Скурлатов В.И. Философско-политический дневник

Бедность – не порок народа, а преступление власти

Эксперты Всемирного Банка считают, что за последние 20 лет (как раз после преобразований
в США и Китае, ознаменовавших приход постиндустриализма) нищета во всем мире
отступает, за исключением компрадорско-авторитарных  стран Африки и сходных с
ними по режиму республик бывшего Советского Союза, включая Россию (Федюкин Игорь.
Бедных становится меньше // Ведомости, Москва, 26 апреля 2004, № 72 /1112/, стр.
3).

Доля населения земного шара, живущего в крайней нищете, благодаря успехам модернизирующихся
Индии и Китая сократилось с 1981 по 2001 годы с 40% до 21%, - говорится в обнародованном
в пятницу 23 апреля 2004 года статистическом докладе Всемирного Банка «Показатели
мирового развития в 2004 году» (World Development Indicators 2004). В то же время
на территории, занимаемой в 1981 году Советским Союзом и странами Восточной Европы,
число живущих ниже черты бедности (менее чем на $2 в день) выросло более чем
в десять раз - с 8 миллионов до 93 миллионов, а их доля в общем населении – с
1,9% до 19,7%.

Таким образом, после того, как каких-то лет десять назад к власти в Советском
Союзе пришли бесы, - рассыпалась на осколки могущественнейшая тысячелетняя страна
и развалилась её вторая в мире экономика, и произошло катастрофическое обнищание
населения, и началось его вымирание. Преступление налицо. Геноцид!

Почему я употребляю термин «бесы», взятый из одноименного романа Фёдора Михайловича
Достоевского? Мне кажется, этот термин напрашивается. Вот и вчерашняя яркая,
острая и праведная  статья Александра Минкина «Разрушение веры: Телепередача
пасхального яйца» в газете «Московский комсомолец» (26 апреля 2004 г., № 091
/23557/, стр. 7) изображает нынешних правителей России как бесов – «Тысяча голосов
восклицает: «Христос воскресе!», - а лица наших правителей угрюмы. Никто не сияет
от счастья, никто даже не улыбается. А ведь провозглашается самая великая Радость.
Может, им кажется, что радоваться несолидно? Но стоять с мрачной физиономией,
когда Христос воскресе, ещё неприличнее. Или они просто ничего не слышат, не
видят («Покрыты мздою очеса». Державин). Заняты; непрерывно решают свои кадровые
и иные проблемы. Ничем не отвлечешь. А может – бесы? Мрачно присутствующие при
Воскресении своего Врага, пощады от Которого им не будет».

Обуянное бесовщиной (зомбированное), население не соображает, что случилось и
что с ним сделали, и надеется на пощаду, и по наущению Дьявола на выборах исправно
снова и снова избирает на трон своих погубителей – Ельцина, Путина... 

Уважаемый Сергей Георгиевич Кара-Мурза призывает стряхнуть бесовской морок и
вернуться к здравому смыслу. «Нужно, - говорит он в недавней статье ««Борьба»
с бедностью» (http://www.contr-tv.ru/article/manipul/2004-04-21/bednost),-произвести
беспристрастную инвентаризацию нашего интеллектуального инструментария. И тогда
наверняка придется начинать со срочной программы по восстановлению навыков и
норм рационального мышления. Как бы неприятно это ни было нашим политическим
бонзам». Увы, замороченных вряд ли исправишь, а здравые и так понимают, что к
чему. Тем не менее согласен, что произошедшее с советскими людьми – явление уникальное
в мировой истории, и случившееся следует постичь комплексно, в том числе через
анализ охватившей нас пандемии шкурничества, следствием которого стала обнищание,
люмпенизация и деградация народа.

Только что переизбранный на второй срок президент Владимир Путин лицемерно, и
как обычно весьма с виду искренне (он в этом большой мастак, Станиславский в
гробу восклицает «Браво! Верю!»), провозгласил чуть ли не важнейшей задачей «борьбу
с бедностью», не забыв тут же на деле затянуть потуже удавку обнищания и геноцида.
Общество же восприняло пустые эти слова с восторгом, и,как отмечает Сергей Кара-Мурза,
«постановка такой цели укрепила авторитет президента». 

И уважаемый Сергей Георгиевич Кара-Мурза всерьез начинает рассуждать, а правильным
ли интеллектуальным инструментарием пользуется Путин и его советники, как бы
они не ошиблись, несмышленыши, в его выборе. «Используют ли они те средства познания
и овладения реальностью, которые выработаны в рациональности Просвещения – или
отбрасывают, вольно или невольно, эти средства? Прежде всего, зададим фундаментальный
вопрос: на какой мировоззренческой платформе предполагается вести осмысление
бедности и борьбу с нею? Видит ли нынешняя властная бригада реформаторов проблему
бедности через призму философии неолиберализма, то есть следуют ли в русле мышления,
заданного на первом этапе реформы – или они принципиально отходят от постулатов
и логики 90-х годов? Если отходят, то каковы черты «новой рациональности» бригады
В.В.Путина на предстоящий период?».

Я до таких деликатностей не дорос. Я вижу и ощущаю, что меня добивают, а какие
слова при этом произносят, - меня мало интересует. Важен факт – грабят! убивают!
А С.Г. Кара-Мурза, как Васисуалий Лоханкин, предлагает задуматься – «А может
быть, в этом и есть мужицкая правда?». «А может, подсказать, как лучше делать?».

Есть бедность естественная и потому незамечаемая и есть бедность искусственная
и потому преступная. Бедность естественную я испытал во время Великой Войны.
Доходов не было – ни $2, ни даже 1$ в день. Выращивали картошку и капусту, держали
кур, собирали щавель – короче, выживали на подножном корму. Но было чувство общего
дело и общей борьбы и не было обиды на государство, на режим. Наоборот, бедность
не гасила стремление к достойной жизни, не ломала людей.

Сейчас бедность искусственная, это ясно. Кто в ней виноват?  

Мондиалисты открыто говорят, что их цель - сократить население России до 20-50
миллионов  человек. Предположим, нынешнее шкурно-предательское российское руководство,
крышуемое мондиалистами, стремится исполнить это предписание хозяев. Что должны
бесы делать? Напустить яд в водопровод и всякую заразу? Могут пострадать «свои»
и их близкие. Лучше оказывать «гуманитарную помощь» и кормить людей генетически-измененными
продуктами, канцерогенами, втихую  впускать наркоманию и СПИД, установить пенсию
и минимальную зарплату ниже прожиточного минимума и их к тому же не выплачивать,
а потом осчастливить. Ведь прямо перестать платить нельзя, нужно с лицемерием.
Морить лучше тихо, исподтишка. К тому же людям можно порыться по мусоркам, перебиться.
Не все к этому способны, понимаю. Важно держать население на пороге физиологического
выживания, зависящего от природного и социального окружения. В нашем климате
важна также крыша над головой – все же прохладно бывает, замерзнуть легко.

Очень недурственно придумано – повысить плату за жильё до прожиточного минимума
и выселять должников. Вроде по закону, а по сути – тот же геноцид. 

А уважаемый Сергей Георгиевич Кара-Мурза тонко рассуждает, что «для любого жизнеустройства
важным качеством является представление о бедности - отношение к тому факту,
что часть членов общества имеет очень низкий, по меркам этого общества, уровень
дохода». Имеется в виду тот порог в уровне доходов, ниже которого бедные и зажиточная,
благополучная часть образуют по потреблению благ и типу жизни два разных мира
(в Англии периода раннего капитализма говорили о двух разных расах - «расе бедных»
и «расе богатых»). 

Советская «социалистическая уравниловка» была ненавистна бесам, которые соблазнили
народ сказками о «процветающем либеральном Западе». «Не будем вилять, – говорит
С.Г. Кара-Мурза, - отрицание уравниловки есть не что иное, как придание бедности
законного характера». Я бы сказал по-другому – бедность на ранних этапах социалистической
индустриальной модернизации была понятна, естественна и не обидна, а скромная
по сравнению с «западным стандартом» жизнь позднесоветского обывателя тоже была
бы терпима, если бы власть дала людям больше хлеба и зрелищ, как сделал Дэн Сяопин
в Коммунистическом Китае, и не боялась бы приоткрыть страну миру. Бесы же бросили
накопленное богатство страны компрадорским хищникам, быстро придушили попытавшихся
высунуться отечественных хозяев и искусственно пауперизировали основную массу
народа. 

С.Г. Кара-Мурза напоминает, что на Западе в ходе становления рыночной экономики
(«капитализма») тоже происходило искусственное обнищание как «своего» простого
народа, так тем более «чужих» народов (колониализм). Причем оправдание такой
людоедской социальной практики искусственного обнищания происходило как на уровне
обыденных житейских обычаев и установок, так и на уровне социальной философии.
Как писал Ф.Бродель об изменении отношения к бедным, «эта буржуазная жестокость
безмерно усилится в конце ХVI в. и еще более в ХVII в.». Он приводит такую запись
о порядках в европейских городах: «В ХVI в. чужака-нищего лечат или кормят перед
тем, как выгнать. В начале ХVII в. ему обривают голову. Позднее его бьют кнутом,
а в конце века последним словом подавления стала ссылка его в каторжные работы».


Ведущие мыслители-экономисты либерального направления (А.Смит, Т.Мальтус, Д.Рикардо)
видели в бедности, говорит С.Г. Кара-Мурза, неизбежное следствие превращения
традиционного общества в индустриальное. Мол, протестантская Реформация породила
новое, неизвестное в традиционном обществе отношение к бедности как признаку
отверженности. Это представление перешло и в идеологию. 

Упрощенное и одностороннее представление, ибо Новое Время и протестантизм – прежде
всего порыв к субъектности. Одни считали, что субъектность по силам только избранным-богоизбранным,
а другие (коммунисты) полагали, что все люди созданы по образу и подобию Божьему
и потому «свободное развитие каждого есть условие свободного развития всех».
Извращение благого порыва к субъектности в хищничество и людоедство доминировало
десятилетиями. Так, в середине XIX в. важным основанием либеральной идеологии
стал социал-дарвинизм. Он исходил из того, что бедность - закономерное явление
и она должна расти по мере того, как растет общественное производство. Кроме
того, доказывалось, что бедность -  проблема не социальная, а личная. Это - индивидуальная
судьба, предопределенная неспособностью конкретного человека побеждать в борьбе
за существование. 

По мнению Сергея Кара-Мурзы, «идеолог социал-дарвинизма Герберт Спенсер считал
даже, что бедность играет положительную роль, будучи движущей силой развития
личности». Передернуто! Далее С.Г. Кара-Мурза утверждает – «Идеолог неолиберализма
Ф. фон Хайек также считал, что бедность - закономерное явление в человеческом
обществе и необходима для общественного блага. Он призывал ограничить государственное
участие в сокращении бедности и возложить ответственность за свою бедность на
индивида». 

Создается впечатление, что С.Г. Кара-Мурза видит в «рыночной экономике» (= «капитализм»,
«буржуазное общество») сплошную бяку, забывая, что буржуазная революция с её
лозунгом «Свобода, равенство и братство» смела многое из старого зла и открыла
дорогу прогрессу, резко продвинула человечество к равнобожию. Любой «изм» извращается
в бесовщину, будь то «капитализм» или «коммунизм». Важно видеть ведущий вектор
развития к субъектности, а он совпадает с совестью, с «моральным законом во мне».
И важно не впадать в людоедство, а уважать искру Божью, который с рождения наделен
каждый человек. С этой идеальной точки зрения – либерализм есть лишь промежуточная
ступень на пути к коммунному  «свободное развитие каждого есть условие свободного
развития всех». Другое дело – не все способны вынести бремя экономической самодостаточности
и тем самым свободы, и многие предпочитают грех нерадивости, приспособленчества,
рабства или паразитирования (в том числе хищничества), и надо всячески с детских
лет приучать к личностной или артельной самостоятельности, а не стремиться подмять
человека и десубъектизировать и эксплуатировать его, как делают бесолибералы.

Установление рыночной экономики впервые в истории породило государство, отмечает
С.Г. Кара-Мурза, которое сознательно сделало голод средством политического господства.
Когда в Англии в ХVIII в. готовились новые Законы о бедных, философ и политик
лорд Таунсенд писал: «Голод приручит самого свирепого зверя, обучит самых порочных
людей хорошим манерам и послушанию. Вообще, только голод может уязвить бедных
так, чтобы заставить их работать. Законы установили, что надо заставлять их работать.
Но закон, устанавливаемый силой, вызывает беспорядки и насилие. В то время как
сила порождает злую волю и никогда не побуждает к хорошему или приемлемому услужению,
голод - это не только средство мирного, неслышного и непрерывного давления, но
также и самый естественный побудитель к труду и старательности. Раба следует
заставлять работать силой, но свободного человека надо предоставлять его собственному
решению». «Таким образом, - делает вывод Сергей Георгиевич Кара-Мурза, -  бедность
в буржуазном обществе вызвана не недостатком материальных благ, она – целенаправленно
и рационально созданный социальный механизм». 

Сергей Кара-Мурза ссылается на знаменитого исследователя бедности индийца  Амартия
Сен, удостоенного в 1998 году за свой труд «Политэкономия голода» Нобелевской
премии по экономике (http://www.rusref.nm.ru/amartia.htm). Ученый  показал, что
бедность не связана с количеством товаров (шире - благ), а связана с  социальными
возможностями людей получить доступ к этим благам. В социальной реальности даже
богатейших стран Запада бедность является искусственным элементом («структурная
бедность») и часто оправдывается тем, что она-де служит важным фактором консолидации
гражданского общества. Мол, каждый гражданин всегда должен иметь перед глазами
печальный пример людей, выброшенных из общества, и этим скрепляется «общество
двух третей». А точнее – разбойная  угроза искусственной бедности используется
хищниками, чтобы удерживать стадо.

Сергей Георгиевич Кара-Мурза указывает, что «и философские основания советского
строя, и лежащая в их основе антропология, несущая на себе отпечаток крестьянского
общинного коммунизма, и русская православная философия, и наши традиционные культурные
установки исходили из совершенно другой установки: бедность есть порождение несправедливости
и потому она – зло». Таков был официально декларированный принцип и важный стереотип
общественного сознания. В этом официальная советская идеология и стихийное мироощущение
людей полностью совпадали. Таким образом, имеем две полярно противоположные мировоззренческие
концепции бедности – бесовскую и субъектную.

Согласен, что после Русской Революции-1917 идеологи западной буржуазии, напуганные
мировой революцией бедняков, сдвинулись к социал-демократии. Бедность, особенно
крайняя, пишет С.Г. Кара-Мурза, стала трактоваться как нежелательное, невыгодное
социальное явление. Запад пережил период смягчения нравов, своего рода приступ
гуманизма. Борьба с бедностью стала рассматриваться как важное условие выхода
из тяжелых кризисов – вспомним «новый курс»  президента США Франклина Рузвельта,
да и Людвиг Эрхард в программе послевоенного восстановления ФРГ исходил из таких
установок: “Бедность является важнейшим средством, чтобы заставить человека духовно
зачахнуть в мелких материальных каждодневных заботах.., [такие заботы] делают
людей все несвободнее, они остаются пленниками своих материальных помыслов и
устремлений”. Л.Эрхард даже включал гарантию против внезапного обеднения в число
фундаментальных прав: “Принцип стабильности цен следует включить в число основных
прав человека, и каждый гражданин вправе потребовать от государства ее сохранения”.
Эти умеренные установки, говорит С.Г. Кара-Мурза,  категорически несовместимы
с неолиберализмом и социал-дарвинизмом. 

А что Путин? Отказываясь от государственного патернализма и предполагая, что
этот отказ раскрепостит потенциал человека, он следует представлениям Спенсера
и фон Хайека, а не Эрхарда или Пальме. «Зафиксируем тот факт, - пишет С.Г. Кара
–Мурза, - что в конце 1980-х годов наша элитарная интеллигенция, представленная
сплоченной, но пока еще теневой интеллектуальной бригадой будущих реформаторов
типа Гайдара и Чубайса, сделала вполне определенный философский выбор. Она приняла
неолиберальную концепцию человека и общества, а значит, и неолиберальное представление
о бедности. Массовое обеднение населения России было хладнокровно предусмотрено
в доктрине реформ. Бедность в этой доктрине рассматривалась не как зло, а как
полезный социальный механизм». 

Так, Анатолий Чубайс (есть ещё его брат - интеллектуал Игорь) писал в своей «теоретической»
разработке в марте 1990 г.: «К числу ближайших социальных последствий ускоренной
рыночной реформы относятся: - общее снижение уровня жизни; - рост дифференциации
цен и доходов населения: - возникновение массовой безработицы… Население должно
четко усвоить, что правительство не гарантирует место работы и уровень жизни,
а гарантирует только саму жизнь… На время проведения реформы (или по крайней
мере ее решающих этапов) потребуется чрезвычайное антизабастовочное законодательство…
Следует ожидать ускоренной институционализации неолиберальной экономико-политической
идеологии, политической основой которой станет часть нынешних демократических
сил…». 

Таким образом, указывает С.Г. Кара-Мурза, в ходе реформы произошел не сбой, не
социальный срыв, а запланированное изменение структуры общества. Сама программа
реформы и не предполагала механизмов, предотвращающих обеднение населения. Понятно,
что в таких условиях объявление «борьбы с бедностью» и одновременно о «неизменности
курса реформ» взаимно противоречат друг другу, ибо бедность в России является
необходимым и желаемым продуктом именно этого курса реформ. Если принять, что
власть в настоящий момент рассуждает рационально, из этого следует, что одно
из двух несовместимых утверждений является демагогическим и служит лишь для прикрытия
истинных целей власти. 

Искусственное обнищание россиян и ограбление России – это не ошибка теории, а
преступление хищника. Между тем Сергей Георгиевич Кара-Мурза почему-то не решается
сделать этот очевидный вывод. «Для этого недостаточно информации», - сетует он.
Какая информация? На твоих глазах обчистили твой дом, сделали тебя нищим – разве
это не преступление? Если претендуешь быть духовным лидером – не бойся говорить
правду. А Сергей Кара-Мурза впадает здесь в неуместную академическую политкорректность
– «Поражает, однако, что даже социологи, которые занимаются изучением бедности,
как будто не видят внутренней противоречивости своих рассуждений. С одной стороны,
они фиксируют очевидный факт – массовая бедность возникла в результате реформ.
С другой стороны, они сетуют на то, что «товарищи реформаторы» недоработали,
упустили из виду и т.п. Ведь из самих же их текстов прямо следует, что если бы
«товарищи» не допустили бедности, то и никакой их реформы не могло бы состояться».


Вот типичное «академическое рассуждение о сельской бедности: «Негативные социальные
последствия трансформации СССР сказались на сельском населении сильнее, чем на
городском… Социально-экономическая трансформация является обстоятельством непреодолимой
силы, зачастую превосходящим возможности выживания отдельной сельской семьи».
Социолог дает этому разумное объяснение: «Более трех четвертей трудоспособного
сельского населения России составляли работники колхозов и совхозов. Советские
сельхозпредприятия не только предоставляли рабочие места, но и обеспечивали своих
членов жильем со всеми необходимыми для жизни условиями и поддерживали практически
весь комплекс социальных услуг». 

Уточним теперь, говорит С.Г. Кара-Мурза, что произошло в России в ходе реформы
и с чем именно предлагает бороться В.В.Путин, с какой бедностью. В результате
реформ в РФ возникла структурная бедность – постоянное состояние значительной
части населения. Это – социальная проблема, не связанная с личными качествами
и трудовыми усилиями людей. ВЦИОМ фиксирует: “В обществе определились устойчивые
группы бедных семей, у которых шансов вырваться из бедности практически нет.
Это состояние можно обозначить как застойная бедность, углубление бедности”.
По данным ВЦИОМ, только 10% бедняков могут, теоретически, повысить свой доход
за счет повышения своей трудовой активности. Особенность российской бедности
в том, что это бедность работающих людей. Из общего числа бедных более двух пятых
составляют лица, имеющие работу. Основной сферой занятости для жителей села остается
работа на сельскохозяйственных предприятиях, а средняя сумма заработной платы
и социальных выплат в сельском хозяйстве в последние годы ниже величины прожиточного
минимума. Заработная плата четырех пятых работников сельского хозяйства ниже
прожиточного минимума». 

Все результаты воздействия бедности на здоровье, культуру, характер и поведение
человека имеют долгосрочный характер – через состояние бедности прошла половина
детей РФ. Но и к богатству она не пришла. Геноцид – вот как надо честно квалифицировать
то, что сделали и продолжают делать правящие Россией бесы. 

Пребывание в состоянии бедности уже оказало сильное влияние на экономическое
поведение. Например, бедность порождает теневую экономику и придает ей высокую
устойчивость тем, что она выгодна и работникам, и работодателям. Но теневая экономика
в свою очередь воспроизводит бедность, в результате чего замыкается порочный
круг. Вот как обстоит дело на селе: 

«Неформальная занятость позволяет селянам выживать, но совершенно не решает проблему
бедности... - не получить ни медицинской помощи, ни образования… «Черный» рынок
наемного труда выгоден работодателям - фермерам и предпринимателям, так как позволяет:
экономить на социальных отчислениях; использовать дешевый труд на сельхозработах,
что выгоднее, чем применение дорогостоящих гербицидов и техники». 

Это всего лишь несколько штрихов картины. Но и из них видно, что бедность не
сводится к сокращению потребления материальных благ (как, например, это произошло
в годы Отечественной войны). Бедность – сложная система процессов, приводящих
к глубокой перестройке материальной и духовной культуры – причем всего общества,
а не только той его части, которая испытывает обеднение. Если состояние бедности
продолжается долго, то складывается и воспроизводится устойчивый социальный тип
и образ жизни бедняка. Бедность – это ловушка, то есть система порочных кругов,
из которых очень трудно вырваться. 

«Так ли видят ту систему российской бедности, которую предстоит разрушить «за
три года», интеллектуальные соратники В.В.Путина?», - вопрошает С.Г. Кара-Мурза.
«Из тех обрывочных заявлений, что были сделаны по этому поводу, можно сделать
предварительный вывод, что нет, они такой системы не видят. Они сводят проблему
практически только к перечислению, каким-то образом, дополнительных «социальных
трансфертов» обедневшей части населения. Мерило бедности для них – душевой доход.
Поэтому иногда даже приходится слышать нелепое выражение «сократить бедность
вдвое». О борьбе с бедностью В.В.Путин сказал в телефонном разговоре 18 декабря
2003 г.: «Ясно, сколько нужно будет денег на решение этой проблемы и сроки, которые
потребуются для того, чтобы эту проблему решить… Все для этого есть». Из контекста
подобных заявлений как раз вытекает, во-первых, что правительству неясно, «сколько
нужно будет денег на решение этой проблемы». А во-вторых, что ничего для этого
нет. И прежде всего, нет трезвого понимания масштаба, глубины и структуры проблемы.
Нет даже понимания того, что она совершенно не сводится к деньгам». 

За подобными декларациями, отмечает Сергей Георгиевич Кара-Мурза,  проглядывает
наивный оптимизм новых русских начала 1990-х годов, когда вся их рациональность
сводилась к постулату: «Бабки, в натуре, решают все!». 

Далее С.Г. Кара-Мурза, опираясь на стандартные ученые исследования явления бедности,
пытается структурировать проблему «на основании простых и почти очевидных утверждений».
Прежде всего, важны не столько параметры бедности, сколько ее генезис, характер
и динамика ее возникновения. И Запад, и «третий мир» обладают хотя и разными,
но давно сложившимися типами бедности, они ее интегрировали в социальную систему
и вполне могут держать под контролем протекающие в этой системе равновесные,
стационарные процессы. Они могут, например, тонко регулировать масштабы бедности
с помощью отработанных механизмов социальной помощи. Бедность в России – совершенно
иного типа. Она – продукт социальной катастрофы, слома, она представляет собой
резко неравновесный переходный процесс. В стране, где «структурная бедность»
была давно искоренена и, прямо скажем, забыта так, что ее уже никто не боялся,
массовая бедность буквально «построена» политическими средствами. 

«Искусственное создание бедности в нашей стране, - правильно подчеркивает С.Г.
Кара-Мурза, - колоссальный эксперимент над обществом и человеком. Он настолько
жесток и огромен, что у многих не укладывается в голове - люди не верят, что
сброшены в безысходную бедность, считают это каким-то временным «сбоем» в их
нормальной жизни. Вот кончится это нечто, подобное войне, и все наладится. Люди
не верят, что старики, еще в старой приличной одежде, копаются в мусоре не из
странного любопытства, а действительно в поисках средств к пропитанию. Наоборот,
люди охотно верят глумливым и подлым сказкам телевидения о баснословных доходах
нищих и романтических наклонностях бомжей. Отношение к бедности не является рациональным
ни в среде «бедняков», ни в среде «благополучных». Еще требуются специальные
усилия по разработке понятийного аппарата даже просто для описания происходящих
процессов. Без этого невозможны ни рациональный план действий, ни рациональная
оценка необходимых для успеха средств». 

И опять нет резкости и четкости выводов – против нас, народов России, свершено
и вершится преступление, имя которому – геноцид. И ответственность за него не
имеет срока давности. И долг нормального человека – бороться с преступниками
всеми возможными средствами.

Как констатирует далее С.Г. Кара-Мурза, что второй особенностью природы российской
бедности является тот факт, что она, будучи создана посредством нанесения по
обществу ряда молниеносных ударов (типа либерализации цен в январе 1992 г. и
конфискации сбережений граждан), в дальнейшем стала воспроизводиться и углубляться
в результате ряда массивных, очень инерционных, но начавших идти с ускорением
процессов. «Назову некоторые из них. Это, прежде всего, ликвидация или деградация
рабочих мест вследствие длительного паралича промышленного и сельскохозяйственного
производства, распродажи, а также физического и морального износа всей производственной
базы страны. Следствием этого стало резкое обеднение не только массы безработных
или полубезработных, но и тех, кто продолжает занимать рабочие места в состоянии
их качественного регресса. По масштабам своего влияния на благосостояние населения
этот процесс просто несоизмерим с «социальной помощью». 

Второй массивный процесс – деградация и даже разрушение жилого фонда страны и
инфраструктуры ЖКХ. Дело не только в том, что оставленная без надлежащего ухода
и ремонта система требует все больших и больших затрат на ее содержание, которые
перекладываются на плечи жильцов. Само проживание в домах, которые на глазах
превращаются в трущобы, создает в сознании людей синдром бедности, который сталкивает
людей в бедность реальную. 

Резкое же ухудшение и дороговизна транспортного обслуживания не дают людям возможности
улучшить свое положение за счет мобильности. 

Ещё один массивный процесс – угасание трудовой и жизненной мотивации, снижение
квалификации работников и быстрое нарастание малограмотности и неграмотности.
Вот что сказано на совещании работников образования по этой проблеме: «У нас
сейчас достигли совершеннолетия 10 миллионов совершенно неграмотных, а 2 миллиона
ребят школьного возраста по разным причинам не учатся». Это не только резко сокращает
возможности для профессионального роста и увеличения доходов, но и создает ту
среду, в которой бедность воспринимается как нормальное состояние. Резко сократился
доступ сельских детей к получению среднего специального и высшего образования
– и сельская молодежь вычеркивает этот путь из своих жизненных планов. 

Для преодоления бедности, указывает С.Г. Кара-Мурза, требуется большая восстановительная
программа – восстановление всех главных систем жизнеустройства. Для этого необходимо
прежде всего восстановление рационального сознания и мобилизация материально-технических
и трудовых ресурсов, а вовсе не «известная сумма денег». Правление бесов (С.Г.
Кара-Мурза политкорректно называет его «правительство реформаторов»), будучи
проникнуто «монетаристским мировоззрением», во главу угла при рассмотрении состояния
больших систем ставит проблему денег. Это, мол, гипостазирование или фетишизация
денег, уход от сути. «Это, конечно, плохой признак, ибо в критических ситуациях,
как правило, дело решают не деньги, а «реальные» ресурсы – материальные, кадровые,
интеллектуальные. Когда король воскликнул «Коня! Полцарства за коня!», то ему
был нужен именно конь, а не деньги, равные цене коня на ярмарке». 

Более «легкие» и подвижные процессы, породившие бедность в России – приватизация
и изменение типа распределения доходов. Приватизация лишила подавляющее большинство
населения РФ постоянного источника значительных доходов в виде «дивидендов частичного
собственника» – от общественной собственности на землю, промышленные и другие
предприятия. Эти дивиденды распределялись на уравнительной основе в виде низких
цен на главные жизненные блага или даже бесплатное предоставление таких благ
(например, жилья). 

Изменение отношений собственности и устранение права на труд позволило работодателям
резко снизить заработную плату. В ходе реформы кардинальным образом изменился
и принцип ценообразования. Бесы навязали обществу ложное представление, что «в
рыночной экономике материальные блага производятся для удовлетворения лишь платежеспособного
спроса, а не для потребления “всех слоев населения”». Но создание платежеспособного
спроса – первое, с чего начинаются реальные модернизационные преобразования (вспомним
США при Рональде Рейгане, Китай при Дэн Сяопине, Малайзию при Махатхире Мохаммеде,
Ирландию при Гаррете Фицджеральде и Джоне Брутоне, и так далее. Естественно,
в бедных странах для повышения платежеспособного спроса и трудовой мотивации
приоритет отдается сельскому хозяйству и легкой промышленности, для чего высвобождается
низовое предпринимательство. Низовое же предпринимательство в России сознательно
душится, в результате чего российские челноки едут за ширпотребом в Китай, Турцию
или Польшу, повышая платежеспособность там и уменьшая её здесь, а российское
население питается импортным канцерогеном, то есть искусственно изводится.  

В Советском Союзе, несмотря на ускоренную индустриальную модернизацию и послевоенное
восстановление страны и достижение стратегического паритета и даже военного превосходства
над США, успешно преодолевалась естественная бедность и не допускалась искусственная,
а для этого проводилась разумная и социально-справедливая политика ценообразования
и довольно равномерного роста доходов, хотя. В то же время, несмотря на попытки
Алексея Николаевича Косыгина и ряда других руководителей СССР перейти к более
резкому росту благосостояния советского народа, искусственно сдерживалось высвобождение
низового предпринимательства и тем самым развитие сельского хозяйства, пищевой
и легкой промышленности. Посмотрим теперь, чем же были вызваны резкие различия
цен в СССР и на Западе. 

На Западе предметы первой необходимости были относительно очень дороги, но зато
товары, которые человек начинает покупать только при более высоком уровне благосостояния,
– дешевы. Хлеб, молоко и жилье очень дороги относительно автомобиля или видеомагнитофона.
Этот принцип ценообразования создавал на Западе жесткий барьер, который запирал
людей с низкими доходами в состоянии бедности – вынужденные покупать дорогие
необходимые продукты, люди не могли накопить денег на дешевые “продукты для зажиточных”.
На этом фоне создавался “средний класс”, резко отделенный от примерно трети “бедных”.


В СССР, напротив, низкие цены на самые необходимые продукты резко облегчали положение
людей с низкими доходами, почти уравнивая их по фундаментальным показателям образа
жизни с людьми зажиточными. Таким образом, бедность ликвидировалась, человек
ценами “вытягивался” из бедности, и СССР становился “обществом среднего класса”.
В ходе же бесовских «реформ» структура цен кардинальным образом изменилась. Продукты
первой необходимости население будет покупать по любым ценам, что побуждает торговцев
взвинчивать цены для извлечения сверхприбылей. В результате хлеб подорожал относительно
среднего автомобиля (ВАЗ-2105) примерно в 8 раз, а проезд на метро в 10 раз.


По-разному изменились цены на непродовольственные товары разной степени необходимости.
Например, курильщики не могут обойтись без сигарет (причем большинство из них
курит дешевые отечественные сигареты). На этот товар цены за 1991-1999 гг. выросли
в 8 раз больше, чем на джемперы и жакеты. А, например, аспирин отечественного
производства к 1995 г. по сравнению с 1991 г. подорожал относительно магнитофонной
кассеты (без записи) в 300 раз. Таким образом, чем беднее человек, тем сильнее
подорожала «корзина» необходимых для него товаров. 

Конечно, в силах государства изменить положение дел и в сфере отношений собственности,
и в распределении доходов, и в структуре цен. Но это и значит кардинально изменить
курс «реформ» и для этого принципиально отказаться от неолиберальной доктрины,
активно влиять на процессы в экономике и реально стать «социальным» государством.


Есть ли признаки такого поворота в намерениях правительства В.В.Путина? В пределах
видимости таких признаков нет, а «читать в сердцах» не имеет смысла. А раз таких
признаков нет, то нет и рационального представления о проблеме, а значит, не
может быть и рационального плана ее разрешения. Конечно, пишет С.Г. Кара-Мурза,
когда нет врача с его рациональным научным подходом, можно пойти к знахарю или
шаману, попробовать одолеть болезнь наговорами и заклинаниями. Бывает, что это
дает психологический эффект, и болезнь отступает. Но так бывает редко. Победить
бедность без опоры на рациональные методы вряд ли удастся. 

В данный момент, делает вывод С.Г. Кара-Мурза, обращаться к рациональным методам
власть не желает или не умеет. «Это видно уже из того, что полностью игнорируется
даже близкий опыт преодоления бедности в собственной стране. Неприятно антисоветским
идеологам, что эта программа была разработана и реализована именно советской
властью, но нельзя же быть настолько мелочными. В РФ сегодня даже нет более или
менее достоверной «фотографии» нашей бедности, ее «карты». Методы, применяемые
для измерения этого явления, малоинформативны. Те данные, которые собирает Госкомстат,
плохо согласуются с данными ВЦИОМ и бюджетными исследованиями международных научных
групп. Критерии исчисления прожиточного минимума и определения «черты бедности»
размыты, теневые потоки денег, продовольствия и товаров почти не изучаются. В
некоторых отношениях социальное положение в России сегодня хуже, чем представляется
западными экспертами и российскими социологами, мыслящими в понятиях западной
методологии. Вернее, оно не просто хуже, а находится в совсем ином измерении».


Негативные социальные результаты реформ измеряются экспертами в привычных индикаторах.
Но положение в России подошло к тем критическим точкам, когда эти индикаторы
становятся неадекватными. Например, при резком социальном расслоении в принципе
утрачивают смысл многие средние величины. Так, показатель среднедушевого дохода,
вполне информативный для СССР, ни о чем не говорит, ибо доходы разных групп стали
просто несоизмеримы. 

Советская власть унаследовала глубокую застойную бедность огромной массы крестьянства,
усугубленную разрухой Мировой и Гражданской войн. И практически сразу после Октября
были начаты большие исследовательские, а затем и практические (в том числе чрезвычайные)
программы. Первое обследование бюджета и быта семей рабочих было проведено по
инициативе С.Г.Струмилина уже в мае-июне 1918 г. в Петрограде. Затем оно охватило
40 городов. Были получены важные результаты, а в 1920-1922 гг. работа по уточненной
методике была проведена в самых разных регионах страны. В 1918 г. были сделаны
и первые попытки рассчитать прожиточный минимум для установления обязательного
минимального уровня заработной платы. Велись исследования фактического потребления
и физиологических норм. В декабре 1922 г. было проведено всесоюзное месячное
бюджетное обследование рабочих и служащих. С 1923 по 1928 г. такие месячные обследования
проводились в ноябре. Это был большой проект, в ходе которого было накоплено
много данных и методический опыт. 

Во многом благодаря рационально разработанной комплексной программе советская
власть за время НЭПа буквально изменила тип общества, ликвидировав «синдром бедняка»,
что привело к резкому увеличению продолжительности жизни, снижению детской смертности,
искоренению массовых социальных болезней. И.А.Гундаров пишет: «Отсутствие объективных
оснований для значительного улучшения здоровья в 1921 г. заставляет предположить
действие закона «духовно-демографической детерминации». Действительно, уровень
преступности, подскочивший в 1914-1918 гг. в два раза, затем в начале 20-х годов
снизился от этой величины в четыре раза. В последующие годы продолжалось поразительное
улучшение духовного состояния общества. Если в 1922 г. коэффициент судимости
по РСФСР составлял 2508 на 100000 жителей, то в 1927 г. он упал до 1080. Уменьшилось
число психических заболеваний, что подтверждается сокращением в психиатрических
больницах коечного фонда на 31% по сравнению с 1913 г. 

Годы НЭПа, отмечает Сергей Георгиевич Кара-Мурза, «представляют собой удивительную
картину резкого улучшения системы медико-оздоровительной помощи и здоровья населения».
Программа преодоления бедности и присущих ей социальных болезней в 1920-е годы
привела к возникновению того антропологического оптимизма, который предопределил
и успехи индустриализации, и массовую тягу к знаниям, и победу в Великой Отечественной
войне, и быстрое восстановление после войны. А ведь советская власть тогда еще
не располагала для этого крупными материальными ресурсами, успех был достигнут
благодаря всеобщему «молекулярному» участию населения в этой программе, ясностью
и фундаментальностью поставленных целей и критериев, способу организации действий,
созвучному культурным традициям народа. 

Можно ли ожидать всего этого сегодня? И опять Сергей Георгиевич Кара-Мурза деликатно-политкорректно
говорит – «Пока что оснований для оптимизма нет. Ведь игнорируется не только
советский опыт, полученный в рамках нашей собственной культуры, но и столь уважаемый
реформаторами «опыт цивилизованных стран», то есть Запада. В США имеется большой
фонд диссертаций, посвященных исследованию бедности в разных странах и культурах,
а также методологии изучения этой проблемы, конкретному опыту программ борьбы
с бедностью. Никакого выхода в российское «интеллектуальное пространство» это
знание не имеет. Попробуйте назвать хотя бы одну книгу на русском языке, где
ясно и сжато были бы изложены современные научные представления о бедности. Таких
книг не видно. Если не ошибаюсь, нет даже перевода знаменитой книги А.Сена «Политэкономия
голода» – а ведь удостоена Нобелевской премии, чего же еще надо нашим интеллектуалам!».


В работах, посвященных бедности, российские социологи первым делом ссылаются
на такие издания Всемирного банка, как - «Бедность в России: Государственная
политика и реакция населения» (Вашингтон: Институт экономического развития Всемирного
банка, 1997; редактор Дж. Клугман);  «Обратить реформы на благо всех и каждого.
Бедность и неравенство в странах Европы и Центральной Азии» (Вашингтон: Всемирный
банк, 2001). 

Но, указывает С.Г. Кара-Мурза, издания этой организации, на которой лежит значительная
доля интеллектуальной ответственности за бедность в зависимых странах мира, предельно
идеологизированы – как же их можно брать за путеводную нить! Есть большая международная
организация католической церкви «Caritas». Она ведет исключительно широкие и
глубокие исследования бедности – во всех ее разрезах. «Мне, - пишет Сергей Георгиевич,
- удалось поработать в библиотеке этой организации в Испании и почитать отчеты
ее исследовательских групп. Это очень важный для нас материал – не в качестве
рецептов, а как урок долгого осмысления и изучения проблемы бедности в конкретной
культуре. Руководство этой организации подарило для работы в России целую коллекцию
выпущенных под ее эгидой научных трудов и отчетов. Но никакого интереса к современному
знанию по проблеме бедности, накопленному в этой организации, в России не проявили
ни государственные, ни научные, ни общественные организации. Не было интереса
и к опыту Индии, изучаемому российскими востоковедами. Российский гуманитарный
научный фонд год за годом отказывал даже в небольших грантах на то, чтобы ввести
эти обобщенные сведения в научный оборот в России и начать отечественные методологические
работы в этой области. Эксперты РГНФ не голодают! Но ведь и оригинальных исследований
РГНФ не финансировал». 

И Сергей Георгиевич Кара-Мурза констатирует – «Происходит следующее. Примерно
половина населения России терпит бедствие в результате утраты доступа к самым
элементарным условиям существования. По сути, половина народа внезапно оказалась
в новой, ранее для нее неведомой окружающей среде. Чтобы выжить, требуется срочное
получение нового знания, которым эта половина народа не обладает в виде хотя
бы эмпирического опыта. Повернулась ли наука, управляемая теперь «по-новому мыслящими
людьми», к потребностям этих «слоев населения»? Ни в коей мере - ни на одном
научном форуме об этом никто даже не заикнулся. Мы видим исключительную ориентацию
элиты научной интеллигенции на «платежеспособный спрос», на потребности только
имущей части населения. Это действительно радикальный отход от норм и даже идеалов
Просвещения. Перед отечественной наукой стоит общенациональная проблема огромного
значения – и никакого желания ее исследовать методами науки! Зарубежный опыт
не дает нам непосредственных указаний и рецептов, но многое в уже наработанной
методологии имеет общее значение – а мы к этому знанию почти не прикоснулись»

Так что мы, русские, преданы и бесопрезидентами, и бесоинтеллигентами. Какое
сладостное людоедское чувство испытывают они, наблюдая наше вымирание, нашу погибель!
«Возможно, - отмечает Сергей Кара-Мурза, - у нас и есть знающие специалисты,
но их влияния на мышление власти, элиты и широких кругов интеллигенции не чувствуется.
А ведь для рационального представления проблемы важен уже тот факт, что бедность
является болезнью общества. Болезнь требуется лечить, она не прекращается просто
от некоторого улучшения ухода за больным, хотя и это очень важно». 

Даже такое сравнительно широко известное и отложившееся в памяти проявление бедности,
как голод, требует специальных знаний и осторожности для выведения человека из
этого состояния. Дайте человеку после длительного голодания просто поесть – и
это его убьет. «Насколько поверхностно,- пишет С.Г. Кара-Мурза, -наше обыденное
знание о бедности, говорит такой факт, широко освещенный в литературе. Попытки
оказания помощи голодающим в разных районах «третьего мира» путем посылки и раздачи
продовольствия очень часто кончались неудачей просто потому, что организм долго
голодавших людей «не принимал» пищи – их или рвало, или начиналось тяжелое расстройство
желудка. Люди, пораженные желудочно-кишечными заболеваниями и гельминтозами,
умирали от голода при избытке пищи – она ими не усваивалась. Этих людей надо
было лечить, а не просто кормить. Точно так же, значительной части страдающих
от бедности людей не поможет формальное увеличение их доходов – у кого-то деньги
отнимут окружающие, кто-то их пропьет, кто-то из иррационального страха перед
«черным днем» спрячет деньги в тайник. Чтобы эти дополнительные деньги «усваивались»,
нужно лечить весь социум, в котором обитают бедные». 

Более того, английские социологи, изучавшие обедневших жителей рабочих районов
с длительной застойной безработицей, отметили у них такое явление, как «потерю
рациональности» в обращении с деньгами. Эти люди разучились считать и разумно
тратить деньги! Получив сумму денег, позволяющую сносно жить, они тратили ее
на совершенно нелепые, ненужные вещи или лакомства – и снова впадали в нужду.
Такое поведение в прошлом наблюдалось при первых контактах европейцев с жителями
колоний, когда последние начинали привыкать к деньгам. Но те «дикари» не обладали
навыками логического мышления, установления причинно-следственных связей, расчетливостью.
Их обращение с деньгами с интересом изучалось, но не вызывало удивления. 

Но оказалось, что и бедные англичане впадают в такое состояние. Чтобы вновь превратить
их в «рационального потребителя», необходимы усилия по их реабилитации. Пиарить
«сокращение бедности вдвое» - не самообман, а ложь.

Еще более важно, отмечает Сергей Георгиевич Кара-Мурза, что бедность – болезнь
многообразная и очень динамичная. «В ее развитии имеют место пороговые явления,
критические точки и качественные переходы. В России пока что обеднело большинство
граждан, так что они друг друга «разумеют». На этом мы пока и держимся. У всех
них еще сохранилась данная общим образованием единая культурная основа, один
и тот же способ мышления и рассуждения, один и тот же язык слов и образов. Все
это сильно подпорчено телевидением, но и подпорчено почти одинаково у всех. Подавляющее
большинство наших бедных имеют еще жилье, а в квартире свет, водопровод, отопление,
книги на полках. Все это «держит» человека на весьма высоком социальном уровне».


Совсем иное дело – бедность ниже некоего количественно-качественного порога,
которую мы всё чаще наблюдаем  в городах и деревнях России. Для многих россиян,
преступно ограбленных и опущенных бесами, бедность (poverty - англ.)  быстро
превращается в ничтожество (misery - англ.). С.Г. Кара-Мурза говорит – «Что же
это такое - ничтожество? Это, прежде всего, бедность неизбывная - когда безымянные
общественные силы толкают тебя вниз, не дают перелезть порог».

В такой ситуации очень быстро иссякают твои собственные силы, и ты теряешь все
личные ресурсы, которые необходимы для того, чтобы подняться. Ничтожество - это
постоянное и тупое желание выбраться из ямы, и в то же время неспособность напрячься,
это деградация твоей культуры, воли и морали. Вырваться из этого состояния ничтожества
можно только совершив скачок «вниз» - в антиобщество трущобы, в иной порядок
и иной закон, чаще всего в преступный мир. «Переход людей через барьер, отделяющий
бедность от ничтожества - важное и для нас малознакомое явление, - пишет Сергей
Георгиевич Кара-Мурза. - Если оно приобретет характер массового социального процесса,
то вся наша общественная система резко изменится - а наше сознание вообще пока
что не освоило переходных процессов. Надо наблюдать и изучать то, что происходит
на этой грани, в этом “фазовом переходе”». 

Я бы добавил, что перевод бедности в ничтожество, а на это нацелены людоедские
инициативы «реформаторов» после триумфального переизбрания Путина на второй срок
 (реформа ЖКХ, обязательные страхования и другие поборы, новый порядок начисления
пенсий, выселение из квартир неплатежеспособных, а также намерение отменить натуральные
– естественные - льготы), - очень выгодны правящим бесам. Во-первых, выполняются
предписания мондиалистских хозяев о быстром сокращении россиянского поголовья
до 20-50 миллионов человек. Во-вторых, люди ничтожные ещё послушнее, чем люди
бедные, голосуют за своих губителей и тем самым легитимизируют их власть. Ведь
всем хорошо и давно уже известно, что нищие не восстают. Поэтому главная забота
правящих в России бесов – не дать приподняться тем, кто увидел просвет экономической
самодостаточности (богатства) и захотел вырваться из искусственно создаваемой
бедности. 

И нынешнее компрадорско-полицейское государство предназначено прежде всего для
того, чтобы подавить волю низовых предприимчивых россиян разбогатеть и тем самым
обрести экономический базис гражданской субъектности. Мы, русские, как и любой
другой народ, - не рабы и не обречены жить в порабощающей нищете. Мы не страдаем
врожденными пороками пьянства, лени или слабоумия, как нам пытаются внушить.
Наша нищета – это преступление тех, кто правит нами. Чтобы избавиться от унизительной
нищеты и от превращение в ничтожных нелюдей, надо относиться к нынешним правителям
так, как принято относиться к преступникам.