Воспоминания младшего брата о скалолазании и немного обо мне (конец)

Вообще, в «Буревестнике» в те далекие годы собралось много выдающихся личностей. Вспоминаю, где-то в 1964 году я шел в офис ЦС СДСО «Буревестник» в Хрустальном переулке (ныне – Гостиный двор). Смотрю, передо мной идет отлично сложенный мужчина невысокого роста и несет на почти горизонтально вытянутой в сторону руке какой-то объемистый узел. Мужчина завернул в тот же офис, куда направлялся и я, - к Юрию Васильевичу Одноблюдову, тогдашнему штатному инструктору ЦС СДСО «Буревестник». Когда я попробовал оторвать узел от пола, я поразился его весу (в свертке была куча триконей). Мужчина оказался легендарным Адиком Белопуховым. Позже мне доводилось быть вместе с Адиком на сборах «Буревестника» в Химках – многочасовые, изматывающие бега.

Вспоминается «картинка» со сборов. После многочасовых бегов в жару (бежали в спортивных трусах), измотанные вконец, возвращаемся втроем (Адик Белопухов, Алексей Шиндяйкин и я) бегом через город Химки на спортивную базу. Народа на улицах много. Вдруг какой-то милиционер замахивается на Лешу своей милицейской дубинкой, нельзя, мол, в трусах. Алексей – парень резкий, «закваска» СКЛИФа, дал «менту» сдачу! Началась погоня: мы из последних сил бежим по городу, за нами «менты» со свистом … Едва удалось, в буквальном смысле, «унести ноги». Наверняка были бы неприятности.

Увы, на одной из тренировок (Адик профессионально занимался лыжами) на роликовых лыжах Адика сбила машина... Уже будучи инвалидом, Адик защитил докторскую диссертацию, написал автобиографическую книгу «Я – спинальник», совершил восхождение на Эльбрус. До последних дней Адик оставался спортсменом в душе, а в период становления российского скалолазания был наставником Александра Пиратинского.

В 1971 году «Буревестник» проводил комплексную высотную экспедицию совместно с ФИАНом. Цель – оборудовать на вершине пика Ленина установку для «поимки» космических частиц высокой энергии. Установка представляла собой тяжеленные листы свинца, между которыми слоистым «пирогом» размещалась рентгеновская пленка низкой чувствительности. Аналог такой установки находился в самой глубокой точке столичного метро – на «Парке культуры». Там мы проходили инструктаж по монтажу установки. Пленку мы занесли на вершину с собой, а листы свинца сбросили нам на парашютах. Через год альпинисты «Буревестника» сняли экспонированные пленки. Ученые-физики уверяли, что получили интересные данные.

С пика Ленина мы перебрались на Тянь-Шань. В те годы резко обострились приграничные конфликты с Китаем. Руководством погранвойск СССР перед Виктором Галкиным была поставлена задача подняться на безымянные непокоренные еще пограничные вершины в районе пика Победы. Планировалось подняться на две вершины, назвав их пиком Дыбенко (героя-пограничника) и пиком САВО (Среднеазиатского военного округа). Я был назначен старшим. Сил осталось мало - все опытные альпинисты разъехались кто куда и мне пришлось привлечь к восхождениям трех оказавшихся в районе пика Победы «не у дел» альпинистов из Петропавловска-Камчатска.

Высадившись на вертолете на морене ледника Дикий, наша группа в составе 5-ти человек вышла на восхождение. На север хребет Заилийского Алатау обрывается крутыми ледовыми сбросами. Приходится идти быстро, так как много свежих следов ледовых обвалов. Выходим на границу с Китаем - на седловину между двумя безымянными вершинами, ставим палатку. Принимаю решение разделиться на две группы: я с одним из «камчадалов» - Олегом Григорьевым иду влево по снежно-скальному гребню - в сторону пика Победы на вершину с предполагаемым названием «пик САВО», остальным во главе с Аркадием Маликовым предлагаю совершить восхождение на снежную вершину справа и назвать ее «пиком Дыбенко».

Ранним утром выходим с Олегом, прихватив с собой спальные мешки и самое необходимое на случай вынужденной ночевки (в том, что мы не преодолеем маршрут за день, я почти не сомневался). Идем медленно: дает себя знать высота и усталость к концу альпинистского сезона. Оглядываюсь назад – долго не вижу движения оставшейся на перемычке группы. Наконец, вижу и никак не возьму в толк: вместо того, чтобы двигаться вправо, группа пошла по нашим следам! К концу дня «тройка» нас догоняет. Оказывается, Аркадию предложенный мной вариант показался слишком сложным…

Но в итоге все пятеро схватили «холодную ночевку». Вырыли в снегу пещеру, ночью мучили кошмары. Наутро все промокли. Наутро, спросив, кто останется просушить вещи, пока остальные сходят на вершину, с удивлением, но не придав значения, услышал согласие от Григорьева. Я про себя даже пожалел – хотелось остаться самому, мне казалось, что у Олега сил гораздо больше, чем у меня. Взяв в напарники другого «камчадала», вышел на восхождение. Долго ждали на вершине подхода второй связки, погода отличная, панорама открывается на десятки километров. С севера – снежные пики Тянь-Шаня, красавец Хан-Тенгри, с юга – пологие склоны Китая, снега мало, внизу – красовато-желтые осыпи, зелени мало, вдали – знойная дымка пустыни Такла-Макан.

Забеспокоившись – может, со связкой Аркадия что-то случилось - спустились к пещере. Никого! Тревога перешла в уверенность: произошло ЧП! Заглянул в пещеру – Олег из нее не выходил! Стало ясно – Олег заболел, впал в бредовое состояние. Единственно, что он успел произнести на мои вопросы – «эх, достанется вам из-за меня, ребята». Возникла проблема выбора между жизнью и смертью – и до сегодняшнего дня нет у меня уверенности, правильно ли я поступил. Шанс (хоть и призрачный) спасти Олега был только один: сразу начать экстренный спуск на китайскую территорию. Но тут же возникли вопросы: а где еще двое членов группы, вдруг и с ними что-то случилось? Что будет, если нам удастся-таки спуститься в Китай? Найти нас не смогут, связи нет, вертолету путь «заказан», ни еды, ни медикаментов. Решили дожидаться второй «двойки».
К концу дня «двойка» появилась. Оказывается, Аркадий решил исправить свою «ошибку» и покорил, пройдя траверсом по склонам пика САВО, другую безымянную вершину, находящуюся ближе к пику Победы, оставив на вершине записку с названием вершины - «пик Дыбенко».

Оценив ситуацию, принял решение остаться на ночь в пещере, чтобы наутро начать спуск Григорьева на Север. Ночь прошла в полусне, Олег бредил. Утром уложили его в спальный мешок, обвязали веревками и начали спуск по снежно-ледовым сбросам.

На второй веревке спуска Олег скончался. Весь день продолжали спуск Григорьева, иногда в экстремальных условиях, когда все четверо вместе с трупом катились по снежно-ледовому склону. Каким-то чудесным образом падение удалось остановить. К вечеру дошли до края обрыва, дальше пути нет. Опять передо мной проблема выбора: спасаться самим (силы у всех на исходе), оставив труп Григорьева на стене, или ...

Аркадию и одному из оставшихся «камчадалов» хватает сил подняться на гребень и спуститься по пути подъема до палатки на перемычке. У меня и другого «камчадала» сил хватило только на то, чтобы выбраться на гребень. Здесь нас застала ночь. Вспоминаю её с содроганием: мороз, ледяной ветер, спальный мешок превратился в ледовый панцирь. Не знаю, откуда взялись калории, не давшие замерзнуть, но вот настало утро, пошевелил пальцами - все на месте. Постепенно возвратилась подвижность конечностей. Было ясно, что сил поднять тело Григорьева на гребень, чтобы продолжить спуск по пути подъема – нет. Спустились к палатке, постепенно пришли в себя. Чтобы не оставлять труп Григорьева на горе, принял решение продолжить его спуск «без сопровождения»: сбросить с обрыва и транспортировать вниз по ледопаду.

Аркадий с товарищем, отдохнувши за ночь, поднялись к оставленному на краю обрыва трупу Григорьева, мы, напротив, спустились к подножью 500-метровой стены, откуда вниз уходил ледопад, По моей команде (погода установилась ясная, слышимость хорошая) ребята наверху столкнули завернутый в спальный мешок труп с обрыва. Эта картина летящего с особым шуршащим звуком, переходящим в рёв, падающего тела навсегда запечатлелась в моей памяти. Вопреки ожиданиям, «ревущий» предмет упал на снежно-ледовый склон и исчез в ледовых сбросах. Дождавшись возвращения Аркадия с товарищем, пошли по ледопаду - по предполагаемому пути падения тела: никаких следов!

Труп исчез! Меня охватывает ужас, как я объясню все происшедшее родственникам умершего? Так в подавленном состоянии «прочесали» весь ледопад, обследуя трещины, спустились на ледник Дикий. И вдруг у подножья ледопада увидели исковерканное тело Григорьева. Это было как «рука помощи» от Олега с «того света»: перелетев через все многочисленные трещины и преграды, он избавил нас от необходимости спускать его по опаснейшему ледопаду. Быстро приводим труп Григорьева «в порядок» и начинаем транспортировать волоком по леднику подальше от подножья ледопада. Успеваем вовремя: только отошли на несколько сотен метров, как произошел мощнейший ледовый обвал вдоль нашего спуска, место падения тела Григорьева скрылось под обломками льда. Опять повезло …

Захоронили мы тело Григорьева на морене ледника, сделали надпись на скале. И я понял – прощай, «высокий» альпинизм.



Действительно, дисциплинарная комиссия «раздела» меня до II разряда, моя альпинистская «карьера» оборвалась, я полностью погрузился в науку и в общественную деятельность.

После трагедии на пике САВО в качестве II-разрядника я вернулся в горы лишь один раз – в августе 1978 года, в а/л «Джантуган». Начальником учебной части там был в то время Саша Лаптев, с которым мы уже несколько лет проводили чемпионаты ЦС СДСО «Буревестник» по скалолазанию. Я успел совершить несколько восхождений, но вскоре по погодным условиям сезон закрыли.

Вспоминается забавный момент, когда пошли в «двойке» со Светой Машковой на пик МНР по маршруту 3А категории трудности,. После длительных подходов – ночевка под западными склонами вершины. Наутро, поочередно вышли к вершинной скальной башне. Здесь – 120-метровая практически отвесная скальная стена северной экспозиции, почти сплошь покрытая натечным льдом. Собираемся вместе под «башней» (до того шли без страховки). Выясняется, что, понадеявшись друг на друга, веревку забыли в палатке, а скальные крючья вообще не взяли! Вернувшись за веревкой (3 часа туда-обратно), нашел по пути 3 еще довоенной поры скальных крюка. Лезть по ледовому отвесу в «вибрамах» пришлось, используя мельчайшие выходы скал – «освежает», как сказал бы Володя Шалатуркин. Через 40 метров забил первый крюк, принял Светлану и так – три веревки. Уже на вершине Света, сама отлично владевшая техникой скалолазания, призналась, что не могла представить, как мне удалось пролезть эти затекшие льдом скалы да еще практически без страховки. Самому было удивительно. Но на разборе, когда я сказал, что забил всего 3 крюка, неожиданно для себя услышал похвалу: «вот он – показатель высокого класса!». На самом деле – типичное разгильдяйство.

Скалолазание: взлет «Буревестника»

Мое возвращение к активной общественной деятельности уже не в сфере альпинизма, а «чистого» скалолазания произошло в 1973 году – по линии Центрального Совета СДСО «Буревестник», где штатным инструктором, ответственным за альпинизм, стала работать Елена Николаевна Тимофеева. Нам – альпинистам и скалолазам студенческого ДСО «Буревестник» - крайне повезло: Елена Николаевна делала все для развития альпинизма и скалолазания, как говорится, «от души».

В 1973 году чемпионат СДСО «Буревестник» было поручено провести Юре Бородкину, но ему это занятие (организация соревнований) пришлось «не по нутру». С 1974 года скалолазание в «Буревестнике» было отдано полностью под мой контроль. Как-то получилось, что всё пришлось делать «с нуля»: старая школа, в основном ленинградская, поначалу держалась в стороне.. .

Свой первый чемпионат ЦС СДСО «Буревестник» я провел в Батилимане под Севастополем. Главным судьей был Александр Пиратинский, но мы с ним пересекались мало: я занимался обеспечением соревнований транспортом, необходимым снаряжением, проживанием, питанием, Пиратинский – проведением собственно соревнований. Всё прошло гладко, без эксцессов.

В 1975-1976 годах чемпионаты «Буревестника» были проведены в Тырныаузе на базе альплагеря «Баксан». Главным судьей был великий юморист Виталий Овчаров. Несмотря на осеннюю прохладу, атмосфера среди участников и судей царила очень теплая. Здесь в Баксанском ущелье началось формирование коллектива «Буревестника», сборной команды, объединенной дружбой и общими целями.

Среди судей и подготовщиков трасс были такие ныне титулованные альпинисты, как Сергей Ефимов и Николай Захаров. Вспоминаю дружную команду красноярцев, привезших много талантливых молодых спортсменов. Среди них выделялась Люба Скрипальщикова (позже – Захарова), показавшая отличный стиль лазания и ставшая самой юной (15 лет!) чемпионкой «Буревестника». Ныне Любовь Павловна - старший тренер красноярских скалолазов.

Большую роль в формировании дружеской атмосферы в команде «Буревестника» сыграл тренер красноярцев – Борис (Боб) Тронин: его интереснейшие рассказы о красноярских абреках и столбистах все слушали, буквально раскрыв рот.

Одно из наиболее ярких воспоминаний тех лет… Идут соревнования на скале вблизи Тырныауза, погода солнечная, тепло. Судьи и зрители плотно расположились на склоне под скалой. Подготовщики не успели сделать трассы финальных соревнований, и вверху продолжал работать Сергей Ефимов. И вдруг, о ужас! – из под рук Ефимова вниз срывается огромная скальная плита весом, наверное, несколько сотен килограмм! Пролетев в свободном падении 10-15 метров, плита ударяется о скалу, раскалывается на множество крупных и мелких осколков и «шрапнелью» бьет по склону, заполненному людьми! На моих глазах (я наблюдал со стороны) произошло чудо: осколки «прочесали» склон, но ни один никого не задел, все пролетели мимо! А могло быть …- страшно подумать.

Чем был по-своему хорош «Баксан», в отличие, например, от Ялты, - после соревнований идти гулять куда-либо было некуда, да и погода не располагала к дальним прогулкам. Так что все судьи, тренеры и «отстрелявшиеся» участники собирались по вечерам вместе на чаепитие, «разборы полетов», песни под гитару, рассказы Боба Тронина и анекдоты Виталия Овчарова. В общем, коллектив сплачивался.

В 1976 году по окончании соревнований ЦС сборная команда «Буревестника» в обновленном составе выехала из Баксана в Крым, где в Судаке на скалах Генуэзской крепости проводился очередной чемпионат ВЦСПС.

Открыла Судак как уникальное по своему удобному расположению место для проведения крупных соревнований по скалолазанию Светлана Дмитриевна Кузьменко-Павленко, долгое время работавшая инструктором альпинизма в аппарате ВС ДСО профсоюзов. Во многом благодаря энтузиазму Светланы Дмитриевны профсоюзное скалолазание вышло на передний план как в подготовке тренерских и судейских кадров, так и в проведении соревнований.

На чемпионате 1976 года обновленная команда «Буревестника» прошла «боевое крещение» и заявила о своих претензиях на лидерство, хотя красноярский «Водник» под бессменным руководством Владимира Григорьевича Путинцева был пока недосягаем. Наряду с «ветеранами» сборной команды – Верой Выдрик, Ниной Новиковой, Томой Самойлиной, Леонидом Лапшиным, Валерием Першиным, Галиной Расторгуевой - на соревнованиях успешно выступили молодые чемпионы и призеры «Буревестника»: Люба Скрипальщикова (Захарова), Валя Никуленок, Ира Бакалейникова (Филлипова), Галя Стуколова, Ира Кодина, Таня Бруштунова, Андрей Самойлов, Миша Бруштунов, Валера Коханов, Володя Лебедев, Сергей Бирюков.

В 1977 году «Буревестник» вернулся в Крым - очередной чемпионат решили провести в Судаке. После прошедшего чемпионата ДСО профсоюзов всем нам – организаторам скалолазания в «Буревестнике» - Судак понравился. Этот уютный южный городок нас покорил, а после чемпионата ЦС стал поистине родным – особенно благодаря возникшей «нештатной» ситуации.

Как-то так получилось, что деньги из Москвы в Крымский «Буревестник» к началу соревнований не поступили, а люди – участники соревнований, судьи - приехали ни много ни мало, а около 200 человек! Их согласно Положению о соревнованиях необходимо было разместить, обеспечить питанием, транспортом, медицинским обслуживанием. «Своих» денег в то время ни у кого практически не было. Что делать? И вот под мое «честное слово» всех участников соревнований размещают в гостинице «Сурож» и на частных квартирах, предоставляют транспорт (автобусы и даже такси), «скорую помощь». Договариваюсь с Общепитом: вместо денег в ход идут листики цветной бумаги с надписью «3 рубля», заверенной моей подписью (целую ночь «делал деньги»!). На эти «деньги» - в сумме около 10 тысяч рублей, по тем временам не мало - участники прожили неделю, питаясь в столовых города. Так на «честном слове» и прошли все соревнования, а настоящие деньги привезли из Симферополя только к закрытию, но никто в обиде не остался. Напротив, после такого взаимного доверия отношения со всеми городскими службами, руководством города, жителями, предоставившими места на проживание, стали дружескими, и в последующие годы «Буревестнику» в Судаке ни в чем отказа не было.

Сами соревнования в 1977 году мы провели на скалах Генуэзской крепости, как годом раньше ВЦСПС. Вскоре после окончания соревнований по месту моей работы (в Институт химической физики АН СССР) пришла «телега» с требованием привлечь меня к ответственности (скалы Генуэзской крепости, как и сама крепость, находились под охраной государства, и директор этого «музея под открытым небом» возмутилась тем, что соревнования на крепости были проведены без её ведома). В те времена к подобным «телегам» относились весьма серьезно. Выручило меня то, что в Институте я как раз возглавлял Комиссию по правонарушениям! Ответив формально, как надо, ранней весной 1978 года я поехал в Судак «улаживать отношения» с дирекцией Генуэзской крепости, а заодно договориться о проведении очередного чемпионата «Буревестника».

До сих пор мурашки бегут по коже, когда вспоминаю эту поездку … Полетел я в Крым налегке – в кожаной курточке (на юг же!). Из-за тумана вместо Симферополя самолет посадили в Анапе и предложили пассажирам самостоятельно добираться до Крыма: на пароме через Керченский пролив и далее автобусом. Дорога из Керчи в Симферополь проходит мимо ответвления на Судак (от развилки до Судака около 30 километров). И я вдруг, не продумав, решил (в ночь !) сойти у развилки в надежде доехать до Судака на попутке. Это было большой ошибкой. Единственная машина прошла, не остановившись.

Тем временем повалил мокрый снег. Я стал откровенно замерзать. Идти пешком до Судака в темноте не решился: дорогу то и дело пересекали бурные потоки воды (шло интенсивное таяние снега), ночь непроглядная, так что саму дорогу-то и не видно, идти пришлось бы наощупь, да и снег валит валом. Начал стучаться в дома, стоящие у развилки (их тут около десятка). Никто не откликается, либо отвечают отказом. В последнем доме послали в гаражи по соседству с поселком, там, мол, сторож-старуха, может пустит. Насквозь мокрый, замерзший с трудом нашел в темноте гаражи, обнесенные глухим бетонным забором, за которым лают сторожевые собаки. Ни огонька, единственные ворота заперты. Идя вдоль забора вокруг гаражей, уткнулся в стену темного здания. Уже совсем отчаявшись, стучу в дверь. На мое удивление и к счастью, через некоторое время за дверью раздался скрипучий старушечий голос «кто там?». Старушка оказалась действительно сердобольной – открыла дверь, можно смело сказать – спасла: не попади я в теплое помещение к печке, неизвестно, чем бы все кончилось …

Наутро, отогревшись и даже немного поспав, уже без проблем добрался до Судака. Знакомство с директором Генуэзской крепости закончилось нашей дальнейшей многолетней дружбой, так что чемпионат 1978 года мы снова провели на Генуэзской крепости. Более того, участникам соревнований была устроена интереснейшая двухчасовая экскурсия по крепости.

Все бы хорошо, но возникла новая проблема – КСС (Контрольно-спасательная служба), конкретно ее Феодосийское отделение. У них было достаточно полномочий, чтобы запретить соревнования, если не будут удовлетворены их требования. В итоге, когда во время соревнований под крепость нагрянули сотрудники КСС с претензией, что мы не зарегистрировались, мне пришлось срочно выехать в Феодосию «наводить мосты». В последующие годы и с КСС у нас сложились дружески-деловые отношения взаимопомощи.

Судак долгие годы оставался любимым местом проведения соревнований и сборов «Буревестника», а потом и Москвы. На Генуэзской крепости все маршруты были «вылизаны», началось освоение других скальных массивов в окрестностях Судака, Нового Света и Солнечной Долины: Сокола, Орла, Караул-Аба, Алчака, Забора, Лягушки, Носорога. Спортсмены и судьи регулярно участвовали в праздничных шествиях (особенно торжественно в Судаке отмечали День Победы – 9 мая), помогали местному совхозу в уборке винограда (мы убираем виноград, совхоз дает разрешение на проведение соревнований на прилегающих к виноградникам скалах), участвовали в городских субботниках - собирали мусор под Генуэзской крепостью.

Судак стал своего рода «кузницей» судейских и тренерских кадров, сначала Украины и «Буревестника», потом Москвы и ВЦСПС. Помимо упомянутых ранее ленинградцев, в судействе соревнований «Буревестника» принимали активное участие Галя Кузьмина, Сергей и Светлана Шиндины, Лена Пан, Борис Леонидович и Глаша Рукодельниковы и многие другие. Позже в 1982 году Судак «дал приют» Первой профсоюзной школе тренеров, инициатором, организатором и руководителем которой стал «наш» Александр Пиратинский.

В 1978 году, проведя в Судаке очередной чемпионат и сборы, команда выехала в Ялту на чемпионат ВЦСПС (проводились эти чемпионаты один раз в два года – поочередно с чемпионатами СССР). Сборная «Буревестника» стала победительницей в командном зачете, отобрав Кубок у, казалось бы, непобедимой команды «Водника». Это был триумф нашей сборной. В последующие годы Кубок оставался всегда в «Буревестнике».

Очередной чемпионат ВЦСПС проводился в 1980 году в поселке Бжни в Армении рядом с заводом минеральных вод. Гостеприимство местного населения трудно переоценить. «Буревестник» снова был недосягаем для других команд. Запомнилась сцена общения «дяди Лёни» (Леонида Лапшина) с молодыми членами сборной «Буревестника». Леонид убеждал молодежь не расслабляться и больше внимания уделять тренировкам. Один из слушателей бросил, ладно - мол, дядя Лёня, «у нас всё впереди». Тут «дядя Лёня» встрепенулся и произнес проникновенно так, что врезалось в память: «Запомните, впереди ничего нет! Есть только сейчас».

В конце 1970-х альпинистско-скалолазный опыт пригодился мне «по жизни»: меня взяли в бригаду, как тогда говорили, - «шабашников», - маляром-высотником. У меня это неплохо получалось. Первое «боевое» крещение на ниве промышленного альпинизма было получено мной при покраске установленных вдоль реки Лены антенн радиорелейной линии связи. Антенна представляет собой поперечный срез параболоида вращения, с излучателем/приемником сигнала СВЧ в фокусе параболоида. Подступиться к центральной части «зеркала» антенны можно было, только опутав внутреннюю сторону антенны продольно-поперечной «паутиной». Первая «точка» из 4-х антенн (две передающие, две излучающие) находилась в Тикси, другая – в 300 километрах вниз по Лене - в Жиганске. Лето в Тикси очень короткое, приходилось спешить. Риск был большой, но и заработки немалые. Тропосферная линия связи – правительственная, она не подвержена «прослушке» из Космоса. Один передатчик в резерве, другой в работе. И вот, вишу я в самом центре резервной антенны, и тут бежит дежурный офицер с криком «Срочно вниз, работающий передатчик вышел из строя, через минуту включаем резервный!». Легко сказать «вниз», когда находишься в «паутине». В общем, спускался я уже при включенном передатчике, «схватил» приличную дозу СВЧ, потом пару месяцев восстанавливался, кажется, обошлось…

По окончании работ нашлось время сделать пароходную экскурсию на Ленские Столбы. Вспоминается очередной забавный эпизод. Приплыв на Столбы, пассажиры-экскурсанты высыпали на берег кто-куда. Когда раздался сигнал к отплытию, услышали крики о помощи: один из пассажиров – молодой мужчина - залез до середины скалы и застрял: ни вниз, ни вверх, спуститься не может. Я полез к нему на помощь, парень трясся от страха, но все же выполнил все мои команды, удалось спустить его вниз невредимым.

Вспоминается другой случай – в 1980 году. Надо было красить «переход» высоковольтной линии передач через Ангару. Приехав в Красноярск, я побывал на «скалолазной» свадьбе Валеры Коханова, потом на столбах, ночевал в хижине «Голубка», утром решил пройтись по тайге в надежде найти хижину «Буревестника» - «Эдельвейс». Нашел, встречаю как родных Володю Лебедева и других ребят. Вдруг Володя говорит, «а ну-ка Юрий Иванович, раздевайтесь!». Ба! Я весь усыпан клещами! (как сейчас помню, Володя нашел их 22 шт., причем некоторые уже нельзя было извлечь, так глубоко вгрызлись под кожу). Меня срочно отправили в больницу, чем-то кололи, но все вновь обошлось... А перед этим от укуса энцефалитного клеща серьезно пострадал и вынужден был бросить скалолазание один из лидеров сборной команды «Буревестника» ленинградец Андрей Самойлов…

Собрав необходимое снаряжение, караван из десятка единиц самоходной техники отправился из Красноярска вниз по течению Енисея к месту впадения Ангары. Везли здоровенный гусеничный тягач (кажется, Т-100), ГТТ (гусеничный транспортный тягач, наподобие военного БТР), огромную емкость с дизельным топливом, большущий компрессор, цистерну с бензином и все – ради того, чтобы я с краскопультом мог висеть у вершины 100-метровой опоры. Переправились на пароме на правый берег Ангары к «переходу». Дальше с большими трудностями по размытой с годами дороге поднялись со всей техникой на вершину сопки, на которой стояла опора.

Повесили блок, прокинули трос от лебедки к люльке, приготовились к испытанию системы. Проблема заключалась в том, что опора представляла собой своего рода четырехгранную пирамиду, изготовленную из толстенных труб с широким основанием и несколькими поперечинами. Чтобы люлька не проваливалась внутрь пирамиды и не цеплялась за поперечные трубы, необходимо было оттягивать её от наклонной плоскости грани. Итак, двое (Николай Кудряшов и Сергей Травин – мои товарищи по ИХФ) - на оттяжках, моторист (он – красноярец, от заказчика) - в тракторе, снабженном лебедкой, бригадир (Леша Горбачевский) – в лагере, дежурным по кухне, я – в люльке. Люлька огромная, тяжелая, оставалась у подножья опоры со времен строительства «перехода».

Начали подъем, ребята постепенно стравливали веревки-оттяжки так, чтобы люлька поднималась параллельно наклонной «грани» опоры. Благополучно поднявшись до верха, убедившись, что всё нормально - можно с люльки красить ребра и поперечины «пирамиды», - я допустил грубейшую ошибку: вместо того, чтобы перебраться на опору и спуститься по монтажной лестнице, я решил спуститься в люльке! Дал знак, поехали. Но опять, как говорится, «в расчет вкралась ошибка»: скорость вращения лебедки «вниз» оказалась значительно выше, чем «вверх». Ребята не успевали оттягивать люльку от плоскости «грани»!. Видя неизбежность попадания люльки на перекладину, из всех сил стал кричать «СТОЙ !!!». Но парень за лебедкой не услышал и вверх не посмотрел.

Люлька легла на поперечную перекладину, появился провис троса, люлька повернулась на бок и соскочила с поперечины – жесткий рывок, слышно было, как в тросе лопнули отдельные нити. Люлька устремилась дальше вниз - и снова ребята на оттяжке не успевают. Мои вопли парень на лебедке все так же не слышит и вверх не смотрит! Люлька легла на следующую поперечину и вскоре вновь соскользнула. Снова жесткий рывок, и я вижу, как рвутся две из трех жил стального троса, остается одна жила, натянутая, как струна. Люлька продолжает стремительно опускаться на следующую перекладину.

Мысленно готовлюсь к худшему … Люлька легла на перекладину, начала переворачиваться и … внезапно остановилась, не успев соскочить. Оказывается, мои истошные вопли услышал Леша Горбачевский, мгновенно оценил ситуацию и бросился к лебедке. Успел он буквально, в последнее мгновение – выключил трактор. Надо признаться, ощущение наинеприятнейшее, когда видишь, как неизбежно приближается конец всему… Опять обошлось. Когда пустую люльку опустили на землю, было очевидно, что очередного рывка трос бы не выдержал точно.

На этом приключения с покраской «перехода» через Ангару не кончились. Справившись с первой опорой, спустились на берег реки, и я отправился на моторке в поселок Стрелка «добывать» паром. Через день вернулся на пароме к «переходу», где застал ужасную картину: пока меня не было, местные староверы уговорили ребят помочь им техникой и «расплатились» медовухой ... Парень-моторист, который сидел на лебедке, когда я чуть было не улетел «на небеса», впал в невменяемое состояние! Капитан парома занервничал - «Быстрей, быстрей!». Кое-как растормошив моториста, погрузили технику на паром, тронулись в путь. Река Ангара в нижнем течении - шириной около 2-х километров, не очень глубокая, но стремительная. Левый берег каменистый, высокий и крутой.

Где-то посредине реки вдруг раздался рев двигателя ГТТ, и машина дала задний ход. Это заснувшему в ГТТ мотористу вдруг что-то причудилось. Капитан побелел от ужаса, наверное, 1000 раз пожалел, что согласился на переправу. Слава Богу, моторист успел придти в себя, остановил ГТТ, успев, правда, проломить борт парома. Не хватило буквально метра, чтобы или перевернуть паром, или «слететь» с ГТТ в Ангару.

Причалили, разгрузили паром. Последним на берег спустили компрессор, прицепив его к ГТТ. Компрессор мы берегли как «зеницу ока», так как без него никакой работы быть не могло. Вдруг моторист, вновь впавший было в «отключку», оставаясь в ГТТ, очнулся и, врубив двигатель, покатил вместе с компрессором вниз по течению по огромным валунам! Еще немного, и компрессор разобьется о камни! Бегу по берегу с криками «Стой!» – ноль внимания. Впрыгиваю в воду, встаю на пути ГТТ подняв руки: «СТОЙ !!!». Остановился-таки, но уже коснувшись. Едва уговорил парня вернуться на берег.

Впереди – крутейший подъем. Поиски обходных путей результатов не дали, старая объездная дорога непроходимо размыта. Здесь у ГТТ порвалась гусеница, едва поставили её на место (моторист указывал, мы делали). Трактору удалось подняться «в лоб» (управлял им Сергей Травин, освоивший вождение трактора). Сложнее обстояло дело с ГТТ. «В лоб» ему было не пройти – слишком круто, посредине склона необходимо было сделать зигзаг над скалистым обрывом. Вдобавок у ГТТ не было нормального рычага для переключения передач, моторист как-то управлялся ломиком. В надежде, что моторист пришел наконец-то в себя, сел рядом с ним в ГТТ, поехали наверх. Совершив зигзаг по кромке скального обрыва, свернули снова вверх и вдруг моторист вновь впал в «отключку»! ГТТ остановился и сначала медленно, но с ускорением начал катиться назад к обрыву. Пытаюсь привести моториста в чувство – никак. ГТТ неумолимо приближается к обрыву, к гибели. Опять «момент истины»: выпрыгнуть из несущейся к обрыву махины, или до последнего момента пытаться спасти ситуацию. Со стороны остальным членам бригады казалось, что «делу» конец. В последнее мгновение, внезапно очнувшись, моторист вставил свой ломик в коробку передач. Машина, качнувшись гусеницами над обрывом, застыла в неустойчивом равновесии. Уговорив парня ничего не предпринимать, позвал Сергея с трактором. Сергей зацепил тросом ГТТ, осторожно оттащил его от обрыва. Все закончилось благополучно. Работа была выполнена в срок.

Несмотря на полученный урок, на следующий год, когда мы красили «переход» через Волгу под Костромой, я снова оказался в спускающейся люльке и опять попался на «зацеп». Инстинктивно я выпрыгнул из люльки, вцепившись в конструкции опоры, но так как был застрахован за люльку же, был сорван, когда люлька перевернулась и полетела вниз, «догоняя» провисший трос. Хоть я и заработал на своих высотно-малярных работах на «Жигули», но ездить «шабашить» перестал, начались интереснейшие экспедиции по основной работе (после защиты докторской диссертации в 1981 году вместо «чистой» науки мои интересы сконцентрировались на природоохранной тематике, и до сих пор я работаю в этой области и даже удостоен Государственной премии Республики Молдова «За вклад в развитие экологической химии»)...

1980-е годы: скалолазание получает международное признание

Увлекшись скалолазной деятельностью по линии ЦС СДСО «Буревестник», я стал меньше уделять внимание Московскому «Буревестнику» и Московской федерации альпинизма. В 1980 году по инициативе Васи Ковтуна меня выбрали в Комитет скалолазания при Федерации альпинизма СССР. Возглавил Комитет Николай Крайнов, пришедший на смену бессменному до тех пор Антоновичу.


Семья в сборе: отец Иван Васильевич Скурлатов приехал с фронта на побывку к нам в Дашковку на Днепре под Могилевом, мать Скурлатова Лидия Васильевна принарядила меня и младшего брата Юрия

Основной задачей Комитета являлось добиться международного признания скалолазания как вида спорта. И.И. Антоновичу удалось убедить руководство Госкомспорта в необходимости проведения в СССР международных соревнований с приглашением иностранных альпинистов-скалолазов, и с 1976 года такие соревнования стали проводиться регулярно – раз в два года, чередуясь с чемпионатами СССР. На соревнования приезжали, в основном, представители стран соцлагеря, но бывали и отдельные участники из западных стран, например, известные немецкие альпинисты Вольфганг Гюллих и Стефан Гловач, которые дали высокую оценку спортивному скалолазанию. Особенно не нравилось западным альпинистам-скалолазам включение в наши правила спуска по веревке, в котором советские скалолазы были виртуозами. Не воспринимали они и соревнования связок с верхней страховкой. Вообще, верхнюю страховку и фактор времени при прохождении трассы западные альпинисты принимали «в штыки».

На уровне Международного Союза альпинистских ассоциаций (UIAA) представители Федерации альпинизма СССР неоднократно ставили вопрос о необходимости проведения официальных международных соревнований по скалолазанию, об олимпийских перспективах скалолазания как вида спорта. Безрезультатно: консервативное руководство UIAA, ссылаясь на мнение «европейского альпинистского сообщества», идею проведения соревнований по альпинизму и, в частности, по скалолазанию напрочь отвергало.

Переломным годом в развитии международного скалолазания я бы выделил 1982-й год – после феноменального по тем временам прохождения командой советских альпинистов стенного маршрута на Эверест. Особенно отличилась во время этого выдающегося восхождения связка сильнейших скалолазов страны в составе Сергея Бершова и Миши Туркевича.

Вспоминаю чемпионат ВЦСПС 1982 года. Главный судья чемпионата – Александр Пиратинский, по «старой памяти» соревнования проводятся в Судаке, на скале Носорог. Договариваемся с Судакским руководством об организации выступлений участников соревнований – восходителей на Эверест - на полях перед колхозниками, сборщиками винограда. После каждого выступления – дегустация вин. В одном отделении – столовые, в другом – крепленые, в третьем – коньяки. Надегустировались и еще с собой прихватили. Я был уверен, что наутро Миша с Сергеем на старт соревнований связок выйти не смогут – столь обильной была дегустация. Каково же было мое удивление, когда Миша с Сергеем, проведя бессонную ночь, не только вышли на старт, но и выиграли соревнования!

В том же 1982 году в окрестностях Ялты проводились очередные международные соревнования. На этот раз на соревнования, помимо спортсменов, прибыли президент федерации альпинизма и скалолазания Франции (FFME) Бенуа Ренар с женой и представитель Министерства молодежи и спорта Франции – Ив Балю. Трассы индивидуального лазания были настолько сложными, что преодолеть их оказалось под силу лишь немногим участникам соревнований, в том числе - французу Жаки Годоффу.

Я опекал французскую делегацию, и мы за время соревнований подружились. Официальным представителям французской делегации соревнования в Ялте пришлись по душе. У меня завязалась оживленная переписка с Бенуа по перспективам международного скалолазания.

В 1983 году по инициативе Бенуа и при поддержке Ива Балю французы организовали международный слет скалолазов, пригласив представителей из 15 стран. В то время инструктором Госмкомспорта, ответственным за альпинизм и скалолазание, был Юра Емельяненко. Ему удалось «пробить» от Госкомспорта сравнительно большую делегацию: трех спортсменов и трех активистов. После долгих дебатов в Скальном комитете среди спортсменов выбор пал на Александра Дёмина, признанного корифея скалолазания из Красноярска, и восходителей на Эверест – Михаила Туркевича и Сергея Бершова. Кроме того во Францию выехали сам Емельяненко, как руководитель делегации, Евгений Тур из Горького и я. Опекала нас во время пребывания во Франции позже ставшая знаменитой Катрин Дестивель. Две недели скалолазы – участники сбора ездили по скальным районам Франции, лазали, общались друг с другом.

Поездка оказалась интересной и крайне полезной, наши дружеские связи с Бенуа Ренаром и с Ивом Балю укрепились. В конце сбора французы отметили национальный День скалолазания (!): при огромном стечении зрителей наиболее известные скалолазы демонстрировали свое мастерство, пролезая различные экстремально трудные трассы. Нам удалось уговорить организаторов праздника провести показательные соревнования по скалолазанию «на скорость». Под бурный восторг зрителей соревнования выиграл Миша Туркевич, завоевавший симпатии публики.

У меня в начале поездки настроение было подпорчено: по наивности я был уверен, что уж во Франции-то будет легко достать скальные туфли, и не взял с собой свои, уже казавшиеся допотопными. Была возможность полазать самому, но сколько ни искали, во всей Франции скальных туфель 45-го размера найти не удалось! Зато после поездки в Фонтенбло у меня с Евгением Туром родилась идея написать правила соревнований на серии коротких, проблемных трасс - ныне это соревнования в «боулдеринге».

Вернувшись из Франции, мы эти правила приняли на Скальном комитете и занялись корректировкой действующих правил с тем, чтобы максимально снять противоречия с западными скалолазами: убрали спуск из времени прохождения трассы, отменили часть штрафных баллов, ввели так называемое «комбинированное» лазание, когда участники, прошедшие трассу до конца, ранжируются по времени прохождения трассы, а участники, не прошедшие трассу до конца – по высоте подъема. Тем самым, каждый стартовавший спортсмен показывал зачетный результат. До этого бывали случаи, когда из более, чем 100 участников, трассу индивидуального лазания проходили лишь несколько спортсменов. Так бывало и на чемпионатах ЦС СДСО «Буревестник». Помнится, я очень порадовался, когда одним из трех спортсменов, преодолевших труднейшую 120-метровую трассу на скале Орел (в Новом Свете рядом с «гротом Шаляпина»), стал представитель московского «Буревестника» Александр Каячев.

Кроме Каячева, в середине 80-х в Москве появились и другие мастера спорта по скалолазанию такие выдающиеся спортсмены как Алексей Чертов - один из наиболее титулованных советских скалолазов, и Наталья Космачева – дочь легендарного альпиниста и скалолаза Олега Космачева.

В 1984 году на международные соревнования вновь приехали французские скалолазы. В том же году в Москву по приглашению Госкомспорта приехали Ив Балю и Жаки Годофф для встречи с руководством Госкомспорта и демонстрации фильмов о французских скалолазах, в частности, фильма «Жизнь на кончиках пальцев» о Патрике Эдланже. Фильм был показан по телевидению и послужил отличной рекламой альпинизма и скалолазания.

В общем, благодаря французам отношение «европейской альпинистской общественности» к соревнованиям по скалолазанию стало постепенно меняться в лучшую сторону.

В том же 1984 году с «подачи» Анатолия Бычкова и при поддержке И.И. Антоновича меня избрали председателем Комитета скалолазания Федерации альпинизма СССР. Я старался организовать работу Комитета системно, с распределением обязанностей между его членами и регулярной отчетностью о проделанной работе. Все заседания протоколировались, проводились в соответствии с заранее согласованной повесткой дня, по плану.

В 1988 году Федерация альпинизма была переименована в Федерацию альпинизма и скалолазания СССР, президентом её был переизбран Эдуард Мысловский, я же был избран председателем Совета по скалолазанию ФАиС. Эти изменения повысили формальный статус скалолазания как вида спорта. В конце 1980-х годов при поддержке руководства Госкомспорта СССР в лице Олега Игнатьевича Чувилина была разработана комплексная Программа развития скалолазания, но, увы, воплотить Программу в жизнь не успели …

В 1985 году итальянцы провели в Бардонеки первые международные соревнования по скалолазанию «на трудность» - с нижней страховкой - и тем самым «застолбили» за собой приоритет в этом виде соревнований.

Осенью 1985 года на Генеральной Ассамблее UIAA президенту Федерации альпинизма СССР Эдуарду Мысловскому, первовосходителю на Эверест среди советских альпинистов, удалось убедить тогдашнего президента UIAA Карло Сганцини придать очередным проводимым в СССР международным соревнованиям по скалолазанию статус неофициального Кубка Европы.

В качестве наблюдателя от UIAA на эти соревнования приехал президент Комиссии по альпинизму немец Густав Хардер. С ним было передано коллективное обращение участников соревнований к делегатам предстоящей вскоре Генеральной Ассамблеи UIAA о необходимости признания скалолазания видом спорта, культивируемым UIAA. Это обращение было как нельзя кстати, Генеральная Ассамблея приняла решение о необходимости собрать сведения о федерациях – членах UIAA, заинтересованных в развитии спортивного скалолазания, и, если таких стран наберется не менее 15-ти, рассмотреть вопрос об участии UIAA в организации международного скалолазания на ближайшем заседании Совета.

Необходимое число стран откликнулось, и в мае 1987 года я был приглашен на заседание Совета UIAA c сообщением о развитии спортивного скалолазании в СССР. Это заседание Совета проходило в небольшом живописном старинном испанском городе Сеговии в 120 километрах от Мадрида. Поездка получилась памятной. В те годы выезды советских граждан в Испанию были редкостью, меня опекал представитель посольства: встретил в Мадридском аэропорту, устроил на ночь в заранее забронированном отеле, наутро отвез на собственном автомобиле в Сеговию, хотя выезжать из города без согласования с местными властями посольским работникам запрещалось В работе Совета принимал участие также представитель FFME Поль Брассе. После длительной дискуссии Советом было принято решение об образовании Подкомиссии по скалолазанию во главе с Густавом Хардером под патронажем юриста UIAA Филлипа Майора и Генерального секретаря UIAA Эдженио Филлиппини.

В задачи Подкомиссии входила разработка Правил проведения международных соревнований. За основу были взяты наши правила, переведенные на английский, французский, немецкий и испанский языки (в те времена официальными международными языками были эти 4 языка). Во время заседания Совета UIAA и по его окончании, мы нашли с Полем общий язык и впоследствии тесно сблизились, неоднократно мне приходилось останавливаться у него дома в Париже. Жена Поля – Раймонда - во всем ему помогала и ее вклад в становление международного скалолазания трудно переоценить. Смерть Раймонды в середине 1990-х годов стала для Поля невосполнимой утратой, и вскоре он тоже ушел из жизни …

В июле 1987 года в местечке Шален во Франции собрались представители 15 стран, выразивших готовность развивать спортивное скалолазание. Заседание, посвященное принятию Правил проведения международных соревнований, продолжалось 2 дня. Я оказался «один в поле воин»: чувствовался сильный отрицательный настрой западноевропейских альпинистов-скалолазов в отношении «советских» соревнований «на скорость», ведь именно время прохождения трассы традиционно ставилось у нас «во главу угла».

В первый день обсуждений после выглядевшей как организованной атаки европейцев на «скорость» казалось, что «сражение» проиграно. Но нельзя не отдать должное Брассе и представителям Правления UIAA – Майору и Филлипини: им удалось «погасить» страсти и не допустить заведомо провального для «скорости» голосования – отложили принятие Правил «на завтра».

Нетрудно было заметить, что центральной фигурой в отрицании «скорости» был представитель французских скалолазов… Не знаю, что в итоге подействовало (вечером мы поговорили с ним «за скалолазание» за бутылкой вина), но на утро француз проголосовал «ЗА», и большинство присутствующих, глядя на него, тоже проголосовали «ЗА». Это была «наша Победа»! Во всяком случае, после окончания голосования многие из присутствующих подходили меня поздравить.

После принятия Правил, международному скалолазанию был дан «зеленый» свет: уже осенью 1987 года в Олимпийском Дворце Спорта в Гренобле состоялся первый неофициальный Чемпионат мира. Впервые столь масштабно были продемонстрированы возможности «искусственных скал». Наши спортсмены (Райхан Галиакбаров, Миша Вершинин) оказались к ним не готовы. От СССР на соревнования приехали не только спортсмены, но и представительная делегация Госкомспорта во главе с «самим» Ильдаром Калимулиным. После соревнований Ильдар попенял государственному тренеру по скалолазанию Александру Зыбину: «вот чем надо заниматься – это настоящий спорт!».

По окончании соревнований в Гренобле состоялось первое заседание Комиссии по скалолазанию (СЕС), созданной на базе Подкомиссии на прошедшей месяцем раньше Генеральной Ассамблее UIAA. Заседание было посвящено избранию руководящих органов международного скалолазания. Президентом СЕС был безальтернативно избран кандидат от FFME Джефф Лемон. Выборы вице-президента состоялись на альтернативной основе: конкуренцию мне составил американец. Он приехал в Гренобль в сопровождении целой свиты советников и помощников, вооруженный ноутбуком (тогда это было в диковинку). Голосование было тайным. Большинством голосов избрали меня.

Поль Брассе возглавил исполнительный орган СЕС – Комитет по проведению международных соревнований по скалолазанию (CICE). На 1988 год было намечено провести пробный (без присвоения официальных титулов) Кубок мира, состоящий из 4-х этапов, было запланировано также проведение семинара и аттестация международных судей. Проведение главных мероприятий было запланировано на осень 1988 года в Ялте
Помимо спортсменов, в сентябре в Ялту приехали Джефф Лемон, Поль Брассе, Филипп Майор, Эдженио Филлиппини, представители многих национальных федераций. Все прошло на высоком уровне, появились первые международные судьи.

Первый официальный Кубок мира по скалолазанию был разыгран в сезоне 1989 года. По утвержденным Правилам, Кубок мог присваиваться, если проводится не менее 4-х этапов.

Драматически складывалась ситуация при проведении заключительного этапа Кубка мира в Ялте: после проведения первого вида соревнований («на скорость») весь Крымский полуостров накрыл циклон с затяжными дождями. Соревнования «на трудность» пришлось отложить на день, еще на день, но дождь не прекращался. Прогноз погоды неутешительный – дожди. Остается всего один день: у иностранцев кончаются визы.

Накануне последнего дня подошел помрачневший Поль: «Юрий, похоже, соревнования не состоятся, это очень плохо - первый официальный Кубок мира под угрозой срыва!». Уверяю Поля, что завтра погода наладится и все закончится благополучно. Поль не верит, но делать нечего, остается ждать и надеяться на чудо. Ночью не мог уснуть – непередаваемое ощущение, будто впал в оцепенение.

Наутро – все тот же монотонный, кажется нескончаемым дождь. Подъехали заказанные автобусы, казалось, ехать в Гурзуф, где готовились трассы соревнований «на трудность», – бесполезно, соревнования в такую погоду проводить нельзя! Едва уговорил участников и судей разместиться в автобусах, поехали …

Всю дорогу – дождь, в поселке Гурзуф – тоже. Скалы находятся в нескольких сотнях метров от границы поселка. Дальше произошло чудо: пелена дождя расступилась, асфальт стал сухим, скалы – сухие! Среди всеобщего дождя на территории Крыма в радиусе нескольких сот метров от скал облачность «растаяла».

«Народ» воспрянул духом, быстро начали соревнования – времени даже по хорошей погоде в обрез: за один день надо было успеть провести и полуфинал, и финал. Только бы не было суперфинала! К всеобщему облегчению, соревнования успешно завершились. Не успели спустить последнего участника к подножью скалы, как все промокли до нитки: казалось, «разверзлись хляби небесные»: вся влага, накопившаяся в небесах с предыдущего вечера, обрушилась сплошным водным потоком на скалы и участников соревнований.

После столь напряженных соревнований в Ялте CEC/CICE было принято решение с 1990 года проводить официальные международные соревнования по скалолазанию в закрытых помещениях – независимо от погодных условий, на искусственных скалодромах.

По разным причинам в 1990 году я отошел от общественных дел, появились другие заботы. Мое возвращение в скалолазание произошло в 1994 году. Инициативу проявил Юра Смирнов, открывший заманчивые перспективы развития скалолазания во Дворце Детского Спорта. Но это уже не из области воспоминаний, это – настоящее.