#02 (86) апрель–май 2016

Фото: Isabelle Weingarten/Sygma/Corbis/EastNews

Девушка с младенцем

Октябрь 2004 года. Париж, квартира переводчика Саши Бондарева, 45 bis, rue des Plantes, 14-й район.

В восемь утра позвонили в дверь. Саша с воплями, кого несет в такую рань – он обычно переводит до пяти утра, потом рушится спать, – пошел открывать. Тонкий женский голосок, Саша оправдывается: «Простите, я не один, у меня гости, но что делать, проходите». Потом младенческий плач.

Я вышла в пижаме. На пороге стояла девушка с младенцем в одной руке, в другой был чемодан.

Так я познакомилась с Катей Голубевой. Звездой европейского кино, женщиной-загадкой, девушкой-младенцем, королевой и абсолютно инфантильным человеком, Ангелом, провидцем, впрочем – вот мой нехитрый рассказ о том, как все было.

Когда-то она работала в цирке: танцевала в кордебалете. Юрий Рост, ее старинный друг с девятнадцати лет, вспоминает: «У нее была замечательная фигура. А профиль – я никогда не встречал более красивого профиля. Можно было писать с него камеи. Говорила она тихим монотонным голосом, таким, особенным. Она покончила с собой? Я так и знал: Катя шла к такому исходу всю свою жизнь. Она была трагическим человеком».

Вышла замуж за хирурга, родила сына. Затем – роман и брак с Шарунасом Бартасом. Совместный фильм «Три дня» повезли на Каннский фестиваль, там ее заметил Лео Каракс. На экране. Затем познакомились вживую: Лео пригласил ее на cъемки «Полы Х», на роль сестры главного героя, которого играл Гийом Депардье. Звездный состав, сама Катрин Денев. Я видела этот фильм на Московском кинофестивале: потряс стеклянный куб, заполненный кровью, в нем плавали два героя – Катя и Гийом. Так Лео изобразил инцест, ведь в фильме они были сводные брат и сестра.

Лео Каракс – enfant terrible французского кино. Стал известен после «Любовников с Нового моста» (1991 год) – главную роль сыграла Жюльет Бинош, которая опекала его и носилась с ним, как с писаной торбой. После фильма они расстались, Лео переживал многие годы, пока не встретил Голубеву.

Бедная Катя. Ей потом пришлось перенести то же самое: Лео была нужна нянька каждую секунду. Кто-то должен был все время его утешать. Гладить по голове и твердить, что он Гений. Впрочем, все гении одинаковы…

Как мы жили

Бондарев, как всегда, поднял дикий вой. Да что же это такое, не дают спать, будить в восемь утра, ну что поделать, женщина с ребенком, я не могу отказать, это не по-христиански.

Катя сидела на стуле, как скала, и молчала. Даже бровь не дрогнула на ее скульптурном лице со скифскими скулами. И даже глаза голубые были слегка зажмурены. От презрения к происходящему. Тут Саша притих, молча оделся и вышел.

Вернулся с двумя пакетами еды, памперсами и чуть ли не цветами. Он всегда так. Сначала кричит, как зарезанный, потом – подарки, рестораны и всякое такое возмещение морального ущерба. Сообщил нам, что снял себе номер в отеле по соседству, что он так жить не может, но будет покупать нам еду и приходить раз в день – прослушивать автоответчик.

Катя информацию восприняла как должное и даже не посмотрела в его сторону.

Бондарев покряхтел и ушел. Гордо. Как бы…

И стали мы тут жить-поживать. Вместе. Самым первым делом я решила, что надо крестить младенчика. А как же? К помощи Божией взывала я, к ней токмо. Пулей смоталась на рю Дарю, уговорила батюшку Вениамина крестить малышку немедленно, за какое-то символическое пожертвование. Довольная собой весьма, вернулась. Катя, говорю, пошли срочно девочку крестить. Я уже договорилась, а то как же она теперь…

– Нет, – сказала Катя. – Это невозможно.

– Но почему?

– Дело в том, что надо, чтобы крестным отцом обязательно был Рост. А его сейчас нет в Париже, он приедет через месяц.

Фото: Isabelle Weingarten/Sygma/Corbis/EastNews

Беременность – это заразительно

Катя была невероятно спокойным человеком. Ее невозмутимость перед житейскими проблемами переходила в полное к ним отвращение. До такой степени, что даже постельное белье стелить она считала ниже своего достоинства. Спала просто на матрасе.

А может быть, у нее просто не было сил? Потом, когда сама прошла через скитания, бездомность, неприкаянность, я стала понимать ее. А тогда…

Я была только что из Москвы, вся переполненная претензий к миру и жизни вообще.

– У меня тоже есть звездные друзья, – сказала она как-то в ответ на мои рассказы о небожителях, с которыми сводила судьба.

Рассказала про Андрея Макаревича: он приезжал к ней в гости в Канны, где она снимала виллу с няней и ребенком. Фильм «Пола Х» в 1999 году был номинирован на «каннскую ветвь»…

Я позвонила Андрею и спросила про Голубеву. «Мы познакомились с Катей в 1989 году на корабле: тогда было модно совершать морские круизы с артистами, мы плыли по норвежским фьордам. Через какое-то время, в середине девяностых, она снялась у нас в клипе “Машины времени”. Мы были друзьями. Да, я заезжал к ней в гости, правда, она жила не в самих Каннах, а где-то на побережье, в Антибах. Далековато… Я снимал телепередачу про путешествия, и мы с оператором оказались рядом… Знаете, я и так сказал все, что можно, и все, что нельзя». И повесил трубку.

Катя повторяла задумчиво:

– Беременность – это заразительно… Я ведь размножаюсь (грудная Настя была у нее третьим ребенком), Лариса, будьте аккуратны – это заражает…

Я в полной мере поняла значение ее слов через месяц: неожиданно тесты на беременность показали позитивный результат. Провидец Катя все знала наперед…

Настольной книгой у нее была «Жизнь ангелов». Она изучала архангелов, серафимов и прочие бесплотные силы. Да она и сама была как Ангел – легкая, прозрачная и наверняка умела летать…

– Надо срочно позвонить Гийому (Депардье), – говорила она в сложные моменты.

Но не звонила… Гийом уже был болен. А вскоре его не стало.

На улице Висконти

Бондарев вел себя как святой. Он безропотно приносил нам йогурты по утрам, прослушивал автоответчик и, оставив что-то на карманные расходы, гордо уходил. Мы его благородства не ценили и всячески хихикали. Гуляли по старому центру Парижа, и Катя восклицала: «Мы должны с тобой жить на улице Висконти! Только Висконти!»

Почему?

Это крошечная улочка в квартале Маре, всего семь-девять домов, и все они – начала XII–XIII веков, с осыпающимися потолками, а в первых этажах – галереи. Ни одной булочной, не говоря о супермаркетах и прочих местах бытовой жизнедеятельности.

Катя была эстетом. И конечно же, звездой европейского синематографа. Мы гуляли по Монмартру, прошли мимо La Fémis, знаменитой французской киношколы. И тут студенты, сидящие в кафе на улице, сошли с ума.

– Golubeva! Katya Golubeva! – шептали они вослед. Какой-то парень-студент приблизился к ней, заливаясь краской, взял автограф.

Как он был счастлив!

– Вы – легенда! Я не верю своим глазам! – лепетал он.

Катя все воспринимала как должное. Королевским жестом она расписалась, улыбнулась и пошла дальше. Я – за ней.

Когда к нам в очередной раз зашел Саша, она стала кружить по кухне, повторяя: кофе-кофе-кофе-кофе. Саша вспылил и сварил кофе. Спросил:

– А почему вы все время повторяете это слово: кофе-кофе-кофе?..

– А потому, – отвечала Катя, – что если часто повторять одно и то же слово, то оно обязательно случится! Вы же сварили мне кофе, ведь правда?

Бондарев рассмеялся и больше кофе не варил. Но фразу запомнил…

В Москве Катя была неприкаянной – как и мы все, впрочем. Работала дворником – Рената Литвинова выбивала для нее комнату, собирались подписи. Слава богу, комнату выбили, Катя жила в ней с двумя детьми… Шарунас Бартас был тем же типом творческой личности, что и Лео Каракс: худой, безжизненный, воспаленный взгляд… Все они оживали при виде Кати, она их питала своим сердцем, добротой, любовью… Она – тот женский тип, который за любовью и в пожар, и в воду, и босиком по снегу, бросив детей, дом, работу, родину и все на свете.

Все, все ради любви.

О Лео Караксе, гении и человеке

Каракс – это псевдоним. Настоящее имя Лео – Алекс Дюпон, из той самой известной фамилии Dupont, которой принадлежит марка, производящая дорогие ручки и зажигалки. Буржуа, типичная золотая молодежь.

Он женился на Кате. Ребенка, которого она родила от актера, с которым снималась в фильме Брюно Дюмона «29 пальм», он удочерил. Биологический папа жил на Таити, и ему было все равно. Катя летала к нему на далекий остров, но… Все равно Лео был лучше. К тому же Париж – это не Таити. Катя получила французские бумаги, стала Музой Каракса, хотя нет, скорее мамой, он же такой ребенок…

Я встречала его в аэропорту в 1999 году: он прилетал в Москву на переговоры о новом фильме. Маленький, совсем как мальчишка, в бежевых вельветовых брюках, отрезанных по низу неровно, и нитки торчали и тянулись за ним сзади, когда он шел…

Спустя пять лет, в 2004 году, он был в тех же брюках. Только низ штанин еще больше разлохматился. Даже на похоронах он был в них же. На поминках в марокканском ресторане он сидел на стуле, подогнув под себя ногу, курил косяк, и та же бахрома стелилась сверху по кедам…

Взъерошенный, как воробей, с вихрами на затылке… Тогда, в Москве, ничего на встрече не вышло. Накануне он съел грибов, выкурил пятый косяк, а потому был задумчив и загружен. Роман Прыгунов сказал с усмешкой:

– Ну вы бы хоть его причесали, что ли…

Нет, не бизнесмен был Лео, ни разу…

Из воспоминаний режиссера Николая Хомерики

«Я работал у Гарелля, отца звезды французского кинематографа Луи Гарреля, многие годы он был соратником Жан-Люка Годара и учился во Французской академии кино La Fémis. Гаррель и познакомил меня с Лео Караксом: он искал российских актеров для фильма “Шрамы”, и Филипп попросил меня помочь ему в этих поисках. Мы встретились в парижском кафе, и рядом с Лео стояла Катя с грудным ребенком на руках… В итоге фильм так и не был снят… Потом Катя жила у меня три месяца, она скиталась по друзьям и знакомым, своего угла у нее не было. Я снимал комнату в четырехкомнатной квартире на Бельвиль вместе с тремя студентами киноакадемии; поселил Катю у себя, а сам переехал жить в соседнюю комнату к своему сокурснику. Приносил ей воду, хлеб – я же был студентом и жил на стипендию… Потом она переехала жить к Лео Караксу, сразу или какое-то время спустя… В 2006 году я пригласил Катю в свой фильм “977” (фильм – участник программы “Особый взгляд” Каннского кинофестиваля) на роль Тамары.

Она жила в своем особом мире, и ей там было хорошо…»

Похороны

Я узнала о них по интернету, случайно. Подняла на ноги всех – Динару Друкарову, Еву Перволовичи, – Катя накануне проходила кастинг на фильм «Маруся», они приходили вместе с дочерью, ничто не предвещало…

Никто ничего не знал. Я выяснила только, что Катю похоронят на кладбище Пер-Лашез, в одиннадцать утра, в воскресенье. Я пришла.

Прочитали вслух пятидесятый псалом: «Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей…»

Черный катафалк выгрузил гроб под крышей. Мы простились у фамильного склепа Дюпонов. Были Шарунас Бартас со старшей дочерью, сын со своей девушкой – из Вильнюса, лет двадцати двух, и Лео с младшей Настей. У всех детей были Катины глаза – огромные, голубые, с тенями по краям, магические совершенно… Остальных я не знала. Деятели французского кино и русские эмигранты, человек пятьдесят-шестьдесят. Была актриса Дельфин Шийо (Delphine Chuillot), которая играла ее сводную сестру в «Поле Х», напуганная блондинка, она все время твердила: «Как же так… Как же так…»

Плакали. Шептались, что Катя покончила с собой. Но официально об этом было принято молчать.

Родители Кати, из Санкт-Петербурга, не смогли приехать на похороны. У них не было загранпаспортов…

После Кати

Лео Каракс снял «Корпорацию “Святые моторы”» в ее память, фильм, признанный журналом Les Cahiers du cinéma лучшим за 2012 год. На Каннском фестивале зрители устроили минуту молчания, когда в конце показались титры с именем Кати…

В 2015 году Шарунас Бартас выпустил фильм, посвященный ее памяти, «Покой нам только снится», где Катю сыграла ее старшая дочь Ина Мария Бартайте.

Что сделали ее друзья, которые любили ее? Наверняка что-то написали или сняли в память о ней. Забыть ее невозможно.

Она точно знала, зачем она пришла в этот мир и каково ее предназначение. Любить.С