Более 100 вузов России стали участниками программы "Приоритет 2030", в рамках которой они получат государственную поддержку, сообщил глава Минобрнауки Валерий Фальков.

"Сегодня 106 вузов стали полноправными участниками программы "Приоритет 2030". Их выбирали две комиссии. Одна большая, которая заседала 9 дней и отобрала 101 вуз, и вторая - специальная подкомиссия под председательством министра культуры Ольги Любимовой, которая из 20 заявок отобрала 5 творческих вузов", - сказал Фальков на пресс-конференции в понедельник.

В программу "Приоритет 2030" вошли вузы из 46 субъектов РФ из всех федеральных округов, больше всего вузов в программе из Центрального, Приволжского и Северо-западного федеральных округов. Как отметил Фальков, более 60% отобранных образовательных учреждений, вошедших в программу, - региональные.

Вузы, вошедшие в программу, получат базовую часть гранта в размере 100 миллионов рублей в этом и следующем году.

Как отметил министр, в этом году в программу грантовой поддержки вошли 10 медицинских вузов, подведомственных Минздраву РФ, при этом годом ранее в ней участвовал только Сеченовский университет. Также в программу вошли педагогические вузы, подведомственные Минпросвещения РФ.

Так, в программу этого года вошли МГИМО, Московский государственный юридический университет имени О.Е. Кутафина (МГЮА), Первый Санкт-Петербургский государственный медуниверситет имени академика И.П. Павлова Министерства здравоохранения РФ, Петербургский государственный университет путей сообщения Императора Александра I, Российская академия музыки имени Гнесиных, Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ (РАНХиГС), Российский государственный университет нефти и газа (национальный исследовательский университет) имени И.М. Губкина, Российский институт театрального искусства - ГИТИС, Российский университет дружбы народов (РУДН), Российский экономический университет имени Г.В. Плеханова и другие.

Источник: https://www.interfax-russia.ru/modernizaciya-obrazovaniya/bolee-sotni-ro...

Последние солдаты США покинули аэропорт Кабула. Запрещенное в России движение «Талибан*» одержало военную победу. Завершение американского военного присутствия в Афганистане – самое большое достижение президента Джо Байдена. Даже если по итогам он уйдет в преждевременную отставку, о чем открыто говорят республиканцы, а втихую мечтают его более молодые соратники по партии.

В реальности это наиболее значимое событие американской национальной внешней политики за последние 30 лет. Просто потому, что впервые с 1991 года стало не продолжением заданного хода истории, а попыткой что-то в ней изменить. Превращение операции по выводу войск в кровопролитный хаос – результат масштабной деградации системы государственного управления и военной машины США.

С точки зрения российской внешней политики поражение в Афганистане и ослабление в центре Евразии позиций второй ядерной сверхдержавы является позитивным результатом, даже если практические последствия потребуют дополнительных усилий в области безопасности. Но в более долгосрочной перспективе провал, который мы все наблюдаем, может нести в себе гораздо большие угрозы, чем кажется сейчас. И в любом случае для России происходящее является хорошей возможностью понять, что происходит с единственной державой, представляющей угрозу для нашего выживания.

Самое важное – американская государственность находится на том этапе развития, когда сохраняется возможность для принятия верных внешнеполитических решений, но даже на самом высоком уровне утеряна способность к их реализации. И абсолютно не имеют значения конкретные причины, почему возникает провал исполнения, даже когда речь идет о высшем должностном лице.

Сочетаются множество факторов – некомпетентность силовиков, внутренние интриги администрации, недостаток информации и многое другое. Демократической элите Байден был нужен только для того, чтобы свалить Трампа. Его важнейшие министры – это политические назначенцы, отобранные не по своим выдающимся качествам, а по принципу представительства всех важных социальных и расовых групп. Мы все видели государственного секретаря Блинкена на переговорах с китайцами в Анкоридже, да и других примеров достаточно.

Когда 8 июля сам Байден говорил, что «Талибан» не представляет угрозы, сопоставимой с армией Северного Вьетнама в 1970-х, он, скорее всего, даже не лукавил. Американские военные и представители несметного количества силовых структур точно так же искренне ошибались в оценке состояния республиканского правительства и его вооруженных сил.

Искать теории заговора в том, насколько бездумно была организована вся операция, также дело бессмысленное. В первую очередь потому, что история учит – даже самые многоходовые комбинации проигрывают элементарной глупости и непрофессионализму. Особенно ярко это заметно в критических ситуациях.

То, что система способна выдвигать вперед правильного лидера, говорит о ее высокой развитости. Непонимание того, как его использовать за пределами конкретной задачи, – показатель того, что государство работает «на холостом ходу». Для политической элиты США Байден свою задачу выполнил, когда сверг Дональда Трампа. Мыслить более серьезными категориями она, похоже, не очень готова.

Завершившаяся кампания в Афганистане отразила в себе достижения и недостатки современной американской системы – способность вести войну годами и бессмысленное расходование государственных денег, логистические операции глобального масштаба и вредоносный симбиоз между ВПК и государственным аппаратом. И самое важное – неспособность двух подряд президентов к принятию окончательного решения.

Байден поступил мужественно, решив взять ответственность на себя, – ему позволяют возраст и отсутствие больших планов на жизнь после Белого дома. В отличие от всей его команды, которая живет только своими будущими карьерами в аппарате или бизнесе. Но делать все это ему или другому президенту надо было лет 15 назад, не меньше.

В этом отношении приход Байдена к власти оказался настолько же запоздавшим, как избрание генеральным секретарем ЦК КПСС Юрия Андропова. Тогда лидер СССР тоже был способен к необходимым стране решениям. Но сопутствующие обстоятельства делали эту способность бессмысленной.

В любом общественном институте личность, насколько бы выдающейся она ни была, меняет ход истории, только когда к такому повороту готово общество, а государственная машина смотрит вперед, а не в прошлое. 20 лет назад Россия под руководством Владимира Путина решила проблемы, угрожавшие ее выживанию, не только за счет исключительных качеств лидера, а потому что была к этому готова после десяти лет лишений и катастроф.

Должна ли Россия опасаться, что поражение в Афганистане «встряхнет» США и сделает их еще более опасным противником? Нечто подобное уже произошло однажды в истории. 40 лет назад паническое отступление США из Юго-Восточной Азии оказалось прелюдией их дипломатического успеха в Хельсинки осенью 1975-го, который стал первым актом драмы завершения холодной войны в пользу Запада.

Всего через пять лет после Сайгона главой американского государства стал Рональд Рейган, который и привел Запад к победе над СССР в 1991 году. Первая военная интервенция после Вьетнама, на Гренаду, состоялась в 1983 году и уже к середине 1980-х «вьетнамский синдром» был практически преодолен. А через каких-то 15 лет после того, как СССР торжествовал по поводу объединения Вьетнама, он сам прекратил существование.

Американское государство обладает колоссальной мощью своей экономической устойчивости, военных возможностей и привлекательности для миллионов людей по всему миру. Но сейчас оно находится в состоянии, когда достижение большой цели заменяется решением множества накопленных проблем – социальных, гендерных или расовых. А политическая элита – управляющий класс – занята индивидуальным выживанием вместо завоевания власти над собственным населением и контроля над другими государствами.

Знакомая ситуация для самых разных социальных институтов, не правда ли? В таком раскладе даже самый толковый и решительный лидер не может изменить ход событий. Более того, как мы видим на примере Байдена, он сам становится жертвой системы, которую возглавляет. И начинает говорить неправду, которой его по политическим соображениям снабжают собственные подчиненные.

Альтернативой возрождению американского могущества после Байдена может стать деградация этого государства. Но не стоит рассчитывать на повторение истории СССР и внезапную самоликвидацию Америки в результате внутренних потрясений. То, как прекратил существование Советский Союз, было обусловлено его уникальными особенностями, а США – это совсем другая держава. Как конкретно может выглядеть ее деградация и вероятное самоубийство – вопрос открытый и тревожный в силу наличествующих там ядерных арсеналов.

Добиться сохранения той Америки, которую мы знаем, несмотря на ее внутренние трудности, задача более чем невероятная не только для России, но и для Китая. Более того – противоестественная для отношений между державами в международной политике. Даже если Джордж Буш – отец понимал 30 лет назад, какими проблемами может обернуться распад СССР, это не могло заставить его отказаться от хищнических намерений. И сейчас всем остается только наблюдать за происходящим в США и рассчитывать на лучшее.

Источник: https://m.vz.ru/opinions/2021/8/31/1116407.html

Министерство экономики США начало расследование о соответствии российской экономике американским стандартам как рыночной экономики. Об этом сообщает официальное издание американского правительства Federal Register.

«В рамках расследования справедливой стоимости карбамидо-аммиачной смеси, поставляемой из России, мы обнаружили, что заявитель предоставил Минторгу США достаточные доказательства для того, чтобы рассмотреть вопрос о том, следует ли продолжать рассматривать Россию как страну с рыночной экономикой для целей закона об антидемпинговых пошлинах», — цитирует сообщение РИА «Новости».

Американский закон о тарифах 1930 года содержит шесть критериев отнесения экономики к рыночному типу. Это:

— свободная конвертируемость валют;

— возможность определения заработной платы путем переговоров между работниками и руководством компаний;

— доступ иностранных инвестиций;

— доля государственного контроля над средствами производства;

— уровень влияния государства на распределение ресурсов и ценообразования;

— другие факторы, которые уполномоченный орган посчитает необходимыми.

«Сомнения министерства торговли США в рыночном характере российской экономики выглядят как очередной повод для введения ограничений в отношении России, не более того. Пока не представлено никаких аргументов, свидетельствующих о том, что российскую экономику можно признать нерыночной», - считает доцент кафедры политической экономии и истории экономической науки РЭУ им. Г.В. Плеханова Евгения Шавина.

В прошлый раз вопрос о признании российской экономики рыночной был поставлен в 2002 году. Тогда экономика РФ была признана рыночной, что затрудняет введение антидемпинговых пошлин против российских экспортёров. Нынешняя проверка связана с подозрениями в демпинге при поставках из России нитрата аммония (жидкого азотного удобрения).

Источник: https://russtrat.ru/news/17-avgusta-2021-1030-5572

Лауреатами Нобелевской премии по физике за 2021 год стали итальянец Джорджо Паризи, японец Сюкеро Манабу и немец Клаус Хассельман. Об этом в ходе онлайн-трансляции объявили представители Нобелевской ассамблеи Каролинского института.

Первый специалист получит награду «за открытие взаимосвязи беспорядка и колебаний в физических системах от атомного до планетарных масштабов». Два других ученых удостоятся премии «за физическое моделирование климата Земли, количественную оценку изменчивости и надежное прогнозирование глобального потепления».

Награждение лауреатов планируется провести 10 декабря. Церемония из-за пандемии, вызванной коронавирусной инфекцией COVID-19, пройдет онлайн. Кроме нобелевских медалей, лауреаты премии по физике получат 10 миллионов шведских крон на всех (около 83,4 миллиона рублей по текущему курсу).

Лауреатами Нобелевской премии по физиологии и медицине за 2021 год стали Дэвид Джулиус и Ардем Патапутян за «открытие рецепторов температуры и прикосновения».

В 2020 году Нобелевскую премию по физике получили британский математический физик Роджер Пенроуз, немецко-американский астрофизик Рейнхард Гензел и американский ученый Андреа Гез за исследования черных дыр. Первый специалист получит половину премии «за открытие того обстоятельства, что образование черной дыры является надежным предсказанием общей теории относительности» немецкого физика-теоретика Альберта Эйнштейна. Два других ученых стали лауреатами «за открытие сверхмассивного компактного объекта в центре нашей галактики» (считается, что в центре Млечного Пути находится гигантская черная дыра).

Советский физик не дожил до вручения Нобелевской премии

В 2019 году Нобелевскую премию по физике получили канадско-американский физик Джеймс Пиблс «за новое понимание структуры и истории Вселенной» и швейцарские астрономы Мишель Майор и Дидье Кело «за первое открытие экзопланеты, вращающейся вокруг звезды солнечного типа за пределами нашей Солнечной системы».

Последним российским ученым, которому вручили Нобелевскую премию, можно считать физика-теоретика Виталия Гинзбурга из Физического института Российской академии наук, который удостоился ее в 2003 году за построение феноменологической теории сверхпроводимости. Вместе с ним награду получил советско-американский ученый Алексей Абрикосов (скончался в марте 2017 года) и британско-американский физик Энтони Леггетт за изучение сверхтекучих жидкостей.

В 2010 году выпускники Московского физико-технического института Андрей Гейм и Константин Новоселов стали лауреатами Нобелевской премии по физике за исследования графена — двумерной модификации углерода. На момент получения премии они работали в Манчестерском университете (Великобритания).

Источник: https://lenta.ru/news/2021/10/05/physics/

В антологию вошли замечательные памятники политической мысли, посвященные,искусству государственного управления. Среди них - знаменитый трактат Н.Макиавелли "Князь" и не менее знаменитый опыт опровержения - "Анти-Макиавелли", малоизвестное в России сочинение прусского короля Фридриха Великого.

Повесть М.А. Шолохова «Судьба человека», написанная в 1956 году, –   пронзительная история о солдатской и человеческой судьбе на войне, замысел которой зрел у писателя около десяти лет. Нас в ней интересует поведение на войне рядового Андрея Соколова, отношение к Родине и врагу, жизни и смерти, к плену и трагедии своей семьи. На войне как нигде проблема жизни и смерти, любви и убийства, смысла жить и умирать переплетается с ежедневными событиями. Нигде в мирной жизни люди так остро не ценят жизни и любви, как на войне: люди торопятся жить и любить сию минуту, сегодня, потому что следующая минута и завтра может вообще не наступить.

Д.В. Поль отметил, что в трёх произведениях М.А. Шолохова о Великой Отечественной войне сюжеты прямо или косвенно связаны  с темой плена. «Шолохову ближе война как страдание, как боль, а не как воинский подвиг. Шолоховский герой – мученик и страдалец, и лишь затем защитник – как правило, проходит через плен. Для советской идеологии вопрос пленения всегда был крайне щекотливым. При Сталине пленный считался изменником Родины со всеми вытекающими последствиями» [2, с. 18]. Война слишком разноплановое явление, чтобы сводить её к каким-то установкам. Отметим, что зачисление в изменники попавших в плен и лишение их семей помощи государства в СССР далеко не   так однозначно, как это трактуют историки и писатели современности, как правило, сами на войне не бывавшие и в то время не жившие. Эта практика была введена Николаем Вторым в Первую мировую войну, а не Иосифом Сталиным во Вторую мировую войну! Император и вождь большевиков возглавляли войны, которые в России обе назывались Великими Отечественными, но первая таковой не признана народом, а вторая признана. Военное самосознание народа увидело глубокую разницу в характере обеих войн для самого себя и своей судьбы.

 Бесчеловечные условия содержания в германском плену ещё в Первую мировую войну отмечал ряд историков, включая А.А. Керсновского. Причём особенно позорным явлением в Рейхсвере  и других армиях Тройственного Союза было то, что казнить оставшихся верными присяге русских пленных назначали кадетов – будущих офицеров. Роль палача в русской армии была несовместима с честью офицера. Для немецких юношей расстрел русских был праздником, и они рвались в очередь желающих расстреливать [3, с. 169]. Кстати, зверства к русским пленным чинились не только в Германии, но и в Польше и других странах. И мы наблюдаем в разном отношении к пленным цивилизационные различия русских и европейцев на уровне подсознания,  глубинного кода культуры.  Коренное отличие Второй мировой войны от Первой мировой в том, что гитлеровцы содержали военнопленных как рабов и  животных, подлежащих намеренному массовому уничтожению, превратили  германские концлагеря в машину истребления целых народов. 

Историк М.В. Оськин, сопоставляя участь советских и русских военнопленных Первой мировой войны, подчеркнул: гибель в гитлеровских концлагерях как минимум 60% советских военнопленных показывает цену лживой пропаганде и бесчеловечность условий их содержания [4, с. 89]. В этих бесчеловечных условиях оказался и герой повести М.А. Шолохова солдат Андрей Соколов, но именно эти условия проверяли его на человечность и верность Родине. И каждый раз надо было преодолевать свой страх, свои страдания, каждый раз одерживать очередную победу над собой, чтобы не оказаться морально сломленным врагами и обстоятельствами. В «Судьбе человека», в самом герое повести как в капле воды отразилась судьба всего советского народа, пережившего и вынесшего на плечах страшную, небывалую в  истории войну и при этом сохранившего в себе лучшее, что досталось от предков, готового к новым свершениям.

В тексте повести Андрей Соколов обращается к собеседнику со словом «браток». Это фамильярное обращение на фронте было ходовым среди  солдат и офицеров: оно отражало неформальное отношение. Между ними было острое приятие и понимание собрата по боям и потерям, истинно братское отношение фронтовиков между собой. Одну из главных причин таких братских отношений объяснил трижды Герой Советского Союза лётчик А.И. Покрышкин – это одинаковое понимание общей задачи, взаимовыручка в ситуациях, когда в бою от товарища зависит твоя жизнь: «При хорошем технике самолёт всегда находится в исправном состоянии. Лётчик надеется, что машина его не подведёт, уверенно действует  в бою. Это приводит к настоящей дружбе, близким, братским отношениям в экипаже. Радости и горести лётчик и техник делят пополам» [5, с. 111].

К рассказу Андрея Соколова о десяти предвоенных годах в своей жизни  уместно добавить несколько замечаний. Во-первых, в его рассказе не звучат хвалебные оценки советского строя, но сам он из деревенского плотника сначала стал заводским слесарем, что уже было повышением социального статуса  в среде трудового народа, а затем он приобретает престижную, ещё не очень привычную для страны профессию шофёра на волне индустриализации страны. В предвоенной деревне тракторист был первым человеком, колхозным «аристократом», который своим трудом заменяет десятки лошадей – прежних кормилиц крестьян. Соколов живёт на гребне социальной волны, поднимавшей рабочих из бедности к достатку, от деревенской избы к своему дому в городе, из низов к верхам среди трудящихся, от безразличного отношения окружающих к почёту в обществе: добросовестный труд это всё давал без не угнетения себе подобных. Если человек не хвалит своей страны, но отождествляет себя  с ней, потому что он сам строит свою жизнь и жизнь страны одновременно – это и есть глубокое чувство причастности и любви к своей стране.

Во-вторых, на гребне социальной волны перед войной живут и его дети: учёба в СССР была  престижна и поощрялась, она давала возможность детям подняться выше своих родителей, что и доказал его сын Анатолий на войне: получил шесть орденов и стал капитаном, командиром артиллерийской батареи, тогда как отец остался солдатом. Кстати, артиллерия была не только богом войны, но уже с начала XIX века требовала от офицеров серьёзных технических знаний и хорошего образования, пригодного и для гражданского инженера. Если бы Анатолий остался жив и ушёл из армии, его карьера была успешной на заводе или конструкторском бюро, в академическом институте, а с боевой биографией он мог стать и успешным руководителем. В-третьих, солдат вспоминает предвоенные счастливые десять лет и задаёт вопрос собеседнику: а кто из пожилых людей заметил, когда у него целая жизнь пролетела? Вопрос вечный для каждого поколения на земле. Именно счастье несёт человека так, что его незаметно вместе  самой жизнью, а несчастья оставляют раны и рубцы в душе, а на войне – и на теле, и в душе их остаётся неизмеримо больше: жизнь измеряется не приобретениями, а большими и горькими потерями близких, угрозами потерять и свою жизнь.

На судьбу героя повести решающее влияние оказало попадание в плен.  Об обстановке на фронте под Харьковом, где попал в плен Андрей Соколов, сдержанное, но правдивое свидетельство оставил тот же А.И. Покрышкин: «Обстановка на фронте с каждым днём ухудшалась. Наши обескровленные части  с трудом сдерживали наступление противника. Войска отступали к Дону. … Отступление наших войск носило подчас неорганизованный характер. В неразберихе вышестоящие штабы зачастую не знали о местонахождении и действиях отступающих соединений. Это затрудняло боевую работу нашей авиации» [5, с. 222-224]. Рассказывая о пребывании в плену лётчика своей дивизии М.П. Девятаева, бежавшего из плена на острове Узедом в Балтийском море на вражеском бомбардировщике вместе с девятью другими пленными, впоследствии Героя Советского Союза, писал: «Здесь за каждое малейшее неисполнение изуверских порядков, даже за ненавистный взгляд можно было получить пулю. Непокорных забивали до смерти. Только солидарность между пленными, твёрдо отстаивавшими чувство достоинства советского человека, помощь друзей помогли Девятаеву выжить» [5, с. 395].

Рассказчик встречает героя своей повести с пяти-шестилетним мальчиком в весенний жаркий день на берегу реки Еланки в верховьях Дона, ожидая прибытия лодки для переправы на другой берег, сидя на плетне. Отец поздоровался с сидящим: «Здорово, браток!» и сказал сыну поздороваться с дядей, который тоже шофёр, как и его папенька. Рассказчик  ответил и пожал протянутую большую  чёрствую руку, при этом удивился, что у мальчика  холодные руки: оказалось, что тот катал снежки.  А отец посетовал, как мучительно тяжело рослому мужику идти вместе с мальчиком, у которого шаг втрое меньше, чем  у него. И поскольку лодку ждать надо была два часа, сама собой завязалась беседа двух людей, прошедших фронт за баранкой автомобиля. Папиросы автора вымокли, и оба закурили крепчайший табак-самосад героя в молчании. Отец мальчика спросил сидящего на плетне, всю ли войну он за баранкой стоявшего поодаль «виллиса» и уточнил: на фронте? Получив утвердительный ответ, он сказал: и мне, браток,  пришлось хлебнуть горя выше ноздрей. Отец мальчика по внешнему виду собеседника, одетого в ватные солдатские штаны, по легковой машине, стоящей на берегу, принял за фронтового шофёра, возившего начальство.

Вряд ли он захотел бы выговориться с тем человеком, который не прошёл фронта, да ещё в сходной с ним ситуации. Автор обращает внимание на глаза собеседника: «словно присыпанные пеплом, исполненные такой неизбывной смертной тоской, что в них трудно было смотреть» [1, с. 254].  Начав говорить, отец отправил сынишку поиграть ближе к воде, чтобы тот не слушал рассказа. А сам повторил вопрос, задаваемый себе по ночам:  за что его покалечила, исказнила жизнь – и нету ему ответа ни ночью, ни при свете дня! Жизнь не в радость, даже не как обыденное существование, потому что родился на свет, а как нестерпимая казнь самосознания, и как найти новый смысл, цель жизни вместо прежних – вот проблема для решения в душе простого солдата. К тому же не получившего «прививки» от этих душевных мук, не знакомого хотя бы с чужими муками героев Ф.М. Достоевского и Л.Н. Толстого. Автор снова привлекает внимание к внешности собеседника и его сына: у них совершенно разное состояние одежды. У мальчика маленькие сапожки  с расчётом надевать шерстяные носки, подбитая цигейкой добротная куртка, рукав которой заштопан явно женской рукой, а у отца прожжённый в нескольких местах ватник грубо залатан, защитные штаны с кое-как пришитой латкой, новые ботинки, но шерстяные носки изъедены молью, их явно не коснулась женская рука.

Русское странноприимство, общинная взаимовыручка, жалость к убогим и сиротам – в крови как самого Соколова, так и квартирной хозяйки, плачущей над судьбой чужого ребёнка, усыновлённого квартирантом. Маленькому сироте – особая забота: и еда, и одежда лучше, чем взрослому! Если погибли свои дети, то надо отдать любовь, дать будущее приёмышу, чтобы опираясь на душевные и физические силы отца, он вырос сильным духом, добрым и не искалеченным судьбой человеком. М.А.  Шолохов рассказал об одном сироте, но в стране после страшной войны их были миллионы – и почти все они были пригреты, пристроены советскими людьми и государством: кого усыновили, кого приняли в детский дом, кого определили в суворовские и нахимовские училища, кого направили в фабрично-заводские училища (ФЗУ). И эти миллионы детей миновали судьбу беспризорников и дорогу в преступный мир, выучились в школе, получили профессии и строили своё будущее и свою страну вместе со всеми. Социальная система не готовила им безоблачного и пышного будущего в разорённой стране, но была гуманна, как и люди в ней. Ярким подтверждением её человечности, направленности в будущее явилась судьба Юрия Гагарина, пережившего войну в оккупации на Смоленщине, затем получившего профессию в ФЗУ в подмосковных Люберцах, далее в военном авиационном училище и ставшего воплощением космического будущего для всего человечества. У Андрея Соколова и Юрия Гагарина при всей разности судеб одинаковое  отношение к людям, одна и та же готовность пожертвовать собой ради страны, ради людей и светлого будущего.  

Ровесник ХХ века, Соколов воевал в Гражданскую войну за красных, в голодном 1922 году  батрачил на Кубани и потерял всех родных. Вернувшись  в Воронеж,  плотничал, потом стал слесарем. Женился на воспитаннице детского дома  Ирине, с детства узнавшей, почем фунт лиха, внешне не видной, но не было ему красивее и желаннее женщины, не было и не будет! Ласковая жена при скромном достатке всячески старалась угодить и накормить, не отвечала на грубости усталого мужа, в семье был мир и покой, и потому любая работа спорилась в руках Андрея. В жестокое и суровое время прошли их детство и  юность, но не всё в человеке закладывается и оправдывается эпохой,  а они с женой сумели любить друг друга.  Любить человека – это не только делить с ним радости и праздники, но разделять его труды, сомнения и страдания. Поначалу Соколову выпивал в компании, но жена не устраивала скандалов.  Когда пошли дети, Андрей перестал пить, выучился на шофёра и начал жить для семьи, которая его всё больше радовала. Так незаметно пробежали десять лет: дети росли, а Андрей Соколов работал день и ночь, чтобы семья жила не хуже людей. Дети учились на «отлично», а сын Анатолий оказался очень одарённым в математике, про его талант напечатали материал в центральной газете, так что отец очень гордился своим сыном, его просто распирало от отцовской гордости [1, с. 255-257].

Когда объявили войну и его призвали на второй день, при прощании перед посадкой Андрея в воинский эшелон  интуиция подсказала Ирине, что ей больше не доведётся увидеть мужа, но Андрей не понял её обречённости, принял на свой счёт это пророчество и оттолкнул за то, что она заранее хоронит его. И поскольку по-настоящему любил жену, то потом казнил себя, что в минуту её смертной душевной муки, ужаса перед неизбежностью не поддержал самого близкого человека. Что стоит за этой мукой? Во-первых, сам Соколов был физической опорой и защитой семьи, её кормильцем и защитником, её руками и ногами, одним словом, – он во многом был внешним, физическим телом семьи. Ирина заменила ему умерших родителей и сестру, что само по себе – факт глубинного психологического замещения. Он находил в ней источник тепла, вторую мать и солнце в одном лице.  И всякий раз, когда он приходил  раздражённым неудачами на работе, она приводила его в состояние равновесия своим поведением – вниманием, лаской, дружелюбием, жалостью, пониманием и любовью. В этой семье душевным и эмоциональным стержнем была Ирина. Во-вторых, когда перед прощанием она сама испытала ужас перед грядущей неизбежностью, он не успокоил и не защитил.  Хотя должен был, казалось, не почувствовал, не смог войти с ней в одно и то же состояние психического резонанса, когда любящие люди порой за тысячи километров чувствуют, что с другим что-то случилось, в те же мгновения.

Ураган войны смёл миллионы судеб, которые пытались устоять перед ним, да не могли, но у героя судьба своя и свой счёт к войне и судьбе. Жестокая и слепая неизбежность не может победить мучительного вопроса человека: зачем это мне выпало? Но она тем более не может победить неистребимого стремления жизни и поиска нового смысла, новой цели. А Андрей Соколов показан автором в пути и физически, и символически: он ходит  с места на место, ищет душевного равновесия, новой цели с потерявшим в урагане своих родителей мальчиком. Соколов восхищается женщинами и детьми, которые в тылу выдержали неимоверные тяжести, ибо было им не слаще, чем на фронте солдатам: какие же плечи надо иметь, чтобы они стали опорой всей державы и не согнулись, выдержали все испытания! Плечи были самые обыкновенные, исхудавшие на полуголодных пайках и тяжелейших работах, только не сдающийся дух их выпрямлял необычайный. Соколов резко осуждает тех, кто домой с фронта слал жалобные письма, как тяжело им, того и гляди, убьют: вместо того, чтобы поддержать близких, напишет мокрая душонка и как будто палкой по ногам ударит, а женщине в расстройстве и работа не в работу!  Это и после войны настоящий русский солдат: неприхотливый, работящий, добрый, готовый выдержать любые трудности послевоенных лишений и защитить беззащитного ребёнка.

В плену Соколов оказался в 1942 году после того, как под Харьковом гитлеровцы прорвали наш фронт ударами артиллерии и танков. Командир автороты послал его доставить снаряды на батарею 122-миллиметровых гаубиц, оставшуюся без запаса боеприпасов и в сомнении спросил: «Проскочишь, Соколов?» Но для Андрея вопрос был неуместным: там бьются мои товарищи и погибают, а я буду чухаться? Должен проскочить во что бы то ни стало! Командир пожелал: «Дуй на всю железку!» и солдат выжимал из мотора и рулевого управления всё возможное, чтобы проехать под артиллерийским огнём  насквозь простреливаемую дорогу да ещё с риском взорваться самому от детонации снарядов в кузове. В это время навстречу машине посыпала отступающая пехота и прямо по ней немецкие мины рвутся. Он не услышал разрыв тяжёлого снаряда дальнобойного орудия, а очнулся с раскалывающейся от боли головой, а бой шёл уже позади него. Так и попал солдат в плен. Риск для жизни – русскому солдату не препятствие, если надо выручать погибающих в бою товарищей: для него воинский долг и взаимовыручка – не обсуждаемые вопросы. А если сам попал в тяжёлое положение, так держись!

Соколов говорит, что нелёгкое дело понять, что ты в плену не по своей воле. Но ещё труднее это объяснить тому, кто не испытал плен на своей шкуре. Потом в колонне пленных из той же дивизии его, страдающего в полубессознательном состоянии,  ни за что, ни про что по голове ударил немецкий конвоир железной ручкой автомата. Падающего от потери сознания Андрея товарищи подхватили  на лету и повели его внутри строя, пока он не очнулся и дали наказ: иди хоть через силу, а то пристрелят! И сам он не раз видел, как безжалостно немцы  расстреливают обессилевших пленных солдат. И Соколов находит в себе силы идти.

Вечером колонну военнопленных загнали в церковь. Среди ночи к нему подошёл военврач и спросил Соколова, не ранен ли? Тот показал своё скрипящее и распухшее плечо, врач сначала ощупал пальцами, причиняя боль, потом резко дёрнул. Очнувшись от боли, обозвал врача фашистом, но тот засмеялся и объяснил, что рука была вывихнута  в плече,  а он её вправил. После него военврач пошёл дальше с тем же вопросом и Андрей восхищается: вот что значит настоящий доктор! Он и в плену и в потёмках свой великий долг исполнял. Один из бойцов, верующий, не мог справлять нужду в церкви, считая это святотатством, и стал проситься наружу. Гитлеровцы очередью через дверь убили его и нескольких солдат, ранили ещё нескольких. Здесь мы видим, что немцы относились к военнопленным, как к скотине, с которой уже нечего взять, даже работы.

Ночью Андрей услышал тихий разговор, из которого понял, что солдат утром на проверке собирается выдать своего взводного командира, чтобы не отвечать за него. Молодой лейтенант просит не выдавать его, говорит, что и раньше думал после отказа бойца вступить в партию, что его подчинённый – человек нехороший, но не подозревал, что он – предатель. Когда шантажист заснул, Соколов подошёл к лейтенанту, уточнил, этот ли собирается выдать – и задушил здоровяка. После этого увёл офицера подальше, чтобы немцы не нашли того, кто убил. Утром на проверке эсэсовские офицеры вывели из строя одного еврея и трёх русских, которые попали под расстрел за то, что имели чернявые волосы  с кучерявинкой. Комисаров и командиров никто не выдал, хотя они были: не оказалось ни одной сволочи, чтобы выдать. В сцене ночной казни предателя мы видим, что для Соколова товарищ тот, кто остаётся верным воинской присяге, а предатель – враг, которого надо уничтожать при первом удобном случае. Можно полагать, здесь также сказалось и то, что солдат отвоевал на Гражданской войне, где порой брат шёл воевать на брата, сын на отца: враг есть враг, кто бы он ни был!

Андрей Соколов бежал из Познанского концлагеря во время рытья могил для умерших пленных и уходил трое суток, пока его днём среди овсяного поля не догнала погоня с собаками. Натасканные собаки по приказу конвоиров изодрали ослабевшего и ободранного пленного в клочья, после чего солдат отсидел  месяц в карцере, но остался живым. Били пленных за то, что русские, что ещё не сдохли, за то, что не так поглядели на конвоира, не так повернулись, не так ступили. Били, чтобы быстрее умерли. Кипятку давали не везде, кормили пленных эрзац-хлебом пополам с опилками, 150 граммов  и жидкая баланда из брюквы на день и заставляли работать как ломовых лошадей. С довоенных восьмидесяти шести килограммов похудел Соколов до пятидесяти. Из лагеря под Кюстрином партию пленных перебросили в лагерь под Дрезденом работать на каменном карьере с нормой выработки четыре кубометра в день. Из ста сорока двух прибывших через два месяца осталось пятьдесят семь человек [1, с. 268-270]. Работа как средство медленного убийства – это  у гитлеровцев было отработано до мелочей. Не успевали хоронить умерших товарищей, а по лагерю пошёл слух, будто немцы взяли Сталинград и прут уже на Сибирь. Охрана лагеря ежедневно пьёт, песни распевает и ликует.

Однажды вечером, содрав с себя мокрую рваную одежду, Андрей Соколов в сердцах сказал, что их заставляют выполнять норму четыре кубометра, а на каждого пленного за глаза хватит и одного кубометра. В лагере был комендантом белобрысый немец, который по-русски говорил, как русский и налегал на «о», как волжанин, изощрённо подолгу матерился и поочерёдно каждому бараку пускал кровь рукой в перчатке со свинчаткой: делал «профилактику от гриппа».  Коменданту Мюллеру донесли и он вызвал Соколова для приговора и расстрела. Шёл Андрей по лагерю, поглядывал на звёзды и думал про себя: «Вот и отмучился ты Андрей Соколов, а по-лагерному – номер триста тридцать первый» [1, с.  271].

Пленный не только не стал отпираться от сказанного, но и показал, что смерти не боится, как избавления от ежедневных мук. Комендант сказал, что лично расстреляет за дерзость, но предложил ему перед смертью выпить за победу германского оружия. Соколов отказался, считая невозможным для русского солдата пить за врага. Тогда ему предложили выпить за свою погибель и он согласился, но не стал закусывать и после первой, и после второй рюмки и только после третьей немного откусил, хотя его мутило от запаха и обилия еды на столе. Восхищённые офицеры загалдели, а комендант за невиданную храбрость отпустил солдата в барак, дав с собой небольшую буханку хлеба и кусок сала. Здесь мы видим отличие русской и германской ментальности в отношении к подвигу, самоотвержению. Конечно, Соколов – герой, но для немцев героизм – сугубо личное качество рыцаря, поэтому оно заслуживает персонального вознаграждения: отмены смертного приговора и угощения вкусной пищей, уважения победителей к беспримерной храбрости побеждённого солдата. Для русских военнопленных он тоже герой, сказавший правду в глаза жестоким мучителям, но герой не отделяет себя от товарищей по плену, не возвышается над всеми – и потому хлеб и сало делятся поровну!

В бараке голодные товарищи спросили очнувшегося от алкогольного опьянения истощённого Соколова, как делить буханку и сало и он сказал: всем поровну. Суровой ниткой пищу поделили на всех, хотя на каждого пришлась мизерная порция. И здесь проявился русский менталитет Соколова, по возрасту явно одного из самых старших в бараке, – ему было сорок два года: старший в семье должен заботиться обо всех младших и он делает это, не усомнившись, как надо делать. Дважды за вечер Соколов совершает подвиг человеческого духа в крайних условиях, когда многие на его месте были сломлены. Сам он высказывается по-солдатски просто: «И на этот раз смерть мимо меня прошла, только холодком от неё потянуло [1, с.  272-273]. Вообще, М.А. Шолохов нашёл для повести тот единственно возможный стиль рассказа-исповеди и тот естественный язык, который не выглядит чужим для солдата-фронтовика – признак выдающегося мастерства самого писателя.

В 1944 году Соколову удаётся  бежать на «опель-адмирале» со строительства укреплений через линию фронта с ценным «языком», военным инженером. В штабе полка Красной Армии немца допросили, он дал важные сведения, что и двадцать «языков» не дали бы. Разведчику за такой подвиг дали бы орден Красного Знамени, но бывшему пленному и медали не досталось. Он попросил полковника сразу зачислить его в роту, чтобы продолжить воевать, но истощённого Соколова сначала отправили лечиться. В госпитале его кормили понемногу и часто, чтобы вылечить лагерную дистрофию, восстановить здоровье истощённого бойца. Но вскоре Соколов начал маяться, желая скорее узнать, что с его семьёй; из госпиталя написал письмо домой в Воронеж, но ответ пришёл от соседа, известившего о гибели жены Ирины и дочерей. Это был страшный удар для исстрадавшегося солдата, два года в лагере говорившего с ними, как с живыми; это было лишение надежды на будущее и продолжение всего, что ему было так дорого в жизни до войны.

Приехав на родину, Соколов навестил место, где стоял его дом,  а теперь зияла огромная воронка от прямого попадания авиабомбы, постоял, погоревал по родным душою и отправился на вокзал. Не смог выдержать и часа, в этот же день отправился в свою дивизию. Вскоре через соседа  списался с сыном Анатолием, командовавшим артиллерийской батареей, потом их части оказались под Берлином совсем рядом и отец приготовился к встрече с сыном. Соколов уже стал строить планы, как по-стариковски будет жить рядом с семьёй сына, но им не суждено было сбыться. Утром  в день победы немецкий снайпер убил капитана Соколова. В гробу лежал не тонкий шестнадцатилетний мальчишка, провожавший на фронт отца, а плечистый мужчина со смешинками в углах губ, который смотрел мимо отца в неизвестную даль.

Похоронил солдат сына под залпы батареи и вскоре его демобилизовали. В Воронеж возвращаться он не захотел, и поехал к другу в город Урюпинск Сталинградской области, стал возить разные грузы, а осенью стал возить зерно на элеватор. Если гибель жены и дочерей надломила солдата, то гибель сына потушила последние надежды пожить на старости при семье сына и понянчить внуков. Словно свет померк перед глазами Андрея: стало не для кого жить остаток жизни, некому передать свою большую душевную силу и любовь, житейскую мудрость. Это его личная трагедия на фоне страшной войны, но в этой трагедии мы снова видим русскую и советскую душу: жить ради правды, ради общего с другими будущего, ради счастья потомков.

Жизнь дала ему ещё один шанс оправиться от личного горя: он усыновил бездомного сироту, грязного оборвыша, но глаза – как маленькие звёздочки! Безобидный мальчонка кормился тем, кто что даст. Как-то взял он его в машину к себе, а в кабине малыш стал вздыхать, и оказалось, что он ночует, где придётся, а родители  у него погибли. Закипела жалость на сердце у Андрея, и сказал Ванюшке, что он и есть его отец, после чего привёз его на квартиру и объявил хозяевам, что нашёл сына. Хозяйка расплакалась, а мальчик удивлённо спросил: тут всем радоваться надо, что меня нашли, зачем же вы плачете? Сначала Соколов возил приёмного сына  с собой, но потом понял, что в рейсе это неудобно ни мальчику, ни ему самому и стал оставлять на попечение хозяйки. Неймётся Андрею на одном месте долго жить, но придётся оседать, когда сынишка пойдёт в школу. Стали сниться солдату Соколову сны, в которых он сидит за колючей проволокой, а жена с детьми по другую сторону. Но как он протянет к ним руки раздвинуть проволоку, они уходят и тают в тумане, а его подушка становится мокрой от слёз, хотя днём из него не выжмешь и слезинки.

Автор в раздумье пожелал двум песчинкам, заброшенным ураганом войны в чужие края – этому русскому солдату и человеку несгибаемой воли выдюжить всё, что его ждёт впереди, а  ребёнку вырасти возле отцовского плеча и, повзрослев, он тоже сможет всё вытерпеть и преодолеть на пути, если его позовёт Родина. Шолохов заканчивает повесть сценой расставания, при которой мальчик помахал ему рукой, а у него, прошедшего по дорогам войны, навернулись слёзы. Он вовремя отвернулся, чтобы не ранить сердце ребёнка видом плачущего не во сне мужчины.

Библиографический список:

1. Шолохов М. Они сражались за Родину: Гл. из романа; Судьба человека: Повесть / М.А. Шолохов. – М.: М.: ООО «Издательство АСТ»: ООО «Издательство Астрель», 2004. – 285, [3] с.
2. Поль Д.В. Герой-защитник в художественном мире М.А. Шолохова и К.М. Симонова / Отечественная словесность о войне. Проблема национального сознания: К 70-летию Победы в Великой Отечественной войне: Материалы XX Шешуковских чтений / под ред. Л.А. Трубиной. — Москва: МПГУ, 2015. – 408 с.
3. Керсновский Антон Антонович. История русской армии в 4-х томах. Т. 4.  – М.: Голос, 1994. – 368 с., ил.
4. Оськин М.В. Неизвестные трагедии Первой мировой. Пленные. Дезертиры. Беженцы / М.В. Оськин. – М.: Вече, 2014. – 448 с. -  ил.
5. Покрышкин А.И. Познать себя  в бою: Повесть. – М.: ДОСААФ, 1986. – 511 с.

Статья опубликована в сборнике научной конференции «Россия и мировые тенденции развития – 2019», г. Омск.

Этот день в истории – 6 октября

1768. Османская империя объявила войну России, арестовав русского посла А. Обрезкова. Война продлилась до 1774 г. и закончилась Кучук-Кайнарджийским миром, согласно которому  Россия получила крепости Керчь, Азов, Еникале, Кинбурн на Азовско-Черноморском побережье, Кабарду на Кавказе, несколько районов в междуречье Буга и Днестра. Османская империя признавала независимость Крымского ханства. Чёрное, Азовское моря и черноморские проливы открывались для русской торговли. Молдавия и Валахия получали автономию и переходили под покровительство России.

1805. Первый русский воздухоплаватель И. Кашинский совершил полёт на аэростате над Москвой.

1917. Петроградский Совет избирает своим председателем Л. Троцкого, который формирует комитет по подготовке вооружённого восстания.

1922. Пленум ЦК РКП(б) принял постановление о форме дальнейшего объединения советских республик в единое государство.

1943. Проведена Невельская наступательная операция силами войск правого крыла Калининского фронта генерал-полковник А.И. Еременко при поддержке 3-й воздушной армии генерал-лейтенант авиации Н.Ф. Папивин. По замыслу Ставки ВГК 3-я и 4-я ударные армии должны были прорвать вражескую оборону и стремительным ударом захватить г. Невель – важный узел железнодорожных и шоссейных дорог на стыке германских групп армий «Север» и «Центр», превращённый противниками в мощный опорный пункт. Бои носили ожесточённый характер, к утру 7 октября Невель был освобождён, а к 10 октября наши войска продвинулись на 20–30 км севернее и южнее города.

1952. XIX съезд КПСС принял директивы пятого пятилетнего плана развития народного хозяйства. План предусматривал рост промышленного производства на целых 70%. Отмечалась необходимость роста не только средств производства, но и товаров народного потребления. Среднегодовой прирост в ней определили на уровне 13%, а в производстве предметов потребления – 11%. Вложение государственных средств в промышленность предполагалось удвоить по сравнению с четвертой пятилеткой. Предусматривалось техническое переоснащение сельского хозяйства

1973. Начало Октябрьской арабо-израильской войны (война Судного дня).

1977. Первый полёт истребителя МиГ-29.

1986. Гарри Каспаров в матче с Анатолием Карповым отстоял звание чемпиона мира по шахматам.

23. Взгляд извне

Через несколько лет после начала нашего с Амосом сотрудничества я убедил чиновников из министерства образования Израиля, что высшей школе нужен курс по изучению принятия решений. Для разработки курса и написания учебника к нему я собрал команду опытных педа- гогов, куда включил моих студентов-психологов, а также Сеймура Фокса, декана факультета педагогики в Еврейском университете, профессионала по части составления спецкурсов.

За год мы, собираясь по пятницам, набросали подробный план лекций и несколько глав учебника, а также провели пробные занятия. Всем нам казалось, что прогресс налицо. Однажды, обсуждая с коллегами процедуры оценки неопределенных величин, я решил задать им упражнение – попросил всех приблизительно подсчитать, сколько времени нам понадо- бится для сдачи проекта учебника в министерство. Я следовал методике, которую мы соби- рались включить в программу курса. Методика заключалась в том, чтобы получить информа- цию отдельно от каждого члена группы, не затевая коллективных обсуждений, – так доступные группе знания используются более полно. Итак, я собрал результаты и вывесил данные на доску. В среднем срок сдачи книги оценили в два года (при крайних значениях в полтора и два с половиной).

Затем мне пришла в голову другая идея. Я обратился к Сеймуру, нашему специалисту по спецкурсам, и спросил, не помнит ли он других похожих случаев, когда бы команда препо- давателей составляла учебный курс с нуля. В то время вводились некоторые педагогические инновации вроде «новой математики», и Сеймур сказал, что ему известно несколько приме- ров. Я спросил, слышал ли он, что случилось с другими командами – продвинулись ли они вперед, как мы, и сколько времени потребовалось им для завершения проектов?

Тут Сеймур задумался, а потом смущенно ответил (мне показалось, он даже залился румянцем от собственных слов): «Знаешь, я только сейчас вспомнил, что на самом деле не все команды после этой стадии довели дело до конца».

Это внушало тревогу. У нас и в мыслях не было, что мы можем потерпеть неудачу. Не на шутку обеспокоившись, я спросил, какая доля команд, по его подсчетам, оставила работу недо- деланной. «Процентов сорок», – ответил Сеймур. Тут собравшиеся окончательно приуныли. Мой следующий вопрос был очевиден: «А те, что закончили свои проекты, сколько времени потратили на доработку?» – «Помнится, как минимум семь лет. Но точно не больше десяти», – сказал Сеймур.

Я ухватился за соломинку: «А если сравнить нашу группу по уровню подготовки и ресур- сам, насколько мы лучше или хуже других? Как бы ты нас оценил?» Здесь Сеймур ответил без запинки: «Наш уровень – ниже среднего. Но ненамного». Такая оценка удивила всех, даже самого Сеймура, который прежде разделял оптимизм команды. Пока я не подтолкнул коллегу, он не связывал в уме прошлое других групп и наше будущее.

Неверно утверждать, что Сеймур не открыл ничего нового для нас. Естественно, мы все понимали, что минимум семь лет труда и 40 %-ная вероятность неудачи – более достоверный прогноз судьбы проекта, чем те цифры, которые мы нацарапали пятью минутами раньше, но никто не сумел это признать. Новый прогноз по-прежнему казался невообразимым – мы не могли представить, что такая, казалось бы, решаемая задача отнимет столько времени. Ни один хрустальный шар не показал бы все мелкие неожиданности, поджидавшие нас в будущем. Мы видели только относительно разумный план создания книги за два года, который противоре- чил статистике, утверждавшей, что другие команды потратили на эту работу нелепый объем времени или вовсе от нее отказались. Мы услышали информацию об априорной вероятности и, исходя из нее, должны были составить каузальный сценарий: если множество команд потерпели неудачу или затратили годы на достижение успеха, значит, разрабатывать учебный курс куда сложнее, чем мы думали. Однако такой вывод конфликтовал с нашим первоначальным ощущением хорошего старта. Мы обошлись с Сеймуровой статистикой как всякий, кто оказы- вался в подобной ситуации: априорную вероятность приняли к сведению и забыли о ней.

Нам бы все бросить в тот же день – никому не хотелось вкладывать шесть лет труда в проект, который с 40 %-ной вероятностью мог провалиться, – но повод не показался доста- точно веским, и после пяти минут беспорядочного обсуждения мы продолжили нашу работу, словно ничего не произошло. В итоге на завершение учебника ушло еще восемь (!) лет. К тому времени я уже покинул Израиль и вышел из состава команды, которая закончила-таки проект после многих сложностей и злоключений. К тому времени энтузиазм министерства образова- ния иссяк, и курсом так никто и не воспользовался.

Этот неприятный эпизод стал едва не самым поучительным в моей профессиональной карьере. Со временем я извлек из него три урока. Первый открылся мне сразу: я нащупал раз- личие между двумя радикальными подходами к прогнозированию, которые мы с Амосом впо- следствии обозначили как «взгляд изнутри» и «сторонний взгляд». Второй урок заключался в том, что наши первоначальные представления – два года работы для завершения проекта – содержали ошибку планирования. Наши оценки учитывали идеальную, а не реальную ситуа- цию. И лишь спустя долгое время я усвоил третий урок – урок «иррационального упорства». Именно этим я объясняю наше нежелание бросить заведомо убыточный проект. Столкнувшись с выбором, мы поступились разумностью, но не инициативой.

Взгляд изнутри и его преимущества

В ту далекую пятницу эксперт по спецкурсам вынес два суждения касательно одной про- блемы, причем противоположные по смыслу. Наш общий (в том числе и Сеймура) внутрен- ний взгляд мгновенно принялся оценивать будущее проекта. Мы сосредоточились на особых обстоятельствах, в которых оказались, и начали искать аналогии в прошлом. У нас был набро- сок плана – мы знали, сколько глав предстоит написать, примерно помнили, сколько времени ушло на две первые главы. Самые предусмотрительные из нас, возможно, добавили еще месяц- другой в качестве допуска на погрешность.

Нашей грубейшей ошибкой была экстраполяция времени написания двух первых глав. Мы сделали прогноз, основываясь на имеющейся информации (правило WYSIATI), не поду- мав, что первые главы, возможно, были самыми легкими, да и команда поначалу испытывала максимум энтузиазма. Главное же, чему мы не уделили внимания, – это «неизвестные нам неизвестности», как называл их Дональд Рамсфельд. В тот день мы никак не могли предви- деть, что какая-то случайность позволит проекту затянуться на столь долгий срок. Все то, что в итоге замедлило работу команды – разводы, болезни, проблемы взаимодействия с бюрокра- тами, – не было принято в расчет. Подобные происшествия не только тормозят процесс – они создают периоды застоя, когда дело движется плохо или не движется вообще. Разумеется, дру- гие группы (о которых говорил Сеймур) угодили в эту же западню. Их члены тоже не пред- ставляли, какие обстоятельства способны задержать или вовсе сорвать выполнение хорошего, на первый взгляд, плана. Наш план мог провалиться из-за множества случайностей, и, хотя большинство из них слишком редки для принятия в расчет, шансы срыва масштабного про- екта обычно выше.

Второй вопрос, заданный мной Сеймуру, перевел его внимание с нашей частной ситу- ации к категории подобных ситуаций. Сеймур оценил априорную вероятность успеха в этой категории: неудача в 40 % случаев и 7–10 лет до завершения проекта. Конечно, его нефор- мальный подсчет не соответствовал статистическим стандартам, зато оказался пригоден для построения базового прогноза (при котором известна только категория для прогнозирования).

Как мы уже видели ранее, базовый прогноз должен быть привязкой – отправной точкой для будущих корректировок. Так, если вас попросят угадать рост женщины, которая живет в Нью- Йорке, ваш базовый прогноз будет состоять в определении среднего роста местных жительниц. Располагая более специфичной информацией (сын женщины – организатор школьной команды по баскетболу), вы будете двигаться от средней величины в соответствующем направлении. Сравнение Сеймуром нашей команды с другими предполагало, что прогноз нашего будущего отличался от базового в худшую сторону, что само по себе не внушало оптимизма.

Конечно, поразительная точность этого прогноза, основанного на стороннем взгляде, – просто счастливая догадка, и ее нельзя рассматривать как доказательство ценности стороннего взгляда. Аргументы в пользу такого метода должны строиться на общем основании – если исходная категория выбрана правильно, сторонний взгляд подскажет, где искать ответ, или, как в нашем случае, даст понять, что внутренние прогнозы к нему даже не приблизились.

Психолог, разумеется, отметит поразительные различия между двумя суждениями Сей- мура. У него в голове содержались все знания, требуемые для подсчета статистики по исходной категории, но он ими не воспользовался. Его прогноз «изнутри» не был корректировкой базо- вого – тот даже не пришел ему на ум, – а целиком основывался на частных обстоятельствах, то есть на наших стараниях. Как и участники эксперимента с Томом В., Сеймур знал важную статистику, но не подумал ее применить.

В отличие от Сеймура, мы не имели возможности пронаблюдать ситуацию извне и потому не смогли бы составить обоснованный базовый прогноз. Примечательно, однако, что нам пона- чалу и не требовались сведения о других командах – мы и без них прекрасно строили догадки. Мой запрос на «сторонний взгляд» удивил всех, даже меня самого! Обычный сценарий: люди, располагающие информацией о частном случае, редко чувствуют потребность в статистике по категории, к которой случай принадлежит.

Когда же мы столкнулись со сторонним взглядом, то сообща его проигнорировали. Мы можем распознать то, что с нами случилось, – подобное произошло в эксперименте о тщетно- сти преподавания психологии. Когда испытуемые (студенты Нисбетта и Борджиды) составляли частные предсказания в условиях недостатка информации, выслушав лишь краткое, поверх- ностное интервью, они совершенно забывали о недавно узнанных данных общего характера. «Сухая» статистика обычно отметается, если ей противоречит личное представление о ситуа- ции. Так «сторонний взгляд» заведомо проигрывает «взгляду изнутри».

Предпочтение «взгляда изнутри» порой имеет моральный подтекст. Однажды я задал своему кузену, заслуженному адвокату, вопрос о передаче дела третейскому судье: «Какова вероятность того, что подзащитный выиграет дело в подобном случае?» Его резкий ответ: «Каждое дело уникально» и не менее красноречивый взгляд дали понять, что вопрос неуместен и несерьезен. Подобные гордые заявления о необходимости индивидуального подхода часты в среде медиков – несмотря на последние достижения доказательной медицины, утверждающие обратное. Медицинская статистика и базовый прогноз все чаще всплывают в разговорах паци- ентов с терапевтами. Тем не менее сохраняющаяся двусмысленность касательно «стороннего взгляда» в медицине выражается в опасениях по поводу обезличивания процедур, исполняе- мых в соответствии со статистикой и инструкцией.

Ошибка планирования

Если принять во внимание прогноз «стороннего взгляда» и последующий результат, наши первоначальные оценки сроков сдачи проекта кажутся почти бредовыми. Думаю, это неудивительно: слишком оптимистичные прогнозы встречаются везде. Мы с Амосом приду- мали термин «ошибка планирования», описывающий прогнозы и планы, которые:

∙ чрезмерно близки к лучшим возможным сценариям;
∙ можно исправить, рассмотрев статистику подобных случаев.

Примеров ошибок планирования не счесть в истории отдельных лиц, правительств и фирм. Невероятным примерам нет конца, вот лишь некоторые из них:

∙ В июле 1997 года строительство нового здания парламента Шотландии в Эдинбурге было предварительно оценено в 40 миллионов фунтов стерлингов. К июню 1999 года бюджет перевалил за 100 миллионов. В апреле 2000 года законодатели установили предел в 195 мил- лионов, а к ноябрю 2001 года потребовали перерасчета. Была названа последняя цена в 241 миллион фунтов. В 2001 году она дважды менялась, достигнув 294,6 миллиона, а в 2003 году выросла до 375,8 миллиона фунтов. Наконец, в 2004 году строительство было завершено, и, согласно последней смете, затраты составили около 431 миллиона.

∙ В 2005 году было проведено исследование проектов железнодорожного строительства, внедряемых с 1969 по 1998 годы. В более чем 90 % случаев прогнозируемое число пассажиров оказалось завышено. Этот факт широко освещался в СМИ, однако за 30 лет ошибка в расчетах не была устранена – в среднем планировщики преувеличивали число будущих пользователей на 106 %, а стоимость проектов, соответственно, возрастала в среднем на 45 %. Свидетельства накапливались, а эксперты и не думали их учитывать.

∙ В 2002 году опрос американских домовладельцев, которые перепланировали свои кухни, показал, что хозяева предполагали потратить на ремонт в среднем 18 658 долларов, а тратили в среднем 38 769.

Оптимизм планировщиков и лиц, принимающих решения, – не единственная причина перерасходов. Подрядчики – будь то производители кухонь или систем вооружения – охотно подтверждают (хотя и не при клиентах), что обычно получают бо́льшую часть прибыли за счет дополнений к первоначальному плану. В таких случаях просчеты прогнозирования отражают неспособность клиента представить, насколько вырастут со временем его запросы. В результате он тратит гораздо больше, чем потратил бы, имея реалистичный план и придерживаясь его.

Просчеты в изначальном бюджете не всегда невинны. Авторами несбыточных планов часто движет стремление услышать одобрение – либо от начальства, либо от заказчиков, – поддерживаемое знанием того, что проекты редко остаются неоконченными только из-за пере- расходов или срыва сроков. В подобных случаях наибольшая ответственность за ошибки пла- нирования лежит на руководителях, которые одобряют план. Если они не признают необходи- мость «стороннего взгляда» – ошибки не избежать.

Смягчение последствий ошибки планирования

Диагностика и метод устранения ошибки планирования не изменились со злополучного пятничного вечера, но внедрение самой идеи прошло много стадий. Знаменитый датский экс- перт-планировщик Бент Фливбьорг, системный аналитик и профессор Оксфордского универ- ситета, изложил ее так:

«Вероятно, главным источником ошибок прогнозирования является превалирующая тенденция недооценивать или игнорировать дистрибутивную информацию. Поэтому планировщикам следует потрудиться, чтобы обозначить проблему прогнозирования и тем самым поспособствовать сбору и учету дистрибутивных сведений».

Этот мощный тезис можно считать самой важной частью совета, как именно повысить точность прогнозирования посредством улучшения методики. Использование дистрибутивной информации, полученной от других проектов, сходных с тем, для которого строится прогноз, и называется применением «стороннего взгляда», то есть профилактикой ошибки планирования. Теперь у этой профилактики появилось техническое название – прогнозирование по исходной категории (объекту-аналогу). Фливбьорг применил ее для нескольких транспортных проектов в разных странах. «Сторонний взгляд» осуществляется при наличии крупной базы данных, представляющей сведения о планах и результатах множества проектов и статистиче- ские данные о возможных перерасходах средств и времени, а также о частоте недоделок.

Метод предсказания, применяемый Фливбьоргом, похож на тот, что рекомендуют для исправления ошибки пренебрежения априорной вероятностью:

1. Определите соответствующую исходную категорию (перепланировка кухни, крупный железнодорожный проект и тому подобное).

2. Добудьте статистические данные по исходной категории (затраты в пересчете на милю железнодорожных путей или долю перерасхода бюджета в процентах). Используйте статистику для построения базового прогноза.

3. Используйте конкретную информацию для модификации базового прогноза, особенно если есть шанс столкнуться с проявлениями оптимистического искажения.

Исследования Фливбьорга направлены на то, чтобы помочь властям в осуществлении государственных проектов, предлагая статистику перерасходов по аналогичным проектам. Лица, принимающие решения, нуждаются в реалистичных оценках затрат и выгод по каждому предложению до того, как оно будет принято или отклонено. К тому же чиновникам наверняка понадобится оценить резерв бюджета на случай перерасходов. Правда, в этом случае опасе- ния имеют тенденцию сбываться (как сказал Фливбьоргу один чиновник, «резерв бюджета для контрактника что мясо для льва: только покажи – проглотит»).

Организациям трудно противодействовать попыткам соперничающих за ресурсы управ- ленцев строить излишне оптимистичные планы. При хорошем управлении организация будет поощрять планировщиков работать точно и наказывать за неумение предвидеть трудности, а также за пренебрежение при учете непредвиденных помех – «неизвестных неизвестностей».

Решения и ошибки

После той пятничной встречи прошло больше тридцати лет. Я часто думал о ней и каж- дый год по нескольку раз упоминал на лекциях. Моим друзьям наскучила эта история, но я извлек из нее не один урок. Спустя почти пятнадцать лет с тех пор, как мы с Амосом впервые написали об ошибке планирования, я вернулся к этой теме с Дэном Ловалло. Мы вчерне раз- работали теорию принятия решений, в которой оптимистическое искажение служит важным источником принятия риска. В стандартных рациональных моделях экономики люди берут на себя риски, если благоприятствуют обстоятельства, – то есть принимают некую вероятность получения убытков при достаточной вероятности успеха. Мы предложили альтернативную

идею.Когда дело доходит до прогнозирования рискованных начинаний, исполнители легко ста- новятся жертвами «ошибки планирования». Под ее влиянием они выносят решения, основан- ные не на рациональной оценке возможных потерь, прибылей и перспектив, а на обманчи- вом оптимизме. Они переоценивают выгоды и недооценивают затраты. Они проигрывают в уме сценарии успеха и пропускают каверзные места, где можно ошибиться или обсчитаться. В результате они затевают проекты, которые заканчиваются перерасходами бюджета, времен- ными задержками, невозвратом средств или же остаются незавершенными.

С этой точки зрения, люди часто (но не всегда) принимаются за рискованные проекты, так как излишне оптимистичны по поводу предстоящих событий. Я еще возвращусь к этой мысли на протяжении книги – возможно, она поможет объяснить, почему затеваются тяжбы, начинаются войны и открываются частные фирмы.

Проваленный экзамен

В течение многих лет я считал основным выводом из истории со спецкурсом тот факт, что мой друг Сеймур, прогнозируя будущее проекта, не придал значения тому, что знал о дру- гих похожих проектах. Я приноровился рассказывать об этом, изображал себя умным собесед- ником и проницательным психологом. Только недавно я понял, что сам оказался неумелым руководителем и главным остолопом во всем этом деле.

Проект был моей инициативой; значит, на мне и лежала ответственность за то, чтобы он имел смысл, а команда должным образом обсудила главные проблемы. Но я не справился. Моей бедой была не ошибка планирования – от нее я избавился, когда услышал статисти- ческую сводку, изложенную Сеймуром. Нажми на меня кто, я сказал бы, что наши прежние оценки сроков были оптимистичны до абсурда. Под бо́льшим нажимом я признался бы, что мы затеяли проект в заведомо неудачных условиях и должны были всерьез подумать о капи- туляции и роспуске команды – это как минимум. Однако никто на меня не давил; обсуждения не было – мы молча согласились продолжать, не просчитав, насколько хватит нашего запала. Именно поэтому продолжить было нетрудно. Будь у нас с самого начала разумный базовый прогноз, мы бы и ввязываться не стали, но, посвятив делу достаточно сил и времени, пали жертвами ошибки невосполнимых затрат (подробнее о ней – в следующей главе). Для команды – и для меня в особенности – в тот момент было бы крайне огорчительно сдаться, да и причин для поспешного отказа мы не видели. В кризис проще менять направление, но кризиса как такового не было – только всплыли кое-какие факты о незнакомых нам людях. Проигнориро- вать «сторонний взгляд» оказалось куда легче, чем дурные вести о собственном детище. Лучше всего описать наше состояние как некую летаргию – полное отсутствие мыслей о том, что про- изошло. Таким образом, мы продолжили. В дальнейшем все время, пока я значился членом команды, не было предпринято ни одной попытки рационального планирования – особенно тревожное упущение для будущих преподавателей науки рациональности. Надеюсь, сейчас я поумнел и приобрел привычку задумываться о «стороннем взгляде», хотя мне всегда прихо- дится делать над собой усилие.

Разговоры о «стороннем взгляде»

«Он оценивает свою ситуацию изнутри. Ему лучше выяснить, чем закончились похожие ситуации».

«Она пала жертвой ошибки планирования. Приняла к сведению лучший из возможных сценариев, хотя план мог сто раз провалиться, а предвидеть все опасности она не смогла».

«Предположим, вам ничего не известно об этом конкретном деле – только то, что пациент подал иск по поводу врачебной ошибки хирурга. Каков будет ваш базовый прогноз? Сколько подобных дел было выиграно в суде и сколько урегулировано вне суда? Каковы были суммы выплат? Насколько вески доводы истца в данном деле по сравнению с подобными?»

«Мы идем на дополнительное инвестирование из-за того, что не хотим признать неудачу. Это называется „ошибка невосполнимых затрат“».

Осень традиционно ассоциируется со стартом очередного сезона «Лаборатории политического кино», но и с Международным фестивалем короткометражного кино Manhattan Short. В этом году он показывался в Лаборатории уже в 7 раз.

В этом году фильмы представляли совершенно разные страны – США, Великобританию, Канаду, Афганистан, Норвегию, Италию, Северную Ирландию, Францию. Всего программа насчитывала 10 короткометражек. Все они посвящены острым социальным проблемам, характерных для этих стран и мира в целом.

 «Смерть от рукопожатия» – фильм 17-летнего американского режиссера Хадсона Флинна. Он ведёт репортаж из «эпицентра эпидемии» Covid-19 – Нью-Йорка образца апреля 2020 года. Это город невероятного смешения народов и культур, где любой процесс (а пандемия особенно) генерирует множество моделей реагирования, исходя из национально-культурных и индивидуальных особенностей. Автор наблюдает за миром вокруг себя, изучает поведение людей в условиях выживания.

«Ганеф» (реж. Марк Розенблатт, Великобритания) повествует нам о маленькой девочке, напуганной страшными рассказами мамы о военном времени. История о Ганефе, который грабил семью в тяжелые годы войны, вынося всё, что видел, оставляет в памяти девочки глубокий отпечаток. Её мама по сей день прячет все ценности, опасаясь визита очередного «ганефа». Так, девочка начинает подозревать милую домработницу в воровстве. Травма войны переходит из поколения в поколение, создавая недоверие к случайным и ни в чем не повинным людям.

Одним из наиболее ожидаемых, в контексте нынешних событий в Афганистане, стал фильм «Плохая примета» (реж. Салар Паштуньяр). Внезапно овдовевшая швея Пари (муж погиб при случайном взрыве) тащит на своих плечах двоих детей-школьников и едва сводит концы с концами. Из-за плохого зрения она может лишиться единственного источника заработка. Бюрократическая мясорубка возникает на её пути, когда приходится заказывать новые очки, на которые у неё не хватает денег. Равнодушие системы и нищета вводят героиню в безвыходное положение, единственная отдушина в котором – двое мальчиков, которых нужно кормить.

«Хор любителей финских саней» (реж. Торфинн Иверсен) поднимает тяжелую тему адаптации беженцев в консервативном мире сельских жителей. Отец главного героя не готов принимать тех, кого он считает дармоедами. Он не стесняется публичного насилия и пренебрежения по отношению к ним, запрещает сыну идти к его мечте (петь в хоре), который собирает деньги на помощь этим людям. Милосердие и внутренняя свобода мальчика заставляют отца по-иному взглянуть на беженцев и убедить его, что мир не делится на своих и чужих.

«Закрыты для света» (реж. Никола Пиовизан) запечатлел одно жестокое остановленное мгновенье: итальянские фашисты проводят казни мирных жителей в Ломбардии во время Второй мировой войны.  Фильм снят в удивительном жанре – статике. 10 минут камера блуждает между замершими людьми, ярко показывая их эмоции: холодность палачей, отчаяние жертв, любопытство наблюдающих. И только маленькой девочке, спрятавшейся от этого ужаса за стогом сена, суждено сделать маленькое, но определяющие действо – крепко зажмурить глаза.

«Здесь показана жизнь как она есть» - резюмирует руководитель Лаборатории политического кино Сергей Лаврентьев, - «Здесь очень хорошо показаны и ковидная история, и ужасы войны, и тяжесть жизни молодой женщины, и любовь, которая топит сердце даже норвежским мужланов».

Арсен Шаяхметов обратил внимание на то, что в центре внимания фестиваля вот уже 23 года – человек, простой человек. Особенно от отметил итальянский фильм. «Такой оксюморон – полностью статичный фильм – просто сражает зрителя. Вся палитра эмоций этого момента показана режиссером. Это заявка на большое кино». Присоединился к нему и Сергей Севастьянов, отметив, что важно не забывать уроки Второй мировой войны.

«Простота, быт, человек. Люди нигде не живут легко. Жизнь так устроена, что для всех готовит «подарки», где бы и как хорошо ни жил. Чем афганка со своими проблемами, в сущности, отличается от зажиточного норвежца? В сущности ничем – они оба выживают в непривычном для себя мире, ищут пути примирения с ним» – отозвалась юная студентка.

Лаборатория политического кино продолжает свою работу. Программа октября будет очень интенсивной.

Автор: А. М. Шаяхметов, научный сотрудник Научно-исследовательского и информационного центра Башкирской академии государственной службы и управления при Главе Республики Башкортостан