВОСТИ

Э. ГЕВОРКЯН: Это программа «Особое мнение», в студии Эвелина Геворкян, общаемся мы с Семеном Новопрудским, зам. гл. редактора газеты «Время новостей». Здравствуйте
еще раз. Мы продолжаем разговор. И поговорим о том, что московские власти ограничивают проведение митингов у исторических зданий. В мэрии пояснили, что
организаторы акций будут нести ответственность за сохранность памятника, рядом с которым происходят мероприятия. И если памятник находится в аварийном
состоянии или проведение публичного мероприятия на территории создаст ограничения для доступа туда людей, которые хотят присоединиться к прекрасному, то
все это является основанием для запрета там проведения митинга. Что это, очередное ограничение, связанное с публичными выступлениями?

С. НОВОПРУДСКИЙ: Все зависит от того, как будет такая норма использоваться, потому что, конечно, тогда и день города давайте не будем проводить, потому
что все в Москве, например, весь центр, он исторический, почти весь, несмотря на новострой, на все такое. Т.е. при желании, конечно же, любой митинг, особенно
оппозиционный, конечно, мешает движению транспорта, спору нет. Конечно, мешает, потому что, действительно, любой автомобилист, кто едет, скажет, что когда
собираются люди на известных площадях, создается помеха. Тем более что милиция обычно, как мы видели, скажем, если говорить о митингах оппозиции, там гораздо
больше, чем самой оппозиции. Но это такая попытка, условно говоря, подменять одну проблему другой. Может быть, действительно, какие-то запретные зоны,
есть проблема концертов непосредственно напротив Эрмитаже в Петербурге, академик Пиотровский, которого, кстати, трудно заподозрить в каких-то таких реакционных
политических взглядах, он считает, что это абсолютная дикость, потому что это угрожает, собственно, музейным экспонатам. Понятно, что никакие митинги никаким
зданиям не угрожают, они могут угрожать тем, кто в них сидит, и то крайне сомнительно. В нынешних условиях это выглядит так. Но, опять же, если бы были
какие-то реальные обоснования для этого, тогда другое дело. Но пока это чисто политическая мера, конечно.

Э. ГЕВОРКЯН: Попрошу прокомментировать также следующую новость. В Саратове местные единоросы требуют возбудить уголовное дело против газеты «Саратовский
репортер» за коллаж с изображением президента Путина в облике Штирлица. Сегодня на радио «Эхо Москвы» уже поднимался этот вопрос, со слушателями обсуждался,
где, действительно, проводить ту грань, где можно насмехаться над государственными деятелями, где нельзя, или что это просто плохо с чувством юмора. Как
вам кажется?

С. НОВОПРУДСКИЙ: Не знаю, мне кажется, что нет той грани, за которой можно насмехаться над государственными лидерами. Более того, государственные лидеры,
имидж которых никоим образом, главное, которые сами от этого не расстраиваются, не расстраиваются от этого начальники пониже, понимая, что это никакое
не покушение на государственность, мне кажется, что как угодно можно, на самом деле. Тем более я не понимаю, в чем насмешка, в общем, Штирлиц – это герой,
тем более герой народный. И он наш.

Э. ГЕВОРКЯН: В эсэсовской форме потому что там изображен.

С. НОВОПРУДСКИЙ: Да, но он же Максим Максимович Исаев, все же знают, поэтому тут ведь дело такое, да. Нет, если кому-то кажется это оскорблением, судиться,
я как раз совершенно не против того, чтобы люди за такие вещи подавали в суд, т.е. ради бога, в суде выясняйте, но самой власти, во-первых, принципиально
важно, чтобы сама власть не обращала на это внимания. Еще очень важно, чтобы чиновники рангом поменьше не выставляли главу государства в неприглядном свете,
пытаясь слишком рьяно бороться за его изображение.

Э. ГЕВОРКЯН: Его честь и достоинство.

С. НОВОПРУДСКИЙ: Да, потому что, как известно, нет ничего страшнее для любого, особенно не слишком демократического правителя, чем те, кто его хвалит, а
не те, кто его ругает.

Э. ГЕВОРКЯН: С другой стороны, действительно, иногда, быть может, видите, в обществе, так или иначе, возникают эти споры. Но понятно, что там религиозные
скандалы были в Европе, а когда возникали карикатуры, это оскорбляло чьи-то чувства. Здесь, быть может, тоже насмешка, она же может быть язвительная, оскорбительная.

С. НОВОПРУДСКИЙ: Может быть.

Э. ГЕВОРКЯН: Какие-то рамки должны существовать?

С. НОВОПРУДСКИЙ: Если человек почувствовал себя оскорбленным, в том-то все и дело, что это невозможно регулировать правовыми нормами. Это вопрос очень тонкий,
это вопрос морали, это вопрос внутреннего вкуса людей, которые это делают, которые на это реагируют. Как и в религиозных скандалах. Да, можно как угодно
относиться к этим карикатурам, но факт публикации карикатур сам по себе абсолютно законен и нормален. А факт убийства священников за то, что представители,
как они думают, их религии опубликовали эти карикатуры, он абсолютно ненормален. Т.е. есть, поэтому мирное разбирательство в суде – это допустимая реакция.
Но, допустим, насилие по отношению к человеку, который нарисовал коллаж, как угодно изображающий президента, это вещь, совершенно недопустимая. Тут принципиально
важно, чтобы реакция была адекватной просто. Это вопрос, не регулируемый правом. Невозможно вообще прописать в законе четко совершенно, что именно оскорбляет
чувства каких угодно людей. Это именно что чувства, а чувства узаконить невозможно.

Э. ГЕВОРКЯН: Как вы тогда прокомментируете дело, которое сегодня рассматривается в Орле, за оскорбление орловского губернатора Егора Строева судят пенсионера
Петра Гагарина, также Егор Строев обвиняет его в призывах к экстремистской деятельности. С одной стороны, вы только что говорили, как здорово, когда все
пойдут в суд и будут там разбираться. По-вашему, это адекватное разбирательство, адекватная ситуация возникла?

С. НОВОПРУДСКИЙ: Я не говорил, что как здорово, что все пойдут в суд, просто я говорю, что это допустимо, потому что нормальный человек никогда не будет
подавать в суд за коллаж с изображением президента, как бы угодно его ни изобразили. Это просто понятно, что человек не может адекватно вообще воспринимать
содеянное, потому что это никакое не преступление, это просто картинка, я извиняюсь. Я просто, к сожалению, не знаю в деталях, что говорил пенсионер, если
он призывал…

Э. ГЕВОРКЯН: Пенсионер, сейчас скажу, в январе на митинге против роста цен на услуги ЖКХ Петр Гагарин в резких выражениях выразил свое отношение к губернатору
Егору Строеву.

С. НОВОПРУДСКИЙ: Что такое резкие выражения? Т.е. если он сказал – давайте мы возьмем вилы и пойдем громить администрацию – это одно. А если он сказал,
что Егор Строев, дальше следует…

Э. ГЕВОРКЯН: Нехороший человек.

С. НОВОПРУДСКИЙ: Пи-пи-пи, это совершенно нормально.

Э. ГЕВОРКЯН: Нет, это ненормально, согласно закону об экстремистской деятельности сегодня это уже призыв к социальной розни и т.д.

С. НОВОПРУДСКИЙ: Закон ненормальный, да, про этот закон много говорили, что теперь любая критика власти, в том числе, и матом, который является просто национальным
языком, на котором разговаривают, в том числе, те же чиновники, которые судятся. Можно подумать, что они у нас не употребляют этих выражений в разговоре.
Это, действительно, ненормальное применение закона, поэтому как раз против этого закона и выступали разумные люди, говорили, что самое страшное в России
– это не сами законы, а их применение, потому что у нас по такой логике могут судить каждого. Хотя, конечно, я сильно сомневаюсь, что у пенсионера Гагарина
есть какие-то шансы победить уже тоже близкого к преклонному, я бы сказал, за пенсионному возрасту одного из главных ветеранов российской политики Егора
Строева, который свою Орловскую область уже много-много лет, еще с советских времен, держит в кулаке. Т.е. понятно, что едва ли этот пенсионер ему угрожает.

Э. ГЕВОРКЯН: Пенсионер не сдается, он говорит, что он до сих пор в суде отказывается менять свою позицию, извиняться.

С. НОВОПРУДСКИЙ: И правильно, в общем, терять-то им нечего, просто, опять же, тут тоже принципиально важно, кто подал, т.е. если это сам Строев инициировал
этот иск, то это ему минус. Это значит, что он утратил ту адекватность, которой более или менее отличался, политическую, потому что человек был, конечно…

Э. ГЕВОРКЯН: А кто его инициировал, не пенсионер же сам?

С. НОВОПРУДСКИЙ: Нет, его могла инициировать администрация, чтобы защитить своего начальника. У нас ведь ретивое окружение начальников вредит начальникам
так, как не вредит, еще раз говорю, никакой оппозиционер.

Э. ГЕВОРКЯН: Ну что же, сегодня весь эфир мы говорим о судебной нашей системе, правоохранительных органах. Сейчас немножко перенесемся на Северный Кавказ,
там сейчас неспокойно, каждый день приходят, так или иначе, какие-то печальные известия. Очень много вопросов присылают на Интернет из тех регионов, почему
нет достоверной информации того, что происходит в Ингушетии, спрашивает нас Тамара, почему убивают нашу молодежь люди в масках, трупам подкидывают оружие,
а потом во всеуслышание объявляют их террористами, кто это доказал, где закон, почему общественность молчит? К вам почему-то взывают, но тем не менее.

С. НОВОПРУДСКИЙ: Общественность не молчит, потому что, собственно, эта история в Малгобеке, когда человека убили на улице, потом подбросили гранату и объявили…

Э. ГЕВОРКЯН: У нас 20 секунд, к сожалению, осталось.

С. НОВОПРУДСКИЙ: …что он ваххабит, да, т.е. в Ингушетии против этого протестовали, но, опять же, это проблема того, что мы не получаем достоверной информации
по всему кругу вопросов. Власть вообще не информирует население достоверно о том, что происходит в стране. Это одна из главных проблем нашей страны.

Э. ГЕВОРКЯН: А в Ингушетии, это вторая Чечня, как было перед теми выборами?

С. НОВОПРУДСКИЙ: В Ингушетии всегда было неспокойно. Сейчас, может быть, действительно, неспокойнее, чем в Чечне, допустим, но это ситуация, нет там до
сих пор окончательного мира. Это иллюзия, если вам говорят в новостях на главных телеканалах, что там мир и спокойствие, это не так.

Э. ГЕВОРКЯН: Ну что же, время эфирное подошло к концу. Спасибо Семену Новопрудскому, это была программа «Особое мнение», до свидания.

Полная версия

Copyright © 2004 - 2006
Радиостанция «Эхо Москвы»