Философ и поэт Юрий Владимирович Линник из Петрозаводска (Карелия) в трактате «Мой исихазм», выложенном на роскошном по представленным текстам сайте http://www.agni-yoga.net/BASE/hrist/index3.html, назвал раздел 6 - «Задание стать Богом». Эти слова Василия Великого передают суть Правой Веры.

Еще раз напоминаю, что Правая Вера – это не что-то новое, а изначальное. Она предполагает ПОНИМАНИЕ откровений религий и открытий наук. И она вводит обретенное человечеством знание в строгую систему, заданную первоисходным «кодом Бытия», Архи-Программой сущего (Archi-ecriture Жака Деррида).

Карл Ясперс, который глубоко проработал вопрос о единой системе знаний всего человечества, использовал для обозначения Правой Веры более нейтральный термин «философская вера». Но лучше все же говорить о Правой Вере, чтобы вобрать в неё все мировые конфессии и высветить их глубинную истинность и тем самым преодолеть усыпляющее досубъектное обрядоверие. Надо субъектно понимать каждый добытый в откровении обряд, как и каждое слово каждого языка, чтобы правоверный стал более православным, чем ограничивающийся соблюдением стандартных молитв и обрядов православный, и более мусульманин, чем слепо воспринимающий аяты Священного Корана мусульманин, и более буддист или индуист или даоист или зороастриец, чем традиционно и как правило механистически или фанатически верующие адепты этих религий.

Правая Вера выделяет то глубинно-инвариантное общее в разных религиях и науках, что объединяет их все в одну систему целостного понимания. И сердцевиной (общим знаменателем всех религий и наук) Правой Веры является «прикладная эсхатология», основанной на исходной модели Круга Времени или «Вечного Возвращения» или сопряжения Конца Времени с Началом Времени. Этот «общий знаменатель» предполагает, что правоверный человек Конца становится творцом Начала, то есть человек на вершине своего могущества становится Богом. И вот что по этому поводу пишет Юрий Линник в главке «Задание стать Богом»:

«Вот слова Афанасия Великого, в которых соль исихазма: “Бог стал человеком, чтобы человек стал Богом”. Замечательная симметрия заложена в эту формулу. Как на фундаменте, она держится на двух поразительных признаниях Христа: “Я в Отце и Отец во Мне” (Иоанн14:11) и “Пребудьте во Мне, и Я в вас” (Иоанн 15:4). Сведя вместе эти высказывания, мы видим, что Бог-Отец, Бог-Сын и человек связаны отношением глубинной гомологии, взаимоподобия. Это и является онтологической основой нашего обожения, или теозиса.

Исихазм максималистичен в своих конечных целях. Вспомним слова Василия Великого: “Я человек, но имею задание стать Богом”. Исихазм устремление приступил к выполнению этого дерзновенного задания.

Евангельские слова требуют прямого, а не условно-метафорического толкования. Апостол Павел говорит о своем теозисе: “Уже не я живу, но живет во мне Христос” (Галатам 2:20). Перед нами не гипербола - перед нами сама истина. Она настолько грандиозна, что мы, адаптируясь к ней, бессознательно склоняемся к ее умалению, принижению.

Как с такой позиции смотрится теозис? Как высокая ступень нравственного совершенства; как способность жить в духе, общаясь с горними сферами; как дар пророчества или ясновидения. Но всего этого мало! Теозис - в понимании исихастов - радикален: он меняет всего человека, трансформирует весь человеческий состав.

Подчеркиваем: Преображение идет не только в духовной и нравственной плоскости - оно обязательно затрагивает, пронизывает и соматику человека. Не может быть частичного Преображения. Это процессы всеохватные, всеобъемлющие, — человек вовлекается в них неделимо: и духовно, и душевно, и телесно.

Обожиться должен весь человек. Весь! Ошибочно и теозис, и Преображение понимать спиритуалистически как явления духовного плана - и только. Спиритуалисты пренебрежительно смотрят на тварную плоть. По их мнению, она должна сгореть в огне Преображения без остатка: бессмертие, ожидающее нас за гранью Судного Дня - это бессмертие в духе. Будущий человек здесь мыслится асимметрично: он чистый дух - телесность преодолена как нечто отжившее, безнадежно зараженное греховностью. Подобная асимметрия - по мнению исихастов - не только антиэстетична, но неприемлема и в плане диалектики: тут искаженно понимается замысел Божий о человеке. Гармония духа и плоти - стержень этого замысла.

Архимандрит Киприан пишет: “Божественный Логос не стал Богоангелом, а Богочеловеком”. Человеческая плоть освящена Христовой жертвой. Возносясь на небо, Христос не отбросил эту плоть - среди лиц Святой Троицы он сияет в преображенном человеческом теле. Вот лучший аргумент против спиритуализма!

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Подробнее бы развить мысль об освящении человеческого тела Христовой жертвой. А то ходим вокруг да около, а о Богосаможертвоприношении забываем и в результате невольно соскальзываем в человекоцентризм/

Да, на путях теозиса исихаст уподабливается ангелам, - но это уподобление не означает, даже при самой суровой аскезе, полного преодоления телесности. Григорий Палама, поставивший человека выше ангелов, пишет следующее: “...ангелы, этот как бы не вещественный и нетленный огонь, - что они такое, как не умный свет”. Вот этим ангельским светом и должен проникаться человек.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Мартин Хайдеггер подробно обосновал, почему человек выше ангела. Доводы Хайдеггера - не обойти!/

Симеон Новый Богослов утверждает: “сподобившийся высшего ведения становится ангелом”. И при этом остается человеком. Симбиоз человеческого и ангельского: он вполне достижим на путях теозиса. Это не развоплощение - это огненное очищение плоти: восхождение целостного человека к Богу.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Опять-таки Хайдеггер в этом вопросе тоньше и глубже. Через «бытие-к-смерти» он показывает превосходство человека над ангелами и даже над Богом, которого призван низвергнуть в Ничто, уничтожить, - Gott ist tot!/

Можно и должно говорить о холизме спасения. Исихазм глубоко чувствует и красоту природы. и красоту человека: софийное начало в них все же берет верх над червоточиной греха. Лишь эта червоточина должна исчезнуть в пламени Судного Дня. А главное, основное пройдет через Преображение сохранно, не только выявив и реализовав свой богоданный потенциал, но и подняв на новый качественный уровень свою организацию.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Абзац выше – очень хорош, молодец Юрий Линник/

После Преображения мы сможем узнать друг друга. Максим Исповедник пишет о теозисе так: поднявшийся к Богу достигнет цели. "Весь оставаясь в душе и в теле человеком по природе и весь в душе и теле став богом по благодати”.

С обожившимся человеком происходят потрясающие метаморфозы. Но они не утопичны и не фантастичны, - исихазму присущ реализм во взглядах на наше будущее, его никогда не покидает ясность и трезвенность мышления. Теозис уже сейчас в принципе доступен каждому человеку. В наших скитах и монастырях жили старцы, которые здесь и теперь, в условиях земного бытия, сподобились целостного Преображения. Там, в измерениях восьмого дня, мы встретим их такими же, с какими простились на Земле: они ушли в вечность, претерпев в этой жизни те метаморфозы, на которые мы можем уповать лишь после воскресения.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Всё это правильно с точки зрения Правой Веры, и наши старцы ждут нас в Сплоте Правоверных, но нельзя упускать моменты Второго Пришествия, Словострела через заклание Агнца и нырка в За-Быть, постигнутого Мартином Хайдеггером – вникнем во взаимосопряженность его Ver-bergen (От-вор) и Ver-weigern (От-верг) и роль Реки Лете (За-Быть) в истине-алетейя и смерти (летальный исход)/

Что такое личность? Предельное выражение неповторимого, индивидуального начала во Вселенной; средоточие разнообразия как антипода энтропии; абсолютная уникальность. Все усредненное, нивелированное враждебно личности. Как враждебно и духу свободы, который только в личности, через личность реализует себя. Ярче всего личностный дух проявился в ипостасях Святой Троицы. Так вот: в теозисе личность человека достигает этого уровня - она утверждает свою ипостасность, свою суверенность и самоценность - и одновременно свою готовность к соборному взаимодействию в любви с другими личностями.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: В «прикладной эсхатологии» Святая Троица имеет Начало и Конец в Богосаможертвоприношении, когда человеческое смертное рушит-ломает «иголку» Кащея Бессмертного, сердцевину божественного бессмертного. «И сказал мне: совершилось! Я есмь Альфа и Омега, начало и конец; жаждущему (= правоверному) дам даром от источника воды живой» (Откровение 21:6)/

Теозис - это умножение жизни: из бренной она делается вечной.
Теозис - это апофеоз любви: сейчас ты весь - самодарение, самоотдача.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Немножко пресновато, скучновато. Но ведь и в этих вроде бы правильных словах просвечивает правда о Великой Жертве. Разве «самодарение, самоотдача» - не жертва?/

Теозис - это немыслимая прежде полнота бытия: ты восполнил себя до Бога - ты осуществил его замысел о тебе.

Бог изначально живет в человеке - и это облегчает задачу теозиса. Тело человека искони трактуется как Храм Божий. “Боговселенье” - так определяет Антоний Великий суть теозиса. Все предуготовлено для сретенья Бога и человека. Наше богоподобие - задатки теозиса. Утверждая процессный взгляд на человека, исихазм призывает раскрыть эти задатки.

Наше богоподобие проявляется многопланово: 1) богоподобно наше мышление - через него мы напрямую связаны с миром идей; 2) богоподобна наша свобода - в ней тем больше степеней, чем мы ближе к Богу; 3) богоподобна наша любовь - это искры и отсветы Божественной Любви; 4) богоподобна наша способность творить- генетически она восходит к творчеству Бога; 5) богоподобен отпущенный нам дар слова - мистериально в нем повторяется чудо воплощения Бога-Слова.

Проявляя свое богоподобие, человек начинает чувствовать себя зеркалом, в котором отразилась диалектика Святой Троицы - гармония и неслиянность ее ипостасей. Эту диалектику он пытается проецировать на социальное бытие, усматривая в ладе Святой Троицы свой этический и эстетический идеал.

Бог реально присутствует в человеке. Приведем цитату из “Добротолюбия” - это мысли Антония Великого: “...человек никогда не может быть истинно добрым, как бы ни желал ты, если не вселится в него Бог; ибо никтоже Благ, токмо Бог”.

Удивительная точка зрения! Истинное добро в человеке - не просто от Бога, а сам Бог. Почему же мы препятствуем его вселению в нас?

Бог выходит к нам из недр своей сущности - обнаруживает себя в разнообразных “выступаниях”. Само это замечательное понятие указывает на альтруистическую природу Бога, на Его обращенность к другому, к другим.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Опять-таки эти выступания в различных ипостасях глубиннее и точнее всех выявил Мартин Хайдеггер, вникнем хотя в его Ent-stand (Вы-мет)/

Быть может, наше богоподобие полнее всего раскрывается в таких “выступаниях” нашей души, как сочувствие, сострадание, жертвенный подвиг? Обратимся вновь к “Добротолюбию” - говорит Евагрий: “ничем столько человек не уподобляется Богу, как благотворением другим”. Вспомним строку Бориса Пастернака: “Цель творчества - самоотдача”. Это - формула исихастской этики.

В теозисе человек становится Богом по благодати, а не сущностно и не ипостасно - исихазм настаивает на различении этих трех форм обожения. Идея теозиса дерзостна и масштабна - у нее нет аналога в мировой культуре. Никогда перед человечеством не открывалась столь захватывающая перспектива! Думается, что творцов исихазма порой смущала их собственная смелость - отсюда вполне понятные ограничения и оговорки. Но их надо понимать в контексте времени.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Неправда, будто лишь наши православные исихасты достигли просветления. Начиная с Адама все истинные хотары и пророки были исихастами, правоверными/

Теозис по благодати - вовсе не суррогат: здесь достигается и полнота, и безусловность соединения с Богом. Тем не менее ясно, что три формы теозиса связаны иерархическим отношением - теозис по благодати в их субординации занимает нижнее, исходное положение. Неужели человеку не дано подняться выше? И обожиться ипостасно, сущностно?

Сравним позиции двух богословов — западного и восточного. Слово “весьма” в контексте сравнения означает “совсем”, “совершенно”, “в полном виде”:

Фома Аквинский
Бог принят нами весь, но не весьма

Григорий Палама
Бог принят нами весьма, но не весь

Нельзя ли совместить позиции двух богословов? Говоря иначе, нельзя ли представить, что Бог будет принят человеком и весь, и весьма?

Крита-Йога считает, что положительные ответы на эти вопросы даст христология будущего, которая в полном соответствии с евангельской истиной по-новому раскроет глубочайшую симметрию, связывающую Бога и человека.

В Христе Бог соединился с человеком ипостасно. Как пишет архимандрит Киприан, Христос воплотился, “...чтобы показать, что естество человеческое, в отличие от всех тварей, создано по образцу Божию, что оно настолько сродно, что может с Ним соединиться в одной Ипостаси”.

А вот как видит Иисуса Христа Симеон Новый Богослов: «Весь человек и Бог в двух сущностях, двух также естествах, двух действиях и двух волях, и в единой ипостаси. Бог вместе и человек, един есмъ от Троицы.

Как говорит Максим Исповедник, Христос “...ипостасным образом переселился в нас”.

Почему эта акция должна мыслиться односторонней, асимметричной? Так было: Бог ипостасно соединился с человеком; так будет: человек ипостасно соединится с Богом.

Как же иначе? В христианстве нет ничего половинчатого, частичного. Христос сказал, что мы - в нем; Христос вознесся на небо как Богочеловек; если мы в Христе, то мы - и в Троице: как ипостаси внутри ипостаси.

Такой взгляд приводит к деструкции Троицы? К непозволительному умножению ее ипостасей? Именно этого остерегались богословы. Архимандрит Киприан пишет, что приобщение человека к Божественной сущности делает его всемогущим — “И тогда сущность, сообщаясь всем людям, уже не триипостасна, а имеет их бесчисленное множество”.

Вспомним диалектику “Дао-дэ цзина”:
Одно порождает два.
Два порождает три.
Три порождает мириады существ.

Константа Троицы незыблема и абсолютна. Онтологически оставаясь всегда равной самой себе, экзистенциально Троица может эволюционировать: разве Голгофа не внесла в нее новый опыт?

Вечность - и эволюция: сочетание этих понятий порождает глубочайшие антиномии, но оно необходимо. Рождение Богочеловечества - эволюционная задача. Ее реализация будет означать ипостасный синтез божественного и человеческого. Оставаясь трехипостасным, Бог одновременно станет бесконечноипостасным - это опять антиномия, но на уровне сердца она вполне разрешима.

Симеон Новый Богослов восклицает: “имею внутри себя тебя, ипостасную Любовь”. Эта ипостасностъ ассимилируется человеком, становится абсолютно неотъемлемой от него. Он ипостасно входит - через посредничество Христа - в Святую Троицу. И это вершина теозиса.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Со всем этим нельзя не согласиться, однако без жертвы эти истины как без живинки/

Препятствием для сущностного соединения Бога и человека может казаться онтологическое различие их природ. Но это различие не безусловно - тут тоже есть свои антиномии. А их появление всегда указывает на возможность компромисса, даже синтеза. Одну из таких антиномий можно представить в следующем виде: тезис - непредставимость Бога, антитезис — его антропоморфизм.

Симеон Новый Богослов создает своеобразный портрет Бога, полный антиномизма: “Бог не является в каком-либо очертании или отпечатлении, но является как простой, образуемый светом, без образа, непостижимым, неизреченным. Более этого я не могу ничего сказать. Впрочем, являет Он себя ясно, узнается весьма хорошо, видится чисто невидимый, говорит и слышит невидимо; беседует естеством Бог с теми, кои рождены от Него Богами по благодати, как беседуют друг с другом, лицом к лицу”.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: В самоосознании, в своей субъектности ты же не видишь себя и свою сердцевину и не слышить, и Dasein не «видит» Sein, но осознает как своё самое стержневое, главное/

Невидимость Бога-Отца стала основанием для запрещения изображать его на иконах. Но Церковь знает и альтернативный подход - его ярко выразил Климент Александрийский, учивший о человекоподобии Бога. Характерные для русского Севера иконы “Отечество” и “Сопрестолие” показывают, сколь устойчивым было в православии стремление вочеловечить Бога-Отца.

Воплощение Слова - тоже “выступание” Бога. Было ли оно только энергийным? Или еще и сущностным? Оставим пока эти вопросы без ответа. И вспомним апофатическое утверждение Максима Исповедника: “Бог не есть сущность”. Бог глубже! Человеку дано соединиться с ним и благодатно, и ипостасно, и сверхсущностно.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: В современной философии, продвинутой Мартином Хайдеггером до последних познаваемых границ, тезис «Бог не есть сущность» - уже трюизм. Точнее всего сказано в трактате «Бытие и Время» (Sein und Zeit) – ««Сущность» Dasein лежит в его экзистенции» (стр. 42)/

7. БЕЗМОЛВНИКИ

“Исихия” буквально означает “молчание”. Вставшие на стезю теозиса знают: суесловие, разговоры - дисперсия духа. Тогда как восхождение к Богу требует сосредоточения сил, их фокусировки. Исихаст собирает себя, изолируясь от энтропии внешнего мира - тишина становится его надежной оградой.

Исаак Сирин говорил: “Молчание есть таинство будущего века, а слова есть орудие этого мира”. В молчании Бог сотворил ангельскую иерархию - ключевое “Да будет свет” прозвучало после, при создании дольней природы. Дерзая принять ангельское служение в земных условиях, исихасты воссоздают в своих скитах тишину и чистоту неба.

Нельзя ступить даже на первую ступень небесной лестницы, не очистив себя от греха.

Теозис начинается с метанойи: нового рождения личности через покаяние. Ефрем Сирии так определяет сущность метанойи: “всецелое переплавление”. Все ветхое, обремененное грехом уничтожается в огне покаяния. Вслушайтесь и всмотритесь в эти русские слова: “уничтожение”, “ничтожество” - корнем здесь является небытийное, нирваническое, апофатическое Ничто.

Покаяние наитеснейшим образом связано с уничижением себя. Кто я в темной ауре своих прегрешений? Нуль - ничто - ничтожество! Во имя теозиса я должен пройти через очищающий фильтр нирваны. Только так! Очищение небытием - как огненное очищение. Умалившись, возвысишься.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Сравни с приведенным в Части 2 стихом Ангелуса Силезиуса, откомментированным Жаком Деррида/

Метанойя освобождает от гордыни - метанойя перечеркивает эгоцентризм. Валаамский игумен Харитон наставляет ученика: «Чего Вам больше всего опасаться должно? - Самодовольства, самоцена, самомнения, - и всякого другого само...». Эгоцентризм необходимо заменить теоцентризмом. И вот достойное место для Бога: сердце исихаста.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Как бы теоцентризм не обернулся лже-теоцентризмом, если забыть о долге Богосаможертвоприношения/

Молчальник низводит свой ум в сердце. Это сложнейшая психотехника - опыт многих столетий. И передается он не через тексты, а через прямую преемственность: от учителя - к ученику. Передастся вкупе с целостной картиной мира, в которой космология и антропология - суть одно. Космос исихазма вочеловечен: его средоточие и ось - сердце. Отсюда сердечность во всем облике старца: он мыслит сердечно - говорит сердечно - поступает сердечно.

Атмосферу сердечности создает вокруг себя старец. И самое главное: именно через его сердце изливается в мир свет несказанный. Случалось, что Святая Русь наполнялась им всклень - и это были самые счастливые периоды ее истории.

В подвиге старчества особую роль играет умная молитва. Это многократное, потенциально бесконечное повторение простых слов: “Господи Иисусе Христе, Сын Божий, помилуй мя, грешного”. Умная молитва может произноситься и вслух, и молча. Но лучше всего, когда она передоверена сердцу - вписана в его биение. В “Откровенных рассказах странника духовному отцу своему” об этом сказано так: “...сердце, при обыкновенном своем биении, начало как бы выговаривать внутри себя молитвенные слова за каждым своим ударом”.

Спит исихаст или бодрствует, свободен от дел или занят трудом, - но сердце всегда, непрестанно, в любых условиях совершает молитву. Вся жизнь старца - непрерывная молитва.

Иоанн Лествичник говорил: “Молитва по своему характеру есть общение”. Общение с Богом! Очень важно осознать соприсущий молитве диалогизм. Перед нами не односторонняя, а двусторонняя коммуникация - здесь действует принцип обратной связи.

Именно в молитве достигается синергия человека и Бога - союзничество, сотворчество, соработничество их энергий.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Ещё раз повторю – молитва без жертвы оскоплена, неполна/

Синергия есть основа теозиса - начинается она в сердце. Игумен Харитон говорил: “В сердце жизнь, там и жить надобно”. Будущая жизнь - это жизнь в сердце. Во всевмещающем сердце Бога!

Такова экология вечности. Предугадывая ее в условиях времени, исихаст молитву сердца направляет сразу на три цели: замаливает греховность человеческой природы - обретает внутренний покой - утончает свое зрение. Что же открывается ему в сурдокамере кельи?

Поразителен кругозор исихаста: от “добытийственных сфер” до “восьмого дня” - весь разворот времени.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: В модели «Вечного Возвращения» этот восьмой день творения – не впереди перед Концом Времени, а позади после первого обрезания. А Юрий Линник, по-видимому, находится в плену модели «стрелы времени»/

И дальше, глубже: сияние вечности. Крохотная часовня на Святом острове - и в ней небывалое: прямой контакт человека и Бога. Моя чудесная северная Фиваида! Здесь повторилось то, о чем говорил Нил Синайский: “Молитва настраивает нас на собеседование с Богом и долговременным навыком в сем вводит с Ним в содружество”.

Старцы поднимались на предельную для человека вершину.
И опускались вниз: для служения ближним. Феофан Затворник пишет: “...не все безмолвники оставляются в безмолвии навсегда. Достигающие через безмолвие бесстрастия и чрез то удостаивающиеся преискреннего Богообщения и Боговселения, изводятся оттуда на служение ищущим спасения, просвещения, руководя, чудодействуя”.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Тема вознесения просветленных и возвращения их для служения ищущим спасения глубинно осмыслена в буддийском учении о бодхисатвах. Наши старцы – как бы православные бодхисатвы/

Старчество знает свою антиномию: уход от мира - служение миру. Авва Арсений говорил: “Не могу быть с Богом и людьми”. Предельное напряжение антиномии можно снять уходом от мира. Эту тягу к одиночеству, к обрыву связей с людьми прекрасно выразил отец Клеопа: “Мысль одну надобно иметь, что я только один на земле да Бог, - никого больше не воображать. Не с кем ссориться, когда один я на земле”. Вот экстремум одиночества!

Как все предельное, оно переходит в свою противоположность - абсолютную открытость миру, его скорбям. Не себя спасает старец - спасает всю Ойкумену. Нил Синайский говорит: “Монах тот, кто, от всех отделясь, со всеми состоит в единении”. Вот истинное разрешение антиномии старчества. Оно было и остается проводником света в наш мир.

Свет неглаголемый — свет нереченный — свет несказанный!
Да не пресечется на моей Руси спасительное светолитие.

Приложение

ИСИХАЗМ И ДАОСИЗМ

Исихазм через века и пространства аукается с даосизмом. Тут много поразительных параллелей: и сознание того, что Первотайна несказуема - оба учения пришли к апофатике; и концепция генозиса - как Дао, так и Слово проходят через умаление; и готовность положиться на волю высших сил - идея недеяния созвучна идее непротивления. Но мы хотим сейчас особо отметить, что исихазм и даосизм конвергируют в культе детства - и китайский даос, и русский старец чисты как младенцы.

Вот прекрасные слова Макария Египетского, которые раскрывают не просто вселенскость христианства, а толерантный дух этой вселенскости, что особенно важно сейчас, в эпоху нетерпимости:

“Ныне после крестного знамения благодать так действует и умиряет все члены и сердце, что душа от великой радости уподобляется незлобивому младенцу, и человек не осуждает уже ни эллина, ни иудея, ни грешника, ни мирянина, но на всех чистым оком взирает внутренний человек и радуется о целом мире”.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Воистину, таков правоверный!/

Уподобление незлобивому младенцу - это задача, общая и для даоса, и для исихаста. И радость о целом мире - единая для них радость.

Когда закрывали Оптину пустынь, то при аресте Нектария увидели такую картину: старец забавляется детскими игрушками. На недоумение насильников он ответил такими словами - Я сам как дитя.

Дитя ближе к бездонному Дао - дитя наследует Царство Божие».

МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Чем больше таких текстов, тем ближе мы к торжеству Правоверия. Воистину, призрак Правой Веры бродит по Святой Руси и из неё вскоре предстанет всему миру.