Скурлатов В.И. Философско-политический дневник

Украинские события со строго-научной точки зрения

Происходящее на Украине, а ранее в других странах «второго мира», и прежде всего
у нас в России, - пора подвергнуть строгому историческому анализу. Столь же строгому,
как математический анализ. Неправда, что история – якобы неточная наука. Поверхностно
считать её вслед за неокантианцами начала прошлого века сугубо идиографической
наукой, отличающейся от доказательных номотетических наук. Ясно, что история
сложнее математики, но это не означает, что поведение животных или человека или
человеческих обществ принципиально не подчиняется строгим законам и не может
быть формализовано и запрограммировано.

Если же невозможен строгий анализ, то невозможны ни диагнозы, ни прогнозы.

Слава Богу, хорошо поработали великие обществоведы и историки прошлого. Я даже
полагаю, что подход Вильгельма Дильтея не противоречит искомой строгости истории,
а просто расширяет «размерность» исторического мышления и тем самым «уточняет»
его. Разумеется, фундаментальный вклад в постижение исторического процесса внесли
великие английские политэкономы, а затем классики немецкой философии и за ними
Карл Маркс и «буржуазный Маркс» Макс Вебер. 

При всей многоразмерности или многофакторности истории - есть определяющий вектор
её, отраженный в Священной Истории. Вектор этот – к субъектности, то есть к равнобожию.
От Грехопадения Прародителей до постиндустриализма наших дней – он является стрелкой
компаса и главным мотивом истории. Ядерный взрыв субъектности произошел в Западной
Европе полтысячелетия назад, когда по ряду конкретно-исторических обстоятельств
там накопилась «критическая масса» экономически-самодостаточных и тем самым политически-субъектных
низовых хозяев-горожан (буржуа, горожанин, гражданин – от слова «бург», то есть
«город»)

За полтысячелетия порыв к субъектности, породивший Новое Время с его научно-технической
и социальной революциями и новые социально-исторические общнсти субъектных или
стремящихся к субъектности людей (компании, партии  и прежде всего возвысившиеся
над прежними природно-культурными этносами нации и национальные государства),
- охватил весь мир и даже изначально сопрягся с открытием Нового Света и эпохой
Великих географических открытий и простерся ныне в высь космоса и в глубь микрокосмоса.
Естественно, начавшийся на Западе субъектный взрыв характеризуется эпицентром
и периферией (окраиной-украиной)  и распространением субъект-объектных отношений
эксплуатации и подавления тех досубъектных «туземцев», которые запоздали с преображением
(модернизацией) в «плавильном котле» субъектности. Отсюда понятна явная мощная
историческая тенденция десубъектизации периферии, образование колоний вовне и
внутри, а также борьба колонизованных за свою субъектность. И естественен совершенно
субъектный коммунистический идеал преодоления
субъект-объектных отношений и повсеместного установления субъект-субъектных отношений
– «свободное развитие каждого есть условие свободного развития всех». 

Торопясь достичь такого идеала, коммунисты отдавали приоритет социализации.

Понятна также суть либерализма – субъект-субъектные отношения не для всех, а
для тех, кто к ним готов экономически и личностно, то есть для самых достойных,
для избранных. Тем самым либерализм способен оправдывать субъект-объектные отношения
между достойными и не совсем достойными, не достигшими порога субъектности. А
отсюда один шаг до весьма модного ныне социал-дарвинистского и даже иногда расистского
оправдания десубъектизации, когда немногие слишком субъектные «избранные» ради
своих эгоистичных интересов подавляют слабых возможных конкурентов и увековечивают
своё господство над большинством. 

Другими словами, отдавая приоритет субъектизации, либералы обычно умаляли социализацию,
хотя без социализации нет почвы субъектизации, а субъектизация является естественным
локомотивом социализации.

Суть современного мондиализма, опирающегося на идеологию неолиберализма, - именно
в стремлении транснациональной компании финансистов (неких «новых номадов» или
«новых пастухов» человеческого стада) установить и увековечить своё господство
над миром. И им удалось, опираясь на шкурничество верхов и на соблазнение низов,
десубъектизировать нашу страну и быстро превратить её в самую беспросветную периферию-украину
мира. 

Не все наши люди и народы мирятся с такой незавидной участью. Правда, в России
зараза шкурничества привела к обессиленности,депассионаризации, рассыпанности
русского народа и к полной его неспособности ныне постоять за себя – вся надежда
лишь на подрастающие русские поколения, но и здесь просвета пока не видно. Но
другие народы пытаются обрести субъектность, что принимает форму национально
–освободительной борьбы, сопряженной, как в свое время на Западе, с борьбой за
свободу низового предпринимательства.В авангарде национально-демократических
революций идут, как с свое время на Западе, стремящиеся к субъектности граждане
– прежде всего студенты, интеллигенты, низовые предприниматели, средний класс.

Экономически-самодостаточные люди боятся потерять своё достояние и потому не
всегда активно участвуют в национально-демократическом движении. Что касается
экономичеки-зависимых низов, то ими легко манипулировать как со стороны тех,
кто стремится к субъектности, так и особенно со стороны тех, кто стремится сохранить
существующий порядок вещей и тем самым обеспечить свои интересы или кто надеется
достичь своих целей за счет десубъектизации других. А наиболее лабильной и ударной
революционной силой выступают пусть даже экономически-зависимые, но субъектно-ориентированные
социальные слои.

Когда в многоэтническом государстве начинается национально-демократическая революция,
как мы неоднократно наблюдали за последние пятнадцать лет, то имеет место своеобразная
«индукция» - стремление к субъектности одних вызывает стремление к субъектности
у других и одновременно десубъектизацию третьих, не способных в силу экономических
или социально-психологических обстоятельств переступить «критический порог» низовой
субъектности. На десубъектизацию обычно обречены или слишком прошкуренные, или
слишком архаизированные-досубъектные (то и другое в одном флаконе – тоже не редкость).
Неизбежно также  столкновение утверждающейся новой субъектизации с бытующей социализацией.

На Украине все эти возможные варианты социального поведения перемешались, но
определяющий вектор вполне просматривается. Я назвал одну из своих первых заметок
о событиях в Украине – «Власть берут западенцы». «Западенцы» здесь – не просто
обитатели или выходцы с Западной Украины, а украинцы,ориентированные на ценности
Запада, то есть прежде всего на субъектность. Взрыв субъектности в Киеве индуцировал
смешанную реакцию на Востоке и Юге Украины. С одной стороны, возникло стремление
к субъектизации тамошних регионов Украины и к национальному самоопределению проживающих
там русских и русскоязычных. С другой стороны, стремление к субъектизации объективно
угрожает традиционной социализации – территориально-административной и социально-экономической.
Более того, субъектизация и социализация почти неизбежно вступают в конфликт.
В субъектизации заинтересовано стремящееся к субъектности меньшинство, а в сохранении
существующей социализации – не только правящие верхи, но также досубъектное большинство.
Эта коллизия воспроизводится
постоянно, и не только в Украине и у нас в России, но и ранее во всех странах,
проходящих через фазу обретения субъектности, на фазе подступа к модернизации.
Сейчас читаю книгу мудрого Ли Куан Ю «Сингапурская сага 1965-1990: Из третьего
мира в первый» - там тоже эта коллизия на первом этапе модернизации определяла
всю жизнь, однако Ли Куан Ю, отдавая бесспорный приоритет субъектизации, превратил
тягу самых активных сограждан к субъектизации в мощный мотор социализации всех.

Наибольшая и очень часто реализующаяся опасность во всякой национально-демократической
революции, тем более свершающейся в бедной стране с ещё  несформировавшейся «критической
массой» низовой субъектности -использование той или иной группой святого порыва
к субъектности в своих шкурных целях. Эта группа во «внутривидовой» конкуренции
добивается преимущества, принимая «помощь» со стороны внешних сил и повязываясь
обязательствами перед ними. Так на моих глазах складывалось компрадорство Бориса
Ельцина и его группы. И так же, мне казалось, могло произойти с группой Виктора
Ющенко в Украине.

Однако, мне кажется, главный итог вчерашних переговоров Кучмы, Януковича и Ющенко
при участии авторитетных зарубежных посредников – все же выход из тупикового
клинча, достижение некоего обнадеживающего компромисса во благо Украины и её
народа, отход от вредоносной президентской модели власти, новые возможности субъектизации
для граждан и регионов. Впрочем, радоваться рано. Ведь Ющенко имеет все шансы
взять в свои руки полную власть в стране. Неужто пойдет на свертывание митингов
и даже на коалицию с Януковичем? Для меня важнее всего – чтобы предпринимательство
получило свободу, чтобы реализовался рядом с Россией лозунг laissez faire (дайте
делать). Тогда возможен прорыв Украины в постиндустриальный мир (пока воздержусь
фантазировать, но если модернизация там начнется – всерьез задумаюсь о переезде
в любимый Киев).

Вспомнил наши события 1989-1991 годов, как мы мечтали о субъектизации, а заимели
мародеризацию, криминализацию, компрадоризацию. А при Путине – просто полицаизацию
(он начал своё градоначальство в нашем Глупове с наезда на Святослава Фёдорова
и на меня и на поддерживающего меня Михаила Живило и затем на Владимира Гусинского
и других строптивых и слишком субъектных типа бедняги Михаила Ходорковского).
Но сейчас на Украине, если Ющенко в самом деле отказался от единоличной власти
и удовольствуется статусом первого среди  равных и если повысится значимость
Верховной Рады и соответственно регионов, то возникнут политические предпосылки
для приоритета интересов украинского национального капитала не только крупного,
но также среднего и мелкого и мельчайшего, то есть если политическую инициативу
возьмет украинское «третье сословие» как рассадник новой украинской нации и украинского
национального многоэтнического государства. Очень этого хочу – должно же где-то
прорваться.

Вывод из происходящих украинских событий очевиден – приоритет имеет порыв к субъектности.
Для украинцев и русских и всех других периферийных народов в авангарде субъектности
идет Запад, и он действительно исторически начал и продолжает субъектный прорыв
человечества, и все субъектно-ориентированные люди тянутся за Западом и к Западу,
подвергаются «вестернизации» и жаждут модернизации своих стран. Нынешняя же Россия
Путина – это олицетворение десубъектизации. И когда Украина потянулась к субъектности
– возникло острое  противостояние между явно «прозападным» («просубъектным»)
Ющенко и якобы «пророссийским» Януковичем, который вызывал подозрения своими
связями с правящими коррумпированными кланами и отсутствием у него вдохновляющей
общенациональной программы модернизации, хотя как прагматик он объективно не
очень мешал бизнесу и добился впечатляющего экономического роста. Правда, справедливости
ради надо сказать,что именно Ющенко дал ощутимые послабления украинским предпринимателям,
однако засилье чиновников и силовиков
осталось, хотя и не в таких чудовищных масштабах, как в России при «диктатуре
закона» Путина. Характерно, что в том же Львове в условиях кризиса власти наибольшее
недовольство проявилось против налоговиков – они там тоже достают деловых.

Неважно даже, что за душой у Ющенко – шкурные интересы или все же желание открыть
Украине перспективу экономического роста и субъектизации. Наиболее продвинутые
украинцы и молодежь, естественно стремящиеся к субъектности, решили взять «прозападного»
Ющенко своим знаменем. И их порыв оправдан. Мы в прошлом веке вели себя подобным
же образом. И тут как реакция на субъектный порыв возникает стремление к десубъектизации,
находящее поддержку у правящей верхушки и у экономически-зависимой от неё маргинальности.
Водораздел размыт. С одной стороны – экономически-самодостаточные люди, обычно
тесно связанные с существующим режимом, а с другой стороны – маргинальность,
зависимая от государства, общества или хозяев. Между ними – экономически-зависимые,
но субъектно-ориентированные социальные слои профессионалов, интеллигентов, студентов,
мельчайшей буржуазии. Мелкобуржуазно-радикальные слои – ударная сила мелкобуржуазно-демократической
революции. И никакая десубъектизация не сравнится по силе порыва с этой силой,
которую
не удержать узами социализации.

Из-за застарелого антагонизма между интеллигенцией и властью у нас порыв к субъектности
(«к свободе», «к Западу») сопрягся с антигосударственничеством, с антиимперством
и даже с антисоциализацией. Мы в Российском Народном Фронте тоже стремились к
субъектности, но допускали неприемлемое для интеллигенции «державное» измерение
– стремление сохранить территориальную целостность Советского Союза, то есть
сохранить результаты социализации не в ущерб, а в подкрепление субъектизации,
как это на наших глазах сделал Дэн Сяопин в соседнем Китае. Поэтому при всей
самоотверженности и при всей силе нашего порыва к свободе – мы не нашли поддержки
среди интеллигенции, и нас тоже заподозрили в ретроградности и чуть ли не «совковости»,
хотя своим знаменем мы выдвинули Петра Аркадьевича Столыпина (продолжая в то
же время уважать Ленина и Сталина). Так стремящиеся к субъектности наши сограждане
пошли не за нами, а за «прозападным» демагогом Ельциным, оказавшимся компрадором,
предателем и шкурником. Не оказались ли бы наши единомышленники
в Украине тоже на отшибе, если бы победил Ющенко, как оказались на отшибе в России
мы после победы Ельцина и ныне в десубъектизированной России Путина?

Как ветром сдуло в наших трех революциях прошлого века всех приверженцев досубъектности
или десубъектизации, прежде всего сторонников традиционного «православия, самодержавия,
народности», всех этих жидоедов, монархистов, ряженых, обрядоверцев и мечтателей
о крепостных девках и скоромохах-пейзанах. Когда мы в 1988 году создавали Российский
Народный Фронт, то первый вопрос Игоря Ростиславовича Шафаревича, к которому
я пришел за поддержкой, потому что уважал его за его книгу о социализме, был
такой – «А почему Российский, а не Русский Народный Фронт?». Я объяснил, что
наше время принадлежит не этносу, а нации, и делать политику на этнозоологизме
–значит десубъектизировать общество и тянуть его назад, а не вперед. Увы, многие
плюют против ветра субъектности и видят путь к своему самоутверждению в досубъектности,
в десубъектизации. Этим во многом объясняется высокий рейтинг Путина среди русской
интеллигенции, рьяно увлекшейся всякой надстроечной псевдопатриотической дребеденью.

В четырех русских революциях прошлого века субъектизация брала верх над социализацией.
Ясно, что стремление  к освобождение сильнее любых попыток сохранить оковы отжившего
или такие рамки социализации, как традиционный патриотизм, традиционная вера
или традиционная социальная справедливость.

Сейчас мы наблюдаем в Украине – субъектный порыв ярых сторонников Ющенко сильнее
инициированных во многом сверху выступлений сторонников Януковича, в том числе
русскоязычных и русских. Как в прошлом черносотенцы вчистую проиграли большевикам
или эсерам или даже кадетам, так и у нас рвущиеся к Западу «демократы» легко
переиграли «патриотов», многие из которых повязались осовремененным «православием,
самодержавием, народностью» или талдычили что-то о марксизме-ленинизме, не потрудившись
модернизировать в субъектном духе это великое учение, как сделали китайские коммунисты.
И в нынешней Украине стремление стать субъектными, как на Западе, показало свое
полное превосходство над попытками пророссийских сил и лично президента РФ Путина
повернуть Украину к десубъектизированной России, а также над традиционной архаикой-этнографией
или социализаторскими достижениями Януковича. Приезд донбасских шахтеров в Киев
в защиту Януковича –вообще детские слезы.Никакого напора, никакой конкурентоспособности
по сравнению с жаждой
субъектности.

Как много надежд возлагалось, например, русскими патриотами на «православное
возрождение» в Закарпатье, на рост влияния прорусских сил в Ужгороде. В самом
деле, за Януковича там проголосовал почти каждый второй избиратель. И вот показывают
по телевизору известного даже в Москве православного священника Сидора, который
признается – «Мы ничего не можем сделать со сторонниками Ющенко и его западной
системы ценностей, улица захвачена ими, а мы зажжем свечки и помолимся». Как
это напоминает поведение православных священников в революционные дни 1917 года!
Архаика и обрядоверие уступают субъектности, лишь Правая Вера усиливает и умножает
её.

Плюсы территориально-административной, историческо-этнической и социально-экономической
социализации во многом утрачиваются при десубъектизации, ибо, повторяю, именно
субъектизация служит двигателем социализации. Вот почему искусственно-десубъектизированная
Россия все слабее притягивает людей и народы своей когда-то привлекательной системой
социализации и проигрывает одну ситуацию за другой при столкновении с тягой людей
и народов к новой субъектности. Обличать «апельсиновую революцию» в прозападничестве
и прочих грехах, как сделал Юрий Лужков в Северодонецке – значит плевать против
ветра.

И совсем уж разочаровала меня своей легковесностью статья Александра Ципко «Что
решается на Украине» во вчерашнем выпуске «Литературной газеты» (1-7 декабря
2004 года, № 48 /5999/, стр. 3). Увы, рассуждения ведутся на досубъектном уровне
– вот есть, де, русские на Востоке и Юге Украины, которые исправно голосовали
за Януковича, и есть какие-то вредные  бяки-украинцы, которые вдруг проголосовали
за Ющенко. «Многие на Западе и в наших либеральных СМИ, - пишет Ципко, - справедливо
обращают внимание на демократический порыв, консолидацию украиноязычной Украины
вокруг фигуры Виктора Ющенко, на консолидацию вопреки своим материальным интересам,
вопреки страху потерять дешёвую русскую нефть, газ, открытые границы с Россией».
Другими словами, публицист констатирует приоритет субъектизации над социализацией,
но выводы делает не просто досубъектные, а десубъектизирующие и сепаратизирующие.
Мол, «молодежь новой Украины окончательно выведна из контекста общей российской,
советской истории», зато, о радость, якобы «столь же
консолидировано, столь же активно и созидательно сделала свой политический выбор
русскоязычная Украина, украинская Новороссия». Между тем ведущие мотивы «оранжевой
революции» носят ярко выраженный субъектный, а не этноцентрический характер,
и конфликт между Востоком и Западом Украины, хотя и окрашен несколько в межэтнические
тона (особенно в Западной Украине), сводится не к политическому выбору между
Западом и Россией, а к самоидентификационному выбору между обретением новой привлекательной
национально-демократической субъектности (ибо она открывает  некий просвет постиндустриальной
модернизации), или сохранением более или менее подлатанной прежней досубъектной
социальности. Что сильнее – ясно.

Будь Россия субъектной – и все постсоветские республики в лице своих наиболее
продвинутых перспективных социальных слоев потянутся к Москве. И пока Россия
десубъектизирована Путиным – она будет отталкивать всех в мире, ибо весь мир,
в том числе здоровые силы постсоветских республик, сейчас в новом рывке к субъектности
– в прорыве постиндустриализма. России в этом прорыве нет.

Судя по всему, в результате достигнутого вчера компромисса, как бы дальше ни
развивалась схватка соперничающих сил и какой бы вариант развития ни победил,
субъектизирующий модернизационный или десубъектизирующий  компрадорский, – Украина
ещё больше отойдет от путинской России.