Лучше быть бедным и больным, чем богатым и здоровым?
Обсудим житейскую истину, которая в бедной стране и нищим народом воспринимается
труднее всего (сужу, в частности, по многочисленным форумам в Рунете), - лучше
быть богатым и здоровым, чем бедным и больным. Меня поражает патологичность
и агрессивность тех, кто оспаривает всякие социальные 2х2=4. Неприятно, как будто
имеешь дело с проказой или шанкром. И, казалось бы, бессмысленно вступать в полемику
с любителями наводить тень на плетень. Но ведь некоторые молодые люди с неустоявшейся
психикой подпадают под влияние напористых безумцев, с пасса которых вот как высказывается
некий «физик»:
«Повышение доли финансово независимого населения в стране приводит, во-первых,
к увеличению доли людей, довольных существующим режимом. Во-вторых, повышает
страх людей потерять то, что они имеют при этом режиме. В самом деле, если я
самореализовался в стране, имею более-менее сносные доходы и мало-мальскую безопасность,
я вряд ли пойду на баррикады. На баррикады идут те, кому нечего терять, кроме
своих оков (с) Ленин (или кто-то другой из классиков)».
Я нормальный человек и мечтаю быть довольным существующим режимом, самореализоваться
в своей стране, иметь мало-мальскую безопасность. Я имею скромную финансовую
самодостаточность, на которую покушается режим. Поэтому такие, как я, миллионами
выходят на улицы западноевропейских и американских городов, а я в России выхожу
на баррикады, потому что мне есть что терять. Те, кому нечего терять, кроме своих
оков, - на баррикады не идут. Нищие не восстают, а голосуют за Путина и Единую
Россию. Ни Маркс, ни Ленин, ни Бакунин, ни Троцкий, ни Фидель, ни Мао – не из
нищих, а из таких, как я.
Экономически-самодостаточный вынужден отстаивать свою самодостаточность, потому
что в любом обществе идет конкурентная борьба, схватка экономических интересов.
В стабильном богатом обществе примерно равны силы тех, кто отвечает моим интересам,
и силы тех, кто моим интересам противостоит. Поэтому я голосую за свою партию,
а мои экономические конкуренты поддерживают другую партию. В богатых странах
получается примерно баш на баш, а в бедных странах, где люди несамодостаточны
в своей массе, сломленные нищие голосуют за существующую власть – за очередного
главначпупса, туркменбаши, сомосу.
Есть ещё страны, находящиеся в состоянии «перехода», и там особенно расцветают
крайности, обычно разряжающиеся революцией, в результате которой к власти приходят
или компрадорские, или национальные, или недонациональные силы. В каждом из трех
вариантов – свои правила игры и свои особенности поведения. На глазок переходные
страны классифицируются легко – прежде всего на зависимые (=компрадорские) типа
латиноамериканской сомосы или нынешней России, и независимые, а независимые делятся
на национальные (КНР, Индия, и т.д.) и на недонациональные (Северная Корея, Куба
и т.д.). Недонациональные страны ныне обычно находятся в застое, потому что постиндустриальную
модернизацию движет нация, а нация основывается только на таких экономически-самодостаточных,
как я. Нищие не составляют нацию. Первые нации возникли в более или менее богатой
Западной Европе всего четыреста-триста лет назад на базисе низовой буржуазии.
А со странами, где ныне у власти стоят национальные силы (в традиционной системе
обществоведения – «национальная буржуазия») – всё в порядке, они идут в постиндустриальный
мир. Тут какой-то вумник-турист пытался высмеять Индию, в которой, видите ли,
вместо автокаров в аэропортах суетятся носильщики, а на улицах городов и в деревнях
много нищих. Соринки в индийских глазах заметил, а в собственном российском не
увидел бревна. Индия сейчас на взлете, а нынешняя Россия известно где. Лет семьдесят
и даже двадцать назад западные туристы тоже замечали в Советском Союзе прежде
всего женщин, ворочающих шпалами, плохие дороги и убогие легковушки, считавшиеся
роскошью. Но и в 1930-е, и в 1960-е годы наша страна с очень скромно живущим
населением рвалась в космос, двигала науку, находилась на острие мирового развития.
А Индия с её миллиардом людей, не обладая особыми природными ресурсами, руководствуется
национальными интересами, совершила «зеленую революцию», кормит сама себя, экономически
самодостаточна, зарабатывает миллиарды долларов на программном обеспечении, внедряет
в школах массовый «народный компьютер», уважаема в мира – не Россия!
Можно сюсюкать о добродетелях нищеты и о том, как богатство портит людей. Да,
богатство богатству рознь, есть трудовой капитал и рентный и паразитический,
и есть доставшийся по наследству ни за что (что легко достается – легко и тратится),
и вообще много чего есть среди людей. Всё на свете можно извратить, а вместо
нормального затмить глаза извращенным. Но чтобы появилось извращение, надо сначала
иметь норму. Не появится паразитического богатства, если ранее не было богатства
трудового. Прежде, чем потерять, сначала надо обрести.
Теперь о более серьезной трактовке богатства, собственности, власти, свободы.
Мыслители последних двух веков со всеми этими тонкостями разобрались, но они
не так просты, как кажется полузнайкам. Здесь высшая математика, а не школьная
арифметика. Тем не менее попытаюсь хотя бы немного прояснить, в чем проблема.
Выяснилось то, о чем раньше возвещала религия – человек не просто природно-антропологическое
существо, а социально-онтологическое. Философы используют термин – субъект. О
базисно-онтологической сути человеческой субъектности доходчиво сказано в первом
и одиннадцатом «Тезисах о Фейербахе» Карла Маркса», в книге «Протестантская
этика и дух капитализма» Макса Вебера и лекции «Время мирообраза» (неправильно
переводится «Время картины мира») Мартина Хайдеггера. Фактически субъектность
означает равнобожие.
И вот тут – спор и парадокс. Тезис – человек создан по образу и подобию Господа
Бога и потому должен быть не рабом, а господином, как Господь, и не нищим, а
богатым, как Бог. Антитезис – человек есть «раб Божий», и «блаженны нищие духом,
ибо их есть Царствие Небесное», и «легче верблюду пройти через игольное ушко,
чем богатому попасть в Рай». Возможен ли синтез?
Ясно, что синтез – в «переходе» от человека к Богу, в преображении человека в
Бога и человечества в Богочеловечество. Однако данный синтез носит не просто
эсхатологический характер – он пронизывает существо человека, определяет его
экзистенциальный выбор. Недаром ислам означает «предание себя Богу», а мусульманин
– «предавший себя Богу» (корень slm быть целым и невредимым', 'быть в безопасности'
имеет много тонких оттенков). Для скачка из царства необходимости в царство свободы
надо стряхнуть с себя прах старого мира и прах земных богатств, стать нищим духом
и никем телом – внутренне освободиться от привязки к сущему, то есть стать «господином»
в смысле Гегеля (смотри его «путешествие за открытиями» «Феноменологию духа»,
а также роман Германа Гессе «Игра в бисер»). Для того же, чтобы решиться на самопожертвование,
надо сначала иметь то, что жертвуешь. Надо до максимума или до самодостаточности
развить в себе богоподобное, чтобы предать себя Богу. На эту тему – много прямых
высказываний и притч Иисуса Христа. Нужно не зарывать талант в землю, а неустанно
трудиться, зарабатывать, становиться экономически-самодостаточным (Евангелие
от Матфея 25:14-30), а что касается благ земных, то надо прежде всего быть субъектным,
то есть правоверным. «Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это всё /блага/
приложится вам» (Евангелие от Матфея 6:33).
Обретший Правую Веру всё это понимает как 2х2=4, и не буду ломиться в открытую
дверь. Скажу только, что вся протестантская этика, постигнутая Жаном Кальвиным
до онтологических глубин и ставшая духом капитализма и вообще всей цивилизации
Нового Времени, выразила порыв к субъектности через обретение экономической самодостаточности
(она - свидетельство благодати Правой Веры).
Поэтому не будем мудрить и признаем, что простая житейская истина «лучше быть
богатым и здоровым, чем убогим и больным» - выражает божественное в человеке
и ведет людей и народы к процветанию и свободе, а не к нищете и рабству.