Скурлатов В.И. Философско-политический дневник

ПРИКЛАДНАЯ ЭСХАТОЛОГИЯ, ИЕРОВЕРБАЛЬНЫЙ ЯЗЫК И КОНСЦИЕНТАЛЬНОЕ ОРУЖИЕ


Народ (язык) – это соборное, почти как Церковь. И я, во всем своем своеобразии,
есть лишь преходящая акциденция народа. Соответственно мое мышление – не только
от моей субъектности, но прежде всего от моего родного языка, от «духа времени»
моего народа и всего человечества. Язык определяет намерения и направленность
сознаний, поскольку позволяет именовать – то есть формулировать в качестве именного
и уникального, различимого со всем вокруг, тот образ, который утверждается в
качестве «про-граммы», предписания (граммы) наперед (про).

Придумывая свой Панком и вырастающий из него Словострел как физическое воплощение
«консциентального оружия», я лет пятьдесят назад постигал дискуссию между Нильсом
Бором и Альбертом Эйнштейном о сути квантовой механики, изучал на физфаке МГУ
и в Обнинске толстенные тома  Physical Review, монографии и статьи Дэвида Бома
и других ученых и жадно просматривал каждый очередной выпуск реферативного журнала
«Физика». Проводивший с нами занятия академик Лев Ландау был далек от полуфилософской
проблематики, но приезжавший из Питера академик Владимир Фок – сообщал нам свои
нетривиальные соображения. Нильс Бор тоже приезжал к нам на физфак и разъяснял
«копенгагенскую интерпретацию».  Непосредственным же толчком к созданию Панкома
послужил знаменитый опыт Пфлигора-Мандела (Pfleegor R.L., Mandel L. Interference
of independent photon beams // Physical Review, 1967, volume 159, p. 1084), но
ещё ранее был впечатляющий опыт Ву-Шакнова (Wu C.Sh., Shaknov J. The angular
correlation of scattered annihilation radiation // Physical Review, 1950, volume
77, p. 136).

Прикладная эсхатология благодаря последующим исследованиям «квантовой телепортации»
действительно стала на повестку дня (http://www.books.ru/shop/books/74877). 
Открытие же последних дней – работы уважаемого Юрия Васильевича Крупнова по консциентальному
оружию и иеровербальному языку (http://www.p-rossii.ru/articles/stat4.phtml).

Лет тридцать назад наш интеллектуальный кружок (я, Николай Николаевич Лисовой
и Александр Николаевич Анисимов) живо осмыслял эту тематику. Плоды наших дискуссий
– знаменитая статья А.Н. Анисимова «Пространство мысли» и гениальное стихотворение
Н.Н. Лисового, которое я привожу, сверив сегодня утром его текст с автором:

В НАЧАЛЕ БЫЛО…

En arche hen ‘ologas

Пергамены исписанных тетрадей…
Поник в раздумье мудрый книгочий.
Обитель Чуда.
В келье, при лампаде –
Митрополит, святитель Алексий.

А ночь в окне – как вздыбившийся дико
Конь степняка над мирным сном Руси.
Что скажет Бог, спроси.
Что скажет книга
Об утре наступающем спроси.

Что Русь, спроси.
…И книга говорила –
Листом, стихом, строкой и между строк:
- В начале было Слово. Слово было
У Бога. Слово было Бог. И Бог

Им создал все – весь мир. Любая малость,
Вся тварь – лишь в нем опору обрела,
И без Него – ничто не начиналось,
Что началось. Поскольку в Нем была

Жизнь. Жизнь была свет для людей. И свет тот
Не оком – сердцем должно восприять;
Тот свет во тьме, во тьме и сердце светит!
И смерть не смеет тьмой его объять.

…И Слово стало плотью. И вселилось
В нас. И жило в нас, полное любви
И благодати. Так Господня милость
Явилась, совершилась для земли.

И все, что было помыслами, снами,
Туманами курящихся полян –
Вдруг воплотилось.
Слово стало нами.
Родилось племя гордое славян.

Нам – стать на страже имени святого,
На страже духа – каждый день и час.
Славяне мы – родник Живого Слова
И правды Отчей, отраженной в нас.

И Юрий Васильевич Крупнов, плоть от плоти и дух от духа моего русского народа,
вместе с другими русскими мыслителями именно в языке увидел главное средство
обрести нам, славянам, достойное место в современном мире, стать миродержавниками.

Язык, напоминает он, есть чудесная способность порождать, различать и удерживать
в совместном видении самые важные для мировой, народной и личной жизни идеи,
сами принципы и основания жизни. Языком люди совместно видят, со-видят самое
важное, жизнеутверждающее для себя.
Именно язык через свои формы определяет направленность или интенциональность
сознания, то, куда именно глядит и зрит человек, народ и мир, то, какой именно
образ люди созидают и удерживают в качестве самого главного для себя, поскольку
этот образ представляет того и то, кого и что они любят, кому и чему они верят.
Выделяя, выстраивая и удерживая с помощью языка конкретный образ как центральный
предмет своего сознания, люди долговременно, в разных ситуациях и случаях нормируют
и определяют свои мышление и деятельность, свои мысли, речи и поступки – определяют
совместно разглядываемыми образами свои намерения и цели. Тем самым - образовывают
и образуют себя и мир.

Напомним также, что «образ» и «образование» - от древнего корня «раз/рез», от
которого происходят также глаголы «разить», «резать» и другие ключевые русские
слова (Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Том 3, стр. 432-434,
460-462).

Итак, начертывая, нашептывая, декламируя, произнося, пропевая, прорисовывая,
прокрикивая, плача и голося, через дорогие нам «черты и ризы» мы самопреобразуем
себя и утверждаем тот образ, по чему и по подобию чего мы готовы образовываться
и быть: как конкретные личности, как конкретная общность, как народ, как человечество.
Язык, организуя со-видение, фактически определяет конкретно-историческую совесть
человека, народа и мира как со-ведение, совместное ведение, совместное прямое
знание.

Понимание совести как со-видение духовных оснований жизни, совместное разглядывание
идей определяет исходное греческое слово «сюн-эйдезис», то есть «вижу, созерцаю,
познаю вместе с кем-то». А «со-знание» («кон-сциенсе») - опять-таки «узнаю вместе
с кем-либо». Когда люди говорят «Да есть ли у тебя совесть», «совести у тебя
нет», «сознания у тебя нет», «посовестился бы», то они имеют в виду – а как ты
мог подобное сделать или подумать, в свете того, как на это смотрят дорогие тебе
люди, ангелы и сам Бог. И это очень страшная – но и подлинно человеческая - реальность:
понимать, что на тебя каждую секунду может смотреть, если пожелает, Бог, человечество,
твой народ, твои любимые и дорогие люди, твои родители и твои дети. И то, что
ты делаешь, то, что ты намереваешься делать – либо идет вразрез с их видением
твоего предназначения и призвания, либо ты исходно выстраиваешь форму своей жизни
и действия на отношении к этим дорогим для тебя со-видениям и со-взглядам. Кстати,
как отмечает французский мыслитель Эмманюэль Мунье в книге «Персонализм», «животное
не знает рефлексивного сознания и взаимности сознаний».

Таким образом, совесть следует понимать буквально как совместное и одновременно
раздельное удерживание со-идеального. «Другими словами, - подытоживает Юрий Крупнов,
- совесть – это рефлексивное совидение, когда каждый знает, что видит другой,
и при этом знает, что то, что видит другой, признается нами в качестве совместного
наиважнейшего».


С этой точки зрения, указывает Юрий Крупнов, язык есть не природа, противопоставленная
нам, а то высшее объективное, благодаря чему мы можем воспроизводить и утверждать
свою человечность, вырабатывать через построение образа и старание соответствовать
ему подлинное «Я», свою позицию, свой принцип бытия. И именно поэтому язык –
это логос, то есть тот образцовый субъект, что организует субъектность и Я. И
именно поэтому вначале было Слово как Логос, и именно только через него – как
«высший, не знающий пределов разум» - всё могло и может быть.

Этими словами - «высший, не знающий пределов разум» - Г.Ф.В. Гегель начинает
своё изложение Евангелия от Иоанна. Эта формула Логоса, как представляется, традиционна
для западной логической традиции – смотри у Ансельма Кентерберийского: «Бог –
это то, выше чего не может быть ничего».

Выстраивается же, восстанавливается и определяется образ жизни и действия прежде
всего через язык и с помощью языка.  Именование, придание слову и знаку абсолютного
и неповторимого смысла  и задает знаменный смысл языка. И здесь уместно привести
следующее  суждение великого русского мыслителя Павла Александровича Флоренского
(1882-1937):

«Григорий Нисский развивает теорию сфрагидации – наложение душою знаков на вещество.
Согласно этой теории, индивидуальный тип - eidos - человека, подобно печати и
ее оттиску, наложен на душу и на тело, так что элементы тела, хотя бы они и были
рассеяны, вновь могут быть узнаны по совпадению их оттиска - sphragis - и печати,
принадлежащей душе» (Флоренский П.А. Письмо Вл. Ив. Вернадскому (1929.IX.21)
// Флоренский П.А. Сочинения в четырех томах. Том 3(1). Москва: «Мысль», 2000,
с. 451).

Каждый человек создан по образу и подобию Божиему и, как это в другом аспекте
развивал св. Иустин Философ, обсуждая степень обожения выдающихся греков периода
расцвета Афин, в каждом без исключения человеке есть «семя логоса», которое и
позволяет человеку изначально быть по образу и подобию Бога, выявлять и манифестировать
собственную личность (http://antology.rchgi.spb.ru/Justin_Martyr/research_1.htm).

Именно язык через именование и определение направленности сознания создает возможность
абсолютного своеобразия личности каждого человека и каждого народа. Именно через
язык только и может происходить выявление подлинной формы каждого человека и
каждой личности, каждого народа и каждой государственности на Земле. «Восстанавливая
язык, - говорит Юрий Крупнов, - мы вылепливаем нашу собственную форму, заново
образуем человечность и человечество, народ и самого себя, восстанавливаем наше
призвание и смысл».

Здесь еще вслед за Александром Анисимовым ждет своих разработчиков замечательная
идея Вильгельма фон Гумбольдта (1767-1835) о внутренней деятельностной форме
языка. Именно данную идею имеет смысл рассматривать в качестве базовой технологической
основы языковой политики. С точки зрения Александра Анисимова и Юрия Крупнова,
внутренняя форма и формы языка и составляют, образуют сферу духа или, пользуясь
термином отца П.А. Флоренского в его письме В.И. Вернадскому, - пневматосферу:
«У платоника Ксенократа говорится, что душа (т.е. жизнь) различает вещи между
собою тем, что налагает на каждую из них форму и отпечаток - morphe kai typos
 . Епископ Емесский Немезий указывает, что при разрушении тела его «качества -
poiothetes - не погибают, а изменяются… С своей же стороны, хочу высказать мысль,
нуждающуюся в конкретном обосновании и представляющую скорее эвристическое начало.
Это именно мысль о существовании в биосфере, или, может быть, на биосфере того,
что можно было бы назвать пневматосферой, т.е. о существовании особой части вещества,
вовлеченной в круговорот культуры или, точнее, круговорот духа. Несводимость
этого круговорота к общему круговороту жизни едва ли может подлежать сомнению.
Но есть много данных, правда, еще недостаточно оформленных, намекающих на особую
стойкость вещественных образований, проработанных духом, например предметов искусства.
Это заставляет подозревать существование и соответственной особой сферы вещества
в космосе» (Цит. соч., с. 451).

Правильно организованный язык и есть форма и вещество, вещественная форма сферы
духа, та интеллигибельная материя, о которой писал Прокл.
Языковая политика, указывает Юрий Крупнов, и состоит в определении приоритетных
языковых форм и форм сознания, тех качеств, которые определяют реальное качество
жизни. «Здесь очень верна формула: скажите, какой язык используется – и станет
ясно, какой мир строит и культивирует данный человек».

Необходимо подчеркнуть, продолжает Юрий Крупнов, что нет ничего более принудительного
и авторитарного, чем неконтролируемая языковая форма. Именно поэтому в отсутствии
ясной языковой политики безраздельно царствуют низкие языковые формы, которые
бесконечно тиражируют и множат средства массовой информации. И неумение видеть
языковую форму, определять и целенаправленно использовать языковую форму ведет
к самому страшному виду тоталитаризма и фашизма – к языковому стиранию самодеятельного
сознания. Проблема поражения сознания, слома его образной структуры и навязывание
чужой идентификации достаточно подробно описана в специальном выпуске альманаха
Ю.В. Крупнова «Россия-2010» «Кому будет принадлежать консциентальное оружие в
21 веке?» (Москва: Пайдейя, 1997). Важно подчеркнуть ужасную агрессию расхристанного
и выхолощенного языка особенно в отношении детей и подростков. Между тем, повторим,
серьезное отношение к языку и культивированию способности понимать и правильно
использовать языковые формы является как раз единственно возможным основанием
для расцвета личностей и реального свое-образия каждого человека, народа и страны.

В условиях, когда унифицирующий людей и народы десубъектизирующий мондиализм-глобализм
с тараном в лице неоимпериалистических США стремится подмять Организацию Объединенных
Наций, установить диктат над всеми странами и навязать через СМИ и Интернет убогий
инглиш-жаргон, правильная языковая политика, считает Юрий Крупнов, позволит России
стать сердцем ответственного демократического мирового сообщества, стать мировой
державой. Правильная языковая политика – когда язык начинает творить народ, восстанавливать
страну и государственность, воспитывать всечеловечность (Ф.М. Достоевский). Поэтому
языковая политика нужна для выявления формы каждого человека, каждой личности,
каждого народа и каждой государственности на Земле.

Особенно трагичная ситуация сложилась ныне именно в России, которая  переживает
ситуацию вырождения народа в жалкое население, с бабьей завистью позарившееся
на прелести развитого мира (по преимуществу нафантазированные) и на удобные в
хозяйстве вещи и потому с готовностью сдавшее и предавшее всё и вся, вплоть до
своих стариков-пенсионеров – живых хранителей российских традиций и исторического
самосознания. Провинциализация, маргинализация и деградация российского населения
дошла до предела, вплоть до  латиноамериканизации и уже даже африканизации. Страна
не обсуждает даже изредка ни проблему восстановления себя в качестве мировой
державы, ни то, как конкретно должна выстраиваться новая национальная промышленная
система, мировое качество образования для каждого без исключения российского
ребенка и подростка, непобедимая армия и оборона в целом, крепкая сельская жизнь.

И языковая ситуация России сегодня один к одному схожа с той, которую по отношению
к так называемым примитивным племенам Южной Америки описывал век назад Дж. Фрезер:
«Новые слова, по сообщению миссионера Добрицхоффера, ежегодно вырастали как грибы
после дождя, потому что все слова, имевшие сходство с именами умерших, особым
объявлением исключались из языка и на их место придумывались новые. «Чеканка»
новых слов находилась в ведении старейших женщин племени, так что слова, получившие
их одобрение и пущенные ими в обращение, тут же без ропота принимались всеми
абипонами [племя в Парагвае] и, подобно языкам пламени, распространялись по всем
стоянкам и поселениям. Вас, возможно, удивит, добавляет тот же миссионер, покорность,
с какой целый народ подчиняется решению какой-либо ведьмы, и та быстрота, с какой
старые привычные слова полностью выходят из обращения и никогда, разве что в
силу привычки или по забывчивости, более не произносятся» (цитируется по интересной
и компетентной книге: Мечковская Н.Б. Язык и религия. Пособие для студентов гуманитарных
вузов. – Москва:  Агентство «ФАИР», 1998, стр. 54). Чем не описание современного
телевидения и Интернета, кишащего этими «какими-нибудь ведьмами», чем не «оранус
и вау-фактор» В. Пелевина из «Поколения P»?

Отличия основной массы наших журналистов и тьмы гуру-экономистов от этих «старейших
женщин племён», отмечает Юрий Крупнов, состоит лишь в том, что те «ведьмы» работали
всерьез и на совесть, им некуда было бежать и у них не было второй работы и второго
гражданства в тех местах, где их рекомендациями не пользовались и которые, благодаря
этому, благополучно сохранились.

«В эти критические, почти гиблые времена, когда самой Российской Государственности,
русскому народу и всем народам русского языка грозит банальное вычеркивание из
всемирной истории, - продолжает современный русский мыслитель, - мы и должны,
как представляется, обратиться к последнему и заветному средству: русскому языку.
Тогда получается, что чрезвычайно затертое выражение «язык творит народ» следует,
с нашей точки зрения, прочитать и понять буквально, слева направо: именно языком
можно и нужно, как это ни страшно даже произнести, создавать наново и перевоссоздавать
российский народ 21 века, и именно новый русский язык мы обязаны создать заново
в качестве последнего и впервые действенного средства возрождения нашего народа
и страны. Сотворение нового русского языка, полагаем, также поможет нам и достаточно
просто разрешить проблему различения российского и русского народов: российский
народ - это все народы и отдельные люди русского языка, это та общность, которая
считает новый и старый русский язык своим родным, хотя это и не означает для
них отказ от любого второго языка в качестве второго родного».

Программа самоочевиднейшая, насущнейшая, грандиознейшая. Конечно, указывает Юрий
Васильевич Крупнов, всем хорошо известны традиционные и обоснованные рассуждения
исследователей о том, что сначала творится история и живется жизнь, а потом происходит
оформление нажитого в языке. «Но - решимся возразить. Это неправильный взгляд
на язык. По крайней мере, не единственно возможный и не единственно законный
взгляд, поскольку он основывается на познавательном отношении к языку как к банальному
объекту природы. Но язык вообще и, тем более, язык народа, имеющего тысячелетнюю
письменную историю, как живой и гуманитарный «объект», характеризуется принципиальной
своей онтологичностью и субъектностью как нормой его существования. Нам кажется,
что мы познаем язык, а он, одновременно и, как минимум, равноправно, познает
нас, или, иначе, через удерживаемое нами состояние языка наши предки, наша история
и сам Господь познают нас. Язык – это то, через что нас познает и оценивает Бог,
Всемирная История и родовая традиция. Поэтому в отношении языка познавательного
отношения абсолютно недостаточно, необходимо отношение заботы о языке и использования
языка для ответа перед теми, кто образует нашу совесть и перед кем нам бывает
стыдно».

То, что познание не является предельной формой сохранения жизни, продолжает Юрий
Крупнов, особенно очевидно в гибельные времена, во времена близкой смерти страны
и ее народов. «И в такие нынешние времена, язык уже не может восприниматься исключительно
как средство познания или выражения существующего мира. Язык должен начинать
рассматриваться в качестве средства выражения народного и мирового идеала, того
должного и желаемого мира, в котором Россия и ее существование будет иметь безусловный
вселенский смысл».


Итак, можно согласиться с Ю.В. Крупновым, «помимо познания, не менее правилен
и достоверен проектно-программный подход к языку, когда язык начинает рассматриваться
в качестве знаково-материального средства организации и осуществления реального
общественного развития, восстановления и развития страны и мира».

Тогда понятно, зачем Анна Ахматова так энергично указывала, что именно  требуется
спасать в первую очередь:

И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.
Свободным и чистым тебя пронесем,
И внукам дадим и от плена спасем
Навеки!

Для такого понимания, которое, к сожалению, огромному количеству людей разных
сфер и профессий покажется, мягко выражаясь, напышенно-аляповатым, истерично-кликушеским
или восторженно-сумасшедшим, разумеется, необходимо с огромным почтением, пиететом
относиться к слову, которое мы, по малости наших сил, склонны, как отметил Николай
Гумилев, снижать до уровня наших бытовых возможностей:

Мы ему поставили пределом
Скудные пределы естества,
И, как пчелы в улье опустелом,
Дурно пахнут мертвые слова.

А надо, задолго до Николая Лисового подчеркивает Николай Гумилев, с помощью Слова
угадывать и пытаться очерчивать предельные задачи страны и народа:

Но забыли мы, что осиянно
Только слово средь земных тревог,
И в Евангельи от Иоанна
Сказано, что слово это Бог.

И Юрий Крупнов приводит неоспоримые факты, которые лично его, по крайней мере,
просто принуждают буквально понимать эти строки.

Во-первых, есть факт Благой вести, Евангелия, факт самого Слова, которое было
у Бога и которое было Бог.

Во-вторых, приведенные выше поэтические фрагменты принадлежат родителям Льва
Николаевича Гумилева, историка и географа, «объективного ученого», впервые поставившего
проблему этногенеза или народообразования, совершившего попытку разрабатывать
теорию происхождения новых народов как уникальных форм мирораспространения, мирообживания,
мироосвоения и мироразвития.

В-третьих, отдельные действительно передовые народы и страны уже более десяти
лет реализуют этот принцип «язык творит народ» на практике, в виде конкретно
организованного государственного дела. Речь идет, в частности, о Совете по развитию
малайзийского языка (Деван Бахаса дан Пустака). А разве агрессивное распространение
английского во всех его вариантах, в его Интернет-монополии – разве это не метод
народовоспроизводства англосаксов?

В-четвертых, существуют множественные известные факты мировых языков – от латинского
средневекового до английского коммерчески-делового. Чем же русский хуже? И, воспроизводя
задумку моего Панлога, уважаемый Юрий Васильевич Крупнов вопрошает – «Почему
бы именно русскому, языку Пушкина, Толстого, Достоевского и Шолохова, не взять
на себя заботу восстановить память человечества, описать мировые проблемы и возможные
их решения»?

В-пятых, наконец, хорошо известно то, как русская словесность выпевала и выражала,
закрепляла выдающиеся мировые события русской истории. Но фактом является и то,
что русская словесность и слово также непосредственно и наперёд определяли и
по-прежнему определяют народное сознание. Это замечательно и точно показано в
огромном числе работ, но в последнее время появилась замечательная концентрация
и обобщение этой определительной силы русской словесности в выдающихся работах
Вадима Валерьевича Кожинова «История Руси и Русского Слова», двухтомника «Россия.
Век ХХ-й. Опыт беспристрастного исследования» и других.

Достаточно важно, указывает Ю.В. Крупнов, не утерять ядерную содержательную характеристику
переживаемой ныне миром ситуации: народообразование и языкотворение является
теперь, после двух страшных мировых войн, не только фактом прошлого, сколько
фактом настоящего и делом сознательно простраиваемого и исторически достойного
будущего, которое касается каждого отдельного человека и каждой конкретной семьи
в мире. Более того, мы сегодня вынуждены, если хотим выжить как народ и страна,
«строить старо-новую общность» на своих собственных основаниях. И очень важно
сегодня не спешить с отчаянием или с готовыми рецептами, очень важно сегодня
найти время, чтобы добросовестно «поискаться».

Разумеется, установившийся в нынешней самопредательской России компрадорско-полицейский
режим несовместим с вдохновляющей программой мирового развития русского языка,
разработанной Юрием Крупновым. Однако реализовывать данную программу можно начать
с общин сторонников, с взращивания обновленной русской нации снизу, с со-знательного
и со-вестливого прислушивания к родному языку, с взлелеивания его новых ростков.
Конечно, язык никогда не нужно обновлять, поскольку он есть субстанция несравнимо
более мощная, чем любой из людей, коллективов, общественно-государственных или
международных институтов, а обновлять необходимо себя самих и наше отношение
к языку. И делать это через восстановление и переосмысление языковой политики
и техники.

Юрий Крупнов предлагает технологический подход к проблеме развития русского языка
как условия и механизма восстановления российской государственности. Такая доктрина
- не очередная дилетантско-графоманская отсебятина, которой засорен Интернет,
а строится на анализе и инвентаризации тех подходов, которые сегодня существуют
в данной области и которые актуально прочерчивают круг проблемы русского языка.
Более или менее известны на сей день и понятны шесть подступов:

Первый принадлежит Александру Исаевичу Солженицыну и представлен в его «Словаре
расширения русского языка». В основе данного подступа идея удержания вербального
состава и самого поля языка, включая все диалекты и ранее активно употребляющиеся
слова - то, что привычно и оценочно именуется анахронизмами. Не говоря о значимости
обращения внимания на диалектную первопочву языка, необходимо отметить и принять
в качестве обязательного принцип диахронической и синхронической полноты русского
языка, сохранности всего поля. При анализе этого подступа не будет, конечно,
лишним помнить, что составление своего словаря А.И. Солженицын начал в ГУЛАГе.

Второй принадлежит экономисту Виталию Аркадьевичу Найшулю. Он, пребывая в борениях
с государством, достаточно точно демонстрирует оргтехническую функцию русского
языка и показывает элементы деградации языка, которые были вызваны тотальным
огосударствлением общества и всевластием административно-бюрократического принципа.
Найшуль предлагает жестко разделить политику и экономику,  создать наконец «общенародный
язык государствования и хозяйствования». Вряд ли можно согласиться с предлагаемыми
им конкретными рецептами, но надо отдать должное Найшулю за то, что он выделяет,
характеризует и представляет политическую функцию языка, а также показывает существование
огромного количества «отраслевых» (или «сферных»)  достаточно автономных языков.

Третий подступ принадлежит Евгению Михайловичу Верещагину, который  считает,
что сегодня «вполне очевиден нравственный долг русской нации - создать собственное,
народное Священное Писание (и в первую голову Евангелие) рубежа второго и третьего
тысячелетий христианской эры. Это национальное Священное Писание должно не только
точно передавать иноязычные оригиналы и не только быть до конца понятным образованному
человеку 21-го века, но и соответствовать складу (идиоматике) современного русского
литературного языка, отвечать взыскательному вкусу и тонкому языковому чутью
истинно авторитетных (просвещенных, безупречных и духовных) русских людей. Этот
подступ, кстати, намечено реализовать в разделе «Священные Писания» (Scriptures)
нашего Панлога.  Цель же создания нового русского Священного Писания двояка:
 новая версия призвана отразить уровень библейских разысканий и богословских
осмыслений, достигнутых к настоящему времени, но она должна также служить непосредственным
воплощением актуальной языковой культуры народа, которая (как вообще любая культура),
с одной стороны, подытоживает прошлые духовные достижения, хранит их, передает
от поколения к поколению и, с другой, властно определяет путь развития языка
в будущем... ». Этот третий подступ имело бы смысл назвать традиционалистским
или воспроизводственным. Недаром его автор проделал уникальную работу по анализу
и описанию всех переводческих принципов Кирилла и Мефодия, вводит чрезвычайно
многообещающую для науки и практики, прежде всего образовательной, концепцию
«человека-языкотворца» (Верещагин Е.М. История возникновения древнего общеславянского
литературного языка. Переводческая деятельность Кирилла и Мефодия и их учеников.
– Москва:  Мартис, 1997, стр. 225).

Четвертый подступ разрабатывает Валентин Семенович Непомнящий, который считает,
что христианская основа пушкинской, современной и будущей российско-русской культуры
требует разработки филологического метода, где филология требует буквального
перевода – не просто любви к вербальным словам (как к грамматическим единицам
речи), а любви к логосам, как смыслам, творящим силам, организующим принципам
воспроизводства родового сознания человека и всего человечества.

Пятый подступ разрабатывает Олег Сергеевич Баранов, автор  «Идеографического
словаря русского языка» (М. 1990), сделанного, как отмечается автором, однотипно
с английским словарем Роже (Roget P. Thesaurus of English words and phrases,
первое издание которого было в 1852 году). Словарь построен по принципу выделения
идейной стороны языка и приведения слов к родовым понятиям в отношении объекта
как целого на пересечении около десятка категорий и около 50 базовых понятий
(http://rhymes.amlab.ru/thesaurus.htm).  К этому подступу примыкает огромное
количество работ по анализу киноязыка, языка телевидения и экранной культуры
в целом, а также языка интернета и сетевых медиа-систем и сообществ.

Шестой подступ предлагает «лучший на сегодняшний день методолог» (по оценке Ю.В.
Крупнова), доктор психологических наук Юрий Вячеславович  Громыко. Он и его коллектив,
фактически воспроизводя замысел моего Панлога, предлагают проинвентаризировать
на русском языке весь современный опыт и знания, доступные нам актуально и транслятивно
- через тексты - с точки зрения задачи создания новых наук и практик, введения
новых принципов научности и практичности, описания средствами методологического
системомыследеятельностного языка всех авангардных или пионерных нарождающихся
на наших глазах фрагментов будущих наук и практик и представить эти описания
в виде Проектной энциклопедии /= наш Панлог/. Важно подчеркнуть, что автор данного
подступа свою кандидатскую диссертацию делал по актуальному функционированию
и образованию в детских сообществах категории род-вид, соединяющей традиционные
грамматические и внеграмматические виды обобщения и идеализации.

Юрий Крупнов считает, что на основе проработки этих, как минимум, шести подходов
можно выдвинуть три идеи национальной доктрины развития русского языка.

Во-первых, русский язык должен стать мировым, входящим в отношение ко всем языкам
мира и способным адекватно описывать все ведущие мировые проблемы, все главные
заботы мирового сообщества собственными средствами.

Во-вторых, русский язык должен стать средством восстановления и развития российской
социальности и, в первую очередь, села, промышленности (с опорой на современное
машиностроение), науки как сферы порождения новых наук и практик, образования.

В-третьих, русский язык должен стать иеровербальным, то есть в «официальный»
состав русского языка и его морфологии должны быть введены все обычно считающиеся
«боковыми» и «второстепенными»  «иероглифические» языки, носящие невербальный
(несловесный, в узком смысле термина «слово» или «verbum») характер. С точки
зрения иеровербальности крайне интересен новый живописный жанр, который ввел
безвременно скончавшийся московский художник Михаил  Матвеевичем Шварцман (1926-1997),
- «иературы» (от иерархия и креатура), представляющие из себя абстрактные геометрические
конструкции всеобщего смысла возвышения и роста сознания (http://www.krugosvet.ru/articles/84/1008439/1008439a1.htm).
В несколько похожем ключе иногда работает одесский художник Николай Николаевич
Седнин (смотри его Азбуку в моем издании Предисловия Якова Грима к Немецкому
словарю http://panlog.com:8881/grimm.html). Таким образом, смысл и цель доктрины
– создание принципиально нового всемирного иеровербального русского языка как
основы нового народа и новой государственности России.

В разрабатываемой нами прикладной эсхатологии на первый план выходит именно проблема
иеровербальности, которая стихийно решается в дисплей-дизайне и которая имеет
центральное значение при программировании перезагрузки-переформатирования диска-матрицы
обветшалого и загрязненного нынешнего сущего и воссотворения нового цикла космического
«вечного возвращения» - «И сказал Бог: да будет свет» (Бытие 1:3). Не будем пока
касаться проблем эмоционально-повелительных измерений Логоса-Первослова.

Огромная проблема современной языковой политики и науки, указывает Юрий Крупнов,
– это своего рода «ведомственный» разрыв, целая пропасть между иконическо-эйдетическим
«веществом» и морфологией русского языка (иконами, картинами, кинофильмами, фотографиями,
телевидением, мультимедиа и Интернетом) и между «привычным» нам вербально-словесным
языком. Сравним «запад» и «восток» Европы в этом плане. У Александра Сергеевича
Пушкина в стихотворении «Жил на свете рыцарь бедный…» так передан «западный»
христианский дух в со-видении Божьей Матери:


Он имел одно виденье,
Непостижное уму, -
И глубоко впечатленье
В сердце врезалось ему.

…

Полон чистою любовью,
Верен сладостной мечте,
A.M.D. своею кровью
Начертал он на щите.


А для русского «рыцаря» - казака, в отличие от рыцаря латинянского, изображенного
А.С. Пушкиным, важны были, в первую очередь, не начертанные на щите буквы, а
зримый образ, «образок святой» - если вспомнить «Казачью колыбельную песню» Михаила
Юрьевича Лермонтова:


Дам тебе я на дорогу
Образок святой:
Ты его, моляся Богу,
Ставь перед собой;
Да готовясь в бой опасный,
Помни мать свою…
Спи, младенец мой прекрасный,
Баюшки-баю.


Образы Божьей Матери и Матери Родной – вот те языковые зрительно-наглядные формы,
которые, как минимум, не менее значимы, чем привычные вербальные формы.

«А огромные пласты культуры черчения, прикладной геометрии, составления радиосхем
и других образных фундаментальных элементов инженерной культуры?» - напоминает
Юрий Крупнов. Эти слои языка не только совершенно не описаны и не введены в языковое
образование и в языковую политику, но и с развалом советской промышленности оказались
на грани уничтожения, превращения в нового типа «мертвые» языки. И это в ситуации,
когда интернет и экранно-дисплейная организация труда и жизни становится попросту
подавляющей и тотальной. А мы сегодня не готовы к этой ситуации.

Короче, ясно, что современное понятие языка и филологии, а тем более эсхатологический
язык Конца и Начала, необходимо строить на интеграции вербальных и образно-схематических
«иероглифических» языковых форм. Более того, мы с Юрием Крупновым убеждены, что
развитие русского языка и сохранение мировой культуры и жизни требуют специального
анализа и буквально изобретения базовых идеограм, схем и символов, закрепляющих
идейные ядра и содержания русского языка, вбирающего в себя всё концептуальное
богатство других языков, включая английский, испанский, немецкий, итальянский,
французский, китайский, хинди, латынь, древнегреческий и иврит, и потому понятный
всем народам, в том числе пользующихся иероглификой. Как писал Плотин: «Для разумного
обозначения вещей египетские мудрецы не прибегают к рисованным буквам, которые
превращаются в речи и в предложения и обозначают звуки и слова, - они чертят
картинки, и каждая из них выражает то, что нарисовано. Таким образом, каждый
начертанный знак – наука, мудрость, реальное явление, обозначенное одним очерком,
а не рассуждение или размышление» (цитируется по: Адо П.. Плотин или простота
взгляда, Москва: Греко-Латинский кабинет Ю.А. Щичалина, 1991, стр. 38).

Проблема иеровербальности русского языка чрезвычайно сложна и многообразна. Здесь
Юрий Крупнов отмечает очевидную необходимость иеровербальных разработок в сфере
создания разнообразных компьютерных сетей и, в частности, освоения и присвоения
всемирной сети Интернет. Так, правильная языковая политика позволит создать российскую
систему полезных сетей, обеспечивающих реальное развитие российского образования
и создания нового рефлексивного машиностроения, основанного на различных станках
с экранно-компьютерным представлением процессов обработки в реальном времени.
Именно правильно организованные сетевые операционные системы, позволяющие различным
субъектам образования и промышленности одновременно осуществлять через дисплеи
со-видение и соучастие во всеобщем труде и деятельности страны, позволят восстановить
реальную мощь России.

Думается, скорейшая разработка и внедрение через Панлог и Панбук универсального
иеровербального языка как современной фазы развития русского языка – первый шаг
к овладению консциентальным оружием 21-го века, основные принципы и сферы действия
которого Юрий Васильевич Крупнов обозначил в ряде своих трудов, особенно же в
спецвыпуске своего журнала  «Россия-2010: Кому будет принадлежать консциентальное
оружие в 21 веке?».

А вторым и решающим шагом, как мне представляется, будет разработка и внедрение
устройств, основанных на принципе действия моего Панкома, - и в конечном счете
создание почти «богоравного» Словострела.