Скурлатов В.И. Философско-политический дневник

Лазарева Суббота и Христово Воскресение
Проснулся с первыми лучами Пасхального солнца. С утра читал Откровение Святого
Иоанна Богослова (Апокалипсис). Сопоставлял Воскресение Христово с  воскресением
Лазаря из мертвых, которое послужило прообразом проекта «общего дела» Николая
Фёдоровича Фёдорова - реально воскресить умершие поколения. Другими словами,
не следует ли из прообраза-репетиции субботнего воскрешения Лазаря в Вифании
и воскресного воскресения Христа в Иерусалиме две тысячи лет назад, что в конце
времен сначала воскреснет человечество, и лишь затем через седмицу «недели» -
воскреснет Иисус Христос.
В Апокалипсисе я ещё раз отметил те откровения, которые сопряжены со «вторым
пришествием» Иисуса Христа и сопутствующим «первым воскрешением» умерших людей,
а также с последующим Божьим Саможертвоприношением («заклание Агнца»), которое,
как и на Голгофе, вершится руками «детей Божьих», и соответственно со «второй
смертью» и «последним воскресением». Попутно я отметил брачно- фаллическую символику
«последнего воскресения», связанную с возвещенным грядущим Новым Творением.
Это всё - привычная проблематика Правой Веры, по которой я ещё сорок лет назад
написал работу «Смерть». Но сегодня я решил сопоставить ключевые аспекты Правой
Веры с учением Н.Ф. Фёдорова о воскрешении всего человечества. И сразу отметил
«человекоцентризм» Николая Фёдоровича, отличающий его от «абсолютного Богоцентризма»
Правой Веры, что не могло не привести к существенным искажениям смысла и содержания
тех же библейских пророчеств в Федоровской философии «общего дела».
Ведь в величайший христианский праздник Пасхи сегодня мы празднуем не просто
грядущее воскресение самих себя в нынешнем телесном облике вместе с Иисусом Христом,
а Христово Воскресение как Начало «нового творения», свершаемого при нашем участии.
Казалось бы, почему не ликовать по поводу воскресения Лазаря и не приветствовать
друг друга - «Лазарь воскрес!». И слышать в ответ - «Воистину воскрес!». Ведь,
казалось бы, в воскресении Бога (Иисуса Христа) нет ничего необычного, Богу положено
воскресать, а вот воскресение Лазаря - это действительно чудо.
Имя Лазарь происходит от древнееврейского Елеазар, что означает «Тот, кому помог
Бог». В лице Лазаря «помогает» Бог всему человечеству, спасает и воскресает его.
Но чур! - не будем предаваться человекоцентризму! Мы, люди, празднуем именно
воскресение Бога, которого сами убили, которому «помогли» приобщиться смерти.
Мы празднуем не воскресение самих себя, а именно Христово Воскресение как результат
свершенного нами Великого Жертвоприношения. Мы празднуем на самом деле Конец
прежнего бытийного (космического) цикла и Начало нового.
Неужто эта Истина, самоочевидная в Правой Вере, непонятна современным христианам?
Неужели нынешние христиане забыли свою собственную начальную правоверность?
Тем не менее без воскрешения людей из мертвых, без победы над смертью, без «смертью
смерть поправ» - бессмысленно и неосуществимо Новое Творение. Без Лазаревой Субботы
нет Христова Воскресенья. На днях я позвонил Николаю Николаевичу Лисовому и спросил,
встречал ли он у христианских богословов такую трактовку воскресения Лазаря,
которую предложил я - как прообраз воскресения человечества из мертвых, о котором
пророчествовал Н.Ф. Фёдоров?
Он ответил, что такой интерпретации ещё никто из известных богословов не предлагал.
А чего удивляться, если и в самом деле, как указал Николай Фёдорович Фёдоров,
христианская литература «не поняла Лазаря притчи и Лазаря воскрешенного и совсем
не поняла Христа, потому что ей по плечу Сократ, а не Христос» (Фёдоров Н.Ф.
Плата за цитаты, или великая будущность литературной собственности, литературного
товара и авторского права /1892/  // Фёдоров Н.Ф. Собрание сочинений в 4-х томах.
Том 3. Москва: «Традиция», 1997, с. 489).
На самом деле всё, что я в субботу 19 апреля 2003 года сказал о Лазаре как олицетворении
человечества и о его воскрешении Иисусом Христом как прообразе воскрешения всего
человечества, - уже было сказано Николаем Фёдоровичем Фёдоровым. Я не поленился
 и, достав четырехтомник Н.Ф. Фёдорова плюс том Дополнений, ознакомился с мыслями
русского гения о Лазаре. Открылись бездны и нюансы, всё уже сказано, почти всё.
Так, Н.Ф. Фёдоров анализирует известный евангельский рассказ о богаче и о бедняке
Лазаре (Лука 16:19-31) и на основании соответствующего духовного стиха «Два Лазаря»
приходит к выводу, укрупняющего Лазаря до олицетворения всего рода людского в
его противоречивых ипостасях:
«Духовный стих делает богача и бедняка родными братьями: одна мать их породила,
один отец вскормил, и даже одно и то же имя наречено им было - Лазаря, то есть,
смертного. Но долю им послал Бог разную: одному -  клюка да сума, а другому,
младшему, богатства тьма» (Фёдоров Н.Ф. Неделя о Лазаре // Фёдоров Н.Ф. Сочинения
в 4-х томах. Том 2. Москва: Издательская группа «Прогресс», 1995, с. 55).
«Последняя, шестая седьмица Великого Покаяния (Поста), - начинает Н.Ф. Фёдоров
свою статью «Неделя о Лазаре», - покаяния родового, общего, совокупного, начинается
(под видом притчи о богаче и Лазаре), вопросом о богатстве и бедности, то есть,
вопросом общественным (социальным), а оканчивается превращением субботы в воскрешение
Лазаря, но не как богатого или бедного, а как смертного вообще, то есть, разрешением
вопроса о природном, естественном пауперизме, а с другой точки зрения - превращением
язычества и иудейства в христианство. Вопрос частно- сословный, вопрос экономического
и гражданского благоустройства таким образом превращается в вопрос общий для
всех людей без исключения, во всечеловеческий вопрос о жизни и смерти» (Там же,
с. 53).
И когда нищий Лазарь умер, то он «отнесен был Ангелами на лоно Авраамово» (Лука
16:22), то есть на лоно Прародителя исторического человечества. Его же «богатая»
ипостась попала в ад. «И в аде, будучи в муках, он поднял глаза свои, увидел
вдали Авраама и Лазаря на лоне его и, возопив, сказал: отче Аврааме! Умилосердись
надо мною и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил
язык мой, ибо я мучаюсь в пламени сем» (Лука 16:23-24).
«Но Авраам сказал: чадо! Вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей,
а Лазарь - злое; ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь» (Лука 16:25).
И между теми, кто поклонился Золотому Тельцу, и между теми, кто остались праведными
и верными Богу, - непреодолимая пропасть. «И сверх всего того, - говорит Авраам,
- между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда
к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят» (Лука 16:26).
Но всё человечество состоит не только из правоверного Лазаря и неправедного поклонника
Желтого Дьявола, есть у этих двух, как считает Н.Ф. Фёдоров, «родных братьев»
ещё пять братьев, так что всё человечество состоит из семи братьев, и праведная
спасаемая и воскрешаемая часть в лице Лазаря - лишь одна седьмая человечества.
А страдающий в аду раскаивается, начинает проявлять запоздалую заботу об остальных.
«Тогда сказал он (богач): так прошу тебя, отче, пошли его в дом отца моего, ибо
у меня пять братьев; пусть он засвидетельствует им, чтобы и они не пришли в это
место мучения» (Лука 16:27-28).
Нет, пусть остальные сами делают выбор между Добром и Злом. Людям дана свобода,
каждый должен самоопределиться сам - с Богом он или с Сатаной (Иблисом). Моисей
предал мечу поклонившихся Золотому Тельцу и тем самым помог самоопределиться
оставшимся в живых. Пусть каждый живущий боится Меча Божьего и сам занимает жизненную
позицию - кого слушаться, заповедей Божьих или соблазнов врага рода человеческого.
«Авраам сказал ему: у них есть Моисей и пророки; пусть слушают их» (Лука 16:29).
Но богач сам по себе знает, как силен грех соблазна. Живущие среди греховного
человечества пророки обычно обречены вещать в пустоту. «Он же сказал: нет, отче
Аврааме, но если кто из мертвых придет к ним, покаются» (Лука 16:30).
Отнюдь не гарантировано, что чудо Воскресения исправит злых. Разве Иисус Христос,
воскреснув из мертвых и придя к живым, и увещевая живых уже две тысячи лет, привел
к покаянию шесть седьмых человечества? Естественно, «тогда Авраам сказал ему:
если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мертвых воскрес, не поверят»
(Лука 16:31).
Николай Фёдорович Фёдоров страстно мечтал, доходя до упрощения утопии, о всеобщем
Воскресении всех людей в Царствии Небесном. Он не просто сопрягал Лазареву Субботу
с Христовым Воскресением, но в своем человеколюбии невольно отождествлял их,
чуть ли не уравнивал в их переходе друг в друга. Вопреки четким Божьим Откровениям
о разделении людей на правоверных и на неправедных и на нераскаивающихся в своём
поклонении Золотому Тельцу, наш русский всечеловек молил о прощении всех грешных
поголовно, включая, образно говоря, даже извергов вроде Чикатило.
Он в своей вселюбви к людям усомнился даже в Откровении. Одна из его статей носит
характерное название - «Об условности пророчеств о кончине мира». «Лучшего начала
для такой статьи не может быть, - пишет он, как следующая молитва сиро-халдеев:
«Испрашиваем также Твоего милосердия для всех наших врагов и всех ненавидящих
нас, для всех умышляющих зло против нас. Не о суде или мщении молимся Тебе, всемогущий
Боже, но о сострадании и спасении и отпущении всех грехов, ибо Ты хочешь всем
человекам спастися и в разум истины идти»» (Фёдоров Н.Ф. Об условности пророчеств
о кончине мира // Фёдоров Н.Ф. Собрание сочинений в 4-х томах. Том 2. Москва:
Издательская группа «Прогресс», 1995, с. 49).
Да, Иисус Христос хотел бы, чтобы спаслись все люди, и вполне естественно и для
правоверного даже необходимо молиться за спасение всех людей и стремиться помочь
каждой заблудшей душе, однако каждый человек наделен свободой воли и потому в
основе богоподобен и только своим собственным решением и деянием приговаривает
себя к спасению или к аду. Пропасть между Добром и Злом, между которыми человек
волен выбирать, - принципиально непреодолима. Как только упускаем это из виду
- искажается вся глубина Откровения, теряется смысл Sein и Dasein.
Между тем Н.Ф. Фёдоров не может примириться со страданиями грешников в аду. Спастись
в Царствии Божием, возмечтал он, должны все люди без исключения благодаря коллективному
соборному «общему делу». Наступающая правда Царства Божия, пишет он в статье
«Неделя о Лазаре», «не может быть равнодушною к спасению пяти братьев, а желает
своею притчею спасти и шестого, пробуждая в нем, как и во всех, предусмотрительность»,
причем «радость о спасении последнего будет даже большая, чем о спасении пяти»
(Фёдоров Н.Ф. Неделя о Лазаре…, с. 54).
Стремиться к спасению душ чикатило и ему подобных похвально, однако изверги сами
избрали свою участь, Сатана предусмотрен в замысле Божьем о мире и о грядущем
его Конце, поэтому на будем предаваться мечтаниям, а возьмем Откровение таким,
каково Оно есть.
Подчеркнем, что в лице Лазаря олицетворена правоверная ипостась человечества,
и хотя в каждом человеке, включая чикатил, есть Лазарева компонента, на весах
Страшного Суда взвешиваются и Сатанинские компоненты, которые часто перевешивают,
поскольку человеческий мир греховен и «во Зле лежит». А Н.Ф. Фёдоров говорит,
что «церковная служба 6-й Седьмицы притчею о богаче и Лазаре представляет людей
в их внешнем различии (не только, и во внутреннем выборе тоже! - В.С.), а в воскрешенном
Лазаре представляет в том, в чем они все сходны, - в их смертности» (Там же,
с. 54).
Говорится Иисусом Христом в Евангелии от Луки (16:16) - «закон и пророки до Иоанна
(Крестителя); с сего времени Царствие Божие благовествуется, и всякий усилием
входит в него». Подчеркну - всё же не соборно-коллективно человек  входит в Спасение
и Воскресение, а каждый своим усилием, а не автоматически по Божьему хотению
или по молению других за него.
Учитывая эти фундаментальные истины христианства, рассмотрим литургию и общечеловеческую
символику воскресения Лазаря.
Шестая неделя Великого Поста открывается Пятым воскресеньем, которое носит название
«О богатом и Лазаре». Притча эта читается на вечернем богослужении в субботу.
Вся Шестая Седьмица посвящена Лазарю, «и нет никакого, кому он был бы чужд, ибо,
как смертный, он «свой» каждому смертному» (Фёдоров Н.Ф. Неделя о Лазаре…, с.
54).
Все службы этой недели как бы шаг за шагом ведут к воскрешению Лазаря в субботу
Шестой Недели - в Лазареву Субботу, «дают нам как бы следовать за Христом в дни,
когда Он сначала возвещает смерть Своего друга Лазаря, а затем начинает восхождение
в Вифанию и в Иерусалим» (Протоиерей Александр Шмеман. Великий пост. Издание
Московской Патриархии, с. 115).
Вот тексты песнопений этих дней: понедельник - «Сегодня Христос, ходящий по ту
сторону Иордана, провидит болезнь Лазаря»; вторник - «сегодня умер Лазарь»; среда
- «Сегодня погребается умерший Лазарь и рыдают его сродники»; четверг - «Сегодня
уже два дня, как Лазарь умер» (по словам Н.Ф. Фёдорова, «в четверг он двоеденствует,
то есть, уже два дня его разрушает слепая, бездушная сила»).
И вот - утреня Лазаревой Субботы. И после 6-ой песни канона читается синаксарий
(синаксар), объясняющее сущность празднуемого события:
«Отныне и всякий человек, теперь умерший, зовется Лазарем, и гроб для двух Лазарей
предназначается… Ибо если и тот по слову Христову восстал и вновь ожил, так и
этот, если и умрет, то, по звуку последней трубы воскреснув, будет жить вечно»
(Фёдоров Н.Ф. Сочинения в 4-х томах. Том 2, с. 448, Примечание 39).
Николай Фёдорович Фёдоров уповает на милость Божию и на соборную молитву и надеется,
что «чем более мы будем сознавать то, что есть у нас общего с болящими и умирающими,
и чем более будем стараться поникнуть в существо этой разрушительной силы, то
есть, входить в наше настоящее дело, тем более внешние отличия между людьми будут
сглаживаться, уничтожаться: виссон превратится в траур и пир в поминальную трапезу»
(Фёдоров Н.Ф. Неделя о Лазаре…, с. 54).
Однако, держим в уме, на весах Страшного Суда будет в каждом человеке  Лазарево
сопоставляться с Сатанинским в нем же.
«Впрочем, - замечает Н.Ф. Фёдоров, - 6-я Неделя не получила выдающегося значения:
не вошло в обычай посещать непременно службы этой седьмицы, хотя это необходимо
для более глубокого усвоения христианства. Самый смысл притчи, коей посвящена
6-я седьмица, был обужен и принижен толкователями» (Там же, с. 54 - 55).
Потрясенный великим замыслом патриарха Никона, воздвигнувшего Новый Иерусалим
под Москвой на Истре как продолжающий дело Старого Иерусалима, к тому времени
плененного мусульманами, и фактически воскрешающий его, Н.Ф. Фёдоров пишет 4
июля 1902 года в Воскресенск (!) В.А. Кожевникову: «Только Иерусалимский храм
служит полным выражением Православия, отождествляемого с Пасхою. Новый Иерусалим
в некотором отношении даже выше старого» (Фёдоров Н.Ф. Сочинения в 4-х томах.
Том 4. Москва: «Традиция», 1999, с. 471 - 472).
Всё в Новом Иерусалиме, в этом, по выражению В.А. Кожевникова, «величавом памятнике
русского мировоззрения и русской государственной мысли» (Фёдоров Н.Ф. Собрание
сочинений в 4-х томах. Дополнения. Комментарий к тому 4. Москва: «Традиция»,
2000, с. 407), -  нацелено на Воскресение. Уже на вратах Истринского Воскресенского
монастыря представлено видение пророка Иезекииля (37: 1 - 14): восстание умерших
и облечение сухих костей, усеявших поле, живой плотью.
Поучение, даваемое Новым Иерусалимом, подчеркивает В.А. Кожевников, имеет значение
«всенародное, всемирное, относится ко всем сынам человеческим», ибо обращено
к главному обетованию христианства - Воскресению (Там же, с. 405).
Центр Ново-Иерусалимского монастыря - Кувуклия, часовня, стоящая над Гробом Господним
в соборе Воскресения Господня. Внутреннее устройство собора воспроизводило по
плану и размерам Иерусалимский храм Воскресения (Гроба Господня): это и сам Гроб
Господень, и Кувуклия, и камень миропомазания, и плита «середины вселенныя»,
и расположенные внутри собора приделы и церкви, и даже надписи, оставленные крестоносцами
на стенах Иерусалимского храма типа «Здесь лежит славный Годифредус... и душу
его Бог покоит в мире».
Если во всех других православных церквах пасхальный канон служили только на Пасху
и на Светлой седмице (первая послепасхальная неделя), то в Воскресенском Истринском
монастыре каждое воскресенье после литургии в часовне Гроба Господня (Кувуклия)
исполнялся пасхальный канон, после 6-й песни которого читался положенный к чтению
в данный воскресный день отрывок из Евангелия (Архимандрит Леонид Кавелин. Месяцеслов
Воскресенского, именуемого Новый Иерусалим, монастыря для посетителей и богомольцев
сей обители. Москва, 1875, с. 19 - 20).
Считая, что Иисус Христос, воскресив Лазаря в Лазареву Субботу, заменил субботу
иудейского неделания на субботу спасительного делания, Н.Ф. Фёдоров видит в храмовом
строительстве прообраз воскресения людей. Воздвигаемый храм - как бы восстание
человека из гроба. «В идеальной картине построения обыденной церкви, - говорит
он, - нужно было бы положить почин работы «в шестой день и час (пяток)», когда
сам народ разрушил храм тела Христова. В день же покоя, в Субботу, день, в который
Христос воскресил Лазаря и воссоздал храм своего тела, надлежит совершить весь
труд построения храма, окончив его освящением к началу Воскресного дня. В этом
построении не заключается ли всё догматическое, этическое и эстетическое Богословие?»
(Фёдоров Н.Ф. Сочинения в 4-х томах. Том 4. Москва: «Традиция», 1999, с. 392:
Письмо В.А. Кожевникову в Воронеж 29 июля 1899 года).
Важнейшая мысль Н.Ф. Фёдорова - о воскрешении Лазаря как Христовом Деле Дел,
по которому и Его надо называть человекоцентристски прежде всего Воскресителем,
а не просто Спасителем, словом, не указывающим содержания спасения. Воскрешение
Лазаря, совершенное в субботу, в иудейский «день покоя»,  и ставшее, согласно
Евангелию от Иоанна, последним поводом для предания Христа суду и казни, у Фёдорова
предстает высшим отвержением религиозной пассивности, «субботства», не-делания.
Погребение - это уже попытка воскрешения. Исток храма - надгробный камень. «Кто
погребает, - пишет Н.Ф. Фёдоров, - тот, следовательно, оживляет, воскрешает.
Христос есть воскреситель, и христианство есть воскрешение; завершением служения
Христа было воскрешение Лазаря; и не с лавром и миртом, символами войны и мира,
а с ветвями пальмы, символом воскрешения, Он был встречен народом, за воскрешение
был и осужден интеллигенциею.
Называя Бога Богом отцов, Богом живых, а не мертвых, мы, по толкованию самого
Христа, называем Бога воссоздателем или воскресителем» (Фёдоров Н.Ф. Вопрос о
братстве, или родстве, о причинах небратского, неродственного, т.е. немирного,
состояния мира и о средствах к восстановлению родства (Записка от неученых к
ученым, духовным  и светским, к верующим и неверующим) // Фёдоров Н.Ф. Сочинения
в 4- х томах. Том 1. Москва: Издательская группа «Прогресс», 1995, с. 142).
Соответственно Н.Ф. Фёдоров говорит про «роспись храма над могилами, храма кладбищенского
(кладбище есть выражение господства слепой бечвувственной силы), посвященного
Воскресителю Лазаря (человека) - делу воскрешения как завершению дела всей жизни
Христа, - делу, для коего Он и пришел в мир; дело это открывает общую цель жизни,
дело жизни, по-ученому - смысл жизни» (Фёдоров Н.Ф. Собрание сочинений в 4-х
томах. Том 3. Москва: «Традиция», 1997, с. 396).
Замена еврейской субботы (покоя, бездействия) воскрешением, самым величайшим
делом, - продолжает он, - или конец ветхого завета и начало нового, не отмечено
в наших календарях ни кругом, ни полукругом, ни даже крестиком, как знаком самого
малого праздника.
Между тем «воскрешение Лазаря было не только нравственным подвигом, но и величайшим
событием, завершением мессианского дела Христа, концом Ветхого завета и эрою
для человеческого рода, - это было торжественное объявление себя Мессиею в полном
и определенном смысле, объявление и словом и делом. «Я воскресение и жизнь»,
- сказал он Марфе, веровавшей в воскресение последнего дня, а не в то воскресение,
которое начиналось с сего же дня» (Там же).
И Н.Ф. Фёдоров далее слишком тесно увязывает Лазаря и Христа, сводя воскрешение
человека чуть ли не к самоцели Бога и тем самым абсолютизируя  в наименовании
Воскреситель лишь подчиненный, как и в наименовании Спаситель,  момент Божьего
Саможертвоприношения.
«В храме, посвященном Христу-Воскресителю и Лазарю-Воскрешенному, - пишет он,
- сей последний должен быть представлен постоянным, неотступным спутником своего
Воскресителя.
Наш паломник Даниил (Н.Ф. Фёдоров вспоминает здесь первое из русских описаний
паломничества в Святую Землю - «Хождение» игумена Даниила XII-го века. - В.С.)
говорит о воротах, в которые Христос Воскреситель вошел торжественно вместе с
Лазарем Воскрешенным, но, к сожалению, не говорит о присутствии Лазаря при выходе
Христа с крестною ношею.
Нравственная необходимость требует, чтобы Лазарь сопровождал Христа до Голгофы,
до могилы и умер бы при ней, если бы Христос не воскрес.
Воскрешенный должен первый встретить Воскресшего и принять самое живое участие
в проповеди о воскрешении, в уверении Фомы.
Воскрешенный не мог не верить в воскресение, и благосердный плач его вместе с
Иосифом и Никодимом был вызыванием своего Воскресителя к жизни, и самое помазание
было пробуждением.
В Лазаре действовал дух воскресившего его Христа» (Там же, с. 397).
Лазарь как олицетворение правоверного человечества «не был учеником, не был и
апостолом, но он был выше и того и другого» (Фёдоров Н.Ф. Вифания // Фёдоров
Н.Ф. Собрание сочинений в 4-х томах. Том 2. Москва: Издательская группа «Прогресс»,
1995, с. 56). «Вне всякого сомнения, - указывает Н.Ф. Фёдоров, - он, подобно
сестрам своим, был прилежным и понятливым слушателем учений Господа и распространителем
их.
Уже одним тем названием, которым удостоил его Христос, названием «друга» - другого
Я - сказано так много, что и говорить дальше ничего не осталось.
В нем Сын Божий нашел то, что желал видеть в сынах человеческих, - нашел близкое
подобие Себе» (Там же, с. 56 - 57).
Н.Ф. Фёдоров высказал догадку, что отцом Лазаря был Симон Прокаженный. «Когда
же Иисус был в Вифании, в доме Симона прокаженного, - сказано в Евангелии от
Матфея, - приступила к Нему женщина с алавастровым сосудом мира драгоценного
и возливала Ему возлежащему на голову. Увидев это, ученики Его вознегодовали
и говорили: к чему такая трата? Ибо можно было бы продать это миро за большую
цену и дать нищим. Но Иисус, уразумев сие, сказал им: что смущаете женщину? Она
доброе дело сделала для Меня: ибо нищих всегда имеете с собою, а Меня не всегда
имеете; возлив миро сие на тело Мое, она приготовила Меня к погребению; истинно
говорю вам: где ни будет проповедано Евангелие сие в целом мире, сказано будет
в память ее и о том, что она сделала» (26:6-13).
В Евангелии от Иоанна говорится о том же эпизоде, который произошел «за шесть
дней до Пасхи», когда «пришел Иисус в Вифанию, где был Лазарь умерший, которого
Он воскресил из мертвых» (12:1), и елеопомазание совершила Лазарева сестра Мария,
которую обычно отождествляют с бывшей блудницей Марией Магдалиной. Тогда многое
становится понятным, и снимаются некоторые якобы неувязки Евангелий.
«В сыне Симона Прокаженного, - говорит Н.Ф. Фёдоров, - Он открыл чистую детственность,
не утратившуюся в зрелом возрасте; а детственность была основным требованием
учения Христова. Страшная болезнь отца могла показать во всей силе любовь сына.
Судьба отца, постигнутого ужасною болезнью, сделала Лазаря способным понять учение,
которое не только возвышало униженных, но и обличало всю тщету богатства и выражено
в причте, которая не удостаивает даже назвать богача по имени» (Там же, с. 57).
Вифанская Великая Открытая Вечеря, следовавшая за воскрешением Лазаря, была,
считает Н.Ф. Фёдоров, собранием всех просвещенных и исцеленных, до Лазаря включительно,
в продолжение трехлетнего служения, «как очевидный, осязательный плод всей жизни
Христа» (Там же, с. 58).
На этой вечере, по Фёдорову, «было учреждено соборование, объединение в деле
исцеления» умерших. Она стала «вселенским собором» правоверного человечества.
«Это была воистину Великая Вечеря, достойной быть поставленной на ряду с Тайною
Вечерею. Она и воспоминается Церковью накануне Тайной: на последней установлена
была евхаристия; на первой - елеосвящение. За одним исключением, она была собранием
всего лучшего, ставшего против собрания синедриона, этого собрания всего худшего,
впрочем, также с одним небольшим исключением, если на собрании осудивших Христа
был Никодим. На Открытой Вечери было столько же избранных, сколько и званных,
за исключением «Сына погибели» (Иуда Искариот. - В.С.), злоумыслившего против
Сына Человеческого» (Там же).
Не забывая о человекоцентризме Н.Ф. Фёдорова, отметим его мысль - «подобно тому,
как Великую Открытую Вечерю мы ставим рядом с Тайною, так точно сближаем мы и
воскрешение Лазаря с воскресением Христовым, а торжественный вход в Иерусалим
- с крестным выходом из Иерусалима» (Там же).
Вифанская Вечеря в вышеизложенном смысле, делает вывод Николай Фёдорович Фёдоров,
можно сказать, просится на картину:
«На этом соборе - всё Евангелие в лицах.
Слышавшие слово о Царствии Божием могут быть изображены со свитками, на коих
начертаны притчи, повествующие о таинственном росте зерна Царствия Божия из зародышей,
незаметных для слепых наблюдателей-историков; но рост этот не есть слепое, бессознательное
развитие или непроизвольное явление, а процесс сознательного и добровольного
собирания рода человеческого в единство, до последнего человека включительно.
Затем изображается ряд исцеленных по частям и в целом: хромых, слепых, сухоруких,
расслабленных и, как завершение этого сонма, - воскрешенный Лазарь.
Далее - ряд лиц, у которых учение Христово должно быть написано в сердцах их:
к таковым можно отнести Закхея и Матфия - мытарей, жену-самарянку, хананею, Иосифа,
Никодима, Марию из Магдалы.
И, наконец, ещё раз Лазаря, в сердце коего должна быть представлена сама Нагорная
Проповедь» (Там же, с. 59).
Н.Ф. Фёдоров, как и я, рассматривает Вифанию, это селение вблизи Иерусалима на
Юго- Восточном склоне Масличной горы, как «микромир» человеческого пребывания
на земле, обителью палестинских филемонов и бавкид. Вифания, где собрались правоверные,
- воистину предстает «местообитанием» правоверного человечества, чающего Царствия
Божия. «Так что в этот момент смиренная, сельская Вифания и была столицею зарождающегося
Царства Божия» (Там же, с. 57).
Вифания!... - восклицает Николай Фёдорович Фёдоров. «Это небольшое селение нужно
поставить выше Вифлеема, не давшему места в своих стенах родившемуся Христу,
выше Назарета, собиравшемуся убить своего пророка, выше Иерусалима, убившего
Его и не давшего места в своих стенах Умершему, как Вифлеем не дал его Родившемуся.
Вифания же признала отвергнутого Мессию в высшем смысле, в смысле Воскресителя:
она стала единственным местом, где «Неимевший, где главу подклонити», нашел себе
не только приют, но как бы отчий, родной дом, дышавший чистою, детственною любовью»
(Там же, с. 56).
Торжественный вход со всем собором просвещенных и исцеленных из Вифании в Иерусалим,
вход с плачем о близком разрушении Иерусалима, «был преображением храма иудейского
в дом молитвы для всех народов, был созданием центра объединения их. Но из-за
«слабохарактерного» Пилата верх одержала иудейская исключительность, «и вот тогда-то
торжественная и Открытая Вифанская Вечеря превратилась в Тайную, Иерусалимскую,
а торжественный вход в Иерусалим заменился крестным выходом из Иерусалима» (Там
же, с. 58).
Однако Вифания не отсутствовала и здесь, на Голгофе и после Голгофы. «Ее любовь
сопровождала Грядущего на вольную смерть и Умершего на кресте: бережное снятие
с креста, положение в пещеру, помазание израненного тела ароматными маслами -
все это было свершено любящими руками не одного Иосифа, не одного Никодима, но
и, конечно, Лазаря, даже преимущественно, надо думать, Лазаря. Вифания же, в
лице сестры Лазаря, оплакивала почившего Христа, и она же, ликуя, встретила Его,
воскресшего» (Там же, с. 58 - 59).
И когда, свидетельствует Евангелие от Луки, воскресший Иисус Христос напутствовал
«одиннадцать Апостолов и бывших с ними», то Он «вывел их вон из города (Иерусалима)
до Вифании и, подняв руки  Свои, благословил их». «И, когда благославлял их,
стал отдаляться от них и возноситься на небо» (24:33,50,51).
Праздник Воскресения вмещает в себя все праздники, он выше Крещения и выше Преображения.
И здесь Н.Ф. Фёдоров задает острейший вопрос о том, почему Христово Воскресение
после Голгофы не сопроводилось всечеловеческой Лазаревой Субботой, отложенной
до «Второго Пришествия» Иисуса Христа? На этот вопрос мы и попытаемся ответить
с позиций правоверного Богоцентризма.
Но сначала посмотрим, как ставит и решает проблему великий пророк всечеловеческого
«общего дела» воскрешения во плоти ушедших поколений.
Как понять, как представить, вопрошает он, что за воскресением Христа не последовало
воскресение всех? Имеется в виду воскресение всех людей, включая «богача» из
притчи о богаче и Лазаре и включая бесчисленных чикатил.
Христианство не было бы христианством, поясняет Н.Ф. Фёдоров, не было бы всемирною
любовью, а Христос не был бы сыном человеческим, т.е. сыном умерших отцов, не
был бы душою, сердцем в могиле отцов или во аде, как говорит церковная песнь,
Гефсиманский плач, вводящий в соблазн ученое сословие, плач о разъединении, о
небратстве, и он был бы совершенно непонятен,-  «если бы была порвана связь между
Христовым воскресением и всеобщим» (Фёдоров Н.Ф. Вопрос о братстве…, с. 142).
Но, указывает Н.Ф. Фёдоров, «по учению христианскому, выраженному не словом только,
а всем храмовым торжеством светлого праздника (торжеством над смертью и особенно
в Кремлях, более же всего в Кремле центральном), воскресение Христа неразрывно
связано со всеобщим воскресением» (Там же).
В таком смысле мы и должны себе представить воскресение, продолжает Н.Ф. Фёдоров,
как действие ещё неоконченное, но и не такое, которое имеет совершиться только
в будущем, как магометанское; оно не вполне прошедшее, как не исключительно и
будущее, «это акт совершающийся» (Там же).
В подтверждение приводится известное место из Евангелия от Иоанна (5:25) - «Грядет
час и ныне есть». Однако, чтобы не сбиться на свойственные Федорову человекоцентризм
и утопизм всеспасения, приведем слова Иисуса Христа целиком (5:19-29):
«Иисус сказал: истинно, истинно говорю вам: Сын ничего не может творить Сам от
Себя, если не увидит Отца творящего: ибо, что творит Он, то и Сын творит также.
Ибо Отец любит Сына и показывает Ему всё, что творит Сам; и покажет Ему дела
больше сих, так что вы удивитесь.
Ибо, как Отец воскрешает мертвых и оживляет, так и Сын оживляет, кого хочет.
Ибо Отец и не судит никого, но весь суд отдал Сыну, дабы все чтили Сына, как
чтут Отца. Кто не чтит Сына, тот не чтит и Отца, пославшего Его.
Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня
имеет жизнь вечную, и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь.
Истинно, истинно говорю вам: наступает время, и настало уже, когда мертвые услышат
глас Сына Божия и, услышав, оживут.
Ибо, как Отец имеет жизнь в Самом Себе, так и Сыну дал иметь жизнь в Самом Себе.
И дал Ему власть производить и суд, потому что Он есть Сын Человеческий.
Не дивитесь сему; ибо наступает время, в которое все, находящиеся в гробах, услышат
глас Сына Божия;
И изыдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло - в воскресение
осуждения».
Иисус Христос, умозаключает Н.Ф. Фёдоров, - это начаток воскрешения, «чрез нас
же оно продолжалось, продолжается и доселе» (Фёдоров Н.Ф. Вопрос о братстве…,
с. 142). «Воскрешение не мысль только, но и не факт, оно проект; и как слово,
или заповедь, как Божественное веление, оно есть факт совершившийся, а как дело,
исполнение, оно акт ещё неоконченный; как Божественное оно уже решено, как человеческое
- ещё не произведено» (Там же).
Николай Фёдорович Фёдоров, вопреки вышеприведенным словам Иисуса Христа из Евангелия
от Иоанна, полагает, что воскрешение всего человечества без исключения каинов,
иуд и чикатил с одной стороны и воскрешение Христово с другой - сопряжены и даже
совпадают в Божественном и человеческом планах, только в человеческом плане оба
воскрешения - Лазарево и Христово - пока не завершены, а свершаются общечеловеческими
усилиями.
«Только пред началом так называемого Нового времени (новой протестантской истории),
- считает Н.Ф. Фёдоров, - воскресение Христа и в живописи стало отделяться от
воскрешения Им человечества, т.е. только с XIV или XV века Христос изображается
возлетающим вверх из гроба с победною хоруговью; таким изображением представляется
личная победа над смертью».
«В древнейших же изображениях, - не совсем корректно полагает мыслитель, - воскресение
представляется, согласно каноническим Евангелиям, возвещением от ангела  женам-мироносицам
о воскресении, т. е. самою первою проповедью христианства, призывом к соединению
для воскрешения; по апокрифам же воскресение изображается сошествием в ад, освобождением
из ада умерших, т.е. началом воскрешения; такое воскресение есть выражение любви,
понятное народу, тогда как одиночное воскресение есть только славное воскресение,
понятное лишь ученым» (Там же, с. 142 - 143).
Федоровская модель воскресения Лазаря (человечества) и Христа (Бога) подобна
федоровской модели храмостроительства - начнём в Пяток, приложим строительно-
технический труд в Субботу, закончим в воскресенье к утречку. Между человеческим
и Божественным практически нет зазора, одно воскресение идёт параллельно другому.
Но если Вифиния и Голгофа были репетициями и должны воспроизвестись в космическом
масштабе в Конце Времен, то где в Федоровской модели Божественное Саможертвоприношение,
где Страшный Суд?
Приобщаясь к смерти на Голгофе, разве думал Иисус Христос только о человеках?
Разве Его единственное и последнее вопрошание не обращалось к Богу-Отцу, к Всесильному
- «от шестого же часа тьма была на всей земле до часа девятого, а около девятого
часа возопил Иисус громким голосом: Или, Или! Лама савахфани? То есть: Боже Мой,
Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?» (Матфей 27:45-46).
Обратимся к Откровению Святого Иоанна Богослова (Апокалипсис), которое я ещё
раз прочитал с утра. Там образно говорится о «брачной вечере Агнца» (19:9), и
когда Иоанн Богослов попытался поклониться Ангелу (Гавриилу?), призвавшего его
на эту вечерю, то «он сказал мне: смотри, не делай сего; я сослужитель тебе и
братьям твоим, имеющим свидетельство Иисусово; Богу поклонись» (19:10).
В другой раз, когда Иоанн снова вознамерился пасть к ногам Ангела, тот сказал:
«смотри, не делай сего; ибо я сослужитель тебе и братьям твоим пророкам и соблюдающим
слова книги сей; Богу поклонись» (22:9).
Другими словами, правоверные призваны играть самую активную роль соучастников
и даже, согласно Правой Вере, главных исполнителей в событиях Конца, роль жертвоприносителей
(палачей) в Богосаможертвоприношении, как репетировалось на Голгофе..
«Второе Пришествие» Иисуса Христа происходит согласно прежним возвещениям. «Огонь
пришел я низвести на землю, - говорит Иисус Христос, - и как желал бы, чтобы
он уже возгорелся!... Не мир пришел Я принести, но меч» (Лука 12:49; Матфей 10:34).
И вот, открылось Иоанну Богослову, появляется в «отверстом небе» на белом коне
некто «Верный и Истинный, Который праведно судит и воинствует» (19:11), «из уст
же Его исходит острый меч, чтобы им поражать народы» (19:15). «Он имел имя написанное,
которое никто не знал, кроме Его Самого… Имя Ему: «Слово Божие»» (19:12-13).
Этот «Верный и Истинный», то есть Правоверный, есть порожденный человечеством
Сын Человеческий в облике Богоравного Программиста, владеющего «кодом» Бытия
(«Слово Божие») и «языком» своим поражающим «коды» сущего - «а прочие убиты мечом
Сидящего на коне, исходящим из уст Его» (19:21).
Жена Агнца «приготовила себя» к брачно-фаллическому действу, «и дано было ей
облечься в виссон чистый и светлый; виссон же есть праведность святых» (19:7-8).
Сам же «Верный и Истинный» на белом коне - приобщен крови убийства, жертвоприношения.
Он - Главный Жрец Божьего Саможертвоприношения, как бы Главный Палач. «Он был
облечен в одежду, обагренную кровью» (19:13). Но за Ним следовали «воинства небесные
на конях белых, облеченные в виссон белый и чистый» (19:14), как жена Агнца.
Происходит Армагеддон - битва «Слова Божия» со зверем, царями земными и воинствами
их. «И схвачен был зверь и с ним лжепророк, производивший чудеса перед ним, которыми
он обольстил принявших начертание зверя и поклоняющихся его изображению» (19:20).
Армагеддон - это ипостась Страшного Суда, предшествующего Последнему Воскресению
и Новому Творению. А Последнее Воскресение и Новое Творение свершается через
брачную вечерю Агнца, приносимого в жертву на кресте брачного ложа ради абсолютного
обновления Бытия. Чтобы Бог воскрес - сначала Его надо убить.
В студенческие годы на меня огромное впечатление произвела прочитанная в Ленинской
библиотеке книга немецкого богослова Германа Гункеля «Творение и Хаос в Начале
и Конце: религиозно-историческое исследование о Бытие 1 и Апокалипсис Иоанна
12» (Gunkel H. Schoepfung und Chaos in Urzeit und Endzeit: eine religionsgeschichtliche
Untersuchung ueber Gen 1 und Ap Joh 12. - Goettingen: Vanderhoeck und Ruprecht,
1895. - XIV, 431 S.).
Обычно считают, что христианство в отличие от язычества представляет историю
мира и человечества не в виде вечного космического круговорота, а в виде прямой
линии от Сотворения мира до сходящего с неба Нового Иерусалима.
А Гункель задался вопросом - а что потом?
И он подметил, что события, описанные в последних главах Апокалипсиса Иоанна,
перекликаются с событиями первой главы книги Бытие. Оказывается, Конец и Начало
Библии сопрягаются друг с другом, каждый космический цикл тождественен другим,
и потому бесконечная череда циклов сливается в один самотождественный и самозамкнутый
Круг Времени (архетип «вечного возвращения»).
Соответственно прозрения Иоанна Богослова следует сопоставлять скорее не с ещё
неведомым будущим, а с уже пережитым прошлым, причем пророческие видения Иоанна
вряд ли следуют друг за другом на сломе времени в хронологической последовательности.
Ведь Ангел «клялся Живущим во веки веков, Который сотворил небо и все, что на
нем, землю и все, что на ней, и море и все, что в нем, что времени уже не будет»
(10:6).
Смысл Конца - отформатировать «жесткий диск» Бытия, стереть память Бога о прошлом
цикле, чтобы заново сотворенный мир предстал юным и прекрасным, и Бог мог бы
«увидеть, что это хорошо» (Бытие 1:8,10,12,18,21,25). Для этого надо, с одной
стороны, взрастить правоверного человека-«программиста», который смог бы выжечь
бытийную «память», а с другой стороны, надо изолировать грешные людские души
в заархивированной «папке-директории»
Вот Иоанн Богослов говорит: «И увидел я великий белый престол и Сидящего на нем,
от лица которого бежало небо и земля, и не нашлось им места» (20:11). Но небо
и земля, как ясно из первой строки Книги Бытие, отсутствовали именно «до» акта
Творения. Значит, Страшный Суд происходит между Концом данного цикла и Началом
нового.
С «первой смертью» всё ясно, она свойственна каждому смертному в данном космическом
цикле. И в указанном зазоре «до» Нового Творения , свидетельствует Иоанн, «увидел
я мертвых, стоящих перед Богом, и книги раскрыты были, и иная книга раскрыта,
которая есть Книга Жизни; и судимы были мертвые по написанному в книгах, сообразно
с делами своими» (Апокалипсис 20:12).
Книга Жизни напоминает постоянно пополняемую бытийную «базу данных», которая
ведется на всех живущих, на каждую человеческую душу. Некоторым прообразом бытийной
Книги Жизни может служить наш Панлог с его постоянно пополняемыми «визитками-досье»
на каждого человека, на всякое сущее.
Для суда «отдало море мертвых, бывших в нем, и смерть и ад отдали мертвых, которые
были в них; и судим был каждый по делам своим» (20:13).
Откровение Иоанна Богослова продолжает - «И смерть и ад повержены в озеро огненное.
Это смерть вторая. И кто не был записан в Книге Жизни, тот был брошен в озеро
огненное» (20:14-15).
А сразу за этим - «И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя
земля миновали, и моря уже нет» (21:1), «и сказал Сидящий на престоле: се, творю
всё новое» (21:5).
Именно на стыке минувшего и нынешнего бытийных циклов перед новым Творением происходит
обуздание Дьявола и вместе с ним тех неправоверных, которые не записаны в Книге
Жизни. «И увидел я Ангела, сходящего с неба, который имел ключ от бездны и большую
цепь в руке своей. Он взял дракона, змия древнего, который есть дьявол и сатана,
и сковал его на тысячу лет, и низверг его в бездну, и заключил его, и положил
над ним печать, дабы не прельщал уже народы, доколе не окончится тысяча лет,
после же сего ему должно быть освобожденным на малое время… Когда же окончится
тысяча лет, сатана будет освобожден из темницы своей и выйдет обольщать народы,
находящиеся на четырех углах земли, Гога и Магога, и собирать их на брань» (20:1-3,
7).
Исходя из интерпретации Германа Гункеля, эта «тысяча лет» может относиться не
 к Концу, а к Началу - от Сотворения мира до Грехопадения прародителей.
В Откровении Святого Иоанна Богослова нигде не говорится, что все умершие будут
воскрешены и спасены. Между правоверными и неверными - пропасть. Николай Фёдорович
Фёдоров хотел её преодолеть, но примирить Добро (Бог) и Зло (Сатана) - невозможно.
Тысячу лет будут заархивированы Сатана и неверные в геенне огненной, в адской
«папке-директории», и соответственно тысячу лет будут правоверные царствовать
с Иисусом Христом в Царстве Небесном, в райском Саду Эдема.
«И увидел я престолы и сидящих на них, - сообщает Иоанн Богослов, - которым дано
было судить, и души обезглавленных за свидетельство Иисуса и за слово Божие,
которые не поклонились зверю, ни образу его, и не приняли начертания на чело
свое и на руку свою. Они ожили и царствовали со Христом тысячу лет. Прочие же
из умерших не ожили, доколе не окончится тысяча лет. Это - первое воскресение.
Блажен и свят имеющий участие в воскресении первом: над ними смерть вторая не
имеет власти, но они будут священниками Бога и Христа и будут царствовать с Ним
тысячу лет» (20:4-6).
Нам, людям, ближе человекоцентризм. Мы стремимся провидеть - удостоимся ли Лазаревой
Субботы. Мы верим, что воскреснем вместе с Христом, и свою Субботу смешиваем
с Его Воскресеньем. Но перейдем на Богоцентризм! Если смертному нужно будущее,
то Бессмертному - прошлое, а будущее для него - ад. Бессмертный нужен смертному,
чтобы воскреснуть, а смертный нужен Бессмертному, чтобы умереть. И рай - в прошлом,
когда мир был юн.
Можно Лазаревой Субботой считать весь нынешний бытийный цикл, а Воскресеньем
Христовым - грядущий. Но тогда пропадают «трудовые дни» Седмицы (Недели), выхолащивается
содержание цикла, утрачиваются переломные точки («точки бифуркации» Времени,
Бытия и сущего).
Поэтому разумнее Лазаревой Субботой считать тот период грядущего, который связан
с «первым воскрешением» умерших правоверных при «Втором Пришествии» Иисуса Христа.
Сплот Правоверных во главе с Иисусом Христом как воплощенным «Словом Божьим»,
восседающим на белом коне и «в белом венчике из роз» (но в окровавленной одежде),
вершит Страшный Суд над воскрешаемыми к осуждению неправоверными, подвергает
их «смерти второй», архивирует их в «геенну огненную» - «боязливых же и неверных,
и скверных и убийц, и любодеев и чародеев, и идолослужителей и всех лжецов участь
в озере, горящем огнем и серою. Это смерть вторая» (21:4).
И Сплот Праведных во главе с Иисусом Христом свершает заклание Агнца - Божье
Саможертвоприношение, стирает «папки» сущего, форматирует «жесткий диск» Бытия.
Тогда «второе» или «последнее» Воскресение Христово будет следовать за Лазаревой
Субботой и Новой Голгофой (Последнее Самоубийство Бога, свершаемое руками Его
детей) и будет совпадать с Новым Творением, с торжеством тысячелетнего райского
Царствия Небесного.
И снова всё опять повторится сначала.
Подобная логичная «модель» Бытия, извлеченная из Священного Писания, согласуется
с «моделями» других откровений (язычество, буддизм, ислам и т.д.). Как видим,
правоверная «модель» шире, глубже и драматичнее несколько позитивистско- технологического
«проекта» Николая Фёдоровича Фёдорова.
Эта «модель» не противоречит открытиям современной науки. И она художественно
весьма разноаспектно исследована в современной научной фантастике - Станислав
Лем «Глас Неба», Айзек Азимов «Конец Вечности», и т.д.
В любом случае, ликуя сегодня «Христос воскрес!» и радостно откликаясь «Воистину
воскрес!», мы на самом деле приветствуем перезагрузку Мирового Компьютера и грядущее
обновление Бытия в тысячелетие райского прекрасного Мира Божьего, в котором надеемся
оказаться после смерти.
«И услышал я громкий голос с неба, говорящий: се, скиния Бога с человеками, и
Он будет обитать с ними; они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом
их. И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля,
ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло» (21:3-4).