Сочинение на заданную тему // "Метель" Владимира Сорокина
2010-03-30 02:55 noreply@blogger.com (BusinesStyle)
В издательстве АСТ вышла новая книга Владимира Сорокина — повесть под названием "Метель". Произведение редкого на сегодняшний день жанра прочитала АННА НАРИНСКАЯ.
Валерий Брюсов говорил, что поэта можно считать признанным, когда в гимназиях маленьких девочек заставляют его стихи наизусть учить, "а если они не выучат, так их за это в угол ставят". Со своим только что вышедшим текстом Владимир Сорокин продвинулся к подобного рода успеху. Тут хочется написать не критическую статью, а именно что школьное сочинение — с вступлением, заключением и основной частью, в которой непременно должна быть раскрыта тема "образ русского интеллигента и образ простого человека в повести В. Г. Сорокина "Метель"".
Хотя в некотором смысле в самой "Метели" есть что-то школьное: это такое наглядное пособие по русской литературе, пусть с вариациями, но все ж по части наглядности превосходящее прежние высокие достижения автора в этой области. Тут работает все: обозначение жанра, осмысленно устаревшего (сейчас, как известно, повестей уж не пишут и даже рассказ норовят именовать романом), название, отсылающее даже не к конкретным текстам, а к идее русской литературы вообще, а также общее течение и настроение прозы.
Техническая безупречность, с которой сработан этот дайджест, как кажется, "Метель" и губит. Русская литература выходит здесь весьма похожа и поэтому весьма обаятельна — так что все насмешки, сколь угодно тонкие, оказываются ей нипочем, а все другое либо в ней растворяется, либо из нее выталкивается, оказываясь лишь досадным и вообще-то ненужным добавлением к этой истории из жизни чеховского героя, попавшего в толстовские обстоятельства (скрашенные Буниным, Булгаковым и др.).
Начинается все сценой, знакомой до боли: на почтовой станции доктор (с "крепкой, коротко подстриженной головой с легкой сединой на висках", с именем Платон Ильич Гарин, в пенсне и с саквояжем) требует лошадей как можно быстрее — он везет вакцину в далекое село, где людей косит эпидемия. Смотритель в барсучьей душегрейке, с "выбритым, безбородым лицом мужчины без возраста" божится, что лошадей нет, и советует обратиться к хлебовозу Перхуше ("мужик к барышу равнодушный", характеризует его смотритель), который сможет доставить доктора куда нужно на своем "самокате".
Самокатом, как выясняется, называются трехполозные сани, в которые впрягают "малых" лошадей; малых — это таких, которых сразу несколько штук можно унести в одном лукошке. Никаких охов и ахов — повествование льется так классически уверенно, что эти лошадки входят в него как по маслу, так же как потом и другие, наоборот, большие ("размером с трехэтажный дом") лошади, а также "малые", обычные и "большие" ("пять-шесть метров в высоту") люди плюс ставшие обязательными в произведениях Сорокина китайцы, "живородящие" материи и галлюциногенные вещества.
Весь этот дивный новый мир мелькает, не оставляя особого следа, перед глазами читателя, пока доктор Гарин и Перхуша пытаются преодолеть семнадцать заснеженных верст, отделяющих почтовую станцию от зараженной деревни. Раздраженный ненужными мыслями русский интеллигент и светлый, хоть и непросвещенный простой русский человек едут сквозь метель, являя собой образ не только русской литературы, но и русской жизни. Один из них по определению должен замерзнуть, и мы знаем — кто.
Эту живо воссозданную им самим привычную картину Владимир Сорокин пытается художественно разрушить не только при помощи пустячков типа кино с "трогательными" (то есть такими, которые можно потрогать) картинками и вечно светящихся рамочек для фотографий. Он предлагает вещи более серьезные и уничтожительные. Доктор в своих внутренних монологах, лишь с легким сдвигом передающих некий будто бы совсем знакомый текст, часто выглядит совсем уж карикатурно: "Я, доктор Гарин, Homo sapiens, созданный по образу и подобию Божиему, сейчас еду по этому ночному полю в деревню к больным людям, чтобы помочь им, чтобы уберечь их от эпидемии. И в этом мой жизненный путь, это и есть мой путь здесь и теперь. И если вдруг эта сияющая луна рухнет на землю и жизнь перестанет, то в эту секунду я буду достоин звания Человека, потому что я не свернул со своего пути". Вакцина, которую наши герои торопятся доставить сквозь ненастье,— это, как выясняется, лекарство от боливийского вируса, превращающего людей в зомби. А в конце повести перед героями встает уж совсем не классический, а как раз совсем сорокинский образ России — слепленный пьяным великаном снеговик ростом с двухэтажный дом, с двумя булыжниками вместо глаз, осиновым комелем вместо носа и сделанным из ствола дерева огромным, возбужденным, заснеженным фаллосом.
Про вирус, который, как обычно, занесен к нам из далеких и вражеских стран, например из Боливии,— смешно. Про снеговика — ярко и пугающе. Но вмешенное в тесто почти узнаваемой и даже в стилизации притягательной русской прозы все это порождает некое недоумение и даже прямой вопрос: зачем такое вообще было нужно? И нет, это не вопрос, ставящий под сомнение сорокинский дискурс вообще. Но в недавних произведениях этого писателя он отметался злободневностью, а в давнишних — страстностью, с которой он выяснял отношения с русской литературой. В "Метели" же темы актуальные замещены темами вечными, а страсть вытеснена привычной изощренностью. Так что трудно отогнать от себя мысль, что лучше бы вместо этой повести почитать какую-нибудь другую — из тех, стиль и настроение которых автор так удачно воспроизводит.
Оригинальная статья

Последние новости по теме "Кино":

Последние новости по теме "Луна":

Личная мерзлота // "Как я провел этим летом" Алексея Попогребского на фестивале "Весенняя эйфория"
2010-03-30 03:22 noreply@blogger.com (BusinesStyle)
В кинотеатре "Ролан" мини-фестиваль "Весенняя эйфория" начался московской премьерой фильма "Как я провел этим летом" — фаворита Берлинале, выходящего на этой неделе в российский прокат. Энтузиазм по поводу картины Алексея Попогребского разделяет АНДРЕЙ ПЛАХОВ.
Теперь уже могу признаться, что ни "Коктебель", ни "Простые вещи" не могли до конца убедить меня в том, что Алексей Попогребский — значительное явление в нашем кино. В "Коктебеле" (его совместном режиссерском дебюте с Борисом Хлебниковым) все было хорошо — но именно это "хорошо" напоминало о школьных оценках гораздо больше, чем имитирующее сочинение двоечника название новой картины. "Простые вещи" три года назад победили на "Кинотавре": они победили своей ясностью и легкостью, на другом полюсе которой невыносимо тяжелой гирей завис балабановский "Груз 200" — фильм если не гениальный, то выдающийся своим безумием. Киносообщество перед этим выбором раскололось, и возник парадокс: молодой режиссер с хорошей и полезной социальной картиной оказался как бы в стане консерваторов.
Вероятно, Алексей Попогребский переживал эту коллизию — и, судя по всему, пережил. От аккуратного артхаусного стиля "Коктебеля", как и от выверенной, позднесоветской интеллигентности "Простых вещей" мало чего осталось. "Этим летом" — кино, жанр которого можно определить как арктический триллер, а его драматургия восходит к апробированным американским образцам. На чукотской метеостанции в полярном экстриме сошлись два посланца с Большой земли. Начальник станции Сергей — хоть и семейный, но по фактуре одинокий волк: он стоически, порой даже с надрывным фанатизмом выполняет миссию на краю света, всем своим обликом воплощает мужскую основательность и надежность. А вот юный стажер Павел — живой образ инфантила: халтурщик и пофигист, он неведомо как, словно шальная бабочка, залетел на лето в этот суровый край и спасается от скуки в мире компьютерных стрелялок.
Схема таких фильмов, расписанных на два голоса, хорошо известна. Два контрастных мужских персонажа связаны отношениями наставника и подопечного, суррогатного отца и сына; в какой-то момент герои становятся врагами и антагонистами, а бывает, что учат друг дружку чему-то полезному. Но кино не превращается в second hand: на это работают и его сильные стороны, и его слабости. К слабостям относится та часть драматургии, которая призвана обозначить профессиональную деятельность героев: не всегда понятно (хотя и всегда занятно), что они там вымеряют на морозе и почему достается младшему от старшего за цифры, взятые от фонаря.
Не вполне прояснена и тема радиации, которой суждено сыграть существенную сюжетную роль во второй половине фильма. К слову сказать, вторая половина, когда психодрама характеров превращается в остросюжетное зрелище со стрельбой и риском для жизни, не всем кажется убедительной — я же выскажу на эту тему свое мнение.
Меня совершенно не смущает поворот в отношениях героев, который происходит после того, как Павел получает с материка трагическое для Сергея известие и никак не решается сообщить о нем начальнику. Что становится причиной этого промедления и насколько оно психологически оправданно — не суть важно. Алексей Попогребский сам психолог по первому образованию, и я верю его экспертизе, что 90% так называемых психологических мотивировок в кино фальшивы. Если бы действие происходило в городских условиях, мы бы еще могли мерить достоверность фильма собственным опытом "простых вещей". Но в том-то и дело, что главным героем, а, по сути, драматургом и режиссером полярной драмы становится сама Чукотка, видевшая и высшие, и самые низменные проявления человеческого духа — от героических подвигов до людоедства. Это она, величественная бескомпромиссная природа, диктует человеческому поведению свои законы, проявляет в людях неведомые им самим свойства, заражает космическим безумием.
Все в итоге сошлось правильно. Объездивший заповедные уголки планеты фанатик Вернер Херцог наградил в Берлине оператора Павла Костомарова, чьи пейзажи Чукотки, снятые цифровой камерой RED, можно уже сегодня причислить к кинематографическим достижениям нового века, а также артистов Сергея Пускепалиса и Григория Добрыгина, отдавших этому фильму не только свой профессионализм, но часть своей человеческой природы. А все это вместе — заслуга режиссера Попогребского, сумевшего подняться над близкой ему эстетикой камерной драмы к стихии большого, не побоюсь этого слова, эпического кино.
Оригинальная статья

Последние новости по теме "Компьютеры":

Последние новости по теме "Кино":

Звезда повседневности // Присуждена Притцкеровская премия
2010-03-30 03:50 noreply@blogger.com (BusinesStyle)
Лауреатами архитектурной Нобелевки, Притцкеровской премии 2010 года, стали основатели бюро SANAA японские архитекторы Кадзуо Сэдзима и Рюэ Нисидзава. Комментирует ГРИГОРИЙ РЕВЗИН.
Председатель притцкеровского жюри лорд Палумбо назвал архитектуру бюро SANAA "не напоказ и не чересчур умной" (not overtly and overly clever), и это дипломатичное высказывание. Их главное произведение, музей искусства XXI века в Нью-Йорке, который открыли в прошлом году,— положенные друг на друга шесть параллелепипедов — выглядит так, будто башенку из кубиков собирал непоседливый карапуз и все у него сдвинулось в разные стороны, но не сильно, и башня стоит. По словам самих лауреатов, "здание должно быть никаким, чтобы не отвлекать внимание от того, что оно содержит в себе". Поскольку современное искусство, как правило, показывает что-то немудрящее, здание должно было быть еще более немудрящим по замыслу, и это удалось.
В принципе в присуждении госпоже Сэдзиме и господину Нисидзаве Притцкеровской премии нет ничего особенно неожиданного. Архитекторы эти сильно уступают по известности предшествующим лауреатам — Петеру Цумптору, Жану Нувелю, Ричарду Роджерсу, Тому Мейну, Захе Хадид, Рему Колхасу, Норману Фостеру, которые к моменту присуждения уже были мегазвездами. Но с другой стороны, список таких небесконечен, сейчас трудно назвать архитекторов, чья известность существенно превышала бы профессиональные и национальные рамки, а при этом премии у них бы не было. Впрочем, без Притцкера таинственным образом продолжают страдать Сантьяго Калатрава, Доминик Перро, Массимилиано Фуксас, Поль Андре.
Но бюро SANAA словно специально вели на премию. Они строят музеи современного искусства (не только в Америке, но и в Японии, Германии, Голландии). Директора и кураторы этих музеев — особый интернациональный социум, который является главным "проводящим слоем" для поддержки статуса премии, их одобрение является в этом вопросе решающим. Люди, построившие новый музей современного искусства в Нью-Йорке, по определению должны быть лауреатами главной мировой премии по архитектуре. Иначе как-то неловко. Два года назад, когда музей заканчивался, им заказали галерею Серпентайн в Лондоне — это особый архитектурный приз, лучшим архитекторам мира заказывают построить временный павильон в Гайд-парке, который стоит два года. Теперь Притцкер. Специалисты могут смело говорить простым людям, что вот это "не чересчур умное" сооружение, украсившее столицу мира, по мнению профессионалов, самая модная и интересная архитектура начинающегося XXI века.
Некоторую интригу решению жюри придает то, что в этом году госпожа Кадзуо Сэдзима назначена куратором Венецианской архитектурной биеннале. Бомбы редко падают в одну воронку, но это как раз такой случай. Венецианская биеннале — институция, отчасти альтернативная Притцкеровской премии, она, несмотря даже на влияние Фонда Гуггенхайма в Венеции, в большей степени является центром европейской, а не американской художественной элиты. Никто из лауреатов Притцкера куратором биеннале раньше не становился. Можно сказать, профессионалы Америки и Европы сегодня всеми силами пытаются доказать, что Кадзуо Сэдзима — самый лучший архитектор нашего времени, что выглядит несколько навязчивым в силу ее малой известности.
Причина этого в кризисе. Бюро SANAA — это, несомненно, альтернатива звездам 1990-2000-х, их архитектура подчеркнуто неискушенна. До кризиса главным брендом звездной архитектуры был "аттракцион", здания напоминали фейерверки и американские горки. Теперь парадигма сменилась, архитектурная элита объявляет, что карусель закрылась, и все пошли проектировать повседневность. Забавно, что в проектировании простоты продолжает действовать закон шоу-бизнеса — по этому вопросу тоже назначается звезда повседневности, и все принимаются ее раскручивать.
Оригинальная статья

Последние новости по теме "Германия":

Последние новости по теме "Япония":

Торжествующее самоедство // "Каннибалы" Давида Бобе на сцене Центра Мейерхольда
2010-03-30 04:17 noreply@blogger.com (BusinesStyle)
В рамках театральной программы года Франции в России театральная компания "Риктус" показала на сцене Центра имени Мейерхольда спектакль Давида Бобе "Каннибалы". РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ убедился в том, что политический театр вполне может быть поэтическим.
Спектакль Давида Бобе "Каннибалы" начинается с конца истории. Он и она, пара молодых людей тридцати с небольшим лет, приходят вечером домой, стаскивают друг с друга одежду, обнимаются, но потом вовсе не идут в постель, а обливают себя прозрачной жидкостью из пластмассовой канистры — и, видимо, вот-вот чиркнут спичкой. Весь остальной спектакль представляет собой попытку разобраться, что привело к самоубийству героев.
На сцене — современная квартира с подсвеченными стенами и удобной мебелью из "Икеи". У двух главных героев "Каннибалов" вроде бы есть все, что необходимо для нормальной современной жизни: работа, дом, близкий человек. Они могут хорошо питаться, модно одеваться, ходить в кино, встречаться с друзьями, покупать новинки техники — при этом их тошнит от общества, в котором они живут, от всеобщей лжи, от того, что в их жизни уже не произойдет ничего важного. Текст Ронана Шено, по своей энергии несколько напоминающий "Кислород" Ивана Вырыпаева, не столько пьеса, сколько череда монологов, лирических и публицистических.
Если бы главные герои и их друзья лишь вспоминали и комментировали происходившее, "Каннибалы" не вышли бы за рамки привычного "рассерженного" театра, обличающего сегодняшнее общество потребления, нетерпимость к разного рода меньшинствам, коррупцию в правоохранительных органах и т. д. В текстах Ронана Шено легко заменить Францию на Россию — и было бы тоже очень актуальное произведение. Однако Давид Бобе поставил совсем не банальную антибуржуазную агитку, а изощренный с точки зрения театральной формы спектакль, одновременно жесткий и нежный, политический и поэтичный.
Французские "Каннибалы" воздействуют на зрителя почти гипнотически, не навязываясь и словно постепенно втягивая публику в состояние транса,— что не отменяет и почти что эстрадных вкраплений (вроде признания в любви, которое молодая женщина адресует "спайдермену"). За плечами у Давида Бобе увлечение цирком, техномузыкой и перформансом, вот и в "Каннибалах" нашлось место и видеоинсталляциям, и цирковым номерам. Стены квартиры вспыхивают движущимися картинами ночного города, в укромных местах обнаруживаются видеокамеры — и лица героев, проговаривающих свои тайные мысли, проецируются на створки сценического павильона. А на шесте, торчащем на авансцене, и на канате, натянутом в глубине, актеры (хотя их уже в этом контексте правильнее называть акробатами) исполняют впечатляющие цирковые упражнения.
Собственно говоря, прививки видео и цирка к драме никак нельзя назвать новацией. Но у Давида Бобе синтез разных художественных средств не выглядит ни данью моде, ни механическим соединением. Его фантазия явно заряжена не столько энергией общественного протеста, сколько самой природой театральности. Господин Бобе импровизирует с пластикой и ритмом, со странными сочетаниями и сплетениями тел и слов, и, кажется, что текст лишь добавлялся по мере необходимости к медитативному театральному действу.
Оригинальная статья

Последние новости по теме "Кино":

Последние новости по теме "Франция":

Sotheby`s проведет аукцион графики старых мастеров
2010-03-30 05:11 noreply@blogger.com (BusinesStyle)
ЛОНДОН, 30 мар - РИА Новости, Елена Пахомова. Аукционный дом Sotheby`s выбрал работы Рембрандта ван Рейна и Хоана Миро в качестве топ-лотов торгов графикой старых мастеров, модернистов и современных художников, которые пройдут во вторник в Лондоне.
На аукцион будет выставлено сразу несколько гравюр Рембрандта со средней оценочной стоимостью от 30 до 120 тысяч фунтов стерлингов.
Центральными лотами станут портрет дилера художника (Clement de Jonghe Printseller) с предварительной оценкой в 30-50 тысяч фунтов и известная экспериментальная работа художника "Фауст" (Faust), эстимейт которой 80-120 тысяч фунтов стерлингов. Также на торги будет выставлен "Пейзаж с деревьями, фермерскими постройками и башней" (Landscape with Trees, Farm Buildings and a Tower) - 60-80 тысяч фунтов.
На аукционе будет представлена серия из пяти гравюр Анри Матисса - изображения восточной девушки, либо полуобнаженной, либо в национальном костюме. Средняя оценка работ варьируется от 12 до 35 тысяч фунтов стерлингов.
Уйдут с молотка также гравюры Пабло Пикассо. На аукционе представлены как ранние работы, датированные началом 20 века ("Скудная трапеза", Le Repas Frugal), так и гравюры 1940-х годов ("Франсуаза", Fransoise) и работы последнего этапа творчества, включая серию из 10 оттисков с оценкой от 10 до 70 тысяч фунтов.
В разделе модернизма центральным лотом будет выставлена серия Les Essuncies De La Terra Хоана Миро - одна литография и восемь вариантов в цвете (эстимейт 70-90 тысяч фунтов). Полностью серия выставляется на торги впервые.
Современное искусство будет представлено работами Энди Уорхола, Дэмиена Херста и других.
Оригинальная статья