Думаю, нам никто и никогда не ответит, сколько поправок вносится в Конституцию. Да это и не так важно. Важно и грустно то, что сутью поправок очень мало интересуются те, кто их вносил, и те, которых призывают за них голосовать. Власть развернула широкую рекламу кампанию, а реальной просветительской работы не ведётся от слова совсем.

Ну что ж, правлю гражданскую сознательность и попробую хотя бы частично заполнить это пробел.

Поправки довольно сложно пересчитать:некоторые статьи изменены полностью, изначально они не имели и сейчас не имеют частей и пунктов, в некоторых статьях менялись части или пункты частей. Есть серьёзные правки и дополнения, есть технические правки в некоторые пункты и части, связанные с изменениями в предыдущих статьях. Так, например, раз вместо «члена Совета Федерации» вводится термин «сенатор», следовательно, во всех частях и пунктах, где речь идёт о Совете Федераций, вычеркнуто словосочетание «член (-ы) Совета Федераций» и заменено на слово «сенатор(-ры)». Раз вводится понятие «публичная власть» вместо «государственная и муниципальная власть», то в соответствующие статьи, части и пункты вносятся изменения. В некоторые же статьи, пункты и части внесены серьёзные правки, например, о запрете иностранного подданства для высших должностных лиц.

Просто для того, чтобы представить себе масштаб изменения, внесенных в Конституцию, нужно знать, что поправки внесены в 44 статьи, добавлены четыре новых статьи.

Это, во-первых, статья 67’,  где речь идёт о преемственности в отношении СССР и предков, передавших нам идеалы и веру в Бога, приоритетности детей и величии подвига Защитника Отечества. Это также статья 79’ о том, что «Российская Федерация принимает меры по поддержанию и укреплению международного мира и безопасности, обеспечению мирного сосуществования государств и народов, недопущению вмешательства во внутренние дела государства». Статья 92’ по обеспечении неприкосновенности и гарантий Президенту РФ, прекратившему полномочия по определенным причинам.

И, наконец, статья о парламентском контроле, статья 103’: «Совет Федерации, Государственная Дума вправе осуществлять парламентский контроль, в том числе направлять парламентские запросы руководителям государственных органов и органов местного самоуправления по вопросам, входящим в компетенцию этих органов и должностных лиц. Порядок осуществления парламентского контроля определяется федеральными законами и регламентами палат Федерального Собрания».

25 частей полностью изменены или вновь добавлены, во множество частей и пунктов внесены изменения, как важные, так и технические.  Всего добавлено 71 полностью новых частей и пунктов, поправки разной степени серьёзности получили 66 пунктов и частей, четыре статьи (70, 126 , 128 и 133) были  полностью изменены.

Поправки довольно сложно классифицировать. С одной стороны, напрашивается классификация по главам, но в одной тематической главе могут быть части и пункты, крайне разнородные, существенно различающееся и по значению, и по адекватности формулировки, и по возможным юридическим последствиям.

Так, в статье 68 появился новый пункт о культуре: «4. Культура в Российской Федерации является уникальным наследием её многонационального народа. Культура поддерживается и охраняется государством». О нём говорят все пропагандисты, все сторонники поправок, на ТВ его рекламирует никто-нибудь, а Денис Мацуев. Ну, что тут возразить? Только поиронизировать по поводу того, что федеральная власть не смогла справиться с представителем власти региональной, Сергеем Семеновичем Собяниным, громящим исторические здания в Москве, и решила прижать его Конституцией.

Ну хорошо, оставим иронию, культуру нужно защищать, ничего тут нет плохого. А вот изменения в пункт первый, о государственном языке, уже вызвали массу споров. Теперь этот пункт звучит так (внесённые изменения выделены): «Государственным языком Российской Федерации на всей её территории является русский язык как язык государствообразующего народа, входящего в многонациональный союз равноправных народов Российской Федерации».

Думаю, это попытка потрафить настроениям, которые, безусловно, присутствуют в нашем обществе: о недостаточной защите именно русских, которые из-за своей «ведущей роли», де, постоянно оказываются «угнетаемым большинством». Я даже слышала от одного сторонника этой поправки, что русский язык сегодня засоряется иностранными словами, и это нужно запретить конституционно. Так или иначе, поправка написана темно, нелепо и при этом вызывающе сформулирована. То же самое можно было сказать иначе. Например: «русский язык является безусловным достоянием всех живущих на территории Российской Федерации народов, так как он является языком межнационального общения, инструментом культурой интеграции». А тут вроде и не хотели ничего плохого, но сформулировали обидно.

Правда, протесты в национальных административных образованиях не случились, было несколько митингов и возмущенных открытых писем. Думаю, правда, тут власти немного подыграл коронавирус.

Итак, изменения начинаются с третьей главы, «Государственное устройство».

Статья 67 «Федеративное устройство» получило новый пункт 2’ о защите суверенитета и территориальной целостности Российской Федерации, нерушимости границ и недопущении отчуждения территории. В пункт 1 внесены изменения, согласно которым на «территории Российской̆ Федерации в соответствии с федеральным законом могут быть созданы федеральные территории. Организация публичной власти на федеральных территориях устанавливается указанным федеральным законом». (Курсив мой — А.О.)

Хочется отметить в качестве замечаний, что Конституция теперь запрещает не только действия, «…(за исключением делимитации, демаркации, редемаркации государственной границы[1] Российской Федерации с сопредельными государствами), направленные на отчуждение части территории Российской Федерации», но призывы  к таким действия. Формально призывы к российской власти «отдать Крым Украине» противоречат новой Конституции. Однако тут есть загвоздка: территории Китаю отдавались как раз в порядке «делимитации, демаркации, редемаркации государственной границы». Иными словами, отдавать можно, вопрос — как оформить.

Новая статья 67’ очень интересная. Как я писала выше, именно в ней устанавливается преемственность между Россией и СССР. Российская Федерация является преемницей СССР на своей территории, а, кроме того, «правопреемником (правопродолжателем) Союза ССР в отношении членства в международных организациях, их органах, участия в международных договорах, а также в отношении предусмотренных международными договорами обязательств и активов Союза ССР за пределами территории Российской̆ Федерации».

Тут я немного в тупике, поскольку я не являюсь юристом по образованию и не могу разобраться, нужен ли такой пункт в Конституции сейчас, тридцать лет почти спустя после краха СССР.

Дальше в этой новой статье идут три пункта, которые написаны, на мой взгляд, крайне расплывчато. Во-первых, пункт о памяти предков, передавших нам веру в Бога, смотрелся бы в старой, традиционной Конституции, принятой до Октябрьской революции (если бы такая у нас была). А в государстве, которое сто лет строится как светское, зачем нужна эта поправка? Не ставит ли она под вопрос атеизм и атеистические высказывания?

Кроме того, в главе 1, «Основы конституционного строя», не подвергающаяся сегодня изменениям, есть статья 14, ясно указывающая, что Российская Федерация — светское государство. «Никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной». Не знаю как кому, а мне здесь видится противоречие.

Кстати, в этой первой главе обозначены все рамки социального государства, в том числе и гарантии медицинской помощи, образования, достойной оплаты труда. Принимаемые сейчас поправки социального характера — это разъяснение и уточнение.

Далее широко разрекламированный пункт о защите исторической правды, о почтении к памяти защитников Отечества и недопущении умаления их подвига. Понятно, что имеется в виду Великая Отечественная война, но об этом прямо не сказано. Может возникнуть вопрос о том, о каких защитниках идёт речь и не является это своего рода запретом на историческую беспристрастность? Хотя в этом же пункте речь идёт о защите исторический правды.

По-моему, разумнее было прямо написать защите памятников и памяти героев Великой Отечественной войны, в том числе и за рубежом.

Ну, и наконец, пункт о детях как важнейшем приоритете. Все бы хорошо, но зачем в Конституции писать о приоритете семейного воспитания и уважении к старшим, которое нужно воспитывать у детей. Государство, объявляющее себя социальным, должно брать на себя обязательства по обеспечению доступа к образованию, культуре, медицине, по гарантиям определенного уровня и качества жизни. А уж уважение к старшим и семейное воспитание — не юридические термины и, к тому же, толковать их можно как угодно.

В статье 68 речь идёт о государственном языке, поправкой вносится уже вызвавший вопросы статус русского языка как языка государствообразующего народа. Звучит это шовинистически и довольно обидно для тех народов, которые внесли огромный вклад в государственное строительство России.

Обеими руками «за» новые пункты 2 и 3: о поддержке культур всех народов и культурной самобытности и защите соотечественников за рубежом. Правда, раз уж этот документ юридический, как-то нужно было бы уточнить, что интересы соотечественников Россия защищает в рамках своих и международных законов. Например, помогает соотечественникам, обвиненным в преступлении, получить любую возможную по закону защиту.

В статью 70 о столице РФ внесены изменения, согласно которым «местом постоянного пребывания отдельных федеральных органов государственной власти может быть другой город, определенный федеральным конституционным законом».

В 71 статье изначально было 18 пунктов, изменения внесены в шесть. В этой статье определяется, что же именно входит в ведение Российской Федерации. В пункт «м» внесена очень разумная, с моей точки зрения, поправка: «обеспечение безопасности личности, общества и государства при применении информационных технологий, обороте цифровых данных». В пункт «е» внесено добавление «установление единых правовых основ системы здравоохранения, системы воспитания и образования, в том числе непрерывного образования» — это мне также кажется разумным и нужным в условиях серьёзной социально-экономической дифференциации регионов, особенно принимая во внимание тот факт, что школьное образование и медицина финансируются из муниципальных и региональных бюджетов.

В этой же статье появляется термин «публичная власть», который потом везде заменяет словосочетание «государственная власть».

И, наконец, в пункте «т» появляется так волнующее всех дополнение: «установление ограничений для замещения государственных и муниципальных должностей, должностей государственной и муниципальной службы, в том числе ограничений, связанных с наличием гражданства иностранного государства либо вида на жительство или иного документа, подтверждающего право на постоянное проживание гражданина Российской Федерации на территории иностранного государства, а также ограничений, связанных с открытием и наличием счетов (вкладов), хранением наличных денежных средств и ценностей в иностранных банках, расположенных за пределами территории Российской Федерации».

Эти ограничения потом оговариваются в статьях и пунктах о замещении государственных и муниципальных должностей (статья 71, пункт т), о руководителе субъекта РФ и руководителей исполнительного органа субъекта РФ (статья 77, добавленный пункт 3);  руководителях государственного федерального органа (статья 78, новый пункт 5); Президенте Российской Федерации (статья 81, исправленная часть 2), депутатах Государственной думы (статья 97, изменённая  часть 1), сенаторах Российской Федерации, (статья 95, новая часть 4), судьях Конституционного и Верховного суда. Можно кричать «Ура!» Но будет ли это выполняться и как?

Статья 72 устанавливает сферу ответственности Федерации и субъектов Российской Федерации. Наиболее интересные правки внесены в пункты «е» и «м», эти правки пересекаются с теми, которые внесены в пункты «е» и «м» статьи 71. Речь идёт об обеспечении цифровой безопасности и о «единых правовых основ системы здравоохранения, системы воспитания и образования, в том числе непрерывного образования».

Статья 75, экономическая, дополнена частями 5,6 и 7. Пункты эти довольно важны и они очень широко рекламируются, поэтому приведу их целиком:

«5. Российская Федерации уважает труд граждан и обеспечивает защиту их прав. Государством гарантируется минимальный размер оплаты труда не менее величины прожиточного минимума трудоспособного населения в целом по Российской Федерации.

1. В Российской Федерации формируется система пенсионного обеспечения граждан на основе принципов всеобщности, справедливости и солидарности поколений и поддерживается ее эффективное функционирование, а также осуществляется индексация пенсий не реже одного раза в год в порядке, установленном федеральным законом.
2. В Российской Федерации в соответствии с федеральным законом гарантируются обязательное социальное страхование, адресная социальная поддержка граждан и индексация социальных пособий и иных социальных выплат».

У меня в связи с этими дополнениями только один вопрос: почему социальные обязательства государства нужно расшифровывать в Конституции? Государство само себе не доверяет? Или, как сказал Президент, может решить не индексировать пенсии в каком-то году, поскольку бюджет не позволяет? Ну, раз они так себе не доверяют, пусть будет в Конституции. Тогда давайте уж защищать Конституцию!

Поправка о размере оплаты труда не ниже прожиточного минимум в целом по России, а не в регионе, очень важна и многообещающа. Но это не отменяет необходимости усиления контроля государства над работодателями. Даже, может быть, эта поправка требует более серьёзного контроля, так как в тех регионах, где прожиточный минимум заметно ниже, чем в среднем по России, может вырасти теневая занятость. Работодатели не захотят повышать белую зарплату до федерального минимума. И неплохо бы защитить работников тех регионов, где ПМ выше среднероссийского (а это означает, что и цены в этом регионе выше). Уже поздно, но нужно было бы сделать оговорку: «и не ниже прожиточного минимума в регионе».

В статье 79 речь идёт об участии России в международных и межгосударственных объединениях. В неё добавлены следующие слова: «Решения межгосударственных органов, принятые на основании положений международных договоров Российской Федерации в их истолковании, противоречащем Конституции Российской Федерации, не подлежат исполнению в Российской Федерации”.  У меня такая редакция статьи не вызывает особых возражений, хотя в сочетании с новой статьёй 79’ она вызывает ощущение, что Россия недооценивает усилия международных организаций, в том числе и миротворческих. Статья 79’ звучит так: «Российская Федерация принимает меры по поддержанию и укреплению международного мира и безопасности, обеспечению мирного сосуществования государств и народов, недопущению вмешательства во внутренние дела государства».

В статье 81 лечь идёт о Президенте Российской Федерации. тут и запрет на иностранное гражданство и счета в часте 2 и знаменитая «поправка Терешковой» — часть 3’. Раз она такая знаменитая, приведу её целиком. Она сделана только для одного человека и только для одного конкретного случая:

«31. Положение части 3 статьи 81 Конституции Российской Федерации, ограничивающее число сроков, в течение которых одно и то же лицо может занимать должность Президента Российской Федерации, применяется к лицу, занимавшему и (или) занимающему должность Президента Российской Федерации, без учета числа сроков, в течение которых оно занимало и (или) занимает эту должность на момент вступления в силу поправки к Конституции Российской Федерации, вносящей соответствующее ограничение, и не исключает для него возможность занимать должность Президента Российской Федерации в течение сроков, допустимых указанным положением».

Статья 82 как раз расширяет полномочия Государственной Думы. Так, согласно измененному пункту «а» Государственная Дума не одобряет представленного Президентом Председателя Правительства Российской Федерации: «назначает Председателя Правительства Российской Федерации, кандидатура которого утверждена Государственной Думой по представлению Президента Российской Федерации, и освобождает Председателя Правительства Российской Федерации от должности».

Кроме того, новой редакцией пункта «б» устанавливаясь «общее руководств» Правительством РФ со стороны Президента. Согласно новому пункту б’ Президент может утверждать предложную Председателем Правительства РФ структуру федеральных органов государственной власти и вносить в неё изменения. То есть, как я поняла, перетасовка в федеральных министерствах ставится под контроль Президента.

Согласно изменениям, внесёнными в эту статью, Дума утверждает и федеральных министров, кроме указанных в ном пускает д’: «ведающих вопросами обороны, безопасности государства, внутренних дел, юстиции, иностранных дел, предотвращения чрезвычайных ситуаций и ликвидации последствий стихийных бедствий, общественной безопасности». П поводу этих министров Президент консультируется с Думой, н решение принимает сам, утверждение Думы не нужно.

В эту статью внесено много изменений, пять пунктов добавлены, в пять внесены изменения. Но в основном, кроме нормы о утверждении Думой премьер-министра, это расширение и разъяснение механизма согласования между Президентом, Думой и Советы Федерации кандидатур судей Конституционного и Верховного суда и Генерального прокурора.

В этой же статье появляется Государственный Совет: «е5) формирует Государственный Совет Российской Федерации в целях обеспечения согласованного функционирования и взаимодействия органов публичной власти, определения основных направлений внутренней и внешней политики Российской Федерации и приоритетных направлений социально-экономического развития государства; статус Государственного Совета Российской Федерации определяется федеральным законом».

Никакой новой диктатуры поправки в Конституцию не обещают. Но и большой свободы тоже. Ну, Госдума утверждает Председателя Правительства, а раньше одобряла. Но если Дума покорна, она и утвердит с такой же скоростью, как одобряла. Хотя сама по себе норма неплохая, было бы только общество, способное её использовать.

Осталась норма, согласно которой после трёхкратного отклонения представленных кандидатур Председателя Правительства Российской Федерации Государственной Думой Президент Российской Федерации назначает Председателя Правительства Российской Федерации и может распустить Думу. В новой Конституции написано, что Президент «вправе» это сделать. Вроде как с Президента снимается обязанность распускать непокорную Думу. Чуть смягчена норма, хотя никакого существенного сокращения власти Президента тут нет.

Кроме обнуления есть ещё поправки, которые нужны или могут быть нужны власти. Например, о неприкосновенности и гарантий Президенту, прекратившему «исполнение полномочий в связи с истечением срока его пребывания в должности либо досрочно в случае его отставки или стойкой неспособности по состоянию здоровья осуществлять принадлежащие ему полномочия». (Новая статья 92’).

Ещё зачем-то понадобилось власти некоторое ограничение действия международных норм и решений. Это статья 79, где речь идёт об участии России в международных и межгосударственных объединениях. В неё добавлены следующие слова: «Решения межгосударственных органов, принятые на основании положений международных договоров Российской Федерации в их истолковании, противоречащем Конституции Российской Федерации, не подлежат исполнению в Российской Федерации».

Есть ещё целый ряд поправок (или уже просто правок), связанных между собой. Так, раз вводится норма о социальной защите, например, инвалидов, соответственн в пунктах о Правительстве РФ и федеральных министров проявляются соответствующие правки.

В целом есть правки, за которые голосовать хочется, есть те, которые вызывают отторжение или, хотя бы, просто сомнение. Но я убеждена, что свободное и неспешное, открытое обсуждение этих поправок было бы очень полезно нашему разобщённому и разочарованному обществу. Это атомизированное и пассивное большинство можно было бы принудить к размышлению о новых необходимых гарантиях и социальных правах. Но, разумеется, не в интересах государства принуждать своих подданных задумываться. Это никогда не сулило власти ничего хорошего.

На худой конец, процедуру голосования, даже такого спешного, можно было бы сделать гораздо более достойной. Как бы не были справки разнородными, их можно было бы сгруппировать. Например, все правки, связанные с запретом иностранного гражданства для высших должностных лиц, или все             социальные поправки? Самые же важные, а также самые спорные: о пресловутом «обнулении», о государствообразующем языке и т. п. можно и отдельно проголосовать.

Но это уже может спровоцировать обдумывание процесса со стороны населения, кроме того, самые важные для власти поправки могут быть провалены. Поэтому вместе разумной процедуры и просветительских мероприятий мы получаем ролики о геев и монолог с придыханием от Сергея Безрукова.

Нам пытаются помешать думать, но не могут этого запретить.

Автор: Анна Очкина, к.филос.н., зав. кафедрой методологии науки, социальных теорий и технологий Пензенского государственного университета. Заместитель директора ИГСО, член редакционного совета журнала «Левая политика», социолог.

Источник: http://rabkor.ru/columns/analysis/2020/06/17/for_which_they_urge_to_vote...

Известный историк, член Общественной палаты России высказала свою позицию по поправкам в Конституцию РФ в ходе прямой горячей линии с читателями и радиослушателями «КП»

Из поправок в Конституцию Наталия Нарочницкая особенно выделила поправки о территориальной целостности России и примате внутреннего права над международным.

- Я всю жизнь занималась международными отношениями и внешней политикой, - отметила Наталия Алексеевна. - Я из семьи профессиональных и признанных историков. Для меня было очень важно, что внесена поправка о неотторжении российской территории. Всем ясно, какое давление сейчас оказывается на Россию.

Мы говорим о неотчуждаемости российской территории ни под каким видом.

Я помню, как в 90-е у меня просто волосы дыбом становились от шагов новой власти.

Как можно было делать такие уступки недругам на волне новой идеологизации, утверждений, что все беды в нашей внешней политике, оказывается, происходили из-за коммунистической упертости, коммунистического революционного максимализма? Мы видели, как Запад воспользовался случаем и прибрал к рукам все, что оказалось неприкрытым.

Я участвовала в митингах и конференциях, подписала открытое письмо ученых в начале 90-х с протестом против передачи Курильских островов Японии. Тогда представители МИДа ездили по Курильским островам и говорили: мы скоро это отдадим!

Слава Богу, неприемлемая акция была приостановлена.

Поправка в Конституцию, запрещающая отчуждать территорию, обезопасит страну от любого пришедшего к власти, который захотел бы делать какие-либо уступки на волне своих симпатий к Западу.

Наталия Нарочницкая подробно пояснила и свою позицию по поправке о приоритете внутреннего государственного права над определенными международными правовыми нормами и правилами.

- Примат внутреннего права над международным означает деколонизацию внутренней системы государства, - считает Наталия Нарочницкая. - Нам все время идут какие-то нравоучения от Совета Европы, который вообразил себя указующим перстом. Нам указывают, какие ценности мы должны исповедовать, как поступать и какие решения принимать, кого слушать.

Поношение России началось не с Крыма. Это был просто удобный повод оказывать давление на страну.

А когда устами президента и парламента было заявлено, что Россия будет защищать традиционные семейные ценности, как по команде все либеральные СМИ стали давить на нас и требовать отказаться от них, иначе, заявляют они, мы не можем быть приняты в семью цивилизованных народов.

А какие критерии цивилизованности? Газоны поровнее? Или когда грех не считается грехом? Мы киваем на европейские страны - вон как у них там хорошо. На Западе критерием демократии давно стали парады содомитов.

Но у нас большинство людей считают, что верные жены лучше неверных, что дети должны иметь нормальных родителей. И то, что это тоже будет отмечено в Конституции, очень важно. Это обезопасит страну от внешнего давления.

Наталия Нарочницкая ответила и на звонки в студию. Из Кирова пробилась слушательница Радио «КП» Галина Ширкова:

- Из Германии в нашу страну поступает целый состав, груженый отходами атомного производства. Современная Конституция запрещает подобные договоры?

- Информацию надо проверить.

-- Захоронение с целью хранения - так было сказано. Я патриот своей страны. Я не хочу, чтобы Германия пачкала нашу страну своими отходами.

- Я с вами солидарна в беспокойстве насчет того, что надо беречь свою страну, - сказала Наталия Нарочницкая. - Но, думаю, что названную вами информацию надо уточнять. Даже если бы такое могло быть, наша страна настолько огромная, столько есть (безлюдных)территорий, чтобы не везти ядерные отходы в густонаселенную Свердловскую область. Все это требует выяснения.

Я думаю, что Конституция создает общие рамки, чтобы подобные решения были весьма затруднены.

В Конституцию мы вносим поправку о неотчуждении российской территории и примате внутреннего права над международным. Это означает деколонизацию нашей внутренней жизни, чего не было в принятой в 90-х Конституции.

Когда поправки будут внесены, это исключит и такие соглашения, о возможности которых говорит Галина Ширкова.

Автор: Александр Гамов

Источник: https://www.ufa.kp.ru/daily/27147/4242401/?from=twall

Российскому режиму во второй раз приходится сталкиваться с ситуацией, когда по действующему законодательству лидер должен покинуть президентский пост. Конституция, как и в 2008 году, требует от Путина уйти, но его собственное понимание рисков для себя и государства требует остаться. Необходимо найти решение, отвечающее важнейшему параметру поискового запроса: результат не должен привести к перестройке-2.

ОПЕРАЦИЯ «ОБНУЛЕНИЕ»

Западные демократии видят незаслуженные конкурентные преимущества авторитарных режимов в том, что те способны быстро концентрировать ресурсы на нужном направлении: в этом сила китайской экономики и эпидемиологии или российской информационной машины. Западный взгляд, однако, исходит из того, что авторитаризм хоть и может выигрывать в краткой перспективе, но всегда проигрывает в долгосрочной. Действительно, у всех авторитарных режимов есть момент неустойчивости, неизвестный демократиям, — это момент передачи власти. Или период, когда такая передача считается назревшей, но с ней тянут, а ее механизм неясен. Ситуация чревата неопределенностью, неопределенность — слабостью. Даже сторонникам режима трудно стоять на страже неизвестно чего и кого. Именно на это время и приходится упомянутый долгосрочный проигрыш авторитаризма.

Для демократий проблемы передачи власти в том смысле, в каком она знакома авторитарным режимам, не существует. Для демократий смена лиц по итогам выборов означает продолжение режима, для авторитаризма такая же смена лиц может означать его конец. В марте 2020 года Владимир Путин подтвердил эту особенность авторитарных режимов и показал, что заранее анонсированная передача власти даже проверенному преемнику из числа соратников и функционеров режима в его глазах — неприемлемый риск для национальной безопасности.

Это решение, похоже, далось Путину нелегко. Во время выступления в Государственной Думе 10 марта он не был спокоен, объявляя о поправке, которая позволит ему баллотироваться на следующих президентских выборах и потенциально руководить Россией до 2036 года [1]. Для лидера даже умеренного авторитарного режима, сложившегося в России, сообщить о своем намерении остаться во главе страны после окончания отведенного законом срока — беспрецедентный шаг. Тем более — сделать это в разгар процесса конституционных поправок и правительственных перестановок, когда даже большинство рассуждающих лоялистов воспринимали эти шаги Путина как приготовления к трансферу власти доверенному преемнику и поиск нового места для себя. Теперь значительная часть сторонников режима обескуражена недоверием лидера, не посчитавшего нужным поставить в известность о своих планах не только противников, но и союзников.

Не случайно процедура с обнулением счета президентских сроков по неочевидной юридической причине была обставлена как многослойная спецоперация с несколькими уровнями маскировки, хотя в итоге все равно выглядела неуклюже и прямолинейно. Мысль о том, что реформа Конституции и правительства затеяна для того, чтобы Путин мог остаться у власти, не была тайной ни для комментаторов, ни для простых избирателей. Разница лишь в том, что для массового избирателя с его простой интуицией, подсказывающей, что никакой начальник не уйдет со своего поста добровольно, поскольку начальником быть лучше, это было главной версией толкования событий. А наблюдателям решение Путина сохранить за собой президентский пост казалось слишком простым и грубым для такого сложного и разветвленного предприятия, как конституционная реформа, совмещенная с обновлением правительства. Мало кто полагал, что все сведется именно к нему.

Принятая поправка с обнулением сроков подтвердила худшие ожидания противников Владимира Путина относительно природы его режима и обнулила изощренные и тонкие версии сторонников. Но и это соображение — не дать пищу для торжества врагам — не остановило российского президента, посчитавшего, что его действия будут достаточно популярными у массового избирателя, а это важнее, чем оправдание тонких рассуждений союзников, которые в конечном счете ставили на его уход.

Поправка не обязывает Путина идти на новые выборы, а лишь дает ему такую возможность. Однако теперь, даже если такой вариант держат про запас, до самого момента следующих выборов никто не поверит, что Путин не воспользуется возможностью, которую добыл с очевидными репутационными потерями.

На наш взгляд, одна из главных причин, побудивших его сделать этот шаг, — боязнь повторить ошибки перестройки, страх перестройки-2, царящий в той части российской элиты, которая считает главным итогом перемен рубежа 1980–1990-х годов геополитическое поражение России. А Владимир Путин видит первоочередной сферой своей ответственности именно глобальный статус России и высшим своим достижением — его восстановление.

ИНСТИТУТЫ И ВЛАСТЬ

Даже в демократиях выборы — момент слабости: все заняты не «делом», а кампанией, политики не решаются на необходимые, но непопулярные шаги, чтобы не проиграть. Кроме того, демократии знают долгие правления, а значит, им тоже знакомо искушение преемничеством. После восьми, десяти, а то и больше лет пребывания у власти одного и того же политика, если его курс считался успешным, избиратель забывает, как живется с другим руководителем, и ему небезразлично, кого действующий президент или премьер хотел бы видеть своим наследником. В игру политических сил вмешивается авторитет уходящего лидера. Эту ситуацию мы наблюдаем в Германии, где Ангела Меркель пыталась указать на преемницу, впрочем, не слишком успешно.

Наконец, процесс мирной передачи власти даже в демократиях может содержать в себе признаки краха режима. Это происходит, когда на выборах не просто уступает власть партия или политик, но рушится вся предшествующая политическая система или заваливается одна из ее опор. Так случилось на последних выборах во Франции, где победа Эммануэля Макрона символизировала провал предыдущего партийного устройства. Стабильные на протяжении десятилетий двухпартийные, с добавкой, режимы обвалились в Испании, Греции, Швеции и ряде других стран. Признаки краха системы налицо в избрании Трампа, именно поэтому политическая элита США реагирует на него так болезненно.

Абсолютные монархии, напротив, могут не испытывать особых проблем с передачей власти. В них ответ на вопрос, почему начинает править тот или другой преемник, решается в соответствии с законами о наследовании престола. Хотя и здесь междуцарствие — опасный момент, чреватый возникновением гвардейских заговоров, династических неурядиц и столкновением претендентов, что часто сопровождается внешним вмешательством.

Немонархические авторитарные режимы знают два способа избежать момента слабости («конца режима»): максимально долгое продление власти лидера и развитие собственных институтов внутри авторитаризма — реальных и имитационных. Оба варианта можно объединить в одну комбинацию, когда продление власти происходит с использованием институтов, способных до некоторой степени обезличить и объективировать опасную процедуру транзита.

Институты не только придают режимам более приличный и современный внешний вид — наподобие того, как восточные монархи переодевали свои дворы, армии и даже подданных в западные одежды в XIX веке. Прежде всего, институты поддерживают режимы изнутри.

Во-первых, они помогают ответить на вопрос, на каком основании тот или иной политик является правителем, расширяют фундамент его легитимности за пределы страха и грубой силы. Во-вторых, институты создают общую для правителя и граждан идентичность, а не противопоставляют их друг другу. Население не хочет признавать, что власть опирается на насилие или досталась случайным людям, это непрестижно и разрушительно для самоуважения (которое Фрэнсис Фукуяма в своей последней книге “Identity: The Demand for Dignity and the Politics of Resentment” [2] вслед за Платоном называет древнегреческим словом thymos). Власть гораздо прочнее, когда граждане считают, что добровольно делегировали свой суверенитет государству, что сила — не над ними, а от них.

Тем более что отчасти это всегда так и есть. В авторитарном государстве трудно провести грань между теми гражданами, которые просто смирились с властью, и теми, кто по доброй воле делегировал режиму свои гражданские полномочия, став его миноритариями — малыми акционерами. Эту границу трудно нащупать хотя бы потому, что из соображений самоуважения люди склонны рефлекторно перемещать себя из первой категории во вторую.

В авторитарной Мексике на протяжении почти всего ХХ века длился режим революционно-институциональной партии: каждый президент занимал свой пост один срок, а перед отставкой указывал преемника, причем выбирал кандидатуру как исходя из собственных взглядов, так и с учетом мнения других партийных боссов. Китай в 1980-е годы ограничил срок пребывания у власти главы партии / председателя КНР и ввел систему ранней — за два года до истечения полномочий предыдущего лидера — номинации преемника, выбор которого не мог быть отменен. Иран совмещает несменяемую теократию с политическими институтами, выборами с непредсказуемым исходом и даже возможностью сместить президента. В Испании Франко, пытаясь сохранить созданный им режим, еще при жизни назвал имя будущего главы государства — принца Хуана Карлоса, окружил его своими соратниками и заставил будущего короля принести клятву принципам «Национального движения» и основным законам режима. Впрочем, очень скоро выяснилось, что этого недостаточно. Да и Китай от системы, напоминающей позднеримскую тетрархию, возвращается к более персоналистскому правлению Си Цзиньпина.

СТРАХ ОШИБКИ

Российскому режиму во второй раз приходится сталкиваться с ситуацией, когда по действующему законодательству лидер должен покинуть президентский пост. Конституция, как и в 2008 году, требует от Владимира Путина уйти, но его собственное понимание рисков для себя и государства требует остаться. Необходимо найти решение, отвечающее важнейшему параметру поискового запроса: результат не должен привести к перестройке-2. Страх перестройки-2 преследует российскую элиту.

Хотя режим Путина — это режим реставрации, речь идет о smart restoration. Внутренняя и внешняя политика Путина состоит не в том, чтобы копировать советские методы. Советский Союз проиграл в геополитическом противостоянии и распался, поэтому у того, «кто хочет его восстановления в прежнем виде, нет головы» [3] — так звучит продолжение знаменитой фразы про «крупнейшую геополитическую катастрофу», которое обычно забывают процитировать. Точного копирования подходов и методов СССР следует избегать ровно потому, что они привели к этой самой «геополитической катастрофе».

Кроме широких толкований, где через запятую можно перечислить длинный список экономических, потребительских, социальных, культурных и даже военных ошибок Советского Союза, существует предельно узкое толкование перестройки как причины катастрофы: «предательство Горбачева». Только завзятые конспирологи толкуют его буквально. Скорее речь идет о том, что молодой преемник на посту руководителя правящей компартии оказался не на высоте своей миссии, а рядом не было полномочных людей и институтов, способных его поправить.

Горбачев их пытался создать — но исключительно для поддержки, а не для коррекции собственного курса на перестройку. Воссозданные институты, вроде партконференции, съезда Советов, конкурентных выборов депутатов советов разных уровней, гласности в печати, разогнали его собственный курс до таких скоростей, что он потерял контроль над ходом событий.

У российского руководства есть аналогичные опасения, связанные с трансфером власти в нынешней России.

Ответом на эти опасения вновь и вновь становятся секретность и быстрота в подходе к решению проблемы 2024 года. Процесс должен застать противника врасплох, пройти не в тот момент, к которому он готовился, идти опережающим темпом, чтобы не дать геополитическим конкурентам времени опомниться. Необходимо, чтобы решения главы государства выглядели неожиданно, а подробности и даже главные черты его плана оставляли простор для догадок.

В 2007–2008 годах лозунг кремлевских политтехнологов «План Путина — победа России» так и не получил конкретного содержания, а последние детали плана стали ясны только задним числом в 2011–2012 годах, и часть из них была импровизацией. Точнее было бы назвать его «Тайный план Путина — победа России».

Проблема 2008 года решилась благодаря временному уходу Владимира Путина на формально нижестоящий пост с последующим возвращением в президентское кресло. Проблему-2024 Путин не может решить похожим образом по объективным причинам и, судя по всему, не желает по субъективным.

Объективно этому препятствуют увеличенный при Дмитрии Медведеве до шести лет президентский срок и возраст самого Путина. Если бы он вновь уступил место временному преемнику, речь бы шла о возвращении в президентское кресло 78-летнего кандидата после шести лет отсутствия. Вероятность того, что элиты и население не приветствовали бы такое возвращение, а временный президент нашел бы достаточную поддержку, чтобы не уступать свое место, были бы достаточно велики. Возможно, именно поэтому Владимир Путин предложил убрать из Конституции упоминание о двух сроках подряд. Отсутствие такой оговорки не только делает теоретически невозможным появление в России «нового Путина» по длительности пребывания у власти, но и закрывает старому возможность вновь уйти, чтобы вернуться.

Опыт тандемократии был признан не самым удачным. До последнего момента Путина одолевали сомнения и страхи, уступит ли преемник власть. Ведь формальных обязательств у него не было, только неформальные договоренности, зато президент Дмитрий Медведев имел конституционное право единоличным решением отправить главу правительства Владимира Путина в отставку практически в любой момент.

Даже недолгая тандемократия, с точки зрения Путина, расколола правящий класс. Для Кремля московские протесты 2011–2012 годов были следствием не неожиданного и для многих оскорбительного возвращения Путина в президентское кресло, а того, что элиты оказались расколоты: одни хотели, чтобы Медведев остался, другие — чтобы Путин вернулся, и это дестабилизировало страну.

Кроме того, за четыре года президентской власти у Медведева начали формироваться признаки собственного курса, отличавшегося от курса предшественника, и собственное окружение, поддерживавшее эти отличия. Но этот курс, по мнению Путина, привел к ошибкам, вроде непротивления западной операции по свержению Муаммара Каддафи и вялой реакции на «арабскую весну».

Именно с этим связаны главные опасения по поводу перестройки-2 — не с самим трансфером власти, а с тем, что будет со страной после. Сам процесс передачи верховных полномочий может пройти без преткновений, но власть достанется не тому человеку, который будет делать не то. Такой сценарий несет в себе риск повторить ошибки, обернувшиеся поражением Советского Союза.

«КРУПНЕЙШАЯ ГЕОПОЛИТИЧЕСКАЯ КАТАСТРОФА»

Сам по себе страх перестройки-2 является свидетельством того, что значительная часть российской правящей элиты все-таки воспринимает Россию Путина не просто как юридическую наследницу, но и как своего рода реинкарнацию Советского Союза, по крайней мере, в одном важнейшем отношении — в аспекте его противостояния Западу. Российская Федерация не наследует экономическую и политическую систему СССР, но наследует его геополитическую роль. Это важное отличие нынешнего режима от режима времен Бориса Ельцина.

Ельцин, организуя процесс передачи власти преемнику, тоже боялся, но по иным причинам: за безопасность семьи и друзей, за неприкосновенность собственности, от передела которой мог пострадать круг людей, связанных с ним взаимными обязательствами и симпатией, — оба эти соображения не потеряли силу и сейчас. Наконец, Ельцин боялся потерять молодой русский капитализм и новорожденный класс частных собственников, боялся красного реванша. Но страха потерпеть геополитическое поражение, подобное советскому, в этом наборе не было. Во-первых, потому что оно уже состоялось. Во-вторых, потому что Ельцин и его круг не считали поражение Советского Союза поражением России. Наконец, в бывших глобальных противниках СССР первый российский президент до конца своего срока видел скорее союзников новой России.

Нынешняя российская элита, напротив, больше всего боится именно того, чего при передаче власти менее всего опасался Ельцин. И, в отличие от Ельцина, считает геополитическое поражение СССР поражением той самой страны, которую она возглавляет.

Страх перестройки-2 — это страх потерять страну, передав ее человеку, который вольно или невольно ее разрушит, как это уже было тридцать лет назад.

Необходимость модернизации СССР к середине 1980-х была ясна и руководству, и гражданам. Михаил Горбачев начал перемены сразу по нескольким направлениям, но утратил над ними контроль и в результате потерял государство, которое взялся модернизировать. Процесс продолжили, каждый на свой манер, новые лидеры новых независимых государств. В некоторых из них это обернулось архаизацией — возвращением к узкому этническому национализму, межнациональными войнами, деиндустриализацией, строительством восточных деспотий.

При избрании Горбачева на пост главы СССР старая гвардия тоже предполагала, что сможет контролировать молодого генсека. Но тот набрал своих людей и отодвинул старых товарищей. Хотя формально руководство СССР было коллективным, на практике оппонировать генеральному секретарю ЦК КПСС даже в Политбюро было затруднительно, а принять решение вопреки его мнению — немыслимо. Вдобавок власть лидера партии не была формально ограничена во времени и по умолчанию считалась пожизненной. Попытка ее ограничить являлась дворцовым переворотом и требовала соответствующей организации. Именно поэтому ГКЧП начал путч с изоляции генсека-реформатора.

К этому надо добавить соблазн «западных сирен» — искушение, которого вслед за Горбачевым и Ельциным не избежали ни первый преемник Путина Дмитрий Медведев, ни сам Владимир Путин в ранние годы президентства. Приятно, когда тебя хвалят Би-би-си и «Файненшл Таймс», Вашингтон и Париж. Противники перестройки-2 исходят из того, что сами эти похвалы — сигнал опасности: Россию хвалят, когда она слабеет, и ругают, когда она держится за свое. Поэтому недовольство Россией — признак того, что страна идет верным курсом.

ПРИЗРАК ТАНДЕМОКРАТИИ-2

Именно через призму страха перестройки-2 следует толковать принятое Путиным решение проблемы 2024 года. Выбор происходил между тем, чтобы остаться у власти самому или передать власть надежному преемнику, сохранив за собой функции и инструменты контроля, которых не было во времена Горбачева.

Как план передать власть преемнику и сохранить за ним контроль могут быть прочитаны предложения из Послания Президента Российской Федерации Федеральному Собранию Российской Федерации от 15 января 2020 года [4]: ограничить президентскую власть двумя сроками, усилить влияние парламента на формирование правительства и вписать в Конституцию загадочный Госсовет.

Все эти новшества могли быть попытками аппаратчиков, ответственных за госстроительство и получивших от Путина карт-бланш, найти варианты решения проблемы-2024. Однако ни одно из них не давало бы результата без двоевластия и пресловутой тандемократии. Именно об этом Путин говорил в Иванове в начале марта, предвосхищая свое согласие на обнуление президентских сроков [5].

Путин мог бы назначить преемника, а сам уйти на должность главы Госсовета или/и лидера правящей партии или движения. Эти посты можно было бы совместить, так как в статье о Госсовете сказано, что президент его формирует, но не сказано, что он же его и возглавляет. Таким образом, Госсовет мог бы возглавить Путин, переставший быть президентом, а отсутствие прямой поддержки избирателей на этом посту компенсировалось бы ролью главы правящей партии (движения), получившей парламентское большинство. В качестве альтернативного полюса надзора и места для Путина — бывшего президента мог бы выступить и пост главы правительства, усиленный той же должностью руководителя партии власти и лидера парламентского большинства.

Независимо от оформления полюса надзора ясно, что в его составе было бы много силовиков. Президентский силовой блок и путинский пул министров сохранился и сейчас, после отставки правительства Медведева. Силовые структуры — когда не пускаются в прогрессистские перевороты — по определению являются хранителями статус-кво. Их задача — безопасность и минимизация рисков поражения. Владимир Путин, передав власть преемнику, сосредоточился бы на надзоре за ним при помощи стражников политического курса — представителей своего окружения, преимущественно выходцев из силовых структур. Старые связи с ним мог бы сохранить и его доверенный бизнес.

Однако переданная власть не может не разделиться. Как только в России появится новый президент, а прежний уйдет, даже если это будет отставка с повышением, у ячейки с высшей властью появится второй ключ. Вокруг него будет формироваться партия второго ключа — хотя бы из тех, кто не получил желанного места в партии первого или просто был для этого слишком молод.

Это не обязательно будут равные части власти, но это, несомненно, будут разные ее полюса. Опыт тандемократии Путина и Медведева 2008–2012 годов свидетельствует: второй полюс возникает даже в том случае, когда общество и элиты не уверены, что лидер ушел с президентского поста окончательно. Тем более это произойдет, если Путин уйдет с поста насовсем.

Чем будут отличаться друг от друга партии первого и второго ключа? Одна неизбежно превратится в партию контроля, вторая — в партию перемен.

К полюсу бывшего президента и стражников его курса потянутся те, кто опасается перестройки-2. Вокруг него будет группироваться партия статус-кво, минимизации перемен, продолжения путинизма без Путина. Полюс уходящего президента, занятый консервацией наследия, укреплением общего фундамента для Путина и его преемника, окажется, естественно, консервативным.

Именно по этой причине окружение нового президента в ходе эмансипации и борьбы за самостоятельность начнет собирать вокруг себя людей, сделавших противоположную ставку. Чтобы не быть подавленным старым руководством, это окружение должно будет занять позицию, привлекательную для тех, кто видит курс и устройство России несколько иначе, чем соратники не до конца ушедшего от дел Владимира Путина. Окружение нового президента почти с неизбежностью превратится в полюс перемен.

Вероятнее всего, он примет либеральную окраску — просто потому, что нынешнее правление, особенно во второй своей половине, имело отчетливый антизападный и консервативный крен. Кроме того, полюс перемен вокруг нового президента станет главным адресатом похвал «западных сирен», которые примутся расточать ему комплименты и призывать избавиться от опеки полюса надзора.

Оба полюса, конкурируя друг с другом, станут апеллировать к народной поддержке. В результате аппаратная и поколенческая конкуренция приведет к расколу общества. Представители полюса надзора будут обвинять полюс перемен в разложении и угрозах, которые те несут для страны. В ответ представители полюса перемен станут намекать, что время их оппонентов прошло.

Полюс перемен — даже в случае удачной передачи власти — стал бы не избавлением, а постоянным источником страха перестройки-2 для полюса надзора.

ЕСЛИ НЕ ПУТИН, ТО КТО

Кроме того, Путину так и не предложили убедительного решения главной конституционной коллизии: каким образом уравнять в правах любой непрезидентский пост с постом президента, избираемого равным, всеобщим, прямым и тайным голосованием. В любой конструкции президент оставался бы носителем более высокой степени делегированного общенационального суверенитета.

При этом в России есть богатая традиция концентрации власти за пределами ее формальных институтов. В царское время это был двор, в советский период — партийные органы, на всех уровнях замещавшие конституционные органы советской власти, при Ельцине и Путине — администрация президента, сильнейший неформальный орган, отчасти унаследовавший функции аппарата ЦК КПСС вместе с его комплексом зданий на Старой площади, — по сути второе правительство и второй парламент.

Путину, чтобы он мог уйти, не уходя, предлагалось оформить существование неформальной власти как своего рода институт.

Дополнительные аргументы для решения Путин мог почерпнуть из социологии. Данные опросов свидетельствуют, что после пяти с лишним лет отсутствия экономического роста и падения реальных доходов граждан комфортный для власти устойчивый общественный запрос на отсутствие неопределенности сменился желанием перемен [6]. Сегодня граждане меньше, чем прежде, дорожат статус-кво, и это делает российское общество до некоторой степени похожим на общество позднего СССР.

Соответственно, слово «стабильность» к концу 2018 года перестало быть девизом, написанным на щите режима. Его — хотя далеко не с тем же размахом — попытались заменить лозунгом «прорыв». Это слово Владимир Путин и другие официальные спикеры повторяли достаточно часто, чтобы все поняли, что оно не случайно. Однако этот лозунг — в отличие от «стабильности» — мало кого вдохновлял и не прижился. И потому, что слово «прорыв» для русского человека звучит неспокойно (вдруг от него потребуют куда-то рвать), и потому, что следов стремительного прорыва не наблюдалось.

Движение от «стабильности» к «прорыву», однако, многим могло напомнить движение от «застоя» к «ускорению», с которого началась перестройка-1. Тем более что другие требования партии сторонников прорыва похожи на давний «виш-лист» энтузиастов перестройки конца 1980-х: демократизация и децентрализация политической системы, разгосударствление и либерализация экономики, улучшение отношений с Западом («Новое мышление — 2»).

Но хотя именно брежневский застой привел к необходимости ускорения и реформирования системы, во время перестройки страна вышла из-под контроля. Это дает защитникам статус-кво дополнительный аргумент против перемен.

Из этого противоречия между настроениями граждан и страхами элиты Путин, как ему могло показаться, нашел эффективный выход: возглавить необходимые перемены самому. Тем более что большая доля граждан, желающих перемен, будучи спрошены, кто их может провести, называют Путина. В этих условиях Путин мог увидеть свою задачу так: ответить на запрос тех, кто хочет перемен, но не отдать исполнение этого запроса в руки наивных сторонников перестройки-2. Совместить прорыв и стабильность.

Это может означать такое видение процесса: перемены возможны на всех уровнях, кроме высшего. Начиная с уровня правительства — прорыв и обновление, в том числе поколенческое, в то время как президентский уровень олицетворяет собой стабильность. По сути Путин предложил схему некоронованной монархии. Будущая роль президента Путина становится поистине царской.

Мы неоднократно наблюдали, как Путин старался избегать слишком сложных схем устройства государственной власти. Именно по этой причине он в очередной раз отверг идею парламентской республики [7]. На той же встрече «с общественностью Ивановской области» в марте 2020 года впервые публично была отвергнута идея Госсовета как места, куда мог бы уйти Путин: слишком сложно и чревато двоевластием. Впрочем, ровно тогда, когда Нурсултан Назарбаев выбрал этот путь для своей отставки с повышением, вероятность того, что им пойдет и Путин, уменьшилась: негоже великой России следовать за Казахстаном.

ОПЯТЬ ВСЕХ ПЕРЕИГРАЛ?

Политическая система России вновь строится не вокруг идей, а вокруг технологий сохранения власти.

В одной из своих статей это остроумно описал Глеб Павловский: «Реальные основы государственности России — в случайных импровизациях забытых предвыборных кампаний. Президентские выборы меняли режимы, но источником перемен были не программы победителей, а их политтехнологии. Штабной импровиз отливался в послевыборный гранит. Прежний режим, однако, не обнулялся — его черты уходили в глубь основ государственности» [8].

Мы видим археологические слои российской политической системы, сформированные кампаниями по передаче или удержанию власти. Сама ельцинская конституция 1993 года — такой же слой, хотя ее идеологическое новаторство шире и смелее нынешней правки.

У столь разных режимов Бориса Ельцина и Владимира Путина вновь проявилась важнейшая общая черта: президентские выборы существуют не для того, чтобы уступить власть оппоненту. Высшую власть вообще берут не для того, чтобы уступить, а для того, чтобы сохранить и передать. Россия еще слишком хрупка, а потеря власти — это потеря России. Эта черта и есть главная особенность российского политического мышления, более важная, чем любая конституция.

Проблема-2024 изнутри режима изначально виделась как проблема удержания власти. Россию нужно оградить от нового геополитического поражения. Но окружение Путина и сам Путин работали над решением этой проблемы по-разному. Для окружения власть коллективна, для лидера — индивидуальна. Окружение центром тяжести режима видит себя вместе с лидером и ищет такие выходы из конституционного тупика, которые продлевали бы сохранение их коллективной власти. Лидер видит центром режима только себя, и его задача — продлить индивидуальное лидерство. Решая ее, он может быть довольно равнодушен к судьбе окружения.

Их интересы сходятся лишь в одной точке, наступающей после окончания периода персональной власти лидера, когда лидеру важно сохранить свой режим без себя. Перед этим моментом роль окружения возрастает. Но позволять окружению повышать свою значимость задолго до этого момента — не в интересах лидера.

Окружение Путина выстраивало сложные решения проблемы-2024, — с преемничеством, распределением полномочий, поиском места для уходящего президента, — ориентируясь на свои интересы. Путин строил свой собственный план, где эти сложные решения были прикрытием для его простого плана получить возможность переизбраться.

У этих планов предсказуемо оказалась разная мощность. При наложении простого плана лидера на сложные планы окружения сложные планы сгорели. Теперь они не работают даже в качестве прикрытия. В руках у президента России оказался прямой, оголенный провод личной власти, который он своими руками перебрасывает из настоящего в будущее.

На другом конце изменений, затеянных Владимиром Путиным в его последний по действующей Конституции президентский срок, окончательно проступает иной политический режим по сравнению с унаследованным от Бориса Ельцина, чьими институтами Путин манипулировал для достижения своих целей.

Лишь после исчерпания периода власти, который лидер отвел себе сам или который отвели ему история и биология, пригодится усложненный вариант, выстроенный его окружением в преддверии 2024 года. Однако чем дальше этот момент будет отстоять от 2024 года, тем труднее будет реализовать этот вариант. Конструкция, выстроенная для того, чтобы удовлетворить лидера в преддверии его ухода, редко надолго переживает сам уход.

АВТОРИТАРИЗМ И ИСТОРИЯ

Хрупкость персоналистских режимов при передаче власти была выявлена еще в Античности и подтверждается в современности. Античным тиранам не удавалось основывать стабильные династии. Даже в императорском Риме, который еще несколько столетий после Августа продолжал с точки зрения институтов быть республикой, за исключением Антонинов, не сформировалось правящих династий, какими мы их знаем в средневековой и более поздней Европе.

Португалия почти сорок лет мирилась с властью основателя местной версии корпоративного государства Антониу ди Салазара и даже находила в его правлении положительные стороны, но его преемник Марселу Каэтану потерял власть через пять лет в результате поддержанной народом революции военных.

Официальный преемник Франко король Хуан Карлос первым делом занялся демонтажем франкизма.

Примеров успешной передачи власти от одного единоличного правителя другому за пределами легитимных правящих династий сравнительно немного, и это число уменьшается по мере приближения к современности.

Институты делают режим более гибким и, следовательно, более прочным, распределяя его опоры по более широкой площади. Они помогают обставить процесс передачи власти не как акт персонального произвола правителя, а как результат согласия между властью и народом, камуфлируют личное желание под коллективное. Передача власти происходит в роскошно оформленном процедурном футляре.

Но у обременения авторитаризма институтами есть и слабая сторона. Институты ослабляют хватку режима. Часть усилий уходит на их создание и поддержание в нужном редуцированном состоянии. Силы правителя расходуются не только на то, чтобы контролировать общество, но и на надзор за институтами, которые, в свою очередь, контролируют общество на вверенных им участках. Усилие власти доходит до общества не напрямую, а опосредованно.

Кроме того, когда личный авторитет правителя по каким-то причинам ослабевает — в результате старости, болезни или смерти, глубокого экономического кризиса, проигранной войны, — в людях, наполняющих буферные институты, включается программа самосохранения, поскольку правитель больше не является главным гарантом их безопасности. Тогда редуцированные институты выходят из-под контроля и начинают вести собственную игру. Такому «пробуждению институтов» есть масса примеров, от Испании времен Transicion и стран восточного блока, включая СССР, в конце 1980-х до падения режима Сухарто в Индонезии во время азиатского экономического кризиса 1998 года.

Когда авторитарный правитель теряет власть или оказывается не способен ее передать, в том числе потому, что ему препятствуют им же созданные институты, говорят о крахе режима. Но этот крах никогда не происходит в вакууме, история страны не кончается вместе с историей режима: павший режим растворяется в этой истории, определяя химический состав национального будущего.

Авторитаризм с институтами можно рассматривать как аномалию, а можно — как стадию национальной истории. Первое предполагает взгляд на авторитарный режим как на герметичную, замкнутую в себе систему, существующую отдельно от основного движения истории, — лужу или заводь на берегу реки. Альтернативный взгляд может исходить из того, что авторитаризм с институтами — одна из стадий развития общества (которое при этом совершенно не обязано поступательно идти только вперед к увеличению количества свободы, но может и петлять). В конце концов, все европейские демократические государства когда-то прошли через авторитаризм с институтами по пути от абсолютных монархий к монархиям парламентским и конституционным или даже к республикам.

Конец авторитаризма с институтами, по итогам которого институтов становится больше, а авторитаризма меньше, можно рассматривать как крушение, проигрыш режима, а можно — как исполнение им своей задачи.

Лидер авторитарного режима осознает, что момент передачи власти — это момент слабости. Гусеница уже не ползает и не пожирает растения с прежней активностью, а бабочка еще не летает. И главное: неизвестно, куда она полетит и что расскажет о гусенице.

Слабость авторитаризма состоит в том, что его легитимность всегда дефектна. Она всегда домыслена, достроена в воображении. В ней есть элементы дополненной реальности. И соперники или наследники всегда чувствуют искушение возвести свою легитимность на явном или замаскированном отрицании дефектной легитимности предыдущего правления: предшественники делали так, а мы иначе, потому что так было неправильно, а неправильно было потому, что они творили произвол и вас, граждан, не спросили, а мы спросим. Именно так развивалась русская политическая история XX и начала XXI века. Именно такого строительства новой легитимности на руинах своего наследия хочет избежать Путин и не находит способа, как это сделать.

Реальная опасность очередного сезона сериала «Демонтаж» служит для лидера, пока сам он еще жив и активен, важным стимулом или передать власть подконтрольному преемнику, или стать преемником самого себя. После колебаний Путин, очевидно, выбрал второй вариант.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 См.: Пленарное заседание Государственной Думы. 10 марта 2020 года // http://kremlin.ru/events/president/news/62964.

2 Francis Fukuyama. Identity: The Demand for Dignity and the Politics of Resentment. New York: Farrar, Straus and Giroux, 2018.

3 Разговор с Владимиром Путиным. Продолжение. Полный текст программы. 16 декабря 2010 года // https://www.vesti.ru/doc.html?id=414412.

4 См.: Послание Президента Российской Федерации Федеральному Собранию Российской Федерации. 15 января 2020 года // http://kremlin.ru/events/president/news/62582.

5 См.: Встреча президента Путина с представителями общественности Ивановской области. 6 марта 2020 года // http://kremlin.ru/events/president/news/62953.

6 Колесников А., Волков Д. Мы ждем перемен — 2. Почему и как формируется спрос на радикальные изменения // Московский Центр Карнеги. 2019. 6 ноября // https://carnegie.ru/2019/11/06/ru-pub-80273

7 Там же.

8 Павловский Г. Осадок политтехнологий. Как семь предвыборных кампаний сформировали Россию / Московский Центр Карнеги. 2018. 16 марта // https://carnegie.ru/commentary/75808.

Автор: Александр Баунов, журналист, публицист, филолог, бывший дипломат, главный редактор Carnegie.ru.