[TIFLO] ОТКУДА ПРИХОДЯТ ТЕМЫ
С.М. Прохоров
(Коломна)
ОТКУДА ПРИХОДЯТ ТЕМЫ?
Тогда, в пятнадцать лет, я понятия не имел, кто такой Василий Яковлевич Ерошенко.
И еще менее представлял, что летом 1969 года окажусь на его родине. И уж менее
всего, что буду говорить с его сестрами.
А может все по порядку?.. Осенью 1968г. меня принимали в комсомол. Из горкома
и я, и мои одноклассницы пошли не домой, а в Дом пионеров. К Андрею Павловичу
Радищеву - отпрыску знаменитого рода и легендарному коломенскому учителю. Только
что он выступал в нашей школе с рассказом о Пушкине и походах по пушкинским местам.
И началась юность, осененная высокой литературой и великой музыкой, ибо Андрей
Павлович был еще и пианистом. За ту зиму и весну я побывал в чеховском Мелихове,
перетаскивал книги в легендарной Ленинке, разговаривал с директором Государственного
литературного музея Александром Дмитриевичем Тимротом: Впрочем, много всего там
еще было.
А главное для меня заключалось в том, что АПР прочитал нам статью из альманаха
<Прометей> о слепом крестьянине из деревни Обуховка Белгородской области, который
стал писателем, автором книг на эсперанто и японском языке. С той поры я уже
знал, что мне надо будет исследовать жизнь и творчество Василия Яковлевича Ерошенко.
А так как герой моего будущего исследования писал на эсперанто и японском - придется
изучить эти языки.
С эсперанто проблем не было. Эсперантисты Коломны были хорошо известны в СССР.
Моими непосредственными учителями стали студент иняза Коломенского педагогического
института Михаил Рыбаков (ныне профессор Университета им. Шолохова в Москве)
и инженер Ефим Зайдман (ныне активный украинский эсперантист, организатор фестиваля
<Бархатный сезон> в Ялте). А вот поступить в Институт восточных языков при МГУ
было невозможно. Вообще невозможно. Школьников туда брали в порядке исключения.
Необходим был стаж армейской службы. И я, достаточно уверенно <откатав программу>
всех вступительных экзаменов, отправился служить.
Мне повезло во многом: я служил в части, на которую начальники, кажется, махнули
рукой. А это значит, что во время дежурства на радиоцентре можно было спокойно
раскладывать перед приемником не только бланки радиограмм, диктофон и журнал
дежурств, но и книжки. И конспектировать - всю ночь напролет, прерываясь на короткие
минуты, пока морзянка пропевала сообщения для нас. Естественно, что я читал,
прежде всего, книги по истории Японии и сочинения японских классиков. Но не забывал
русскую литературу, которую надо было сдавать на вступительных экзаменах.
Случилось так, что путь в Институт Стран Азии и Африки (так назывался ИВЯ после
моего возвращения домой) был для меня перекрыт. Я не обиделся, ибо сам выбрал
свою судьбу. Не делая очередной попытки, пошел в Коломенский педагогический институт,
на филологический факультет, который и закончил. Теперь я думал только об учительстве
и вспоминал В.Я. Ерошенко как талантливого педагога, все реже и реже вчитываясь
в слова его произведений, все чаще и чаще работая над историей русской литературы.
Сравнительное изучение славянского фольклора, древнерусская литература, топонимика,
старославянский язык, история языка, поэзия Блока, возникновение русского исторического
романа, собственное поэтическое творчество, переводы с английского и болгарского,
журналистика, краеведение, а потом и научные исследования захватили и увлекли.
Думалось, что возврата к той школьной грёзе уже никогда не будет.
Так ведь и не было бы. Если б не А.П. Радищев, который время от времени напоминал
о ней. То словом, то книжкой. То возвращенным конспектом, из тех, что я оставил,
уходя на армейскую службу. Сейчас передо мной лежат старые письма в воинскую
часть Ирины Михайловой - моей тогдашней подруги и тоже ученицы Андрея Павловича
(светлая память им обоим!), где она, поддерживая меня, рассказывает о новых походах
и встречах. Опять просыпается то щемящее чувство ненасытного мальчишеского любопытства,
что опалило меня. Давно ли? Не знаю, чем измерить этот путь, длиной почти в сорок
лет:
<Все, - думал я. - Тема закрыта. Я - уже старший научный сотрудник Литературного
музея Сергея Есенина, автор ряда научных работ>: Но как часто, приходя в архивы,
я открывал картотеку на имени <Ерошенко Василий Яковлевич>. И - ничего. Архивы,
всегда столь щедрые ко мне, хранили молчание. Это было странно и несправедливо.
Потому что не мог такой человек сгинуть совсем бесследно. Потому что не могло
не быть продолжения у юношеской мечты.
А может, выдумки всё это - про слепого талантливого писателя? Может и был такой
человек, да не написал он ничего интересного? Что-то подправили редакторы, что-то
переводчики, вот и получился <классик японской литературы> (кстати, совершенно
неверное определение: никто и никогда так его в Японии не называл). Заметно стало
и другое: о Ерошенко писали одни журналисты. Талантливые. С громкими именами.
Но не брались за него литературоведы-японисты или русисты. Это настораживало.
И подпитывало сомнения.
Продолжение и в самом деле пришло, как ему и должно быть, совершенно неожиданно.
Несколько лет назад в Интернете мне попалась статья украинской исследовательницы
Юлии Патлань (ныне она старший научный сотрудник Украинского центра народной
культуры <Музей Ивана Гончара> в Киеве). Прочитав её, я увидел то, что хотел
когда-то давно написать сам. Хотел, да не смог. Я отправил Юлии письмо. С того
дня вот уже несколько лет мы работаем вместе. Для моих домашних эти вечера у
экрана монитора - некая блажь или <маньячество>. Но не будь их - не было бы ни
нашего сайта, ни дискуссионного листа, ни докладов на научных конференциях. Не
было бы того, что мы с Юлией называем научным ерошенковедением. Важно то, что
мы постарались прочесть этого писателя в контексте его эпохи - <серебряного века>.
Это тем более насущно, что и сам он постоянно читал лекции о писателях-современниках
и о главных темах современной ему русской литературы. А вернувшись в Москву,
пришёл в легендарное литературное объединение <Никитинские субботники>, где был
принят с искренним сочувствием. Оказалось, что у Ерошенко есть общие друзья с
Сергеем Есениным и Константином Бальмонтом. Значит, круг интересов писателя гораздо
шире, чем представлялось раньше. А реальная его биография намного интереснее
самых навороченных журналистских вымыслов.
Ни у Юлии, ни у меня, конечно, не было желания опровергнуть всё, написанное предшественниками
и создать концепцию <от противного>, концепцию-опровержение. Наоборот, она стала
вырастать сама по мере того, как мы узнавали все новые и новые факты.
Вот тогда-то и стало видно, что автобиографические произведения Ерошенко - лишь
маска, под которой он удачно скрывал вымышленный сюжет. Что все изданные в СССР
тексты настолько искажены цензурой, что и переводами могут считаться лишь условно.
А значит, нужно все перевести вновь, в полной мере отразив авторскую волю и удивительный
ритмический рисунок каждого произведения. Ведь слепой человек не видит перед
собою текста. Он только слышит его. Отсюда своеобразная сказовая манера Ерошенко,
постоянные повторы фраз, которые редакторы, считая огрехами, старались убрать
при посмертной публикации и, особенно, при переводах: Восстановленные по прижизненным
публикациям, произведения Ерошенко зазвучали свежо и трепетно. Стало ясно, что
Ерошенко не курьёзная фигура в нашей литературе, а серьёзный, трагический писатель-символист.
Вокруг нас и нашего сайта образовалась группа единомышленников. Среди них: Сергей
Аникеев - сотрудник филиала Дальневосточного Государственного Университета на
Хоккайдо и прекрасный литературный переводчик с японского, Наталия Бублак - магистр
японистики и политологии (Мюнхен, Германия) - первой защитившая магистерскую
диссертацию о Ерошенко, Ирина Коваленко - зав. отделом Белгородской государственной
спецбиблиотеки для слепых им. Ерошенко, Станислав Концебовский (Германия) - компьютерщик,
когда-то один из первых исследователей жизни Ерошенко. Не могу не назвать наших
добрых друзей - Дэвида Парду (США) - библиографа, помогающего нам своими бесценными
и своевременными справками, Минэ Ёшитака - японского издателя Ерошенко на эсперанто
и, конечно, патриархов отечественного ерошенковедения Александра Самойловича
Харьковского (США), автора статьи в <Прометее>, с которой и началось для меня
знакомство с этим писателем, а также Анатолия Ивановича Масенко (Кисловодск)
и Александра Алексеевича Панкова (Кисловодск).
В 2002г. всем нам удалось провести виртуальную научную конференцию <Василий Ерошенко
и его время>. Материалы её, как и другие статьи о Ерошенко, сейчас доступны читателям
на сайте
www.eroshenko-epoko.narod.ru
Не думаю, что можно спокойно радоваться сделанному. Ведь так много остается еще
раскрыть. Например, нет среди нас лингвистов, которые попытались бы определить,
какой же собственно язык моделирует Ерошенко средствами эсперанто. Нет китаевистов,
которые смогли бы поработать с переводами из Ерошенко, сделанными Лу Синем. Нет
среди нас историков, которые просмотрели бы архивы Владивостока, Анадыря и Читы
в надежде отыскать там документальные свидетельства о пребывании писателя в этих
городах. Да и изучение текстов ерошенковских книг только-только начинает приобретать
научный характер, о чем говорят появляющиеся в научных трудах ссылки на созданный
нами сайт.
И мы были бы рады новым коллегам, которые подключились бы к нашей работе. Это
сложно. И, наверное, для многих совсем не престижно. Но разве гнался за славой
Василий Яковлевич Ерошенко?
Выпуск листа на новом месте: 2111
