Скурлатов В.И. Философско-политический дневник

Диагноз второй четырехлетки Путина – полупиночетовщина и полный тупик

Довольно честные материалы публикует в своих изданиях группа компаний «Совершенно
секретно», президентом которой является Вероника Боровик-Хильчевская. Вот и в
последнем выпуске ежемесячника «Совершенно секретно» (апрель 2004, № 4 /179/,
стр. 3) опубликовал заместитель главного редактора Леонид Велехов статью «Так
сидим!», с которой я полностью согласен.

Эпиграф взят из неисчерпаемого Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина – «Они сидели
день и ночь, и снова день, снова ночь, думая, как их убыточное хозяйство превратить
в прибыльное, ничего в оном не меняя».

Меня часто критикуют за то, что я якобы черню режим Путина. Я понимаю психологический
механизм, заставляющий нынешнего российского обывателя выдавать желаемое за действительное
и усматривать в неприглядной политике Ельцина и его преемника какие-то обнадеживания.
Да нет их! Полный же тупик, неужто за четыре первых путинских года (это – огромный
срок!) ничего не поняли? Я критикую Путина не из-за того, что такой весь из себя
умный и диссидентский, а просто смотрю на происходящее своими глазами и вижу,
что «король гол». Кроме того, нет у меня в душе холопства, хотя я исконно русский
по происхождению, и с какой стати я должен врать самому себе и другим. А неприятностей
я не боюсь.

Ладно, мне пусть не верят. Но не я же один вижу ситуацию такой, какова она есть.
Леонид Велехов пишет лучше и понятнее и спокойнее, чем я. Почему бы мне не считать
его статью «Так сидим!» - своей (http://www.sovsekretno.ru/2004/04/1.html): 

«Четыре года назад, когда нынешний президент только пришел к власти, я опубликовал
заметку с неудобочитаемым названием «Путиночет». Соединить в одну фамилии нового
российского лидера и бывшего чилийского заставила политика «железной руки» по
отношению к демократическим свободам, которую с места в карьер взял на вооружение
молодой российский президент. 

Прошедшие четыре года показали, что параллель имеет право на существование, и
мало того: сравнение, когда-то шокировавшее влиятельных лиц в кремлевской администрации,
стало теперь вполне даже общим местом. Обойдясь, слава Богу, без кровавых бань
на стадионе, Владимир Путин тоже построил авторитарное государство. И тоже, как
Пиночет, мотивировал это необходимостью проведения радикальных экономических
реформ, невозможных без порядка и дисциплины во власти и в обществе. 

Надо полагать, финальную точку в построении режима личной власти Владимир Путин
поставил накануне собственных перевыборов, отправив в отставку правительство.
Таким образом, он окончательно «зачистил» политическое поле от старой, мешавшей
ему элиты – так называемой «семьи». Ведь именно люди, связанные с «семьей», –
не только премьер Касьянов, но и глава Совбеза Рушайло, руководитель налогового
ведомства Букаев, главный таможенник Ванин и некоторые другие – не сохранили
позиций в новом кабинете, что и позволяет предположить, что окончательный «развод»
с «семьей» был главной тактической целью реорганизации правительства. 

Итак, режим личной власти полностью отстроен, поле для реформ окончательно расчищено.
Пока, напомним, в сфере экономики все делалось очень половинчато. Благо цены
на нефть, выросшие более чем в два раза за время правления Путина, позволяли
временить с реформами и подменять их популистской риторикой. Частично проведена
налоговая реформа. Реструктуризация естественных монополий, о которой речь шла
все четыре года, практически не началась. Не приступали и к самым болезненным
реформам – назовем их социальными, так как они больше всего затронут интересы
широких слоев населения: ЖКХ, здравоохранения и образования, рынка недвижимости.


Однако само новое правительство, его структура и персональный состав вызывают
сильные сомнения, что у Путина есть ясное представление о том, что делать после
того, как властная вертикаль полностью выстроена, и как переходить собственно
к реформированию экономики. 

С одной стороны, конечно, хорошо, что правительство не стало «партийным», как
о том мечтала «Единая Россия». Но такая вероятность была, в общем, эфемерной,
потому что «Единая Россия» никакая не партия власти, а партия при власти, без
программы и идей, целиком обязанная своим существованием и электоральными успехами
Путину, он это отлично понимает и считается с ней только на словах. С другой
стороны, к новому правительству не подходит характеристика ни ответственного
(в этом случае его должен был бы возглавить сам президент, и оно взяло бы на
себя всю полноту ответственности за грядущие преобразования), ни технического.
Техническое правительство – оперативный кабинет профессионалов, уже из состава
которого ясно, какой будет проводиться курс. Из состава нынешнего кабинета –
не менее пестрого и аморфного, чем касьяновский, – ничего не ясно. Когда же мы
слышим из уст самого президента, что вновь назначенный министр транспорта и связи
Игорь Левитин – хороший транспортник, но ничего не смыслит в связи и поэтому
он, президент, лично уговаривал бывшего министра связи Реймана остаться на посту
первого зама Левитина по связи, то возникают сомнения в профессиональности такого
правительства и продуманности самой его схемы. Добавим, что бывший министр транспорта
Франк тоже остался в новом министерстве на позиции первого зама, хотя транспортник-то
Левитин вроде хороший... 

Обманувшая многих вначале компактность нового кабинета – 14 министерств вместо
30 – рассеялась, как сон и утренний туман, когда стало известно о придании министерствам
в помощь 29 агентств и такого же количества служб. В итоге в новой системе управления
госорганов стало больше, чем было прежде, – 73 вместо 58. Такого количества министерств
и ведомств не было даже во времена брежневского застоя, побившего, казалось,
все мировые рекорды по бюрократизму. Агентства возглавили в основном бывшие министры
и замминистры, а также несколько новых людей, пришедших из частного бизнеса и
неисчерпаемого, видимо, «кадрового резерва» президента, базирующегося в городе
на Неве. Наименования агентств и министерств часто дословно совпадают, что еще
больше затрудняет разграничение компетенции. Где же «принцип одного окна», о
котором любил говорить идеолог путинских реформ Герман Греф, ратуя за то, чтобы
каждый руководитель точно знал, с каким федеральным ведомством он должен работать
и в какой кабинет обращаться? 

А что же премьер Фрадков? Он, как кажется, и вовсе оказался в двусмысленном положении.
Его нашли, как кто-то сострил, в брюссельской капусте, в одночасье вознесли на
вершину чиновничьей пирамиды, но почти тут же «указали на место», хотя вел себя
Фрадков вполне скромно и не обнаруживал никаких признаков головокружения от успехов.
Не успел он весьма мило пошутить, что в новом правительстве будет два Михаила
Ефимовича, «один – начальник, другой – культурный», как оказалось, что в прерогативу
нового премьера не входит даже назначение министра культуры. «Культурный» Михаил
Ефимович Швыдкой министром не стал, уступив этот пост мало известному широкой
общественности ректору Московской консерватории Соколову. 

Потом, выступая в Думе, Фрадков имел неосторожность заявить, что полномочия аппарата
правительства, всесильного при Касьянове, будут урезаны. Вслед за этим главой
аппарата правительства был назначен ближайший друг президента, глава его предвыборного
штаба Дмитрий Козак, и урезанными явно оказались полномочия самого Фрадкова.
Ситуация в правительстве напоминает ту, что была в Красной Армии до 1942 года,
когда в каждом подразделении было два воинских начальника – собственно командир
и политкомиссар, который напрямую, через голову командира, выходил на вышестоящее
руководство. Так что, перефразируя фрадковскую шутку, можно сказать, что в правительстве
теперь два премьера: один – премьер, а другой – его начальник. 

Неразбериха только началась, но сам ее характер свидетельствует о том, что административная
реформа, разговоры о которой идут еще с конца 90-х годов, готовилась на самом
деле в изрядной спешке. Иначе трудно объяснить, к примеру, по какой логике надзорные
службы оказались подчинены ведомствам, чью деятельность они и должны контролировать,
как это случилось со службой экологического контроля, подведомственной теперь
Министерству природных ресурсов. Лесник оказался в подчинении у браконьера. А
налоговая служба подчинена Министерству финансов. Теперь Минфин – как та «скорая
помощь» из «Теркина на том свете», которая сама едет, сама давит, сама помощь
подает. Минфин решает, сколько налогов собрать, потом сам их собирает, а потом
и тратит. Любой мало-мальски грамотный менеджер скажет, что такая ситуация называется
конфликтом интересов. 

И самое главное, точнее, самое очевидное для обывателя последствие административной
реформы. Количество чиновников в ее результате, по некоторым прогнозам, не только
не уменьшится, но возрастет на треть уже к концу этого года. Увы, рост бюрократического
аппарата, особенно в нашей стране, оптимизма не внушает и с реформами никак не
ассоциируется. Он ассоциируется с ростом коллективной безответственности и коррупции
– зла, с которым Путин поделать до сих пор ничего не смог. Мало того, именно
в последние четыре года оно приобрело невиданный размах. Между тем уж для чего
жесткая авторитарная власть лучше всего «заточена», так это для борьбы с коррупцией.
В этом плане она точно эффективнее демократии, опыт того же Пиночета – тому доказательство.


После правительственной реформы прошло еще преобразование администрации президента
– уже без такого шумного пиара, который сопровождал реорганизацию правительства.
Здесь и впрямь пиарить даже нечего: дело ограничилось переименованиями должностей,
в результате которых у главы администрации стало всего лишь два заместителя,
зато у президента теперь девять помощников. Огромная структура как была, так
и осталась внеконституционным, абсолютно непрозрачным органом власти с большими
полномочиями и совершенно непонятной степенью ответственности. Сам президент
туманно, мягко говоря, объяснил суть реорганизации собственной администрации,
сказав, что отныне она должна превратиться в «инструмент, который не забирался
бы на поле компетенции других высших органов». Ну, посмотрим, куда этот инструмент
будет теперь забираться... 

Со дня отставки правительства Касьянова эксперты, журналисты и просто интересующиеся
политикой граждане ищут тайный смысл «первой с советских времен реальной, глубокой
административной реформы» (как охарактеризовал ее сам Путин). Смысл на самом
деле может быть только один, и ничего тайного в нем быть не может. При помощи
административной реформы абсолютная власть, которую Владимир Путин сосредоточил
в своих руках, должна превратиться в инструмент экономических преобразований.
Из нового нагромождения министерств, агентств и служб, возникшего на месте прежнего,
из «перевербовки» бывших министров в глав агентств и перетасовки вывесок и постов
далеко не очевидно, что такое превращение произойдет. Так что на Пиночета Путин
пока что похож ровно наполовину. Причем не на лучшую половину. И происшедшие
перемены куда больше, чем на реформы, смахивают на знаменитые ельцинские «рокировочки»
под бессмертным лозунгом «Не так сидим!» и неустанное совершенствование византийской
системы «сдержек и противовесов» – любимое занятие первого президента России».

Лучше не напишешь! Я даже не завидую. Чувствую – Леонида Велехова припекло, как
и меня. И он честно исполнил свой гражданский и журналистский долг.