Скурлатов В.И. Философско-политический дневник

Не все русские рабы и не все русские «любят» власть

На интереснейшем сайте «Интернет против телеэкрана» помещена статья уважаемого
Сергея Георгиевича Кара-Мурзы «Злая любовь к власти» (http://www.contr-tv.ru/article/politics/2004-10-19/angry_love).
Стимулирующее и провокационно, как и многое из того, что выходит из-под пера
знаменитого нашего публициста. Тема его изящного скетча - «типичная для наших
людей любовь к власти». «Именно любовь – при одновременной неприязни, страхе
или даже презрении. Чувство, неподвластное логике и расчету, но в глубине своей
разумное, целостное». 

«Конечно, - пишет С.Г. Кара-Мурза, - при наличии такого чувства трудно ожидать
возникновения гражданского общества, для которого власть – всего лишь «ночной
сторож». Кто же любит сторожа! Его можно ценить, быть с ним вежливым, но в отношениях
со сторожем или даже с «менеджером на контракте» любовь неуместна, ее там некуда
всунуть. Возмущало наших рациональных демократов и то, что у нас любовь к одному
царю, генсеку или президенту легко переносилась на следующего – даже если этот
следующий свергал предыдущего. Давились на Ходынке от любви к царю, носили на
руках Керенского, строили мавзолей Ленину… И ничуть не изменились в эпоху компьютеров
и Интернета — аплодировали Горбачеву, орали от восторга при виде Ельцина, ужасно
симпатичным считают Путина. Любят, и все тут. 

Но самое противное для нашей ученой братии то, что музыку этой любви невозможно
алгеброй поверить - эта любовь у нас иссякает непредвиденно, моментально и необратимо.
Политологи, прогнозы, рейтинги - все летит кувырком. Какой уж тут фондовый рынок
и инвестиционный климат. Даже объясниться субъекты власти и бизнеса не могут.
Власть криком кричит инвесторам: вкладывайте в РФ деньги, я вас люблю и все вам
позволю. Но ведь дело-то не в этом. Инвесторы боятся не того, что власть их разлюбит,
а того, что «народные массы» разлюбят власть – и она сразу испарится и не сможет
их защитить. Богатые живут в невыносимом стрессе, в глубине их души пульсирует
один вопрос – пора или не пора выводить активы на Запад? 

Приемлемой теории, которая объяснила бы этот тип взаимоотношений общества и власти
нет. Ну, назвали это мудреным словом «харизма», люди из вежливости покивали.
Ах, вон оно что, харизма… Ну, тогда конечно. Но название, даже мудреное, не заменяет
объяснения. Еще можно понять, как харизма исчезает – достаточно внимательно вглядеться
в глаза Горбачева или почитать пару его текстов (правда, таких читателей в РФ
теперь немного). Но как эта самая любовь могла в 1985 г. появиться – вот тайна.
Те же глаза, те же тексты, та же отметина на лбу. 

Наше образование, основанное на западных учебниках эпохи Просвещения, в этом
вопросе оказалось бессильно. Не может социология, отработавшая свои методы на
материале гражданского общества, понять людей с сильными пережитками общинности,
их поведение кажется абсурдным (на деле можно говорить о совершенно иной рациональности).
Из-за этого и наш образованный слой, и власть раз за разом ошибались и в предвидении
хода истории, и в толковании событий. Например, в начале ХХ века стало очевидным,
насколько ошибочно было мнение либералов, ставящих знак равенства между господствующей
в сознании крестьянства идеей патернализма (государства-семьи) и «рабской психологией»,
тягой к подчинению авторитарной власти. А ведь из этого ошибочного мнения исходили
и исходят наши либералы и начала ХХI века! 

А вспомним, насколько оторвана от реальности была правящая верхушка царской России.
В 1904 г., когда уже начался первый акт советской революции и быстро иссякала
любовь крестьянства к монархии, царь простодушно похвалился П.А.Столыпину, тогда
саратовскому губернатору: «Если б интеллигенты знали, с каким энтузиазмом меня
принимает народ, они так бы и присели». В феврале 1917 г. царская власть, по
словам В.В.Розанова, «слиняла в три дня» – царя бросил даже полк его личной охраны,
весь из георгиевских кавалеров. 

Что же здесь разумного? Жесткий рациональный критерий, которому следует народная
любовь к власти. Ее любят, если она выполняет свою главную миссию – гарантирует
«вечную жизнь» страны и народа. Конкретнее, устанавливает и надежно воспроизводит
такой порядок, при котором эта вечная жизнь надежно защищена. Не выполняет власть
этой задачи – от нее отворачиваются настолько, что даже личная судьба бывшего
царя почти никого не волнует. 

М.М.Пришвин 3 апреля 1917 г. записал в дневнике такую мысль: «Творчество порядка
и законности совершается народом через своих избранников. Таким избранником был
у нас царь, который в религиозном освящении творческого акта рождения народного
закона есть помазанник божий. Этот царь Николай прежде всего сам перестал верить
в себя как божьего помазанника, и недостающую ему веру он занял у Распутина,
который и захватил власть и втоптал ее в грязь. Распутин, хлыст - символ разложения
церкви и царь Николай - символ разложения государства соединились в одно для
погибели старого порядка». 

Трудно сказать почему, но этот неравновесный характер отношений народа к власти
в России хорошо понимался (и чувствовался) одними мыслителями и политиками, и
совершенно не понимался другими, не менее умными. Как в России, так и на Западе.
В общей форме этот вопрос поднял наш западник Салтыков-Щедрин в притче «Мальчик
в штанах и мальчик без штанов». Лояльность немца зиждется на контракте («общественный
договор») – они продают душу, и «мальчик в штанах» презирает русского мальчика
за то, что русские отдают душу бесплатно. На это «мальчик без штанов» отвечает:
ты, колбаса, не понимаешь разницы, раз мы отдаем душу бесплатно, мы в любой момент
можем ее и обратно забрать. 

В курсе истмата нам не рекомендовали читать материалы дискуссий Маркса и Энгельса
с народниками о перспективах русской революции. По всем пунктам оказались правы
народники, которых грубо высмеивал Энгельс. Революция произойдет раньше в России,
чем на Западе – ха-ха-ха! Революция в России будет коммунистической – ха-ха-ха!
Это понимание приобрел и Ленин, когда после 1907 г. перешел на платформу «ленинизма»,
но так и не приобрели кадеты и ортодоксальные марксисты (меньшевики). Это понимание
видно в трудах и записках Макса Вебера - он, готовя свой главный труд «Протестантская
этика и дух капитализма», изучал ход вызревания русской революции и нарастающий
разрыв между либералами и крестьянством. Для него это был почти лабораторный
опыт столкновения традиционного и гражданского общества. 

Из этого понимания вытекает важнейшая формула Ленина – «не готовить революцию,
а готовиться к революции». Это совершенно разные вещи. Успешная революция в России
– не результат «раскачивания лодки», а наличие ясного проекта и укорененной в
массах организации в тот момент, когда власть не может найти адекватного решения
для спасения лодки, терпящей крушение. В этот момент она сразу теряет любовь
народа, и кто-то должен подхватить брошенные исчезнувшей властью бразды правления.
А подхватившие эти бразды люди «страну в бушующем разливе должны заковывать в
бетон», и это невозможно без проекта и без организации. Когда в Феврале Россия
«слиняла в три дня» и в руки либералов свалилась власть, они оказались несостоятельны
– подавляющее большинство «не полюбило» их проект хозяйства и государственности
западного типа. И хотя поначалу Керенского «толпа на руках носила», полгода спустя
он, по его собственным словам, «ушел один, отринутый народом». 

Вообще, сегодня очень важно вникнуть в опыт 1902-1917 гг. Эсеры и кадеты «готовили
революцию», а большевики «готовились» к ней. Эсеры и кадеты были действительными
противниками старой российской государственности, а большевики оказались ее преемниками
– в главном. Февраль рассыпал империю, Октябрь собрал ее – под лозунгом самодержавия
в форме «Вся власть Советам!» Царь не справился - самодержцем стал Совет, а либеральную
идея разделения властей сожрал, по выражению Вебера, «общинный крестьянский коммунизм».
Недаром половина царских генералов и основная масса рядовых черносотенцев примкнули
к большевикам. 

Сергей Булгаков в своем трактате «На пиру богов», в котором он «моделировал»
расстановку сил в революционной России, представил этот взгляд в рассуждениях
Генерала: «Уж очень отвратительна одна эта мысль об окадеченной «конституционно-демократической»
России. Нет, лучше уж большевики: style russe, сарынь на кичку! Да из этого еще
может толк выйти, им за один разгон Учредительного собрания, этой пошлости всероссийской,
памятник надо возвести. А вот из мертвой хватки господ кадетов России живою не
выбраться б». 

Что же из всего этого следует? Прежде всего, очень тревожный вывод, что неустойчивое
равновесие в «любви» очень хрупко. Но этого не понимает ни власть, ни правые,
ни левые. Правые (либералы) «раскачивают лодку», хотя при обрушении легитимности
нынешней висящей на ниточке власти будут моментально сожраны тем «гунном», который
все сильнее ворочается на дне нашей души вместо предполагаемого доброго раба.
Левые вместо того, чтобы готовиться к революции, жалуются на народ, который почему-то
любит власть. Они даже не понимают вопроса: а как же можно не любить власть,
пока она худо-бедно тянет свою лямку? Ведь в той же «Советской России» пришлось
прочесть вполне разумные слова: «Для народа лучше антинародный режим, чем никакого
режима». Почему-то они не вызвали ни удивления, ни обсуждения. 

Второй вывод еще тревожнее. Риск слома равновесия, моментальной утраты легитимности
власти, велик. Тенденции неблагоприятны, несмотря на радость от нефтяного ВВП.
Условно говоря, назревает революция, но к ней никто не готовится. Некому будет
подхватить бразды правления и тем более что-то «заковывать в бетон». А значит,
велика опасность, что на арену вырвется, как предвидел Достоевский, своеволие.
И второй акт «революции гунна» пережить нам будет гораздо труднее, чем первый,
который мы пережили в 90-е годы с еще толстым слоем подкожного советского жира».

Чушь какая-то про «любовь» и испарении любви. Мол, мы, русские, любим власть
до тех пор, пока она обеспечивает хоть какой-нибудь, но порядок. А если она «не
тянет» - мы, русские, такую власть разлюбляем и делаем революцию. И ныне революция
не за горами, потому что власть слаба и не способна защитить нас от Норд-Оста
или Беслана. Примитивно. Вырваны какие-то штрихи истории, и из этих фрагментов
выдумывается целая концепция, уводящая в сторону от понимания происшедшего и
происходящего. Между тем никакой революции не предвидится, потому что образовался
«порочный круг» искусственно поддерживаемой нищеты и всенародно избираемой нищим
электоратом очередной сомосы. Все досубъектные или десубъектизированные общества
ведут себя сходным образом, и Россия не исключение. Социальная опора авторитарной
власти и того же Путина – работяги, бабульки, пенсионеры, а против сомосизации
России выступает недопридушенный «средний класс» или, в марксистской терминологии,
- мелкая буржуазия типа наших эсеров и мелкобуржуазных по социальному происхождению
большевиков или латиноамериканских фиделей и че. Это же очевидный факт – несубъектные
 любят насилующую их власть, нищие не восстают, а восстают те, кто уже почуял
возможность экономической самодостаточности и тем самым стал субъектным. А низовая
субъектность порождается развитием капитализма, модернизацией.

Вынужден был принять участие в обсуждении странной темы непонятной мне «любви»
к власти со стороны то ли толпы, то ли электората, то ли «народа» (но я сам народ,
и я власть не люблю, а отношусь к ней прагматично и незамедлительно выступаю
против любой власти, если она ущемляет мои жизненные интересы, как ущемляла позднекоммунистическая
власть и ныне ущемляет режим Путина, власть полицайско-компрадорская). И я написал:

«Увы, методологически слабой получилась данная статья уважаемого Сергея Георгиевича.
Всё смешано в одну кучу – доиндустриальная архаика России, типовые для всех периферийных
стран противоречия её индустриализации, некоторые постиндустриальные явления.
И автор пытается подвести отдельные вырванные моменты под общий «рабский» знаменатель,
якобы исконно свойственный России. Получается какая-то каша, из которой невозможно
при всем старании извлечь что-нибудь прогностическое и дельное. 

Я, например, воспринимаю Россию как «свою» страну, а образовавшееся в результате
самопредательства государство на её территории – как чуждое, оккупационное, вражеское.
И служить такому государству – не собираюсь, а служить «своей» стране и «своему»
пока не существующему государству – должен. 

Никакая революция и никакой якобы послереволюционный хаос меня совсем не пугают,
ибо я уверен, что нынешний режим означает погибель меня самого и моей страны
и моего народа, а поражение правящего чуждого режима даст мне жизненный просвет
и политический простор. Чего нам не хватает – хорошей драчки, в которой только
и сможет выковаться «моя» жизнеспособная нация.

В статье поражает узость концептуального кругозора автора. От души советую ему
ознакомиться хотя бы с более или менее компетентными отечественными работами
по модернизации России, например, с двумя находящимися у меня под рукой академическими
монографиями – Красильщиков В.А. Вдогонку за прошедшим веком: Развитие России
в ХХ веке с точки зрения мировых модернизаций (1998); Поляков Л.В. Путь России
в современность: модернизация как деархаизация (1998). Кроме того, существует
куча исследований зарубежных «третьемирников» о всеобщих законах модернизации
ранее отсталых периферийных обществ (Китай, Индия, ряд других стран Запада и
Востока). Во всех странах, выясняется в этих исследованиях, действуют одни и
те же 2х2=4 модернизации, и в России тоже.

Вообще мы, русские, как и другие потомки Адама и Евы, живем по одним и тем же
основным инстинктам и устремлениям, болеем одними и теми же болезнями и лечимся
одними и теми же лекарствами. Подверстывать нас, русских, под «вечного раба»
- не надо. Просто мы пока нищие, нас умышленно делают нищими, ибо нищие, будучи
несубъектными по определению, не стремятся к свободе и ими легче управлять.

Пора от построения простеньких однофакторных моделек исторического пути России,
расцвеченных искусством пера, и от засилья дилетантизма, графомании и шизы переходить
к обоснованному научному анализу того, что происходит с нашей страной, и шире
пользоваться сопоставлениями со схожим опытом стран зависимого периферийного
капитализма. Например, очевидно сходство полицайско-компрадорского режима Путина
с режимом «черных полковников» в Греции или всяческих сомос, батист, дювалье,
стресснеров в Латинской Америке и подобных им «лидеров» многих стран Африки и
Востока. И все эти гнусные режимы, кстати, тоже апеллировали к «особой» или «уникальной»
или «загадочной» латиноамериканской, греческой, африканской душе, оправдывая
геноцид, грабеж, опускание своих народов. Задача наша –понять,чтобы свергнуть».