Омерзительна вся эта комедия насчет «третьего срока» или пожизненного правления Путина с ломаниями и кривляниями насчет неохоты нарушать Конституцию, гарантом которой является, а потом ближе к 2008 году тяжкие вздохи и страдания и в конце концов согласие с «волей народа», как игрался ещё Иван Грозный, то выехав со своими опричниками из Москвы в Александровскую слободу и принимая депутации покинутых москвичей со слезными мольбами вернуться, то оставив «преемником» касимовского татарского царевича чингизида Симеона (Саин-Булата) Бекбулатовича, к которому, по словам Пискаревского летописца, он «ездил просто, что бояре, а зимою возница в оглоблех... А как приедет к великому князю Симеону, и сядет, далеко, как и бояря, а Симеон князь велики сядет в царьском месте».

Поскольку мы сейчас из-за подавления низовой субъектности внутриполитически отброшены в Средневековье, то подобный «политический маскарад» естественен, но всё равно гнусен.

Также голосит интеллектуальная обслуга, что коней на переправе не меняют, от добра добра не ищут и т.п. Я спрашиваю – какая переправа? Мы совершаем прорыв в постиндустриализм или придумали наконец более достойную национальную идею, чем «догнать Португалию» и тем самым примоститься на запятках продвинутого Запада? Или ведём войну с кем-то? Нет переправы, нет модернизации, нет войны – а есть полный стабилизец, жалкое существование как сырьевого придатка победоносных стран Запада и Востока, с деградирующим хозяйством и безропотно вымирающим народцем. И это называется «добро»?

Убеждают также флору и фауну – «Если бы не Он, то Россия развалилась бы, но Он призвал мочить в сортире и нас спас!» Я спрашиваю – если бы в декабре 1999 года победили Лужков и Примаков, то неужели бы они сидели сложа руки и допустили выход Чечни из России и не обуздали зарвавшихся олигархов и региональных царьков? Смешно! Зато Лужков-Примаков наращивали бы индустриальный-постиндустриальный потенциал России, а не блокировали его, как Путин, и не топили бы космическую станцию «Мир» и не разваливали бы авто- и авиапром и не выпихивали бы наших хайтековцев из страны и не отменяли бы льготы.

Поскольку суть режима Путина постепенно осознается российской элитой, то ищутся некие щадящие аналогии. Разумеется, с Западом сравнивать нынешнюю Россию неудобно, и взоры обращаются к вроде бы более или менее приличным латиноамериканским прецедентам (не к африканским же, хотя нынешняя Африка похожее на нас, чем нынешняя Латинская Америка)

И берутся подходящие примеры из прошлого некоторых латиноамериканских стран. Но не без лукавства. Подгоняются ихние реалии – к нашим. А на самом деле, если не передергивать – режим Путина подобен не более или менее приличным, а самым гнусным режимам сомосы. Ещё в 2000 году я назвал Путина «русской сомосой», от меня отшатывались, но факт упрям.

Читаю две вчерашние газеты – «Ведомости» и «Коммерсантъ». В «Ведомостях» - президент РСПП (Российский союз промышленников и предпринимателей) Александр Николаевич Шохин дал интервью ««От добра добра не ищут»: Президент РСПП Александр Шохин считает, что Владимир Путин может вернуться в 2012 г.» (17 августа 2006, № 152 /1679/, стр. А5 http://www.vedomosti.ru/newspaper/article.shtml?2006/08/17/111154). Газета спрашивает:

- А вы кого хотите видеть следующим президентом?

- Человека, который понимает, что такое бизнес, частная собственность, предпринимательство, экономическая свобода и другие фундаментальные ценности России.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Держим в уме «дело Ходорковского» и массу других менее известных заказных дел против предпринимателей в эпоху Путина, вспомним «налоговый терроризм» против бизнеса, по поводу которого Путин как-то года два назад на встрече с бизнесменами лил крокодиловы следы, и вспомним его «диктатуру закона» в контексте признания-рецепта каудильо Франко - «друзьям – всё, а врагам – закон»/

- То есть Владимира Владимировича Путина?

- В принципе - да. Почему 60% населения голосует за то, чтобы Владимир Владимирович пошел на третий срок? Во-первых, стабильность. Во-вторых, несмотря на нерешенность некоторых вопросов, общая траектория понятная. От добра добра не ищут. Но я искренне убежден, что, когда Владимир Владимирович говорит, что не пойдет на третий срок, он действительно не хочет под себя менять Конституцию.
Но это не значит, что он готов уйти из политики. В последние годы Латинская Америка дала несколько примеров того, как бывшие президенты возвращаются, причем не в рамках военных переворотов, а естественным демократическим путем. У народа могут быть ностальгические воспоминания о периоде стабильности во время их первых президентских сроков. Эта новая волна может и до России докатиться. Владимир Владимирович будет достаточно молод в 2012 г., чтобы руководить страной. Кроме того, он сейчас явно закладывает долгосрочные тренды развития. Та же демография, например. Программа рассчитана на многие годы вперед, она имеет затухающий эффект, но ее пик приходится примерно на 2012 г.».

Передергивания очевидны. Какая «ностальгия», какая «новая волна»? Латиноамериканский нищий электорат, как и ныне российский, полтора века выбирал негодяя за негодяем, мачо за мачо. Нищие голосуют за тех, за кого им скажут их надсмотрщики. Не в ностальгии дело, а в несубъектности нищих избирателей. И возврат диктатора в президентское кресло после того, как его ставленник пробудет в нем один из сроков – распространенная практика именно в прежней компрадорско-олигархической Латинской Америке, а не в нынешней, которая худо-бедно в ряде стран субъектизируется.

Дело в том, что США призывали всех этих своих подопечных диктаторов-мачо соблюдать приличия и не нарушать фасадные демократические Конституции, и тамошние сомосы вынуждены были считаться с пожеланием патрона, как ныне считается и Путин, хотя это ему, очевидно, не очень нравится. И подобную практику возведения на царствие своего ставленника практиковал не только Иван Грозный у нас, но и целая куча самых одиозных латиноамериканских тиранов – Порфирио Диас в Мексике в период своих президентств с 1877 по 1911, Висенте Гомес в Венесуэле (1909-1935), Фульхенсио Батиста на Кубе (1934-1959), семья Сомосы в Никарагуа (1934-1979) и ряд других. А вот парагвайский диктатор Альфредо Стресснер (1912 – 2006, умер в изгнании в Бразилии позавчера 16 августа) не стал возиться с «бекбулатовичами» и, нарушая и затем изменяя Конституцию, «переизбирался» до тех пор, пока в 1989 году не был свергнут. Его правлении в Парагвае (1954-1989) характерно депопуляцией страны – население сократилось на одну треть (интересно, если Путин будет править тоже 35 лет до 2035 года, то сколько нас, русских, к тому времени останется?). Нет ничего нового под Солнцем, а Шохин трагедию диктатуры объясняет чуть ли не ностальгией.

Возможно, Александр Шохин не очень подкован в истории и слышал звон, не зная откуда он. Но вот профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге Владимир Яковлевич Гельман. Он – не «третьемирник», не специалист по Латинской Америке, а занимается более или менее чистой политологией. Он услышал «звон» про долгий период доминирования в Мексике с 1929 по 2000 год Институционно-революционной партии (PRI), тем более что в этой стране только что прошли скандальные президентские выборы, и мелькнула у него мысль сопоставить партию «Единая Россия» с мексиканской «партией власти». И он под рубрикой «Мексиканский путь» опубликовал материал ««Серьезная задача» для единороссов: Российская «партия власти» пока не готова повторить достижения мексиканских коллег» (Коммерсантъ, Москва, 17 августа 2006 года, № 151 /3482/, стр. 7 http://www.kommersant.ru/doc.html?DocID=698181&IssueId=30175):

«Выступая в феврале перед активистами "Единой России", заместитель руководителя администрации президента РФ Владислав Сурков поставил перед ними "серьезную задачу" – обеспечить доминирование партии в политической системе России "в течение минимум 10-15 лет". Похоже, именно "партия власти" может стать основным механизмом, обеспечивающим преемственность российского политического режима. Подобная тенденция отличает Россию от других постсоветских государств, недемократические режимы которых носят сугубо персоналистский характер. Лидеры большинства стран СНГ либо игнорировали партии в качестве инструментов своего господства, либо создавали "партии власти" как одноразовые инструменты.

Сравнительные исследования показывают, что персоналистские авторитарные режимы сохраняются в среднем не более 15-18 лет и редко переживают своих создателей. Напротив, недемократические режимы с доминирующей партией живут в среднем в два раза дольше.

Широко известна и практика "нетипичных" демократий, подобных Японии или Швеции, где доминирующие партии сохраняли власть десятилетиями.

Однако сопоставление единороссов с японскими либерал-демократами или шведскими социал-демократами оставляет за скобками очевидно несправедливый характер российского электорального процесса. Корректнее сравнение российской "партии власти" с мексиканской PRI – Институционно-революционной партией, сохранявшей доминирующее положение с 1929 по 2000 год.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Сразу видны типичные ошибки надстроечного подхода при сравнении - упор на «несправедливость» выборов. Но эта «несправедливость» свойственна всем нищим странам, и она преодолевается только в том случае, как в Индии, когда наверху доминирует национальный капитал, которому свойственна ответственность за национальное государство. Обычно же в бедных и потому зависимых от метрополий периферийных странах типа нынешней России доминирует не национальный, а компрадорский капитал, который относится к ресурсам и населению как к объекту мародерства и эксплуатации. Что касается Мексики, то её пример не совсем типичен, поскольку после свержения диктатуры Диаса в ней сохранялась влиятельная демократическая компонента и не допускалось сильно-выраженного авторитаризма. Достаточно вспомнить президента Ласаро Карденаса (1934-1940), который, будучи лидером PRI, проводил прогрессивную политику, был награжден в 1955 году Международной Ленинской премией «За укрепление мира между народами», а в 1969 году стал почетным президентом Всемирного Совета Мира. У нас же ныне в РФ – очень слабая демократическая компонента и очень сильный авторитаризм Путина. Нас нынешних уместнее сравнивать если не с режимом Стресснера, то с режимом Сомосы/

"Партия власти" по-мексикански

В течение долгого времени для Мексики были характерны режимы личной власти каудильо, и лишь после революции 1910-1917 годов в конституцию была внесена норма, запрещающая переизбрание главы государства по окончании срока его полномочий. На первом этапе это не повлияло на развитие партий: в 1924 году Альваро Обрегона сменил победивший на выборах его соратник Плутарко Кальес, а четыре года спустя при поддержке Кальеса был вновь избран Обрегон. Но на банкете по случаю этой победы Обрегон был застрелен религиозным фанатиком. В этой ситуации Кальес, не имевший законного права снова занять пост президента, добился от парламента назначения своего ставленника в качестве временного президента. Именно тогда для поддержания стабильности и преемственности он создал Национально-революционную партию (предшественницу PRI). В нее вошли некоторые прежние партии, часть профсоюзов, аграрии, военные и местные боссы (касики).

"Партия власти" взяла под свой контроль важнейшие правительственные посты и, опираясь на госаппарат, обеспечивала себе подавляющее превосходство на выборах. Мексика единственной в Латинской Америке сохраняла недемократический режим, но при этом избежала государственных переворотов после второй мировой войны.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Чувствуете передергивание? Нас подводят не под авторитарный Парагвай, а под более или менее приличную Мексику, и для сопряжения с нами называют её режим «недемократическим» и уверяют, что в «недемократичности» ничего страшного для бедных стран нет, и нам лучше морально примириться со своей участью ради стабильности терпеть «недемократизм», лишь бы не было войны/

Отметим некоторые специфические черты мексиканской "партии власти". Во-первых, PRI была не столько правящей, то есть определяющей состав и политику правительства, сколько президентской партией, поддерживавшей статус-кво независимо от персоналий и политического курса руководства страны.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Это некорректные суждения, ибо автор опять подтягивает PRI под авторитаризм, чтобы сопрячь с путинизмом, а авторитаризма в Мексике как раз и не было/

Во-вторых, основным ресурсом мексиканской "партии власти" было ее сращение с государственным аппаратом (дополнявшееся массовым патронажем, особенно на местном уровне), но никак не идеология, остававшаяся эклектичной и весьма расплывчатой. В то же время PRI устойчиво занимала место "центра", оттесняя как многочисленные, но очень слабые левые партии, так и правые католические круги.

В мексиканской политике присутствовала оппозиция, но она не могла создать серьезные вызовы режиму и потому лишь легитимировала господство PRI. Одним из следствий этого стала относительно низкая степень репрессивности мексиканского режима, до известных пределов терпевшего плюрализм в СМИ или автономию университетов.

Проверка-2007

Ряд черт мексиканского режима эпохи PRI во многом сходны с тенденциями политического развития сегодняшней России. Имеет ли шансы на реализацию в российских условиях мексиканская модель стабильности недемократического режима? При этом важно помнить, что Путин пока не сделал стратегического выбора: опора на "партию власти" для Кремля не выглядит вынужденным решением.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Бесспорно, надо сравнивать режим Путина с режимами ряда «мачо» в прежней Латинской Америке и в ряде нынешних стран Африки. И если уж сравнивать «Единую Россию» с какой-то латиноамерканской «партией власти», то ближе всего к ней и по обслуживанию авторитарно-полицейского режима и по идеологии «суверенной демократии» стоят Партия Колорадо в Парагвае Стресснера и Либеральная националистическая партия в Никарагуа Сомос. Кстати, это сопоставление «Единой России» с партиями Колорадо и ЛНП я провел два с лишним года назад на парламентских слушаниях в Государственной Думе РФ, где со мной пытался полемизировать один из руководителей «Единой России» председатель Комитета ГД РФ по конституционному законодательству и государственному строительству Владимир Николаевич Плигин/, а поддержал независимый депутат Владимир Александрович Рыжков. Но вернемся к тексту Владимира Гельмана:/

Думские выборы 2007 года станут критическим тестом для "Единой России". Если ей не удастся обеспечить себе безусловное и устойчивое преобладание в Думе, строительство режима с доминирующей партией может оказаться под угрозой, а шансы персоналистской стратегии, напротив, возрастут. Между тем даже при крайне несправедливом проведении выборов сокрушительный успех на них "Единой России" вовсе не гарантирован. Прежде всего российская "партия власти" пока не демонстрирует той способности включать в сферу своего влияния самые широкие слои общества, которая была присуща PRI. Если мексиканская "партия власти" стремилась к кооптации независимых и умеренно оппозиционных сил, то в России, напротив, речь идет о патронаже в отношении лояльных акторов и стигматизации нелояльных.

Другой вызов российской "партии власти" исходит из противоречия между ее стремлением сохранить сложившийся статус-кво и амбициозными планами правящих элит по модернизации страны. Как бы ни относиться к "национальным проектам", они представляют собой долгосрочные инвестиции в человеческий капитал, тогда как "партия власти" нуждается в краткосрочных политических дивидендах.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Опять передергивание в стремлении обелить режим! О каких «амбициозных планах правящих элит по модернизации страны» можно говорить? Наоборот, при Путине продолжается «демодернизация», и даже Григорий Явлинский написал статью с этим названием. А «национальные проекты» - это вульгарный пиар-подкуп по дешевке, и к каким-либо «долгосрочным инвестициям в человеческий капитал» они отношения не имеют/

Еще один фактор – высокая концентрация ресурсной ренты и низкая степень зависимости режима от несырьевых секторов экономики, которые снижают потребность элит в "партии власти" как политическом инструменте. Наконец, западный истеблишмент остается референтной группой для российских элит – но если в России укоренится режим с доминирующей партией, то прозрачных параллелей с временами СССР избежать будет трудно.

Третий лишний

Провозглашенная сегодня задача обеспечить доминирование "партии власти" в длительной перспективе наталкивается на серьезные препятствия. Вместе с тем персоналистская альтернатива режиму с доминирующей партией также выглядит малопривлекательной и сулит высокие риски российским элитам. Примечательно, что в многочисленных дискуссиях о будущем российской политики перспектива скорого становления в стране полноценной демократической конкуренции, предполагающей возможность поражения на выборах инкумбента или правящей партии, не то чтобы оценивается как маловероятная, а просто не рассматривается всерьез.

Делая стихийный или сознательный выбор между двумя вариантами недемократического режима, российский правящий класс сегодня "по умолчанию" отвергает (или откладывает "на потом") вариант демократизации режима».

МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Ясно, что режим «русской сомосы» несовместим с главным условием дальнейшего выживания России - её постиндустриальной модернизацией. Ибо таковая непременно сопряжена с демократизацией и с перераспределением власти и ресурсов в пользу субъекта нашего перезадержанного прорыва в постиндустриализм – низовой субъектностью, прежде всего «новых средних социальных слоев». Эволюционный выход из очевидного исторического тупика в условиях беспредельного авторитаризма - исключен. Неужто мы в ближайшие годы так и не дождемся "московского Майдана"?