Доброго здоровья всем читающим!

Секс для терпеливых

Вы что-нибудь знаете об анальном оргазме? Слышали когда-нибудь о таком? Я
раньше не слышала. И даже не особенно в него верю. Но на секс-курсах
уверяют,

что он есть - во влагалище существует некая точка, которая стимулируется как
бы с другой стороны, и когда все расслаблены и довольны, то это может
случиться.

Вот.

Вообще на секс-курсах можно услышать много странного. Ты приходишь с кислой
миной (это непременное условие, ведь каждый больше и лучше всех знает о
сексе),

а тебе там говорят - анальный оргазм. И ты думаешь: ну вот, ну началось. Но
потом становится интересно - потому что, во-первых, про секс всегда
интересно,

и, во-вторых, правда, можно узнать что-то новое. А еще это как-то
раскрепощает. Потому что говорить о сексе так же важно, как и заниматься им.

И здесь ты узнаешь о людях страшную правду (а это всегда приятно).

Вот приходят девушки, которым секс нужен лишь как средство: они хотят
что-нибудь <получить> в обмен. Таких если не большинство, то настолько
много, что

ты уже можешь считать себя извращенцем, который занимается сексом лишь
потому, что классно.

В мужской группе можно найти мужчину, с которого уже <получили> - и он не
понимает, почему до свадьбы был безумный секс, а после того, как они
поженились

и он записал на нее квартиру, секс бывает в лучшем случае раз в пару месяцев
- после уговоров и переговоров. И ему секс из серии <ой, ну ладно, получи

уже> не нравится. Мужчина думает, что с ним что-то не так, и приходит, чтобы
его научили делать женщине приятно.

С такой целью приходят многие мужчины. Они ничего не хотят <получить> - они
хотят дать, и это звучит обнадеживающе. Молодые люди приходят за базовыми
навыками.

Так и говорят: <Я ничего не умею, что надо делать?> Иногда друзья
скидываются им на курсы, чтобы те стали хорошими любовниками для своей
первой.

Девушки тоже, конечно, приходят за сексом, ну, то есть чтобы сделать его
лучше для себя или просто узнать что-нибудь интересное. Но таких, увы,
меньше.

Хотя за последние полтора года что-то стало меняться: все больше девушек
задумывается о том, что секс - это не только козырь в игре с мужчиной, но и
нечто

для себя (ура, феминизм влияет!).

Раньше было хуже. Поэтому в основном секс-курсы - это такие тренинги
проституток: как завладеть мужчиной, отбиться от соперниц, выкрутить из него
все,

что он может отдать. На таких курсах женщин учат, что, как бы ни был
омерзителен оральный секс, надо брать и делать вид, что тебе это в кайф.
Мужчине ведь

нужна горячая девчонка. Или ее хорошая имитация.

Еще девушки приходят на курсы, чтобы <не упустить> мужчину. В первые
несколько лет после свадьбы девушка расслабляется. Все, ура, он мой - можно
больше

не делать этот муторный секс! А потом она понимает, что у мужчины кто-то
есть. Или он уже так недоволен, что скоро кто-то будет, или он сам вот-вот
уйдет.

И она отправляется воплощать его гадкие желания. Одна обещала, что после
свадьбы они займутся анальным сексом. Пять лет как-то выкручивалась, но он
настаивал.

Причем она ни разу не сказала: <Это не мое, так не будет ни за что>. Она
юлила. Ну, и он записал ее на одни курсы. На другие. И однажды она услышала,
что

это надо делать либо для себя - либо никак. И точно не для него.

Такое обычно шокирует. Как это так - для себя? Для меня вообще ничего не
надо - не хочу никакого секса.

Это не шутки и не преувеличения. Русские девушки такие замороченные, что с
самого начала в сексе не заинтересованы. Ну, ладно, он их немного интересует

- но теоретически. В тех случаях, когда они представляют рядом Тома
Хиддлстона, а не своего обычного мужчину. Мужчина - это замуж, это статус и
всякие

ништяки. Но не секс. Так вот они и живут, зная о своей вагине не больше, чем
о жизни после смерти. В лучшем случае вагина для них - валюта, которой
пользуются

для сделок с мужчинами. А потом в пятьдесят они впервые узнают, что секс -
это удовольствие.

Бедные женщины. Они не дуры, они не суки. Их научили, что мужчины - уроды, а
секс - гадость и только для мужских надобностей. Этот бред передается из
поколения

в поколение. Не словами, конечно, ну что вы? Всякими запретами и осуждением.
И требованиями: мол, пока замуж не вышла, ты не человек.

Мужчины тоже бедняги. Не знают лучшей доли. Причем некоторые уже
догадываются, что женщина как-то не наслаждается. А есть и такие женщины,
которые даже

не делают вид - когда все уже <схвачено>, она просто лежит.

Ну, и конечно, очень ужасны эти секс-тренинги, где поощряется мнение, что
секс - ловушка для мужчин. Отсоси ему - и будет тебе сумочка. Да, детка, так

устроен мир. Такая наша женская участь. И в этой системе координат мужчина -
злое животное. Такому лишь бы на тебя залезть - а потом сбежать и
спрятаться,

чтобы ты его никогда не нашла.

Но вот же мужчины, которые приходят учиться сексу - они не хотят ничего
<получить>. Они не хотят никого <удержать>. Они даже не хотят <драть все,
что шевелится>.

(Ну, может, некоторые и хотят, но далеко не всё подряд.) Они хотят любимую
женщину, они мечтают, чтобы ей с ними было хорошо, чтобы она была счастлива.

Вот сюрприз: они живые, они настоящие! Им важны чувства, им важен любимый
человек.

Но женщины придумывают себе всякие правила типа <секс только на шестидесятом
свидании>, потому что они боятся мужчин, боятся своих воображаемых чудовищ.

Им нужно убедить себя, что вот этот - не совсем крокодил, а это требует
времени.

Женщины и мужчины не умеют разговаривать, в том числе о сексе. Если женщина
что-то делает не так, мужчина терпит. Если

advert

мужчина что-то делает не так, женщина терпит. Стерпится - слюбится.

Есть ощущение, что женщинам надо как-то лучше относиться к мужчинам. Брать с
них пример. Думать об удовольствиях, я не только о сумках (которые, конечно,

тоже удовольствие - но сумка как мастурбация: эту радость ты можешь
доставить себе сама). Может, стоит затеять такую ролевую игру: я ничего не
хочу от

мужчины, я хочу только секса?

А мужчинам, если честно, пора стать уже немного посимпатичнее. Может, они
более искренни, честны в своих желаниях, но не зря ведь у девушек мокнут
трусики

лишь при мыслях о Томе Харди, а не о Пете Галкине - потому что Петя выглядит
как мешок с пенопластовыми шариками. Принарядились бы, что ли. Живот бы
втянули.

Надо стремиться навстречу друг другу, а не лелеять убогие предрассудки.
Хотите секса - старайтесь. Изо всех сил.

Арина Холина

Доброго здоровья всем читающим!

Мое дело - мое тело

Мое дело - мое тело

Говорят и пишут, что во что-то непонятное стал вырождаться феминистский
бодипозитив, куда-то он, дескать, совсем не в ту сторону потопал своими
волосатыми

ногами. Ругается люд, будто какие-то нехорошие личности опять испортили
отличную идею. Меж тем думается, что итог течения вполне себе закономерен.
Такова

судьба любого контркультурного движения, формирующегося на
противопоставлении чему бы то ни было, но не утверждающего ничего нового и
содержательного -

ничего своего.

Что пытается утвердить бодипозитив? Если вы, не мудрствуя, заглянете в
<Википедию>, то узнаете, что цель его - <побудить людей принимать тело
других таким,

какое оно есть>, и что <бодипозитив стремится к уважительному восприятию
любой внешности, в том числе и измененной вследствие болезни, травмы или
личного

решения>. Хорошо это? Да, кто бы спорил. Только нам и так вроде еще в
детстве родители рассказывали, что оценивать человека по его внешности не
здорово.

А родителям объясняли их родители, а родителям родителей - их родители. В
общем, обычные такие общечеловеческие ценности.

Так что нового предложил бодипозитив? Формулировки что ли? Вот эти все
закорючистые и непонятные фэтшейминги, скинни-шейминги, фэтхейтерство и
лукизмы?

Ну, занятно, да. Но зачем их вообще понадобилось придумывать? Да еще
прикручивать к уже известным специфическим феминистическим терминам типа
объективации

и абьюза? Какой в этом глубокий смысл?

Смысл, кажется, в том, что бодипозитив родился вовсе не для того, чтоб
напомнить нам про разумное, доброе, вечное, он вызрел в отрицании канонов
довольно

ограниченной сферы - сферы глянца и модной индустрии. И отрицание это
выглядит довольно бессмысленным. Ведь, казалось бы, не нравятся одни
правила, выбери

другие, не хочешь быть модным, будь умным, не разделяешь параметры подиумной
красоты, есть куча других, причем не только в духе <зато богатый внутренний

мир>. Жизнь складывается из очень многих разных вещей, можно проявить себя
где угодно. И на самом деле очень мало что в нашей реальности упирается
исключительно

в задницу без целлюлита.

Бодипозитив же почему-то все время пытается убедить, что альтернативы нет,
что модный диктат стал распространяться на все, жесткие стандарты красоты
насаждаются

повсеместно, фитнес-фашизм властвует всюду, и все это так грубо, что уже
невозможно жить. И надо срочно с этим что-то делать. То есть не что-то, а
кардинально

менять сознание. Дескать, тут людям промыли мозги, и мы протестуем.

Проблема только в том, что нонконформизм, как это ни парадоксально, мало чем
отличается от конформизма. Ну, разве что только количественными
показателями.

Нонконформизм - это всего лишь конформизм меньшинства. В противовес одним
навязанным шаблонам точно так же навязываются другие. Но дело даже не в
этом.

А в том, что навязываемое в противовес не выходит за рамки той узкой сферы,
которая якобы порождает конфликт. И от того, что никто не отказывается от
этих

рамок, по сути любое нонкомформистское, контркультурное движение работает на
устойчивость того, с чем оно борется.

Что предлагает бодипозитив в пику глянцу? Ту же задницу, прости господи,
только шире. Чего требует? Удовлетворения потребностей этой задницы. Чтоб
ее,

широкую, не только не осуждали, но и ей восхищались, чтоб ее тоже можно было
завернуть при желании во что-нибудь такое же, во что заворачиваются задницы

<общепризнанные>. Иначе как объяснить то, что бодипозитивные
инстаграм-флешмобы типа <Мне не стыдно> и <Я горжусь> вертятся именно вокруг
этой самой пятой

точки?

Тут бодипозитив сталкивается с проблемой. Законодатели мод и стандартов
реагируют на вызов. Они вообще-то не должны бы реагировать, чтоб не портить
нормальным

людям протест, но они, паршивцы этакие, говорят: <О, мы вас услышали, поняли
свои ошибки и, короче, вот вам новая модная коллекция с линейкой до 70-го

размера, гляньте, как красиво эту одежду рекламируют наши новые модели -
полные, широкоплечие, низкорослые темнокожие альбиносы>. Сплошная
толерантность.

Тут вроде бы и разойтись всем ко всеобщему удовольствию. Но адепты позитива
ревут от бешенства.

Их, выясняется, вообще не поняли. Они же, оказывается, вовсе не за задницы
переживали, а за разные серьезные вещи типа <угнетения личности в

advert

массовом обществе> и <восприятия женщины как товара>. И сокрушались они, что
в бутиках нет больших размеров, вовсе не из-за того, что жаждали всю эту
дрянь

скупить - они не какие-нибудь вам консюмеристы же.

И модели плюс сайз на страницах журнала их еще только больше бесят, потому
что они почему-то выглядят еще более сексуально объективированными.

И устраивают протестующие новый флешмоб... Выкладывают в сеть новую череду
фотографий. Только уже не пятых точек, а волосатых подмышек

- Что вы имеете в виду? - спрашивают смущенные наблюдатели. - Почему вы это
делаете?

- Потому что вас это шокирует больше, чем отвратительные мизогинные шутки,
которыми пестрит интернет! - нервно отвечают им эти женщины. - Почему, когда

вы видите модель из рекламы нижнего белья, вам не приходит в голову, что она
тычет всем в нос своими бритыми подмышками?

Но тут опять неприятность. Законодатели мод и стандартов наносят ответный
удар. На подиум выходят модели не только с не удаленными под мышками
волосами,

но и с окрашенными! Ну а что? Для мира глянца нет ничего невозможного,
продается все что угодно. Почему бы не продать и краску для подмышек?

Бодипозитивщицы, так усердно отращивавшие волосы, в исступлении их на себе
рвут.

Все это уже было описано у Хиза и Поттера в их книге <Бунт на продажу>. Эти
двое чуть ли не на пальцах показали, как система буквально питается
контркультурным

протестом. И не давится, и не травится, а лишь хорошеет за счет всякой там
подрывной деятельности. Если протест не хочет довольствоваться положением
умеренной

(но не бесполезной) критики в рамках системы, то он вынужден наращивать свою
мощь до тех пор, пока не впадет в откровенный маразм. И надо ли говорить,

протест, стремящийся к абсурду, не решает никаких из объявленных проблем.
Замыкаясь сам на себя, он вообще перестает обращать внимание на
существование

каких-то конкретных проблем.

Всякие <локальные>, <мелкие> несправедливости просто меркнут на фоне
глобальной задачи по изменению сознания. Все, дескать, зря, пока не
изменится психология,

а изменится психология, остальное решится само собой.

Как радикальный бодипозитив в этом ключе интерпретирует, например, историю с
увольнением бортпроводниц <Аэрофлота>, слегка вышедших из <приемлемых> форм

и <допустимого> возраста? С точки зрения бодипозитива, эта история -
прекрасный аргумент в пользу необходимости дальнейшей борьбы за смену всех
парадигм,

но не более. Эта ситуация рассматривается не как социальная дискриминация,
требующая правозащитного вмешательства, а как дискриминация эстетическая,
разрешимая

только на глубинном философско-психологическом уровне. Больше того, лезть в
эту ситуацию со всякими там юристами, вооруженными трудовыми кодексами, или

представителями профсоюзов, вооруженных какой-то там солидарностью, - это
все равно что лечить только симптомы. А лечить, понятно, надо саму болезнь.
А

болезнь, ясное дело, в головах.

Вот только, как ни лезут радикальные представительницы бодипозитива из кожи
вон, сознание общества что-то не меняется. Дураков, снобов и хамов не
становится

меньше. Даже если удается перепрошить мозги каким-нибудь оголтелым
<фитнес-фашистам>, то быстро выясняется, что

один набор глупостей и гадостей в их головах всего лишь меняется на другой:
гнобившие толстых тупо начинают гнобить худых.

На сознание какого-нибудь условного обывателя среднего ума повлиять не
получается вовсе. Ему, не вовлеченному в борьбу бодипозитива с культурой
глянца,

нужно предложить что-то большее, чем просто спор о вкусах. Условный
обыватель не понимает, почему несомненная истина о том, что все люди
замечательны по-своему,

должна побудить его отказаться от своих собственных представлений о
прекрасном и <перестать даже в мыслях критически оценивать кого бы то ни
было>, если

он никому своих ценностей не навязывает и ни на кого не нападает.

И даже на сознание большинства тех, кого бодипозитив призван вроде бы
защищать, не получается особенно повлиять. Как бы ни хотелось адептам
движения тешить

себя иллюзией, что они освобождают от морального угнетения всех женщин
планеты, понять смысл этого освобождения могут лишь немногие
закомплексованные жертвы

глянца.

Ведь вот в чем закавыка: где-то в далекой как от бодипозитива, так и от мира
глянца реальности миллионы женщин облачаются в какой-нибудь условный
белорусский

трикотаж 50-го размера и при этом совсем не чувствуют себя ущемленными в
праве <быть собой>, искренне не ощущают никакого давления фэшн-индустрии.
Нет,

эти женщины тоже, конечно, переживают из-за фигуры, потому что а вдруг
диабет, да и из любимой дубленки <вырастать> не хочется. Нет, эти женщины,
наверное,

тоже обидятся, если кто-нибудь из близких отзовется об их внешности грубо,
но смысл их жизни все-таки не сводится к идеалам модных журналов. Ну не
страдают

они от их пропаганды.

А исповедующие бодипозитив страдают. И вот что им с этим делать?

Не признаваться же в самом

advert

деле себе, что вся эта борьба против навязанных стандартов бессмысленна
именно потому, что стандартам этим противопоставить нечего. Что хочется - до
одурения

хочется, - чтоб ими восхищались точно так же, как восхищаются этими
<глупыми, объективированными дурочками>, и восхищались точно тем же самым:
грудью,

задницей, кожей, тряпками, на эту кожу наброшенными.

Не признаваться же себе, что правильнее их лозунг звучал бы не <Мое тело -
мое дело> (<а не ваше собачье>), а <Мое дело - мое тело> (<и других дел
больше

нет>).

Не признаваться же себе, что тот другой мир, в котором люди независимо от
пола оцениваются не в сантиметрах и килограммах, а по тому вкладу, который
они

вносят в общество, профессиональному ли, творческому, социальному, тот
другой мир существует?

Марина Ярдаева

Доброго здоровья всем читающим!

Для меня обида- это что- то негативное, от чего нужно постараться
избавиться, а тут взгляд с другой стороны- заставляет задуматься.

Обида. Другой взгляд

Обида. Другой взгляд

"Обиду злобой не успокоишь, огня маслом не погасишь" "Чем серебро плохое -
лучше медь, обиду легче от врагов стерпеть"

На днях увидел такую сцену, мама за что-то накричала в магазине на
маленького сына. Тот насупился и замолчал. Продолжая держать маму за руку,
он демонстративно

сопел и смотрел в сторону. Мама постояла несколько секунд, а потом со
словами "хочешь обижаться - пожалуйста!" вырвала у него свою руку. Мальчик
заплакал

и "обвис".

Обиду часто высмеивают, еще чаще считают чем-то вредным, от чего обязательно
нужно избавиться, а еще многие считают, что обида - это способ манипуляции

и не более того.

Так что же такое обида, есть ли в ней смысл и надо ли с ней бороться?

Конечно, демонстрацию обиды, как и других чувств, можно использовать для
манипуляций. Однако сейчас я предлагаю поговорить о сути этого явления и
разобраться,

для чего оно нужно и как им управлять.

Многие специалисты определяют обиду как "чувство, возникающее как результат
неоправдавшихся ожиданий" и предлагают "прощать", "не принимать близко к
сердцу",

"отпускать" и/или "не формировать нереальных ожиданий".

Этот подход однозначно маркирует "обиду" как нечто вредное. И вариантов
"сделать себе лучше" тогда только два: либо отключить интеллект и функцию
планирования

(отказаться от ожиданий), либо находиться только там, где "всё знакомо" и
"ожидания сбываются". То есть, отказаться от изменений.

Может быть, для кого-то эти решения действительно хороши, но я предпочитаю
"работать с обидой" по-другому. А переживание несбывшихся ожиданий
рассматриваю

как разочарование, эмоцию, дающую энергию для того, чтобы изменить картину
мира.

Все маленькие дети обижаются. Все взрослые - тоже, хотя и не всегда это
признают. Обида - это естественное поведение, социальный сигнал, крайне
важный

и полезный. Несложно заметить, что в норме мы не обижаемся на людей, которые
нам безразличны. Если люди, отношения с которыми нам не важны, причиняют нам

какие-то неудобства, то мы реагируем, защищаемся или атакуем соответственно
угрозе.

Совсем другое дело, если мы дорожим отношениями с тем, кто причиняет нам
страдания. Например, как мальчик и его раздраженная мама. Стараясь уберечь
отношения

от разрыва, мы, как и он, отказываемся от самозащиты и вынуждены
"удерживать" в себе свою ответную агрессию. Одновременно с этим мы
демонстрируем своему

партнеру набор сигналов, который мы называем "обида".

Обида - естественная реакция, задача которой сохранить отношения даже если
возник конфликт.

Нам часто кажется, что дети, когда обижаются, делают это специально. И мы на
это злимся и раздражаемся. На самом же деле поведение детей естественно и

логично (пока наше воспитание не вносит туда свои коррективы). Все маленькие
дети обижаются, потому что перед взрослыми они беззащитны, а отношениями
дорожат.

Модель обиды

Функцию сохранения отношений обида выполняет двояким образом. Во-первых, за
счет удерживания агрессии у обиженного, она предохраняет отношения от
моментального

разрыва. Во-вторых, позволяет участникам отношений скорректировать свое
поведение, приспособиться друг к другу таким образом, чтобы в отношениях
было меньше

конфликтов и страданий. Как это происходит я отобразил на следующей схеме:

Это - в норме, когда обиженный не использует демонстрацию обиды для
манипуляций и не игнорирует нанесенный ему вред, а обидчик - тоже дорожит
отношениями,

и одновременно с этим оба участника выдерживает напряжение, созданное
конфликтом.

Совсем другое дело, если люди не выдерживают напряжения. В этом случае тот,
кому наносят вред, будет сразу сдаваться. Обычно это выражается в переходе

к более детским способам поведения и демонстрации уязвимости. Например,
"описаться" и "подставить пузо" у большинства млекопитающих одновременно и
признак

детеныша (щенка, например) и способ "сдаться".

Реакции обидчика также будут вполне логичны. "Перегружать" его может и
жалость, и вина. В первом случае он будет защищаться агрессией, во втором -
избеганием

прояснения ситуации.

Например, в моем примере в начале статьи мама не выдерживает напряжения
обиды у своего ребенка. Чтобы не чувствовать своей вины за то, что
использовала

его для слива раздражения, и не прояснять ситуацию, она рвёт контакт,
оставляя его самостоятельно проживать свою обиду. Мальчик же вынужден прийти
к выводу

(обычно, неосознанному), что его желания повредили отношениям, и тогда он
начинает стыдиться своих желаний и считать их плохим (подробнее о вине и
стыде

можно прочитать здесь).

И вина, и стыд у обиженного приведут к неизбежному выводу, что демонстрация
обиды сделала только хуже. И в следующий раз, когда такого человека обидят

в схожей ситуации, он, скорее всего, никак этого не покажет. А чтобы
избежать

advert

этих ситуаций, предпочтет не сближаться с людьми (см. схему).

Однако на этом процесс, к сожалению, не заканчивается.

Человек, прошедший через "непрожитую обиду", в отношениях не умеет защищать
свои границы, то есть становится слабым, плохо держит напряжение. Ему
тяжело,

"нечем", испытывать жалость и помогать тем, кому плохо, но также и тяжело
признавать свою вину. Ему сложно, когда кто-то рядом демонстрирует обиду, и
ему

много легче признать обиду чем-то плохим и вредным, чем быть с ней в
контакте.

В результате когда такой человек получает власть в отношениях, будь то
отношения со своими больными родителями, зависимым супругом (-ой),
подчиненными

или детьми, он сам становится тем обидчиком, который не пожалеет и не
извинится, тем, из-за которого еще один человек перестанет защищать свои
границы.

Антон Семёнов