Китайский путь к Правой Вере. Базис

Вся история человечества, история любого человеческого общества и история каждого человека, начиная с Грехопадения Прародителей, объясняется самым могучим и самым всеохватывающим стремлением к свободе человеческого бытия над сущим (то есть к господству-субъектности над сущим, к равнобожию). Ведь чтобы различить добро и зло, надо возвыситься над самим собой и над выборами и решениями своей воли и над поступками самого себя и других людей и тем самым оценить их и высказать суждение о них, вынести им приговор. Для этого надо проникнуться Духом Святым, стать сканером Программы бытия сущего. Как гласит Тора – «И СКАЗАЛ БОГ ВСЕСИЛЬНЫЙ: «ВОТ, ЧЕЛОВЕК СТАЛ КАК ОДИН ИЗ НАС В ПОЗНАНИИ ДОБРА И ЗЛА» (Брейшит III:22; Бытие 3:22).

Знание добра и зла сопряжено с вопрошанием о смысле бытия сущего. Есть сила к такому вопрошанию – человек актуально субъектен. Нет силы к такому высшему вопрошанию – человек субъектен лишь потенциально, ибо его «искра Божья» тлеет-пригашена-скрыта в узах-оковах крепости сущего. Раскрепостить субъектность – цель и стрежень истории.

Крепость сущего – прежде всего экономическая несамодостаточность-зависимость человека. Если человек не обладает самодостаточной собственностью и не может сам себе обеспечить прожиточный минимум и потому для того, чтобы хотя бы животно выжить, находится в зависимости от Другого-других, то ему не до субъектности, и он отдает себя на милость начальства и священноначалия, «царя и попа». Как сказал Шекспир - "Сведи к необходимостям всю жизнь, И человек сравняется с животным" (Король Лир II, 4). Ценой десубъектизации-покорности он получает чечевичную похлебку и редко понимает, что господствующие над ним роскошествуют и произвольничают за его счёт и имеют его как рабочее быдло и забирают у него вырабатываемую им прибавочную стоимость. Нет, срабатывает «стокгольмский синдром», и покорный раб славит своих царей и попов. А те в свою очередь убеждают его, что надо смиряться и подчиняться и безропотно работать.

Если же человек экономически-самодостаточен, то зачем ему содержать между собой и сущим «царя и попа»? И когда в том или ином обществе взрастает «критическая масса» экономически-самодостаточных собственников, то есть «критическая масса» низовой субъектности, то она самоорганизуется и свергает систему традиционного политического и духовного господства и осуществляет «модернизацию», выходит на стрежень прогресса.

Чем богаче общество и выше уровень развития производительных сил – тем больше шансов на взращивание «критической массы» низовой субъектности (предприимчивости), а прорыв низовой субъектности сопряжен в свою очередь с ростом производительных сил. Так, изобретение скотоводства привело к появлению патриархата и вождеств, а освоение железных орудий породило «осевое время» и современные мировые религии и локальные прорывы низовой субъектности и обозримую письменную историю. Наконец, сверхвзрыв низовой субъектности в Западной Европе породил Новое Время и открытие Нового Света, что придало этому прорыву глобальный характер, и сопряглось с научно-технической революцией и с такими формами самоорганизации низовой субъектности, как компании, партии, нации и прочие явления буржуазного (= гражданского) или капиталистического общества. И по мере взрастания «критических масс» низовой субъектности в различных странах Запада и Востока происходила смена традиционных форм светской и духовной власти с «монархических» на «республиканские». Базис – корень, надстройка – крона.

Таков всеобщий алгоритм истории человечества, общества, человека – через революции низовой субъектности, через разрушение традиционных крепостей-оков сущего. Вечная борьба подавления и освобождения, а в сердцевине её – борьба низов за самодостаточную собственность, прежде всего за землю. «Низы» - не нищие бомжи, которые сломлены и на восстание не способны, а недосубъектизированные, но стремящиеся к субъектности. Это – обычно младшие дети традиционных господ и «дети вдовы», угнетаемые традиционными господами мелкие хозяева города и деревни, купцы-торговцы, военные, «люди свободных профессий» и т.п. «Верхи» - это не только «первые лица», но также различные локальные феодалы, олигархи и чиновники, которые по своей социальной сути заинтересованы в десубъектизации через регламентацию, контроль и централизацию. Борьба централизма и федерализма тоже отражает противоречия тенденций к десубъектизации и субъектизации.

Русская история прекрасно иллюстрирует данное субъектное понимание истории, но ещё показательнее и многообразнее трехтысячелетняя история Китая. В эти дни по первому Российскому историческому телеканалу «365 дней ТВ» показывают документальные фильмы о различных китайских династиях, вот и сейчас начался сюжет об основателе династии Мин императоре Чжу Юаньчжане (пиньинь – Hóngwǔ, Хонг Ву 21 сентября 1328 - 24 июня 1398, император с 23 января 1368 года). Будучи выходцем из многодетной крестьянской семьи, которая страдала от налогов при основанной монголами династии Юань, новый правитель Китая в первую очередь позаботился об укреплении позиций малых и средних крестьянских хозяйств как базисе обновленной государственности. Он составил «Земельный кодекс», в соответствии с которым увеличил долю крестьянских дворов в земельном клине, усилил контроль за распределением казенных земель, стимулировал опекаемые казной военные поселения, переселял крестьян на пустующие земли, ввел фиксированное налогообложение, предоставлял льготы малоимущим дворам. Как отмечается в Википедии – «Были организованы массовые работы по созданию ирригационной сети. Реформы способствовали ослаблению налогов на земледелие, освоению новых земель и совершенствованию земельной собственности, отчего положение страны стало крепким, а запасы продовольствия - значительными. Он объявил программу насаждения лесов: только в окрестности Нанкина было высажено 50 миллионов деревьев, а всего по Китаю - около миллиарда. Торговыми путями в страну была завезена кукуруза и сладкий картофель американского происхождения, это привело к резкому увеличению производства продуктов питания. В результате население возросло в полтора раза и стало далее расти».

Его сын император Чжу Ди (пиньинь Yǒng lè, Юн-лэ 2 мая 1360 - 12 августа 1424, император c 17 июля 1403) ввёл рациональную систему управления, пересмотрев границы провинций и административную структуру империи, поощрял науку и образование, жестко боролся с коррупционерами и террористами, выдвигал самых способных и умелых чиновников и офицеров, принял меры по увеличению производства продуктов питания и тканей, разработал земли в дельте Янцзы, прочистил русла и заново перестроил Великий Китайский канал, расширив судоходство и ирригационную сеть, что привело к развитию торговли и мореплавания. Он также превратил Пекин в столицу и завершил строительство Запретного города и снарядил ряд морских экспедиций (во главе со знаменитым Чжэн Хэ), которые посетили нынешние Индонезию, Малайзию, Таиланд, Бенгалию, Индию, Цейлон, страны Персидского залива, Аравию, Восточную Африку, Мадагаскар. Будучи устремленным к единой для всего человечества Правой Вере, император Чжу Ди (Юн-лэ) поощрял конфуцианство, буддизм, даосизм, а также христианство и ислам. При нём расцвели науки. По его инициативе тысяча ученых подготовили предвозвестие Панлога - «Энциклопедию годов правления под девизом Юнлэ», которая насчитывала 22 877 свитков, подразделявшихся на 11 095 томов (до нас дошли около 400 томов, четвёртая часть которых была опубликована в КНР в 1962 году). Как видим, сопряженное с прорывом низовой субъектности Итальянское и Китайское Возрождение происходили в одно время, но восточноазиатский прорыв остался локальным и был вскоре придушен сверху, в то время как западноевропейскому прорыву низов удалось глобализироваться.

Борьба за экономическую самодостаточность (землю) самых предприимчивых низовиков пронизывает всю историю Китая и предопределяет его взлеты и падения (как и в других локальных краях). Важно подчеркнуть, что при каждом взлёте наблюдается продвижение к Правой Вере, поскольку преодолеваются закрепощающие рамки традиционных догм и человек становится более открытым к свободному и мощному вопрошанию о высшем. Монашеское отшельничество, подвижничество, аскетизм – симптомы освобождения духа. Человек дистанцируется от сущего, включая самого себя и свои позывы и интенции, и настраивается на зов бытия. Он становится господином в гегелевском смысле, отряхая прах порабощающего сущего со своих ног – и уподобляется Господу Богу, по образу и подобию Которого создан. Даосизм и буддизм на Востоке вместе со своими монахами – то же самое, что на Западе христианство со своими орденами и монастырями и монахами и ислам со своими братствами и суфиями. И в правоверном синкретическо-субъектном плане даже поучительнее, чем начальная династия Мин, - более ранняя династия Сун (Северная Сун 960-1127 и особенно Южная Сун 1127-1279).

Как отмечается в учебниках, правительство Сун стимулировало сельское хозяйство, налаживало ирригацию, поощряло чиновников АПК, списывало недоимки, пыталось зафиксировать налоги и сокращало их в экстренных случаях. В результате расширились посевные площади и увеличилось число крестьянских дворов, совершенствовались методы возделывания земли, росла производительность крестьянского домохозяйства. К началу XII в. сельское хозяйство достигло наиболее высокого уровня в сравнении с наблюдавшимся когда-либо в прошлом. Однако не исчезала тенденция к концентрации земли главным образом за счет "поглощения" мелкокрестьянских держаний.

Способы расширения земельных угодий в Китае на протяжении веков, в том числе и в Северной Сун, были столь же различны, как и в неофеодальной путинской РФ: прибегали к захвату силой, к составлению ложных контрактов на приобретение, к насильственной скупке к, регистрации владений на чужое имя, а также к распашке пустошей, дарениям и т.п. Наряду с этим широкое распространение получила законная покупка земли с оформлением сделки контрактом. В целом же, по приблизительной оценке, к середине 1060-х годов в руках крупных и средних землевладельцев было сосредоточено 2/3 всех обрабатываемых земель. Правительство делало лишь робкие попытки ограничить "поглощение" казенных земель и установить предел необлагаемых владений чиновничества, которые не имели успеха. Многие землевладельцы имели по несколько поместий (чжуантянь, чжуанъюань), разбросанных в разных районах. Они сдавались мелкими участками в аренду. По приблизительным подсчетам, в начале XI в. арендаторы составляли 1/3, а с середины столетия - более 1/2 сельских хозяев.

Условия аренды были различны. Если арендовалась только земля, то арендная плата в зависимости от местных условий колебалась от 10 до 50% урожая (за вычетом государственных налогов и оставляемого семенного фонда). Если же хозяин предоставлял работнику семена, тягловый скот, орудия труда, жилье и хозяйственные постройки и т.п., то плата соответственно возрастала, доходя до предела в 4/5 урожая. В Х-ХIII вв. наблюдается общая тенденция к повышению арендной платы. Помимо того, в силу традиционных нормативов арендатор становился обязанным своему хозяину как "младший" - "старшему" и выполнял в пользу последнего ряд дополнительных, неоговариваемых работ и услуг. Государство почти не вмешивалось в эти отношения.

Имперская администрация, казна сами выступали непосредственными эксплуататорами части крестьянства. Наряду с частным землевладением (сы тянь) и общественной землей (гун тянь), сохранившейся в небольшом количестве за крестьянскими общинами и крестьянами-надельниками, существовал фонд казенных земель (гуань тянь). Он использовался преимущественно для устройства военных и гражданских поселений (тунь тянь), раздачи должностных наделов чиновникам (чжи тянь), содержания учебных заведений (сюэ тянь). Наиболее тяжелым было положение поселенцев, у которых отбиралось от половины до всего урожая, за вычетом необходимого пропитания и семян. Должностные наделы обрабатывались местными налогоплательщиками или же вербуемыми казной работниками.

В целом фонд казенных земель был невелик: к концу XI в. он составлял около 1/72 обрабатываемых площадей. Но, даже несмотря на практикуемую правительством распродажу его в частные руки, он не уменьшался и к концу XII в. достиг приблизительно 1/15 обрабатываемой земли. Это происходило не только из-за сокращения территории страны во времена Южной Сун, но и благодаря поощрению распашки целины и заброшенных земель.

Характерными моментами в рассматриваемый период было появление на казенных землях (особенно бывших поселенческих и заново возделываемых) все большего количества государственных поместий (чжуантянь), обрабатываемых вербуемыми арендаторами, а также практическое (а иногда закрепляемое и юридически) приближение должностных земель к частному владению.

Наряду с государственным фондом и крупным и средним частным землевладением существовала и мелкокрестьянская собственность. Крестьянские хозяйства сильно разнились по размерам, представляя собой участки от 1-10 до 40-50 и даже 90 му. В среднем крестьянский двор имел от 20 до 50 му. По сугубо округленным расчетам, составлявшие 90% населения крестьяне владели приблизительно 30% общих посевных площадей. Отмеченный выше процесс концентрации земли приводил к постепенному размыванию слоя крестьян-собственников и все большему переходу их в арендаторы.

Крестьяне-собственники и держатели государственных земель эксплуатировались с помощью налогов. Обложению подлежали также непривилегированные арендодатели - землевладельцы и даже чиновники, имевшие частные владения сверх установленных лимитов. Это позволяет назвать налогообложение тотальным. Но землевладельцы перекладывали тяжесть налогового пресса на арендаторов, понуждая их уплачивать ренту, превышавшую налоги с той же земли. Поземельный двухразовый налог (лян шуй) взимался летом и осенью из расчета от 1 до 3 доу (1 доу - 6,64 л) зерна с каждого му земли, в зависимости от ее плодородия, при этом летний большей частью исчислялся в деньгах и требовался в перерасчете на ткани. Это в среднем составляло около 20% урожая. Но помимо того существовал целый ряд дополнительных налогов и обязанностей. Именно они и определяли тяжесть налогового пресса.

Система налогообложения не была единообразной. На местах существовали свои нормы и особые налоги. Это создавало условия для злоупотреблений со стороны местных властей.

Привилегированные и имущие слои использовали все возможности для уклонения от налогов. В результате в некоторых административных районах из-под обложения выпадало до 60-70% обрабатываемых площадей. Сокращение поступающих налогов, тяжелые войны заставляли правительство увеличивать налоговый пресс. В первую очередь это проявлялось в росте дополнительных налогов, которые к концу XII в. в несколько раз превышали основные. Но с рубежа XI - XII вв. власти начинают повышать и ставки основного двухразового налога, что делало налоговую эксплуатацию весьма жесткой и во многих случаях нетерпимой для населения.

Острая нехватка финансовых средств, усугубляемая необходимостью тяжелых военных расходов, а также возраставшая с повышением налогов опасность социального взрыва заставили правительство искать выход в реформах. Главной их целью было увеличение доходов казны и сбалансирование расходов без роста налогов. С приходом к власти автора «нового политического курса» Ван Аньши (1021-1086) были учреждены государственные денежные ссуды под залог процентов с будущего урожая, заменены денежными выплатами наиболее трудоемкие повинности и эти выплаты распространены на некоторые привилегированные слои, ранее не несшие повинностей, начат новый обмер полей, сделана попытка упорядочить налоги - установить 5 ставок налога, наладить контроль за их сбором и перевозкой, поставлены специальные уполномоченные для регулирования цен при принудительных закупках. Предлагавшиеся Ван Аньши меры включали централизацию всей торговли и транспорта и замену армии наемников народным ополчением. Преобразования второй половины XI в. не приостановили более-менее позитивные тенденции деревни, что связано было и с повышением спроса на сельскохозяйственную продукцию благодаря бурному росту городов и заметному повышению их роли в жизни общества.

Быстро росло городское население. Самыми крупными в начале правления династии Сун были Чанша и столица - Кайфэн. Быстрее всех в период Сун, как и сегодня в КНР, росли города на юго-востоке - Ханчжоу (столица Южной Сун), Фучжоу, Цюаньчжоу, Янчжоу, Сучжоу, Цзянлин, Гуанчжоу. В наиболее крупных из них проживало более 1 миллиона жителей. Горожане составляли приблизительно 10% населения страны (население Сун, согласно переписям, составляло к 1100 году около 100 миллионов человек).

Наряду с количественным ростом, в жизни китайского города в Х-ХШ вв. наблюдаются и существенные качественные изменения. Заметно повышается роль городов как торгово-ремесленных центров. Появились и быстро приобретали городской характер поселки, выраставшие на скрещении торговых путей или в местах сосредоточения промыслов. Они именовались ши, а чаще - чжэнь. Ярким примером может служить Цзиндэчжэнь, приобретший с XI в. известность по всей стране как центр производства фарфора и керамики. Изменяется и инфраструктура города: примерно к середине XI в. прежняя система замкнутых кварталов сменяется делением на большие районы (сян), где преобладающее значение получают улицы и переулки. Эти артерии городской жизни первоначально также были замкнуты (отгораживались, запирались на ночь и т.п.), но к рубежу XI - XII вв. эта замкнутость исчезает. Все отмеченное дает возможность говорить о начале в XI в. процесса урбанизации в Китае. Однако в рассматриваемый период имперская власть не только не утратила, но даже усилила всесторонний контроль над городской экономикой. Последняя не расценивалась как особая, самостоятельная сфера, втискивалась в рамки общего административного порядка, всячески ограничивалась. Это не могло не сказываться отрицательно на развитии китайского города и его социальной роли в жизни общества.

Рост городов в Китае в период Сун непосредственно связан с развитием ремесла и промыслов. Правда, продолжало существовать повсеместно характерное для китайской деревни домашнее ремесло, но оно тесно переплеталось с городским.

Как и прежде, в Китае в рассматриваемое время продолжало существовать казенное и частное ремесло. Казенное строилось на принципах централизованного управления и казенного обеспечения сырьем, орудиями труда, производственными помещениями. Использовался принудительный труд отбывающих повинности ремесленников в сочетании с ограниченным и не носившим свободного характера наймом работников, а вся полученная продукция поступала в казну. Частное же ремесло, основной единицей которого оставалась мелкая семейная лавка-мастерская, также жестко контролировалось властями. Но этот неблагоприятный для частного предпринимательства чиновничий контроль и мощная конкуренция казенного производства не смогли придушить развитие китайского ремесла в XI - XIII вв. Происходит заметный рост объема производства. Это наиболее ясно проявляется на примере металлургии. С конца Х по 60-е годы XI в. появилось 70 новых мест добычи и плавки металлов (общее же их число достигло 271, из которых 122 были казенными). Наблюдается также ежегодный прирост поступавших в казну тканей, преимущественно шелка. В Гуандуне, Гуанси и Фуцзяни началась выделка хлопчатых тканей. В стране появилось более 50 центров изготовления фарфора, среди которых 14 наиболее крупных. С распространением книгопечатания, изобретенного ремесленником Би Шэном в 1041-1048 гг., росло производство бумаги.

Можно заметить изменения и в структурной организации ремесла и промыслов - в появлении сравнительно больших мастерских (например, оснащенных некоторым количеством станков и применявших наемный труд, хотя наем продолжал носить печать патриархальности и кабальности). Отразились отмеченные изменения и на характере появившихся еще во времена Тан торгово-ремесленных организаций - хан. С середины XI в. они и подобные им организации, именуемые туань, ши и цзо, приобретают все больше признаков корпоративной производственной ячейки, приближаясь к реальной цеховой организации. Слабеет принцип территориальной общности в их построении, они охватывают собой основную часть городского ремесла (в Кайфэне, например, к концу XI в. было 170 ханов, объединявших 6400 ремесленников, в Ханчжоу в XIII в. - 414 ханов). Однако вплоть до конца XIII в. ханы не смогли выйти из-под всесторонней опеки властей, использовавших их как фискальные организации и инструмент мелочного надзора (вплоть до регламентации одежды). В конце XI в. правительство декретировало принудительное объединение в ханы всех ремесленников и работников сферы обслуживания в городе. Все это сдерживало самодеятельность данных организаций, обусловливало их слабость и политическую бесправность. В результате налогообложение ремесленников оставалось тяжелым, они по-прежнему по очереди несли повинности в казенных мастерских (а с 1073 г. выплачивали вместо этого дополнительный денежный взнос), их собственность ничем не гарантировалась, практиковались закупки казной продукции по заниженным ценам или же просто ее изъятие, а произвол чиновных властей делал их повинности и обязанности нефиксированными.

Важнейшим моментом в период Сун можно считать выход городской торговли за стеснявшие ее рамки официально установленных рынков. Торговая деятельность выплеснулась на улицы и переулки, что и предопределило упомянутое "раскрытие" замкнутых городских кварталов. Это была мелкая розничная торговля, обслуживавшая прежде всего горожан. Появились рынки и улицы, специализировавшиеся на продаже одного или сходных видов товара, закрепили свое существование действовавшие до рассвета "ночные рынки", продолжалась практика ярмарочных торгов, начавших расширяться еще во времена династии Тан. Все это значительно увеличило общий объем торговли, который, по приблизительным подсчетам, только с середины по конец XI в. увеличился на 1/3.

Здесь учитывается и межрегиональная торговля, которая находилась в руках крупных торговцев, часто вступавших в объединения между собой. Например, в Сычуани такой союз соединял 16 крупных семейств торговцев. Эта широко поставленная оптовая торговля велась с помощью маклеров, посредников, многочисленных торговых контор.

Налоговые поступления с торговли стали ощутимой статьей доходов казны. Облагались почти все виды товаров и торговой деятельности. Общие нормативы предусматривали изъятие 2% стоимости товаров с их перевозки и 3% - с продажи. Но практически налоговые ставки в разное время и в разных районах могли колебаться.

Значительную прибыль приносила и внешняя торговля, которая велась на границах с империями Ляо, Западная Ся, Цзинь, караванными путями через Центральную Азию и морскими - с Кореей, Японией, странами Южных морей и прибрежными районами Индии. Как и прежде, она переплеталась с дипломатическими отношениями, но в рассматриваемое время чисто торговая сторона в этом обмене заметно возросла.

Государственные власти жестко контролировали эту торговлю, но уже с 980-х годов часть привозных товаров так или иначе передавалась в руки частных торговцев при уплате соответствующих пошлин, колебавшихся от 10 до 40% стоимости. Для регулирования внешней морской торговли в пяти крупных портах были учреждены Управления морской торговли (шибосы), затем появились их отделения (шибоу и шибочан). Вывозились шелка и ткани из конопляной пряжи, фарфор и керамика, ювелирные изделия, драгоценные и цветные металлы, медная монета и другие изделия ремесла; ввозились с севера и северо-запада лошади и продукты скотоводства, из-за моря - благовония, лекарства, стекло, оружие, драгоценности и т.д. Несмотря на стремление властей сохранять монополию на внешнеторговые связи, они постоянно шли и "нелегальными", с официальной точки зрения, путями.

Постоянное вмешательство властей в торгово-ремесленную деятельность, мелочный надзор и контроль мешали ее нормальному развитию. Всеобъемлемость налогового обложения сочеталась с принудительными закупками части товара, его изъятиями на "экстренные" нужды, произволом и вымогательством чиновников, отсутствием каких-либо гарантий неприкосновенности личности и имущества торговцев и ремесленников. Правительство сохраняло монопольное или преимущественное право на приобретение и продажу таких товаров, как железо и цветные металлы, соль, чай, квасцы, вино, дрожжи, уксус. Сохранялся жесткий контроль государства над ханами, туанями и многими рынками, купцы должны были получать лицензии на торговлю. Действия реформаторов второй половины XI в., направленные на укрепление казенной торговли, создание более благоприятных условий для регулирования цен сверху и получение казной больших доходов, оборачивались против крупного купечества.

Развитие торговли отражало дальнейший рост товарно-денежных отношений в Х-ХIII вв. Увеличение добычи металлов позволило правительству Сун выпустить наибольшее за всю историю китайского средневековья количество звонкой монеты. Только за время Северной Сун было выпущено монет в 10 раз больше, чем в VIII-IX вв. Монетные дворы, монопольно принадлежавшие государству, исчислялись многими десятками. Значительно увеличилось поступление денежных доходов в казну, достигая в отдельные годы в середине XI в. 51% общих поступлений. Несмотря на строгий запрет, сунская монета в больших колических уходила в заморские страны, включаясь в местное обращение.

Невзирая на широкий выпуск монет, в стране продолжала ощущаться ее нехватка. В результате здесь впервые в истории возникают ассигнации. Появившиеся в Сычуани переводные чеки, обеспечиваемые железной монетой (цзяо цзы), в 1023 г. были признаны правительством платежным средством, и с середины XI в. начинается их выпуск как параллельного с монетой средства обращения. Позже ассигнации (хуайцзяо и хуэйцзы) получают широкое хождение в империи Южная Сун. Однако уже в 1090-х годах сунское правительство начинает злоупотреблять эмиссией бумажных денег, результатом чего было их неуклонное обесценивание. Девальвация ассигнаций шла параллельно с увеличением в обращении драгоценных металлов, и прежде всего серебра, употреблявшегося в слитках определенной формы (ямбах).

В Х-ХШ вв. происходят дальнейшие перемены в социальном портрете китайского общества. Они охватывают как господствующий класс, так и эксплуатируемые. Заметно падает влияние аристократических кланов. Еще с первых десятилетий IX в. перестают составляться генеалогические списки-перечни аристократических семейств. На руководящих постах, особенно в провинции, выходцев из них всё больше оттесняют "незнатные" служилые. Ощутимо ослабевает сила военных кругов, и возрастают престиж и значение чиновной карьеры. Однако ослабление позиций аристократии при Сун не означало ее полного исчезновения. Помимо императорской родни, привилегированное положение сохраняли многие старые родовитые кланы. А в среде чиновничества ясно очерчивается верхняя, наиболее привилегированная прослойка - синшиху ("могущественные семьи"), убаху ("несравнимые семьи"), гуаньху ("сановные семьи") и т.п., - которая тяготела к замкнутости и закрепила за своими потомками права неординарного (минуя экзамены) выдвижения. Иначе говоря, происходило сращивание чиновной бюрократии с аристократией.

Времена Сун называют "золотым веком" чиновничества. Укрепляются и расширяются его привилегии. Получение чина и солидной должности позволяло не только всю жизнь "наслаждаться роскошью", но и обеспечить безбедное существование нескольким поколениям потомков.

Увеличение выходцев из незнатных семей в чиновной среде сочеталось со значительным количественным ростом чиновничества. Основным каналом проникновения в означенную среду становятся государственные экзамены, которые в известной мере утрачивают прежний замкнутый, кастовый характер. Возрастает число обладателей ученых степеней, получаемых на разных ступенях экзаменационной системы, а также учащихся - кандидатов на их получение. Они именовались шэньши, образовав особую, пользующуюся немалым социальным престижем прослойку общества, как бы дополнявшую чиновничество и сливавшуюся с ним. Круг шэньши расширялся за счет представителей семей средних и мелких землевладельцев, городской торгово-предпринимательской верхушки.

Вместе с тем нельзя преувеличивать "демократичность" экзаменационного канала выдвижения: он, как и прежде, в подавляющей степени служил интересам служилых и имущих прослоек. По приблизительным подсчетам, в период Сун контингент потомственных служащих составлял в среднем 25%, а вместе с выходцами из знати - более половины чиновничества. Рекрутирование чиновников происходило из среды шэньши, которые, как отмечалось, отнюдь не представляли необеспеченные слои населения. Характерное для средневекового Китая сращивание богатства и служебной карьеры, закреплявшей его и дававшей возможность наращивать, проявилось в период Сун весьма отчетливо.

Всё же экзамены до некоторой степени способствовали обновлению и расширению состава господствующего класса и привели к определенному расширению социальной базы имперского порядка в конце Х-ХIII в.

Значительная часть землевладельцев, использовавших труд арендаторов и зависимых и составлявших большую долю экономически господствующего класса, юридически не имела никаких преимуществ перед остальной массой лично-свободных "простолюдинов". Отмеченная выше тенденция к росту частного землевладения вела к количественному увеличению "простых" землевладельцев. Численность таких "высших" (имевших от 3 до 100 и более цин земли) и "средних" (от 1 до 3 цин) дворов в различных уездах в XI в. составляли от 1/10 до 1/3 податных дворов. Эта прослойка не была отгорожена непроходимой перегородкой от чиновной карьеры. Путь к ней лежал через учение и экзамены, а также участие в местной низовой, не считавшейся чиновной администрации, численность которой в рассматриваемый период составляла около 1 млн. человек.

Характерной чертой описываемого времени является также повышение социальной роли зажиточных городских слоев, прежде всего крупных торговцев. Ярким показателем этого служит хотя бы вхождение в оборот частных кредитных чеков. Но экономическое господство этой прослойки опять-таки не давало ей никаких преимуществ при установившемся общественном порядке.

Крестьяне-простолюдины делились на две основные категории: чжуху (хозяева) и кэху (пришлые), то есть на тех, кто вел самостоятельное хозяйство, и на тех, кто арендовал землю. В разряд чжуху попадали как самодостаточные крупные и средние землевладельцы, так и беднейшие крестьяне, имевшие недостаточно земли для прокормления семьи. Малосостоятельные чжуху теряли свое хозяйство, попадая в разряд "неимущих подданных". Они пополняли ряды арендаторов, а уходя в чужие края, становились кэху. По ориентировочным подсчетам, кэху составляли около 35% населения (иногда приводятся и большие цифры). Не имея своего хозяйства, они часто (хотя и не повсеместно) приписывались к семьям своих хозяев (арендодателей). Не платя поземельный налог, в ряде мест они облагались подушной податью. Существовавший порядок составлять при аренде письменный договор (циюань) не давал, однако, кэху никаких прав. Практически они полностью зависели от произвола хозяина, утрачивая (опять-таки в разной степени) личную свободу. Арендная плата со временем росла, о чем свидетельствуют императорские указы, пытавшиеся поставить ей высшие пределы. Кабальные условия существования лишали их права на передвижение.

В связи с этим встает вопрос о степени привязанности китайского крестьянства к земле в рассматриваемый период. Он остается дискуссионным. Официальная приписка к месту жительства, указы по обнаружению и возвращению беглецов, круговая порука и т.п. говорят об определенной привязанности "хозяйских" дворов к месту. Что касается арендаторов, то они также были на практике прикреплены к земле, хотя юридически сохраняли личную свободу.

В описываемый период происходят существенные изменения в традиционной для Китая общинной организации деревни. Свободной соседской общины в прежнем виде уже не существовало. Но общинные начала, пронизывавшие все стороны жизни крестьянства, отнюдь не отмерли. В деревнях (как правило, небольших) наблюдается усиление большесемейных связей и клановой организации (цзунцзу). Распространяется обычай составления родословных списков членов клана, повышается роль клановой верхушки, общих храмов, праздников и мистерий, закрепляется практика совместного использования общих деревенских угодий и части пахотных земель.

Государственная машина, как и прежде, использовала общинные начала в деревне для обеспечения сбора налогов, установления круговой поруки, полицейского надзора, эксплуатируя деревенскую верхушку в качестве низового звена административной власти. По-прежнему сверху насаждались принудительные объединения: сначала (с середины Х в.) - в 100 дворов (туань), позже, на государственных землях, - в 5, 10 и 30 дворов (чжуан). Реформаторы в конце XI в. ввели трехступенчатые общинные объединения - в 10, 50 и 500 дворов (баоцзя).

Еще с конца VIII - начала IX в. шел процесс исчезновения лично-неполноправных сословий - цзяньжэнь. Сначала отмирают государственные зависимые, к концу Х в. - буцюй, а к XIII в. названный процесс завершается полностью, исключая лишь реликтовые проявления рабства (в патриархальной, домашней форме), сохранявшиеся и в последующие времена. Личностные отношения зависимости постепенно заменяются связями хозяин - арендатор, что отразилось и во все большем распространении в ХI-ХIII вв. универсального термина, которым обозначались различные категории пользователей аренды, - дяньху. Однако эти связи еще несли отпечаток кабальности. В целом можно сказать, что наблюдаемое в описываемое время повышение роли городских слоев в экономической и общественной жизни не получило соответствующего отражения в социальных порядках империи.

В Южной Сун сколько-нибудь крупных народных выступлений не наблюдалось, что базисно можно объяснить совпадением многих интересов низовой субъектности с политикой правительства Сун, а также с выдвижением на первый план борьбы за национальную самостоятельность и воссоединение страны. По мере взращивания низовой субъектности существенно ускорился процесс этнической консолидации китайцев, что к XIII в. приводит к сложению того китайского этноса, который с незначительными изменениями сохраняется поныне. Это выражается в появлении четкого этнического самосознания, выделении китайского государства (а не владений той или иной династии), противостоящего иноземным странам, распространении универсального самоназвания - "хань жэнь" (люди хань). Однако на местном субэтническом уровне прослеживаются значительные различия в жизни отдельных групп населения. В первую очередь это относится к различиям между северянами и южанами. Они проявлялись в разнице в диалектах, обычаях, характере поселений, кухне и т.п. Они отражались и в борьбе тех и других за власть и влияние. В государствах киданей, тангутов и чжурчжэней шла не только китаизация завоевателей, но и известная "варваризация" коренного населения (чему часто способствовали и целенаправленные меры властей, ярче всего проявившиеся в "законах о перемене обычаев" в чжурчжэньской империи Цзинь, захватившей земли к северу от Янцзы). Север больше, чем Юг, подвергся смешению также при монгольской династии Юань и маньчжурской династии Цин. И можно полагать, что именно Южная Сун стала яслями ханьцев. И материальный расцвет династии Южная Сун шел рука об руку с духовным. /Окончание следует/