Публикуем перевод отрывка из книги «7 1/2 уроков о мозге», где Лиза Фельдман Барретт, доктор наук, профессор психологии Северо-Восточного университета в Бостоне, рассказывает, как наши слова и поступки влияют на работу мозга и физиологическое состояние близких людей, насколько губительна для мозга агрессивная среда, по какой причине нам сложнее сопереживать незнакомым людям и перерабатывать информацию, с которой мы не согласны, и почему мы действительно теряем часть себя после разрыва отношений или смерти близкого.

Мы, люди, — социальный вид: живем группами, заботимся друг о друге, строим цивилизации.

Наша способность сотрудничать была главным адаптивным преимуществом, которое позволило колонизировать практически всю естественную среду и адаптироваться к проживанию в самых разных климатических условиях лучше других живых существ, за исключением, возможно, бактерий.

Неотъемлемой частью нашего существования как социального вида является то, что мы влияем на аллостаз ⓘАллостаз — эндогенный процесс достижения стабильности внутренней среды в организме, или гомеостаза, посредством физиологических или поведенческих изменений (Copstead & Banasik 2013). друг друга, то есть способы, которыми мозг управляет телесными ресурсами, используемыми ежедневно. На протяжении всей своей жизни вы, не задумываясь, влияете на аллостаз других людей, как и они на ваш. У этого есть свои плюсы и минусы, а также серьезные последствия.

Ваша семья, друзья и даже незнакомые люди вносят свой вклад в структуру и функции вашего мозга и помогают ему поддерживать работу тела.

Как окружающие люди могут влиять на ваше физиологическое состояние и уже сформированный мозг? Мы знаем, что мозг меняет свои структуры после нового опыта, этот процесс называется пластичностью. Микроскопические зоны нейронов постепенно меняются каждый день. Дендриты становятся более ветвистыми, а соединённые с ними нейронные связи — более эффективными. Постепенно мозг настраивается определенным образом в ходе взаимодействия с другими людьми.

Мозг одного человека более внимателен к окружающим, мозг другого — менее внимателен, но у каждого есть кто-то. В конечном счете, ваша семья, друзья, соседи и даже незнакомые люди вносят свой вклад в структуру и функции нашего мозга и помогают ему поддерживать активность тела.

Это совместное регулирование имеет измеримые эффекты. Когда вы находитесь рядом с тем, кто вам дорог, ваше дыхание может синхронизироваться, как и биение ваших сердец — будь то случайный разговор или горячий спор. Такая физическая связь возникает между младенцами и родителями, клиентами и терапевтами, даже людьми, которые вместе посещают уроки йоги или поют в хоре.

Повысив голос или просто подняв бровь, вы можете повлиять на то, что происходит внутри другого человека.

Мы также способны менять аллостаз другого человека своими действиями. Повысив голос или просто подняв бровь, вы можете повлиять на то, что происходит в телах других людей, например, на частоту сердечных сокращений или химические вещества, которые попадают в кровоток. Если любимый человек испытывает боль, вы можете уменьшить его страдания, просто взяв его за руку.

Наша социальная природа дает нам множество преимуществ, включая тот факт, что мы живем дольше, если у нас есть близкие и поддерживающие отношения. Исследования показывают, что, если вы и ваш партнер чувствуете, что у вас действительно близкие отношения, наполненные заботой, что вы чутко реагируете на потребности друг друга и испытываете удовольствие от жизни, когда находитесь вместе, у вас меньше шансов заболеть.

А если вы уже заболели серьезным заболеванием, например раком или болезнью сердца, у вас больше шансов поправиться. Эти исследования проводились на супружеских парах, но результаты, похоже, верны и для других типов близких отношений, например, для дружбы или владельцев домашних животных.

В целом, в том, чтобы быть социальным видом, есть как преимущества, так и недостатки. Мы также заболеваем и умираем раньше, когда постоянно чувствуем себя одинокими — возможно, на годы раньше, согласно научным данным. Если другие не помогают регулировать наш внутренний энергообмен, мы получаем дополнительную нагрузку.

Вы когда-нибудь чувствовали, что потеряли часть себя, после разрыва отношений или смерти близкого? Всё потому, что это действительно произошло: вы потеряли источник поддержания баланса систем вашего организма.

Удивительная особенность аллостаза — его влияние на эмпатию. Когда вы сочувствуете другим людям, ваш мозг предсказывает, что они будут думать, чувствовать и делать. Чем больше вам знакомы другие люди, тем эффективнее ваш мозг прогнозирует их проблемы. Весь процесс выглядит естественным, как если бы вы читали мысли другого человека.

Но есть одна загвоздка: если с кем-то вы мало знакомы, вам сложнее будет сопереживать им. Возможно, вам придется больше узнать об этом человеке — для этого нужны дополнительные усилия, которые приведут к изменениям внутреннего равновесия, что может вызвать дискомфорт. Возможно, это одна из причин, по которой людям иногда не удается и даже не хочется пытаться сочувствовать тем, кто выглядит иначе или верит в другие вещи. Нашему мозгу метаболически дорого взаимодействовать с труднопредсказуемыми материями.

Неприятные слова могут привести к тому, что мозг переполнит кровоток гормонами, тратя ресурсы вашего организма.

Неудивительно, что люди создают так называемые эхо-камеры, окружая себя новостями и мнениями, которые укрепляют то, во что они уже верят, — это снижает метаболические издержки и неприятные ощущения при изучении чего-то нового. К сожалению, это также снижает шансы узнать что-то, что может изменить мнение человека.

Мы также регулируем друг друга словами — доброе слово может успокоить вас, например, когда друг делает вам комплимент в конце тяжелого дня. Неприятные слова могут привести к тому, что мозг переполнит кровоток гормонами, тратя ресурсы вашего организма.

Власть слов над нашей биологией может преодолевать огромные расстояния. Я могу написать из США слова «Я люблю тебя» своей подруге в Бельгии, и даже если она не может слышать мой голос или видеть мое лицо, я изменю ее сердечный ритм, ее дыхание и метаболизм.

Или кто-то может написать вам нечто двусмысленное, например: «Ваша дверь заперта?» Есть вероятность, что это может вызвать негативный отклик.

Более того, ваша нервная система может возбуждаться не только вопреки расстоянию, но и сквозь время. Если вы когда-либо утешались древними текстами, такими как Библия или Коран, то получали помощь в поддержании систем вашего организма от давно ушедших людей.

Книги, видео и подкасты могут согреть или вызвать озноб. Эти эффекты могут длиться недолго, но исследования показывают, что все мы можем настраивать нервные системы друг друга с помощью простых слов на физическом уровне.

Почему слова, с которыми мы сталкиваемся, имеют такой сильный эффект на нас? Потому что многие области мозга, которые обрабатывают язык, также контролируют наши тела, включая основные органы и системы, которые управляют аллостазом.

Сила слов — не метафора; это заложено в особенностях работы мозговой сети.

Области мозга, которые ученые называют «языковой сетью», также управляют нашим сердечным ритмом. Они регулируют поступление в кровоток глюкозы, необходимой для питания клетки. Изменяют поток химических веществ, поддерживающих иммунную систему.

Сила слов — не метафора; это заложено в особенностях работы мозговой сети. Мы видим подобные эффекты у других животных; например, нейроны, задействованные у птиц во время пения, также контролируют органы её тела.

Таким образом, слова — это инструменты для регулирования человеческого тела. Слова других людей имеют прямое влияние на мозговую деятельность и системы вашего тела, а ваши слова имеют такое же влияние на других людей. Учитываете ли вы этот эффект, не имеет значения. Просто мы так устроены.

Значит ли это, что слова могут нанести вред вашему здоровью? В малых дозах — едва ли. Когда кто-то говорит то, что вам не нравится, оскорбляет вас или даже угрожает вашей физической безопасности, вы можете чувствовать себя ужасно.

В этот момент происходит влияние на ваш аллостаз, но никакого физического ущерба мозгу или телу нет. Ваше сердце может биться чаще, кровяное давление может меняться, выделяться пот, но затем тело восстанавливается, а мозг даже может стать более стрессоустойчивым после этого.

Эволюция подарила нам нервную систему, которая может справляться с временными метаболическими изменениями и даже получать от них пользу. Случайный стресс может быть подобен упражнениям — кратковременные изъятия из энергетического бюджета вашего тела с последующими депозитами делают нас сильнее и лучше.

Но если мы испытываем стресс снова и снова, без возможности восстановиться, последствия могут быть гораздо более серьезными. Когда мы купаемся в кипящем море стресса и в нашей системе энергообмена накапливается постоянно увеличивающийся дефицит, этот процесс становится хроническим. И его последствия выходят далеко за рамки того, что человек просто чувствуете себя несчастными в данный момент.

Со временем все, что способствует хроническому стрессу, может постепенно разрушать мозг и становиться причиной физических заболеваний. К стрессорам мы можем отнести словесную агрессию, социальное неприятие, пренебрежение и бесчисленное множество других творческих способов, которыми мы, социальные животные, мучаем друг друга.

Важно понимать, что человеческий мозг, вероятно, не различает источники хронического стресса. Если ресурс тела уже истощен из-за жизненных обстоятельств — таких как физическое заболевание, финансовые трудности, гормональные всплески, недостаток сна или физических упражнений, — мозг становится более уязвимым для всех видов стресса. Сюда можно отнести биологические эффекты слов, направленных на устрашение, запугивание или истязание вас или людей, которые вам небезразличны.

Когда организм постоянно перегружен, кратковременные стрессы накапливаются, даже те, после которых человек обычно приходит в норму. Представьте, как дети прыгают на кровати: кровать может выдержать прыжки 10 детей, но 11-й сломает её каркас.

Проще говоря, длительный период хронического стресса может нанести вред человеческому мозгу. Исследования показывают: когда вы постоянно подвергаетесь словесной агрессии, у вас больше шансов заболеть. Ученые еще не понимают всех механизмов работы этого, но мы знаем, что это действительно происходит.

В исследованиях вербальной агрессии участвовали среднестатистические люди всего политического спектра — левые, правые и центральные. Если люди оскорбляют вас, их слова не повлияют на ваш мозг ни в первый, ни во второй раз, возможно, даже в двадцатый.

Но если вы подвергаетесь словесной агрессии постоянно в течение нескольких месяцев или живете в среде, которая требует напряжения всех ваших систем и растраты ресурсов, слова действительно могут физически травмировать ваш мозг. Не потому, что вы слабы или изнеженны, а потому что вы человек.

Ваша нервная система связана с поведением других людей, хорошо это или нет. Вы можете спорить, что означают эти данные и важны ли они, но это то, что есть.

Мы свободны говорить и действовать, но мы не свободны от последствий того, что мы говорим и делаем.

Это фундаментальная дилемма состояния человека: лучшее для вашей нервной системы — это другой человек, а худшее для вашей нервной системы — также другой человек. Ученых часто просят делать исследования, результаты которых были бы полезными в повседневной жизни, и эти выводы о словах, хроническом стрессе и болезнях являются прекрасным примером такой пользы. Когда люди относятся друг к другу с элементарным уважением, у этого есть реальная биологическая польза.

Реалистичный подход к нашей дилемме — осознать, что свобода всегда сопряжена с ответственностью. Мы свободны говорить и действовать, но мы не свободны от последствий того, что мы говорим и делаем. Мы можем не заботиться об этих последствиях или можем не согласиться с тем, что эти последствия оправданны, но они сопряжены с расходами, которые мы все оплачиваем.

Мы оплачиваем расходы на усиление медицинской помощи при таких заболеваниях, как диабет, рак, депрессия, болезни сердца и болезнь Альцгеймера, которые усугубляются хроническим стрессом. Мы платим за неэффективное правительство, в котором политики изрыгают друг на друга яд вместо того, чтобы вести аргументированные дебаты.

Учитывая то, что наше общество принимает решения в области здравоохранения, законодательства, государственной политики и образования, мы можем игнорировать нашу социально зависимую нервную систему или относиться к ней серьезно. Наша биология просто так не исчезнет.

Об авторе

Лиза Фельдман Барретт, PhD, входит в 1% самых цитируемых ученых мира благодаря своим исследованиям в области психологии и нейробиологии. Наиболее известна её концепция работы эмоций. Она является заслуженным профессором Северо-Восточного университета в Бостоне, работает в Массачусетской больнице общего профиля и в Гарвардской медицинской школе. Доктор Барретт была удостоена стипендии Гуггенхайма в области нейробиологии в 2019 году, является членом Американской академии искусств и наук и Королевского общества Канады.

Отрывок из книги Лизы Фельдман Барретт «7 1/2 уроков о мозге» (© 2020 Лиза Фельдман Барретт) был впервые опубликован на английском языке на сайте TED Ideas 17 ноября 2020 года.

Источник: https://monocler.ru/sila-slova-kak-drugie-vliyayut-na-nash-mozg/

«Есть ряд событий, которые были инициированы именно Годом науки. Скажем, реорганизация российского общества "Знание", которое перезапущено в новом формате, ориентированном на молодёжь и вызывающим, как мы видим, большой интерес у неё. Другой пример — открытие в Сарове Национального центра физики и математики. Год назад его даже в проекте не было. В ноябре 2020-го Путину представили предложение по созданию такого образовательного центра. Были затрачены огромные административные усилия, под проект выделили специальное финансирование, и вот 1 сентября мы этот Центр открыли».

Президент РАН также рассказал о том, что необходимо поменять в научной среде для развития науки:

«Большинство наших учёных — и в академических институтах, и в университетах — работают, не имея перед собой задачи превращать знания в технологии, доводить разработки до уровня, интересного промышленности. Вы знаете, что наши институты действуют по госзаданиям, которые они сами себе составляют на несколько лет вперёд? И отчитываются по этим госзаданиям научными публикациями, где нет ничего такого, что помогало бы встроить нашу науку в реальную экономику, в цепочку по созданию востребованного рынком продукта.

Людей можно понять. Если бы я работал в системе госзаданий, я тоже вёл себя подобным образом: сам себе спокойно на 2-3 года вперёд записывал бы то, что я уже фактически сделал, но ещё не опубликовал. Однако эту систему нужно менять. Такое мерило научной активности сейчас всё больше критикуется в научной среде, но пока оно ещё существует. Нужны усилия, чтобы научные организации и работающие в них люди изменили мышление, стали видеть своей целью не публикационную активность, а участие в реальной экономике».

Александр Сергеев ответил на вопрос о том, нужна ли «перезагрузка» РАН:

«Во-первых, кто бы дал Академии такие же финансовые средства, чтобы провести эту «перезагрузку»? Во-вторых, делать шоу, даже в хорошем смысле, — это всё-таки не наша профессия. Хотя частично мы и это делаем. Такой формат действительно нравится молодёжи. Но чтобы привлечь её внимание к научным исследованиям, необязательно прыгать на сцене и распевать песни. Не нужно всё превращать в дискотеку.

Если вложить в действо какое-то интеллектуальное начало, молодые люди только спасибо скажут. Я в этом году несколько раз участвовал в подобных мероприятиях, потом с ребятами общался и понимал: они ценят такое отношение к себе, они благодарны за то, что я говорил с ними о чём-то глубоком и умном, а не пытался увлечь их ярким и шумным. Они, возможно, не всё поняли, о чём я им рассказывал, но им важно было само внимание, важно, что к ним приехал академик. Это им нравится, это мотивирует».

Глава РАН также ответил на вопрос о том, как привлечь в науку молодых людей:

«Сопровождение будущей научной элиты надо начинать со школы, но тут есть огромная проблема: в системе среднего образования не хватает мотивированных преподавателей, престиж профессии учителя по-прежнему низок. А если его не поднять, мы эту гонку за новыми технологиями, идущую сейчас в мире, непременно проиграем. РАН делает, что может: у нас есть своя система школ, мы работаем с учителями, поддерживаем их, обучаем».

Источник: https://xn--80afdrjqf7b.xn--p1ai/news/7280/

Армия США обречена на провал в случае крупномасштабной войны с Россией и Китаем, даже если оппоненты Вашингтона не станут применять ядерное оружие. Такое мнение высказал бывший офицер американской армии, ныне эксперт в области безопасности Дэвид Пайн. Эксклюзивный пересказ его статьи, опубликованной порталом The National Interest, подготовила для своих читателей «ПолитРоссия».

В своем предыдущем материале Пайн предсказал катастрофические последствия возможной ядерной конфронтации США с главными конкурентами Америки на мировой арене – Россией и Китаем. Однако, по словам аналитика, Вашингтон не готов вести «даже обычную» войну с Москвой и Пекином. Он убежден, что наибольшая угроза, с которой сталкиваются Соединенные Штаты сегодня, – это война на два фронта против сильнейших военных соперников.  

«Крайне важно, чтобы лидеры США признали огромный риск поражения в таких конфликтах и могли трезво оценить, стоит ли вести обреченную на проигрыш войну и отвечает ли это интересам национальной безопасности Соединенных Штатов», – подчеркивает Дэвид Пайн.

Тем не менее Вашингтон может оказаться втянут в конфликт не по своей воле, а из-за опрометчиво взятых на себя обязательств, предупреждает аналитик.

Он уверен: американские политики в свое время совершили серьезную стратегическую ошибку, расширив НАТО на восток и включив в состав Альянса государства Прибалтики – Эстонию, Латвию и Литву. Ошибка заключается в том, что ни США, ни их союзники не обладают достаточным военным потенциалом для защиты восточноевропейских партнеров в случае вооруженного столкновения с Россией. Такой конфликт с большой долей вероятности обернется катастрофой, полагает Пайн.

«Соединенным Штатам следует проанализировать затраты и выгоды, чтобы четко определить соотношение рисков с необходимостью выполнять обязательства перед странами Восточной Европы», – считает автор статьи.

Говоря об ошибках, американский аналитик добавляет: за последние несколько лет Вашингтон сделал несколько неоправданно провокационных шагов в отношении Москвы и Пекина.

«Это привело к их еще более тесному сближению, что повысило риск того, что Америка может столкнуться с войной на два фронта – с Россией в Европе и Китаем в Южно-Китайском море», – считает Пайн.

Так, Соединенные Штаты пытались «оспорить российское господство в Балтийском и Черном морях», направляя туда военные корабли. А в прошлом году авианосные ударные группы США провели масштабные учения в Южно-Китайском море.

Усиление американского военного присутствия в Прибалтике и отправка постоянного контингента США в Польшу тоже стали опасной провокацией, считает аналитик. Однако, на взгляд Дэвида Пайна, самым тревожным сигналом стало оказание военной помощи Украине.

«Если Соединенные Штаты продолжат свою рискованную политику военного противостояния с Россией и Китаем, результатом может стать армагеддон, который приведет к концу американской нации», – предупреждает бывший офицер армии США.

 Автор статьи предлагает Вашингтону использовать другие методы противостояния с оппонентами, в том числе – дипломатические средства.

Ранее «ПолитРоссия» рассказывала, как Украина превратила себя в пороховую бочку в угоду США и НАТО.

Источник: https://politros.com/222110-ni-voina-s-rossiei-v-pribaltike-obernetsya-k...

Традиционное для Европы деление всего политического спектра на правые и левые силы, где правые выступают за свободный рынок и выражают интересы крупного бизнеса, а левые защищают бедных и трудящихся и ратуют за государственный контроль над рынком, сегодня уже такой же анахронизм, как термин "индустриальные экономики" в применении к наиболее развитым странам.

В современной Европе государственные монополии вступили с профсоюзами в негласный сговор, направленный на ограничение свободы рынка и конкуренции, на сохранение привилегий госслужащих-дармоедов, против молодых и инициативных, и против наименее обеспеченных и социально защищенных граждан.

Время от времени в Сети вообще и на специальных порталах в частности возникают дискуссии о «вербальных истоках путинизма», об «изобретателях» словесных формул, предшествовавших реализации проекта «Авторитарная власть в России начала ХХ1 века». Слово, конечно, не всегда превращается в Дело, и государственное строительство не конструктор «Лего»: сколь детально ни проговаривай проект, когда придет время реализовать задуманное, деталь к детали плотно не подгонишь. Но сама задумка – дело все-таки чрезвычайно важное. И в нашем случае чрезвычайно важно, что соответствующее направление мысли (и последующих действий?) было четко подсказано еще в середине 90-х. За несколько лет до отречения президента Ельцина.

Я это вполне осознал не так давно, когда случайно наткнулся на некий давно забытый текст и вдруг понял, что держу перед глазами… пересказ и анализ уже тогда, в середине 90-х обнародованной реальной программы правления президента Путина – до мелочей проработанной, с историософским обоснованием… и в общем-то с понятным уже тогда (а сегодня многим еще нет, не понятным) историческим финалом. Складывается впечатление, что Тот (или те), кто определяет ход и содержание Истории, получив в руки текст программы, срочно начал (или начали) искать (или готовить?) под эту миссию подходящего кандидата и в конце концов нашли (или подготовили) – Владимира Путина. И в точку!.
Впрочем, смотрите сами… Вот извлечения из того забытого текста, из статьи в парижском еженедельнике «Русская мысль» за 6-12 июня 1996 года. «… На страницах газеты «Сегодня» (май 1996 г.; выходила некогда в России такая газета— Л.Т.) опубликована пространная (по газетным меркам, просто огромная — две полные полосы) работа В. Найшуля «О нормах современной государственности»… Быть может, знакомство с этим текстом поможет нам лучше понять… становлению какого политика способствуют интеллектуалы… Какую политику нам готовят? Какое будущее России?
… Главная идея философа заключается в том, что центральная власть в России должна быть сосредоточена в руках одного человека, Президента-Автократора. Никакого другого властного органа, способного составить ему формальную конкуренцию, не существует. Автократор организует для всей нации «производство общенациональных благ», к которым относится: 1/ общенациональная культура (в широком понимании этого термина); 2/ общенациональный порядок; 3/ общенациональная внешняя безопасность, — а все остальные потребляемые блага являются частными, личными или групповыми и, следовательно, ведению Автократора не подлежат.
Власть Автократора в России возможна и желательна, поскольку здесь жива богатая традиция противодействия групповым интересам и стремления к общественному единомыслию. Традиция эта укрепилась в процессе «коммунистической урбанизации». «Не имея культурно признанных обособленных групп населения,— считает В.Найшуль, — российское общество не нуждается в развитых политических механизмах балансировки их интересов и, соответственно, в западных формах политической жизни, основанных на представлении и согласовании групповых интересов. Так, исходя из своего современного социального устройства, страна не нуждается ни в профсоюзах, ни в парламентах».

Однако власть Автократора — не безгранична. Российская традиция такова, что «полномочия Власти зависят от характера Идеи и могут меняться от крайне узких до всеобъемлющих. При этом права подданных в силу культурного ограничения частного «интереса» не являются здесь a priori признанными, и следование общей Идее легитимизирует их нарушение». Идея может быть правильной и неправильной. Правильная идея – хорошо, неправильная — плохо…
Виталий Найшуль — смелый теоретик. Он не боится не то что подвергнуть сомнению, но решительно отвергнуть основные гуманистические (и индивидуалистические) ценности современной европейской, христианской цивилизации. Но все же его смелости недостаточно, чтобы при определении, что есть правильная идея, опереться на какие-нибудь внеопытные начала,— скажем, на волю Божью, на Божественное откровение (что было бы, конечно, наивно и не сильно убедительно в плане научном, но зато вполне честно),— нет, он ищет опору в российской истории, идеализируя (то есть искажая) ее настолько, насколько это ему удобно для собственных построений. «Правильная идея признает семью, собственность, веру, широкий спектр гражданских прав и свобод и т.д. Таковы были, например, доимперские общерусские идеи, в то время, как последующая имперская централизация санкционировала ослабление прав и свобод, а коммунизм вообще позволил власти установить тотальное господство над обществом».

Итак, Автократия — лишь форма государственной власти. Ее содержание, ее характер определяется всеобщей (тотальной?) Идеей. Другое название такой Автократии — Идеократия. «Идеократическая власть опасна, когда идея неудачна. Однако она имеет огромные достоинства… Идеократическая власть не нуждается в поддержке групп интересов. Наоборот, осуществляя свою основную функцию, она находится в ними в постоянной схватке».
Ну а что же сами-то группы интересов? Что же люди-то или хоть и группы людей (ведь о живых людях говорим!) — они-то готовы к «постоянной схватке» за свои интересы — к схватке, которую они будут постоянно проигрывать? Станут ли они, вопреки Найшулю, искать механизмы примирения, согласования различных интересов (то есть механизмы демократии) или рады будут все как один подчиниться удачной тотальной Идее? Нет, опыт показывает, что не подчинятся. По крайней мере история России от древнейших времен и до наших дней — история реальная, а не идеализированная — являет нам картину бесконечной борьбы (а то и прямых войн) различных групп за свои интересы… И никакой Автократор… не сумеет остановить или хотя бы приостановить ход истории.
Привычное дело: не имея аргументов, чтобы опровергнуть логику исторического здравого смысла, определяющую развитие европейской христианской цивилизации к демократии и правовому государству, иные теоретики пытаются отделить, обособить от этой цивилизации историческую судьбу России. В эту яму проваливается и В.Найшуль.
«Дело Америки есть бизнес»,— вспоминает философ афоризм Келвина Кулиджа.

Напротив, «доминантным Делом России является Сохранение и Поиск Истины» (по Найшулю). Не философской истины, о какой говорил Н.Бердяев, противопоставляя ее интеллигентской правде. Не исторической истины, — а за нее можно принять искомое народами состояние общественного мира и личной безопасности каждого. Нет, речь идет о таком понимании Истины, какое соответствует представлению «о народе-Богоносце». Это представление «о доминантном деле России» принимается философом как аксиома, положенная в основу всего теоретического здания. Более того, конструируя свою теорию, он как бы включается в процесс «сохранения и поиска» Истины.

Читаем: «В первую очередь, интерес к поискам Истины стимулируется оттеснением на задний план других интересов, преодолением «земного притяжения», то есть первичных, материальных, эгоистических импульсов человека, что и составляет (по К.Касьяновой) содержание русской духовности. Результатом является высокий уровень культуры России на фоне невысокого уровня материального благосостояния. Побочным результатом является столь колющая глаза неустроенность личного и общественного быта.»
Иными словами, дело России есть нищета?

И при этом, по Найшулю, «с точки зрения формирования институтов власти одним из наиболее важных устоев является подавление собственного эгоистического интереса.» Мы не ошибемся (полагаю, что и сам автор не станет протестовать), если скажем, что вся теория В.Найшуля построена «с точки зрения формирования институтов власти». Это и есть теория формирования институтов власти. Власти для кого? Власти ради чего?

Вообще возможны по крайней мере два уровня исследования исторического процесса, две системы ценностных ориентаций и, соответственно, две лингвистические и философские системы. Первый уровень, первая система всегда предлагается действующей (или конструируемой) в тот или иной исторический период доктриной власти. Здесь всегда теоретически осмысливается реальность «с точки зрения формирования институтов власти», — и частный (личный или групповой) интерес граждан считается эгоистичным…
Второй уровень, вторая система исходит не столько из доктринальных теоретических построений, сколько из живого опыта, из общественного здравого смысла — то есть как раз из этого частного интереса, из факта наличия множества частных интересов, из того факта, что движение (развитие и взаимодействие) этих частных интересов и есть содержание исторического процесса… Опыт показывает, что именно благотворный напор частных интересов, напор здравого смысла рано или поздно сметает любые политические постройки, основанные на идеях, противопоставленных этим самым интересам. Рано или поздно. Речь идет только о том, какой крови стоит это народу.

Уверен, тонкий мыслитель Виталий Найшуль, создавая свою утопию, исходит из добрых намерений… Но логика истории такова, что даже самые добрые интеллектуальные утопии, обретая форму властной доктрины, неизбежно окрашиваются кровью».

Вот и все, что я посчитал уместным извлечь сегодня из своей статьи почти двадцатипятилетней давности. Было бы, конечно, смешно и глупо винить в наших нынешних бедах милейшего и умнейшего Виталия Аркадьевича Найшуля. Напротив, стоит, пожалуй, высоко оценить его политическую интуицию.

И конспирология здесь не при чем: я специально убрал из своего текста упоминавшееся несколько раз имя генерала Лебедя – под него писалась программа – и статья моя в «РМ» называлась ««Красная утопия» Найшуля – Лебедя». В те поры я, наивный, думал, что да, утопия…

В чем же теперь мой пафос? Не только в том, что игра в изобретение и написание политических программ – даже самых, казалось бы, фантастических! – дело вовсе не безобидное и даже опасное. Мол, не пишите программ, не подсказывайте Истории рискованных решений. Вдруг все сбудется, а вам отвечать потом.

Нет, дело не только в назидательной иронии. Так или иначе, все эти «теоретические формулы автократии» могли быть учтены (пусть только приняты к сведению) не только при начале возведения нынешней госконструкции. Мало того, некоторые из идей, вербализованных в ту пору, судя по всему, имеются в виду и теми, кто сегодня трудится над ее завершением, стремясь существующую Автократию если не заменить (нет, нет, не заменить!), то дополнить новой Идеократией — в близком соответствии с духом документа, о котором ведем речь. Вот тогда всё и состоится. Тотально. Надо бы и нам иметь в виду эту возможность и последствия ее реализации. Это ведь наше вполне вероятное будущее. И тут спасибо Виталию Найшулю: предупреждены – значит, вооружены.

Источник: https://echo.msk.ru/blog/lev_tim/2564597-echo/

В статье рассмотрены особенности специфического  самосознания и поведения мальчика-разведчика Ивана Буслова, мстящего за гибель своей семьи в условиях смертельной опасности. Он отказался от отправки в суворовское училище и самовольно уходит за линию фронта, где попал в руки врага и погиб, ничего не сказав.

В статье проанализированы противоречия между воинским долгом и детским возрастом, между мальчиком и взрослыми в ощущении войны, между профессией разведчика и войскового офицера. Показано драматическое смещение самосознания мальчика на войну: для него лучше погибнуть, чем поехать в тыл.  

Ключевые слова: военное самосознание, режим секретности личности,  навыки разведчика, фронтовое братство, обеспечение перехода через фронт.

Abstract: The article considers the peculiarities of the specific self-consciousness and behavior of the scout boy Ivan Buslov, who is taking revenge for the death of his family in conditions of mortal danger. He refused to be sent to the Suvorov school and voluntarily goes behind the front line, where he fell into the hands of the enemy and died without saying anything. The article analyzes the contradictions between military duty and childhood, between a boy and adults in the sense of war, between the profession of a scout and a military officer. The dramatic shift of the boy's self-consciousness to the war is shown: it is better for him to die than to go to the rear.

Keywords: military self-awareness, personal secrecy regime, intelligence skills, front-line brotherhood, ensuring the transition through the front.

Воинское самосознание юного разведчика

В статье И.Н. Позерта исследуется стиль и язык повести Владимира Богомолова «Иван», характеризующие обстановку войны, общение солдат  и офицеров на фронте. Однако предметом данной статьи отнюдь не является  литературоведческая задача: нас интересует мировоззрение и мироощущение  на войне главного героя и других персонажей повести:  мальчика-разведчика с псевдонимом Бондарев и его боевых друзей [2].

Впервые мы его встречаем после переправы через Днепр, когда он, посиневший от холода и дрожащий, в мокрых штанах и рубашке, с босыми ногами в грязи, мальчик лет одиннадцати задержан охранением в воде возле берега ночью в расположении батальона старшего лейтенанта Гальцева, занимающего позиции на восточном берегу Днепра. Случай произошёл в октябре 1943 года, перед форсированием советскими войсками этой большой реки с целью освобождения Киева и правобережной Украины – в повести указана ширина  пятьсот метров.  Мальчик переплыл реку,  держась за вертящееся в воде полено, из-за судороги едва не утонул в студёной воде при температуре +5 ° С. В военном наставлении по форсированию рек сказано, что при температуре меньше +15°С переправа через широкую реку невозможна даже для взрослого человека, а мальчишка чудом выбрался.

В блиндаже командира батальона он назвал себя Бондаревым и сразу потребовал сообщить о нём «Пятьдесят первому» в штаб армии, причём точно назвал номер воинской части, соответствующий штабу армии. Сняв свою рваную одежду, мальчик бросил её на полу, не собираясь сушить и уверенно заявил, что ему привезут другую одежду. После полученного нагоняя от начальника штаба полка за просьбу связаться со штабом армии и доложить о каком-то неизвестном Бондареве, Гальцев повторно спросил  мальчика и услышал, что тот добрался  с другого берега и не поверил ему. Когда мальчик понял, что о нём не собираются сообщать в штаб армии, пригрозил, что если о нём не доложат «Пятьдесят первому», то за это ответят. Оказалось, что он знает начальника разведки армии подполковника Грязнова и офицера разведотдела штаба армии капитана Холина. Гальцев хорошо знал их лично по прежнему месту службы, будучи офицером связи и в качестве переводчика участвуя в допросах пленных, когда Грязнов возглавлял разведотдел  дивизии – и потребовал позвонить, либо он сам будет звонить. На вопросы Гальцева, откуда Бондарев знает Грязнова и Холина, мальчишка не ответил, а потребовал сообщить Грязнову о его местонахождении.

После звонка начальнику разведки дивизии майору Дунаеву вскоре Гальцеву перезвонил сам начальник разведки армии подполковник Грязнов и приказал выгнать всех из землянки, чтобы никто посторонний не видел Бондарева и не приставал с расспросами. Создать ему все условия и дать бумагу и ручку, всё написанное немедленно отправить в пакете в штаб полка, а оттуда пакет заберёт посыльный из разведотдела армии. Бондарев на предложение поесть ответил отказом: потом, а сразу начал писать на листе какие-то сведения и писал целый час, закрывая от Гальцева написанное рукавом. Он соблюдал первую заповедь разведчика: информация не должна попадать в посторонние руки для успеха задуманной операции, безопасности разведчика и связанных  с ним людей. Из грязного платка Бондарев достал семена подсолнечника, зёрна ржи и пшеницы, хвоинки от сосны и ели, тщательно пересчитал и записал числа [1, с. 25-26].

Для запоминания информации юный разведчик применил способ шифровки, который не вызывал подозрения врагов в случае задержания и обыска: зёрна и семена можно выдать за пищу на случай голода, хвоинки могли сами попасть в карманы при ночёвках на земле в лесу. Истинное значение каждого символа знал только он сам, да и мало ли чего валяется в кармане бродяжки? Однако отсюда мы можем понять, что Иван умело зашифровал пять родов войск или вооружений, а количество зёрнышек и хвоинок может  означать, например, количество пехотных полков и дивизий, дивизионов и полков тяжёлой артиллерии, танковых полков и дивизий, авиационных частей и соединений.

Гальцев уходил на время отдыха мальчика в расположение батальона, а проснувшись, Бондарев спросил, не разговаривал ли он во сне: раньше не говорил, а теперь не знает, появилась какая-то нервность. Вопрос о разговоре во сне связан с опасностью нечаянно проговориться, если его схватят враги. Вскоре появился капитан Холин и они с мальчиком крепко обнялись, как старые друзья. Холин сообщил, что Катасоныч – командир взвода армейской разведки старшина Катасонов – ждёт его возле деревни Диковки на другом берегу Днепра, а он уже здесь. Бондарев пояснил, что возле Диковки не мог подойти к берегу, поскольку там полно немцев, а он плыл от хутора Сосновки и едва выплыл, на середине реки выбился из сил, да ещё прихватила судорога; в студёной воде он проплыл около трёх километров, что поразило даже капитана Холина. После этого разговора капитан-разведчик приказал подогнать машину разведотдела поближе, в блиндаж никого не пускать.

Холин, как представитель штаба армии, по военной субординации не имел права приказывать офицерам других частей, но он был убеждён, что разведка самое главное дело в боевых действиях войск и поэтому все ему должны помогать. Однако Гальцев не стал препираться, исходя из интересов разведки и понимания её важности для армии. Когда Иван и офицеры выпили за встречу, Бондарев потребовал ехать, поскольку их ждёт подполковник Грязнов, и капитан сразу переменил своё намерение выпить ещё. Для мальчишки желание поскорее лично довести до начальника разведки армии все добытые сведения важнее отдыха и продолжения знакомства. Часто  личные впечатления разведчика не  уложить на бумагу, но они важны для понимания ситуации. От комбата Холин потребовал убрать от землянки часового и проследить, чтобы их с Иваном  никто не увидел. Прощаясь, мальчишка строго поправляет Гальцева: не прощай, а до свидания! [1, с. 35-36].

Готовясь к новому переходу линии фронта, Бондарев не спеша переоделся в заплатанную гражданскую одежду, а капитан Холин помогал ему, затем осмотрел со всех сторон. Гальцев тоже посмотрел: ни дать ни взять бездомный оборвыш, мальчишка-беженец: их немало видели на дорогах в наступлении. На ноги взрослые обули немецкие кованые сапоги, чтобы «не наследить» у немцев советскими подошвами. Холин сам завязал  шнурки маскхалата Гальцева. К поясным ремням прицепили финки и гранаты-лимонки Ф-1, капитан взял противотанковую РПГ-40. Пистолеты с патронами, загнанными в патронники,  офицеры сунули за пазуху. В таком положении патрона при крайней необходимости можно немедля открыть огонь. Надели компасы и часы со светящимися циферблатами, осмотрели ракетницы, и Холин проверил крепление дисков в автоматах.

Мальчишка – зафронтовой разведчик при встрече с врагами должен в совершенстве владеть искусством маскировки под маленького бродягу: старая одежда и обувь, грязные нестриженные волосы, худое голодное лицо, несвежие куски хлеба, настороженность, изворотливость. В кусок рядна (домотканой ткани) Холин завернул мальчику небольшой круг домашней колбасы, два кусочка сала и краюху и несколько чёрствых ломтей ржаного и пшеничного хлеба. Хлеб подовый, выпеченный в русской печи, сало неровное и не армейское,  а серо-тёмное от грязной соли.  Гальцев при этом подумал, что предусмотрена буквально каждая мелочь, чтобы не выдать связь разведчика с армией. В карманы мальчишка прячет складной ножик и затёртые оккупационные марки. Далее все попрыгали, чтобы ничего не бренчало. Облучив глаза красным светом сигнального фонарика, чтобы лучше видеть в темноте, Гальцев, Иван и Холин идут к лодке на расстоянии друг от друга, чтобы в случае засады на тропинке или стрельбы не все сразу погибли: комбат Гальцев прикрывает разведчика спереди, а Холин сзади.

Готовя новую переброску Ивана в тыл на участке батальона Гальцева, разведотдел армии присылает старшину Катасонова для наблюдения за обстановкой на переднем крае противника. Тот в стереотрубу наблюдает за немцами, а на противоположном берегу видит трупы двух наших  разведчиков, которые были убиты в глубине обороны немцев, прикрывая отход своей группы с захваченным «языком» и посажены раздетыми на берег в назидание нашему берегу. Катасонов коротко рассказал Гальцеву, что произошло и говорит, что надо бы их забрать с того берега. Глумление над мёртвыми – не только признак бесчеловечности нацизма вообще, но и того, что,  несмотря на большую ширину реки, мощные укрепления и большие силы, фашисты всё же нервничали перед тяжёлыми боями за Днепр. После тяжёлых поражений в сражениях под Сталинградом и на Курской дуге они опасались, что не смогут удержать оборону «Восточного вала». 

Переход юного разведчика обеспечивали около двухсот человек, готовых прикрыть шквалом артиллерийского, пулемётного и миномётного огня по позициям немцев. Холин соврал командирам подразделений поддержки, что проводится поиск, но на самом деле Ивана переправляли как зафронтового разведчика для изучения оперативных тылов противника, о котором никто не должен был подозревать: режим сохранения военной тайны в таких случаях гораздо жёстче.

В разведке немало специфических правил соблюдения безопасности,  включая сохранение тайны от своих. Перед переправкой Ивана Буслова через линию фронта Холин приказывает Гальцеву заговорить стоящего на посту ефрейтора Дёмина, чтобы они с Иваном могли проскользнуть к лодке незамеченными. А ефрейтор итак нёс караульную службу один вместо парного наряда в окопе на берегу Днепра по приказу комбата как раз потому, чтобы обезопасить переход от ненужных свидетелей. От Дёмина Гальцев узнал, что старшина Катасонов был убит пулей, когда высунулся из окопа. Капитан Холин приказал Гальцеву не обсуждать  случившееся, а старший  лейтенант понимает, что мальчик уходит на задание и ни в коем случае его нельзя расстраивать сообщением о гибели старшего друга, собиравшегося проводить Ивана на другой берег.

Холин спрашивает Гальцева, умеет ли тот плавать, тот утверждает, что может сплавать летом туда и обратно через Днепр пять раз. Это устраивало капитана разведки: Гальцев поможет вместо убитого Катасонова проводить и прикрыть мальчика на том берегу, а в случае провала операции и утраты лодки старший лейтенант сможет переплыть реку с донесением. Поэтому комбат отправился на занятый врагом берег в нарушение боевого устава, передав командование батальоном на время отсутствия командиру пятой роты,  а не замполиту, как тот хотел. Но Холин отсоветовал ему, зная, что замполит по обязанности донесёт наверх о нарушении устава и им не избежать жёстких взысканий  от командования.  Причём, когда  Гальцев  на другом берегу хотел убить проходящих над самыми головами патрульных, капитан остановил его руку; когда комбат выразил опасение, что идущий по берегу немецкий патруль увидит лодку и отрежет их от неё, Холин злится на него за то, что тот думает о лодке: «Ты дурак или шкура?»  Тогда как прежде всего надо было опасаться, что немцы заметят идущего через их расположение Ивана и с ним что-то случится [c. 95-96].

В начале ноября, после восьми дней отчаянных боёв в наступлении на другом берегу Днепра Гальцев встретил подполковника Грязнова и наедине спросил, вернулся ли Иван Бондарев. На что Грязнов недовольно спросил, какое дело комбату до мальчика. И, несмотря на то, что тот переправлял разведчика, напомнил ему: «Каждый должен знать, что ему положено. Это закон для армии, а для разведки в особенности! … А ты о нём забудь и на будущее учти: о закордонниках спрашивать не следует. Чем меньше о них говорят  и чем меньше людей о них знает, тем они дольше живут… Встретился ты с ним случайно, и знать тебе о нём – ты не обижайся – не положено! Так что впредь запомни: ничего не было, ты не знаешь никакого Бондарева, ничего не видел и не слышал. И никого ты не переправлял!» [c. 109].

В боях под Ковелем комбат Гальцев получил тяжёлое ранение, признан ограниченно годным к службе на нестроевых должностях в крупных штабах и продолжил службу военным переводчиком в разведке. В Берлине оперативная группа капитана Гальцева получила задание захватить немецкие архивы и документы. На Принц-Альбрехтштрассе в полуразрушенном здании гестапо большинство документов оказалось  вывезено и уничтожено, как и ожидал Гальцев. Однако на четвёртом этаже обнаружили уцелевшие шкафы и огромную картотеку. Во дворе в машине были обнаружены документы тайной полевой полиции группы армий «Центр».

В одной папке Гальцев увидел дело Ивана Буслова, в ноябре 1943 года вместо отправки в суворовское училище ушедшего за линию фронта и схваченного полицаем. При задержании оказал яростное сопротивление, прокусил полицаю руку и только при помощи  немца-ефрейтора доставлен в тайную полевую полицию. На допросах держался вызывающе и не скрывал ненависти к немцам, ничего не сказал даже после четырёх суток жестоких избиений. При обыске у него не было обнаружено никаких улик,  установить его личность и доказать причастность к партизанам или шпионажу в пользу Красной Армии не удалось.  Показаниями местной жительницы было установлено только его имя – Иван, которым он ей назвался. Иван несколько суток находился в расположении XXIII армейского корпуса, занимался нищенством, ночевал в заброшенной риге и сараях, руки и пальцы ног оказались обмороженными и частично пораженными гангреной. Иван был расстрелян 25 декабря 1943 года, через два месяца после встречи с Гальцевым на левом берегу Днепра [1, с. 115-116].

Антропология детского самосознания

В романе «Братья Карамазовы» Ф.М. Достоевский выразил максиму антропологии: «… если все должны страдать, чтобы страданием купить вечную гармонию, то при чем тут дети, скажи мне, пожалуйста? Совсем непонятно, для чего должны были страдать и они, и зачем им покупать страданиями гармонию? Для чего они-то тоже попали в материал и унавозили собою для кого-то будущую гармонию?» [2, с. 289].

Страдания и лишения на войне – обычная вещь для окопного солдата и офицера. Вдвойне тяжело это сказывается на детях с их неокрепшими физическими и душевными силами, особенно когда война забрала самых близких людей – родителей, братьев и сестёр и лишила дома. Психика детей на войне такова, что они ожесточаются больше, чем взрослые. В послевоенное время у фронтовиков ненависть к побеждённому врагу была меньше, чем у детей военного времени и их собственных послевоенных детей.

Богомолов описал, что при первой встрече с Гальцевым Иван показался комбату жалким и измученным, однако держался независимо, а говорил он уверенно и даже властно. Угрюмый и не по-детски сосредоточенный и настороженный облик мальчишки производит весьма странное впечатление на офицера. Он не просит, а требует, а его утверждение, что он добрался с того берега, кажется Гальцеву явной ложью [1, с. 19]. Между тем маленький пришелец очень многое пережил с первых дней войны на границе, даже больше многих взрослых и сильных мужчин, обладает сильным характером. Вдобавок имеет очень редкую профессию – зафронтового разведчика, связанную с высшей степенью секретности.  Более того, этот мальчишка ясно сознаёт свою роль на войне и степень власти тех, кого представляет: за линией фронта он работает  на командование армии и даже фронта, распоряжающееся жизнями сотен тысяч людей. Он не понимает механизма военной власти, но пользуется им в силу своей нужности: как разведчик, он очень нужный и ценный воин. К тому же работой по сбору оперативных разведданных он одновременно удовлетворяет детскую склонность к  приключениям и риску, желание отомстить врагу. Он побывал в лагере смерти Тростянец и  убежал из детского дома. В первом случае он был на положение маленького раба-смертника, над которым жестоко издевались, били и не кормили, во втором случае он был на положении обычного сироты.

Пока не закончен отчёт о разведке, Иван не обращает внимания на явную заботу комбата Гальцева, который принес горячей и холодной воды и поставил ведро  с водой на железную печку. О своих бытовых удобствах он вообще готов забыть ради дела: проводя зафронтовую разведку, он мстит врагам за смерть своей семьи. Он вызывал чувство вины во взрослых, которые понимали, что даже на фронте они были в большей безопасности и в более комфортных условиях, чем этот мальчик. Гальцев готов ухаживать за Иваном, как нянька, даже помыть его самому, но мальчишка отрезал: я сам!  Гальцев отметил его характерную внешность: светловолосый и белокожий, маленькие розовые асимметричные уши, широко расставленные зеленоватые глаза. После помывки Иван утратил начальную насторожённость и отчуждённость, но смотрел устало, был строг и задумчив. Ел он без аппетита, хотя много дней был полуголодным. Вместе с тем разведчик все действия Гальцева воспринимал ка должное: он возвращался с той стороны не в первый раз и знал, что как только в штабе армии узнают о нём, будут отданы распоряжения о создании особых условий для него.

Некоторые бойцы батальона подозревают Ивана: он явно не просто юный бродяжка, а возможно что-то вынюхивает и его надо бы проверить в органах контрразведки. Гальцев старается рассеять эти подозрения и соврал бойцам, что мальчишка пришёл из села сзади расположения батальона с этой стороны и у него немцы угнали мать, вот он не находит себе места. Тем самым он создаёт легенду, чтобы увести мысли солдат от его настоящего положения разведчика. После разговора с бойцами Гальцев возвратился  в блиндаж и вскоре туда приехал капитан Холин.  Капитан с мальчиком обнялись, как большие друзья. Тут мальчик впервые улыбнулся, обрадованно и совсем по-детски. В кругу близких людей Иван становится самим собой, возвращается в детство.

На фронте все трое, независимо от возраста и звания – на равных, они солдаты и мальчишка даже диктует старшим, как его принимать и что он будет делать. А он хочет воевать и мстить за убитого на пограничной заставе отца и погибшую  у него на руках младшую сестрёнку. Более того, комбат Гальцев подметил, что развязный и немного циничный капитан Холин немного побаивается своего подопечного. Если Холин предложил тост «Со свиданьицем!» и живёт текущим моментом, то Иван пьёт за то, чтобы ему всегда возвращаться из разведки: у него явно видна способность планировать своё будущее.

Ненависть Ивана к немцам за гибель семьи и собственные страдания в лагере смерти укрепила его желание мстить врагам до последнего, как сказал Гальцеву капитан Холин. Как рассказывает про лагерь или вспомнит про отца, так весь трясётся. Холин никогда не думал, что ребёнок может так ненавидеть [1, с. 66]. А между тем это не так уж удивительно для психологии детей. Он не хочет быть военным сиротой, одним из миллионов, подлежащих опеке и воспитанию взрослых, а хочет сам распоряжаться собой.  К тому же, из исключительного положения зафронтового разведчика на войне очень трудно попадать и привыкать к положению обычного ребёнка в мирной жизни.  Отсюда категорическое нежелание ехать в суворовское училище, куда его всеми силами стараются определить взрослые, справедливо полагая, что ребёнку двенадцати лет на войне не место, что он должен вырасти и стать хорошим офицером, как его отец. Взрослые желают ему просто продолжения жизни, а Бондарев видит смысл жизни в мщении врагу.

Своё донесение в разведывательный отдел армии Иван писал крупным детским почерком: он ещё не привык писать много, и детская мелкая моторика отражает реальное физическое состояние организма, которое не согласовано с его психическим состоянием рано повзрослевшего. Шоколадные конфеты мальчик ест неохотно и предлагает взрослым. После отмечания встречи Бондарев заставляет Холина отдать выпивку и продукты хозяину блиндажа Гальцеву и попрекает капитана: не жмотничай! Мальчик знал: в разведке довольствие намного лучше, чем в пехоте и таким образом мальчик хочет отблагодарить комбата за заботу о нём. Но строго поправляет комбата на слове «прощай»: говорит ему «до свидания». Он проявляет суеверность, как многие разведчики.

На Иване Гальцев увидел сшитое на него офицерское обмундирование без погон – с орденом «Отечественная война» и новенькой медалью «За отвагу». На нарах лежал очень нарядный мальчиковый полушубок  и новая офицерская шапка-ушанка. По сердечной встрече капитана Холина с Иваном и по новому  обмундированию можно судить, что в разведке армии о мальчике не просто заботились, но и сердечно любили, несмотря на упрямый характер. И судя по офицерскому пошиву мундира, его личный статус на фронте – офицерский, а не рядового солдата, как обычно бывало с детьми. Уже поэтому можно сказать: в детские годы Иван стал незаурядной личностью с задатками лидера, не по возрасту развитый и выделяющийся из рядов сверстников.

Приехав в расположение батальона Гальцева для нового перехода за линию фронта, Иван неожиданно для комбата приветливо поздоровался и дружелюбно протянул руку. Отдыхать перед заданием он отказался. Попросив журналы с картинками, мальчишка ведёт себя неузнаваемо: разговорчив, часто улыбается, к Гальцеву обращается на «ты», как к Холину с Катасоновым, что говорит о семейном чувстве к ним. В ответ Гальцев проникся к нему тёплым чувством: отдал коробку с леденцами и вместе с ним смотрел журналы, на некоторое время забыв об обязанностях командира батальона. Можно сказать, чувства Гальцева к Ивану  – скорее чувства старшего брата к младшему [1, с. 58-59].

Отложив журналы, Иван спрашивает хозяина блиндажа, есть ли  у него патефон. Узнав, что есть, но со сломанной пружиной, резюмирует: бедненько живёшь! У мальчика есть некоторая привычка к комфорту: патефон перед войной и в войну был далеко не в каждом доме и слушать музыку на пластинках могли вполне зажиточные люди, например, офицеры, чьим сыном Иван был перед войной. Но сама его привычка к музыке означала не избалованность, а разнообразие душевных потребностей  в культуре. И тут же по-детски непосредственно спрашивает Гальцева: а ты ушами двигать можешь? И торжествует, что Гальцев не умеет, а Холин с готовностью это делает по его приказу: куда пехоте до бравых разведчиков! Война заложила в нём противоречие между психологией не наигравшегося, не изжившего детство ребёнка и психологией взрослого, уже испытавшего все ужасы войны[1, с. 60-61].

Увидев во время сборов к походу за Днепр у хозяина финский нож с наборной ручкой, восхищенный мальчишка просит показать, а потом и подарить. Но Гальцев отказался дарить, потому что это единственная память о его боевом друге, погибшем при переправе через приток Днепра, поэтому обещает достать и подарить Ивану точно такой же. Мальчишки-подростки любят ножи как оружие, как предмет для игры в охотника, в воина-индейца и Бондарев в этом не отличается от сверстников: в глубине души он самый обычный мальчишка из уличной компании, где друг перед другом хвастают хорошим ножом, мячом, зажигалкой, костяной битой для игры в бабки и т.п. Иван чувствует себя неловко за беспорядок, помогает навести порядок хозяину и предлагает отмыть пятно с мылом. Как ни ответствен и тяжёл его труд разведчика, он всё же остаётся ребёнком, не изжившим своего детства, и этот ребёнок обладает качествами нормального человека: стыд за свои проделки, неудобства для других людей.

Холин объясняет Гальцеву, что в разведотделе никак не могут добиться отправки Бондарева в суворовское училище: после приказа командующего армией его  пытались оправить в тыл, но тот самовольно ушёл за линию фронта. При возвращении его обстреляли и ранили свои же, поскольку никто не был предупреждён о возвращении разведчика. Холин сообщил, что мальчишка один даёт сведений больше, чем целая разведрота: взрослые могут проникнуть не дальше тыла полка и дивизии, тактических порядков, поскольку нахождение любого взрослого мужчины в глубоком тылу немцев   вызывает подозрения у любого встречного, а особенно у тайной полевой полиции. Малолетний и щуплый Иван может долго находиться в тылах армий и фронта врага, не вызывая подозрений, если своим поведением не выдаст себя [1, с. 66-67].

По поводу прочитанного в журнале рассказа о разведчиках иронично замечает, что рассказ переживательный, но в жизни так не бывает и этих разведчиков сразу бы застукали, а им еще и ордена навесили. На вопрос Гальцева про носимый орден Отечественной войны Иван ответил, что заработал его ещё в партизанах [1, с. 71]. Едва комбат заговорил с ним о суворовском училище, Иван подумал, что того подучил Холин и заявляет, что взрослые ничего не понимают и он должен воевать, а не отдыхать в тылу. Недаром же он удрал из детского дома, где для него была скука смертная. На замечание Гальцева, что он ещё маленький, сразу парирует: «А ты  в лагере смерти был?» и глаза его загорелись лютой, недетской ненавистью, а верхняя губа нервно задёргалась.

Перед выходом в поиск Иван обиделся, узнав, что Катасоныча не будет: а ещё друг называется, даже не забежал на прощание! Холин  утешает мальчика: ты же знаешь, как он тебя любит и что кроме тебя, у него никого нет! Холин соврал, чтобы не расстраивать мальчика известием о смерти, что старшину срочно вызвал комдив по неотложному делу и тот не мог попрощаться с уходящим Иваном. Все разведчики чувствуют служебные и человеческие обязанности друг перед другом, особенно же перед Иваном, уходящим на смертельно опасное задание…

                          Библиографический список:

1. Богомолов В.О. Иван ; Зося : повести / Владимир Богомолов ; [предисл. И. Дедкова] ; худож. О. Верейский и А. Веркау. – Москва : Дет. лит., 2016. – 203 с. : ил.
2. Достоевский Ф.М. Братья Карамазовы : Роман / Федор Достоевский. – Москва : Эксмо, 2008. – 912 с.
3. Позерт И.Н. Особенности языка и стиля повести В. Богомолова «Иван» [Электронный ресурс] / http://naukarus.com/osobennosti-yazyka-i-stilya-povesti-v-bogomolova-ivan (Дата обращения: 20.03.2021).

Краткая информация об авторе

Василий Архипович Шишкин – кандидат философских наук, доцент кафедры психологии и педагогики Куйбышевского филиала НГПУ.

Научные интересы: теория познания и методология, национальное самосознание, национальный идеал, кризисы военного и политического самосознания, противоречия культуры.

Spin-код автора: 6930-6622.         Оригинальность 81,7%.

24. Двигатель капитализма

Ошибка планирования – лишь одно из проявлений вездесущего оптимистического иска- жения. Большинство из нас видят мир более дружелюбным, собственные черты – более прият- ными, а цели – более достижимыми, чем есть на самом деле. Мы также склонны преувеличи- вать собственные способности предвидеть будущее, что внушает нам излишнюю уверенность в себе. Если говорить о последствиях когнитивных искажений, оптимистическое искажение, возможно, наиболее сильно сказывается на принятии решений. Оно может стать как удачей, так и бедой, поэтому, если вы оптимист по характеру, вам следует быть настороже.

Оптимисты

Оптимизм – распространенное свойство, но некоторым повезло иметь его в избытке. Если в вас «заложено» оптимистическое искажение, едва ли понадобится заверять вас, что вы счастливчик, – вы уже чувствуете себя им. Оптимистичный настрой, как правило, переда- ется по наследству; он – часть общей предрасположенности к чувству благополучия, включая склонность видеть во всем светлую сторону. Если хотите загадать что-то для своего ребенка, пожелайте ему оптимизма. Оптимисты почти всегда жизнерадостны и веселы, а потому всеми любимы; они стойко выносят трудности и неудачи, реже впадают в клиническую депрессию. Их иммунная система сильнее, чем у других, они лучше заботятся о своем физическом состо- янии, чувствуют себя здоровее и даже живут дольше. Исследования показали, что люди, оце- нивающие свой срок жизни сверх предсказуемого, работают продолжительнее, настроены на повышение доходов и с большей вероятностью вступают в повторный брак после развода (клас- сическая «победа надежды над опытом»), а при инвестировании чаще ставят на какие-то кон- кретные ценные бумаги. Конечно, блага оптимизма достаются только тем, чьи заблуждения не очень велики и редкое умение «сосредоточиваться на позитиве» не лишает при этом связи с реальностью.

Оптимистичные личности играют неординарную роль в формировании нашей жизни. От их решений многое зависит – именно они изобретают, занимаются бизнесом, командуют войсками или управляют страной. Своих постов и должностей они добились, рискуя и бросая вызов судьбе. Они возвысились благодаря таланту и удаче, которую не вполне осознают. В основном это люди с оптимистичным складом характера – исследования, посвященные осно- вателям малого бизнеса, показали, что предприниматели позитивнее относятся к жизни, чем управленцы среднего звена. Опыт успеха первых подтверждает их веру в собственные сужде- ния и способность контролировать события. Эта самоуверенность укрепляется благодаря вос- хищению других. Рассуждая так, мы приходим к гипотезе: люди, обладающие наибольшим влиянием на жизни других, вероятнее всего, оптимистичны и излишне уверены в себе, а также часто (и порой неосознанно) рискуют.

Согласно свидетельствам, оптимистическое искажение влияет на события (иногда зна- чительно) всякий раз, когда человек или организация идет на серьезный риск. Рискующие чаще склонны недооценивать роль случайных факторов и прилагают больше усилий, чтобы узнать свои шансы на победу. Ошибаясь в оценке рисков, предприниматели-оптимисты счи- тают себя благоразумными, хотя это не так. Их уверенность в будущем успехе подкрепляет позитивный настрой, который помогает им получать ресурсы от других, поднимать боевой дух своих сотрудников, а также вероятность победы. Когда нужно действовать, оптимизм (даже в виде заблуждения) может быть полезен.

Заблуждения предпринимателей

В США вероятность выживания мелких предприятий в течение пяти лет составляет 35 %. Однако многие, открывая собственное дело, думают, что эта статистика к ним не отно- сится. Обзор показал, что американские предприниматели верят в развитие бизнеса: средние оценки шансов на успех «любого предприятия, подобного вашему» составляют 60 %, что почти вдвое превышает существующее соотношение. Ошибка становится заметнее, когда люди оце- нивают перспективы собственного предприятия: 81 % предпринимателей с вероятностью 7:10 уверены в успехе, а 33 % вообще отрицают возможность неудачи.

Подобные заблуждения вряд ли кого-то удивят. Беря интервью у владелицы нового ресто- рана, разве вы ждете от нее предположений о скором банкротстве или сомнений в собствен- ных способностях ресторатора? Однако стоило бы поинтересоваться: согласилась бы она вкла- дывать деньги и время в свое предприятие, если бы изучила статистику по данной отрасли? Учла бы она эти данные, принимая свое решение? Ведь 60 % новых ресторанов закрываются в течение трех лет. Едва ли ее посещала мысль взглянуть на все со стороны.

Одна из выгод оптимистического темперамента заключается в том, что он побуждает стойко преодолевать препятствия. Правда, стойкость может быть затратной. Впечатляющая серия экспериментов Томаса Астебро помогает понять, что происходит, когда оптимист полу- чает дурное известие. Для исследования Астебро использовал данные канадской «Программы помощи изобретателям», в которой разработчику за небольшой взнос предоставляют объек- тивную оценку коммерческой применимости изобретения. Для этого его тщательно оценивают по 37 критериям, как-то: необходимость в продукте, стоимость производства, динамика спроса и так далее. Затем аналитики подытоживают результаты по буквенной шкале, где D или E озна- чают неуспех (такой прогноз получают более 70 % рассматриваемых изобретений). Неприят- ный вердикт, как правило, удивительно точен – только 5 из 411 проектов с низкой оценкой впоследствии были запущены в производство, и ни один не получил коммерческого признания.

После удручающих вестей примерно половина изобретателей бросала работу над проек- том, но 47 % продолжали его продвигать, даже узнав, что он безнадежен. В среднем эти упор- ствующие (или неисправимые) личности удваивали затраты, прежде чем окончательно сдаться. Что немаловажно, такое упорство относительно распространено среди изобретателей со срав- нительно высоким уровнем оптимизма – при этом, согласно проведенным опросам, уровень оптимизма изобретателей в среднем выше уровня оптимизма населения. В целом доход от частных изобретений невелик, «меньше дохода от прямых инвестиций и инвестиций в ценные бумаги с высоким уровнем риска». Если смотреть еще шире, финансовые выгоды от занятий собственным бизнесом невелики – при той же квалификации люди достигают бо́льших прибы- лей, продавая свои умения работодателям. Факты свидетельствуют, что оптимизм вездесущ, неискореним и затратен.

Психологи подтвердили: многие искренне считают, что превосходят других по наибо- лее желанным качествам (в условиях эксперимента испытуемые даже готовы поставить на это небольшие суммы денег). Конечно, на рынке вера в собственное превосходство может иметь значительные последствия. Главы крупных компаний порой рискуют очень многим при прове- дении дорогостоящих слияний и поглощений, действуя из ошибочных убеждений, будто рас- порядятся активами другой компании лучше, чем ее прежние владельцы. Фондовая биржа часто реагирует понижением рейтинга фирмы-приобретателя, поскольку, как показывает опыт, попытки интеграции крупных фирм чаще оканчиваются неудачей, чем успехом. Для объясне- ния бессмысленных поглощений была выдвинута «гипотеза высокомерия». Согласно ей, руко- водство фирмы-приобретателя попросту менее компетентно, чем ему кажется.

Экономисты Ульрика Мальмендир и Джеффри Тейт опознают оптимистично настроен- ных директоров по числу акций компании, принадлежащих им лично. Исследователи также показали, что крайне оптимистичные лидеры склонны к излишнему риску: выкупают, а не размещают акции компании, чаще других «переплачивают приобретаемым компаниям и идут на поглощение с падением рейтинга». Что примечательно, слияние негативнее сказывается на активах компании-приобретателя, если (по меркам авторов) директор излишне оптимистичен. Очевидно, что фондовая биржа способна выявлять таких сверхоптимистичных руководите- лей. Это наблюдение избавляет руководство от одной вины, но вменяет другую: директора, заключая ошибочные сделки, делают это не потому, что с легкостью рискуют чужими день- гами. Наоборот, они принимают на себя больший риск, когда им самим есть что терять. Ущерб, причиняемый сверхуверенными в себе руководителями, усугубляется, когда деловая пресса называет их знаменитостями. Из этого следует, что престижные упоминания руководителей в прессе дорого обходятся акционерам. Как пишут авторы, «у компаний, возглавляемых рас- хваленными в СМИ директорами, страдают и производственные показатели, и биржевая сто- имость акций. Впоследствии такие директора, получая щедрое жалованье, часто находят себе занятия, не связанные с деятельностью компании, – пишут книги, занимают места в советах директоров других фирм, а зачастую и творчески подходят к составлению финансовой отчет- ности».

Много лет назад мы с женой отправились в отпуск на остров Ванкувер и подыскивали, где остановиться. Нам приглянулся симпатичный, но пустующий мотель посреди леса, на неезже- ной дороге. Его владельцы, милая молодая пара, охотно поделились своей историей. Когда-то они были учителями в провинции Альберта, а потом решили заняться новым делом – на все сбережения купили мотель, построенный десятилетием раньше. Они сказали нам (без всякой иронии или задней мысли), что приобретение обошлось недорого, «так как шесть или семь прежних владельцев не сумели им распорядиться». Далее хозяева поведали о своих планах получить заем, чтобы сделать заведение более привлекательным – пристроить к нему ресторан. Они даже не подумали объяснить, почему понадеялись на успех там, где шестеро или семеро до них потерпели поражение. Видимо, определенное удальство и оптимизм присущи всем дело- вым людям, будь то директор крупной фирмы или владелец мотеля.

Оптимистичное принятие рисков бизнесменами, несомненно, сказывается на экономи- ческой динамике капиталистического общества – даже если большинство рискующих в итоге терпят неудачи. Однако Марта Коэльо из Лондонской школы экономики доказала, что обра- щение владельцев малого бизнеса к властям с просьбой поддержать сомнительные решения приводит к политическим сложностям. Стоит ли правительству предоставлять ссуды будущим предпринимателям, которые, скорее всего, обанкротятся через год-другой? Многие поведенче- ские экономисты согласны с «либертариански-патерналистскими» методами, направленными на избыточную стимуляцию роста нормы сбережений. Вопрос о том, как власти должны под- держивать малый бизнес и должны ли вообще, остается пока без удовлетворительного ответа.

Пренебрежение конкуренцией

Весьма соблазнительно объяснять оптимизм предпринимателей обычным самообольще- нием, однако эмоции – только часть картины. Важную роль здесь играют когнитивные искаже- ния, особенно присущий Системе 1 принцип «что ты видишь, то и есть» (WYSIATI).

∙ Мы фокусируемся на одной цели, зацикливаемся на нашем плане и пренебрегаем апри- орными вероятностями, совершая при этом ошибки планирования.

∙ Сосредоточившись на том, что хотим и можем сделать, мы игнорируем умения и планы других.

∙ Как в объяснении прошлого, так и в предсказании будущего мы концентрируемся на каузальной роли умений и пренебрегаем ролью удачи, попадая под действие иллюзии кон- троля.

∙ Сосредоточившись на том, что знаем, мы отвергаем неизвестное и становимся чрез- мерно уверенными в своих суждениях.

Наблюдение «90 % водителей считают, что их навыки выше среднего уровня» – обще- признанный психологический факт, ставший частью нашей культуры; его часто приводят в качестве показательного примера для иллюстрации эффекта исключительности.

Однако в последнее время изменилась интерпретация этого факта: то, что раньше считали самообольщением, теперь называют когнитивной ошибкой. Рассмотрим следующие вопросы:

Вы – хороший водитель? Вы водите лучше среднего?

Первый вопрос прост, и ответ на него приходит легко: большинство водителей, не заду- мываясь, ответят утвердительно. Второй – гораздо сложнее. На него многим почти невозможно ответить серьезно и правильно, поскольку он требует оценки среднего качества вождения. Если вы дочитали до сих пор, то не удивитесь, что люди, столкнувшись с трудным вопросом, стре- мятся заменить его в уме более легким и дают ответ на него. Они сравнивают себя со средним уровнем, даже не задумываясь о том, что такое средний уровень. В доказательство когнитив- ной интерпретации эффекта исключительности можно привести тот факт, что люди, решая сложное задание (для многих таким будет вопрос «Вы лучше среднего ведете беседы с незна- комцами?»), с готовностью помещают себя ниже среднего уровня. Суть в том, что человек склонен оптимистичнее оценивать свой авторитет в той области, в которой добился успехов – пусть и скромных.

Мне несколько раз выпадала возможность спросить основателей и участников новых инновационных компаний: «Насколько ваш вклад в деятельность компании влияет на ее раз- витие?» Вопрос объективно прост, ответ быстро приходит на ум. В моей небольшой выборке подобную зависимость оценили в 80 % и выше. Эти смелые люди, даже не рассчитывая на успех, верили, что судьба предприятия почти целиком зависит от них. Это, несомненно, ошибка – прогресс новой компании зависит не только от нее самой, но и от достижений кон- курентов, и от перемен на рынке – причем в равных степенях. Однако WYSIATI и тут вступает в игру, из-за чего предприниматели естественным образом сосредоточиваются на самых оче- видных для них фактах – на собственных планах и действиях, на непосредственных угрозах и ближайших возможностях (например, возможности получения финансирования). О конку- рентах они знают меньше, а потому считают естественным представлять будущее, в котором конкуренции отведена незначительная роль.

Колин Камерер и Дэн Ловалло, разработавшие концепцию пренебрежения конкурен- цией, проиллюстрировали ее словами одного из руководителей кинокомпании «Дисней Сту- диос». На вопрос, почему в некоторые праздники (День независимости, День поминовения) в прокат выпускается сразу несколько высокобюджетных фильмов, он ответил:

«Виновата самонадеянность. Тот, кто думает только о собственном бизнесе, скажет себе: „У меня хорошие сценаристы, хорошие маркетологи, так чего бояться? За дело!“ Ему и в голову не придет, что другие мыслят так же. Вот и получается, что на одни выходные в году приходятся премьеры пяти фильмов сразу. Естественно, зрителей не хватает».

Президент говорит о высокомерии прямо, но не заносчиво, не снисходительно по отно- шению к соперникам. Конкуренция не играет роли в принятии решения, сложный вопрос подменяется простым. Там, где стоило бы спросить себя: «Сколько человек посмотрят наш фильм с учетом того, что предпримут другие студии?», директора киностудий удовлетворя- ются вопросом, на который легче найти ответ (благо вся информация под рукой): «Насколько хорош наш продукт? Насколько организован сбыт, чтобы запустить продажу?» Знакомые нам функции Системы 1 – подмена понятий и WYSIATI – порождают как пренебрежение кон- куренцией, так и эффект исключительности. Следствием пренебрежения конкуренцией ста- новится избыточное предложение: на рынке одновременно появляется столько соперников, что рынок не выдерживает и в среднем все фирмы несут убытки. Для каждого участника результат оказывается плачевным, но в целом экономика скорее выигрывает. Джованни Доси и Дэн Ловалло называют такие фирмы «оптимистическими мучениками»: они не добиваются успеха, однако оповещают более компетентных соперников о новых рынках. Для экономики они полезны, но губительны для своих инвесторов.

Излишняя уверенность

Преподаватели университета Дьюка провели многолетнее исследование, в котором финансовые директора крупных корпораций прогнозировали показатели индекса Standart & Poor`s (индекс акций 500 американских акционерных компаний с наибольшей капитализацией) на следующий год. Университетские исследователи собрали 11 600 подобных прогнозов и про- верили их точность. Заключение недвусмысленно гласило: финансовые директора крупных корпораций понятия не имели, что ждет фондовый рынок в самом ближайшем будущем, – корреляция между их оценками и истинными значениями показателей оказалась почти нуле- вой! Когда директора утверждали, что рынок обвалится, вероятнее всего, его ждал подъем. В этом открытии нет ничего удивительного. Плохо то, что сами финансовые директора не подо- зревали о бессмысленности своих прогнозов.

Помимо прогнозирования индекса Standart & Poor`s, участники эксперимента должны были представить еще две оценки: предсказать показатель, который с 90 %-ной вероятностью сильно взлетит, и показатель, который с 90 %-ной вероятностью упадет. Разницу между оцен- ками называют «80 %-ный доверительный интервал», а значения, выпадающие за границы интервала, получили название «сюрпризов». При неоднократном определении доверительных интервалов ожидается, что «сюрпризы» составят 20 % всех результатов. Как часто случается в таких опытах, «сюрпризов» было слишком много – 67 %, втрое выше ожидаемого. Это пока- зывает, что финансовые директора проявили вопиющую самоуверенность в способности пред- сказывать динамику рынка. Чрезмерная самоуверенность – еще одно проявление WYSIATI: оценивая количество, мы полагаемся на сведения, поставляемые разумом, и создаем когерент- ную историю, в которой наша оценка будет казаться оправданной. Делать поправку на инфор- мацию, которая не приходит на ум, бесполезно – возможно, человек о ней просто не знает.

Авторы исследования вычислили интервал доверия, который понизил бы частоту встре- чаемости «сюрпризов» до 20 %. Результаты оказались поразительными: чтобы поддерживать количество сюрпризов на должном уровне, финансовые директора должны были бы из года в год повторять: «Есть 80 %-ная вероятность, что показатели индекса Standart & Poor`s в следу- ющем году составит от -10 % до +30 %». Доверительный интервал, верно отражающий знания (а точнее, невежество) финансовых директоров, оказался более чем вчетверо шире фактиче- ски заявленного.

Здесь вступает в игру социальная психология, поскольку ответ, данный честным финан- совым директором, откровенно нелеп. Руководителя, который уведомит коллег, будто бы «есть большой шанс, что индекс Standart & Poor`s составит от -10 % до +30 %», поднимут на смех. Заявить широкий доверительный интервал – все равно что признаться в некомпетентности, а этого не прощают высокооплачиваемым знатокам финансовых вопросов. Если бы они и знали о своем невежестве, то никому не сообщили бы – кому захочется навлечь на себя неприятно- сти? Однажды, устав выслушивать расплывчатые ответы своих помощников – «с одной сто- роны... с другой стороны...», президент Трумэн воскликнул в сердцах: «Дайте мне однобокого экономиста!»

Организациям, в которых прислушиваются к словам излишне самоуверенных экспертов, следует готовиться к большим тратам. Опросы финансовых директоров показали, что самые уверенные и оптимистично настроенные по поводу показателей индекса Standart & Poor`s были столь же оптимистичны в прогнозах по поводу собственных фирм, которые впоследствии шли на бо́льшие риски. Как заметил в своей работе Нассим Талеб, неадекватное понимание неопре- деленности контекста гарантированно приводит к неоправданным рискам со стороны субъек- тов рыночных отношений. Однако оптимизм высоко ценят как в обществе, так и на рынке. Люди и фирмы поощряют поставщиков опасной сомнительной информации и не замечают тех, кто говорит правду. Один из уроков финансового кризиса, приведшего к Великой рецессии, состоит в том, что временами конкуренция между экспертами и организациями пробуждает могущественные силы, которые обрекают заблудшее общество на риск и неизвестность.

Социальный и экономический гнет, способствующий развитию чрезмерной самоуве- ренности, сказывается не только на финансовом прогнозировании. Другим профессионалам тоже приходится учитывать, что общество ждет от настоящих экспертов сильной веры в себя. По наблюдениям Филипа Тетлока, наиболее самоуверенных из них чаще приглашают вести обзоры новостей. По-видимому, больше всего излишняя самоуверенность присуща медикам. Исследователи сравнивали данные вскрытия пациентов, умерших в отделении интенсивной терапии, с диагнозами, поставленными им прижизненно лечащими врачами. По результатам опыта клиницисты, «абсолютно уверенные» в прижизненном диагнозе, ошибались в 40 % слу- чаев. В этой области пациент также поощряет непоколебимость эксперта: «В целом сомнения врача считаются признаками слабости и нехватки профессионализма. Таким образом, пред- почтение отдается уверенности. Особенно порицаются колебания врача в присутствии паци- ента». Эксперт, в полной мере признавший ограниченность своей компетенции, может ждать увольнения – его наверняка заменят более самоуверенным коллегой, которому легче завоевы- вать доверие клиентов. Беспристрастное признание собственной неуверенности – краеуголь- ный камень здравомыслия, однако большинство людей и организаций ищут совсем другое. В критических ситуациях сомнения парализуют деятельность, а если ставки высоки, многие предпочитают не думать о том, что зависят от чьей-то банальной догадки. Уж лучше полагаться на чьи-либо вымышленные знания.

В совокупности эмоциональные, когнитивные и социальные факторы, поддерживающие чрезмерный оптимизм, образуют гремучую смесь, которая порой заставляет людей идти на риск (чего не случилось бы, просчитай они все заранее). Ничто не доказывает, что «авантюри- сты от экономики» обладают бо́льшим азартом – просто они, в отличие от осторожных людей, не замечают риска. Мы с Дэном Ловалло придумали фразу «смелые прогнозы и робкие реше- ния», чтобы описать контекст принятия рисков.

Влияние крайнего оптимизма на принятие решений лишь отчасти положительно (да и то не всегда), но для хорошего исполнения начатого он определенно полезен. Главная выгода оптимистического настроя состоит в повышении сопротивляемости неудачам. Согласно Мар- тину Селигману, основателю позитивной психологии, «оптимистический стиль объяснений» усиливает эту сопротивляемость, поддерживая положительное ви́дение себя как личности. По существу, оптимистический стиль означает, что человек принимает успех как должное и не слишком корит себя за ошибки. Этому можно научиться (до определенной степени) – Селиг- ман задокументировал положительные результаты тренинга у представителей профессий, где высок риск неудач (например, агентов страхования в эпоху до развития Интернета). Когда разъ- яренный домовладелец хлопает дверью у вас перед носом, мысль «Что за вредный тип» явно опережает другую – «Плохой из меня продавец». Я всегда верил, что в научном исследова- нии оптимизм не менее важен для успеха, чем в других областях: мне ни разу не встречался преуспевающий ученый, обделенный умением преувеличить важность своего дела. Полагаю, без иллюзорного ощущения собственной значимости человек попросту опускает руки, раз за разом переживая мелкие поражения и редкие победы. Такова, как ни печально, судьба боль- шинства ученых.

«Прижизненный эпикриз» – частичное решение проблемы

Можно ли избавиться от чрезмерного оптимизма путем тренировок? Я не настолько оптимистичен в прогнозах. Исследователи неоднократно просили испытуемых указывать дове- рительные интервалы, отражавшие неточность суждения, но лишь в редких случаях такие попытки заканчивались относительным успехом. В часто приводимом примере геологи ком- пании «Шелл», занятые поисками наилучших участков для нефтедобычи, слегка растеряли уверенность в своих оценках после того, как ознакомились с работами предшественников и узнали их итоги. В других ситуациях самоуверенность экспертов таяла (но не исчезала), когда их просили рассмотреть несколько альтернативных гипотез. Однако чрезмерная уверенность – прямое проявление свойств Системы 1, которые можно укротить, но полностью искоренить нельзя. Главное препятствие состоит в том, что субъективная убежденность определяется коге- рентностью истории, созданной индивидом, а не качеством и количеством информационного материала.

У организаций, возможно, больше шансов обуздать оптимизм и его носителей, чем у отдельных лиц. Лучшую идею для этого предложил Гэри Кляйн, мой завзятый противник и соавтор. Он обычно защищает интуитивное принятие решений, когда этот метод обвиняют в ошибочности, и недолюбливает алгоритмы. Он назвал свою методику «прижизненным эпикри- зом». Процедура проста – если организация оказывается на пороге важного решения, но еще не берет на себя обязательство его исполнить, посвященных в план следует созвать на сове- щание и объявить им: «Представьте, что вы попали в будущее. Мы внедрили план в существу- ющем виде. Последствия оказались катастрофическими. Просим вас за 5–10 минут вкратце изложить историю катастрофы – как все произошло».

Идею Гэри Кляйна составить прижизненный эпикриз обычно встречают с бурным энту- зиазмом. После того как я вкратце описал процедуру во время семинара на Всемирном эконо- мическом форуме в Давосе, один из присутствующих шепнул соседу: «Ради одного этого сто- ило приезжать!» Позже я узнал, что слова принадлежали директору крупной международной корпорации. У прижизненного эпикриза есть два крупных достоинства: он позволяет отойти от шаблонного группового мышления, поражающего многие команды, как только те сообща приходят к решению, и подталкивает к размышлениям в указанном направлении.

Если команда сообща приходит к решению (да еще и лидер голосует «за»), публично высказанные сомнения по поводу мудрости спланированного шага постепенно подавляются, их начинают считать признаком нелояльности. Подавление сомнений способствует развитию излишней самоуверенности в группе, где право голоса даруется только согласным с решением управленцев. Таким образом, первейшее достоинство прижизненного эпикриза состоит в том, что он узаконивает сомнения. Более того, эта методика побуждает даже сторонников приня- того плана искать угрозы его осуществлению, не изученные ранее. Впрочем, прижизненный эпикриз – не панацея: он не защищает от неприятных сюрпризов, хотя и позволяет снизить возможный ущерб от решений, принятых под влиянием ошибок WYSIATI и неуемного опти- мизма.

Разговоры об оптимизме

«Ими завладела иллюзия контроля. Они сильно недооценивают возможные препятствия».

«По-видимому, здесь мы наблюдаем яркий случай пренебрежения конкуренцией».

«Вот вам пример излишней самоуверенности. Они, видимо, мнят себя большими знатоками, чем являются в действительности».

«Давайте используем методику прижизненного эпикриза. Вдруг кто-то заметит опасность, которую проглядели остальные».

Этот день в истории – 8 октября

День командира надводного, подводного и воздушного корабля.

1480. Началось «стояние на Угре» между войсками русского князя Ивана III и хана Большой Орды Ахмата, закончившееся окончательным освобождением Руси от монголо-татарского ига.

1801. Между Россией и Францией заключён Парижский мирный договор. Стороны договорились восстановить довоенные дипломатические и торговые отношения, не допускать крупных перемен в Германии и сохранять равновесие между Австрией и Пруссией. Стороны договорились действовать в согласии в разрешении политических дел в Италии, а также противодействовать политике Англии в Европе.

1806. Вторжением войск Наполеона в Саксонию началась Война четвёртой коалиции (Англия, Россия, Пруссия, Швеция, Саксония, Неаполитанское королевство) против Франции. Боевые действия завершились в 1807 г. поражением союзников.

1906. Лев Толстой отказался от Нобелевской премии. Узнав о том, что Российская академия наук выдвинула его кандидатом на Нобелевскую премию по литературе он направил письмо финскому писателю и переводчику Арвиду Ярнефельту. В нем Толстой просил своего знакомого через шведских коллег «постараться сделать так, чтобы мне не присуждали этой премии».  Премия была присуждена итальянскому поэту Джозуэ Кардуччи.

1942. Подписан приказ народного комиссара обороны № 306 о совершенствовании тактики наступательного боя и о боевых порядках подразделений и соединений, в котором был обобщён опыт боевых действий в 1941–1942 гг.

1944. Начало наступления болгарской армии против немецких войск в Югославии. С марта 1941 г. Болгария являлась союзником Германии и участвовала в войне против Югославии и Греции. Однако она была единственным союзником Гитлера, который не объявил войну СССР и сохранил дип. отношения с нашей страной. В сентябре 1944 г. в результате переворота к власти пришло антифашистское правительство К. Георгиева, которое объявило войну Германии.

1950. Два американских истребителя обстреляли (якобы из-за ошибки навигации) советский военный аэродром Сухая Речка.

1961. Открыт Государственный Кремлёвский дворец съездов.

1990. Бурятская АССР провозгласила себя республикой в составе России.

1993. Президент Грузии Эдуард Шеварнадзе объявил о вступлении Грузии в СНГ.