Наука и технологии

Проблема шовинизма в том... нет, у него масса проблем, но одна из проблем шовинизма в том, что он мешает людям ясно и последовательно мыслить. И ладно бы он мешал мыслить самим шовинистам — от них никто ничего такого и не ждет. Но, к сожалению, он очень мешает всем остальным. Задумался о чем-то и тотчас спрашиваешь себя: «А не льют ли эти мои размышления воду на мельницу шовинизма?» Пока спрашивал — забыл, о чем думал.

Физики сталкиваются с этой проблемой редко, чуть чаще — генетики и антропологи. Но есть еще особая группа ученых — специалисты по гендерным и расовым проблемам, — которые вообще только этим и занимаются. То есть деньги им нередко платят даже не за сами размышления как таковые, а за вот этот вторичный вопрос: на чью мельницу, мол, водичку-то льем? Если вы, как и ваш покорный слуга, фанатеете от «Теории большого взрыва», то наверняка помните, как физика доктора Купера уговаривали пойти на встречу со спонсорами. Решающий аргумент был такой: «Если ты не пойдешь, твои деньги могут отдать на гендерные исследования».

Видимо, в реальности кто-то из физиков в какой-то момент не пошел на встречу со спонсорами, и вот результат: ученые из университета Иллинойса получили грант на свое исследование. Оно вот о чем: в тех областях человеческой деятельности, в которых принято называть своих коллег «гениальными» или «блестящими», занято подозрительно мало женщин и афроамериканцев.

Надо отдать авторам должное: это очень точная формулировка. Когда мы сами задавались вопросом, отчего среди открывших гравитационные волны физиков совсем нет афроамериканцев, мы мыслили некорректно. Мол, отчего-то в физике или космологии заняты в основном белые мужчины, а дошкольные психологи, к примеру, как на подбор, дамы. При этом мы уже заранее решили для себя, что физика и космология требуют неординарного интеллекта. А вот стоматология или землеустройство, наоборот, не требуют. Таким образом, мы сами подсказали себе чудовищный шовинистский ответ: видимо, женщины глупее мужчин, а черные глупее белых, потому и не идут они в теорию струн. Но не потому ли мы так решили, что физики-теоретики — как на подбор белые мужчины, да еще нередко и с еврейскими корнями — заранее показались нам умными, и мы ненароком перенесли эти воображаемые качества на их профессию в целом (в которой мы, естественно, понимаем так же мало, как и в землеустройстве)?

Авторы исследования не делали произвольных предположений о профессиях. Они задали простой вопрос: а как сами представители профессий воспринимают и оценивают себя? И за ответами они обратились не к высосанным из пальца «репрезентативным выборкам», а в интернет, на сайт RateMyProfessors.com: там американские студенты словами описывают достоинства и недостатки своих преподавателей. Исследователей интересовал лишь один параметр: насколько часто при описании качеств преподавателя используются эпитеты «блестящий» и «гениальный»?

В первых строчках списка оказались философия, физика, политология, музыка. В самом низу — криминалистика, здравоохранение, бухгалтерский учет, бизнес. Разница в частоте комплиментарных слов между лидерами и аутсайдерами — в пять раз. Есть с чем работать.

Storage D, Horne Z, Cimpian A

А далее, естественно, подсчитали число женщин и афроамериканцев среди тех, кто имеет степень по одной из указанных дисциплин. И, само собой, получили убедительную антикорреляцию: чем чаще университетских преподавателей называют «блестящими» или «гениальными», тем меньше женщин и афроамериканцев среди их успешных выпускников. Более того: о преподавателях-мужчинах эти прекрасные слова говорили вдвое, а то и втрое чаще, чем о женщинах.

И вот тут наступает момент, когда, подумав что-то не то, надо сказать себе «ша». Потому что вывод, кажется, лежит на поверхности: женщины (равно как и афроамериканцы) просто реже бывают «блестящими» или «гениальными» в чем бы то ни было. Потому и студенты реже их так называют, потому и мало их в тех профессиях, где эти качества (что бы они ни значили) ценятся.

А этот вывод — расизм, сексизм и шовинизм. Значит, тут нам надо прервать наш полет свободной мысли, встряхнуться, обнюхаться, умыться снегом и подумать еще раз. Пока не забыли, о чем шла речь.

Ключевой момент, конечно, в том, что слова «гениальный» и «блестящий» сами по себе не имеют ровно никакого абсолютного смысла. Они просто выражают восхищение студента своим преподавателем. А именно весьма специфический сорт восхищения: «Он, наверное, родился таким, одаренным свыше, и мне, с моими средними данными, нелегко будет стать таким же, как он». То есть в этих словах — не только оценка преподавателя, но и, косвенным образом, оценка себя самого.

И вот отсюда, наконец-то, авторы исследования уже могут сделать вывод, за который не надо бить себя по губам, потому что он политкорректен, как ангельские слезы. Все дело в том, говорят они, что гендерными и расовыми предрассудками проникнуты все люди. И когда они рассматривают варианты карьеры, то подсознательно исходят из того, что в некоторых областях всего можно добиться трудом и упорством, а в других – надо родиться с чем-то этаким в генах. Так ли это на самом деле (почему бы и нет? вполне возможно!) — из нашего исследования не следует. Зато из него следует, что именно так воспринимает разные профессии большинство населения.

Потом остается только подойти к зеркалу. И, увидев там симпатичную шоколадную мордашку с дешевыми сережками в ушах, сделать вывод: «Математическая топология — это не для меня. Стану-ка я зубным техником». Надо, говорят авторы исследования, развеивать эти предрассудки. Всемерно объяснять молодежи, что, будь ты черный, белый или изжелта-голубой, с бюстом или без, все дороги для тебя открыты. Тогда и придут уважаемые дамы и лица африканского происхождения в области знаний, имеющие пугающе-интеллектуальную репутацию.

Что касается первого вывода, сразу же пришедшего вам на ум, у него два недостатка. Во-первых, он расистский и сексистский. Во-вторых, не следует из представленных данных. Если же при этом, в-третьих, он окажется верным, лучше нам об этом не знать. По крайней мере, на данной стадии нравственного прогресса человечества.

Мы решили рассказать об этой не слишком значительной научной работе потому, что носители русского языка, на котором написана наша заметка, имеют на удивление скудный опыт размышлений о подобных материях. Нет-нет да и набредут сослепу на какую-то нацистскую мерзость, которая покажется им научной истиной об окружающем мире. Потому мы и решили ненавязчиво намекнуть: думать об этом следует так-то и так-то. Или как вам угодно, но как минимум с предельной аккуратностью.

#02 (86) апрель–май 2016

Фото предоставлено пресс-службой

Эскиз к спектаклю «Солярис» Андрия Жолдака, мировая премьера которого состоится в рамках фестиваля 12 мая

СМарина, в программе есть спектакли, ради которых надо ехать в Вену?

Мне сложно что-то рекомендовать. Как программному директору, мне важны были не отдельные спектакли, а фестивальный букет целиком. Но важно понимать и другое. Театральных шедевров сегодня вообще почти не существует – есть сложная, изменчивая и противоречивая театральная реальность, которая интересна сама по себе. И предметом изучения на фестивалях должна быть именно она. В принципе на Wiener Festwochen можно оказаться в любой момент – и все равно найти что-то интересное. Его программа состоит из приглашенных спектаклей и так называемых new creations – событий, спродюсированных фестивалем и впервые на нем показанных. В этом году их довольно много, в том числе «Солярис» Андрия Жолдака – международный проект украинского режиссера, живущего в Берлине, македонского театра из Скопье и латышского сценографа Моники Пормале. Степень личного участия в этих проектах программного директора разная. Скажем, Корнель Мундруцо и знаменитая датская создательница параллельных театральных миров Сигна Кёстлер работают абсолютно самостоятельно. А в случае с Жолдаком я курирую создание спектакля: Андрий выдвигает идеи, мы их обсуждаем, что-то корректируем, от чего-то отказываемся. С хорватским режиссером Оливером Фрличем мы «разминали тему» на самых первых этапах, но потом он ушел в совершенно самостоятельное плавание – он покажет постановку «Наше насилие и ваше насилие» по роману Петера Вайса «Эстетика сопротивления». Так или иначе, я старалась, чтобы в Вене преобладали спектакли, которые развивают театральный язык, показывают его новые возможности. Во «Встрече» Саймона Макберни, скажем, мир, куда погружается зритель, создается звуками. Все сидят в наушниках, а на сцене стоит рассказчик – сам режиссер и рассказывает историю о путешествии в глубь джунглей Амазонки. Звуки в наушниках – от жужжания комаров до течения реки и реплик разных людей – рисуют в сознании самые невероятные картинки. И ты погружаешься в совершенно новую для себя реальность.

Фото: Виктор Баженов

«Гора Олимп» (реж. Ян Фабр)

СИ где же тут театр?

Мне кажется, что суть театра состоит как раз в его способности быть разомкнутой структурой, проникать везде и присваивать себе смежные территории. Кино не может выйти за пределы экрана, литература – за пределы книги, а театр в принципе может все. Подъем российского театра нулевых годов связан именно с тем, что появилась уже не формальная возможность поехать, что-то увидеть в мире и главное – что-то привезти в Россию. Благодаря этому сформировалось новое поколение режиссеров, появилось множество театральных фестивалей – в Москве их сегодня едва ли не больше, чем, например, в Берлине, – изменился химический состав российского театра. И теперь нам есть что предъявить миру. Тот же театр Богомолова. В Вене будет показан «Идеальный муж». Будут еще «Три сестры» Тимофея Кулябина.

Фото: Фрол Подлесный

«Три сестры» новосибирского театра «Красный факел» (реж. Тимофей Кулябин)

СА было в твоих театральных путешествиях что-то такое, что тебя лично больше всего поразило?

Это, безусловно, Макберни. Это, конечно, Ян Фабр со своим сегодня уже знаменитым благодаря прессе и интернету спектаклем «Гора Олимп». Я бы еще обязательно назвала хореографа из Израиля Ясмин Годер – она покажет спектакль Climax, сделанный на грани перформанса, когда танцовщики ведут за собой зрителя и он совершает вместе с ними трехчасовое путешествие. Огромное выставочное пространство в центре Вены Künstlerhaus в этом году целиком будет отдано под фестиваль. И я постаралась максимально задействовать его. Там пройдет большая персональная выставка выдающейся видеохудожницы Сигалит Ландау «Роща печали», перформанс «Карусель», в котором принимают участие художники из разных частей света и концепция которого придумана Федором Павловым-Андреевичем, там же можно будет увидеть интереснейшую инсталляцию Les Thermes, ретроспективу фильмов Сьюзен Зонтаг, в которых она размышляет о природе театра. То есть я постаралась сместить Венский фестиваль в сторону такой мультидисциплинарности, но его центром по-прежнему остается театр.

Фото: Екатерина Цветкова

«Идеальный муж», МХТ им. А. П. Чехова (реж. Константин Богомолов)

СНе думаешь ли ты, что сегодня, во всяком случае в нашей стране, театр опять заменяет собой некие важные социальные институты, как это было раньше?

В застойные годы театр действительно выполнял своего рода мессианскую функцию, которую потом утратил. Но я не уверена, что это очень специфическое мессианство шло ему на пользу. Один из главных приемов театра эпохи застоя – это такая фига в кармане: я говорю одно, подразумеваю другое, придет чиновник и увидит третье. Современный российский театр совершенно другой. Он все говорит открытым текстом. Сегодня мы живем в другой коммуникационной реальности: вот запретили «Тангейзер» – и все об этом узнали через социальные сети, многие его там же и посмотрели. Театр прежде был для нас и свободной прессой, и церковью, и еще много чем. Но сегодня свободную прессу заменяет фейсбук, церковь сама себя заменяет сегодня – или подменяет, если хотите, а театр – это прежде всего искусство. Как оно будет выживать – другой вопрос. Но театр – это не храм. Это не место, где нужно сотворять себе кумиров, вешать на стенки их портреты и всю жизнь им поклоняться.С

Колонки

В сегодняшней нашей реальности, где все друг друга ненавидят и все друг другом раздражены, единственную действующую модель гуманизации общества предлагает Сергей Шнуров. Вы же видели его клип «В Питере пить»? Если не видели, то там разные люди (каждый по-своему неприятный) прекращают вдруг свои неприятные занятия, посылают свои обязанности по известному русскому нецензурному адресу и принимаются пить водку, разъезжать по Санкт-Петербургу на автомобиле, высовываясь из окон и размахивая шарфами, танцевать на площади, запускать петарды. И от этого перестают быть неприятными людьми, а становятся симпатичными. Брокер, продавщица, таксист-кавказец, скучная экскурсовод — что надо сделать в России, чтобы симпатизировать этим людям? Ответ простой — надо вообразить себе, что каждый из них каждую минуту своей жизни мечтает послать на … все, чем занимается, откупорить бутылку водки, выпить и чудить.

Это великая русская мечта — послать все и напиться.

Предположить великую русскую мечту мы можем в душе любого русского человека, и любой человек от этого гуманизируется в наших глазах. Очень легко вообразить себе телеведущего Киселева, которому однажды надоедает врать на камеру и он пинает эту камеру ногой и покидает студию в направлении ближайшего бара. Легко вообразить себе депутатов Государственной думы, которых однажды достает принятие людоедских законов и они, сложив костер из депутатских удостоверений, устраивают вечеринку с танцами на пультах для голосования. Они, конечно, так никогда не поступают, но в России нельзя жить, если не веришь, что они мечтают об этом.

Совсем легко представить себе министра иностранных дел Лаврова, которого однажды достает вести переговоры в защиту выдуманных и абсурдных интересов российского государства, и он швыряет над головой веером секретные бумаги, выпивает с облегчением водки и пускается в пляс.

Кого угодно можно представить себе воплощающим Великую Русскую Мечту — следователя, прокурора, судью, врача, учителя, рабочего… Даже и про президента Путина без натуги думается, что он каждый день мечтает прервать вокруг себя всю эту свистопляску окриком «Да не пошли бы вы все на …», хватануть стакан водки и нажать уже, наконец, на красную кнопку, чтобы был фейерверк так фейерверк. Никто так, разумеется, не делает, но каждый мечтает об этом в глубине души — тем и объясняется популярность шнуровских клипов.

В Великой Русской Мечте нет никакого будущего. Герои клипа «В Питере пить» не для того же ведь покидают свою отвратительную службу, чтобы отправиться куда-нибудь в Сибирь и там создать сельскохозяйственную коммуну, основанную на свободном труде. Никакого труда Великая Русская Мечта не предполагает, никакого результата, никакого завтра. Если мы оглянемся на эксцентрические события последних лет, то увидим, что большинство судьбоносных решений было принято в момент, когда «достало все» и под лозунгом «да пошло оно все на …» И никакого стратегического видения.

Более того, Великая Русская Мечта вообще не оперирует понятием времени. Не предполагает будущего. Всё заканчивается рассветом и похмельем. В сущности, Великая Русская Мечта — это мечта о саморазрушении, на границе которого есть одна яркая вспышка, один чудесно свободный день, который мы и считаем настоящей жизнью.

Народ, мечтающий стать мотыльком.

В ближайшее время нас ожидают новации в области кадастровой оценки недвижимого имущества. 25 апреля в новостях появилась информация, что законопроект о введении государственной монополии на её проведение, разработанный Минэкономразвития России, был одобрен правительственной комиссией по законопроектной деятельности.

Предполагается, что с момента принятия законопроекта определять кадастровую стоимость всех видов недвижимого имущества смогут только государственные оценщики. А в качестве своеобразного «бонуса» – они же станут внепланово пересматривать её в случае «внезапного падения» рыночных цен на недвижимость.

При этом на всю огромную страну сегодня функционирует лишь единственное бюджетное учреждение в Санкт-Петербурге, которое может определять кадастровую оценку недвижимости! Во всех остальных регионах структуры госоценщиков придется создавать буквально «с нуля»! Представили себе масштаб этой деятельности и бюджетные расходы на ее проведение?

Вот так! Давайте создадим специальные государственные оценочные компании вместо того, чтобы разработать единую для всех государственную методику оценки кадастровой стоимости! Хотя, действительно, зачем нам прозрачная и понятная система и регламентированные меры строгой ответственности в случае ненадлежащего её применения?

Совершенно не понятно, для чего вводить новую государственную монополию при том, что на рынке работает огромное количество хорошо себя зарекомендовавших частных оценочных компаний. То, что было бы куда разумнее строго регламентировать их деятельность, господам законодателям, видимо, или невдомёк, или представляется невыгодным.

Но мы-то с вами понимаем, что высвободившиеся ресурсы могли бы пойти, например, на создание действительно необходимого механизма по государственному надзору в области жилищных и градостроительных отношений, которого в России очень недостаёт. Сформировав такую структуру в ранге, например, Федеральной службы, удалось бы создать «пояс жесткости» там, где он по-настоящему нужен, скажем, для регулирования деятельности тех же товариществ собственников жилья!

Я уже неоднократно писал о том, что ТСЖ стали массово создавать по всей стране «все, кому не лень», не разобравшись зачастую в «подводных камнях» и тонкостях такой формы самоуправления многоквартирными домами. А потом, когда стало оказываться, что заниматься решением «домовых» проблем без участия государства не так-то и просто, – жители тысяч домов остались буквально без помощи участников ЖКХ. Ведь «вернуться в лоно госуправления» домом возможности у граждан нет – дом уже снят с баланса!

И это лишь одна из многих проблем, существующих сегодня в области жилищных правоотношений, их государственного регулирования и надзора.

И совершенно очевидно, что создание действенного механизма и системы контроля, инструментов для защиты нарушаемых прав – ведь право на жилище относится к числу фундаментальных конституционных прав граждан! – крайне необходимо. Представлять интересы государства, одновременно защищая права граждан в сфере жилищной политики и градостроительства должен специальный уполномоченный орган исполнительной власти.

Вот это был бы государственный подход. Именно он необходим, а не государственная «оценка».

Кто у нас в стране выступает гарантом соблюдения конституционных прав граждан? Президент? Господин Путин, «тогда мы идём к вам»!