[Blind-Unlimited] На посошок
всем привет.
А начинается все безобидно.
С пузатого стакана, приятно холодящего ладонь - виски цвета
горелого меда,
тихое звяканье тающих кусочков льда о бортики. Ты в костюме,
галстук слегка
ослаблен - не так, однако ж, чтобы выдать в тебе анархиста.
Виски немного вяжет язык. Ты погружаешься в приятную теплоту.
Смотришь по
сторонам, отмечая массу красивых девушек. У тебя есть, что им
сказать, и
сегодня ты уверен в своем обаянии абсолютно. Нет робости первой
фразы - реч
ь льется непринужденно и споро, ты остришь, вытягивая края губ
в усталую
улыбку. Ты живешь публичной жизнью. Ты узнаваемая фигура - на
вечеринках,
коктейль-пати, презентациях, премьерах ты начинаешь узнавать
своих - не
зная их имени, занятий, характера, ты все равно слегка киваешь,
встречаясь
с ними взглядом, а то и обмениваешься парой-тройкой фраз - да,
в этот раз
скучновато, посмотрим, что дальше будет, смотри - этот, как его
(двухсекундное замешательство со сморщенным лбом), Пельш пошел.
А утром ты просыпаешься на неразложенном диване, в трусах,
рубашке и
носках. Смятые брюки валяются на полу, рядом - полная окурков
пепельница.
Пиджак калекой-инвалидом криво висит на стуле. Ты с ужасом
смотришь на часы
- через полчаса нужно быть на работе. Моментально приводишь
себя в порядок
- визин в глаза, бритье, скраб, фен, забрасываешь внутрь
шипящий пузырьками
стакан Алка-Зельцера.
Вечером, на другой презентации, ты позволяешь себе еще один
стаканчик виски
- просто чтобы ушло давящее похмелье. Ведь в этот раз ты
контролируешь
себя. Так как вчера не получится, максимум две выпивки. Ну,
три...
На следующий день (Алка-Зельцер, визин, кока-кола) ты мучаешься
вечной
проблемой - когда же наступает тот момент, когда ты теряешь
контроль и
хлещешь, хлещешь, хлещешь. Ты доживаешь до вечера, приезжаешь
домой,
падаешь на диван, под два одеяла, и похмельно дрожишь.
Единственное, что тебя успокаивает - ты не алкоголик. Ты не
опохмеляешься,
алкоголь не мешает твоей работе, ты удачен.
До поры до времени.
В пятницу, если ты никуда не приглашен, ты покупаешь бутылку
джина, 0,7, и
идешь домой, и решаешь - выпью пару стопок, чтобы расслабиться,
пусть стоит
в холодильнике, это будет так по-благородному, так киношно -
усталый герой
булькает в стакан на два пальца и гремит шариками льда в
холодильнике.
Ты врешь себе. В субботу, когда ноет шея - ты спал в кресле,
когда мозги
стянуты изолентой, выстланной изнутри колючками, ты видишь
валяющуюся на
полу тару - к джину добавился <<Коньяк Московский>>, ха-ха,
опять выбегал в
ларек, рыча в продавщицу - девушка, мсквского пжалста.
Потом ты начинаешь похмеляться - ведь это так здорово, в теплую
субботу
идти по бульвару с бутылкой в слезу запотевшего <<Миллера>> и,
делая
небольшие глоточки, чувствовать, как боль уходит и наступает
туповато-отрыжное равновесие, пьяная успокоенность.
Когда ты в говно нажираешься на открытии собственной
экспозиции, и
просыпаешься дома, а друг звонит тебе и ржет - вот ты выдавал,
а ты боишься
даже подумать о том, что тебе устроит учредитель - вот тогда
тебе
становится страшно.
Но уже поздно - это репутация.
Тебя перестают звать на вечеринки - ведь это ты тот самый
шатающийся
красноглазый чувак из...., которого выводила охрана казино,
который спал в
сортире на открытии бутика..., который пристал на премьере ...
к жене...,
из-за чего произошла перепалка, лацканы пиджака смяты в кулаках.
А тебе плевать.
Каждый день по дороге домой ты покупаешь холодного пива - пиво
можно, пиво
пьют все, и радуешься утром, если устоял на пяти бутылках.
Как-то раз ты пропускаешь работу. Я на переговорах, звоните на
мобильный.
Хм-м-м, прокатило. Бродить с пивом по Арбату в бейсболке и
кроссовках куда
как приятнее, чем изживать похмелье в удавке галстука и в
белизне офиса.
Ух ты, а как так вдруг получилось, что ты напиваешься уже
трижды в неделю?
Не пьешь, а именно напиваешься, ведь выпиваешь ты ежедневно.
Оглянись - не
правда ли , твоя жизнь превратилась уже в сплошную череду
пьянок-похмелий,
и похмелья стали двухдневными?
Стыдно приходить на работу.
Стыдно смотреть в глаза секретаршам и операционисткам - да кто
не знает, ч
то ты пьешь?
Кого ты хочешь обмануть, когда до двенадцати твой телефон не
отвечает, а
потом ты берешь трубку и не сразу понимаешь, о чем вообще речь,
а когда
понимаешь, начинаешь нести какую-то ересь о простуде, либо о
важной встреч
е?
Меняется круг друзей. Странным образом твои бывшие друзья
отдаляются от
тебя. У них какие-то непонятные тебе интересы - дети, школы,
жены, дачи,
отпуска в Египте. Появляются личности из тех, которых ты раньше
обходил
брезгливо, прокладывая маршрут по максимально удаленной от их
расположения
кривой. Вот ты стоишь возле метро с какими-то, по виду,
престарелыми
футбольными фэнами - вы познакомились полчаса назад, приличные
ребята вроде
бы, почему б не пообщаться, и не выпить, выпить, выпить....
Пятьдесят процентов. Ты подсчитал это 1 августа. Половина
заработанных
тобою денег ушла на пьянку - пропита, потеряна, спущена на
угощения новых
друзей.
Надо взяться за себя. Надо бросить, ведь это все - в твоих
руках, подумаешь
- расслабился на пару месяцев, ведь твоя жизнь у тебя под
контролем,
правда?
Расскажи себе об этом, когда проснешься через день на обоссаном
диване.
Когда тебя увольняют, ты делаешь вид, что ничего страшного не
происходит -
такого специалиста, как ты, с руками оторвут.
Ой ли?
Первое, что ты теряешь (работа не в счет, ха-ха) - это стыд. Ты
не можешь
себе позволить стыдиться, стыд для алкоголика -
непозволительная роскошь,
тем более твой главный жидкий друг - на твоей стороне, и так
легко, так
воздушно становится, когда ты покупаешь бутылку вина, идешь
домой и, не
разуваясь - на кухню, штопора нет, бьешь отверткой, вино - в
бокал, крошки
пробки плавают на поверхности. Хлоп - первый бокал, хлоп -
второй, и нет
стыда, и хорошо, и надо еще ебнуть, и лучше сразу две возьму.
Ты не понимаешь, почему в твоей спальне говорят люди и с каких
это пор ты
стал класть на простыню холодную резиновую прокладку. Пытаясь
откинуть
одеяло, ты не можешь пошевелить рукой - она привязана жгутом к
каркасу.
Милиционер говорит мантрой - что ж вы так, прилично одеты,
валялись на
улице, до свидания. Он возвращает тебе паспорт, бумажник,
сбросивший за ноч
ь две трети веса, и ты, все еще шатаясь, выходишь из ворот
вытрезвителя.
Никогда больше - красный, ты плачешь от стыда, стиснув зубы.
Через два месяца тебя начнут называть там по имени. Привязывать
уже не
будут, зная, что ты неагрессивен - просто лежишь без памяти,
что-то мыча
сквозь скотское бессознание. Оппа! Вот ты уже и грузчик! И
взяли-то по
блату, двоюродный брат попросил. Кличка - естественно -
Профессор, у тебя
же полтора высших. А не такие уж они и плохие, эти <<простые>>
люди.
Но даже они - эти Петровичи, Витьки Моторы и <<дядь Васи с
третьего
подъезда>> не могут за тобой угнаться. Для них
подъезда>> пьянство - модус вивенди,
генетическая миссия их рода с пятнадцатого столетия, ты же на
алкогольном
поезде, управляемом безумным хохочущим машинистом, мчишься в
Серое Ничто.
Клиника. Оплачивает мать. Тебе плевать на них обеих. Сутками ты
сидишь и
смотришь в окно, пока твой организм промывается, прочищается,
дезинфицируется десятками таблеток-уколов-капельниц. Глядя на
серое небо за
окном, на ощетинившиеся голыми ветками ноябрьские деревья -
жалеешь ли о
своей жизни? Даешь ли себе клятвы <<больше никогда>> и <<с
понедельника
другой>>? Нет. Когда ты представляешь, как холодная
другой>>прозрачная водка с
бульком ныряет в стакан; как ты глотаешь сухое вино, проводя по
языку
нежнейшим наждаком терпкости; как лениво отпускаешь мочевой
пузырь, и
энергичная полноводная пивная струя бьет о белый фаянс унитаза,
а там, за
столиком, тебя ждет непочатый бокал <<Баварии>> с пенной шапкой
- когда ты
представляешь все это, у тебя выделяется слюна. Ты считаешь
дни, оставшиеся
тебе здесь. Ты должен быть дьявольски хитрым - чем успешнее ты
Их обманешь,
тем быстрее тебя выпустят.
Проходит время - много или мало, какая разница - и пенсионерка,
мамина
соседка, плюет тебе в след, и кричит, что стыдно, такая мать, а
ты её
телевизор пропил, и пенсию забрал. Ты смеешься, показывая рот с
выбитыми
верхними зубами, ведь стыд - это то, с чем тебе пришлось
расстаться в
первую очередь.
Ты плачешь в ванной, сидя на холодной плитке пола и положив
голову на
скрещенные руки. Некрасиво - с ниткой слюны изо рта и легким
подвыванием.
Они толпятся там, в комнате, и стараются не смотреть на тебя, и
не говорят
ничего, но ты чувствуешь их молчаливый коллективный приговор -
<<это ты
виноват в её смерти>>. И плачешь ты не
виноват в её смерти>>потому, что стыдишься их (про стыд -
см. выше), а потому, что знаешь, что это правда, и ты
вспоминаешь, как
миллион лет назад, в другой жизни, улыбающаяся женщина, сидя у
твоей
кровати, читала тебе потрепанную книгу с черно-белыми
иллюстрациями, а ты,
пятилетний, умеющий уже складывать буквы в слова, про себя
читал с обложки:
<<Кар-л-сон, ко-то-рый жи-вет...>>. И от того, что ты
понимаешь, что эта
женщина сейчас лежит там, в гостиной - маленькая, белая, сухая,
холодная, а
пятилетний чтец - это ты сам, хочется в петлю, хочется ножом по
рукам -
раз!, башкой из окна седьмого хочется, на асфальт, чтобы не
было тебя, ч
тобы не думать.....
Выжить помогает водка. Много водки. Откуда ты её берешь, ведь у
тебя нет
денег? Новые друзья? Какие еще...Погоди, да кто захочет дружить
с тобой?
Эти? Странно, приличные люди.
Наливают, говоришь? Хорошо наливают? Так, что ничего не
помнишь? Ни как
подписывал бумаги, ни как тебя к нотариусу возили, и не давали
перед этим
водки, обещая, что дадут потом, когда все срастется? Потом-то
дали? Ну,
хоть это хорошо. В Пензенской, говоришь, губернии? На полу,
говоришь, избы
пустой засранной? А что ты хотел - ты теперь там прописан. Да
зачем тебе в
Москву, дурень? Жил, по буквам: Ж-И-Л, прошедшее время, не
живешь больше.
Колобок ты наш. От контролеров ушел, от ментов ушел, до Москвы
добрался. А
что довольный такой? Зимовку нашел теплую? Ну да, котельная.
Рай почти.
Ну бывай, успехов.
Давай на посошок.
