ПАМЯТЬ ОБ УТРАЧЕННОМ ВЕКЕ: НАСЛЕДСТВО БОГИНИ
Падение Римской империи, мрачное средневековье, чума, мировые войны,
все иные известные нам периоды кажущегося хаоса меркнут в сравнении с тем,
что произошло во времена, о которых мы до недавних пор знали так мало: тот
перекресток в нашей первобытной истории, когда человеческое общество было
насильственно преобразовано. Сейчас, тысячелетия спустя, когда мы
приближаемся к возможности второго социального преобразования - на этот раз
в прогрессивное общество партнерства, - нам нужно как 'можно лучше понять
тот удивительный отрезок прошлого. Ибо теперь, когда мы владеем технологиями
тотального уничтожения, что было некогда прерогативой одного Бога, на карту
может быть поставлено само выживание рода человеческого.
Однако огромный пласт новых знаний о первых тысячелетиях человеческой
истории настолько противоречит всему тому, чему нас учили раньше, что
информация эта недолговечна, как послание, написанное на песке. Она может
удержаться в нашем сознании день или даже неделю. Сила традиционного учения
неумолимо делает свое дело, омывая, как набежавшая волна, наши новые знания,
пока наконец не останется лишь смутное воспоминание о некоем времени
воодушевления и надежд. Только взяв на вооружение новые методы - знакомые и
незнакомые, мы можем надеяться удержать это знание, сделать его своим.
Эволюция и трансформация
Один из таких методов, как вы видели, заимствован ив открытия
стабильности и переменности систем. Эта недавно возникшая научная область,
которую обычно называют "новой физикой" или иногда "теорией самоорганизации"
и/или "теорией хаоса", впервые предоставляет нам схему для понимания того,
что случилось с нами в доисторическую, эпоху и того, что может, в ином
направлении, произойти с нами сейчас.
В свете этой концепции как части теории культурной трансформации то,
что мы рассматриваем, представляет собой два аспекта общественной динамики.
Первый касается социальной стабильности: каким образом на протяжении тысяч
лет существовали человеческие общества, чья организация отличалась от той,
которую мы привыкли считать образцом. Второй - того, как общественные
системы, подобно всем прочим системам, претерпевали фундаментальные
изменения.
В предыдущей главе мы видели динамику первого большого социального
изменения в нашей культурной эволюции: как после периода неустойчивости
системы, или хаоса, наступил критический момент бифуркации, после чего
возникла совершенно иная общественная система. Все, что мы узнаем об этом
первом изменении системы, демонстрирует нам, что происходит в период
фундаментальных или "хаотических" изменений, и высвечивает не только
прошлое, но и настоящее и будущее.
Однако может возникнуть вопрос: если переход от общества партнерства к
обществу господства возвестил о последующем периоде нашей истории, не
означает ли это, что система господства является, в конце концов, шагом
вперед в эволюции. Здесь мы возвращаемся к двум моментам, упомянутым во
Вступлении. Во-первых, это путаница в употреблении термина "эволюция" и как
описательного, и как нормативного - и как слова для описания того, что
произошло в прошлом, и как термина, обозначающего движение от "низшего" к
"высшему" уровню (при этом подразумевается, что то, что пришло позднее,
должно быть лучше). Во-вторых, даже наше техническое развитие 'было не
ровным подъемом, процессом, многократно нарушавшимся откатами назад.
И еще один, не менее важный момент: существенная разница между
культурной и биологической эволюцией. Биологическая эволюция влечет за собой
то, что ученые называют видообразованием: возникновение широкого
разнообразия прогрессивно более сложных форм жизни. Наоборот, человеческая
культурная эволюция относится к развитию одного высокоорганизованного вида,
который имеет две различные формы, женскую, и мужскую.
Этот человеческий диморфизм, или различие в форме, как мы видели,
существенно ограничивает возможности нашей общественной организации, которая
может быть основана либо на подчинении, либо на соединении двух половин
человечества. Необходимо еще раз подчеркнуть, что каждой из этих двух
моделей присущ свой тип технической и социальной эволюции. Следовательно,
направление нашей культурной эволюции - особенно ее мирный, либо
воинственный характер - зависит от того, какой моделью она руководствуется.
Социально-техническая эволюция может - и, как мы видели, смогла -
продвигаться от более простых к более сложным уровням, сначала при обществе
партнерства, а позднее при обществе господства. Культурная же эволюция,
которая определяет то, как мы используем достижения общественного и научного
развития, для каждой модели разная. И это направление культурной эволюции
глубоко влияет на направление социально-технической эволюции.
Наиболее очевидным примером является техническое развитие. При модели
партнерства его достижения использовались преимущественно в мирных целях. Но
с установлением модели господства ускоренно стали развиваться технологии
разрушения и подавления, и процесс этот продолжался через все века вплоть до
нашего взрывоопасного времени.
Поскольку мы не привыкли смотреть на историю в свете той или иной
общественной модели, которая формирует наше прошлое, настоящее и будущее,
нам трудно оценить, какое глубокое воздействие они оказали на культурное
развитие. Вот почему так важен другой источник, подтверждающий, что примерно
пять тысяч лет назад оно претерпело изменения. В отличие от "теории хаоса",
этот источник не нов. Это нечто, хорошо нам знакомое, нечто, давно
прижившееся в нашем мышлении, - сокровищница священных, светских и научных
мифов западной цивилизации, в которой скрыта реальность древнего и лучшего
прошлого.
Золотое поколение и легенда об Атлантиде
Древний поэт Гесиод, писавший в конце того периода, который западные
историки называют греческим Темным веком, - через триста или четыреста лет
после нашествий дорийцев, - сообщает о том, что некогда существовало
"золотое поколение". Гесиод пишет: "Недостаток был им ни в чем не известен /
Большой урожай и обильный / сами давали собой хлебодарные земли / Они же
сколько хотелось, трудились / спокойно сбирая богатства / Стад обладатели
многих / любезные сердцу блаженных".
Но на смену этому поколению "с спокойной и ясной душою" пришло "более
низкое" "поколение из серебра", которое, в свою очередь, уступило место
поколению медному". "Были те люди могучи и странны... Любили грозное дело
Арея, насильщину". Гесиод описывает, как эти люди - теперь очевидно, что это
были ахейцы Бронзового века, - принесли с со5ой войну.
В отличие от двух предыдущих народов они не были мирными земледельцами,
"хлеба не ели. Крепче железа был дух их могучий".
О третьем "поколении" Гесиода историк Джон Мэнсли Робинсон пишет: "Мы
знаем, кто были эти люди. Они пришли с севера, примерно в 2000 г. до н. э.,
неся с собой оружие из бронзы. Они обосновались на материке, построили
грандиозные микенские крепости и оставили после себя документы, написанные
линейным письмом Б, которое, как нам теперь известно, является древней
формой греческого языка... Они захватили территорию на юге до Крита и на
востоке до побережья Малой Азии, где разграбили город Трою к началу XII века
до н. э.".
Однако для Гесиода микенские потомки ахейцев и покоренных ими народов
были четвертым самостоятельным "поколением". Оно было "справедливее прежних
и лучше", - пишет Гесиод. Как и Гомер, он идеализирует этих людей, которые
смогли отказаться от многих варварских обычаев и восприняли более
цивилизованные традиции Древней Европы.
Но затем на историческом горизонте Европы появилось "пятое поколение".
Это были люди, которые правили Грецией во времена Гесиода и из которых
происходил он сам. "Если бы мог я не жить с поколением пятого века! Раньше
его умереть я хотел бы иль позже родиться". Как замечает Робинсон, люди
"пятого поколения" были дорийцами, своим железным оружием они разрушили
микенский оплот и захватили эти земли.
Соответствие гесиодовских медного и железного поколений ахейским и
дорийским захватчикам Греции признано наукой. Однако гесиодовское описание
"золотого века" мирных земледельцев, которые еще не поклонялись Аресу, богу
войны, устойчиво считалось фантазией.
Долгое время это предубеждение относилось и к, возможно, самому
известному греческому мифу о древнем и лучшем времени, к легенде об
Атлантиде, где, согласно Плейтону, некогда процветала великая и благородная
цивилизация, которую поглотило море. Плейтон разместил ее в Атлантическом
океане, основываясь, скорее всего, на рассказе египетских жрецов,
пересказанном Солоном, которые утверждали, что она лежала "далеко на западе"
и датировали ее более поздним временем. Однако, как пишет Дж. В. Льюс в
работе "Конец Атлантиды", некоторые черты плейтоновской Атлантиды являются
"поразительно точным слепком минойской империи в XVI веке до н. э.". Или,
как считает греческий археолог Николае Плейтон, "легенда об утонувшей
Атлантиде, дошедшая до нас через Платона, может быть отражением истории
минойского Крита и его внезапной гибели". Ибо по Плейтону, Атлантида погибла
из-за "невиданных землетрясений и наводнений", что соотносится с указанием
современных ученых на то, что минойской цивилизации был нанесен смертельный
удар, позволивший ахейцам захватить и Крит, и минойские колонии в Греции.
Эту теорию впервые выдвинул директор греческой Археологической службы
профессор Спиридон Маринатос в 1939 году. Позднее она была подтверждена
археологическими свидетельствами: примерно в 1450 году до н. э. в
Средиземноморье прошла серия вулканических извержений такой силы, что часть
острова Тира (теперь это узкий серп земли, которую иногда называют Санторин)
погрузилась в море. Эти извержения также вызвали обширные землетрясения и
сейсмические волны. То, что эти катастрофические стихийные бедствия,
которые, очевидно, легли в основу народной памяти об утонувшей земле,
названной Платоном Атлантидой, действительно имели место, также
подтверждается археологическими раскопками Тиры и Крита. Там найдены
свидетельства сильных разрушений, вызванных землетрясениями и сейсмическими
волнами именно в этот период.
Как указывает Льюс, сейчас кажется, что "сейсмические волны были
действительно "быком из моря", посланным на правителей Кносса как
проклятье". А история Атлантиды, очевидно, на самом деле - искаженная
народная память не о погибшем континенте Атлантида, но о минойской
цивилизации Крита.
Сад Эдема и шумерские таблички
Древнее время, когда люди вели более гармоничную жизнь, является темой,
часто повторяющейся и в легендах Месопотамии. Здесь мы находим постоянное
обращение к тем изобильным и мирным временам до великого потопа, когда
мужчины и женщины "или в идиллическом саду. Эти истории, по мнению
исследователей Библии, стали одним из источников Ветхозаветного мифа о саде
Эдем.
С точки зрения археологических свидетельств, сюжет об Эдемском саде
также явно основан на народных преданиях. Сад представляет собой
аллегорическое описание неолита, когда женщины и мужчины впервые стали
возделывать почву, создав таким образом первый "сад". История Каина и Авеля
отчасти отражает действительное столкновение народа скотоводов (в образе
Авеля, приносящего в жертву убитую звцу) и народа земледельцев (в образе
Каина, предлагающего "плоды земли", отвергнутые богом скотоводов Иеговой).
Аналогично, в основе мифов об Эдеме и изгнании из рая лежат в частности и
реальные исторические события. Как будет доказано в последующих главах, эти
сюжеты отражают катастрофические изменения в культуре - насаждение мужского
господства и переход от мира и партнерства к господству и раздорам.
В легендах Месопотамии также часто упоминается Богиня как высшее
божество или "Царица неба" - наименование, которое позднее мы находим и в
Ветхом Завете, однако теперь уже как символ древних религиозных верований,
которые клеймит пророк. Ранние месопотамские надписи изобилуют упоминаниями
Богини. Шумерская молитва превозносит Царицу Нану (так звали Богиню) как
"Всемогущую Госпожу, Создательницу". В другой табличке Богиня Намму
называется "матерью, давшей жизнь небу и земле". Шумерские, а позднее и
вавилонские легенды рассказывают о том, как Богиня создавала женщин и мужчин
- по парам либо одновременно - сюжеты, которые в обществе с уже
установившимся мужским господством, кажется, возвращают нас к временам,
когда на женщину смотрели как на равную.
То, что в этом регионе, долгое время считавшемся колыбелью цивилизации,
существовало более раннее матрилинейное общество, где женщина еще не
находилась в подчинении у мужчины, подтверждают и другие таблички. Например,
читаем в. юридическом документе из Элама (город-государство немного
восточнее Шумера), что еще в 2000 году до н. э., замужняя женщина,
отказывающаяся разделить свою недвижимость с мужем, передает по наследству
все свое имущество дочери. Кроме того, оказывается, Богиня Элама лишь в
позднейшие времена стала именоваться "Великой Супругой" и отошла на задний
план по сравнению с мужем, богом Хумтаном. Документально
засвидетельствовано, что даже в позднем Вавилоне, уже совершенно "мужском",
некоторые женщины все еще сохраняли свою собственность, самостоятельно ею
распоряжались, особенно жрицы, которые к тому же активно занимались
торговлей.
Более того, как пишет профессор Сэггс, "в древне-шумерской религии
видное место занимали богини, которые позднее почти исчезли, став - за
исключением Иштар - лишь женами некоторых богов". Это подтверждает, вывод о
том, что "статус женщины в ранних шумерских городах-государствах был,
конечно, выше, чем в последующее время".
О том, что на землях Плодородного Полумесяца не сразу установилось
мужское господство и верховенство грозных воинственных богов, говорят также
погребения, такие, как гробница царицы Шуб-ад из I династии Ура. Ибо здесь -
несмотря на то, что, как считают археологи, рядом находится могила царя, -
на плите высечено только ее имя. И ее гробница пышнее и богаче. Точно так
же, хотя шумерские памятники в основном повествуют о "правителях"
Лугаль-анде и Уруинимгине и лишь мимоходом упоминают их жен Баранамтарру и
Шагшаг, взгляд на официальные документы показывает, что на самом деле они
датируются по именам этих двух цариц. Так действительно ли эти женщины были
лишь женами, пребывающими под властью и в подчинении у мужчин?
Этот вопрос возникает и при ближайшем рассмотрении текста так
называемых реформ Уруинимгины, относящихся к 2300 годам до н. э. Здесь мы
читаем, что отныне плоды деревьев, выращенных на землях храма, и продукты от
них надлежит отдавать нуждавшимся, а не только, как было заведено, жрецам, и
что такая практика восходит к традициям древних времен. Это не только
означает, что "реформы" происходили во времена, когда власть все еще (или
снова) была в руках цариц, но и, как указывает историк искусства Мерлин
Стоун, может говорить о том, что ранние шумерские общества были менее
иерархичны и больше пеклись о всеобщем благе.
Кроме того, отсюда следует, что более гуманные традиции и законы, такие
как помощь нуждающимся со стороны общества, также относятся к эре
партнерства и что в этом смысле "реформы" Уруинимгины просто восстанавливали
моральные и этические нормы древних времен. Об этом говорит и само название
"реформ", "ама-р-ги", что в шумерском языке имеет двойное значение:
"освобождение" и "возвращение к матери" - еще одно напоминание о древних и
менее агрессивных временах, когда женщины - предводительницы кланов или
царицы держали власть в своих руках, расценивая ее скорее как
ответственность, нежели как средство самодержавного контроля.
всех вам благ и до скорых встреч в недрах всемирной паутины,
успехов и удачи вашей фамилии,и всему вашему роду! с уважением: Василий! город:
"старый оскол"! Skype: drakon543
подписчиков на данный момент 95
