Книга и блог – есть ли несовместимость

Читаю мысли рижского писателя Алексея Евдокимова (родился в 1975 году, отчества так и не смог узнать, что очень плохо) об ущербности блогов по сравнению с книгами, ловлю автора на внутреннем противоречии. Ведь он жалуется, что не ведёт публицистической колонки в газете или журнале. А кто мешает размещать свои заметки в блоге? Он считает блоггерство всего лишь разновидностью графомании. Но это не так! Заинтригованный, решил ознакомиться со взглядами данного уже довольно известного литератора.

Он родился на Украине, всю жизнь живет в Риге, учился в гуманитарном лицее в Латвии, где и познакомился со своим будущим соавтором-одногодком Александром Гарросом. Окончил филологический факультет Латвийского университета со степенью бакалавра русского языка и литературы, работал в разных латвийских русскоязычных изданиях публицистом, литературным и кинокритиком. Сам себя периодически называет люмпеном и безработным – тем более, что по натуре не склонен к планомерному, изо дня в день, труду на благо работодателя. Он не ищет постоянства и в какой-то мере склонен к экстриму и в жизни, и в литературе. В 2001-м дебютировал в литературе написанным совместно с Александром Гарросом романом "[голово]ломка", который в 2003-м получил премию "Национальный бестселлер" и впоследствии был переведен на несколько языков. Автор романов “ТИК” (2007), и, совместно с А. Гарросом, - "Серая слизь" (2005), "Фактор фуры" (2006), сборника повестей "Чучхе" (2006).

Его книги – это местами больше публицистика, чем художественная литература. Взгляды Евдокимова довольно радикальны, но наивными или неразумными их не назовешь. Он отстраненно наблюдает за происходящим в обществе и жестко описывает это, избегая морализаторства. Евдокимов не любит Москву и не собирается в ней жить – тем более, что для посещения России ему, как и всем гражданам Латвии, теперь нужно проходить мороку с получением визы – однако, он прекрасно видит, что делается в столице России. Пожалуй, даже лучше, чем это видно изнутри.



Несмотря на свою профессию, напрямую связанную со средствами массовой информации, Алексей – человек не публичный. Он, как правило, немногословен в интервью, не появляется на литературных тусовках, и известно о нем мало. Он любит кино, особенно триллеры и хоррор, а также музыку – металл, трэш. Ходил он и в горы, и на его счету есть как минимум одна покоренная вершина.

«Не мною подмечено, - говорит он, - что русские в России живут, как на захваченной территории. С естественным для колонизаторов подчеркнутым дистанцированием, презрением и в конечном итоге - страхом. Когда гладко выбритый бритт в белом пробковом шлеме смотрит на бушмена, черного, странного, с кольцом в носу, как на представителя иного биологического вида, это объяснимо. Но ведь мы сплошь и рядом смотрим так друг на друга. Потому что хотя и принадлежим к одному народу, хотя на одном языке говорим - но тоже не знаем, чего друг от друга ждать. Мы и про себя-то самих этого часто не знаем…» (из интервью «Новой газете»). По-моему, подметил верно.

«В девяностые страна, - столь же верно пишет он в еженедельнике «Эксперт» (Москва), - находилась в коме, и это было ужасно. Сейчас она встала, ходит и что-то говорит. Но это еще хуже - потому что она на самом деле не выздоровела. Это в нее потусторонняя сущность вселилась. Но мы сделали вид, что это она, родимая, пошла на поправку: вот, смотрите, ходит же… дергается, правда, странновато как-то, но не обращайте внимания… говорит что-то… непонятное, но зачем же о грустном… попахивает от нее - но мы себя и ее литром парфюма обольем, косметики на сантиметр в толщину наложим и пойдем под ручку в кино на какого-нибудь «Волкодава-2»».

Итак, Александр Гаррос и Алексей Евдокимов в своих книгах и интервью пытаются постичь современную Россию. За свою книгу «Головоломка» они в 2003 году получили премию «Национальный бестселлер». «Краткое содержание книги "Головоломка" пересказать не могу, - говорит ведущая Радио «Эхо Москвы» Ольга БЫЧКОВА, - потому что радиостанцию закроют, там много слов, которые мы по радио произносить не будем. Смысл ее в том, что банковский клерк, доведенный жизнью до какого-то состояния, отправляется всех мочить, делает это с большим успехом и удовольствием. Гора трупов и возвышение бывшего маленького человека в финале. Это так? А.ГАРРОС - Можно, наверное, и так трактовать, хотя финал неоднозначный. О.БЫЧКОВА - Причем не всегда понятно, игра это или это то, что происходит на самом деле? А.ГАРРОС - Мы старались, чтобы было непонятно. Потому что, в конце концов, читатель должен иметь право выбора, мы бы не хотели, чтобы это превращалось в апологию насилия или в осуждение насилия».

Последующие книги - "Серая слизь" и "Фактор фуры" - доказали, что Гаррос и Евдокимов не только "наследники Стругацких и Пелевина", каковыми их считали многие, но абсолютно самобытные авторы, умеющие совмещать жесткий социальный контекст с изощренным "триллерным" сюжетом. Так, сборник "Чучхе" (2006) в составе киноповести «Чучхэ» с подзаголовком «Опора на собственные силы: русская версия», а также повестей «Новая жизнь» и «Люфт», построен целиком на актуальных российских реалиях. Мистика тут встречается с политикой, интрига непредсказуема, а диагноз обществу безжалостен:

Владимир Цыбульский в заметке «Дотрахаться до мышек. «Чучхе» Гарроса-Евдокимова» отмечает здесь острый детективный сюжет, развивающийся в плотной интеллектуальной материи. Вот этого на рынке русской словесности совсем мало. А переводы говорят - спрос на такую литературу есть. И Гаррос-Евдокимов попробовали. И у них получилось. И пошло. Вслед за «Головоломкой» - «Серая слизь», «Упрощение строптивых», «Фактор фуры». И затем - «Чучхе».

«Проза Гарроса-Евдокимова не стояла на месте, - счиатает Владимир Цыбульский. - Она менялась. От первой вещи до этой вот настолько, что, кажется, книги разные люди писали. То есть мир все тот же - серый, гнусный, мерзостный, гаррос-евдокимовский, а сотворен разным инструментом, из разных материалов. То, что ловится легко - интеллектуальная материя от книги к книге становится все менее плотной. Сюжет острее. Динамика круче. И чувство отвращения к окружающему - в первых вещах возникало и стойко держалось с первых же страниц. В последних - «Чучхе» и «Новой жизни» напряженка сюжета гнусность происходящего отодвигает на второй план, его как бы и не замечаешь, наблюдая, как люди мучают и мочат друг друга, и, пытаясь разгадать, - кто, зачем и почему, только дочитав, ощущаешь себя отравленным вполне.

Язык заметно опростился. Многостраничные игры в Набокова, составившие половину «Головоломки», оставлены, кажется, навсегда. Мэтр вне сравнений. Это он смог бы, наверное, разыграть на двух страницах простейшую операцию открытия документа в Word, как партию Лужина, раскрутил бы своими метафорами и мыслеобразами из элементарных частиц очередную спираль Вселенной. У Гарроса-Евдокимова же подобные опыты получались скучными, неоправданно длинными, мутными. Метафоры через две на третью двойного толкования. Сравнения неточны. Раздражение - ну я уже понял, дальше что? - возникало то и дело. Теперь - не то. Разорванность во времени, частые клиповые перебивки действия, кое-где прорвавшийся поток сознания напоминают, чтоб читатель не забыл, об интеллектуальности материи, но увлеченному чтению не мешают.

О чем это чтение? Да все о том же - все люди бляди. Все дерьмо, кроме мочи. Моча - тоже дерьмо. За окном все серо. Мокрый снег и слякоть. Мрачные пятиэтажки и веселый алкаш. Страна уродская и живут в ней уроды сверху донизу.

«Чучхе» авторами заявлено как спор со Стругацкими (любимыми у Г-Е). Мол, в России, где все играют против всех не по правилам и каждый сам за себя, воспитать Нового человека лучше и не пытаться. А попытаетесь - получится «Чучхе».

Повесть растет из пролога к «Трудно быть Богом» Стругацких. Там будущий космический коммунар, играя с приятелями, выходит на заброшенную дорогу, но по ней не идет. Г-Е же отправили своих героев по этой заброшенной тупиковой дороге, и пришли они по ней в современную Россию.

. Финал этих лабиринтов непредсказуем и шокирующ не только для героев трех детективных повестей Александра Гарроса и Алексея Евдокимова, но и для их читателей.
Сюжетная пружина этих динамичных и лаконичных триллеров, мистических, политических, провокационных, разжимаясь, прицельно бьет по болевым точкам актуальной русской действительности.

А в этой России семь лет назад разгромили нефтяную компанию «Росойл». Ее хозяин, пожелавший сделать из своей родины просвещенное демгосударство, должен был бежать за границу. Школу олигарха Горбовского для будущих супер-менеджеров, призванных оцивилизовать это серое Арканарское королевство, разгромили тоже. И вот эти, типа, недоучившиеся юные Прогрессоры затерялись в банках и офисах, друг с другом не контачили. И кто-то начинает уничтожать их по одному, и след ведет в прошлое. Гибнут ребята при странных обстоятельствах. Шестерых уже нет. Осталось семеро. Если не объединятся, не поймут, кто и с какой целью уничтожает учеников элитной школы Горбовского, им - конец. За расследование берется суперменеджер, лучший «скаут» - охотник в знаменитой телепрограмме, сделавшей рейтинг на розыске пропавших без вести. Однажды он обнаруживает в историях нескольких исчезнувших пугающие иррациональные совпадения и начинает лихорадочный поиск одноклассников. Он неожиданно для себя выходит из тюрьмы, куда угодил по обвинению в убийстве, выбитому пытками. Но радоваться рано: всеведущая сила, стоящая за освобождением, властно тащит его по лабиринтам опасных загадок.

Объединение с целью опоры только на свои силы приводит к странным результатам. Лидер молодежного движения, политтехнолог, ведущий менеджер банка, продюсер ТВ-реалити-шоу, начинают подозревать, следить и убивать друг друга.

Сюжет выстроен мастерски. С обманутыми читательскими ожиданиями (я думал, будет так, а оно во как!) с ложными ходами, с непредсказуемыми поворотами. Со слабыми попытками психологического обоснования такого вот результата воспитания вундеркиндов. С неизбежным разочарованием в конце, когда идея сама собой вываливается из многослойной кожуры действа: «Только и всего? Не густо!»

Эта вот идея - «все против всех в деградировавшей, обреченной стране» и «мерзость человеческая здесь безгранична, а потому каждый способен на убийство» - она для творчества Гаррос-Евдокимова вполне фундаментальна. Без нее у них как-то не обходится. Ничего другого не получается.

И в повести «Новая жизнь» мы находим ее же, родимую. Там в рождественской путанице и беготне со взаимопревращениями убийцы и жертвы снова на новый полумистический лад утверждается - у нас каждый способен на убийство. И тот, кого вы приняли за жертву. И тот, кто только казался преступником. И даже журналистка, берущая интервью.

В повести из жизни Ходорковского и Владислава Суркова «Люфт» пересказывается старый анекдот о лилипутах. Каждый лилипут берет в жену лилипутку, меньше себя ростом. Дети их - меньше, чем они. Внуки - меньше чем дети. И т.д. Лилипутское прозрение: «Так мы до мышек дотрахаемся».

Не скажу, что, уменьшая в каждой последующей вещи интеллектуальную составляющую в угоду остросюжетной, Гаррос-Евдокимов на глазах дотрахиваются до мышей. Но, кажется, дело к тому идет. Оставшийся к концу книги в одиночестве Евдокимов пытается приподнять текст откровенной публицистикой. Получается смешно. Как будто герой то и дело принимается читать вслух «Новую газету».

Проза Гарроса-Евдокимова, несомненно, обладает наркотическим действием. С её помощью ты входишь в искаженный мир и через пару страниц начинаешь испытывать какое-то даже удовольствие от окружающей тебя мерзости и серости. Как и под всяким кайфом, мир этот такой же, как и тот, в котором ты живешь. Но иной, измененный наркотой.

Он не тихо и мягко плывет по волнам, как после травки. И не сюрреалистичен он, как под хорошим колесом. И не бьет энергией, как после экстази. Он сер, угрюм и тошнотворен, как мир под совковым портвейном «Кавказ», «Анапа» или «Три семерки». Здесь похмелье наступает не после, а в процессе питья. Башка болит и хочется блевать. Чтоб не сблевать, приходится снова и снова глотать то же пойло.

Интересно, что и сами авторы без балды эту свою серо-кроваво-мерзостно-безнадежно-бездарно-подлую страну никак не сочинили бы. А вот пьют они, по собственному признанию, исключительно виски. Причем элитных сортов. Как-то взялись подсчитать и насчитали этих сортов, поглощенных во время сочинения, аж 268 штук. Вот суки-то».

Но вернемся к «Головоломке», к интервью с Ольгой Бычковой 2003-го года:

О.БЫЧКОВА - Вот пишут о вашей книге, что это такой "Брат-2" для вменяемых клерков из хороших семей. Действительно, клерк главный герой этого романа. Первое, что мне пришло в голову: вы похожи на новое поколение антиглобалистов.

А.ГАРРОС - Да, нас довольно часто спрашивают, антиглобалисты ли мы, антибуржуазны ли мы. На самом деле, это слова такие затасканные и немножко одиозные. Нет, мы не антиглобалисты. Антиглобализм - это такой экстремальный туризм с политическим оттенком. Но если говорить, что нам многое не нравится в том, грубо говоря, обществе потребления, которое успешно строится на территории бывшего СССР, цивилизованная часть этой территории, то да, многое не нравится.

А.ЕВДОКИМОВ - Нам вообще кажется, что любому мыслящему честно человеку это общество должно не нравиться.

О.БЫЧКОВА - Отличается ли общество потребления в Латвии от общества потребления России, например?

А.ГАРРОС - Думаем, что косметически, деталями, а так похоже.

А.ЕВДОКИМОВ - Более того, оно вообще радикально не отличается от того, что находится на постсоветском пространстве от того, что на Западе.

О.БЫЧКОВА: Какие книги вам понравились в последнее время, и что читаете вы?

А.ГАРРОС - Если говорить о свежих книгах, то это роман Дмитрия Быкова, московского журналиста, поэта и писателя "Орфография"

О.БЫЧКОВА - Который тоже был номинантом на эту премию.

А.ГАРРОС - Да, мы с ним соревновались в шорт-листе. И мы оба искренне считаем, что это отличный роман, и всячески его рекомендуем читателю.

О.БЫЧКОВА - Светлана Алексеевна просит рассказать о своей газете в Латвии, нельзя ли назвать ее адрес в Интернете.

А.ГАРРОС - Я не помню. По-моему, http://www.chas-daily.com. Русская ежедневная газета.

О.БЫЧКОВА - Немаленькая, по-моему, одна из больших?

А.ГАРРОС - Она вторая по тиражу среди русских ежедневных в Латвии.

Наконец, Юлия Бурмистрова 18 августа 2008 года в Интернет-газете «Взгляд» опубликовала интервью Алексей Евдокимов: «Читателя надо бить веслом по голове…». Прозаик Алексей Евдокимов о своей новой книге «Ноль-Ноль», России и Интернете:

«Взлетевший в 2003 году благодаря премии «Национальный бестселлер» писательский дуэт из Риги - Гаррос-Евдокимов - уже давно не один автор, а два самостоятельных. Алексей Евдокимов выпускает уже вторую самостоятельную книгу - «Ноль-ноль». Обозреватель Юлия Бурмистрова встретилась с рижским писателем, чтобы расспросить его о романе про сокрушительные влияния на человеческую жизнь мобильных телефонов, Интернета, офисных будней и слишком серьезного отношения к Игре.

- Ваша новая книга «Ноль-ноль» вызывает желание срочно изменить свою жизнь, а если не получится, то повеситься.

- Если такие желания возникают, могу считать, что выполнил свою цель. Когда книга прочитана не в качестве жвачки и потом выброшена в мусоропровод, а заставляет задуматься и почувствовать нечто, то я не зря работал.

- Вы никогда не заигрываете с читателем, а если и заигрываете, то довольно цинично и жестоко.

- Читателя не так легко пронять, нужны сильные приемы. Его надо сразу бить веслом по голове. Это эффективней. Читатель инертен и не очень хочет думать, автору просто необходимо его шокировать с первых страниц.

- Мир, описываемый вами, страшен, но он именно такой. У мира есть шанс измениться?

- Выступать социальным прогнозистом довольно сложно, считаю прогнозы чем-то вроде жульничества и шарлатанства. Но, в любом случае, ничто не стоит на месте и жизнь видоизменяется. Я не оптимист, шансов на то, что думающим людям в будущем будет более вольготно, крайне мало.

- У современных людей две крайности. Либо без оглядки зашибать деньги в офисе, либо дауншифтинг.

- И они стоят друг друга. Это не противоположности, а две стороны одного явления. Я уж не говорю про то, что дауншифтингом занимаются те, кто плодотворно вкалывал в офисе и заработал себе на это денег.

- Два желания - не работать вообще или работать ненормально. И мало у кого есть желание просто нормально работать.

- Все прекрасно понимают, что та работа, которой они занимаются, бесплодна, бессмысленна и не приносит удовольствия им и пользы кому бы то ни было. Поэтому и возникает желание не работать совсем.
Нормальное состояние любого мыслящего, уважающего себя человека - это заниматься той деятельностью, которая интересна самому и приносит пользу кому-то другому. Работая тупо за деньги, человек изнашивает мысли, чувства, а не работать вообще – порочная, тупиковая мысль.

- Чем отличается самостоятельное авторство от соавторства?

- Соавторство закончилось достаточно давно, года три назад. Произошло это по технической причине – Гаррос уехал в Москву, а я остался в Риге. Но, тем не менее, мы занимались соавторством не на литературном, а на сценарном поле. Я приезжал в Москву, и мы написали два сценария за этот период.
Технология отличается. Писать вдвоем проще - это разновидность приятного времяпрепровождения. Но с другой стороны, когда ты пишешь один, больше свободы. Что лучше, что удобней не могу сказать – у каждого метода свои достоинства и недостатки. Не могу сказать, что мне тяжело дался переход, мы не так долго работали вместе.

- Киносценарии? Какие, когда кино?

- Подозреваю, что никогда. Мы написали пять сценариев, три из которых оригинальные, а два адаптация наших книг – «Головоломка» и «Серая слизь». За исключением одной работы, это было написано по заказу, выплачен аванс. Но потом у продюсеров начинались проблемы, кончались деньги, и все уходило в песок.
Думаю, что это не наше личное невезенье, а особенность российского кинобизнеса. Такой необязательности и халявности я не встречал нигде и никогда. При подобном отношении удивительно, что вообще какие-то фильмы выходят.

- «Ноль-ноль» - абсолютно кинематографический материал, удивлюсь, если не будет предложений.

- Довольно часто слышал и в отношении совместных, и сольных книг, что они кинематографичны. И в этом ничего удивительного нет.
Я страстный синефил с глубокого детства, начинал работать кинокритиком раньше, чем литературным. Мышление уже кинематографичное, сначала возникают картинки и потом описываю это словами.

- Какую роль сыграла премия «Национальный бестселлер» в вашей писательской карьере?

- Безусловно, если бы не было НБ, нам было бы гораздо сложней продавать книги издательству. У человека, которого массированно не пропиарят, будет больше препон и сложностей, да и денег гораздо меньше предложат. Достойному, профессиональному автору очень сложно получить повод для пиара. Сам по себе, конечно, пиар не стоит и выеденного яйца. Он не добавляет качества книжке, как и любая премия не свидетельствует о ее безоговорочном качестве.
Но, к сожалению, в нынешней ситуации, когда реклама решает все, хорошей книжке нужен массированный пиар, иначе она толком не доберется до читателя.
Потому читателю разглядеть в потоке что-то стоящее весьма сложно. До него надо донести, помахать перед носом. Знаю массу примеров хороших книг, которые имели малую прессу, плохо продавались - и это очень обидно.

- Как вы распределяетесь - книга, работа, жизнь?

- Довольно давно не занимаюсь журналистикой, а занимаюсь только литературой. Ну и сценарии еще.

- Хватает?

- Пока хватает, но на будущее сложно сказать. Но должен предупредить людей, которые рассчитывают на литературную карьеру, что моя ситуация совершенно не типична. Наверное, мне повезло, но я знаю слишком мало людей, которые не являлись бы авторами безусловных бестселлеров, а при этом жили бы только на литературные гонорары.

- Сколько времени занимает книга?

- В среднем от полугода до почти года.

- У вас хорошая самодисциплина?

- Неудобно себя хвалить, но да. Никогда не забрасывал книгу, ожидая вдохновения. Наверное, помог журналистский опыт. Хочешь, не хочешь - тема есть, дэдлайн есть и надо работать.

- А вот есть мнение, что критик - это недорежиссер, а журналист - недописатель. Потому что у него есть штампы, ему тяжело развивать долгий сюжет и так далее.

- Это в большой степени придумано писателями и режиссерами. То есть людьми более творческими, хотя я не люблю разделение на более или менее творческие профессии.
Конечно, журналистская школа дает полезные навыки и одновременно портит руку, но не думаю, что это фатальная порочность. Все зависит от человека, журналист вполне может написать большую, тяжеловесную в хорошем смысле книжку. И примеров этому довольно много среди журналистов, не бросивших журналистику.

- Не было искушения или, может, предлагали – пусть не журналистику, а колумнистику?

- Таких предложений не было, я бы согласился. Потому что колумнистика интересна. Это другая журналистика, другой тип. То, что я сейчас совсем не занимаюсь журналистикой, сказывается – откровенная публицистика порой просачивается в книги. Это потому что нет места, куда можно выливать сиюминутные мысли.

- Можно в Интернет.

- Сразу скажу, что я принципиальный противник блогов. По-моему, это очень порочный формат. Интернет-вседозволенность вкупе с Интернет-анонимностью - питательная среда для графомании всех сортов.
Отмена иерархии, когда бездари равны таланту, а хамство – свободе, чрезвычайно вредна. Из блого-сферы ничего хорошего не вырастет. Блоги популярны давно, но не могу назвать ни одной хорошей книжки и сильного автора, которые пришли оттуда.

- Сиюминутность впечатлений, которые составляют блогосферу, не совместима с литературой?

- Порочна не сиюминутность, а отсутствие цензуры и барьеров. Если ты пишешь колонку о чем видишь и поешь, то тебя не напечатают. Это профессиональный ценз, внутренний.
Я не пишу блогов и не читаю блогов. Хотя, много времени провожу в Интернете, читаю сетевые версии бумажных изданий. Несколько лет назад меня пригласили в жюри сетевого конкурса «БлоГбастер». Надо было выбрать пять достойных. Совершенно искренне не мог найти, скрепя сердце, выбрал два с половиной.

- Может быть, потому что на подобные конкурсы люди сами присылают тексты, а умный человек не пошлет. Он спокойно пишет себе в блог, не гоняясь за рейтингом и Интернет-славой.

- Классическая ситуация графомании. И сетевые конкурсы - система поощрения графомании.

- Вы живете в Риге, а с Россией связаны пространством языка

- Да, все мои читатели, издатели и критики - российские.

- Если бы вы жили в Москве, что изменилось бы в вас как в писателе? Взгляд со стороны помогает?

- Для меня весьма важно жить в Риге, одна из главных причин, почему не пытаюсь переселиться в Москву и вообще в Россию. Оказываясь тут, поддаешься местным гипнозам, соблазнам.
Галлюциногенная атмосфера, которая давит на ход мыслей, и очень трудно от этого отрешиться. Смотрю на тех, кто переехал, на эволюцию их поведения, суждений - они очень быстро начинают иначе себя вести. И мне не очень нравится подобная эволюция.
Определенное отстранение и взгляд со стороны дают большую объективность, возможность заметить то, что не заметишь внутри. Возможность жить вне России, но знать, как тут все выглядит, писать про это и издаваться, весьма ценна. Этим стоит дорожить.

- Как бы вы сформулировали разницу между Ригой и Москвой?

- Огромная. Тут две линии различия. Первая - отношения провинции и столицы. Рига - абсолютная провинция, никакой русской культурной жизни там нет. Рижская пресса на русском языке ничем не отличается от русской прессы любого провинциального российского города.
Вторая – западное развитие. От бытового уровня до мировоззренческого. Отношение друг к другу, к жизни более европейское. Людей, которые долго живут в Риге, а потом оказываются в Москве, многое коробит в российской действительности. Понимание приватности, уважения в Латвии больше. А самое главное - умение быть самим по себе.
В России странное желание записать друг друга и самих себя в кланы, списки. Я согласен, я не согласен, я менеджер среднего звена, я столичный тусовщик. Записаться и подчиниться какой-то схеме. Гораздо меньше людей, которым естественно быть самим собой и никуда не записываться.

- Если бы книга вышла на латышском языке, ее бы читали?

- Это еще одна грустная тема – взаимоотношения русской и латышкой общин. Они никак друг другом не интересуются и не пересекаются. Именно поэтому ни одна книга не была переведена на латышский язык. Только один раз было слабое предложение после нацбеста, но продолжения оно не имело.

- Традиционный вопрос о ближайших планах.

- Если все будет хорошо, то к осени закончу следующую книгу.

- Про что, если не секрет?

- Сложно отвечать на вопрос «про что». Это будет мрачная книжка, начинающаяся как фарс, а заканчивающаяся довольно жестоко и безнадежно. Читателям, которые любят светлые концовки, можно не рекомендовать.

- Вы могли бы написать детскую книгу?

- Это очень интересная задача. Полагаю, что хорошую детскую книгу сложнее написать, чем хорошую взрослую. Я задавал себе такой вопрос не один раз. Может быть, когда-нибудь, но вряд ли скоро.

В отличие от «Дня опричника» Владимира Сорокина, в произведениях Алексея Евдокимова и Александра Гарроса прямолинейность публицистики забивает магизм художественности. Так, в «Чучхэ» Андрей говорит Эмилю – «Я стал наводить контакты со всеми враждебными власти силами: с Горбовским, с «западниками», с доморощенными оппозиционерами из числа самых отмороженных, - циничнейше усмехается. - И конечно же, пообщавшись с ними, я окончательно убедился в очевидном. В том, что любые альтернативы - как минимум, КАК МИНИМУМ! - ничуть, - НИЧУТЬ! - не лучше. А сплошь и рядом - хуже, причем гораздо. И - что самое интересное - в конечном счете вообще нет разницы между властью и ее врагами. Они не просто одинаковое говно - они ОДНО И ТО ЖЕ ГОВНО».

Вряд ли покупать такую книгу и читать её будут тысячи и тысячи. «День опричника» Владимира Сорокина большинство россиян прочли в Интернете. Чем тексты Евдокимова лучше текстов Сорокина или Пелевина? Чем блог уступает книге? Разве нельзя совмещать бумажное и электронное? И зря Алексей Евдокимов не ведёт свою колонку в Интернете, в своем блоге или в том или ином сетевом издании. Виктор Милитарев, например, не менее одарен, чем Алексей Евдокимов, и другие известные публицисты тоже, но эти Интернет-труженики не гнушается вести свои Интернет-странички и через них формировать общественное мнение. Так что взгляды Алексея Евдокимова на блог-творчество кажутся ретроградными и малообоснованными. Сетевая публицистика набирает обороты в борьбе идей и мнений и в перспективе предстает как существенная составляющая социальной и политической жизни. И достучаться ей до гражданина легче, чем газете, журналу, книге.