Летний день, распахнуто окно во двор, беседую с товарищем. Провожаю его, открываю дверь на лестничную площадку, вижу чьи-то полуботинки, но не придаю значения. Мало ли кто там стоит – соседи, разносчик рекламы. Краем уха слышу, как товарищ на площадке затевает объяснение с кем-то – «Чего здесь делаете?» Несколько напрягаюсь. Товарищ уже ушел, подхожу к двери, спрашиваю – «Кто там?». Молчок. Иду в кабинет. Вдруг какие-то звуки из прихожей. Выхожу – вижу худого мужчину, лежащего на полу
прихожей. Он явно проник в квартиру через входную дверь. Хватаю его и волочу к выходу, чтобы вышвырнуть. Вдруг обнаруживаю, что кто-то есть и на кухне. Бросаюсь в кабинет, беру нож. Всё делается молча.
Выхожу в прихожую с ножом, дохлятик уже стоит у стены полускрюченный. Пырнул его от души, затем ещё раз – в сердце. Нож входил легко. Иду на кухню, там двое незнакомцев что-то выясняют между собой. Один – выше двух метров, худощавый. Другой – пониже, среднего телосложения. Высокий схватил среднего за
грудки, трясет его, недоволен. Бью среднего между лопаток, чувствую упругость ножа, проникающего в плоть. Бью еще раз, но важно успеть поразить высокого. Средний сползает, я бью ножом в грудь высокого, у него пиджак расстегнут, и вижу кровь на его белой рубашке. Пырнул его ещё раз в сердце – готов!
Зачем-то ухожу в кабинет – кажется, чтобы закрыть окно. Возвращаюсь – все трое на ногах, ожили. Все в крови. Все они, кстати, некавказской внешности. Молча показывают мне раны. Я в отчаянии. Убивать их
снова? Ступор.
Вдруг высокий подходит ко мне и преподносит двухтомник в серой обложке. Вроде бы книга Николая Рериха о его путешествии в Тибет и Центральную Азию. Я просыпаюсь. Смысл?