Право на смерть, или эвтаназия для человека и для Бога

Жизнь – от Бога, а смерть? Ведь Бог бессмертен по определению. Ему нужна смерть позарез, чтобы избавиться от невыносимости вечности. Человек стал смертен, нарушив Божий запрет, но разве Бог не предвидел Грехопадения. Что такое быть смертным? Ведь животное мы не называем смертным - оно не умирает, а околевает (Мартин Хайдеггер исследовал разницу в трактате «Бытие и время»). Правая Вера говорит, что быть смертным – это не просто быть околевающим, а быть смертоносным. Человек – смертоносец, жертвоприноситель. Призван он свершить жертвоприношение, которое по сути своей, поскольку человек создан по образу и подобию Божьему, всегда является Богосаможертвоприношением. Высшее предназначение человека, ради чего он и создан, - дать Богу смерть, убить Бога, низвергнуть Быть в Забыть. Не просто обрушить Нечто в Ничто, уничтожив мир, а казнить Бога, распять его на кресте сущего, на космической Голгофе. Недаром главный завет дзен (чань)-буддизма – «Убей Будду, убей Отца!». Квентин Тарантино попытался выразить эту максиму в кинофильме «Убить Билла». Человек обращается к Богу – «Ты – Творец, а я – Убивец!».

Приходится напоминать эти истины Правой Веры и ещё раз прояснять глубинный смысл жертвоприношения (отсылаю также к умозаключениям Кириллова в романе Достоевского «Бесы» и к кинофильму «Апокалипто» Мела Гибсона), чтобы понять проблему убийства, эвтаназии и самоубийства. Смерть – ремесло человека. Человек – палач Бога, других людей и самого себя. Ибо «когда приходит Конец, не все готовы уйти»,- гласит эпиграф Мела Гибсона к картине «Апокалипто». Палач востребован всегда. А некоторые готовы уйти, не дожидаясь Конца, и зовут жреца-хотара (жертвоприносителя). Как не перейти столь тонкую грань между жрецом и киллером. Киллер – бяка, а врач-жрец? Осудить жертву и палача или оправдать их?

Остановимся в обозначенной правоверной «системе координат» на нынешних спорах об эвтаназии. Только что Римский суд отказался выносить решение по делу об эвтаназии 60-летнего Пьерджорджио Велби. Уже 33 года этот человек страдает мышечной дистрофией. Он обратился в суд с просьбой позволить ему умереть, но получил отказ. Адвокаты Велби подали апелляцию, ответом на которую и стал нынешний отказ суда Рима выносить решение.

Как сообщает Euronews, вот уже 9 лет жизнь Велби поддерживает аппарат искусственного дыхания. С внешним миром он общается лишь глазами (остальные части тела больного парализованы). Велби просит отключить аппарат и прекратить его страдания.

В сентябре в открытом письме итальянскому президенту Велби просил изменить закон, запрещающий врачам помогать больным умереть. Это стало толчком для полемики о правомерности эвтаназии в Италии.

Легализации эвтаназии - прерывания жизни больного по его просьбе - с 2002 года добивается левая партия "Радикали Итальяни", входящая сейчас в правящую коалицию страны. Пассивная эвтаназия разрешена в Нидерландах, Бельгии и Швейцарии. В Италии прерывание жизни по просьбе больного считается преступлением.

Между тем Англиканская церковь месяц назад одобрила убийство младенцев, рожденных с пороками или недоношенных. Медики сами смогут решить, стоит ли жить ребенку или нет, и не только из-за отклонений, но даже и финансовых затрат на его лечение. Ответственный по связям Англиканской церкви с общественностью епископ Том Батлер заявил, что случаи, когда нежизнеспособного ребенка нужно оставить умирать, являются "сострадательными". Впрочем, какие именно медицинские показатели считаются достаточными для детской эвтаназии, епископ Батлер не уточнил.

В то же время Батлер добавил, что не только плохое здоровье, но и высокие затраты на поддержание жизни младенца - один из решающих факторов в вопросе сохранения или умерщвления ребенка. "Принцип справедливости означает, что затраты на медобслуживание и образование на протяжении всей жизни человека должны быть равноценны физическим и финансовым затратам других людей", - отметил епископ Батлер. Он оговорился, правда, что вопрос эвтаназии младенцев возможно рассматривать только в тех случаях, когда все альтернативы уже рассмотрены.

Таким образом англиканская церковь ответила на запрос медиков королевского колледжа акушерства и гинекологии Великобритании, выступивших с инициативой легализации "активной эвтаназии" для новорожденных с различными пороками. Врачи утверждают, что "активная эвтаназия" должна рассматриваться как возможная "в случае, если она послужит общему благу семьи, которой в противном случае предстоят годы эмоциональных страданий и финансовых трудностей".

По мнению врачей, убийство недоношенных детей может снизить количество абортов на поздних сроках беременности, поскольку у женщин будет шанс решить, стоит ли жить их ребенку-калеке после рождения или его стоит убить.

"Ребенок-калека может означать искалеченную семью", - говорится в заявлении колледжа, направленном в Наффилдский cовет по биоэтике. Там уже два года проводится работа по установлению критериев для возможной эвтаназии. Рекомендации врачам должны быть опубликованы в Лондоне, правда, точное время обнародования инструкций Наффилдского совета пока неизвестно.

Как бы там ни было, предложение врачей из королевского колледжа получило поддержку не только государственной церкви, но и среди коллег. Член комиссии по генетике человека, профессор биоэтики Манчестерского университета Джон Харрис приветствовал заявление колледжа. "Мы можем прервать беременность в силу серьезных аномалий плода вплоть до последних сроков, но не можем убить новорожденного, - сказал Харрис. - Что же такого, по мнению людей, должно происходить в родовых путях, что убивать плод на входе в них нормально, а на выходе - нет?" Например, из младенцев, рожденных на 22-й неделе беременности и раньше, выживают только 2%.

Выступление медиков, а особенно заявление государственной церкви Великобритании вызвало громкий скандал. Как сообщила газета Daily Mail, представители Совета инвалидов Великобритании - организации, в которую входят 140 различных движений и несколько десятков тысяч человек, - осудили заявление епископа Батлера. "Как врачи или кто-либо еще может взять на себя право решать, ценна ли жизнь ребенка или нет, только из-за показателей его здоровья? К тому же не спрашивая самого человека", - возмущается представительница совета инвалидов Великобритании Симон Аспис.

Британские же врачи ссылаются на опыт Голландии, где "убийство из милосердия" уже разрешено для неизлечимо больных. Что касается детей, то младенцам, рожденным в Нидерландах женщинами на 25-й неделе беременности, не оказывается медицинская помощь.

Как видим, путаницы много, понимания мало. О субъектности человека – ни слова. Поэтому в несомненно важной и актуальной дискуссии о биоэтике подменяются понятия. Например, сомнительно говорить о «детской эвтаназии» - ведь дети ещё несубъектны. А Пьерджорджио Велби – вполне субъектен. Сначала разберемся, что такое эвтаназия, взяв за некий ориентир  «Декларацию об эвтаназии», принятую Конгрегацией Вероучения Ватикана от 5 мая 1980 года, и типовой обзор вопроса (http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=4656).

Само слово «эвтаназия» - от греческих корней eu «благая» и thanatos «смерть». Если слово «ев-ангелие» означает «благая весть», то слово «ев-танасия» - «благая смерть». Термин "эвтаназия" впервые употреблен знаменитым английским философом Фрэнсисом Беконом (1561-1626) в XVII столетии в трактате De dignitate et augmentis scientiarum (IV, 2) для определения "легкой смерти", и с XIX века стал означать "умертвить кого-либо из жалости". Здесь идет речь о преднамеренном убийстве с целью облегчить ненужные страдания. Декларация Конгрегации Вероучения гласит: "Под словом эвтаназия подразумевается всякое действие или, наоборот, бездействие, которое, по своей сути или намерению, приводит к смерти, имеющей целью устранение боли и страдания". То есть в ее прямом значении, эвтаназия - это преднамеренное убийство при помощи метода, провоцирующего наименьшие боль и страдания, совершенное "из жалости" для того, чтобы положить конец невыносимым страданиям, или для того, чтобы избежать трудностей жизни, которая считается "нечеловеческой", "не достойной самого человека". Сюда не входят самоубийство или смерть в результате обезболивающей терапии, если при этом напрямую не ищут смерти.

Обычно выделяют два вида эвтаназии – пассивную и активную. Эвтаназия в каком-то смысле всегда пассивна, если смотреть на нее с позиции больного. Пассивная эвтаназия - намеренное прекращение медиками поддерживающей терапии больного, а под активной эвтаназией  понимается введение лекарственных средств либо другие действия, которые влекут за собой быструю смерть. Во всяком случае, когда врач только помогает неизлечимо больному человеку покончить с жизнью, или же, видя мучительные страдания безнадежно больного человека, вводит ему сверхдозу медицинского препарата, в результате чего наступает желанный смертельный исход, мы обнаруживаем "самоубийство, ассистируемое врачом". И здесь религиозное обсуждение непременно приходит к вопросу о праве на самоубийство.

На Западе предлагается много вариантов нравственной оценки эвтаназии. Большинство авторов поддерживает методы пассивной эвтаназии и отвергает любую возможность применения активной эвтаназии. Однако есть и прямо противоположные мнения. Например, наиболее известным его выразителем является крупный американский философ Дж. Рейгелс, который выступил с резкой критикой постановления Американской медицинской ассоциации от 4 декабря 1973 года, где сказано: "Намеренное прекращение жизни одного человеческого существа другим - милосердное убийство - противоречит и самому предназначению медицинской профессии, и политике Американской медицинской ассоциации" (http://www.portal-credo.ru/site/print.php?act=news&id=23203).

Дж. Рейгелс считает, что если больной в сознании, понимает, что его дни сочтены, не может более терпеть страшные боли и просит врача ускорить его смерть, и врач выполнит его просьбу, просто прекратив лечение (пассивная эвтаназия), страдания больного могут усилиться, хотя они могли быть менее интенсивными и длительными, чем при продолжении лечения. В этой ситуации смертельная инъекция (активная эвтаназия), по мнению Дж. Рейгелса, более гуманна, поскольку сразу прекратит страдания больного.

Большинство ученых с ним не согласны, и прежде всего потому, что это противоречит принципам гуманизма и предназначения медицины. Ценность человеческой жизни побуждает бороться за нее даже вопреки объективным медицинским законам и в самых безнадежных ситуациях, поскольку медицинская наука и практика богаты случаями исцеления самых безнадежных больных.

Многие ученые опасаются, что формальное разрешение эвтаназии может стать определенным психическим тормозом для поиска новых более эффективных средств диагностики и лечения тяжелобольных, а также способствовать недобросовестности в оказании медицинской помощи таким больным.

Однако, несмотря на действующий в большинстве стран законодательный запрет на эвтаназию, согласно сведениям, опубликованным в Международном медицинском журнале (1998, стр. 357-360), 40 % всех смертей больных наступает либо в результате принятия совместного с медиками решения о прекращении жизни, либо в результате отказа от лечения, либо с помощью лекарств, ускоряющих наступление смерти.

Начало современной истории эвтаназии было положено выходом в Германии в 1895 году книги Йорста (Jorst) "Право умереть". В 1920 году вышла другая немецкая книга под названием "Гарантировать выдачу разрешения на прекращение недостойной жизни", написанная адвокатом К. Биндингом (Binding) и психиатром А. Хоке (Hoche).

Первоначальная идея, представленная в этой книге, не основывалась на расистской идеологии, так как предполагала ее применение к немцам. Аргументами в пользу эвтаназии были, скорее, сострадание, значительное снижение качества жизни при некоторых тяжелых заболеваниях и необходимость ограничения социальных расходов.

Разработанная нацистами практика эвтаназии стала первой политической программой эвтаназии, которая была реализована. Согласно данным, которые можно найти в актах Нюрнбергского процесса, между 1939-м и 1941 годами было уничтожено 40 тыс. жизней, определенных как "существования, лишенные жизненной ценности". Причина, которая вызвала к жизни эту программу (как и программу уничтожения евреев и военнопленных в концентрационных лагерях), вытекала из соединения расизма с абсолютизацией государства, связывая эвтаназию с уменьшением государственных расходов в целях использования экономических ресурсов на военные нужды. С тех пор один из главных аргументов противников эвтаназии - возможность злоупотреблений, вплоть до уничтожения всех недееспособных.

Однако, как отмечают в учебнике "Биоэтика" (Москва: Библейско-богословский институт св. Апостола Андрея, 2002) Элио Сгречча и Викторио Тамбоне, "идеология, которая в настоящее время направлена на узаконивание эвтаназии, вовсе не совпадает с нацистской идеологией, и было бы большой социологической и исторической ошибкой отождествлять их в полемических целях для борьбы с эвтаназией".

Первоначальный толчок для своего развития послевоенная идеология в защиту эвтаназии получила после опубликования в журнале "The Humanist" (июль 1974 года) известного "Манифеста эвтаназии", подписанного более чем 40 известными людьми, среди которых были лауреаты Нобелевской премии Моно (Monod), Полинг (Pauling), Томсон (Thomson). "Истинно гуманной является только такая эвтаназия, которая приводит к быстрой и безболезненной смерти и рассматривается заинтересованным лицом как благо. Было бы жестоким и варварским требовать, чтобы человек продолжал жить вопреки своей воле, когда его жизнь уже потеряла всякое достоинство, красоту, смысл и перспективу на будущее. Бесполезное страдание - это зло, которого всякое цивилизованное общество должно стараться избегать, – заявляли они. – Мы обращаемся к просвещенному общественному мнению с призывом преодолеть традиционные табу и проявить сострадание к бесполезным мучениям в момент смерти. Каждый индивид имеет право достойно жить и достойно умереть".

Есть и другая точка зрения на проблему эвтаназии, согласно которой обсуждать нужно не медицинские и этические возможности для применения эвтаназии, а возможности общества создать для безнадёжных и умирающих людей человеческие условия для ухода из жизни посредством системы специальных общественных учреждений - хосписов. Только то общество, которое будет решать эту проблему, может называть себя гуманным.

Вместе с тем, сторонники такой точки зрения понимают, что именно поляризованность, бедность и жестокость нашего общества лишают сегодня многих тяжелобольных людей и их близких надежды на благополучный исход лечения, превращая их, тем самым, в потенциальных "убийц" и "самоубийц". Проблемы есть (новорожденные с серьёзными пороками и отклонениями, некоторые формы онкологии, отдельные тяжелые заболевания и синдромы и т.д.), и от них нам никуда ни деться. Это реальность сегодняшнего дня, но, тем не менее, люди должны оставаться людьми. Только через заботу об умирающем человеке живые могут осознать всю полноту ответственности за каждый свой поступок в жизни и всю тяжесть и глубину страдания за свои ошибки (или ошибки своих близких) и, тем самым, самим стать чище и добрее. Смерть была, есть и будет, пишут авторы портала credo.ru, самым главным нашим учителем в жизни. Её уроки - это тяжелые уроки мудрости и силы, и нам ещё многому предстоит у неё научиться.

Серьезной причиной противоречивой дискуссии об эвтаназии на Западе с конца 50-х годов ХХ века стала огласка практики американского врача-патологоанатома Джека Кеворкяна, получившего прозвище "доктор Смерть". В 1958 году доктор Кеворкян опубликовал в печати ряд статей, в которых призывал безболезненно лишать жизни преступников, приговоренных к смертной казни, их тела использовать для научных опытов, а отдельные органы - для пересадочных операций.

Позднее, став свидетелем жестоких самоубийств, Дж. Кеворкян пришел к мысли, что отчаявшимся, безнадежно больным людям, решившим покончить с жизнью, необходима в этом помощь. За четверть века с помощью изобретенного им "суицидального" аппарата (пациент сам включает устройство, которое приводит его к быстрой и безболезненной смерти) Джек Кеворкян остановил жизнь 130 больных. Многолетняя тяжба его с судами штата Мичиган, несколько раз его оправдывавшими, закончилась тем, что в 1999 году доктор был приговорен к пожизненному заключению.

Возникшая в Соединенных Штатах общественная дискуссия привела к появлению некоторых законодательных актов, приближающих легализацию эвтаназии. Закон о естественной смерти (Natural Death Act), изданный в штате Калифорния и принятый в эквивалентной формулировке в других штатах США, восходит к 1976 году. Этот закон признает за всяким взрослым индивидом право не использовать или прерывать "терапию поддержания жизни" в случае "экстремальных жизненных обстоятельств".

Под экстремальными жизненными обстоятельствами имеется в виду терминальная стадия болезни, при которой применение терапии может лишь отсрочить смерть. Под терапией поддержания жизни понимается всякое медицинское средство или вмешательство, которое использует аппаратуру для поддержания или замены естественной жизненной функции.

В подобной ситуации пациент должен получить на руки диагноз, подписанный двумя врачами. Это шаг в правильном направлении, поскольку решение об эвтаназии должен принимать не один и даже не два ответственных врачебных специалиста, а минимум трое. Кроме того, надо соблюсти контроль за тем, чтобы человек принимал решение о своей эвтаназии сугубо-субъектно, не находясь в помрачении рассудка и не испытывая давления извне. Этот контроль опять-таки может осуществляться только независимым консилиумом.

Говорят, американским Законом о естественной смерти официально никому не удалось воспользоваться, так как одним из условий осуществления эвтаназии должно быть заключение психиатра о вменяемости пациента, а Американская ассоциация психиатров запрещает своим членам участие в подобных процедурах. Другое обязательное условие состоит в том, что проводить эвтаназию должен врач, что также невозможно, поскольку Американская медицинская ассоциация приняла решение о запрещении своим членам принимать участие в эвтаназии. К тому же в 1990 году в США принят вполне субъектный закон о "самоопределении" пациента (Patient Self Determination Act), который должен содействовать возрастанию роли пациента в принятии решений, касающихся его жизни, особенно на терминальной стадии его болезни.

26 июня 1997 года Верховный суд США огласил два решения в этой области. Ранее апелляционные суды Девятого и Второго округов аннулировали, как антиконституционные, законы, запрещавшие медицинскую помощь в осуществлении самоубийства в штатах Вашингтон и Нью-Йорк, признавая за всяким гражданином право выбирать способ и время собственной смерти как одно из конституционных прав. Верховный суд единогласно (9 голосов - за, против - ни одного) отменил решения названных апелляционных судов, заявив, что законы, запрещающие медицинскую помощь в осуществлении самоубийства, являются "выражением обязательства этих штатов защищать и охранять всякую человеческую жизнь", оставив за каждым штатом право упорядочивать законодательство в этой сфере.

В ноябре 1994 года в штате Орегон был принят закон, разрешающий оказание медицинской помощи в осуществлении самоубийства больным в терминальной стадии, однако с рядом ограничений (в частности, запретив применение инъекций). Однако, после референдума,

одобрившего этот закон, окружной судья штата Орегон заблокировал его действие. 27 октября 1997 года в штате Орегон противниками эвтаназии был проведен референдум по законопроекту о запрете эвтаназии, но 60 % голосов было подано против этого предложения. Таким образом, Орегон остается единственным штатом, где на уровне штата нет запрета на эвтаназию, но одобрен закон, позволивший с 1997 года 0,3 % безнадежно больных, пройдя довольно жесткую процедуру, обрести "достойную смерть". Отметим, что в начале июня 2004 года Высший апелляционный суд США постановил, что генеральный прокурор Джон Эшкрофт превысил свои полномочия, попытавшись начать преследование врачей из штата Орегон, которые прописывали тяжелобольным пациентам лекарства для добровольного ухода из жизни.

В Канаде в 1974 году Генеральным советом Канадской медицинской ассоциации объявлена этической практика, которая состоит в отказе от бесполезного и мучительного применения реанимационной технологии по отношению к безнадежным пациентам, даже если это приводит к преждевременной смерти. Здесь действуют чисто медицинские принципы. В  некоторых больницах для принятия такого решения требуется суждение комитета по этике, в других врачи договариваются не скрывать правды от больного, в третьих - врачи сами принимают решение о применении реанимационной аппаратуры.

В Европе первой страной, где широко практикуется эвтаназия, стала с 2001 года Голландия. Благоприятные условия для эвтаназии существовали там еще с 1984 года, когда Верховный суд страны признал добровольную эвтаназию приемлемой. Если при эвтаназии врач следовал пунктам инструкций, составленных Королевской медицинской ассоциацией, он мог не бояться уголовной ответственности. По данным социологических опросов 2001 года, эвтаназию поддержали 86 % населения страны. Однако и здесь закон формально не легализует эвтаназию, но депенализирует ее, освобождая от уголовной ответственности врача, который, на основании ряда четко разработанных показателей, принимает решение о прерывании жизни пациента.

Подобная практика в отсутствие разрешающего эвтаназию закона сложилась, между прочим, в Швейцарии. В 2002 году там возник парламентский скандал, когда выяснилось, что в Цюрихе достаточно продуктивно работает «Дигнитас» – организация, которая предлагает людям, страдающим от смертельных заболеваний, покончить с собой. "Дигнитас" снимает квартиру в городе, где клиенты принимают смертельную дозу барбитуратов и умирают, слушая любимую музыку.

При этом "Дигнитас" не нарушал законодательства Швейцарии, которое в сфере содействия в совершении самоубийства является одним из самых либеральных в мире. Врач имеет право выписать безнадежно больному пациенту смертельную дозу какого-либо препарата в том случае, если больной способен принять самостоятельное решение о самоубийстве и самостоятельно принять препарат. По оценкам экспертов, ежегодно в Швейцарии таким образом прощаются с жизнью около 100 человек.

23 сентября 2002 года закон об эвтаназии вступил в силу в Бельгии. Депутат-социалист бельгийского парламента Филипп Мау, который лоббировал этот закон, пояснил, что, в соответствии с законом, требующий эвтаназии пациент должен быть неизлечимо больным, совершеннолетним, а также обязан добровольно изложить просьбу в письменном виде, то есть проявить субъектность. И тогда врач, совершающий "убийство из милосердия", не будет обвинен в совершении преступления.

В Швеции и Финляндии не считается противозаконной эвтаназия путем прекращения бесполезного поддержания жизни. Однако основой для принятия врачом решения о прекращении лечения является свободное и осознанное волеизъявление пациента. Аналогичные просьбы от ближайших родственников пациента, находящегося в бессознательном состоянии, являются юридически недействительными. 20 мая 1997 года Конституционный суд Колумбии постановил, что врач, выполнивший желание безнадежно больного пациента о добровольной смерти, не несет за это ответственности перед судом.

Большую известность получил закон, который был одобрен в мае 1995 года парламентом штата Северная Территория в Австралии, и вступил в действие 1 июля 1996 года. Этот закон стал первым в мире, который рассматривает эвтаназию как гражданское право. Однако после бурных дебатов на федеральном уровне верхней палатой федерального парламента Австралии был принят другой закон, который отменил закон, принятый Северной Территорией.

В Великобритании в 2002 году получили известность два судебных дела, вызванных несовершенством действующего закона. 22 марта 2002 года Палата лордов, являющаяся высшей юридической инстанцией Великобритании, разрешила парализованной больной, имя которой не сообщается до сих пор, умереть. Женщина, находясь в полном сознании, требовала отключить искусственное легкое, с помощью которого врачи поддерживали ее жизнь. Адвокаты ссылались на статьи об уважении частной жизни и запрете жестокого и унизительного обращения. 29 апреля "мисс Б." была отключена от аппарата искусственной вентиляции легких. Врачи говорят, что она спокойно умерла во сне.

Тогда же, 29 апреля 2002 года, решалась судьба смертельно больной женщины, которая обратилась в Европейский суд по правам человека в Страсбурге с требованием разрешить мужу помочь ей уйти из жизни. Дайан Притти парализована, и сама не может покончить с собой. Она требовала, чтобы суд запретил властям преследовать ее супруга Брайана после того, как он умертвит ее. Дайан Притти обратилась в Европейский суд после того, как Палата лордов Великобритании отказала ей в праве на добровольный уход из жизни при содействии мужа. В соответствии с действующими законами Соединенного Королевства, помощь в самоубийстве наказывается 14-летним заключением.

После принятия вызвавшего интерес голландского закона споры об эвтаназии охватили всю Европу. В Германии большинство политиков и все представители религиозных течений единогласно высказались против эвтаназии, тогда как по результатам общественного опроса, 64 % западных немцев и 80 % восточных считают, что смертельно больной пациент имеет право потребовать от врача прекратить свое существование. "Вместо того чтобы тратить силы на дебаты о том, стоит ли узаконивать эвтаназию, мы должны позволить человеку уйти из жизни с достоинством и без страданий", - сказала бывшая тогда министром юстиции Герта Дэублер-Гмелин в интервью государственному каналу ARD.

Лидер французских правых политических сил назвал решение голландцев "скандальным". "Теперь в нидерландских госпиталях любой может убить любого", - говорит Филипп де Вийе, президент Движения за Францию. Однако в марте 2001 года французский правительственный комитет по этике допустил эвтаназию при "редких и исключительных обстоятельствах". Тем не менее, во Франции эвтаназия до сих пор запрещена. В частности, в октябре 2003 года  медсестра Кристин Малевр, помогавшая расстаться с жизнью безнадежно больным пациентам, была по обвинению в убийстве приговорена в 12 годам тюремного заключения строгого режима.

24 мая 2004 года израильская правительственная комиссия по законодательству одобрила законопроект, который - впервые в Израиле - разрешает "убийство из милосердия". Впрочем, и здесь эвтаназия разрешается только в рамках депенализации - врачи получат право прекращать поддержание жизни безнадежно больных в терминальных стадиях заболевания - например, отключать их от аппаратов искусственной вентиляции и искусственного кровообращения, - и это больше не будет считаться уголовным преступлением. Эвтаназия разрешается лишь в случаях, когда, по прогнозам врачей, больному осталось жить не более двух недель, и при этом он терпит страдания. В настоящее время, чтобы прекратить поддержание жизни такого больного, его родственникам и врачам требуется получить специальное разрешение суда. Если нынешний законопроект благополучно пройдет второе и третье чтения в Кнессете, то можно будет обойтись без обращения в суд.

В начале июня 2004 года закон об эвтаназии не получил одобрения в парламенте Болгарии - против "убийства из милосердия" проголосовало 93 из 107 депутатов. Кроме того, против принятия такого закона высказался и министр здравоохранения Болгарии Славко Богоев. Противники закона заявили, что эвтаназия противоречит этическим нормам, клятве Гиппократа и принципам христианства, которое рассматривает убийство как преступление, даже если оно совершено из гуманных соображений.

В апреле 2002 года независимый исследовательский центр РОМИР провел всероссийский опрос об отношении к эвтаназии. Как показали данные опроса, 20 % респондентов сказали, что эвтаназия не оправдана. Почти столько же опрошенных - 18,7 % - считают это оправданным всегда. Не оправданной в большинстве случаев эвтаназию считают 12,5 % граждан, а в большинстве случаев оправданной - 20,4 %. Затруднились с ответом 12,8 % россиян. Остальные опрошенные полагают, что в определенных случаях эвтаназия оправдана, а в определенных - нет.

Христианская Церковь (и католическая, и православная, а также ряд протестантских) обычно  осуждает саму идею эвтаназии. Это не означает, что Церковь едина в этом вопросе. Большое количество служителей и мирян не разделяют такой взгляд и считают эвтаназию не только допустимой, но в некоторых случаях необходимой.

Причина этих споров в том, что вопрос об эвтаназии совсем не так прост, как кажется на первый взгляд, и касается очень глубоких морально-этических принципов, важных для верующего человека.

Противники эвтаназии указывают на то, что отнимать у человека жизнь не вправе никто, кроме Бога. Эвтаназия с этой точки зрения выглядит как нарушение заповеди "Не убий". Сторонники эвтаназии, в свою очередь, обращают внимание на невыносимые страдания обреченных, которые невозможно облегчить. Для этого взгляда характерно представлять эвтаназию как исполнение долга милосердия и исполнение заповеди "Возлюби ближнего, как самого себя".

Представляется маловероятным согласие оппонентов в этом вопросе. К тому же все осложняется тем, что участь страдальцев решают третьи лица. Ведь если человек решил пройти свой путь до конца, его никто не принуждает к эвтаназии. Тут все едины. Проблема начинается тогда, когда больной хочет, чтобы его страдания прекратились. Хочет уйти из жизни, но ему не дают.

Учитывая эти обстоятельства и развитие технологии реанимации, Римско-Католическая Церковь постепенно развивала свое учение в отношении эвтаназии. В частности, Папа Пий XII в выступлении на Международном конгрессе католических врачей и католического Союза акушерок (29 октября 1951 года) говорил об осуждении "непрямой эвтаназии" как о "терапии физического страдания", которая может привести к сокращению жизни. Теперь же, поскольку обезболивающие средства значительно усовершенствовались, а их применение не может рассматриваться ни как направленное на ликвидацию жизни, ни как приближение смерти, этот случай вообще не относят к категории эвтаназии. Ранее считалось правомерным поддерживать право больного на отказ от "экстраординарных" терапевтических средств, однако многие средства, которые считались экстраординарными, ныне стали обычными.

Поэтому Декларация об эвтаназии ссылается на соразмерные и несоразмерные средства, соотнося их применение с ожидаемым результатом. Сокращение и даже прекращение жизни в результате применения реанимационных технологий становится, таким образом, не настолько уж значимым: "При отсутствии других средств допустимо прибегать, с согласия больного, к средствам, имеющимся в распоряжении наиболее передовой медицины, даже если эти средства используются пока только на экспериментальном уровне и их применение чревато определенным риском".

В то же время "при неизбежности наступления смерти, несмотря на использованные средства, допустимо, сообразуясь со своей совестью, отказаться от лечения, которое могло бы привести лишь к временному и мучительному продлению жизни, не прекращая при этом нормального ухода, необходимого больному в подобных случаях". В рамках подобного подхода получили свое развитие хосписы и помощь на дому.

В Декларации об эвтаназии обнаруживается и отказ от так называемого "терапевтического рвения", когда речь идет о поддержании жизни в теле с "безмолвной" энцефалограммой или о больном, находящемся в "необратимой" коме. Однако из-за неясности оценок в отношении "обратимой" и "необратимой" комы Декларация апеллирует к понятию "несоразмерности" применяемых средств по отношению к ожидаемым результатам.

Дальнейшее разъяснение эта позиция получила в 2002 году, когда Папа Иоанн Павел II заявил, что использование медицинского оборудования для спасения жизни больного в некоторых случаях может быть "бесполезным и неуважительным по отношению к пациенту". В то же время Иоанн Павел II категорически выступает против законодательного оформления эвтаназии. 11 февраля 2004 года, во Всемирный день больного, Иоанн Павел II вновь обратился к теме эвтаназии. "Каждый человек, - подчеркнул Папа Римский, - он или она, все, кто болен или страдает, - является большим подарком Церкви и человечеству". Поэтому "никто не имеет право убить человека только потому, что он страдает". Напротив, боль – это "обращение тех, кто страдает, к тем, кто может поддержать их и помочь им с терпением и заботой. Страдание – это призыв к милосердной любви".

Досубъектная позиция Российской Православной Церкви Московского Патриархата по вопросу об эвтаназии содержится в Основах социальной концепции этой Церкви, принятых Архиерейским Собором в 2000 г.: "Эвтаназия является формой убийства или самоубийства, в зависимости от того, принимает ли в ней участие пациент. В последнем случае к эвтаназии применимы соответствующие канонические правила, согласно которым намеренное самоубийство, как и оказание помощи в его совершении, расцениваются как тяжкий грех. Умышленный самоубийца, который "соделал сие от обиды человеческой или по иному какому случаю от малодушия", не удостаивается христианского погребения и литургического поминовения (Тимофея Александрийского Правило 14). Если самоубийца бессознательно лишил себя жизни "вне ума", то есть в припадке душевной болезни, церковная молитва о нем дозволяется по исследовании дела правящим архиереем. Вместе с тем необходимо помнить, что вину самоубийцы нередко разделяют окружающие его люди, оказавшиеся неспособными к действенному состраданию и проявлению милосердия" (XII, 8).

Точка зрения на эвтаназию протестантов разных конфессий более субъектна. Так, д-р Питер Сандерс, президент Христианского медицинского сообщества Великобритании, в частности пишет: "Прежде всего, нам нужно осознать, что проблема эвтаназии является предвестником того, что наше общество утратило все христианские ценности и христианскую надежду. Здесь нужно подчеркнуть необходимость проповедовать Писание, чтобы известить всех об Иисусе Христе и о надежде спасения. <...> В конце концов, мы сами должны быть примером христианского сострадания и честности, так что давайте молиться за то, чтобы мы всегда были в нужное время в нужном месте и всегда знали, что делать".

Более или менее субъектное мнение баптистов выражено в словах одного из их служителей: "Если же говорить о личном выборе христианина, испытывающего невыносимые физические страдания, то, несомненно, верным выбором является, без ропота и сомнения, с терпением принять допущенное Богом. Так поступил благочестивый Иов, сказав: "Неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать?" И, пройдя этот путь до конца, пришел к особому личному познанию Бога. Сам Господь Иисус принял из рук Отца Свой крест со словами: "Впрочем не Моя воля, но Твоя да будет". Именно испив эту чашу абсолютного послушания до дна, Он получил ту славу, в которой и пребывает. И на этот путь призван каждый из нас. В заключение хочется напомнить, что сказанное касается лично каждого из нас, и не предназначено для того, чтобы осуждать слабых".

Досубъектная точка зрения христиан веры евангельской (пятидесятников) из Социальной концепции Ассоциации ХВЕ(П) России: "Мы считаем, что человеческая жизнь является священным даром Господа и только Он один имеет право распоряжаться ею. Мы считаем эвтаназию формой убийства или самоубийства, которые являются тяжким грехом перед Богом. Вместо того, чтобы относиться с уважением к человеческой жизни, сторонники эвтаназии зачастую выдвигают на первый план ее социальные "преимущества" – от элиминирования "непродуктивных" сограждан до избежания "ненужных" медицинских затрат. Веря, что сверхъестественное исцеление возможно в любое время, мы считаем, что за неизлечимо больных необходимо молиться, а также делать все, что в наших силах, чтобы облегчить их физические страдания".

Не без влияния Серена Кьеркегора нередко утверждается, что бессмысленных страданий не бывает. Если же такие страдания выпали на долю верующего, то это тоже своего рода Божий разговор с ним. Если говорить о неверующих, то Бог через страдания пытается достучаться до них, предоставляя последний шанс – довериться Создателю и унаследовать жизнь вечную. Так произошло с разбойником, распятым вместе с Иисусом, который только лишь в муках, на кресте, смог довериться Богу. И поэтому последним Божьим средством привлечь нас к Себе может быть неизлечимая болезнь. Ведь Творцу известно, что представляют собой муки в аду. Никакие физические боли на земле и близко не могут сравниться с ними.

Не обходят проблему эвтаназии и иудаисты: "Поскольку основной принцип состоит в том, - говорят одни иудаисты, - что только Б-г может заканчивать жизнь, то если только Б-г, не человек, заканчивает жизнь, это разрешено в иудаизме при определённых условиях. Следовательно, если жизнь обрывается в любом случае (Б-гом), а человек делает что-то, чтобы не продлевать процесс умирания, то это разрешено в иудаизме. Так, Кодекс Еврейского Закона пишет, что если шум снаружи, производимым человеком, который рубит дрова, не даёт умирающему окончательно умереть, то разрешено прекратить рубку. Это называется пассивной эвтаназией, которая, при определённых обстоятельствах, разрешена в иудаизме, поскольку Б-г, не человек, обрывает жизнь человека. Здесь затрагиваются технические вопросы, и зачастую трудно дать оценку разрешённым и запрещённым действиям. Так, если человек умрёт всё равно, то никто не обязан идти на "героические" меры, чтобы поддерживать в нём жизнь (хотя может). Однако, если героические или негероические меры предприняты, чтобы сохранить человеку жизнь (например, подключен к аппарату искусственного дыхания), то человек не может совершать никаких активных действий, чтобы положить конец жизни (отключив аппарат искусственного дыхания), поскольку, опять же, в этом случае человек, а не Б-г, определит время смерти".

В иудаизме существует и несколько отличная точка зрения. "Позиция иудаизма в вопросе об эвтаназии не однозначна, и по многим вопросам есть различные точки зрения, но в целом ее можно суммировать следующим образом. Иудаизм категорически отвергает активную эвтаназию, то есть преднамеренное создание смертельного исхода (даже если умирающий просит об этом), рассматривая этот акт как убийство человека. С другой стороны, в некоторых отдельных случаях пассивная эвтаназия (например, отказ от дальнейшего подключения больного, находящегося в стадии "растения", к аппаратам искусственного поддержания жизни; или дать возможность безнадежно больному, по его просьбе, умереть, не подключая его в ситуации обострения болезни к этим аппаратам) может быть разрешена, так как в этой ситуации не врач убивает пациента, а болезнь. В некоторых случаях разрешено также давать те или иные лекарства или средства и назначать медицинские процедуры, если они необходимы для облегчения болей или страданий больного, даже если побочным следствием их может быть приближение смерти больного. Однако, поскольку данный вопрос является очень сложным, в конкретной ситуации необходимо проконсультироваться с раввином, являющимся специалистом именно в данном вопросе. Что касается ребенка с врожденным дефектом, то прийти к заключению, что жизнь такого ребенка представляет собой нечто менее важное, чем жизнь здорового, значит лишить опоры принцип безусловной ценности человеческой жизни. Поэтому иудаизм предписывает применять все возможности медицины для его спасения и излечения".

Современные исламские эксперты также придерживаются взглядов, связанных с "соразмерностью" и "несоразмерностью" применяемых для поддержания жизни средств. С одной стороны, эвтаназия как таковая отвергается. Шариат перечисляет и уточняет случаи, в которых убийство человека не считается преступлением, то есть исключения из общего правила священности человеческой жизни. Эти перечисления не включают упоминания об убийстве из милосердия или разрешение такого убийства. Сама по себе человеческая жизнь является ценностью, которую надо охранять при любых условиях, независимо от обстоятельств. В исламе нет понятия "жить не стоит", а оправдание смерти во избежание страданий не допускается.

Исламский кодекс медицинской этики, установленный на Первой Международной Конференции по исламской медицине (Исламская Организация Медицинских наук, Кувейт, 1981, стр. 65) гласит: "Убийство из милосердия, так же как и суицид, найдет поддержку только в атеистическом образе мышления, полагающем, что после нашей земной жизни следует пустота. Требование убить, чтобы уменьшить страдание, отклоняется, так как в мире нет такой боли, которая бы не облегчалась лекарствами или соответствующей нейрохирургией…".

Вместе с тем обратим внимание на оправдание в исламе шахида и джихада, поскольку правоверный ислам различает смерть в сущем и смерть в бытийном и ни в коем случае не только не умаляет жертвенную смерть, но видит в ней прямой путь к Аллаху, к раю.

Финансовые проблемы, связанные с поддержанием жизни больного в терминальном состоянии, в исламе не считаются достойными внимания. Если средства человека не могут обеспечить ему надлежащий уход, оказать ему помощь становится коллективной обязанностью общества.

Однако, если речь заходит о больном, находящемся в состоянии "необратимой" комы или о теле с "нулевой" энцефалограммой, Исламский Кодекс Медицинской Этики перекладывает окончательное решение на совесть врача. "Учитывая священность человеческой жизни, все же врачу рекомендуется критически оценить состояние своего пациента. Если он, основываясь на научных знаниях, уверен, что человеку невозможно вернуть жизнь, нет смысла упорно поддерживать организм в растительном состоянии, а также сохранить человека при помощи криозамораживания или других искусственных методов. Обязанность врача - поддерживать процесс жизни, а не умирания. Однако в любом случае, доктор не должен предпринимать активных мер для прекращения человеческой жизни" (1981, стр. 67).

Но если лечение бесперспективно, оно перестает быть обязательным. Это относится к хирургическим и фармацевтическим методам, а также, по мнению ученых, к системам искусственного поддержания жизни. К обязательным потребностям человеческого организма относятся еда, питье и гигиена, и пока человек жив, ему нельзя отказывать в этих потребностях.

В июле 2003 года эту позицию подтвердил Исламский Европейский совет по фетвам и исследованиям (ЕСФИ). В заключительный день своей 11-й сессии, которая проходила в Стокгольме, ЕСФИ принял заявление, гласящее: "Пациенту запрещено убивать себя; другим лицам также запрещено убивать его, если даже пациент разрешает им совершить это. В первом случае речь идет о самом настоящем самоубийстве, во втором – об убийстве". Однако ЕСФИ счел допустимым прекращение искусственного поддержания жизни пациентов после наступления клинической смерти. "Эти аппараты помогают пациентам дышать и обеспечивают их кровообращение, но в том случае, когда эти люди пережили клиническую смерть и лишились всех чувств по причине серьезного повреждения мозга, деятельность таких аппаратов не имеет смысла, поскольку эти машины не только дорого обходятся больницам, но и могут быть очень нужны другим пациентам", - говорится в заявлении ЕСФИ.

Как видим, ЕСФИ в основном занимает пока досубъектную позицию, в отличие от взглядов такого продвинутого к Правой Вере мыслителя, как Ошо (Бхагаван Шри Раджниш):

"Эвтаназия, или свобода выбрать смерть, должна быть признана в качестве прирожденного права каждого человека. Можно установить предел, например, в семьдесят пять лет. По достижению семидесяти пяти лет больницы должны быть готовы помочь любому желающему избавиться от своего тела. В каждой больнице должно быть место для умирающих, а те, кто выбрали смерть, должны пользоваться особым вниманием и помощью. Их смерть должна быть прекрасна. В каждой больнице должен быть инструктор по медитации. Человеку, который собирается умереть, нужно предоставить месяц и разрешить... если он передумает, вернуться назад, потому что никто его не заставляет. Эмоциональные люди, которые хотят покончить с собой, не могут оставаться эмоциональными в течение всего месяца - эмоциональность бывает кратковременной. Большинство людей, совершающих самоубийство, не совершили бы его вообще, повремени они еще одно мгновенье. Из гнева, из ревности, из ненависти или чего-то еще они забывают цену жизни. Вся проблема в том, что политики думают, что признание эвтаназии означает, что самоубийство больше не является преступлением. Нет, это не так. Самоубийство все же преступление".

Стоит отметить, что на фоне уголовных запретов на оказание медицинской помощи в совершении самоубийства, действующих в более чем 30 штатах США, здесь возникла даже Церковь эвтаназии (ЦЭ), которая поддерживает добровольные действия, ведущие к уменьшению численности населения. Согласно учению ЦЭ, наша планета - это живой дышащий организм, страдающий от разрушительных действий человечества и способный в случае необходимости сам себя защитить. Избежать катастрофы можно, если человеческие существа начнут воспринимать себя не в качестве индивидов, принадлежащих к той или иной расе или национальному государству, а как представителей биологического вида. Это новое сознание, считает основатель ЦЭ Крис Корда, станет первым шагом к принятию на себя полной ответственности за все живое на планете.

Что касается России, то в статье 45 "Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан" сказано о запрете эвтаназии и, в ее случае, об уголовном наказании в отношении лиц, ее совершивших. Однако в ссылке статьи 34 разрешается пассивная эвтаназия. Впрочем, закон  недоработан, фактически норма не работает (http://catherine.spb.ru/print.phtml?query=euthan).

Сторонники эвтаназии считают, что человек никому не обязан жизнью, является ее полным хозяином и волен сам решать проблему своей смерти. Если смысл жизни в хорошем здоровье, привлекательности, силе и уверенности в завтрашнем дне, то безнадежная болезнь в этом случае делает жизнь ничего не стоящей. В 2000 году британский суд разрешил тяжелобольному девятнадцатилетнему юноше уйти из жизни. Болезнь поразила Жан-Мари Лорана после неудачно сделанной в детстве прививки. Недуг прогрессировал с каждым годом, не затрагивая сознания, и в последние месяцы больной не вставал с постели. Всю свою короткую жизнь юноша старался стать полноценным членом общества: работал ведущим на радио и телевидении, агентом в бюро путешествий. Жан-Мари понимал, что неизлечимо болен, и боролся за принятие закона о разрешении эвтаназии. Вот его последние слова: "Я объявляю, что после двух лет борьбы за свое право достойно умереть, попросил врача выполнить акт эвтаназии, на который я сам был физически не способен. Я ушел из жизни счастливым и умиротворенным". По просьбе юноши его врач ввел ему смертельную инъекцию.

Церковь же обычно досубъектно рассматривает "легкую смерть" как прямое нарушение Божьего Закона. Заповедь "не убий" не знает смягчающих обстоятельств. Мол, у Бога свой план в отношении каждого человека, эвтаназия же якобы отвергает Бога и Его план, оскверняя смерть и жизнь. Мол, жизнь христианина - это жизнь сына, с радостью принимающего все, что дает ему Отец. Декларация Конгрегации Вероучения 1980 года говорит, что жизнь - наивысшая ценность, и никто не может разрешить убийство, даже собственное. Поэтому надо поддерживать умирающего больного, помогать в его страдании. Умалить физическую боль можно при помощи лекарств, но есть ведь душевные муки, боль покинутости. Просьба об эвтаназии чаще всего - крик о помощи, желание поддержки, но не смерти. Важно создать вокруг больного атмосферу внимания, помочь человеку достойно встретить смерть. И церковь поддерживает "Движение приютов" - хосписов, организованное врачом Сесилией Сандерс (Cicely Saunders из St.-Christophers Hospice) в Лондоне для ухода за умирающими от туберкулеза и рака (1967). Сегодня это движение хосписов имеет многих последователей в мире, среди которых нужно отметить St.-Victoria Hospital в Монреале и служение врача Sebag-Lanoe из клиники Paul-Brousse в Villejuif, которые являются образцом ухода за пожилыми людьми вплоть до их смерти. В этих центрах врач, в основном, не борется за жизнь, но облегчает страдания. Результат тридцатилетней работы этих центров исключительно позитивен: если наша цивилизация способна к достойному отношению к смерти, она будет способна и к достойному отношению к жизни и любви.

В основном в таких хосписах лечение направлено на облегчение страданий. Сегодня существует множество хосписов во всем мире, в том числе и в России. Так, в городе Коломяги благотворительная католическая организация "Каритас" открыла маленький приют для пожилых, в том числе тяжелобольных, и сестры милосердия ухаживают за ними. В хосписах врачи облегчают страдания, помогают встретить смерть достойно, а часто им помогают в этом священники, монашествующие и миряне.

Католик-доктор Жак Судо пишет (http://www.kcn.ru/tat_ru/religion/catholic/bioeutan.htm):

«Эвтаназией называется всякое действие, направленное на то, чтобы положить конец жизни той или иной личности, идя навстречу ее собственному желанию, и выполненное незаинтересованным лицом" (определение голландского законодательства). Открытое обсуждение проблемы эвтаназии началось несколько позже - по сравнению с проблемой аборта - но, тем не менее, уже привело к освобождению от всякой юридической ответственности того, кто провоцирует "легкую смерть". Она была узаконена инструкцией от 14 апреля 1994 года, принятой Голландским парламентом. Его примеру последовали некоторые другие законодательные органы различных стран. Терминологическую неразбериху нарочно спровоцировали сторонники эвтаназии различного рода заявлениями о том, что нужно понимать под этим термином, ставя на одном и том же уровне понятия "дать умереть" (негативная, или пассивная эвтаназия) и "помочь умереть" (активная, или настоящая эвтаназия). Это смешение не является безобидным; оно поддерживается преднамеренно для того, чтобы привести врачей и общественное мнение к ложной дилемме: или вы гуманны и способны сочувствовать ближнему - а значит, должны перешагнуть через недозволенное (причинить смерть); или вы ставите абстрактные догмы выше простого человеческого сочувствия - а значит, не остановитесь даже перед тем, чтобы продлить эти бессмысленные страдания, которых не вынесли бы и вы сами».

«Об эвтаназии речь идет лишь тогда, когда мы имеем дело с преднамеренным убийством, - говорит Жак Судо. - В одном случае отнимается жизнь у безнадежно, смертельно больного лица - для того, чтобы избавить его от лишних страданий, - либо при помощи прямого вмешательства (например, инъекции барбитуратов), либо "оставив его умирать", перестав кормить больного. В другом случае лишается жизни новорожденный ребенок с тяжелыми физическими недостатками, когда его прямо убивают или обрекают на верную смерть, прекращая подачу питания и основного лечения лишь для того, чтобы не причинять новой боли его родителям. Значит, эвтаназия сама по себе ставится на уровень намерений: об эвтаназии говорится лишь тогда, когда есть намерение положить конец жизни данного лица или ускорить его смерть. Об эвтаназии не идет речь, когда стараются облегчить страдания какого-либо лица, находящегося в последней стадии тяжелой болезни, назначая ему медикаменты, которые лишь непрямым образом могут ускорить физиологический процесс умирания. В этом случае не ставят перед собой цели "помочь умереть" пациенту, но пытаются уменьшить его боль при помощи препаратов, которые лишь в качестве побочного эффекта способны ускорить приближение конца. Смерть здесь не провоцируется преднамеренно, прямым образом, но является возможным последствием обезболивающей терапии.

Эвтаназию можно поставить в ряд различных медицинских методов: эвтаназия присутствует в том случае, когда употребляется препарат, вызывающий смерть, а также если больного лишают всего того, что ему необходимо для жизни (еда), или всего того, что для него благотворно (реанимация, которая позволила бы ему прийти в себя и самостоятельно поддерживать жизнь, или такое лечение, которое способно дать шанс на продолжение жизни в нормальных условиях).

Эвтаназии нет в случае, когда прекращается или упускается такое лечение, которое имело бы неблагоприятное влияние на больного (например, лечение, которое лишь продлило бы саму жизнь в нечеловеческих условиях, не облегчив состояния пациента). Эвтаназии нет в случае прекращения реанимации, когда состояние церебральной смерти является необратимым (всякое лечение не дает уже никакого результата, не облегчает страданий, не дает никакого шанса на дальнейшее выздоровление, а только продолжает время агонии и, кроме того, приносит невыносимые страдания семье и несоразмерные расходы государству). Эвтаназии нет в случае нереанимации плохо сформированного новорожденного ребенка, или в тяжелом патологическом случае, если он естественным образом ведет к смерти (когда лишь искусственно можно продолжать жизнь, без надежды на улучшение и на возникновение способности к самостоятельному существованию). И эвтаназии нет, если "дают спокойно умереть" больному смертельной болезнью, которая естественным образом приводит к смертельному исходу в краткий срок - в случае, когда всякая терапия позволила бы лишь на короткое время продлить жизнь в невыносимых условиях».

В дискуссиях по поводу эвтаназии принимаются во внимание такие различные аспекты, как относительность понятия неизлечимости, двусмысленность "жалости", опасность "поскользнуться" на юридическом уровне, субъектность понимания "права на смерть".

Например, когда можно с уверенностью говорить, что больной является неизлечимым? Широко известно, насколько велика возможность ошибки, когда врачи строят свои прогнозы. К тому же понятие неизлечимости в большой степени зависит от средств и возможностей, имеющихся в данный момент в их распоряжении. Известен случай с врачом, который, едва похоронив своего сына, болевшего дифтерией, услышал об открытии противодифтерийной сыворотки Roux. В действительности, большая часть врачей остаются верными своей клятве и предпочитают действовать в качестве профессионалов, а не "сочувствующих". Это наблюдается и в Голландии, где некоторые врачи даже специализируются на эвтаназии, в то время как другие отказываются прибегать к ней.

Что касается «жалости», то, отмечает Жак Судо, страдания сами по себе у многих вызывают сочувствие: убивают собаку, которая корчится от боли, приканчивают обреченного на смерть. Можно ли отказать в таком акте милосердия? В действительности, даже некоторые убежденные католики считали своим долгом укоротить страдания ближнего. Но эта жалость уже сама по себе является двусмысленной. Конечно, часто сама боль является невыносимой, но нередко она бывает еще более невыносимой для тех, кто находится рядом с больным. "Избавляя" больного от боли, они часто избавляют от страданий самих себя. Действительно ли соблюдается в таком случае свобода выбора больного? На крик о помощи отвечают смертельным ударом. Причинить смерть - означает избавить прежде всего самого себя от необходимости услышать этот зов, поскольку за словами "Убей меня" кроется мольба: "Раздели мою боль и помоги мне!" Чисто по-человечески всегда труднее "сопровождать" больного в его страдании, чем уничтожить его.

Юристы очень чувствительны к этой опасности. Они относятся к "жалости" значительно недоверчивее, чем остальные граждане, поскольку под это понятие можно списать и много других вещей - например, убийство родителей из-за наследства. Юрист должен защищать каждого от безнаказанности явного преступления. Даже письменное согласие на "легкую смерть" не имеет никакой силы, поскольку может быть вырвано у человека в бессознательном или даже сознательном состоянии - часто пожилые люди чувствуют себя обузой как для собственной семьи, так и для общества, и могут под таким психологическим давлением согласиться на смерть лишь для того, чтобы "избавить от себя своих родственников". Кроме того, если смириться с эвтаназией во время агонии, то таким способом можно легко узаконить понятие "гуманного" убийства или "полезной" эвтаназии, или даже пойти на это с евгенической целью.

Что касается «права на жизнь» и «права на смерть», то сторонники эвтаназии заявляют, что, если жизнь не будет истинно человеческой (жизнью в общении), то лучше умереть по-человечески (то есть достойно, при помощи эвтаназии). Таким способом оправдывается активная эвтаназия. Но что мы понимаем под выражением "нечеловеческая жизнь"? Вот в чем проблема. Здесь в общих чертах подразумевается "чисто растительное существование", но и это понятие очень широко и обычно игнорирует возможности выхода из этого состояния - о чем нередко пишут газеты.

Если существует право на жизнь, можно ли заключить из этого и возможность такого понятия, как "право на смерть"? По мнению Жака Судо, «это было бы внутренним противоречием для законодателя, чьим основным принципом является защита жизни. Акцент все-таки ставится на жизнь: это жизнь нужно защищать, а не смерть. Если кто-то может считать просьбу помочь покончить с жизнью морально оправданной (крик о помощи того, кто молит положить конец его страданиям), то легальным это может признать лишь закон, отрицающий сам себя. Нельзя определить отдельные исключения из правила об охране жизни, если разрушается само основание этого правила».

Вот здесь – слабое место суждений Жака Судо. Основным принципом законодателя должен быть, особенно в эпоху постиндустриализма, - акцент не столько на социализации, сколько на  субъектизации как каждого человека, так и каждого народа. Субъектность же выше всякого сущего, в том числе обстоятельств своей жизни и прихода в жизнь и ухода из неё. Эти сущие обстоятельства конкретной жизни выходят из подчинения природы и социальной среды и становятся подчиненными воле субъекта. Субъектная воля, будь это воля субъектного индивида или воля субъектного народа, - выше интересов досубъектного сущего. Например, субъект может сам решать, что делать с досубъектным эмбрионом – уничтожать его или, напротив, искусственно взращивать. Сложнее в субъект-субъектных отношениях типа «дела Велби». Поэтому следует проанализировать различные ситуации, прежде чем делать выводы.

Существует право умереть достойно, по-человечески, без лишних страданий. Здесь, говорит Жак Судо, идет речь об уважении человеческого достоинства. Но это право не освобождает от закона об охране жизни. Смерть - это часть человеческой реальности со всеми ее последствиями и унижениями. Убегать от этого - означает быть трусом. Право на достойную смерть включает также право на лечение при помощи гуманных методов: они должны быть направлены на то, чтобы облегчить страдания и уныние, помочь умереть спокойно, без ненужной и бесконечной борьбы. Такое гуманное лечение всегда заканчивается лишь естественной смертью, без искусственной ее провокации. Это значит, что прибегать к искусственным методам, которые лишь замедляют процесс умирания, нужно продуманно и в соответствии с их целесообразностью. Все должно решаться с учетом, прежде всего, интересов самого больного.

Сегодня, продолжает Жак Судо, избегаются всякие разговоры о смерти; это слово как бы всегда ставят в кавычки. Но почему? Да потому, что смерть неудобна, это всегда трагедия, а все трагическое отрицается, поскольку отвлекает нас от наших привычных хлопот. Мир живых всегда занят, всегда охотится за "занятостью" и развлечениями. Поэтому отрицается все, что превышает самого человека, и замалчиваются даже страсти и смерть Христа.

Сегодняшнее общество, по Жаку Судо, является антитрагическим по своей сути, отрицает всякую неизбежность во имя планирования, не хочет больше "разбиваться о наивысшее" (Nietzsche), предпочитает обходить препятствия. Но смерть является важнейшим моментом, который дает смысл всей жизни. Когда она приходит, то как бы возвращает умирающего самому себе, приводит к встрече с самим собой. Существует право "познать собственную смерть". Последний этап жизни не лишен, сам по себе, смысла - скорее наоборот. Он может быть наполнен неожиданным познанием сущности братства, принести с собой момент прощения, примирения с самим собой, с другими, с собственной жизнью, с Богом.

Что касается Божьей заповеди «Не убий!», то она бесспорна, поскольку предусматривает запрет на уничтожение человека как сущего, поставленного Богом владеть всем сущим – «Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими [и над зверями,] и над птицами небесными, [и над всяким скотом, и над всею землею,] и над всяким животным, пресмыкающимся по земле» (Бытие 1:28). Другое дело – когда речь идет об уничтожении не сущего, а Бытия. Акт жертвоприношения, когда человек убивает субъекта или его замену и несет смерть субъекту, созданного по образу и подобию Бога, - священен. Убивать сущее – грех, а убивать бытийное – высший долг. Вот почему Бог прощает Каина, который из ревности к Богу убил своего брата Каина, и вот почему Бог требует от Авраама убийства его первородного сына в жертву Бога. Эмбрион человека – это сущее, чреватое Бытием, искрой Божьей. Потушить искру – не всегда грех.

Христианский гуманист Жак Судо по этому поводу замечает, что «проблемы смертной казни, самозащиты и справедливой войны являются отдельным вопросом, поскольку включают в себя понятия справедливости и общественного блага, обязанность защищать свою жизнь от агрессии». Но он, путая сущее и бытийное, приходит к выводу, будто эвтаназия является прямым нарушением Божьего закона, ибо «у Бога есть план в отношении каждого человека, он выражается в понятии Божественного Провидения», и «если человек вторгается в этот план, хочет присвоить себе роль Бога, то тем самым он посягает на Его власть. Эвтаназия является прямым посягательством на понятие всего святого, она оскверняет и жизнь, и смерть, отвергает самого Бога. Жизнь христианина по своей сути есть жизнь сына, который принимает все, что посылает ему Отец. Для христиан смерть такова, какой ее посылает им Бог, в тот момент и таким образом, как это Ему угодно».

Такие рассуждения противоречат активной роли человека в отношениях с Богом и выводят за скобки всю проблематику жертвоприношения и тем самым не постигают сути христианства.

Жак Судо подменяет христианство поверхностно понятым гуманизмом, когда осуждает тезис «Декларации об эвтаназии» о том, что "бессмысленное страдание является злом". Мол, «здесь идет речь о наиболее сильном аргументе в пользу эвтаназии, если исходить из атеистической и материалистической перспективы, или точки зрения современного секуляризма. Если человек никому не обязан своей жизнью - значит, он является ее полным хозяином и может сам решать проблему своей смерти. Если наибольшим его идеалом является благосостояние в этом мире, если единственный смысл его жизни - это хорошее здоровье, красота, сила, легкое будущее, - тогда, действительно, жизнь полна трудностей, а без надежды на выздоровление оказывается "пустой" и не стоит того, чтобы ее проживать до конца. Значит, "стоящей" жизнью живет лишь тот, кто молод, здоров, красив, счастлив, умен и нужен обществу. Потому существует и жизнь, "не имеющая никакой ценности", и логичным становится уничтожение инвалидов, тяжело и неизлечимо больных».

Пафос Жака Судо понятен, и я его в общем-то разделяю, только стараюсь не выплеснуть с грязной водой всяческого потребительства и эгоизма – ребеночка субъектности. Говоря о долге перед Богом, нельзя забывать о праве человека на субъектность-равнобожие, о праве его ради бытийного долга субъектно распоряжаться самим собой вплоть до самоубийства.

И упрощенчеством выглядит интерпретация точки зрения Платона, нацистов и ряда лидеров тоталитарных режимов о ликвидации "ненужных ртов". Всё смешано в одну кучу, а между тем надо каждый случай исследовать отдельно. Разве Моисей был неправ, когда приказал правоверным левитам рубить подряд всех встречных в еврейском стане, впавшем в культ Золотого Тельца? Разве Бог не уничтожил допотопное человечество, оставив одного Ноя с сыновьями, и не истребил жителей Содома и Гоморры, за исключением праведного Лота? Ситуаций больше, чем умещается в псевдогуманистическую примитивную схемку, и они связаны с субъект-субъектными взаимоотношениями, в том числе между Богом и людьми.

Жак Судо уверяет, что «Церковь полностью осуждает эвтаназию». Но Англиканская церковь, как отмечалось выше, не отрицает эвтаназию. Декларация Конгрегации Вероучения 1980 года заявляет: "Совершенно необходимо объявить со всей решительностью, что ничто и никто не может разрешить убийство невинного человека, будь он эмбрионом или плодом, или ребенком, или взрослым, или пожилым, неизлечимо больным, или умирающим. Кроме того, никто не может требовать совершить такое убийство ни в отношении самого себя, ни в отношении кого-либо другого, находящегося под его ответственностью, не может также согласиться на это ни прямым, ни косвенным образом" (§ 2). Таким образом, католическая  церковь осуждает всякое посягательство на человеческую жизнь - как аборт, так и эвтаназию. Но она апеллирует к запрету, а не к субъекту. В этом – слабость её позиции и её пожеланий.

С позиций Правой Веры, необходимо обеспечить достойную смерть каждому человеку.  Выражение "умереть с достоинством" само по себе указывает на моральный долг общества. Конечно, большинство людей умирает спокойно, но бывают случаи, когда самой смерти предшествует невыносимая боль, которая отнимает у больного его свободу и разрушает его как физически, так и морально. Об этом говорит уже упомянутая Декларация: "Сегодня чрезвычайно важно оградить как личное достоинство человека, особенно в момент его смерти, так и христианское воззрение на жизнь от всякого рода техницизма, которым часто откровенно злоупотребляют. На самом деле многие говорят о понятии "права на смерть", которое не означает права убивать или права на самоубийство, но право спокойно умереть со всем человеческим и христианским достоинством" (§ 4).

Декларация устанавливает различие между "разумными (пропорциональными) средствами" и "неразумными" (непропорциональными). Этот документ дает очень полезные критерии для их различения: "Всегда правильным и законным является использование обычных способов лечения, которыми располагает сегодняшняя медицина. Но ни в коем случае нельзя заставить кого-либо проводить такой тип лечения, который, хотя и является на сегодняшний день технически возможным, но сам в себе несет определенную долю неоправданного риска или является чрезмерно трудным...". "Пред лицом близкого и неминуемого наступления смерти, когда исчерпаны все возможности медицины, дозволено по совести принять решение о  прекращении такого вида помощи, который бы продлил жизнь в этих необратимых и мучительных условиях лишь на очень короткий срок; но нельзя приостановить проведение обычного вида лечения, прописываемого всем больным в подобных случаях".

Здесь необходимо уточнить, что "обычным видом" лечения является питание, гидратация, удаление бронхиальной секреции, внешнее лечение ран, пролежней или кожных инфекций.

В субъектную эру наряду с отказом от искусственного поддержания жизни актуален порыв к  преодолению естественной смерти, к искусственному бессмертию через крионизацию, геном,  клонирование и т.п. Аборты уходят за горизонт индустриализма, а на первый план выходят пробирки для оплодотворения и искусственные матки для вынашивания эмбрионов. Болезни  тела могут отступить, с болезнями духа и с нежеланием жить – сложнее. Декларация гласит:

«В случае наличия малейшего шанса на выход из коматозного состояния необходимо использовать все возможные методы для того, чтобы поддержать жизнь пациента, поскольку дело спасения человеческой жизни стоит любых усилий. Это особенно важно тогда, когда больной не способен самостоятельно высказать своего согласия. Если коматозное состояние является необратимым и безысходным, то не обязательно использовать мучительные и дорогостоящие методы как материального, так и личного характера, поскольку все это лишь продлило бы агонию без какой-либо надежды на то, что больной придет в сознание. Но обязательным является оказание обычного лечения (особенно гидратация и парентеральное питание). Следует отметить, что определение необратимости и безнадежности на возвращение к сознанию всегда является одним из наиболее сложных и сомнительных.

Искусственное поддержание жизни при полном отсутствии мозговой деятельности, прямой ЭЭГ, отсутствии рефлексов, дыхания и сердцебиения было бы надругательством над умершим и его смертью и тяжелым ударом для родственников покойного».

В учении Папы Пия XII, подтвержденном Декларацией Конгрегации Вероучения, признается законным использование анальгетиков, даже если это - в случае смертельной болезни - может привести к сокращению жизни, но при условии отсутствия иного способа утолить боль. Допустимым является даже использование обезболивающих средств, которые притупляют сознание или лишают его, - при условии, что больной имел прежде возможность исполнить свои обязанности по отношению к семье, свой моральный и религиозный долг; но нельзя лишать умирающего сознания без достаточно веской на то причины. Применение анальгетиков возможно лишь при согласии умирающего. Он может также отказаться от них, если желает придать своей боли полное значение "причастия страстям Христовым" и "соединения с Его спасительной жертвой" в знак полного предания себя воле Отца.

Совершенно недопустимым является использование анальгетиков в огромных дозах для того, чтобы под прикрытием обезболивания произвести настоящую эвтаназию.

Жак Судо подчеркивает религиозную и субъектную важность принципа "сопровождать жизнь до самой смерти". Ибо в медицинском плане утолить боль возможно всегда. Развитие анальгетической фармакологии, лучшее понимание эффектов анальгезии и оптимальных условий ее использования способствуют тому, что сегодняшний врач более оснащен в этом плане. Часто "стойкая к обезболиванию" боль возникает из-за неправильного болеутоления и недостаточной дозировки. Это может привести к возобновлению боли еще до ее утоления. Сегодня нам известно, что регулярное употребление препаратов опия оральным путем и приспосабливание их к интенсивности и характеру боли может избавить от появления болевой депрессии, которая увеличивает чувствительность и страдания больного. Часто является возможным получить болеутоляющий эффект с сохранением ясного сознания больного, не вызывая у него наркотической зависимости (чего так опасались врачи в прошлом).

Утолить боль фармакологическим методом возможно, но одного этого недостаточно. Драма раковых больных, как и большинства пациентов, находящихся в терминальном состоянии, носит, в основном, экзистенциальный, а не просто психологический характер (они чувствуют себя покинутыми не только врачом, а часто даже и родственниками). Вот в такой момент и приходит мысль об эвтаназии, о самоубийстве. А может и не быть физической боли, но зато душой овладевает бытие-к-смерти, болезнь-к-смерти. Самоубийств больше всего не в спидоносной Африке, а в экономически-благополучной Скандинавии, где жизнь настолько, казалось бы, хороша, что становится невыносимой, как вечность.

Разрешать или не разрешать эвтаназию – детский вопрос для субъектных. Заключенный в темнице своей души и не имеющий силы воли для выхода из потребительского рая, человек теряет смысл продолжения жизни и добровольно уходит из неё. Он сам себе устраивает эвтаназию. Субъектный человек может тяжко страдать от физической немощи и боли, но не каждый страдалец столь силен духом, как Иов, чтобы перетерпеть, остаться верным надежде на милость Бога и в конце концов обрести удовлетворение в этой жизни, а не в смерти. Если же человек является вполне субъектным, но терпеть физические страдания не может, то он вправе выбрать эвтаназию и обратиться к врачу за помощью для максимально-комфортного  ухода из жизни. Что касается досубъектных эмбрионов и безнадежно-больных младенцев, то вправе ли их кто-то умерщвлять? Имеет ли женщина право на аборт? Имеет ли государство или медицинское или научное учреждение право заниматься выбраковкой младенцев, как делалось в Древней Спарте, или практиковать искусственное оплодотворение и выбирать евгенически самые удачные эмбрионы? Подобные проблемы биоэтики можно решить именно в субъектной системе координат. Аборт – субъектное дело, как и эвтаназия. Насильно мил не будешь, вопросы жизни и смерти самого себя, близких и других – на совести человека и на законе общества. Приоритет – за субъектным выбором. Заповедь «Не убий!» соблюдается в первую очередь как внутренний долг, а не как навязанный извне условный рефлекс страха.

В таких ситуациях, как «дело Пьерджорджо Велби», следует решать вопрос конкретно на основе закона, безусловно допускающим вариант эвтаназии, но приоритетно уважающим право человека на субъектный выбор смерти, право его на смерть. Решение о врачебной эвтаназии должно приниматься не кем-то единолично, но консилиумом специалистов при обязательном исключении какого-либо внешнего давления на больного и врачей. Следует понимать, что смерть – это не только право человека в сущем, но и его долг в бытийном.

И эвтаназия в рамках Правой Веры обретает глубинное бытийное измерение. Бессмертный Бог взывает к смертному человеку с зовом и приказом распять Его и даровать Ему смерть в Богосаможертвоприношении. Уставший от жизни и страданий Будда стремится преодолеть страдание и уйти в Нирвану, то есть фактически свершить самоубийство через духовную практику как эрзац Богосаможертвоприношения. Бог принимает жертву животновода Авеля и умаляет жертву земледельца Каина, потому что жаждет крови, а не хлеба. Бог требует от Авраама принести в жертву Себе первородного сына, и Бог-Отец посылает на Голгофу на саможертвоприношение Бога-Сына. В древнеарийской религии вед мир творится через жертвоприношение «вселенского человека» Пуруши (Ригведа Х, 90), что эквивалентно жертвенному закланию Агнца в христианском Апокалипсисе (5:6; 7:14; 12:11; 14:1-4). Как желающий умереть умоляет врача умертвить его, поскольку сам не может это сделать, так и Бог поручает человеку-жрецу-хотару в виде Сплота Правоверных свершить Божественную Эвтаназию в Конце Времени. Так что эвтаназия – проблема даже не юридическая и отнюдь не фармакологическая, а эсхатологическая.