В среду 20 декабря 2006 года у нас на заседании Русского Исторического Общества в Библиотеке-Фонде «Русское Зарубежье» выступил Евгений Викторович Иванов со своим оригинальным пониманием истории русской самоидентификации. По сути он изложил философию и методологию русской истории (или, точнее, один из её существенных аспектов). Для меня этот подход весьма интересен и нужен, помогает упорядочить многие исторические факты и обогащает мое субъектное понимание истории вообще и русской истории в частности. Поразительно, как сумел он дойти до такой концепции и столь глубоко продумать её. Ведь он не научный сотрудник и не преподаватель, а работает заместителем председателя бюджетного комитета Государственной Думы РФ (ЛДПР), а до этого, закончив историко-филологический факультет Кубанского университета, работал вице-губернатором Красноярского края, постоянным представителем администрации края при правительстве РФ, заместителем генерального директора ООО «РУСАЛ – Управляющая компания». Родился он 16 августа 1964 года, всё впереди, многое можно сделать для русского самоутверждения.

Я обратил внимание на Евгения Иванова, когда прослушал его доклад «Призраки русского, или национализм вне нации» на конференции о русскости, организованной в Даниловском монастыре Институтом национальной стратегии Станислава Белковского и Виктора Милитарева. Этот доклад во многом перекликается с тем, о чем говорил он у нас на РИО, и приведу некоторые его положения (http://www.apn.ru/publications/article11028.htm):

«Добрый день, господа!
В названии моего доклада без труда угадываются небезызвестные «Призраки Маркса» Жака Деррида, в свою очередь, отсылающие к начальным строкам «Манифеста коммунистической партии» Карла Маркса о призраке коммунизма, бредущего по Европе.

Если классику исторического материализма метафора «призрак» служила для обозначения того, что ныне назвали бы дискурсом, предваряющим событие, - еще несостоявшегося, но уже неизбежного - то французский мыслитель говорил уже о призраках самого дискурса, подменяющих собой реальность, «частотой некой видимости. Но видимости невидимого».
Вспомним, как у Шекспира, Марселос вначале употребляет по отношению к тени отца Гамлета обесчеловеченное местоимение «it» («it comes again»), но по мере продолжения пересудов невольно сбивается на лично-одушевленное местоимение «he» («he gone by our watch»). Иными словами, чем больше мы говорим о неком событии, чем плотнее ткань дискурса, тем труднее понять, где действительность одухотворенной человеческой жизни, а где неодушевленные формы ее социального существования, где, выражаясь языком древнерусских понятий, живот, читай, zōē (греч.), а где житье, т.е. bίo. Живот – это жизнь непосредственная, факт личного ЖИВОГО и ОДУШЕВЛЕННОГО существования, а житье – жизнь опосредованная, форма социального бытия. Межеумочного же абстрактного концепта «жизнь» древнерусская и античная культуры не знали.

Но, «как только мы перестаем отличать дух от призрака, он обретает тело, он, будучи духом, воплощается в призраке», - пишет Деррида. Каким образом тогда понять - видим ли мы реальный дух отца Гамлета или реальность призрака, рожденного живым воображением Марселоса?

В докладе Евгений Иванов привел результаты контент-анализа более 800 федеральных газет и журналов (данные ИПС«Интегрум») за период с января по октябрь 2006 года - количество опубликованных статей, содержащих лексемы национализм и фашизм в сочетании с прилагательным русский в сравнении с соответствующими данными по прилагательным «татарский», «чеченский» и «немецкий». «Русский национализм» - 317 публикаций, «татарский национализм» - 15, «чеченский национализм» - 9. «Русский фашизм» - 427 публикаций, «немецкий» - 104, «татарский» - 1, «чеченский» - 0. Очевидно, что в пространстве федеральных медиа словосочетания русский национализм и русский фашизм давно стали расхожей словесной формулой, лексически обессмысленной, семантически обесцененной, сродни паролю [passe] Жака Лакана, который «обладает тем свойством, что выбирается он совершенно независимо от своего значения». Но отсюда следует, что «пароль представляет собой то, благодаря чему образуется сама группа, а не просто узнают друг друга принадлежащие к группе люди».

Если так, то может оказаться, что термин национализм не обязательно обозначает реальность национального, а значит те, кто часто пользует слово русский в политических целях, рискуют оказаться в роли проповедника, принимающего зевак за паству, или полководца, выдающего личный штаб за несуществующую армию. Как это было с русским образованным классом в начале ХХ века, близоруко думавшем, что он идет в авангарде возрождающегося великорусского национализма, но затем опрокинутым «головокружительным бунтом» (Бодрийяр), говорившим языком классовой зависти, а не национальной революции.

/МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Заимствованные на Западе «измы» применяются публицистами и даже многими учеными к явлениям другой природы и другого уровня. Кроме того, прав Евгений Иванов вслед за французскими мыслителями, - работает эффект «пароля»/

Далее Евгений Иванов приводит значения коэффициента ранговой корреляции Спирмана между долей русского населения в регионах России и долей голосов, отданных за партийные списки в ходе парламентских выборов. Расчеты выполнены раздельно для краев/областей, где проживает почти 80% русского населения страны, и отдельно для республик/автономий. Расчеты свидетельствуют, что в русских регионах политическое поведение избирателей никак не связано с этническим составом населения в них. Таким образом, в регионах, где проживает 80% русских России, русский национализм, как электоральная модель, не существует. Совершенно другую картину наблюдаем в республиках. Упрощая, можно сказать - чем выше доля русского населения в республиках, тем лучше результаты голосования для либералов и националистов, и тем хуже обстоят дела для партии власти. Эти тенденции подтверждаются расчетами и по президентским выборам.

Таким образом, русская этно-политическая мобилизация - явление сугубо локальное, не выходящие за пределы республик, где русские, как правило, являются дискриминируемым этническим меньшинством. Электоральное же поведение русского большинства в России формируется в основном сословно-классовой, а не этнической идентичностью. Иначе говоря, в лозунге «Мы за бедных, мы за русских» паролем, образующим группу, является первое, а не второе.

Этому есть много причин, но я остановлюсь лишь на одном важном следствии этого факта.
Присутствующий здесь Виктор Милитарев, как-то справедливо заметил, что одна из базовых проблем России как федеративного государства состоит во внутреннем конфликте между культурной архаикой одних российских народов и осовремененными культурными практиками других этнических групп, к которым относятся русские. Так вот, тот же временной разрыв существует между современным русским человеком и отечественными интеллектуалами и политиками (будь то либералы, государственники, националисты или космополиты), которые являются не просто классом, а отдельным малым народом России, отсталым и архаичным в своих культурно-политических практиках, но безмерно самонадеянным и активным. Используя свое привилегированное положение, этот отсталый народ в течение последних пятнадцати лет безуспешно пытается заставить русских конца ХХ - начала XXI века жить то по рестайлинговым моделям времен Петра I и Николая I, то по римейкам идей Александра III. Все это еще и густо сдобрено - для придания глянца новизны - модернистскими догмами, вроде веберианского тезиса о монопольном праве государства на насилие.

Именно насилие во всех его формах от брутальных до дискурсивных - вот понятие-пароль, образующее из отечественных политиков и интеллектуалов единую малую нацию, вопреки идеологическим и сословным различиям, суть которых лишь в терминологии: обзываться «нацией» или «государством», «гражданским обществом» или «этносом», «русскими» или «россиянами», «православной цивилизацией» или «глобальной деревней». Спор идет за имя социальной утопии, но не за методы ее воплощения.

Гениальный русский поэт Велемир Хлебников величал этот малый народ «русским умнечеством, всегда алчущим прав» - прав на власть определять, что есть русский, кого можно признать за правильного, настоящего, подлинного русского, а кто русский инаковый, а потому фальшивый, чужой и враждебный.

В качестве пароля, образующего группу, в этом случае неизбежно оказывается имя личное того, кто определяет, а не родовое тех, кого определяют. Для русских «определителей», равно будь то националисты, либералы, «суверенщики» или коммунисты, «настоящий» русский - это он сам с сотоварищами, остальные же соотечественники - это отщепенцы, незаконно претендующие на русское самоопределение, а потому признаваемые либо за русских фашистов, либо за жидомасонствующих русофобов.

Вот два примера такой приватизации русского. Первый текст написан от имени русского националиста, второй от имени «партии русской политической культуры», называющей русских националистов своими злейшими врагами. Почувствуйте разницу, если сможете:
«Государство должно и обязано быть умнее народа, причем на несколько голов. /…/ Не существует никаких «альтернативных» форм реализации «русскости», кроме государственной формы. /…/ Поэтому для русского бессмысленно свое государство не любить или пытаться ему противостоять, для него есть выбор только между «быть русским» со всеми вытекающими отсюда последствиями и «не быть им», опять же - со всеми вытекающими» (Егор Холмогоров).

«Множественность конкурирующих версий русской истории - это формула национального кризиса. /…/ Русские - это государство. В этой формуле власть понимается как начало, образующее нацию» (Андрей Исаев).

Проблема даже не в том, что за национализм здесь выдается банальный элитистский этатизм в стиле «à la russe», государственный идеал которого - средневековая вотчина. Основная проблема в искренней, вернее фанатичной вере в то, что формы русской идентичности, варианты прочтения ее истории, смыслы понятия русский и критерии принадлежности к нему могут и должны определяться только извне, а не быть самоопределены каждым русским человеком лично, самостоятельно и независимо.

Обратим внимание на маленькое, но симптоматичное различие в подходах. В первом примере, где автор принадлежит к сословию интеллектуалов, определять русских должно «умное» государство. Во втором случае, выражающем мнение правящего бюрократа, речь уже идет о том, что определять должна «власть» от имени государства. Таким образом, забота о национальном единстве русских оборачивается заботой о корпоративно-партийном единодержавии над русскими.

Именно в этом лежат истоки не только дискурсивного, но и уличного «русского» фашизма, являющегося не более чем формой сословной борьбы («умные» vs «власть») за владение символическим капиталом имени русский. Бенедикт Андерсон в своей популярной, но плохо читаемой книге «Воображаемые сообщества», в пику псевдолиберальным невеждам проницательно указывал: «…Нейрн [британский левак] глубоко заблуждается, утверждая, что расизм и антисемитизм вытекают из национализма - и что, стало быть, «фашизм … расскажет о национализме больше, чем любой другой эпизод истории». …Национализм мыслит категориями исторических судеб, тогда как расизм … вне истории. [Поэтому] виденья расизма имеют свои истоки в идеологии класса, а не нации».

В этом отношении «борцы» с русским национализмом, так же как и большинство, тех, кто называет себя русскими националистами, используют лишь лексическую оболочку смысла национализм, оставаясь по сути марксистами в кожанках, ибо присвоение русскости равносильно обесцениванию Русского по той причине, что обладать можно людиной, но не человеком.

«Людина - не человек» гласит русская пословица, другой вариант которой, «людей много, а человека нет». В старославянском и древнерусском переводах Библии слово люди служило эквивалентом древнегреческому laos, в свою очередь концептуально соответствующего древнееврейскому ām. Это прослеживается вплоть до середины XVI века, примером чему Псалтырь в переводе Авраамия Фирсова. На древнем Ближнем Востоке и в Средиземноморье понятиями am и laos обозначали человеческие группы, чья идентичность определяется identity их властителя, господина или начальника. Например, в древних иудейских текстах с именем Яхве соотносилось только am и никогда goy. У Гомера laos - это стадо, ведомое пастухом, а также любая группа воинов или искателей приключений, вроде тех, что были под началом Одиссея или Агамемнона. Аналогичные царско-вождистские смыслы laos имеет в Септуагинте.

Иначе говоря, am, laos и люди представляют собой матичный тип групповой солидарности, существующей постольку, поскольку существует лидер, исполняющий роль несущего конструктивного элемента – матицы. Понятие матица известно в кораблестроении или в домостроении. Матица в деревянном рубленом доме - толстое бревно-балка, врубленное поперек здания в верхние венцы сруба и поддерживающее накат из досок или половинок тонких бревен. Концы их закреплены в гнездах, выдолбленных в противоположных стенах. Снизу к стенам и матице пришивают гвоздями тес, образующий чистый потолок. При этом матица не видна, как в том случае, когда доски потолка врубаются в паз матицы. Современный аналог матичной организации – корпорация. Важно отметить, что за одним исключением, в домонгольских русских текстах словосочетание «русские люди» не встречается.

Противоположным матичному концепту групповой идентичности существует концепт сетевой идентичности, обозначаемой в древнееврейском языке словом goy, в древнегреческом ethnos. Русские летописцы никогда не переводили goy и ethnos словом люди, но только понятиями земля, племя, страна, язык (в смысле языци), в связке с которыми употреблялось имя русский. Сетевой тип солидарности зиждется на равноправии, самоорганизации и самоопределении, а ее групповая идентичность представляет собой совокупность - ансамбль - идентичностей всех членов группы. Современный аналог сетевой организации, в противоположность матичной корпорации, - акционерное общество.

Пример современной художественной концептуализации такого типа групповой идентичности мы видим у Андрея Платонова в рассказе «Одухотворенные люди», повествующем о защитниках Севастополя в Великую Отечественную войну. Накануне смертельного боя один из героев рассказа, политрук Николай Фильченко, мыслит о родине и народе следующим образом:

«Фильченко представлял себе родину как поле, где растут люди, похожие на разноцветные цветы, и нет среди них ни одного, в точности похожего на другой; поэтому он не мог ни понять смерти, ни примириться с ней. Смерть всегда уничтожает то, что однажды существует, чего не было никогда и не повторится во веки веков. И скорбь о погибшем человеке не может быть утешена».

Именно так - как поле многоцветных живых цветов, а не искусственную абстракцию составленного кем-то букета - мыслил русское сообщество Иларион, первый митрополит «из русин», а не греков, автор самого древнего из дошедших до нас русских текстов - «Слова о законе и благодати».

В понимании Илариона национальное единство держится двумя вещами: наличием собственной, ни с кем не делимой, земли («внешний суверенитет») и соблюдением истинных законов («внутренний суверенитет»). Вслед за апостолом Павлом, Иларион считал истинным законом (nomos) тот, соблюдение которого не требует принуждения, а носит само-исполняемую природу блага. Само-соблюдаемый закон - это закон правды (daikos), основывающийся на силе веры в справедливость и благость нормы, а не на силе тех, кто определил, что есть норма.

Иудеев, по мнению Илариона, Бог лишил земли и рассеял по миру за то, что они (точнее их жреческо-царская каста) присвоили закон Божий, монополизировали право решать, кто ему подзаконен и что есть истинное его исполнение. Матичному иудейскому сообществу Иларион противопоставляет самоопределяемое содружество «причастников Христа» (μέτοχοιι Χριστοοϋ), чья правда не устанавливается сверху, а присутствует благодатью в сердце каждого человека, Христос лишь делает ее видимой, или явленной, как пишет Иларион. Поэтому христиан Иларион обозначает словом (которого нет в современном политическом языке, но зато есть в языке современной русской литературы) человеки, а не словом люди.

Как человеков Иларион мыслит и русское сообщество, как неотъемлемую часть глобального содружества христиан («все человеки»). Понятие русская земля не является для Илариона синонимом понятию княжеские люди. Князь воспеваем и уважаем, но он лишь тот, кому Бог поручил заботу и охрану «чад Божьих», вершить суд по явленной Христом правде. Князь не может и не должен определять, какова эта русская правда и кто ей подзаконен. «Люди князя» и «русские человеки» у Илариона выступают, как две различающиеся групповые идентичности Русского, как его bίo и zōē ипостаси. Солидарность laos призвана обеспечивать русскому ethnos защиту от внешней угрозы, праведный суд и заботу о сирых и немощных. В то время как ethnos отвечает перед Богом за дарованную ему землю и за единство «власти быть чадами Божьими».

Через полтора столетия история подтвердила глубинную правоту понимания Иларионом сути бытия народа. Когда правда и имя русское стало определяться внешней властью князей, Бог отдал русскую землю на потребу пришедшему с востока завоевателю, не встретившему единодушного сопротивления.

О трагичных внутренних последствиях отказа русскому в самоопределении размышлял Иван Сергеевич Тургенев в «Отцах и детях». Вспомним, как на возглас Базарова «разве я сам не русский» Павел Кирсанов «безальтернативно» отвечал: «Нет, вы не русский после всего, что вы сейчас сказали! Я вас за русского признать не могу». В условиях, когда русское инакомыслие приравнивается к иноплемëнности, последующая кровопролитная дуэль Базарова и Кирсанова заведомо оправданна в глазах обоих. Ведь не грех «настоящему» русскому очистить землю от «фальшивого» русского, т.е. от враждебного чужака. Так же, как не грех было для миллионов русских людей и человеков, спустя полвека, уничтожать друг друга в братоубийственной гражданской войне, ибо инакодумающий русский воспринимался в качестве классовой и партийной неруси.

«Я вас за русского признать не могу» - эта фраза слышна в устах всякого русского доктринера, считающего, что он может решать, что значит быть русским, видящий в русских признанных и избранных, а не сопричастных и призванных.

Нетерпимое отношение к русскому инакомыслию, готовность с легкостью отказаться от конкретных живых русских человеков ради дискурсивных призраков абстрактных русских людей, т.е. от русского zōē ради русского bίo - родовая черта отечественного «национализма», во всех его ипостасях. За непроницаемым туманом призраков русского не видать русских лиц во всем их многообразии: денационализированных русских краев/областей, описывающих себя языком класса, а не нации; притесняемых русских в нерусских республиках, преподающих своей отсталой элите наглядный урок этно-политического единства, где русский, голосующий за Хакамаду, тем не менее видит в голосующем за Жириновского русском - ближника, а не иноплеменника.

Но в тоже время, русский национализм в республиках учит нас и тому, что Жак Деррида называет «эффектом забрала». Так же как правящий класс не признает разнообразия русских лиц, пытаясь вырубить топорный лик образцово-определенного Русского, так и русский обыватель не видит разницы между властью и государством, не различает индивидуальности лиц внутри власти и тех, кто вещает от имени государства. В результате любое недовольство властью оборачивается ненавистью к государству, а потеря пастырем доверия паствы ведет laos к распаду. Нет матицы - нет и здания. Так было в начале XVII века, в 1917 году, и в конце прошлого века.

«Не бывает различания без инаковости, не бывает инаковости без уникальности, не бывает уникальности без здесь-и-теперь», - пишет Деррида, с чем трудно не согласиться, наблюдая нынешнюю пропасть, отделяющую русскую нацию и русских человеков от русского умнечества и русских националистов. В связи с этим, хочу завершить свое выступление словами уже упомянутого мной Велемира Хлебникова, обладавшего не только поэтическим, но как известно, и пророческим даром:

«Я воскликнул: России нет, не стало больше, Ее раздел рассек, как Польшу. И люди ужаснулись. Я сказал, что сердце современного русского висит, как нетопырь. …Мы ничего не знаем, ничего не предсказываем, мы только с ужасом спрашиваем: ужели пришло время, ужели он? …И останемся ли мы глухи к голосу земли: «Уста дайте мне! Дайте мне уста!» - Или же останемся пересмешниками западных голосов? …Не может ли народ русский позволить себе роскошь, недоступную другим народам, создать язык… На эту роскошь русский народ не имеет ли права? Русское умнечество всегда алчущее прав, откажется ли от того, которое ему вручает сама воля народная: права словотворчества? …И не станем ли мы тогда народом божичей, сами зоровея вечностью, а не пользуясь лишь отраженным?».

МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Этот доклад активно обсуждался на форуме сайта Агентства политических новостей, но не профессионально, а в обычной помойной манере. Смешивали этнос с нацией, не вникали в различие между «люди» и «человеки». Вот примеры суждений:

Суеверный Декрамот:
Нет слов - какая пляска. Что Иванов сказать-то хотел? Что русские - разные, и ни один "националист-палитолаг" не может говорить от имени всех русских? Так это бы и сказал - благо, мысль очевидная. И выразить её можно в двух фразах. А остальное-то - что это? Пересказ прочитанного, "выход с переплясом" ("плавали - знаем: тут и Деррида и прочие, и политфилология и пр). Автор хорошо показал, что можно меряться не только пиписьками, но книжными полками. Эвон сколько "умнеческих" слов набросал, какие бранделясы заемной мысли сплел. Однако, этот человек из бюджетного комитета? Вот это уже серьезно. Ибо страшно за бюджет. Что за "мысли", что за (соответственно) "думы", что за "Дума". Точно, "что-то нечто". Фома Словотеков во главе Бюджетного комитета. Всегда знал, что Дума в РФ - нелепая фарса. И вот к тому - иллюстрация. Приехали. Поезд дальше не идет. Конечная.

alex:
Аналогично, бюджет с профицитом (но делить не дают), можно и Дерриду перепевать. А потом допереть до мысли что человек может одновременно быть и членом группы и представителем нации. А может ими быть и неодновременно.Цветущая сложность бытия, так сказать.

лырь:
Между российским государством и русскими националистами невозможны никакие нормальные взаимоотношения, ни вассально-сюзеренские, ни тем более партнерские. Власть может вступать в переговоры и договариваться с либералами, с коммунистами, но только не с НАЦИОНАЛИСТАМИ. Русских националистов государство может только преследовать и репрессировать. Проявление лояльности будет восприниматься как "униженная покорность", а бездействие как трусость.

Классификация+Руссификация:
А главный вопрос (с ответом) как-то "под диван закатился"...а вопрос - он простой: что такое "русский" - это родовое (имя), племенное (групповое)... национальное (группа побольше), всечеловеческое (группа ещё побольше)? Что определяет "русскость": общие условия выживания (доклассовая однородность и классовая толерантность?), вследствие этого - общие цели и смыслы, или общий (над)национальный проект? И какие трансформации в истории (и современности) с ним происходят: призрак, дискурс, симулякр (политически пустой брэнд) или реальный субъект? Проблема "русскости" в самоопределении или в правильности внешнего обозначения (классовое против национального?) Автор явно запутался в субъект-объектных различиях (сложность приводимых цитат утомила?). Одним словом, "бюджетная логика" жонглирования терминами (цитатами, в т.ч.) при явной слабости собственного мышления. А раздачей терминов (как правильно отмечено) у нас кассиры занимаются, типа брэндированных "русских националистов"... Я думаю, у конкретного Человека совсем другие проблемы...

МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Вопросы по делу, и тут надо развернуто ответить с точки зрения учения о нации как исторически-социальной общности субъектных граждан в отличие от этноса (народа) как природно-культурной общности досубъектных человеков и людей.

Петр:
Вы тут не о том рассуждаете. Думаю, что русскому национальному движению пора отмежеваться от «белых интернационалистов» из ДПНИ. Судя по их повадкам, они пытаются навязать русским чуждую идеологию и культуру. Этакий расистский троцкизм. Мы не должны подчинять свои интересы западным расистским организациям и становится пушечным мясом для «белой революции» на Западе. Пусть они там со своими чурками сами разбираются. А мы тут у себя и без них решим, кто русский, а кто – нет.

Автору:
Да заболтали Вас. И не даром. Потому что показали реальную причину возникновения русского национализма в его радикальных формах, опасных именно для властей. Коэфф. Корр. между двумя явлениями показывает, что оба явления контролируются одним фактором. Так какой же это фактор? Это русское национальное сознание, которое конечно обострено в национальных автономиях. Именно поэтому там голосуют за Жириновских как «наших сукиных сынов» или наименее худших. Но это не значит, что в других регионах национального сознания нет. Оно тоже есть. Именно поэтому русские там одинаково предпочитают не голосовать вообще. Об этом свидетельствует отрицательный знак корреляции в отношении всех партий. Эти партии и кандидаты русским национальным сознанием отвергаются вообще как антирусская система в целом. А то что система антирусская блестяще доказывается анализом антирусской прессы. Вот вам снова раскол только он не внутринациональный, а между народом и оккупантами (пособниками, полицаями, старостами) власти.

Суеверный Декрамот:
Херня всё это, ребята. Русский-нерусский... Детский лепет кустарной политологии при домкоме. Пустое это всё. Разве если кто-то русский, так он мне что - друг и брат, в тяжелую годину поможет, в дождик приютит? Да ни хрена. Ни хре-на. Смотрите на реальность трезво. Есть множество русских, которые другим русским ни сватья, ни браться, а при случае (как те "ахвицеры" в Чечне) всяко-разным нерусским за ящик водки продадут или (как те босота, что за стенкой) за газ всех русских Туркестана туркменам сдадут. И не поморщатся. Фигня всё это, считать, что русский - это синоним хорошего человека и всякого блага. Есть хорошие русские, есть плохие, а есть никакие. И последних - большинство. Ну, и что это камлание значит - "русский". Ровным счетом НИ-ЧЕ-ГО. Есть свои, есть не свои. И все - русские. А с таким - ивановским - уровнем рассуждения этому депутату надо в "Завтре" публиковаться. Там Дерриду тоже любят цитировать. Придется ко двору.

443:
Умничает автор... лучший способ написать "пустоту" - это такое псевдо усложнение... Совки медленно, но верно перерождаются в русских... Русские хотят править в своей стране... вот и весь сказ...

Черный:
абсолютно согласен с 443 конечно приятно, что и думные дьяки умничать умеют, но здесь это желание зауми слишком нарочито. хотя ход его мыслей и интеллектуальная среда не могут не радовать

Аналитик:
Можно, конечно, поспорить по существу статьи, но почитал коменты и понял, почему распад России неизбежен. Потому, что процент идиотов, считающих себя умными, в России выше крыши. Нет, есть отдельные голоса типа "Суеверный Декрамот", у которого проскальзывают весьма толковые отдельные мысли, (повторюсь, только отдельные) но они тонут в вое, который подняли "ведисты" и "ломы". Да, и сам "Суеверный Декрамот" весьма непоследователен в своих рассуждениях. Боюсь, что мои призывы учить языки падают на неблагодатную почву. Смотрите, господа, я вас предупреждал.

Лом:
По поводу самоопределения автор тоже сильно загнул. Ну, какое самоопредление, если половина русского населения элементарно выживает,и подвергается массовой обработке СМИ - Познерами, Сванидзе и т.д.? Это в Киевской Руси или в Москве русские могли в бане или кабаке посидеть, Государевы дела обсудить и свою волю выразить. А сейчас? 70 лет диамата, 15 лет тотального либерального информационного террора...Поэтому умники должны быть, и говорить, и озвучивать, и думать, и влиять на русских. Это, кстати, хорошо вписывается в схему человеки-люди. У русских человеков должны быть русские люди, которые будут озвучивать их волю и встраивать ее в политическую систему власти - Русские националисты. Доктринерством увлекаться не следует, автор в этом прав, но и все на самотек пускать нельзя - вот, русские педики, например, входят в число человеков земли или нет?

МОЙ КОММЕНТАРИЙ: Всё сказанное Евгением Ивановым – принимаю. Признателен ему за проделанную работу, плодами которой воспользуюсь. Никаких расхождений с субъектным пониманием истории не вижу. Наоборот, субъектное понимание чрезвычайно обогащается тем новым измерением истории, которое столь плодотворно исследует Евгений Викторович. На заседании РИО я задал ему вопрос – как соотносится исчезновение из словоупотребления слова «человеки» с социальными переменами на Руси. И он ответил весьма убедительно – уже во времена Ивана Грозного, в том числе в его полемике с «первым русским националистом» князем Андреем Курбским, проглядывает дух субъектного Нового Времени, то есть модерна, а зачатки модернового общества складываются ещё до Петра Великого в XVII веке, включая образование начал общерусского литературного языка. Модерн на Руси, конечно, возник во многом под воздействием субъектного прорыва на Западе, и до сих пор не решена проблема модернизации России, мы то и дело откатываемся назад, однако прорыв наш ещё возможен, и если научимся «русскость» воспринимать не как нечто определяемое чем-то или кем-то извне, а как определение самого человека, как само-определение, то это и послужит становлению современной русской нации. По-моему, вполне субъектный подход.