[svoboda] Рассказ: Журавушка.
- Вот ты на полчаса всего опаздываешь, а я уж места себе не нахожу. Ну, что ты
хохочешь? Уж простыло всё давно, я по окнам избегалась, а ты хотя бы поторопился!
: Нет, ты подумай, ему смешно!
- Тебе удобно лежать, подушка не высоковата? Свет лунный в оконце не бьёт? Если
что, я шторку задвину. Спи, родненький, а я встану погляжу, как там Тёмушка наш.
Во сне, бывает, одеяльце скидывает, так и спит телешом:
* *
Живём складно, уж, почитай, восьмой год. А всё потому, что доверяем друг дружке,
я ему, он мне. Всё про его дружков-товарищей знаю, он про моих девчонок. Если
что на работе случится, так я ему пошепчу-пожалуюсь. Коль у него беда какая,
я с пониманием, стол накрою, выслушаю, может, по-бабьи подскажу что. А нет, так
хоть пожалею.
А ещё есть у нас общее счастье - Журавушка. Как-то по осени нашли птицу с подбитым
крылом, так на зиму и оставили, выходили крыло-то ей. А по весне она, дурёха,
не захотела к своим, с нами и осталась. Хозяин мой ей поилку-кормилку сделал,
гнездоваться она не стала, живёт в старом чулане. С женихами знаться не желает,
да и своих не привечает. Только с нами и дружится. Ну, коль сама захотела, так
тому и быть. Куда я иду, туда она за мной топает, уж всем поселком нас знают:
* *
И ведь хорошо же, дружно же было. По осени картошку убираем, Тёмушка в лукошко
собирает клубни, мы с мужем в мешки, а Журавушка зорко приглядывает, чтобы остатку
не было. Если картофелину какую заметит, тут же крикнет тревожно. Кормилица ведь!
- смеёмся мы. Не то пропадём зимой без клубенечка твоего.
Соседка баба Маня, наблюдая из-за плетня за тем, как ловко в шесть рук и один
клюв собирается наш урожай, качала головой: <Зря, зря вы всё это с птицей. Ей
же к своим надо. Знать, какого жучка есть, а какой ядовитый, когда пора ухаживания
кавалеров принимать, танцы танцевать, да на гнездо садиться. А вы ей крыло вылечили,
да, считай, крылья подрезали>.
- Брось ты, баб Мань, чего хмурая такая? Разве ей плохо с нами? Не обижаем ведь!
- А человек вообще такая порода непредсказуемая, что сегодня на крыло ставит,
а завтра те же самые крылья и свяжет.
Бабка явно не в духе. Или урожай худой родился, или хвори возрастные навалились.
А Птица наша клекотнула ей вслед, мол, <иди, глупая>, да крыльями захлопала.
За нас, стало быть!
Когда вверху пролетал осенний журавлиный клин, может статься, последний, Журавушка
лишь взглянула удивлённо. Ей-то чего горевать, она же с любимыми!
* *
Как-то раз пропала пернатая наша. Мы уж округу обошли, во все колодцы заглянули,
нет нигде. Ночью реву в подушку, муж волком рысится:
- Ты виновата, ты, глупая, недоглядела!
Ещё пуще заплакала я, ушла в Тёмушкину комнату, гляжу в окошко, а ночь лунная.
Мальчик мой спит, сопит в две крошечные дырочки, я ему одеяльце поправляю, а
сама глаз с оконца не спускаю. Как же так получилось, что едва ли не впервые
со свадьбы спим мы порознь, в разных комнатах? Друг мой сердечный всегда доверчив
да ласков был, а тут: Неужто из-за Журавушки сердцем зашёлся?
Слезинки вытираю, Тёмушку поглаживаю, уж и привыкла в окошко глаз ставить, и
не замечаю изменений в отражении. А с другой стороны притулилась кровинушка наша,
птица серая, в лунном сиянии неприметная. Видно, сердечная, запуталась в силках,
отбилась далече, и только сейчас путь к порогу родному нашла. Стоит возле стекла
оконного, смотрит в глаза мне и думает, что я вижу её, только, осерчавши, дверь
не открываю. Ах ты, птица моя! Родимица горемычная! :
* *
- А почему вчера выпивши пришёл домой?
- Отмечали с ребятами, не твоё дело. Ты вон борща навари да Тёмкины уроки проверь.
А в мужнины дела нечего нос совать!
* *
- А может, вечером в кино сходим? С Тёмушкой мама моя посидит?
- Некогда мне. Ухожу я вечером, не жди, буду поздно.
* *
- Милый, поговорил бы ты со мной. Вечерами тебя нет, приходишь поздно, друзей
своих в дом не зовёшь. Ни Тёмушка, ни Журавушка тебе не интересны, хоть бы спросил,
как они. Ты ж им отец родной! :
Только кованым сапогом саданул дверь да вышел.
* *
Ту студёную зиму я провела с серым котёнком Тёмушкой - обычными хлопотами да
Журавушкой. Чтоб не мёрзла да не тосковала птица, занесла её в дом, сухое чистое
место определила, в общем, и не досадовали мы на друг дружку: А хозяин наш если
приходил, то всегда хмельной и злой. Выспится - и снова поминай, как звали.
Сколько горемычных слёз я выплыкала, как же так получилось, что остались мы одни,
а ещё недавно были вместе. Как получилось, что я ему про себя все секреты выбалтывала,
каждый день о любви своей толковала. Положу его голову на колени, он кудельки
мои перебирает и всё слушает:
* *
Однажды вечером в дом постучали. На пороге - баба Маня, завёрнутая в триста платков
пуховых, в руках палка.
- Ну что, так и оставишь на пороге стоять? - сурово поздоровалась.
- Заходи, заходи, баб Мань, сейчас чаю поставлю.
Пока бабка рассупонивалась из своих одёжек, я согрела чай, выставила баранки
и варенье на стол, да не забыла скатерть свежую узорчатую постелить - бабка Маня
больно приметлива на такие мелочи.
Та отхлебнула из красивой чашки дымящийся ароматный напиток, огляделась вокруг.
Приметила и Тёмку, залезшего с ногами в старое кресло с книжкой про зверей, и
Журавушку, примостившуюся поближе к печке.
- Ну, что, вдовствуешь при живом муже? - огорошила баба Маня.
- Почему же: - сказала, а у самой сердце заполошной птахой метнулось. Почувствовала:
с худым, с недобрым баба Маня пришла.
Журавушка вдруг вскочила на ножки, внимательной головкой завертела.
- Хозяин твой, считай, на соседней улице свадьбу справляет. Давно уже там обосновался,
зазнобу не скрывает. Богатым двором живёт, не как ты, баранками с чаем не перебиваются.
* *
Мне бы выгнать сплетницу эту старую, закричать-забиться, сказать, что враки всё
это, что не мог он так со мной поступить. Но в груди вдруг коротко клокотнуло,
и стало тихо-тихо. Мог. Сама виновата. Сама во всём верила, сама русую головушку
на колени клала, чтоб кудельки расчёсывал, да мысли заветные вызнавал. Простая,
проще куда уж. Может, если бы с хитринкой была, не отпустила бы своего заветного
к сопернице. Может, слово бесстыжее шепнула в урочный час, а может, и на других
бы с интересом посматривала. В семье ведь как: все луковки в корзину, а одну
всё равно в карман.
* *
Баба Маня с интересом смотрела, как я: побегу сопернице окна бить, выть-кричать
начну, Тёмку науськивать на отца буду? А я спокойно спросила:
- Баба Мань, чай-то вкусный? Если хочешь, ещё наливай, нам с Тёмкой и Журавкой
не жалко. Хоть не богато живём, а дружно.
Бабка грохнула чашкой о столешницу, расплескала чай, подхватилась коршуном:
- Дура, что ль? О себе не думаешь, дитё пожалей! Иди, беги, со всех ног лети
туда, вались мужу в ноги, чтоб вернулся!
Тёмка в углу на кресле продавленном всхлипывал, я сидела колодой: И тут выступила
Журавушка: раскинула крылья, налетела на бабку Маню, да клекочет на весь дом!
Дескать, уходите, злые вести, с нашего порога!
* *
Тёмушка всхлипывал, я ни плакать ни реветь не могла, шла молчаливая. В большом
ярко освещенном доме было шумно и, видно, празднично. Гости сидели за столом,
в окнах суета. А хозяин, вот незадача, вышел на крыльцо покурить. Перед его глазами
и предстала печальная троица: зарёванный Тёмка, я, чёрная, как ночь, от боли:
И Журавушка. Увидев оживление и свет, птаха почему-то близко-близко подошла к
хозяину и словно в глаза заглянула. Мол, на что ты сменил свой покой, дом, чадо,
женщину? :
- Не стойте на ветру, зябко,- сказал человек.
:Он вёл нас обоих под своим бушлатом, Тёмку с одной стороны приобнял, меня жарко
к сердцу прижал. Сзади по снегу деликатно вышагивала Журавка.
С уважением
Нина.
