Скурлатов В.И. Философско-политический дневник

Уважаемые подписчики, досылаю две заметки - за понедельник 22 сентября 2003 года
и за среду 24 сентября 2003 года:


СПЕКТР ДУШ И ПРОБЛЕМА ТИПИЧЕСКОГО В ЛИТЕРАТУРЕ 

Прочел в воскресном приложении к газете «Московский комсомолец» рассуждения Андрей
Яхонтова о литературных героях, «ставших для всего человечества или отдельных
групп читателей столь авторитетными персонажами, что на протяжении веков с ними,
бесплотными, состоящими из букв и строк, сверяют воззрения и позиции, философию
и даже конечную жизненную цель» (МК воскресенье, 21-27 сентября 2003, № 36 /295/,
стр. 11).

Проблема вроде бы избитая, и помимо традиционного литературоведения исследовал
её весьма глубоко Жак Деррида в своём учении о «писании» (ecriture) и «Архи-писании»
(archi-ecriture) (я подробно рассматривал это учение в заметках своего Философско-политического
дневника от 30 и 31 августа 2003 года, сопрягая Архи/Пра/-писание с Богом). Тем
не менее эта тема имеет весьма глубокие ответвления, если к тому же сопрячь её
с проблематикой учения Платона об эйдосах и идеях, индийского учения о дхармах
и западноевропейских средневековых учений номинализма и реализма, особенно же
концептуализма Абеляра. И непосредственное отношение «типическое» имеет к прикладной
эсхатологии, к методике программирования конца сущего и его возрождения в начале
космического цикла. Мой тезис, изложенный ранее в заметках по прикладной эсхатологии
и Правой Вере, – сплачивающемуся на наших глазах Сплоту Правоверных (= Программист
= Бог) предстоит программировать «текст» (матрицу) сущего прежде всего художественными
образами, а не только цифрами, буквами и символами.

Преимущество толкового журналиста-популяризатора – он излагает проблему как можно
нагляднее. Андрей Яхонтов берет быка за рога: «Что нам откроется, когда начнем
отыскивать в этих созданных воображением художника (но ведь не вымышленных, а
выхваченных из гущи реальности) фигурах общее, сделавшее их, выражаясь языком
советского литературоведения, «маяками», «ориентирами», примерами для подражания
или порицания? Выяснится: все они во многом очень и очень схожи и даже отчасти
на одно лицо… Все они подтверждают вечное постоянство и вечную неизменность жизни:
неизменность её проблем, тщетности усилий в решении вечных вопросов и – это открывается
не сразу – вечную наполненность бытия одними и теми же человеческими типами и
характерами». 

Словно предваряя принципы эсхатологического программирования, Андрей Яхонтов
продолжает: «Собственно, не типическое не стоит и заносить на бумагу – кому интересна
частная, отдельная, унылая, лишенная блеска судьба? Мелкие события и пресные
факты приелись и опостылели в каждодневной рутине – до отупения. Однако в этой
повторяемости ситуаций и цепочке их взаимосвязей ведь есть некая логика, есть
последовательность. Ее-то и хочется выделить, этот стержень, и хочется обнаружить,
хочется найти, так сказать, структурообразующую основу происходящего, каркас,
сообщающий жизни именно такую, а не другую форому. Чехов углядел в окружающем
хаосе Попрыгунью и Душечку – и впечатал всегда существовавшие и до сих пор существующие
образы в наше сознание как идиому, как незабываемое тавро на плече Миледи. Старатель,
золотодобытчик Гоголь обнаружил целую россыпь таких самородков, целую периодическую
систему таких типов: Хлестаков, Собакевич, Коробочка, Манилов, Ноздрев…».

Сказано сильно и верно – о Периодической таблице человеческих типов, подобной
Периодической таблице химических элементов и столь же бытийно-онтологической
всегда и везде в мировом сущем. Это и есть «спектр душ», о котором не раз говорилось
в ряде моих заметок. «Программа» любого конкретного человека предстает тогда
как суперпозиция универсальных типовых гармоник, как любая микрочастица есть
суперпозиция волновых пакетов и может быть представлена Фурье-образом. 


РЕЛИГИЯ «ЭВОЛЮЦИОНИРУЮЩЕГО БОГА» И ПРИКЛАДНАЯ ЭСХАТОЛОГИЯ

В Государственной Думе РФ взял восьмиполосную газету «Голосъ совести», главный
редактор которой – священник Михаил Рогозин, который проходил вместе с бывшим
парламентарием Николаем Лысенко по делу о «взрыве в Государственной Думе 5 декабря
1995 г.». В выпуске № 8 (12) за август 2003 года – четырехполосная вкладка, посвященная
кандидату на пост Уполномоченного по правам человека в России Владимиру Николаевичу
Осипову. Кстати, Владимир Николаевич, с которым мы в 1994-1999 годах работали
бок о бок в штаб-квартире Общероссийского Общественно-Политического Движения
«Возрождение» около метро «Парк Культуры» и с которым проводили многочисленные
пикеты, на моих глазах самоотверженно боролся за оправдание Лысенко и Рогозина.


Вообще Осипов, которого я знаю с начала 1970-х годов, - воистину святой человек.
Его давние статьи о России и русской идее – классика русского патриотизма. И
он – боец без страха и упрека, уважаемый и честнейший человек. Бесспорно, на
посту Уполномоченного по правам человека в России он бы нравственно поднимал
общество и государство. Я в какой-то момент неправильно повел себя с ним, мне
стыдно. Задним числом вспоминаю – и делается не по себе. Каюсь! Встречусь – попрошу
прощения. Видимо, омрачила наши отношения идеологическая причина: Владимир Николаевич
выступал за канонизацию убиенной царской семьи, а я – против. Но надо было мне
переступить идеологию и понять чувства Владимира Николаевича и не допускать охлаждения
и расставания.  

Надежда – на давнюю взаимосимпатию. Сколько пережили мы с Владимиром Николаевичем
коллизий! Ещё тридцать лет назад бок о бок бились мы с русофобами, а когда Осипова
за его принципиальную антиельцинскую позицию по наущению патриархии в середине
1990-х годов изгнали из Союза православных братств, то я продолжал посещать собрания
Союза в храме Николая Чудотворца на Берсеньевке и настаивать на возвращении Владимира
Николаевича. А пикет против Хасавюртского предательства на Арбате, когда бабульки
чуть не растерзали нас? 

Вернусь к газете «Голосъ совести». Формат издания – А3, тираж 15 тысяч, дизайн
симпатичный. Материалы опубликованы интересные, я остановлюсь на статье Богдана
Галактионова «Окно в рай или Windows ту парадиз» (стр. 8).

Автор обращает внимание на то, «как наука и нехристианская религия ищут общий
язык». Создается новая религия, и «крестным отцом» её является Станислав Лем
«с его идеей эволюционирующего «бога»». Мол, «странно, что независимо друг от
друга люди приходят к очень похожим мыслям, явно религиозного характера, хотя
и на почве матерого материализма».

Словосочетание «нехристианская религия» вызывает возражение. Если Иисус Христос
есть Бог, то любая религия – христианская, если религию не путать с бесовщиной.
Ибо религия – это осознание в глубине самого себя искры Божьей, своей сопряженности
с Богом и сопричастности Ему. На каком языке и в каких ритуалах выражается это
осознание своего собственного богоподобия – дело десятое, а главное – есть чувство
сопричастности Богу или этого чувства нет. Если такого чувства нет – можно говорить
о «матером материализме» или «бесовской бесовщине». Богдан Галактионов заранее
пресекает возможность взаимопонимания старых форм богопознания и богооткровения
с новыми. А такое закоснение в старых словах и в обрядоверии означает убиение
«живого Бога», омертвление религиозной формы.

Напротив, открытие новых возможностей для постижения Бога и моделирования Его
промысла – это прорыв к Богу, новое осмысление Откровения. И здесь Станислав
Лем – классик и в самом деле «крестный отец».

С учетом сказанного, легче понять переклички догадок-открытий Станислава Лема
с Откровениями мировых религий, а также со свершениями компьютерологии и кинофантастики,
и сопоставить их с кругом идей «прикладной эсхатологии», изложенном во многих
предыдущих моих заметках. 

Возьмем снова классический фильм братьев Вачовских «Матрица» (от латинского слова
matrix – матка, употребляется в значении «копия», «повторение»). В кино слово
«матрица» впервые прозвучало в «Солярисе» Андрея Тарковского (1972). Помните,
доктор Сарториус называет Хари, клонированную «океаном» из памяти Криса Кельвина,
- «матрицей», механическим повторением земной женщины. Эта «матрица» в «Солярисе»
обретает реальность через сон, который, как мы знаем из «Похвального слова сну»
Санчо Панса в романе Сервантеса «Дон-Кихот, похож на смерть. Мозг Соляриса моделирует
новый мир как матрицу мира земного, используя сон героев фильма, - иначе говоря,
Океан создал матрицу-мир, вход в который проходит через смерть.

Смысл фильма Тарковского сводится к тому, что земляне отказываются принимать
волю «Океана» как благо, в то время как Лем ставит проблему глубже. Согласно
замыслу Станислава Лема, океан Соляриса – это не что иное, как эволюционирующий
«бог», еще не ставший «Богом» и находящийся в стадии развития, оттачивающий свой
промысле, всемогущество и демиургию на залетных космонавтах. И когда в 2002 году
появилась экранизация «Соляриса» Стивена Содеберга, то именно её, а не версию
Андрея Тарковского, признал Станислав Лем «своей». 

По мнению поклонников фильма «Матрица», свой сюжет братья Вачовские взяли из
провидческого трактата Станислава Лема «Сумма технологии», как бы восполняющего
великий трактат «светоча католицизма» Фомы Аквинского «Сумма теологии». Авторы
кинотрилогии постарались придать своему виртуальному миру религиозный характер.
Красноречивы даже имена собственные героев фильма – Морфеус, бог сновидений,
сын бога сна Гипноса и племянник бога смерти Танатоса; Тринити (= Святая Троица);
Сион; Neo – новый мессия. И сама идея «перезагрузки» матрицы прозрачно перекликается
с Концом Света, с Потопом, с гераклитовскими циклами истории, гибнущими во всемирном
пожаре и в деталях повторяющие друг друга («вечное возвращение»), с колесом сансары,
с гностическими эонами. Мир Матрицы во зле лежит, и спрограммирован он «злым
богом», и обновить его призван Мессия. А знаменитое «храмовое действо» в Сионе
напоминает описание гностических, в том числе богомильских, радений: проповедь,
танцы до экстаза - и затем свальный грех.

Богдан Галактионов подчеркивает компьютерологическую направленность современного
богостроительства. В свете учения Жака Деррида о писании и Архее-писании и наших
заметок о иеровербальном характере будущих языков программирования весьма показательны
в этом плане книги сербского писателя Милорада Павича «Хазарский словарь: Роман-лексикон
на 100000 слов» (1984), «Пейзаж, нарисованный чаем: Роман для любителей кроссвордов»
(1988) и «Внутренняя сторона ветра, или Роман о Геро и Леандре» (1991), в которых
нет поступательного движения событий, а сюжетная линия не очевидна, требует монтажа
со стороны читателя. Так пользователь Интернета пытается собрать воедино информацию,
гуляя по ссылкам и баннерам, перескакивая с одного текста на другой и задавая
параметры поиска по принципу прямых и косвенных ассоциаций, случайного сочетания
образов и слов. Эстетизация старинного быта, использование мифологических сюжетов,
христианских и языческих легенд и балканского фольклора мастерски переплетаются
с мифами современного постиндустриального общества.

Милорад Павич учиняет кажущийся сумбур не только в сюжетном построении, но и
в каждом коротком отрывке, уподобляясь дурному сну, абсурдизму Бунюэля или Иоселиани.
Диалоги и слова автора приводят на память бред Гамлета, когда он прикидывается
сумасшедшим, но на самом деле его слова выражают глубокий внутренний подтекст.
«Сумбур композиции и сумбур содержания в итоге, - отмечает Богдан Галактионов,
- как умноженные друг на друга минусы, дают плюс. Смысл в том, что Павич отходит
от подачи информации, как это было в книге, и говорит на языке компьютера, т.е.
языке, все более вытесняющем привычную нам речь. Павич пишет книги о смерти компьютерным
языком в стиле, свойственном дурным снам».

Итак, сон символизирует смерть и сочетается с пребыванием в виртуальном пространстве,
в свою очередь символизирующем жизнь вечную, но из-за несовершенства программного
обеспечения кайф заменяется ломкой. Опасность нового веяния в том, считает Богдан
Галактионов, что «компьютер предназначен именно для моделирования пространства
(лжеаналог творения мира Богом) и управления процессами в реальном мире (лжеаналог
о промысле Божием)», и он как бы обладает атрибутами «божества»». Книги и фильмы
о «эволюционирующем боге» сюжетно построены на идее несовершенства создаваемого
им мира, «но, как говорят поклонники виртуальных миров, немного терпения».

По мнению Богдана Галактионова, «не стоит вульгаризировать ситуацию» и смотреть
на фильм «Матрица» и ему подобные кинопроизведения и вдохновляющие их книги «как
на канонический текст или мифологическую основу новой религии». Но факт остается
фактом – человечество осознало себя потенциальным Демиургом и соответственно
по-новому смотрит на религиозное Откровение, примеряя его к вырисовывающимся
научно-техническим возможностям стать действительно не просто «образом и подобием»
Бога, но «рассадником небес», творцом Нового Неба и Новой Земли.

Как бы то ни было, очевидно сопряжение современного богоискательства с прикладной
эсхатологией. Океан Соляриса как «эволюционирующий бог» - намек на эволюционирующее
к обожению человечество, которое благодаря компьютерологии подступается к программированию
матрицы сущего и к её перезагрузке. Правая Вера постепенно овладевает массами
интеллектуалов. Прежние мировые религии, а точнее прежние окосневшие формы богослужения,
уже не удовлетворяют современного продвинутого человека. Каждая религия истинна,
но лишь частично. Откровение каждой религии должно оставаться живым и постоянно
всё более раскрывающимся, а не окосневшим. Происходящие из иудаизма религии,
включая Православие, дополняют религии, происходящие из откровений арийских Вед,
включая буддизм. Единство семитского и арийского проясняется в Правой Вере до
полной наглядности. И наконец-то раскрывается глубиннейший смысл язычества, поразительно
созвучного современной науке. 

Мне кажется, мир стоит на пороге институализации Правой Веры, возникновения организаций
или общин или ячеек или сплотов правоверных. Новый порыв к субъектности, связанный
с нынешней информационной революцией и постиндустриализмом, настолько могуч и
самобытен, что требует идеологического и организационного оформления, как в свое
время индустриальная революция востребовала и породила идеологию и организацию
всемирного масонства. Недаром год назад Максим Калашников (Владимир Кучеренко),
автор бестселлера «Битва в небесах», в задушевном разговоре со мной и Юрием Васильевичем
Крупновым в кафе «Бистро» на Варварке настаивал на необходимости создания «неомасонских»
лож для организационного обеспечения постиндустриальной модернизации России и
продвижения нашей надпартийной совершенно конкретной и практической программы
такой модернизации - «Путь из тупика».

Наверное, все же первые ячейки правоверных появятся не в России, а в успешно
модернизирующихся странах Запада и Востока. У нас в России вроде бы есть хорошие
предпосылки для утверждения и распространения Правой Веры, имеются интересные
концептуальные наработки, не говоря о литературно-художественных исследованиях.
Достаточно вспомнить провидческие труды Николая Федоровича Федорова и отчасти
Сергея Николаевича Булгакова, а также Павла Александровича Флоренского, а из
художественных постижений Правой Веры – произведения Федора Михайловича Достоевского
или Андрея Платоновича Платонова. Во всяком случае, могу засвидетельствовать,
что проблематика Правой Веры вызывала живой интерес у старшего поколения русских
мыслителей, которых мне посчастливилось застать и с ними пообщаться – Николай
Владимирович Тимофеев-Ресовский, Всеволод Никанорович Иванов, Лев Николаевич
Гумилев, Василий Витальевич Шульгин, Иван Антонович Ефремов, Борис Федорович
Поршнев, отчасти Алексей Федорович Лосев. Они одобряли мою статью «Смерть», которую
мне в начале 1960-х годов заказал для многотомной «Философской энциклопедии»
Юрий Николаевич Давыдов и в которой я изложил основные принципы «прикладной эсхатологии».
Особенно поразился откровением Правой Веры такой недооцененный мыслитель, как
Леонид Максимович Леонов – идеи «прикладной эсхатологии» нашли отражения в его
последнем романе «Пирамида», и по ходу работы над ним он то и дело обращался
ко мне за консультациями. Художник и русский патриот Илья Сергеевич Глазунов
тоже чувствует глубину правоверных откровений и приглашал меня читать лекции
перед студентами своей Академии живописи, ваяния и зодчества о сути русского
язычества и русского православия, а особенно о картине Рафаэля «Афинская школа»,
и я в этих лекциях на материале конкретных произведений искусства раскрывал модель
«вечного возвращения», теургии, обожения человека.

Сегодня же откровения классиков научной фантастики, в том числе Станислава Лема,
а также практика компьютерного программирования окунули в правоверную тематику
сотни миллионы землян. Грандиознейший религиозный прорыв назрел и уже начался.
Однако в России он явно тормозится. Почему? Ведь когда сорок лет назад я пропагандировал
Правую Веру, она находила отклик?

Дело в том, что Правая Вера – чрезвычайно политизирована, потому что неразрывно
сопряжена с обретением экономической самодостаточности, а это касается прежде
всего обретения собственности, то есть выходит в сердцевину политики. А современная
Россия поражена эпидемией шкурничества сверху донизу. Стремление к самодостаточности
отличается от похоти шкурничества, как любовь отличается от блуда. Экономическая
самодостаточность производна от труда, то есть от переработки-пропускания мирового
сущего через собственную душу и тем самым через укоренение своего Дабыть (Dasein)
в Быть (Sein). А шкурничество – это паразитический хапок, хищничество. Шкурничающий
человек подавляется сущим, давясь им, и отвращается от Бытия, теряя свое Дабыть.
Шкурничество создает барьер между человеком и Правой Верой, и этот барьер превращает
человека из производяще-субъектного «животного политического» в потребляюще-объектного
«животного аполитичного». Не в силах заниматься политической самореализацией
своей бытийной самодостаточности, человек, ощущая свою бытийную неполноценность,
стремится восполнить её через эрзац-приобщение к Правой Вере, через различные
виды эзотерики и участия в тех или иных эзотерических салонах и кружках. Как
два тысячелетия назад поверхностный эзотерический гностицизм пытался чуть ли
не затмить глубиннейшую Благую Весть Иисуса Христа, так и ныне надстроечный эзотеризм
пытается затмить базисное Правоверие. Современные эзотерики удаляются в кухонную
«башню из слоновой кости», а современные правоверные разгребают политическую
грязь, самоотверженно борются против мирового зла. В нынешней депассионаризированной
застойной России такого нет. Вот почему в ней меньше предпосылок для распространения
Правой Веры, чем в бурно эволюционирующих обществах Запада и Востока.

Мне посчастливилось стать в России пропагандистом и популяризатором Правой Веры,
религии «эволюционирующего бога». Проповедь моя одно время имела успех, а ныне
уподобилась гласу вопиющего в пустыне. Странствуя по Интернету, наблюдаю интенсивный
религиозный поиск во всем мире, кроме России, уходящей все дальше в бесплодное
экзотическо-архаическое обрядоверие, интересное разве лишь для иностранных туристов.
Современный же правоверный вбирает в себя откровения всех прежних религий, но
не в смысле какого-то их механистического синкретизма-экуменизма, а в смысле
обретения их общего корня, раскрываемого современной наукой и особенно компьютерологией.
Например, сегодняшнюю экуменическую межконфессиональную встречу в Алма-Ате я
считаю пустой профанацией, это выброшенные на ветер деньги и дни. Эпоха Сплота
Правоверных – впереди. Но сумеет ли Россия излечиться от нынешнего духовного
СПИДа и, преодолев шкурничество, эзотеризм и обрядоверие, - стать цитаделью Правоверия?
Ответ – в нашей воле.