[Blind-Unlimited] Танатос 78
всем привет.
<<Смерть -- это маленький мусорщик,
тихий, как мышь.
Он ездит в
общественном транспорте
и никогда не скажет ничего
интересного>>.
Тибор Фишер
<<Пальчики оближешь>>
1
Нельзя прожить жизнь и ни разу не получить кулаком в челюсть.
Это было
первое, о чем я подумал, отрываясь от земли. По всем законам
физики, мое
тело должно было двигаться по отрицательной параболе с конечной
точкой на
кафельном полу сортира в трех метрах от первоначального
положения.
Восемьдесят килограмм меня так и сделали -- не в моей
компетенции
высказывать недоумение по поводу гравитации.
Так что я летел и целое мгновение мусолил ту философскую
банальность.
Сказать откровенно, не первый раз в своей практике я обращался
к подобному
автотренингу. Потому что моя физиономия помнит отпечатки трех
сотен
кулаков.
В полете меня развернуло, так что я ляпнулся на бок, сильно
ударившись
правым локтем и успев подложить под щеку левую ладонь. Иначе, я
выплюнул бы
несколько зубов, хотя один все равно выплюнуть придется. Это
было второе,
до чего я додумался, ощупывая языком ротовую полость на предмет
повреждений.
Наручные часы на левом запястье находились в пяти сантиметрах
от моего
лица, я скосил на стрелки глаза, пытаясь сфокусировать зрение
на таком
коротком расстоянии, и отметил, что времени осталось полторы
минуты --
вполне достаточно, чтобы успеть сломать мне пару ребер.
У меня заурядная и скучная работа, но иногда в ней появляются
интересные
моменты, -- это было третье, о чем я подумал, считая удар в
челюсть точкой
отсчета. Следом я заключил, что слишком много мыслей лезет из
моей головы,
за интервал времени в пару секунд.
Я давно заметил, что моя голова работает лучше, если ее немного
встряхнуть.
Но инстинкт самосохранения пресек поток тех размышлений -- он
уверял, что в
данной ситуации надо не мысли генерировать, а отползать в
сторону, пока
тяжелый ботинок не постучался в почку. Так я и сделал.
Перевернулся на
живот и пополз к унитазу. Наверное, я собирался за ним
спрятаться.
Отползая, я думал о том, что удар, который мне отвесил верзила,
заслуживает
быть помещенным в коллекцию. Такие удары можно собирать, как
марки. Яркий,
правильный, без единой лишней детали. Сразу чувствуется, что
человек,
обладающий способностью к таким хукам, не разбрасывает их
направо и налево,
но всегда абсолютно точно знает, кому и зачем тот хук
предназначается. Так
что подобное можно рассматривать, как дань уважения. А можно,
как наказание
глупости.
Вот в чем причина -- глупость, это грех, до которого человек
додумался сам.
Не Господь. В списке смертных грехов она не фигурирует. Потому
то я
глупостью и злоупотребляю -- не в силах посягнуть на запреты
божественные,
я с удовольствием посягаю на запреты людские. С моей
однообразной работой
это хорошее развлечение, хотя начальство (если прознает) за
подобные
выходки по голове не погладит.
-- Ну что, еще будут наставления? -- с угрозой спросил верзила.
Я облокотился спиной об унитаз и потрогал пальцами челюсть.
Немыслимо, но
она оказалась крепче, чем следовало -- хук ее не сломал и даже
не вывихнул!
Хотя, к чему эта патетика? Если бы эта челюсть была менее
прочна, моя
коллекции первоклассных хуков не насчитывала бы двести тридцать
восемь
экземпляров.
-- Хороший удар, -- похвалил я довольно искренне и поспешно
добавил, дабы
верзила не успел сменить гнев на милость, -- но ты, баран, так
ничего и не
понял! Да, я вижу, что слово у тебя не расходится с делом, и
мое тебе за
это уважение. Только, видишь ли, времени у тебя осталось меньше
минуты, а
ты тратишь ее на физические упражнения, хотя впору позаниматься
умственными, а то и духовными!
-- Я смотрю, с первого раза ты не понимаешь, -- он сделал шаг в
мою
сторону. -- Я ведь и убить могу...
Явился в этот бар я пятнадцать минут назад. Опоздал немного --
планировал
быть пораньше. Что тут поделаешь -- пробки. Если транспортные
коммуникации
-- артерии города, то автомобильные пробки -- их затычки.
Я умостил свою задницу на высокий табурет у стойки и с надеждой
посмотрел
на бармена -- бесполезно, он меня не замечал. Я не обиделся, я
уже привык,
что бармены, кассиры, продавцы, секретарши, etc -- одним словом
обычные
живые люди, не воспринимают меня, как раздражитель зрительного
нерва.
Так что я решил не затягивать игру в гляделки и обслужить себя
сам. Я
встал, зашел за барную стойку, снял с полки стакан и бутылку
текилы, и
вернулся на место. Я успел пропустить три порции, прежде чем
бармен с
удивлением обнаружил сие беззаконие -- он молча таращился на
початую
бутылку и стакан рядом с ней секунд десять, потом настороженно
оглянулся по
сторонам, наконец, сгреб все и спрятал под стойку. Меня он так
и не
заметил, но четвертую порцию мне уже не хотелось, потому я
сосредоточил
внимание на <<клиенте>>.
Он сидел за столиком в десяти метрах от меня и хлыскал водку,
занюхивая ее
лимоном. У моего <<клиента>> было больное сердце, и узнал он об
этом совсем
недавно. По этому поводу и пил, хотя врачи ему строго настрого
запретили.
Впрочем, в случае с моим <<клиентом>>, медицина ему все равно
бы не
помогла. Медицина ведь только думает, что спасает людей, на
самом деле все
гораздо сложнее.
В нашей работе, например, тоже бывают огрехи -- ничего
идеального не
существует, но по сравнению с медициной мы атомный хронометр,
по которому
весь мир сверяет часы.
Я, не спрашивая позволения, умостился за его столик, и
пристально так на
<<клиента>> уставился.
-- Проблемы? -- спросил крепыш, спокойно выдержав мой взгляд.
С сердцем такая ерунда -- если оно больное, чаще всего по
внешности его
обладателя этого не определить. Вот и <<клиент>> мой -- мужчина
тридцати
шести лет, рослый, с развитой мускулатурой и крепкими кулаками,
кто
догадается, что в кармане у него пузырек валидола?
-- У кого? -- в свою очередь спросил я и взглянул на часы.
-- У тебя. Чего вылупился?
Времени оставалось семь минут, потому я решил пропустить
вступление и сразу
перейти к сути:
-- Наверное, грустно прожить жизнь в спортзале, чтобы в один
прекрасный
момент узнать, что твое сердце никуда не годиться, и что отныне
тебе ничего
нельзя поднимать тяжелее килограммовой гантельки?
Брови моего <<клиента>> поползли на лоб.
-- Ты кто такой?
-- Мое имя? Зачем оно тебе? Вернемся лучше к тебе, потому как
времени
осталось не много, а мы еще ни к чему не пришли. Итак... После
такой
новости ты понимаешь, что тебе даже сексом нельзя заниматься
по-человеч
ески, без боязни, что сердце не согласится с оргазмом и пошлет
своего
хозяина куда подальше. Легкая пробежка может отправить тебя в
реанимацию.
Стресс, не напрягаясь, способен уложить тебя в деревянный ящик.
Резкая
смена климата -- и ты склеил ласты. Приснился ночью кошмар -- и
ты дал
дуба. Признай -- одной ногой ты уже в могиле. Самое время
подумать о том,
как ты прожил эту жизнь, чего сделал хорошего, как много
набедокурил, и
построить гистограмму совершенных грехов, чтобы определить с
какого нач
инать каяться. Который из семи ты любишь больше всего?
Удивление в глазах моего <<клиента>> гасло, взамен проявлялась
злость.
Голос стал больше походить на рык.
-- С какой это радости я должен тебе исповедаться?!
-- Вполне возможно, что тебе больше некому будет исповедаться.
С твоим
сердцем ты можешь не протянуть и до завтрашнего утра. Или до
вечера? Как
думаешь, много у тебя времени? Ultima forsan -- как писали на
церковных
башенных часах в средние века.
-- Проваливай отсюда, придурок!
За соседними столиками народ начал оглядываться,
перешептываться и
показывать на моего <<клиента>> пальцем. С ними я был согласен
-- верзила и
в самом деле вел себя агрессивно.
-- Не делай поспешных, к тому же неверных выводов, --
посоветовал я ему. --
Во что я тебе скажу: забудь про злобу, у тебя нет на нее
времени.
Верзила схватил меня за отворот пиджака.
-- Обычно я так долго не терплю, -- процедил он, пытаясь убить
меня
взглядом.
Сознаться, от такого взора -- бык, готовый кинуться на плащ
матадора, не
меньше -- у меня мурашки по коже бегают, вот и тогда я
почувствовал, что
спина начинает потеть. Но что поделать -- раз уж я ввязался в
эту глупость,
надо было доигрывать спектакль до конца.
-- Может быть, поэтому у тебя и проблемы с сердцем? Знаешь,
нервы на нем
сильно сказываются. И потом, видишь ли, уважаемый, я не могу
никуда деться
-- в данный момент я на работе...
Я хотел было еще раз попытаться ему объяснить, что он попусту
тратит время,
которое мог бы потратить с большей пользой, но верзила
приподнял меня над
стулом и придал ускорение в сторону туалета. Я едва устоял на
ногах. Как
только я переступил порог сортира, он захлопнул за собой дверь
и подарил
мне тот великолепный хук.
Я улыбнулся. Нет, вы послушайте, что говорит эта тупица! Убить
меня!
Тавтология. Ну да развивать тему словесного каламбура моего
<<клиента>>
было поздно -- стрелки отчаянно тикали в направление развязки.
Я поднялся на ноги, отряхнулся, скрестил руки на груди и
подарил своему
клиенту последнее, что еще можно было успеть ему подарить --
взгляд
глубокой скорби по никчемному болвану, который прожил жизнь зря
и нич
егошеньки в ней не понял.
-- Ты не можешь меня убить, -- доверил я ему одну из своих тайн.
И вот он -- миг трагической развязки этой короткой, но емкой
пьесы! Я
закинул правую руку за спину, а запястье левой поднес к лицу,
так, чтобы ч
асы были в поле зрения, приподнял подбородок, и не сводил с
верзилы глаз.
Голосом конферансье, объявляющего знаменитейшего актера, я
произнес:
-- Як Вениамин Гаврилович, ты умрешь через шесть, пять,
четыре...
На третьей секунде мой <<клиент>> вдруг согнулся, в его глазах
отразились
ужас и боль.
-- Кто... ты?.. -- прохрипел он.
-- Меня зовут Танатос 78, -- больше не было смысла скрывать от
него правду,
которая ему все равно не понадобится.
Так всегда в жизни -- ищешь что-то, ищешь, а потом находишь и
оказывается,
что оно тебе сто лет не нужно. Иногда меня успевали спросить,
почему 78? На
это я отвечал: потому, что есть и Танатос 77 и Танатос 79. И
это была ч
истая правда.
Верзила уже стоял на коленях, уткнувшись лбом в кафельный пол.
Странная
штука жизнь -- минуту назад он гепнул меня мордой об эту
обоссанную плитку,
а теперь сам бил ей челом. С людьми жизнями всегда так --
никогда не
знаешь, что ждет тебя за поворотом.
На последней секунде мой <<клиент>> выудил из кармана пузырек
валидола, но
тут же уронил. Белый бочонок с лекарством неторопливо покатился
к унитазу.
Наверно, тоже хотел от кого-то спрятаться. Впрочем, лекарства
бы все равно
не помогли. Если в Книге Судеб напротив твоего имени стоит дата
и время (а
появляется она там не в момент рождения, но на протяжении
жизни), никакая
пилюля тебе уже не поможет. Увы.
Верзила замер, и плавно завалился на бок. Финальная сцена в
момент
завершения. Можно опускать портьеры и гасить юпитеры.
Дверь туалета открылась, парень уставился на лежащего человека,
нерешительно приблизился, потрогал за плечо, сказал <<эй>>,
убежал. Через
минуту здесь собралось уже пять человек.
-- С ним и в зале было что-то не так, -- делился впечатлением
один из них.
-- Он разговаривал сам с собой и дергал руками, словно хотел
кого-то
схватить...
-- Может, почуял Смерть...
Я улыбнулся. Зачем меня чуять? От своих <<клиентов>> я не
прячусь.
Я достал из внутреннего кармана ежедневник и напротив
троесловия <<Як
Вениамин Гаврилович>> поставил галочку.
Вениамин Гаврилович>> Ниже располагались еще два имени --
мой объем сегодняшних дел.
Такая вот работенка. Чуть-чуть статист, немного клерк, самую
каплю
душеприказчик. Распространенное заблуждение, будто наш брат
является, дабы
кто-то умер раньше положенного срока не верно в корне. Наше дело
засвидетельствовать, что реальные события не расходятся с
Книгой Судеб.
Всего то. Я же говорил -- скучное и однообразное занятие.
Если бы не эти маленькие спектакли, которые я себе втихаря от
начальства
позволяю, можно было бы свихнуться прямо на рабочем месте. Мы
даже души
умерших не трогаем -- этим занимается отдельная служба.
2
Я сидел на парапете девятиэтажки, свесив ноги в
тридцатиметровую пропасть,
и смотрел, что делается внизу. Там ничего особенного не
делалось. Легкий
ветерок заставлял дрожать листья тополя, чуть дальше носились
по проспекту
разноцветные автомобили. С такого расстояния они казались
игрушечными.
В жизни всегда так -- чем больше отдаляешься от предмета, тем
меньше этот
предмет имеет над тобой власть. Что это -- метафизический закон
взаимодействии живой и неживой материи?
Я болтал ногами, генерировал ответы на этот никому не нужный
вопрос и
старался попасть плевком в прохожих, если они оказывались подо
мной. Впроч
ем, целился не очень тщательно -- постоянно промазывал.
Нормальный ответ
тоже не придумывался. Очевидно, по той же причине, что и с
плевками -- их
владелец особенно не старался. Да и зачем отвечать на идиотские
вопросы?
Достаточно сказать: не знаю, но вопрос хороший. Тем самым ты
остаешься как
бы интересным собеседником, и ограждаешь себя от необходимости
искать
ответ.
Таким вот образом я убивал время, потому что моя <<клиентка>>
опаздывала. Я
уже забеспокоился, что она просто перепрыгнет через меня в
последнюю
секунду, и я останусь без возможности провести в милой болтовне
пару минут,
которые скрасят мое монотонное существование.
Но она не стала отходить от классической схемы, по которой
полагалось выйти
на парапет и собрать энное количество зевак. Самоубийство --
это же
спектакль, а каждому актеру нужен хотя бы один зритель, иначе
действо
теряет смысл.
Она забралась на парапет.
-- Хорошая погода, верно? -- задал я невинный вопрос.
Моя <<клиентка>> чуть не оступилась. Она уставилась на меня
широко
раскрытыми глазами, не в силах понять, откуда я взялся.
-- Не пугайтесь ради Бога, -- попросил я. -- А то вы свалитесь
раньше, чем
положено.
На ней было тонюсенькое платье, и ветер обклеил им ее стройное
точеное
тело, зачесал назад подол и волосы. Готов поклясться, час назад
она приняла
душ и надела чистое белье. От нее даже пахло духами. Это же так
символично
-- свидание со Смертью. Эта мысль была мне приятна, но девушка
была
совершенно не в моем вкусе. То есть, не в плане сексуальности и
телесного
притяжения -- с этим то все было как раз в порядке.
Просто, во-первых, в ее лице уже не было жизни, ее глаза умерли
задолго до
того момента, когда она отважилась на самоубийство, а я
предпочитаю живые
натуры, фонтанирующие энергией. А во-вторых, за такую выходку я
отправлюсь
в долгий отпуск ниже, чем центр Земли. Так что <<свидание со
Смертью>> для
моей <<клиентки>> станет совершенно не тем, чего она ожидает.
Ни тебе
романтики, ни высоких переживаний -- бумц, и от тебя кровавая
клякса. Нич
его более.
-- Вы не остановите меня, -- уверенно заявила юная особа и
опустила взгляд
к подножию пропасти.
Там уже собралось целых два зрителя. Один стоял, запрокинув
голову и
указывая на нее пальцем, второй прижал к уху ладонь -- должно
быть звонил
по сотовому телефону.
-- Боже упаси! Я и не собирался вас останавливать. Скажу вам
больше -- я не
имею право вас останавливать. И даже еще больше -- у меня не
получится вас
остановить, потому что дата вашей кончины прописана
несмываемыми чернилами
в Книге Судеб. А это значит, что теперь даже вы сами себя не
сможете
остановить. Просто потому, что вы уже мертвы. Вы умерли для
этой жизни
давно, и теперь ваше тело попросту догоняет свою кончину. А моя
задача
засвидетельствовать этот кульминационный момент.
Я взглянул на часы. У нас оставалось пять минут. Распахнутые
очи девушки
снова обратили на меня свой взор.
-- Вы повторили слово в слово мое... Кто вы? -- законный вопрос.
-- Меня зовут Танатос 78.
На секунду она задумалась.
-- Я учила греческую мифологию... Вы Смерть?.. Смерть человек?
-- в этом
вопросе должно было быть удивление, если бы не было столько
безнадежности.
-- Не знаю, -- сознался я искренне, -- но вопрос хороший. А
человек -- это
Человек?
-- Не так я себе представляла Смерть, -- мой вопрос она
бессовестно
проигнорировала.
Вот она человеческая природа -- даже на смертном одре человек
остается
эгоистом.
/продолжение следует/
