В гостях у редакции сайта «Политическое образование» побывал Рустем Вахитов, кандидат философских наук, доцент БашГУ (Уфа), историк философии и политолог, исследователь сословности, автор книги «Национальный вопрос в сословном обществе». Беседа получилась интересной, содержательной и вылилась в интервью с ним. Редакция надеется, что эти встречи станут регулярными. Нам бы это очень хотелось.

Вопрос: Недавно один из юмористических сайтов Рунета опубликовал сообщение о том, что в России принят закон: всех, кто лишен каких-либо льгот отныне именовать в официальных документах простолюдинами. Что Вы думаете об этом?

Ответ: Самое смешное состоит даже не в этой шутке, а в том, что большинство Интернет-пользователей приняли это за чистую правду и стали постить это сообщение в соцсетях, выражая свое возмущение. Это значит, что сословность нашего общества осознается всеми и достаточно четко.

Конечно, иерархическим является любое общество, в том числе и современное, «демократическое». Без предоставления определенным группам людей хотя бы временных привилегий не может обойтись никто. Скажем, полицейские или военные имеют право на ношение оружия и даже на применение его в некоторых обстоятельствах. А вот простые граждане в России и большинстве стран Европы такого права лишены и, если им грозит опасность, они должны не сами разбираться с преступником, а обращаться за помощью к полицейским. Однако это не делает их простолюдинами, а полицейских – аристократами.

Ключевский в своих лекциях по сословности объяснял, что временная служебная привилегия вполне совместима с демократическим обществом, где все имеют равные права по закону.  Она не передается по наследству, она применяется лишь с большими оговорками и ради строго определенной цели. Скажем, в случае табельного оружия полицейского дело обстоит не так, что его ему просто выдают, чтоб он его использовал как хотел (например, для охоты), лишь бы при этом иногда преступников с ним ловил. Полицейский получает и сдает оружие по инструкции и отчитывается за каждый выстрел. И самое главное – привилегия эта никак не связывается с природой данного человека или данной социальной группы. Полицейский на Западе, в эгалитарном демократическом обществе – это такой же человек, как и другие. Он получает оружие не потому что он по природе своей воин и защитник, а потому что он в ходе обучения получил навыки обращения с оружием, навыки поиска преступников, навыки изоляции преступников.

В принципе, любой другой, кто сейчас работает пекарем или почтальоном, если бы прошел такое же обучение (за исключением людей, не годных к этой службе в силу физических или психических болезней) мог бы стать полицейским. Метафизическая основа идеологии демократии – уверенность в том, что одни люди глупее, а другие умнее, одни - сильнее, другие - слабее, но в общем-то качественно все примерно равны и каждого можно обучить социально значимым навыкам: защищать Родину (отсюда при демократии призывная армия, а не сословие воинов), бороться с преступностью (отсюда здесь милиция, а не отборные янычары), наконец, судить и править (отсюда здесь суд присяжных и парламент). В таком обществе простолюдин – не оскорбление. Здесь все – просто люди, просто граждане. Тех, кто претендовал на особую человеческую природу – аристократов, свергли еще в эпоху Робеспьера и Дантона, лет 300 назад.

Вопрос: А, как же в России?

Ответ: В России все иначе. Современный социолог Кордонский связывает постоянно возрождающуюся у нас сословность с ресурсной экономикой. В принципе можно, конечно, идти и от экономики. Если в стране нет развитого «модерного» капитализма, который - основа эгалитарной политической практики (а на периферии глобальной экономики его в принципе не может быть), то материальные богатства и необходимые социальные блага превращаются в ресурс. Ресурс же не продается, а распределяется по стратам, в зависимости от представлений о справедливости, закрепленных в законах и обычном праве этого общества. Так появляются сословия.

Но можно пойти и от идеологии (извечный спор, что выше – базис или надстройка, сродни спору, что первичнее – курица или яйцо?). То есть можно выводить сословность из мировоззрения и культуры общества. Так, мы, россияне, убеждены, что люди изначально неравны (кстати, прошу понять меня правильно, из этого не следует обязательно социальный расизм, потому что неравные могут быть и разными). Мы убеждены, что есть те, кто рождаются с талантами: один – с талантом править, другой – искать преступников (недаром полицейских у нас сравнивают с ищейками, собака ведь рождена, чтоб выискивать и преследовать), третий – писать стихи или рисовать. Но есть и просто люди, те, кто не одарен никакими особыми, «управленческими» талантами. Им остается лишь трудиться на благо других. Так выстраивается присущая нам картинка идеального общества, где управляют лучшие по природе. Как видим, россияне, действительно, всегда были и остаются носителями сословного сознания.

Но это не значит, что россиян всегда устраивали реально существовавшие в истории России сословные общества. Напротив, чаще всего высшие сословия, аристократию (как бы она ни называлась) мы отказывались признавать подлинной аристократией, то есть людьми лучшими по сути своей. Наша аристократия – считали мы – это на самом деле, «по качеству» простолюдины, пусть и живущие в хоромах и одевающиеся в роскошную одежду. Они простолюдины, потому что они не рождены, чтобы править, не умеют это делать и вообще ни для чего не годны, зачастую даже для самого простого труда (почитайте описания типичных дворян русскими писателями 19 века!). Их нужно изгнать и заменить «настоящими лучшими людьми», которые по исторической несправедливости оказались в трущобах и бараках. Долгое время русская интеллигенция верила, что народ – подлинная аристократия, только нужно ее освободить и просветить, чтоб он явил миру глубины мудрости.

Октябрьская революция была, как и западные революции, антиаристократической. Но в результате ее не возникло государство, где все считались равными. Наоборот, возникло такое же, но перевернутое сословное государство. На месте аристократов оказались рабочие и крестьяне, а аристократы превратились в бесправных лишенцев. Причем «золотая печать» «пролетария по крови» обеспечивала блага не только ее носителям, но и потомкам, как и «проклятая печать» буржуя и дворянина превращала и потомство в лишенцев. На этот факт в свое время обратила американский советолог Шейла Фитцпатрик. Она лишь не объяснила, с чем это связано. Думаю, в том числе и с тем, что западные революции проходили под лозунгом общественного договора, эгалитаристского либерализма. Идеологией нашей революции был коммунизм, а он по-своему очень сословное мировоззрение, ибо провозглашает, что есть высшие по природе люди – пролетарии, трудящиеся, которых просветляет и одухотворяет магия труда, некогда породившего разумную жизнь. В этом смысле русский коммунизм наследовал народопоклонству русской интеллигенции.

Сталинская Конституция 1936 формально уравняла всех в правах, но лишь на бумаге. На самом деле ее появление совпало с появлением нового высшего сословия – партийной номенклатуры, с огромными привилегиями, но и с огромной ответственностью и риском. Того сословия, которое под руководством Сталина модернизировало страну (подобно служилому дворянству Петра Великого), а затем предало Сталина и его государство, начало разлагаться и к 1980-м превратилось в подобие гниющей петербургской аристократии Серебряного века. Как раз к этому сроку у ее отпрысков стали модными стихи гомосексуалиста Кузьмина и морфиниста Брюсова, а не беспартийного коммуниста, одного из настоящих советских (и имперских) дворян Маяковского. И перестройка (если говорить о перестройки, идущей «снизу») тоже была попыткой антиаристократической революции, которую «новая аристократия» сумела использовать себе на пользу, чтоб получить в придачу к власти еще и собственность и окончательно обобрать народ. И теперь дочка коммуниста Собчака Ксюша не просто «светская львица» (что у настоящих аристократов русского зарубежья должно вызывать приступы хохота), но и человек очень даже не бедный.

И разве может Россия соскочить с сословной орбиты, если даже наши либералы, кляня «кровавый режим», требуют люстраций, то есть хотят воссоздать сословие лишенцев, существовавшее в раннем СССР?

Вопрос: Так сословия – это политически-экономические группы?

Ответ: Не только. Это еще, конечно, и культурные феномены. Сословия у нас очень быстро культурно закукливаются. У нас практически нет единой доминирующей однородной национальной культуры, как на Западе, где даже представители разных классов принадлежат к одной культуре (разница между ними только в уровне доходов, но не в культурных практиках). У нас каждое сословие имеет свою субкультуру и человек, выросший на ней с очень большим трудом способен близко общаться с людьми из других сословий. Сословная субкультура пронизывает все – речь, манеру одеваться, вести себя, литературные вкусы, даже политические взгляды. Интеллигента от рабочего у нас можно легко отличить с первого взгляда.

Исследование российских/советских/постсоветских сословий как культурных феноменов – чрезвычайно интересная тема. Жаль, этим пока сравнительно мало занимаются, это позволило бы лучше понять наше общество.

Боюсь, украинским националистам станет особенно обидно от такого названия. Но так как для меня нет особой разницы между ними и их про-имперскими оппонентами, мне все равно. И да, некоторых расистов, многозначительно вещающих про бунт чернокожих, тоже придется разочаровать. Несколько новостей по результатам мониторинга англоязычных сетей и форумов про Сиэтл, где участники протестов захватили небольшое пространство в центре города. Официальное название “Автономная зона Капитолийского холма (англ. Capitol Hill Autonomous Zone; CHAZ)”. Это самопровозглашённая автономия, контролирующая центральную часть Сиэтла (район Капитолийский холм). На территории этой общины находится около 1 тысячи человек.

Власти пока не вмешиваются и очень похоже, что намеренно отвели полицию из центра Сиэтла. Почему отвели (результаты конфликта местной администрации с Трампом?) и надолго ли отвели — неизвестно. Но тут не хотелось бы впадать в конспирологию.

Внутри этой общины созданы блок-посты вооруженных людей — люди местного рэпера и его команда. У них с некоторыми другими участниками движения периодически возникают конфликты. Об этом ниже.

Вопреки мнениям некоторых расистов, в США уже давно не “движение черных”, а многорасовое протестное движение, в котором участвует огромное количество не-черных. Отчасти оно связано с растущей безработицей, отчасти с полицейским насилием. Население в том числе бедных белых районов “демократических США” (ау, защитники парламетской демократии!) устало от полицейского террора и беспредела. Вы сами легко можете найти в сети многочисленные кадры насилия полиции против белых, не только против черных. Другой важный момент — в США постепенно формируется поколение почти лишенное расизма. Молодые ребята и девушки всех рас учатся вместе и для них все эти расовые вопросы отходят на задний план. Некоторые даже считают, что это первое по-настоящему нерасистское поколение Америки. А вот с экономическими перспективами у него все плохо на фоне массовой безработицы и растущего неравенства. То, что мы сейчас наблюдаем — массовое выступление многонационального бедного и беднейшего населения, прежде всего молодежи, против полицейского насилия и растущей безработицы. При этом многие протесты — мирные, другие сопровождаются вооруженными оккупаями, как сейчас в Сиэтле и в некоторых районах Минеаполиса, третьи связаны с захватами товаров в магазинах, причем часты нападения не только на супермаркеты, но и на самостоятельных владельцев маленьких магазинов и пр. В то же время, в движении пристуствует сильные национальные или расовые мотивы. Там тоже люди разных возрастов и далеко не вся молодежь — антирасистская. Это ведет к конфликтам внутри движения. Например, группировка Черные пантеры (новая группа, созданная в память о старых ЧП) являются жесткими черными расистами и не скрывают это.

Что происходит на терриитории коммуны Сиэтла? Бесплатно раздаются вода и еда, проводятся политические дискуссии. Но, похоже, сами активисты не очень понимают, что делать дальше (их около 1 тысячи). Одна из главных проблем — внутренняя. Вооружены почти исключительно члены местной пацанской группировки, сторонники популярного богатого рэпера (некоторые называют имя Раз Симоне или Soundcloud). Именно они установили в районе вооруженные блок-посты (хотя есть несколько вооруженных белых). Между этой группировкой и некоторыми активистами уже появились проблемы. Так пацаны задержали и, возможно, избили, некоего человека, рисовавшего графити. Активисты обвиняют Симоне и его группировку и в других неприятных поступках и “разных мерзостях”.

Местные левые и анархистские активисты, в значительной степени белые (как и многие обычные участники), боятся не только конфликта с этой группировкой. Они опасаются, что из-за того, что автономная зона контролируется вооруженными черными, их всех обвинят в черном расизме. На словах большинство левых и анархистов в США отрицают само существование черного расизма — мол, расизм бывает только белым. Но на практике они сами отлично знают, что это неправда, как знает это и общество США. В Америке существует глубокий конфликт между разными народами, который продолжается уже несколько столетий, и даже если он стал преодолеваться в последнее время, он очень далек от завершения. Неприязни, к сожалению, хватает с обеих сторон.

Так же на территории автономной зоны создана “Полиция мира”. Ее роль в том, чтобы препятствовать любому насилию и разрешать конфликты. Вообше, значительная часть участников этих событий — пацифисты.

За пределами Сиэтла протестное движение, возможно, пережило фазу подъема и либо пойдет на спад, либо стагнирует. Теоретически, разгон коммуны в Сиэтле может вызвать новую вспышку. Возможно, это останавливает пока власти — даже федеральные — от штурма. С другой стороны, для кого-то пример Сиэтла может оказаться заразительным.

Сторонники автономных непартийных рабочих Советов и трудового самоуправления в США (коммунизма рабочих советов, рэтекоммунизма, Council Сommunism), сочувствуют движению, но считают, что поскольку оно сформировалось не на предприятиях в ходе многонациональных забастовок, а на территориях и в нем представлены разнородные классовые элементы, оно является многоклассовым и не может сыграть непосредственную роль в борьбе за бесклассовое общество (безгосударственный коммунизм \ антиавторитарный социализм).

Можно ли говорить с участниками движения о переносе борьбы на рабочие места? Активисты дружно утверждают, что нет. Странные коммунары, с которыми нельзя говорить коммунитарном обществе и производстве. Но какие есть.

А какие вообще требования выдвигаются участниками всех этих широких протестов в США? Самые разные, от требований наказать полицейских, виновных в насилии, до требований создать зоны, свободные от полиции.

От некоторых общественных активистов в США звучит следующая оценка. Американцы, в значительной степени жители бедных кварталов, многому научились. В отличие от оккупаев 2011 года, движение приняло формы насильственных восстаний. И это “скажется в будущем на реакциях американского общества на политику властей и на насилие американского государства”. Но далеко не все рады происходящему. Многие активисты осуждают насилие. К последним относится движение Black Lives Matter (“Черные жизни имеют значение”).

Разве не они, не BLM, если верить российской прессе и блогам, “подстрекают народ к вооруженным бунтам”? Всё обстоит ровно наоборот. Большинство активистов, связанных с BLM, являются пацифистами. Именно они используют все свое влияние на черную молодежь, чтобы удержать ее от бунтов, грабежей, восстаний. Сейчас BLM являются силой, которая стремится направить протесты в мирное русло — в русло исключительно законных действий и требований. То, что во многих районах движение не превратилось в насильственное — во многом результат влияния BLM.

Автор: Михаил Магид, историк, востоковед, культуролог.

Источник: http://rabkor.ru/columns/editorial-columns/2020/06/15/seattle_peoples_republic/