Скурлатов В.И. Философско-политический дневник

Уважаемые подписчики, высылаю заметки о единственности человека во Вселенной
и о кризисе русского самосознания.


Одни, совсем одни…


Прочел во вчерашней московской газете «Время МН», что австралийские астрономы
определили примерную численность звезд в обозримой Вселенной – до 70 миллиардов
триллионов (70 000 000 000 000 000 000 000).

Законы физики, химии и биологии одни и те же во всем космосе. Сходны с нашим
Солнцем – наверняка миллионы звезд. И вокруг многих солнцеподобных светил – наверняка
имеются планеты, некоторые из которых похожи на нашу Землю. И на ряде таких планет
есть жизнь, бродят динозавры и обезьяны. А есть ли в космосе ещё люди, кроме
нас?

Если хотя бы на одной планете во Вселенной живут или жили разумные существа –
можно не мучиться над разгадкой Священных Писаний, а считать их плодом человеческого
воображения, бредом наркотизированных или душевнобольных.

Ибо все наши мифы, языки, верования укоренены в земной почве и предполагают прямую
связь с небесными могуществами, избравшими нашу Землю для своих экспериментов.
Если принять нашего монотеистического Бога за какого-то локального куратора Земли,
который как пастырь пасет и образует людское стадо, то придется тогда допустить
других кураторов во Вселенной и тем самым порушить монотеизм, перечеркнуть Библию,
Коран и другие заветы прошлого.

Но давайте не терзаться сомнениями и попробуем не подпадать под гипноз бесчисленных
нулей звездного неба, которое, как признавался сверхкритичный Иммануил Кант,
действительно поражает наше воображение и заставляет крепко задуматься. В космосе
не больше звезд, чем электронов в микрокосмосе нашего тела. И разум обессмысливается,
если считать его конечной искоркой в бесконечном сущем. Тогда прав Валерий Брюсов,
допуская существование тех или иных форм разума как в бесконечно большом, так
и в бесконечно малом – вспомним его известное стихотворение:

Мир электрона

Быть может, эти электроны
Миры, где пять материков,
Искусства, знанья, войны, троны
И память сорока веков!

Еще, быть может, каждый атом -
Вселенная, где сто планет;
Там - все, что здесь, в объеме сжатом,
Но также то, чего здесь нет.

Их меры малы, но все та же
Их бесконечность, как и здесь;
Там скорбь и страсть, как здесь, и даже
Там та же мировая спесь.

Их мудрецы, свой мир бескрайный
Поставив центром бытия,
Спешат проникнуть в искры тайны
И умствуют, как ныне я;

А в миг, когда из разрушенья
Творятся токи новых сил,
Кричат, в мечтах самовнушенья,
Что бог свой светоч загасил!

13 августа 1922

Если же, следуя Священным Писаниям, исходить из того, что первичнее не сущее
само по себе, а организующе-программирующее (= разумное) начало сущего, то уникальность
человека на уникальной Земле можно как-то обосновать. Конечно, ссылка на вроде
бы убедительный «антропный принцип» (в изложении питерца Александра Болдачева
- http://n-t.ru/tp/ng/ap.htm) не приводит к выводу о единственности рода человеческого,
потому что не противоречит допущению о других «родах» на других землеподобных
планетах. Однако «антропный принцип» уже существенно уменьшает вероятность появления
«неантропоподобных» форм разума.

В предшествующих заметках я уже говорил о том, что доказательством единственности
человечества может служить сам факт продолжающегося существования обозримой Вселенной.
Возьмем модель Вечного Возвращения (Круга Времени), рассмотренную ранее в рамках
«прикладной эсхатологии», - люди Конца становятся богами Начала. Ведь тот же
Александр Болдачев говорит о «возможности передачи информации о параметрах Вселенной
через момент сингулярности», «то есть предполагается, что физические характеристики
Метагалактики не случайны и их значения обусловлены предыдущим циклом ее развития
(до сингулярности)». 

И Александр Болдачев в общих чертах эволюционный подход к проблеме «антропного
принципа» (АП) формулирует так: «Вселенная находится в непрерывном процессе эволюции,
и появление жизни и разума есть закономерный результат этого процесса. При достаточно
убедительном построении теории глобального эволюционизма АП должен свестись к
ее частному моменту – констатации факта, что разум есть необходимый этап эволюции
Вселенной». 

Но можно выдвинуть, говорит Александр Болдачев, и «Сильный Финалистический Антропный
Принцип»: «с появлением разума, с развитием социального движения Мир вступил
в новый этап эволюции, характеризуемый активным влиянием одной из форм движения
на всю систему (в рамках этих заметок я не буду давать определения этапов эволюции
мира). Конец Мира с позиции глобального эволюционизма можно понимать как некий
акт синкретического единства всех видов движения и он должен осуществиться именно
в результате развития разума, как акт абсолютного самопознания Мира».

Об этом «Конце Мира» много говорилось мной ранее, особенно в заметке «Словострел,
Воскресение и Агнец» (http://panlog.com:8881/cgi-bin/dd.cgi?year=2003&time=2003-7-18),
и отмечалось, что технически его вполне можно планировать на 20025-2030 годы
(http://panlog.com:8881/cgi-bin/dd.cgi?year=2003&time=2003-7-8). Другими словами,
человечеству требуется совсем немного времени по космическим меркам, чтобы обрушить
небеса и уничтожить данный цикл космоса, - немного тысячелетий после Грехопадения
Прародителей. 

Отсюда вывод – если бы другие похожие на нас люди появились несколько раньше
на других планетах, то они соответственно и раньше совершили бы то высшее, ради
чего разум (Дабыть) и возникает, - свергнуть Быть в За-Быть, перезагрузить матрицу
сущего, обновить бытие сущего.

А поскольку небеса пока на месте – значит, «свернуть их как свиток» предстоит
нам, и довольно скоро. 

Значит – мы одни во Вселенной, совсем одни…

И Бог не с нами. «Или, Или! Лама савахфани?» - вскричал «громким голосом»  Иисус
Христос в репетиции на Голгофе. Нам ещё предстоит свершить Великую Пурушамедху
и «вынырнуть» в Царстве Небесном уже не Сплотом Правоверных  грядущего Конца,
а Божественным Элохим нового Начала.



Леонтий Бызов о кризисе русского самосознания


Леонтий Георгиевич Бызов является одним из крепких аналитиков. У нас в России
умных людей хватает, только волевых, честных и нешкурных маловато. Но на уровне
аналитики, слава Богу, вырабатывается даже уже концептуальное  понимание того,
что с нами произошло и происходит. Во всяком случае, читая сегодня на Лыткаринском
пляже статью Л.Г. Бызова в газете Центрального федерального округа «Россiя» (еженедельный
выпуск 24-30 июля 2003 года, стр. 6), не спотыкался на надстроечном кликушестве,
ощущал основательность («базисность») суждений (http://www.rgz.ru/arhiv/24.07.2003/politika/txt1.html).


Жизненный путь Леонтия Георгиевича типичен для продвинутого интеллектуала.  В
1976 году окончил экономический факультет МГУ по специальности "математические
методы анализа экономики". В 1976-1987 годах работал в экономических институтах
Академии наук СССР - Центральном экономико-математическом институте (Отдел проблем
уровня жизни, руководитель Н. М. Римашевская), Институте народнохозяйственного
прогнозирования (Отдел С. С. Шаталина), где занимался социально-экономической
проблематикой (уровень и образ жизни, прогнозирование потребительского поведения).
В 1984 году защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата экономических
наук по специальности "Управление народным хозяйством". 

В 1987 году был приглашен тогдашним Президентом Советской социологической Ассоциации
(ССА) АН СССР Т. И. Заславской на должность Главного ученого секретаря ССА АН
СССР, некоторое время руководил научно-исследовательским центром при Президиуме
ССА АН СССР. В этот период активно участвовал в создании независимой социологии,
занимался организацией первых независимых служб изучения общественного мнения,
одним из первых начал изучение неформальных движений конца 1980-х годов, вел
экспертизу национальных движений в Прибалтике и Закавказье. 

В 1990-1993 годах руководил социологической службой Верховного Совета РФ и Съездов
Народных депутатов РФ (работая в должности главного специалиста Подкомитета по
изучению общественного мнения); участвовал в разработке законопроекта о политических
партиях. Был свидетелем и участником событий сентября-октября 1993 года.
После октября 1993 года - занимается научной и преподавательской работой на кафедре
политических процессов МГУ им. Ломоносова (1993-1994); в Российском независимом
институте социальных и национальных проблем (ведущий научный сотрудник с мая
1995 года по настоящее время); в Фонде эффективной политики (1995-1996), в центре
"Никколо М" (1997-1998), в Институте гуманитарно-политических исследований (1997),
в Фонде исследовательских и гуманитарных программ "Русский проект". Активно сотрудничает
с Московским центром Карнеги, Экспертным институтом Российского союза промышленников
и предпринимателей. Одновременно является ведущим экономическим экспертом ЗАО
"Мясные торговые ряды". Занимается политической социологией, анализом и прогнозированием
политических процессов в современной России. Автор более 100 научных публикаций;
соавтор ряда монографий.  

Статья его называется «Кризис самосознания: У национального проекта не может
не быть перспективы». В ней отмечается, что в первой половине 1990-х годов многие
питали иллюзии относительно исключительной перспективности идеологии «русского
национального возрождения». После периода смут, сопровождавшихся государственным
и национальным развалом, неминуемо начинался период «послесмутной» консолидации.
Однако сейчас вроде бы смута позади, сформировался путинский «термидорианский»
режим, но государство по-прежнему не является национальным, а национальная идеология
в ее более или менее радикальных проявлениях остается маргинальной. 

Можно спорить в кругу специалистов о том, говорит автор, соответствует ли путинская
внешняя политика стратегическим интересам России, но внутреннюю политику, пожалуй,
уже мало кто может искренне назвать «национальной». «Бездарно растранжириваются
стратегические запасы природных ресурсов, тормозится развитие технологических
отраслей, ширится демографический кризис. Нет нации, нет национальной субъектности,
все реализуют лишь свои частные и корпоративные текущие интересы. Почему же страна,
переживающая острейший кризис именно национального развития, не в состоянии предложить
никакого привлекательного политического проекта?»

На этот вопрос я тоже пытаюсь ответить в заметках данного Философско-политического
дневника. По-моему, такой мерзости распада, как ныне в России и русском народе,
ещё не было в мировой истории. На ровном месте великий народ сам себя предал
и рассыпался, превратился навеки во всемирное посмешище. И вырваться из этого
позора – не получается. Большинству всё «по фигу», а остальные или смирились,
или холопствуют. Остается только надеяться на следующие поколения, но доживет
ли Россия до здоровых и сильных наследников?

Конечно, рыба гниет с головы, с элиты. Александр Сергеевич Панарин и другие аналитики
уже давно указали на первоисточник распада именно в элите. Но ведь элита тоже
разная, от политической до артистической. Гнить элита начала с политического
верха, с послесталинского руководства, с Хрущева. Разоблачение «культа личности»
Сталина и связанное с низвержением кумира несбалансированное очернение собственной
истории подорвало дух народа. Насколько же мудрее оказался Дэн Сяопин по отношению
к Мао Цзэдуну!

Распространявшееся сверху вниз шкурничество, преклонение перед потребительскими
шмотками и колбасой, стихийно инфицируемый культ Золотого Тельца в жалкой разновидности
туземного «карго-культа» - вот что нас сгубило, я-то хорошо всё это помню. И
Леонтий Бызов тоже констатирует фактически эти же предпосылки Русской Катастрофы:

«Действительно значимые события произошли лет на пятьдесят раньше. Произошедшее
же в последние десять лет – это более или менее отдаленные последствия того важнейшего
перелома, новая фаза развития сформировавшегося тогда организма. Постсоветское
общество – естественный преемник общества позднесоветского. И оно таково, что
либерально-западнической элите не было никакой необходимости навязывать ему свои
ценностные ориентации. Решающий поворот пришелся не на 1990-е, а на конец 1950-х
– 1960-е годы, когда и произошла ценностная революция. Она в конечном счете и
смела коммунистический режим. Основные ценности позднесоветского человека, его
«национальная идея» соответствовали системе ценностей, пришедшей с Запада. Она
характеризовалась индивидуализмом, ориентациями на общество массового потребления
и выражением «мой дом – моя крепость». Из российского коллективного «я» выделилось
индивидуальное начало, которое со временем развивалось, воплощаясь в новые потребности
и обретая новые символы. Если национальной идеей позднесоветского человека была
отдельная квартира, то национальной идеей человека постсоветского стала дача
с глухим забором».

Так что в событиях рубежа 1980-1990 годов не было чего-то существенно нового.
«С распадом советского фундаменталистского общества произошел и фактический этнический
распад, утрата общенациональной субъектности. Догоняющая модернизация в качестве
официальной идеологии 1990-х годов сделала ситуацию еще более драматической,
так, в ее ходе «социально поощряемой» моделью поведения стала установка на «спасение
с тонущего корабля» российской субъектности в одиночку. Русское сознание вовсе
не либерально, а индивидуалистично. Либерализм – это не идеология, с которой
можно бороться пропагандистскими методами, а образ жизни людей в условиях национального
распада. Российское общество не сопротивлялось либеральным реформам начала 1990-х
годов и не отторгало ценности, лежащие в их основе, – по крайней мере в их словесном
выражении». 

Социологические исследования показывают, что пик интереса к «русскому  национализму»
как потенциальной общегосударственной идеологии пришелся на 1995–1998-е годы,
хотя и в тот период не привел к формированию значимых политических проектов.
«Сейчас, - считает Леонтий Бызов, - в отношении идеологии русского национализма
сложилась парадоксальная ситуация. В качестве претендента на ведущую эта идеология
скорее сокращает численность своих сторонников (вспомним неутешительные результаты
на прошлых парламентских выборах таких движений, претендовавших на «просвещенный
патриотизм», как «Духовное наследие», Конгресс русских общин, Движение в поддержку
армии и другие), в то время как сами националистические настроения имеют тенденцию
к медленному росту». 

Да, большинству людей хотелось, чтобы за страну было не стыдно, хотелось отождествлять
себя со страной, потому что больше отождествлять было не с чем, так как все остальные
традиционные социальные институты развалились. «В этом отношении Ельцин всех
раздражал, а Путин не раздражает, он воспринимается как носитель парадной государственной
идентичности, «просвещенный патриот», выразитель общенационального консенсуса.
Соответственно, запрос на «просвещенный патриотизм» оказался в большой степени
удовлетворен, и его незаполненная «ниша» стала сокращаться». 

В итоге «патриотическая карта», которая была чуть ли не основным орудием и в
руках главной «оппозиции в законе» КПРФ, длительное время выражавшей интересы
и ценности не столько трудящихся как таковых, сколько наиболее консервативных,
«традиционалистских» слоев общества, - оказалась во многом перехваченной Путиным.


Вторая и мало пересекающаяся с «просвещенными патриотами» часть националистического
электората – это то, что можно назвать бытовым национализмом. «Русская идея»,
особенно в ее «этническом» проявлении, для современной России носит ярко выраженный
характер компенсации за нищету и отсутствие социальных перспектив у самых разных
слоев общества, особенно у провинциальной молодежи. Такая этническая солидарность
– очень мощный социальный инструмент, крайне необходимый из-за того, что у этнических
русских наблюдается сниженная самоорганизация. Это особенно хорошо видно на примере
русских диаспор и на Западе, и в республиках бывшего СССР. «Но «русские», как
они исторически самоопределялись, указывает Леонтий Бызов, – это ведь не этническая
группа, это в первую очередь носители цивилизационных, культурных ценностей.
А современные проявления этнического русского национализма за малым исключением
– это скорее компенсация за социальное ущемление, невостребованность, отсутствие
перспективы, то есть он имеет существенно иную природу. Из этого можно сделать
вывод, что ни «просвещенный патриотизм», ни «этнический национализм» сами по
себе не способны предложить общезначимый политический проект».

Увы, Леонтий Георгиевич Бызов фиксирует очевидное. В самом деле, исследования
показывают, что большинство граждан России реально озабочены сугубо локальными
проблемами, преимущественно касающимися их «ближнего круга» и носящими социально-экономический
характер. «Как постъельцинский режим имитирует национальную политику, так наш
российский обыватель имитирует на словах национальную озабоченность, а на деле
проявляет «пофигизм», социальный эгоизм». 

И делается прискорбный, но неоспоримый вывод: «Налицо неспособность вестернизированных,
либерально-ориентированных постсоветских индивидов к самоорганизации и взаимодействию.
Наше общество при всей своей рационализации не смогло сформировать нацию. Россия
не перешла от традиционного общества к нации, что в Новое время сделали Европа
и Америка, причем последняя гораздо позже и с большими трудностями. Проблема
не в том, что в России плохо идет модернизация, а в том, что она здесь разрушает
национальную идентичность и горизонтальные общественные связи. Наша страна индивидуалистического
своеволия, в которой каждый делает что может, пока не наталкивается на встречную
силу. Сила – это единственный аргумент, с которым люди считаются. Поэтому, когда
наши люди попадают в европейскую среду, являются европейцами не худшими, добиваются
там огромных успехов». 

Что же будет с Россией в обозримой перспективе? Леонтий Бызов дает предположительный
ответ: 

«Посттрадиционное общество понятнее, рациональнее, предсказуемее. Но оно не готово
к мобилизационному поведению. Большим вопросом является и способность посттрадиционной
России к генерированию великой культуры, основанной все-таки на традиционных
пластах народного сознания, пусть и переработанных верхними социальными этажами
общества. И все-таки шанс на воссоздание полноценной современной русской нации,
русского национального государства, способного к стратегии и саморазвитию, сохраняется.
Этому шансу нет альтернативы – кроме альтернативы дальнейшего распада и разложения».

Нельзя не согласиться с этими горькими, но трезвыми оценками. Но нам, сохранившимся
нормальным русским людям, пусть подвергающимся преследованиям со стороны власть
имеющих негодяев и их полицаев, необходимо найти ниточку, чтобы за неё вытянуть
веревочку спасения. Ради этого мы и напрягали мозги, несколько месяцев вырабатывая
надпартийную Платформу «Путь из тупика» (http://panlog.com:8881/tupik.html).
Главное – поспособствовать взращиванию экономически-самодостаточных граждан,
ибо только они могут сложиться в «критическую массу» как базис формирующейся
нации и богатеющего общества.