Отец Сергий Булгаков на пути к Правой Вере
Смешно считать, что только одна конфессия (например, Православие) – истинна,
а все остальные, включая католичество, протестантизм, ислам, буддизм, индуизм,
даосизм, синтоизм, иудаизм – бяки и сплошные заблуждения. Точно так же смешно
и наивно полагать, будто только один язык (например, русский) – адекватный, а
сотни других, включая английский, китайский, немецкий, арабский и прочие – какие-то
недоразумения. И как на всех языках можно в разных звуковых оболочках выразить
истину 2х2=4 без ущерба для её смысла, так и каждая конфессия своими догмами
и обрядами выражает единосущную для всех людей связь Dasein и Sein.
Поразительно – такая вроде бы простая мысль не доходит до ряда моих знакомых
русских православных неофитов, докторов философских и прочих наук. Они сразу
же начинают вспоминать католическую догму Filioque («Дух Святой исходит от Отца
и Сына») и уверять, что она несовместима с правильной православной догмой «Дух
Святой исходит от Отца через Сына». Они даже не хотят слушать, что модель Круга
Времени снимает кажущееся противоречие, ибо Сын Конца предстает Отцом Начала,
и некий Сплот Правоверных через «мировой пожар» становится Творцом.
Читаю весьма содержательную и совершенно изумительно изданную при участии Никиты
Струве книгу: «Прот. Сергий Булгаков. Автобиографические заметки. Дневники. Статьи».
Она издана в 1998 году в Орле Администрацией города Ливны и Издательством Орловской
государственной телерадиовещательной компании. И в ней честно рассказывается
о внутреннем, а не просто обрядовом, обретении Веры
Один Бог – одна Вера. Я называю её – Правая Вера. Все религиозные откровения
– правоверны. Это не значит, что Правая Вера – пошлый экуменизм. Правая Вера
постигается не верой, а разумом. Правая Вера – интеграл откровений всех религий
и открытий всех наук. Правоверный больше православный, чем просто держащий свечку
и крестящийся на иконы. И Правоверный больше католик, чем сам папа, и больше
мусульманин, чем исповедующий сунну или шариат, и больше буддист, чем монах Шаолиня,
и больше еврей, чем раввин или хасид. И Сергей Николаевич Булгаков (1871-1944)
стремился именно к Правой Вере даже в годы своего неверия.
«Бессознательное религиозное вдохновение, - говорит он, - подавалось мне даже
в период безверия, веяние смерти, ее благодать с откровением потустороннего мира.
Наряду с этим, и самый характер моего неверия не был состоянием религиозной пустоты
и индифферентизма, но ВЕРА в «прогресс» человечества и под. Она включала не только
определенную этику, но и эсхатологию. Мое неверие было существенно эсхатологичным.
Оно знало свои восторги веры. Я вспоминаю такие минуты некоего как бы пророческого
вдохновения, когда свои видения грядущего человеческого прогресса я невольно
облекал в образы жизни в Боге: люди будут боги, говорил я себе (кажется, и другим)
с юным горением сердца и, разумеется, без всякого оттенка богоборчества или кощунства.
Напротив, то было бессознательное видение истины богочеловечества, которое во
мне всегда просилось наружу, искало для себя выхода» (стр. 33).
Чувствуется, что для издателей дневников Сергея Булгакова этот ключевой тезис
«прикладной эсхатологии» о становлении богочеловечества кажется несколько еретическим.
Поэтому в Примечаниях этот тезис сопоставляется со словами «змея-искусителя»
- «…но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши,
и вы будете, как боги, знающие добро и зло» (Бытие 3:5) (стр. 448). Мол, дьявол,
соблазняя, - лукавил. На самом деле равнобожие человека – основа основ библейского
откровения. И сказал Господь Бог после Грехопадения наших Прародителей – «вот,
Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки
своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно» (Бытие
3:22). Более того, Иисус Христос прямо напоминает, когда иудеи обвиняли его в
богохульстве «за то, что Ты, будучи человек, делаешь Себя Богом». «Иисус отвечал
им: не написано ли в законе вашем: Я сказал, вы боги? /Псалтирь 81:6-7: – «Я
сказал: вы – боги, и сыны Всевышнего – все вы; но вы умрете, как человеки, и
падете, как всякий из князей»/. Если Он назвал богами тех, к которым было слово
Божие, и не может нарушиться Писание, -Тому ли, Которого Отец освятил и послал
в мир, вы говорите: богохульствуешь, потому что Я сказал: Я Сын Божий?» (Евангелие
от Иоанна 10:33-36).
Вообще часто воспринимают откровения лишь в каком-то частном аспекте и часто
примитивно, а надо не только знать букву, но и постигать дух.
Вклад Святой Руси в Правую Веру – ключевой. Наш народ-богоносец несет в себе
Правую Веру. А Сергей Николаевич Булгаков – яркий пик русского откровения. Никита
Струве несколько экзальтированно пишет в Предисловии к книге (стр.3):
«Сергей Николаевич Булгаков - отец Сергий - может быть смело назван величайшим
«религиозным гением» XX столетия. Равного по силе ему ни в православном мире,
ни на христианском Западе за истекший век не было. Были выдающиеся богословы,
были подлинные святые, но никто не соединял в себе, как Булгаков, мощный творческий
ум, редкую религиозную одаренность и необычайно пламенную и цельную личность.
И от соединения этих качеств - богатейшая, Богом отмеченная, судьба.
Булгаков прожил не одну, а несколько жизней: уроженец скромного провинциального
городка (правда, из той области, что дала России ее лучших поэтов и писателей),
росший в скромнейшей, отечественным недугом пораженной, священнической семье;
отступник от веры и выдающийся экономист-марксист; прославленный философ-идеалист
и общественный деятель, в годы революции сменивший профессорство на священство,
правая рука патриарха, святителя Тихона, «столп православия», изгнанный из страны
и начавший в пятидесятилетнем возрасте новую и славнейшую страницу своей жизни;
вдохновитель Русского Студенческого Христианского Движения, душа создавшегося
в Париже Православного Богословского института.
Неутомимый проповедник православия среди инославных, жертвенный пастырь от детских
елок до бесконечных исповедей и посещений больных, и сверх всех трудов, помимо
нищеты и болезней, создатель богословской системы такого всеохватывающего объема
и такой глубины, какой в православии не было со времен св. Григория Паламы (XIV
век), а может быть и с еще более давних веков расцвета патристической мысли».
Хотелось бы подчеркнуть внутреннее родство эсхатологизма Сергея Булгакова с большевистским
«штурмом Неба». Дело не только в том, что Сергей Николаевич прошел через фазу
марксизма, который, по Ленину, «выстрадала Россия». Дело – «общее ощущение мира
и истории, какой-то внутренний апокалипсис, однажды и навсегда воспринятый душой,
как самое интимное обетование и мечта» (стр. 48-49)
17/30 марта 1923 года в Царьграде, высланный с любимой Родины, он пишет:
«Русские почвенники были культурные консерваторы, хранители и чтители священного
предания, они были живым отрицанием НИГИЛИЗМА, но они не были его преодолением,
не были потому, что сами они были, в сущности, духовно сыты и никуда не порывались,
души их никуда не стремились. Они жили прошлым, если только не в прошлом. Их
истина была в том, что прошлое ЕСТЬ настоящее, но настоящее-то не есть только
прошлое, но оно есть и будущее, и притом не только будущее, которое есть выявление
прошлого чрез настоящее в будущем, т. е. ТОЛЬКО прошлое, а будущее, как новое
рождение.
«Се Аз творю все новое» (Откровение Святого Иоанна 21:5). /Богословское истолкование
этих слов, передающих суть «прикладной эсхатологии» и содержащих пророчество
о «всеобщем апокатастасисе», изложено в книге – Булгаков С., прот. Апокалипсис
Иоанна : Опыт догматического истолкования. Москва, 1991/.
К этому новому рвалась и рвется, его ЗНАЕТ душа. И это религиозно-революционное,
апокалипсическое ощущение «прерывности» (о чем любил философствовать рано ушедший
друг наш В.Ф.Эрн /смотри его статью «Идея катастрофического прогресса» в однотомнике
Эрн В.Ф. Сочинения. Москва, 1991/) роднит меня неразрывно с революцией, даже
- horribile dictum /= страшно сказать/ с русским большевизмом. Отрицая всеми
силами души революционность как мировоззрение и программу, я остаюсь и, вероятно,
навсегда останусь «революционером» в смысле мироощущения (да разве такими «революционерами»
не были первохристиане, ожидавшие скорого мирового пожара)» (стр. 49).
Ужасы революции и пошлости обрядоверия – как пройти между ними к Правой Вере.
Выход к богочеловечеству /в Правой Вере = Сплот Правоверных/, признает довольно
самокритично Сергей Николаевич Булгаков, «должен быть найден достойно, а этого
я не умею найти». «И так создавался духовный плен» (стр. 33).
«Найти же себя в православии, - исповедуется отец Сергий, - которое было для
меня родным, мешал, кроме моей юношеской гордости, его «зрак раба», культурное
убожество и историческая бескрылость «исторической церкви», пойти же на открытую
борьбу с интеллигентщиной не находилось сил. Таким образом, я оказался уже в
начале своего жизненного пути МЕЖДУ ДВУХ МИРОВ, не будучи способен слиться ни
с одним из них, двух станов гость случайный. Так предопределилась судьба всей
моей жизни, пока ещё в смутных первообразах: чужой среди своих, свой среди чужих,
а в сущности нигде не свой… Один в поле не воин, но всегда и везде один…».
Мне тоже приходится обычно испытывать одиночество, ибо путь к Правой Вере первопроходческий,
и не так просто найти соратников. Но Господь наш Иисус Христос ходил в гуще людей
и искал последователей и призывал их быть «ловцами душ человеческих». Многотрудно,
но как иначе достичь Сплота Правоверных?