Скурлатов В.И. Философско-политический дневник

Русско-тюркский симбиоз против пантюркизма

Евразийские этносы тысячелетиями живут бок о бок, переплелись друг с другом,
и это очевидно в генах, языках, культурах и исторических траекториях. Так, первый
великорус Андрей Юрьевич Боголюбский на четверть был славянин, на четверть тюрок,
на четверть алан и на четверть ещё несколько кровей. Исторически все народы Евразии
внесли свой генетический, духовный, культурный, пассионарный  вклад в становление
русского народа и языка. Это факт, но некоторые вумники, пользуясь нынешней болезнью
русского народа и его
беззащитностью, норовят умалить его вселенскую роль и низвести до одной из преходящих
популяций.

Поскольку я вырос как историк под большим влиянием моего учителя и друга льва
Николаевича Гумилева, то придаю большое значение аккуратному пониманию не только
сути русско-тюркского симбиоза, но и взаимосопряженности Леса и Степи.

Эту тему затронул кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института
российской истории Российской Академии Наук Николай  Иванович Никитин – «Феномен
Мурада Аджи» (Литературная Россия, Москва, 15 апреля 2005 года, № 15 /2199/,
стр.12 http://www.litrossia.ru/archive/143/criticism/3551.html): 

«С конца 2004 года со страниц «ЛР» льётся поток откровений кумыкского литератора
 Мурада Аджи (2004, № 50, с. 5; 2005, № 1, с. 15, № 7, с. 5). Впервые с его сочинениями
мне довелось ознакомиться в начале 1990-х годов, когда он ещё подписывался как
Мурад Аджиев. Они выходили в основном в либеральной прессе. Негативные отклики
на «теории» г-на Аджиева появились сразу же. В частности, в «ЛР» (1993, № 22)
была опубликована моя статья, в которой шла речь о совершенно несостоятельных
с научной точки зрения попытках
М.Аджиева переписать историю российского казачества. И вот спустя много лет я
сталкиваюсь с творчеством того же автора не где-нибудь, а в «Литературной России»
- издании, давно снискавшем репутацию одной из самых «экологически чистых», серьёзных
и патриотичных газет. Есть чему удивляться.

Чем же стал так интересен М.Аджи редакции «ЛР»? Его сочинения (а это уже не только
статьи, но и книги) по-прежнему бьют все рекорды бездоказательности и абсурдности,
решительно противоречат всему комплексу материалов, накопленных к настоящему
времени в результате труда многих поколений историков-исследователей, а если
и содержат что-то достоверное, то оно, как правило, выдирается из общеисторического
контекста и абсолютно неверно трактуется.

М.Аджи вовсе не одинокая фигура в современной литературе и журналистике. Псевдоисториков
теперь - хоть пруд пруди, среди них можно встретить приверженцев в корне противоположных
точек зрения и представителей самых различных профессий (М.Аджи - географ). Дилетанты,
видимо, вполне искренне верят в то, что нет ничего проще, чем «писать историю».


«Творческая манера» их тоже однотипна. Это прежде всего полный произвол в отборе
исторических фактов. 

Как обычно формирует свою точку зрения добросовестный исследователь? Сначала
он анализирует источники и специальную литературу, а затем делает выводы. У дилетанта
же всё наоборот. Вначале он непонятно каким образом (часто исходя из политических
пристрастий) формирует свою точку зрения на те или иные события, явления и процессы
(т.е. делает выводы), а затем и специальную литературу, и первоисточники использует
таким способом: «находит» в них лишь то, что отвечает его представлениям, с чем
он согласен, причём
совершенно независимо от степени достоверности, научной обоснованности «найденного».
Ну, а то, что не подходит, не укладывается в его «концепцию», в упор «не замечается»,
будь оно хоть в сотни раз убедительнее «замеченного». 

Дилетанту не важно, откуда почерпнуты нужные ему сведения: из документальных
источников или из легенд и мифов, из капитальных трудов серьёзных историков или
из легковесных работ таких же дилетантов, из исследований, являющихся последним
словом в науке, или из устаревших, давно отвергнутых наукой. Лишь бы эти сведения
отвечали его представлениям об изучаемом предмете.

«Полемические приёмы дилетантов могут, конечно, сильно варьироваться, даже отличаться
изысканностью, но убедительны они только для таких же дилетантов. Вот Мураду
Аджи очень хочется, чтобы его предки-половцы были светловолосыми и синеглазыми
и являлись бы не кочевым, а оседлым народом (см. его книжку «Мы - из рода половецкого!»
1992, с. 7, 47). Однако в работах С.А. Плетнёвой, крупнейшего специалиста по
археологии и истории Юга России в раннем средневековье, он встретил «не те» взгляды.
Мало того, что Плетнёва
считает половцев кочевниками, она ещё приходит к выводу, что если какие-то небольшие
группы половцев и могли быть светловолосыми (из-за смешения с остатками древнейшего
дотюркского населения степи), то в большинстве своём они являлись монголоидами
и, следовательно, были темноволосыми и кареглазыми. В этом её убеждают результаты
раскопок половецких захоронений и скульптурные изображения на могильных памятниках
— «каменных бабах» (Плетнёва С.А. Половцы. М.,»Наука», 1990, с. 35 - 36). 

И что же М.Аджи? А он пишет, что ему «стыдно» за Плетнёву. И вся полемика! (Мы
- из рода половецкого! С. 19). 

Или вот не встречает он в отечественной литературе ни одного подтверждения ещё
какой-то своей идеи. Как быть? М.Аджи заявляет: «Слава Богу, кроме отечественной,
есть мировая наука» (там же, с. 47). И - ни имени, ни сноски...

Наконец, «творческой манере» М.Аджи свойственно широкое употребление выражений
типа «как известно», «абсолютно бесспорно, что», «не оставляет сомнений, что»,
«это уже давно показано в археологии и не вызывает споров» (см. там же, с. 19,
44, 47, III и др.), когда речь как раз идёт о вещах совершенно неизвестных, весьма
спорных и сомнительных, абсолютно не доказанных или прямо противоположных этим
утверждениям. 

Вот, например, как М.Аджи решает «славянский вопрос». В книжке «Мы - из рода
половецкого!» (1992 г.) он уверяет, что славяне IX века это «жители лесов, обитатели
землянок, довольствующиеся собирательством... не ведающие металла». Дикари, стало
быть, живущие в каменном веке. И потому-де они никак не могли построить город
Киев; его построили, конечно же, высококультурные половцы. 

«Всё это, - пишет М.Аджи, - безоговорочно давно подтверждено историками и археологами,
так что открытия в моих словах нет, всё это известно» (с. 4-5). А в интервью
И.Колодяжному в «Литературной России» от 10.12.2004 (№ 50) М.Аджи заявляет, что
во время возникновения Киева, в V веке «славян ещё не было в природе», что «они
творение иезуитов», что «славянская культура России» была «построена» лишь в
ХVIII веке («на фундаменте», конечно же, тюркской культуры).

И всё это пишется на рубеже XX и XXI веков, после трудов наших выдающихся археологов
- П.Н. Третьякова, В.В. Седова, Б.А. Рыбакова, посвящённых именно этногенезу
и ранней истории (в том числе V - VI векам) славян и содержащих выводы, прямо
противоположные утверждениям М.Аджи! Неужели он взялся рассуждать на эту тему,
не пролистав хотя бы капитальную монографию Б.А. Рыбакова «Ремесло древней Руси»,
не посетив Государственный исторический музей, где выставлены найденные археологами
железные орудия славян, в том
числе топоры, сошники, лемехи, серпы и другой массовый археологический материал,
свидетельствующий, что задолго до IX века славяне не только «знали металл», но
и занимались земледелием? И при этом М.Аджи ссылается на «безоговорочное» подтверждение
своих идей именно археологами!

 ...Историческая наука - не беллетристика, и работа историка, пожалуй, ближе
к профессии не писателя, а следователя. Далеко не каждый может овладеть тонкостями
этого ремесла самостоятельно, «самоучкой», не получив соответствующего образования
и не поработав под руководством опытного преподавателя. Особенно если речь идёт
об изучении отдалённых эпох, от которых сохранилось очень мало источников, они
требуют особых навыков и методов работы.

Грамотное научное исследование в области истории невозможно без овладения такими
специальными дисциплинами, как историография и источниковедение. Без первой из
них не разобраться в специальной литературе, без второй - не постичь методы работы
с разными видами источников, а источник и есть тот (часто далёкий от совершенства)
инструмент, с помощью которого историк только и может исследовать прошлое. Дилетанты
же обычно об историографии имеют представление самое смутное, а об источниковедении
не знают ничего вообще.


А ведь помимо собственно источниковедения существуют и другие специальные (вспомогательные)
исторические дисциплины: палеография, метрология, хронология, сфрагистика, геральдика,
нумизматика, ономастика и др. Имеет ли о них представление М.Аджи? Не похоже...

Особого разговора требуют общие оценки Мурадом Аджи трудов некоторых историков.
Интересно, что, с одной стороны, г-н Аджи относит, например, Н.М. Карамзина к
тем историкам, которые писали по «модели российской истории», разработанной иезуитами,
где «прошлое было... вульгарно придумано» («ЛР», 2004, № 50), а с другой - то
и дело ссылается на Карамзина для... подкрепления своих, противоположных «иезуитским»,
взглядов. 

И как ссылается! «Это в Риме, оказывается, придумывали подвиги Александра Невского,
который в Невской битве, проходившей между шведами и финнами, не участвовал,
- пишет М.Аджи. - О том вполне чётко написано у Карамзина, в комментариях». Открываем
соответствующий том «Истории государства Российского» Н.М. Карамзина: описания
и Невской битвы, и битвы на Чудском озере вполне «классические» - с участием
в той и другой Александра Невского, и «комментарии», относящиеся к этому разделу,
никак его содержанию не противоречат.


Может быть, М.Аджи имел в виду какие-то другие «комментарии»? Но не странно ли
вообще предполагать, что у Н.М. Карамзина, труд которого Пушкин назвал «подвигом
честного человека», основной текст его знаменитой «Истории...» могут опровергать
его же «комментарии». Он что, был шизофреником с раздвоенным сознанием?..

Ещё одна цитата из статьи М.Аджи: «О том, что Куликовская битва вымысел от начала
до конца, сообщил сам Н.М. Карамзин в примечании 81 к главе 1 тома V. Анализируя
её источники, он восклицал: Какая нелепость! («ЛР», 2005, № 1). Редкий случай,
когда ссылка у М.Аджи столь конкретна и потому легко поддаётся проверке. Проверяем.
Куликовской битве Карамзин посвящает целых пять страниц, где и намёка нет на
какие-то сомнения автора в подлинности события (Карамзин Н.М. История государства
Российского. М., «Наука», 1993.
Т. V, с. 41-45), а в примечании 81 (там же, с. 248-249) идёт речь о заграничных
откликах на Куликовскую битву, о числе павших в ней и т.п. И вот по поводу одной
из встречающихся в летописях цифр историк и восклицает: «Какая нелепость!» Разве
это даёт хоть какие-то основания утверждать, что Карамзин считал Куликовскую
битву вымыслом?

Напрашиваются два общих вывода: 1. Географ и экономист Мурад Аджи просто не умеет
читать серьёзные исторические исследования, ничего не понимает в них. 2. Литератор,
журналист и публицист Мурад Аджи сознательно искажает смысл и содержание работ
серьёзных историков в угоду своим политическим пристрастиям и целям. Какой из
этих выводов верен - пусть определят специалисты. 

Я же в этой связи хочу обратить внимание читателя вот на что. У М.Аджи самое
любимое, самое распространённое слово для характеристики трудов профессиональных
историков - «ложь» («ложь это», «официальная ложь», «ложь, облепившая казачество»
и т.п. выражения). О себе же он пишет: «Первое правило, которое я взял себе и
которому следую, не лгать» («ЛР», 2004, № 50). Как, однако, прикажете называть
его обращение с трудами того же Н.М. Карамзина?..

Карамзина М.Аджи пытается взять в союзники и для своей «оригинальной» трактовки
Смутного времени, когда пишет, что имена освободителей Москвы от поляков в ноябре
1612 года «лишь в XIX веке... впервые зазвучали по-русски». Не случайно-де «Карамзин...
в своей Истории не уделил личности Минина и строчки» («ЛР», 2005, № 1). К сведению
М.Аджи: свою «Историю...» Карамзин довёл лишь до событий 1611 года, и о Минине
он просто не мог, не успел ничего написать: смерть оборвала работу великого историка
на словах «Орешек
не сдавался...» Как же всё-таки бывает полезно знать историографию!

Коренные причины своих расхождений со всей отечественной (да и мировой, «европоцентристской»)
историографией М.Аджи, как уже отмечалось, объясняет фальсификацией российской
истории иезуитами. Как и всякая «теория заговора» (и уж тем более - доведённая
до абсурда), «концепция» М.Аджи порождает немало неясностей, недоуменных вопросов.
Ну, например, такой: как могли зловредные иезуиты «придумать подвиги» Александра
Невского, зафиксированные в источниках ХIII - ХV веков, если сами они (иезуиты)
появились на свет
Божий только в ХVI веке? А главное, непонятно, зачем коварным иезуитам понадобилось
возвышать того, кто был принципиальным и последовательным противником католичества
и сближения с Западом?

Какая, наконец, была у подлых иезуитов корысть скрывать и грубо искажать подлинную
историю тюрок? Чем тюрки в глазах иезуитов хуже славян в целом и русских в частности?

Шутки шутками, но когда просчитываешь реакцию в разных слоях нашего общества
на откровения и дешёвые подначки Мурада Аджи, невольно начинаешь тосковать если
не по цензуре, то хотя бы по бюро проверки, некогда существовавших при любом
уважающем себя издательстве».

Славянско-тюркский симбиоз – захватывающая тема с точки зрения профессионала
и политика. Помню, какой ажиотаж вызвала книга Олжаса Сулейменова «Аз и Я» (1975).
Лев Николаевич Гумилев работал во главе группы своих учеников над монографией
«Искусство стран Востока» (1984), где я был автором и составителем, и завещал
нам дальше исследовать эту проблему, ни в коем случае не впадая в политиканство
и передергивания. А Мурад Аджи явно увлекся погоней за ложными «сенсациями».