Оказывается, коронавирус способен и плодить в сознании определенной части человечества всевозможные прогнозы о мире после пандемии. Эта определенная часть включает в себя в основном некоторых аналитиков, прогнозистов, футурологов и отставных политиков, для которых в условиях планетарного распространения инфекции и мирового нефтяного кризиса крайне сузился спектр тем для потенциального рассмотрения. Тем не менее в столь сложной ситуации они продолжают трудиться, размышляя о том, каким станет мир в связи с пандемией и после нее.

Прорицатели отдают Крым Украине, а Украину — России

Так, три бывших американских посла в Киеве Стивен Пайфер, Джон Хербст и Уильям Тейлор поведали, что Украина и США могут воспользоваться экономической ситуацией, сложившейся из-за пандемии коронавируса, и потребовать от России вернуть Крым. В связи с тем, что распространение коронавируса и падение цен на нефть, дескать, все больше сказываются на Кремле, США и их союзники должны предложить России отменить международные санкции в обмен на прекращение военных действий на Украине и возвращение Крыма, считают американские экс-послы.

Хотя в конце марта Россия, Китай и еще шесть стран направили совместное письмо генсеку ООН Антониу Гутерришу с призывом потребовать от ряда государств снять санкции, которые мешают национальным усилиям по борьбе с пандемией COVID-19, РФ никогда непосредственно не обращалась ни к США, ни к ЕС с просьбой отменить санкции конкретно против нее и не собирается это делать. Более того, надо учитывать, что отмена антироссийских санкций автоматически означает и отмену продовольственного эмбарго, что в нынешних условиях чревато ударом по российскому сельхозпроизводителю. Не говоря о том, что Кремль не раз твердо заявлял в связи с Крымом, что Россия в принципе не торгует своими территориями.

Таким образом, предложение экс-послов США на Украине граничит с абракадаброй.

Сайт Tygodnik польской телевизионной компании TVP опубликовал статью, автор которой Марек Будзиш крайне обеспокоен, что коронавирус несет еще одну страшную угрозу конкретно Польше: если сопредельные страны не справятся с пандемией, они потеряют свою независимость и Россия окажется у польских границ. По мнению автора Tygodnik, коронавирус может запустить процесс утраты независимости для ряда постсоветских государств, так как те окажутся просто не в состоянии справиться с кризисом. Речь идет не только о Белоруссии и Украине, но о Молдавии, Азербайджане, Армении, Грузии, Киргизии, Таджикистане, Казахстане, Узбекистане и Туркмении. Правда, сочинитель даже не удосужился задуматься о том, какова воля этих стран и самой России по данному более чем сомнительному вопросу.

Американский футуролог, исполнительный директор института DaVinci Institute Томас Фрей поделился с РИА Новости, что пандемия коронавируса имеет шанс стать для человечества своего рода «перезагрузкой».

«Мы только что нажали гигантскую кнопку перезагрузки для всего человечества», — заявил футуролог.

Фрей патетически декларирует: «Великий кризис — время, когда рождаются великие лидеры».

«Эпоха тяжелых вооружений подходит к концу, а био- и кибервойны, а также войны разумов только начинаются», — заявил Фрей, отметив, что времена, когда угрозы станут невидимыми, ознаменуются развитием искусственного интеллекта.

В общем, аналитик непрозрачно намекает, что наряду с угрозой ядерной войны теперь грядет глобальная угроза войны биологической.

На «животном страхе смерти»

Постпандемические прогнозы исходят и от российских аналитиков, в том числе авторитетных. Президент национального исследовательского центра «Курчатовский институт», член-корреспондент РАН Михаил Ковальчук рассказал в программе «Вечер с Владимиром Соловьевым», подключившись к ней по видеосвязи, что появление коронавируса связано с изменением контроля за планетой.

С точки зрения Ковальчука, в последнее время сложилось множество проблем, которые непременно должны были привести к смене миропорядка.

«Сегодня один этот вирус, которого никто не видел, полностью остановил мировую систему. А это что означает? Появился колоссальный совершенно вариант управления миром».

Ковальчук отметил, что новый вариант управления планетой, созданный из-за пандемии, будет работать на «животном страхе смерти».

«У американцев возникла иллюзия возможности управлять миром, сохраняя экономическую систему через создание хаоса в нем», — сделал вывод Ковальчук.

Однако, как известно, США уже довольно безуспешно пытались управлять миром посредством контролируемого хаоса, имея такую возможность на протяжении как минимум последних трех десятков лет, и президент США Дональд Трамп не случайно довольно настойчиво говорил об отказе Вашингтона от утратившей перспективность доктрины управляемого хаоса, а во главе угла ныне Штатами ставится доминирование посредством торговых войн и санкций.

Не менее существенен следующий аспект. Раньше или позже эта пандемия обязательно завершится (и даже думать не хочется, что за ней последует череда новых аналогичных всемирных эпидемий), а вместе с тем над людьми не будет дамокловым мечом нависать страх смерти, который в таком случае окажется бесполезным инструментом для властвования над миром — даже если бы Вашингтон поспешил им воспользоваться.

Стоит ли спешить с предвидениями?

Трудно не обратить внимание на то, что некоторые прогнозисты мыслят сложившимися еще в прошлом веке стереотипами обреченно довлеющего однополярного мира и передела влияния после мировой войны, с которой ассоциируют нынешнюю пандемию, а в ней на самом деле вряд ли возможен победитель. В том числе и США, где болеют сотни тысяч и умирают тысячи и тысячи людей и которые являются страной, в настоящее время тоже ощутившей на себе огромный удар по экономике. Не случайно, что, например, российский сенатор Алексей Пушков считает: превосходство США над другими странами сейчас уходит в прошлое. Об этом он написал в Twitter.

Тем не менее наш литературный критик, теоретик фантастики и альтернативной истории, писатель-прогнозист Сергей Переслегин в интервью «Комсомольской правде» заявил:

«Обычно мировое перераспределение финансов делается через войну. И то, что мы сейчас видим, — это имитация глобальной войны. Через эпидемию. Но результат будет тот же самый. …Фактически речь идет о невероятном ограблении мира в масштабах, которых не было очень давно. США по традиции не только не будут затронуты кризисом, но и напротив — останутся в выигрыше. Страна-гегемон, если у власти не полные идиоты, всегда имеет возможность переложить свои проблемы на чужие плечи. А Трамп совсем не похож на полного идиота».

Переслегин списал все на некий олигархический мировой заговор, без смущения поставив под сомнение реальность самой эпидемии:

«Сегодня происходит глобальное перераспределение капитала, а не массовое заболевание. Как вы понимаете, сейчас очень много чего разорится. Мелкие авиакомпании, турфирмы, отели, театры, киносети, сфера услуг, экспертные сообщества. А все, что разорится, будет скуплено за копейки, а потом продано за большие деньги. Это чисто финансовая спецоперация. Таким образом будут разорены целые страны».

Все-таки, может быть, не стоит так спешить с политическими предвидениями и конспирологическими изысканиями, когда человечество продолжает страдать от пандемии, уже унесшей свыше 100 тысяч жизней, и от заражения не застрахован никто, в том числе и те, кто прорицает будущее во всемирном масштабе?

Сегодня разным странам, несмотря на многочисленные противоречия, предстоит сообща стремиться приблизить окончание всеобщей беды, а уж потом возникнут очертания цивилизации после коронавируса. И, с одной стороны, реальность окажется куда многообразнее прогнозов, возникших на горячую голову в разгар эпидемии. С другой стороны, думается, наивно полагать, что пандемия, даже самая жестокая, способна изменить картину мира в масштабе, равном, скажем, Второй мировой войне, приведшей гитлеровскую Германию и ее союзников к сокрушительному поражению и трансформировавшей политическую карту Европы. Пока, представляется, нет весомых оснований и заранее предрекать, что именно США по определению выйдут в сложившихся обстоятельствах в дамки. Любая гегемония исторически не гарантирована от непреодолимых препятствий и не может длиться бесконечно.

Хотя то, что сейчас человечество попадает в еще более серьезный глобальный экономический кризис, чем в конце нулевых годов, очевидно и без футурологических прозрений.

Евгений Бень, обозреватель Федерального агентства новостей

Источник: https://riafan.ru/1267294-pandemiya-kak-tretya-mirovaya-voina-kolonka-evgeniya-benya

Госсекретарь предпринял попытку уладить разногласия между двумя политиками, однако не преуспел в этом. Впоследствии Госдепартамент США опубликовал заявление о сокращении годовой помощи Афганистану на миллиард долларов.

Из Кабула Помпео отправился в Доху, столицу Катара, где поговорил с представителями талибов во главе с муллой Барадаром. Однако его попытки убедить партнеров по переговорам в необходимости соблюдать мирное соглашение, подписанное ими с Вашингтоном в конце февраля этого года, как показали дальнейшие события, похоже, также не увенчались успехом, так как их содержание не предано гласности.

Для администрации Трампа жизненно важно добиться успеха в умиротворении враждующих сторон в Афганистане и выйти из самой длительной войны в своей истории. После этого США смогут начать полномасштабную реализацию своей новой стратегии в Центральной Азии, открытая часть которой была недавно опубликована.

Необходимость обновления своей стратегии в ЦА Вашингтон обосновывает тем, что «Китай и Россия борются за влияние в богатом энергоресурсами регионе, а боевики из Афганистана угрожают его дестабилизировать», как о том заявил представитель Госдепа 13 декабря прошлого года после встречи с министром иностранных дел Казахстана Мухтаром Тлеуберди. В ходе встречи Тлеуберди с Помпео, помимо прочего, была затронута тема возвращения граждан Казахстана из Сирии и Афганистана, а также беженцев из китайского Синьцзяна.

Напомним, в июле прошлого года делегация США посетила Киргизию, а в ноябре в Госдепе приняли министра иностранных дел Туркмении Рашида Мередова. В этом году в Госдепе ждут гостей – чиновников из Таджикистана и Узбекистана.

Вашингтон открыто заявляет, что его политика в Центральной Азии направлена против России и Китая. В США, между тем, публикуются данные мониторинга общественных предпочтений населения Центральной Азии. И эти данные – отнюдь не в пользу Америки. В Казахстане, Кыргызстане, Таджикистане, Узбекистане наибольшим одобрением пользуется Россия (80 процентов респондентов), существенно меньшим – Китай (46 процентов). И всего 30 процентов жителей региона выражают своё одобрение Соединённым Штатам.

Поскольку позиции России и Китая в ЦА традиционно сильны, то практическое преломление новой стратегии США будет направлено на дестабилизацию региона и одним из инструментов будет форсированная репатриация джихадистов в страны происхождения из Сирии.

Подрывные стратегии, главной ударной силой которых являются воинствующие исламисты, хорошо проработаны западными аналитическими центрами. В этой связи эксперт отдела стратегического анализа и военно-политических исследований Московского института социологических исследований Дмитрий Винник обращает внимание на сделанные в 2015-2016 гг. доклады Международной кризисной группы (МКГ) «Сирийский призыв: радикализация Центральной Азии», «Кыргызстан: хрупкость государства». В этом же ряду – доклад Королевского объединенного института оборонных исследований (RUSI) «Исследование факторов, способствующих радикализации среди трудовых мигрантов из Центральной Азии в России».

В каждом из этих докладов содержатся рекомендации властям России и стран ЦА. Так, анализируя причины религиозного экстремизма в Киргизии, известная в том числе и по работе в России МКГ считает, что «правительство и доноры должны прикладывать дополнительные усилия к сотрудничеству с умеренными, авторитетными исламскими организациями и прочими лицами, включая аполитичных салафитов, которые сейчас ведут очень полезную работу на местах».

Но на самом ли деле салафиты аполитичны, и какую такую полезную работу они ведут «на местах»? Обратимся к источнику, который невозможно заподозрить в симпатии к России и антипатии к Западу, а именно – к известному эксперту по радикальному исламу, бывшему киргизскому оппозиционеру, ныне проживающему в США сотруднику аналитического центра The Modern Diplomacy Урану Ботобекову. В январе 2020 года он опубликовал на портале Modern Diplomacy свое исследование «Anti-Russian Ideology of Central Asian Salafi-Jihadi Groups: Causes and Consequences», в котором даёт развернутые характеристики лидеров салафитов, окопавшихся в Сирии.

Как известно, после начала гражданской войны в Сирии в 2011 году, вызванной организованными западными спецслужбами протестами «арабской весны», несколько сотен исламских радикалов в Центральной Азии, называющих себя махаджирами (то есть мигрантами-боевиками), совершили хиджру (миграция мусульман в джихад) в Сирию на призыв запрещённой в России «Аль-Каиды».

С тех пор северо-западная сирийская провинция Идлиб, очаг вооруженного сопротивления и центр операций, связанных с указанной террористической группировкой, стала настоящим убежищем для махаджиров из бывшего Советского Союза и китайского Синьцзяна. Уран Ботобеков перечисляет группировки орудующих в Сирии махаджиров: узбекские группировки «Катибат аль-Таухид валь джихад» (КТД) и «Катибат имам аль-Бухари» (КТБ), уйгуры «Исламской партии Туркестана» (ИПТ), а также чеченские группировки «Джайш аль-Мухаджирин вал-Ансар» (ДМА) и «Аджнад Аль-Кавказ» (АК).

Все эти боевики разделяют идеологическую доктрину «Аль-Каиды» и считают ее лидера Аймана аз-Завахири своим идейным вдохновителем. Джихадисты из ИПТ и КТЖ остаются верными Аль-Каиде, но одновременно подчиняются запрещённой в России «Хайат Тахрир аш-Шам» — коалиции группировок, возглавляемой боевиками запрещённой в России группировки «Джебхат ан-Нусра». Они координируют все свои военные операции в Сирии и проводят их под руководством «Хаят Тахрир аш-Шам», крупнейшей суннитской группы джихадистов, контролирующей большую часть провинции Идлиб, являющуюся последним оплотом боевиков.

«За последние пять лет Идлиб стал не только реальным убежищем для русскоязычных иностранных боевиков, но и местом подпитки агрессивной антироссийской идеологии центральноазиатских групп салафитов-джихадистов. Интересно отметить, что они активно используют канал Telegram российского предпринимателя Дурова в социальных сетях для широкого распространения антироссийской идеологии. У центрально-азиатских махаджиров есть радиостанция «Голос Шама», которая также имеет веб-сайт www.muhajeer.com и ежедневно обновляет более десяти каналов Telegram, через которые они прославляют священный джихад и распространяют антироссийскую пропаганду», – пишет Уран Ботобеков.

Лидеры и идеологи центральноазиатских групп салафитов-джихадистов стремятся к созданию глобальной сети «Аль-Каиды», как всемирного антироссийского интернационала, и поэтому они ведут активную антироссийскую идеологическую войну в Интернете.

Бывший лидер КТД Абу Салох (его настоящее имя Сироджиддин Мухтаров) обладает отличными ораторскими навыками и глубокими знаниями Корана. Уран Ботобеков называет его «пламенным голосом антироссийской идеологии». Абу Салох призывает своих слушателей создать религиозно чистые общины, управляемые строгим салафитским толкованием шариатского или исламского права. Он считает, что современные постсоветские страны в Центральной Азии нелегитимны и желает не только свержения этих государств, но и создания нового теократического государства на их месте, которое, в конечном счете, станет частью глобального исламского халифата.

«Россия обвинила Абу Салоха в теракте в метро Санкт-Петербурга в апреле 2017 года, а власти Кыргызстана обвинили его в нападении на посольство Китая в Бишкеке 30 августа 2016 года. Он и его узбекские боевики из Ферганской долины Центральной Азии поклялась в верности лидеру Аль-Каиды Айману аз-Завахири», – отмечает Ботобеков.

Еще один идеолог центральноазиатского джихадизма – Абу Юсуф Мухожир, лидер узбекской группировки «Катибат Имам аль-Бухари», боевики которого поклялись в верности талибам. В последнем видео, опубликованном 26 декабря 2019 года в Telegram, он призывает мусульман Центральной Азии и России сделать финансовые пожертвования для джихада. Если трудовые мигранты из Центральной Азии в России сделают финансовые пожертвования для поддержки джихада, то это искупит их грехи. Он призвал мусульман Центральной Азии не становиться рабами русских кафиров (неверных). Следуя концепции воинствующей идеологии салафитов, Абу Юсуф Муходжир считает насильственный джихад обязанностью всех мусульман.

22 марта 2018 года Государственный департамент США объявил КИБ террористической организацией.

В докладе Урана Ботобекова перечислены так называемые «медиаактивисты» Фарук Шами, Мухаммед Джазира, Гулям Мухаммед, Саад Мухтор и Абдул Азиз Казанлы, которые живут и работают среди центральноазиатских джихадистов в Сирии, специализируясь по антироссийской пропаганде. Они организуют прямые трансляции, интервью с лидерами центрально-азиатских и кавказских групп салафитов-джихадистов на YouTube и в Instagram, а также переводят богословские сочинения идеологов «Аль-Каиды» с арабского на русский, узбекский, таджикский, киргизский и уйгурский языки.

Перевод книг, очерков и видеороликов средневековых и современных идеологов джихада с арабского на русский и местные языки, их распространение на канале Telegram является важной частью пропагандистской работы центральноазиатских джихадистов. Распространение «классических» произведений салафитских идеологов помогает узаконить антироссийскую идеологию джихада. Важнейшей духовной подпиткой среднеазиатских махаджиринов являются сочинения Ибн Таймия, Абд аль-Ваххаба, Сайида Кутба, Абдуллы Аззама, Абу Мухаммеда аль-Макдиси, Сулеймана аль-Альвана, Усамы бен Ладена, Аймана аль-Завахиниади, и другие ученые салафизма. Это ясно указывает на идеологическую связь центральноазиатских махаджиров с транснациональными исламскими фундаменталистскими группами.

«Несмотря на то, что центральноазиатские джихадисты считаются маленьким винтиком в транснациональной суннитско-джихадистской сети, они фактически разрабатывают и распространяют антироссийскую идеологию на постсоветском пространстве и на Ближнем Востоке вместе с чеченскими и уйгурскими джихадистами», – пишет Ботобеков.

Российский военный аналитики Александр Собянин в интервью Vpoanalytics отметил, что, принуждая власти республик Центральной Азии к репатриации и адаптации бывших боевиков-салафитов на родину, США не ставят задачу немедленной организации террористических ячеек в регионе. Их задача состоит в том, чтобы вернувшиеся с Ближнего Востока, прошедшие сквозь пожар религиозной войны джихадисты вели идеологическую работу с местным населением, провоцируя массовое недовольство светскими властями и готовя ситуацию к грядущей «центральноазиатской весне», которую первоначально осуществит прозападная оппозиция, то есть такие люди, как тот же Уран Ботобеков. Однако затем, как это уже было в Сирии и не только, их выбросят из властных коридоров куда более радикальные джихадисты, которых поддержит распропагандированное ими население.

Проводниками такой стратегии США являются сторонники клинтонитов в спецслужбах и посольствах США в Центральной Азии, отметил Александр Собянин, по оценке которого, например, в посольстве США в Киргизии 90 процентов сотрудников разделяют именно их взгляды и стратегию. Кадров Трампа в посольствах США в Киргизии, Узбекистане, Таджикистане, Туркмении и Казахстане мало, чаще его люди – это действующие послы и некоторые офицеры безопасности, выходцы из Минобороны США.

В конце мая прошлого года американская корпорация RAND, один из ведущих аналитических центров Пентагона и разведслужб США, опубликовала доклад «Overextending and Unbalancing Russia. Assessing the Impact of Cost-Imposing Options» («Слишком большая и несбалансированная Россия. Оценка влияния затратных вариантов»). Авторы доклада – бывший помощник госсекретаря США по делам Европы Джеймс Доббинс, кадровый военный разведчик Рафаэль Коэн, а также семеро экспертов RAND, специализирующихся на международных отношениях, военной промышленности и разведке.

Авторы доклада рассматривают известные им геополитические планы администрации Дональда Трампа, оценивают вероятность осуществления государственных переворотов на постсоветском пространстве, в частности, в Центральной Азии.

Аналитики RAND считают, что «уменьшение российского влияния в Центральной Азии будет очень трудным и будет непропорционально дорогостоящим для Соединенных Штатов». Похоже, что в Госдепе приняли к сведению это авторитетное мнение и разработали новую стратегию США в Центральной Азии, главным рычагом которой является репатриация в страны региона боевиков с Ближнего Востока.

Каково истинное лицо этих «аполитичных салафитов», и какую «полезную работу» они ведут, мы уже сказали выше. Усилиями религиозных фанатиков Вашингтон намерен без особых затрат дестабилизировать геополитическую ситуацию в Центральной Азии и вытеснить Россию и Китай из региона.

Владимир Прохватилов, старший научный сотрудник Академии военных наук

Источник: https://vpoanalytics.com/2020/04/08/pochemu-zapad-hochet-vernut-dzhihadistov-v-tsentralnuyu-aziyu/

Новостные сообщения теперь регулярно напоминают о «мирной сделке» или «соглашении о мире», о которых втайне (и всё же наполовину публично) ведёт переговоры администрация Трампа с Талибаном, и оно, по сообщениям, будет подписано в конце этого месяца, если не сорвётся так же, как прошлый раз, когда Дональд Трамп отменил встречу с представителя Талибана в Кемп-Дэвиде.

Однако прежде чем предположить, что «мир» и на самом деле означает конец американской войны в Афганистане, надо сделать глубокий вдох. После стольких лет американского военного «прогресса» там, кажется, что соглашение — если что-то вроде прекращения огня наступит на той осаждённой земле — могло бы привести к выводу хоть нескольких тысяч из 12 000 американский войск, расквартированных в той стране, «со временем», как недавно выразился министр обороны Марк Эспер. (И даже не думайте о персонале ЦРУ или частных подрядчиках).

Что случится на самом деле «со временем», конечно, неизвестно, но важно не исключать всё, что не оказалось бы под ярлыком «мира», реальная цель (по крайней мере американской стороны) — предоставить подарок в год выборов Дональду Трампу. Если такое «мирное соглашение» будет действовать, то президент сможет вести кампанию 2020 года на выполнении своих обещаний 2016 года покончить с «бесконечными войнами» страны, создавая — если позволите — мир в наше время и возвращая домой те несколько тысяч американских солдат (или, по крайней мере, отправляя их куда-то ещё на Ближнем Востоке).

В то же время, конечно, война с террором будет некоторым образом продолжаться. Можете на это рассчитывать. Основной вопрос, как полагает сегодня подполковник ВВС в отставке, историк и постоянный автор TomDispatch Уильям Астор, таков: сконцентрируют ли внимание американцы в этот избирательный сезон, наконец-то, на далёких, крайне деструктивных и ошеломляюще дорогостоящих войнах и, таким образом, придадут «миру» новое, явно непривычное, значение? 

В Америке нет значимого антивоенного движения, поскольку нет войны, против которой надо протестовать. Позвольте объяснить. В феврале 2003 года миллионы людей вышли на улицы, чтобы протестовать против стремления Америки к войне с Ираком. То массовое движение потерпело неудачу. Администрация Джорджа Буша и Дика Чейни имела радикальный план переформирования Ближнего Востока и никакие протестующие, не имеет значения насколько они принципиальны, восприимчивы или решительны, не могли остановить их стремление сделать глупость. Иракская война вскоре добавилась к вторжению в Афганистан 2001 года, как трясина и катастрофа, но антивоенное движение умерло, поскольку американские руководители работали на то, чтобы изолировать американцев от новостей о жертвах, стоимости, бед и преступлений того, что она назвали «войной с террором».

И в этом они преуспели. Пусть даже США теперь живут в состоянии постоянной войны, для большинства американцев это особая форма «не войны». Большую часть времени заморские конфликты буквально находятся вне поля зрения (и по большей части вне умов). В то же время какая бы администрация не находилась во власти, она уверяет нас, что нашего внимания не требуется, равно как и нашего одобрения, так что мы можем продолжать жить, словно никого не убивают во имя нас.

Война без мрачных последствий представляет собой головоломку. В представительной демократии ведение войны должно требовать информированного согласия народа, равно как и согласованной мобилизации. Но согласие — это то, чего руководители Америки больше не хотят, или в нем не нуждаются, и при добровольных войсках нет необходимости мобилизовать всех нас, остальных.

Ещё в 2009 году я утверждал, что военные на самом деле становятся квази-иностранным легионом, оторванным от народа и готовым развёртываться по всему миру в имперских эскападах, которые ничего не значат для обычных американцев. Это остается верным и поныне в стране, большая часть граждан которой прилагают усилия, чтобы избавить себя и свои семьи от военной службы — и кто может их винить, учитывая жестокость войн в Афганистане, Ираке, Сомали и повсюду на Большом Ближнем Востоке и в Африке?

И всё же это избавление происходит по значимой цене. Оно оставляет наше общество в состоянии вялотекущей лихорадки, ускоряя повседневную версию милитаризм, которую американцы ныне воспринимают как норму. Потрясающая тому иллюстрация: нынешнее Обращение к Нации президента Трампа, переполненное воинственным хвастовством о расходовании триллионов долларов на войны и вооружения, убийства иностранных руководителей и поддержку сомнительных политических фигур для проведения противозаконных переворотов (как в случае Венесуэлы) во имя нефтяных и прочих ресурсов. Реакция: никакой оппозиции или даже скептицизма от представителей народа, но редкие восторженные аплодисменты членов обеих партий, даже в то время, когда еще больше войск развёртывается на Ближнем Востоке.

Чему хобби в молодости научило меня в отношении войн Америки

Когда я был ребёнком, мне нравилось собирать американские марки. У меня была альбом марок «Минитмен», и поскольку продавец марок и монет был в пешей доступности от моего дома, я постоянно ходил туда ради пополнения альбома доступными памятными марками. Мне особенно нравились те, что были связаны с военной историей. Учитывая количество войн, которые страна вела в этом веке, было очень много тех, что добавлялись в мой альбом.

Рассмотрим, например, марки, выпущенные 7 декабря 1941 года, когда США вступили во Вторую Мировую.  Неудивительно, для войны, которая вызвала массовую мобилизацию и общее самопожертвование, многие марки предназначались для освещения войны и её причин. Итак, к примеру, марки издавались, чтобы напомнить американцам о таких вещах, как: страны, захваченные нацистской Германией, китайское сопротивление японской оккупации, «Четыре Свободы президента Франклина Д. Рузвельта» (да, ФДР тоже коллекционировал марки), и, со временем, монументальная победа нашей страны над японцами на острове Иводзима. Другие марки поощряли американцев «победить в войне» и работать «ради Объединённых Наций». Такие и подобные им марки составляли крошечную часть обширных военных усилий, воспринимаемых почти всеми американцами, как необходимые и праведные. И когда в августе 1945 года война закончилась, американцы праздновали по праву.

А теперь попытаемся вспомнить марки войн Америки после того. Если вы в достаточно пожилом возрасте, попытайтесь вспомнить те, что вы клеили на конверты во время Корейской войны 1950-х, Вьетнамской войны 1960-х или войны с террором этого века. Сколько из них отмечали крупные американские обеды? Сколько из них прославляли союзников, работающих вместе с нами? Сколько из них посвящены окончанию таких войн?

Я внимательно слежу за марками. Мне всё ещё нравится пройтись до моей почты и рассматривать новые памятные марки, когда они появляются. И я уверен, вы не удивитесь, узнав, если говорить о марках, в недавних войнах Америки просто нечего отметить. Это нам о чем-нибудь говорит?

Я не говорю, что нет марок, так или иначе посвященных войнам. В 1985-м, например, через 32 года после подписания перемирия в незаконченной Корейской войне, была выпущена марка в честь ветеранов, а в 2003-м ещё одна, с Мемориалом ветеранам Корейской войны в Вашингтоне. Несколько марок аналогично посвящены ветеранам Вьетнама и культовому мемориалу работы Мэйа Лиин, посвящённому им.

Но говорят ли нам марки, из-за чего были те войны или нацелены ли на мобилизацию американцев? Никоим образом. Так же и когда речь идёт о войнах этого века в Афганистане и Ираке или нескончаемой войне с террором. Да, есть марка 2002 года «Герои США», на которой пожарные понимают флаг у Всемирного Торгового Центра, была и ещё одна, предназначавшаяся для сбора денег раненым первым откликнувшимся, и да, теперь есть марка «Исследование посттравматического расстройства»” для сбора денег ветеранам, страдающим от посттравматического синдрома. Но что до марок, отмечающих решающие победы в Кабуле или Багдаде, или Триполи — вы знаете ответ, как и я; как, конечно же, нет ничего, напоминающего нам о свободах, за которые мы вроде как воевали в этих войнах.

В этом смысле давайте вернёмся к марке «Четыре Свободы ФДР», которая была очень популярна во время Второй Мировой. Её послание не могло быть более ёмким. Там написано «Свобода слова и вероисповедания от желаний и страха». Конечно, Вторая Мировая была жестокой войной, как и все войны. Но что (частично) искупало жестокость, так это идеалы, хотя и неидеально реализованные в послевоенном мире.

И всё же, когда последний раз Почтовая Служба США выпускала марку, которая так прекрасно вопрос формулировала «почему вы воюем»? Сегодня таких марок нет, поскольку наши нынешние войны не имеют столь высоких целей. Вот так просто.

Считается, что мы этого не замечаем, ведь мы, по-видимому, не замечаем эти войны, по крайней мере, интуитивно. Даже марки, подобные последней о посттравматическом расстройстве (с наценкой 10 центов, которая идёт ветеранам) являются хитрой уловкой. Что, мы почувствуем себя лучше, отдав несколько центов или пятицентовиков на помощь ветеранам, поскольку они были (и остаются) ненужными?

Или, иначе, почему это почта собирает деньги на здравоохранение ветеранов? Возможно, потому, что ошеломляющий бюджет Пентагона (продолжающийся рост) гарантирует лишь то, что будет больше войн — и ещё больше раненых ветеранов.

Оглядываясь снова на Вторую Мировую

Я никогда не пропускаю церемонии открытия Супер Кубка. Как чисто американские, они не имеют себе равных. В этом году в церемонию входили обычные атрибуты: знаменщик с ассистентами, огромный флаг и над головой военные самолёты, в том числе новые истребители-невидимки Ф-35, безполезные триллион-долларовые творения ВПК. Поскольку в 2020 году отмечается 100 годовщина создания Национальной Футбольной Лиги (НФЛ), равно как и 75 годовщина окончания Второй Мировой, то на церемонии открытия присутствовали ветераны войны, чей возраст превышает 100 лет, они помогали перед игрой бросать монету. Было очень трогательно видеть этих грозных ветеранов и осознавать их заслуги.

Но я могу определить, когда моими эмоциями манипулируют. Наблюдая за ними, я понимал: предполагалось, что я должен быть тронут и пребывать в некоем в тумане в отношении военной службы и, возможно, лучше относился бы к НФЛ. Но всё же мое уважение к ним и «праведной войны», которую они ведут (если воспользоваться ироничным названием Стадса Теркеля его устной истории Второй Мировой), не воспрепятствовали мне горячо возмущаться руководителями, которые лгут нам о столь многих неправедных войнах впоследствии.

Говоря о тёплых чувствах, подумайте о долгой рекламе НФЛ на открытии, которая предваряла церемонию этого года. Там был мальчик афро-американец, бегущий с футбольным мячом, преодолевающий различные препятствия на трансконтинентальной пути к Супер Кубку, при этом он останавливался перед памятником Пэту Тиллману, вратарю «Аризона Кардиналз», который, как известно, отказался от многомиллионного контракта, чтобы пойти служить в армию после событий 9/11. Он трагически погиб от дружественного огня в Афганистане, этот факт военные попытались скрыть, сговорившись вплоть до уровня министра обороны Дональда Рамсфельда. Пусть даже это была всего лишь реклама, для мальчика было правильно оказать честь памяти Тиллмана. Но для чего? Чтобы НФЛ выглядела более патриотичной или, возможно, чтобы преодолеть любые напоминания о принципиальных (хотя по большей части неверно интерпретированных) протестах с преклонением колен игроков, вроде Колина Кэперника?

Честное напоминание о недавних войнах Америки со стороны НФЛ могло бы отразить тот факт, что никто из других игроков не присоединился к Тиллману, отказавшись от миллионов, чтобы принять участие в военных действиях. На самом деле, ни один из игроков какой-либо крупной спортивной лиги, будь то бейсбол, баскетбол или хоккей, этого не сделал. Даже водители Национальной ассоциации автогонок на серийных автомобилях (NASCAR), якобы соль земли, насколько я знаю, не сменили гоночные машины на «Хаммеры». Почему? Недавние войны Америки для них не существуют — и, честно говоря, так и большинство из нас.

Я не призываю главных спортивных звезд записываться в армию, как было во времена Второй Мировой (хотя поначалу атлеты того времени высказывали такое желание). Я предполагаю, что некоторые лица старше 18 — как и остальные из нас — должны бы действительно обращать внимание на войны Америки и их причины. Ведь это единственный способ нам, как нации, сплотиться и прекратить их.

Ответ на нашу коллективную апатию не в том, что война должна стать ужасающе кровавой здесь, «дома» прежде, чем мы наконец что-то сделаем, чтобы с ней покончить. Наоборот, дело в том, чтобы прислушиваться к тем, кто видел ужасы войны и жестокость, которую она провоцирует и вознаграждает.

Вспомните слова Е. Б. Следжа, морпеха, сражавшегося на островах Пелелиу и Окинаве во время Второй Мировой в кампании против японцев. Кошмары преследовали его и 25 лет спустя после окончания жестоких боев на тех островах. Он описывал войну, которую он испытал на себе, как полный ужас, когда взрослые мужчины кричали в агонии и рыдали от боли, сражения были такими напряжёнными, что солдаты двигались как зомби, зачастую под огнем до конца своих дней. Утомление вызывало убийственные ошибки, которые отвергались сводящим с ума эвфемизмом, который я уже приводил — «дружественный огонь». И это, напоминаю, была «праведная война».

Итак, приветствуя фотогеничных столетних ветеранов, показанных НФЛ, нам следует помнить и тех, кто не вернулся, и кто вернулся, но жизнь их полностью изменилась. Например, Следж вспоминал своего приятеля, Джима Дея, который мечтал после войны ездить на лошади на своем ранчо в Калифорнии. Но, как Следж вспоминал в 1994 году, «На Пелелиу японский пулемет разбил одну ногу Джима». Остался лишь обрубок, из которого хлестала кровь.

«Позже, когда Джим приехал на встречу Первой Дивизии Морской пехоты, нам приходилось помогать ему в ванной и туалете. Дома это приходилось делать его жене. Бедняга не мог сам с этим справиться, поскольку нога отсутствовала до бедра. Он умер преждевременно после многих лет боли и проблем со спиной».

Следж и его ужасающие кошмары, его друг Джим с искалечившей его травмой — вот истинное лицо даже наименее неоправданной из войн (а войны Америки 21 века, к сожалению, ничем не оправданы). Вопрос таков: почему большинство американцев реагируют с истинным ужасом, когда уклонист от призыва, вроде Дональда Трампа, расхваливает всё то чудесное оружие, которое страна покупает (и использует, и продаёт), которое гордо «делается в США»?

Нам больше не следует позволять власть имущим скрывать войну, хвалиться (как Джордж Буш) «выполненной миссией» или в корне меняющими ситуацию «наращиваниями», или «прохождение поворотов». Подобная ложь служит лишь для отвлечения нашего внимания. Наоборот, американцам необходимо посмотреть «прямо» и увидеть отвратительную реальность постоянной войны.

Сделай те, и мы сможем придать новый импульс нашей демократии. А если нет, мы вполне можем прикончить всё то, что от нас осталось.

Уильям Дж. Астор

Источник: http://polismi.ru/politika/sled-anakondy/2481-paradoks-beskonechnykh-vojn-ameriki.html

Россия вступила в войну с Японией в августе 1945 года. Только что закончилась кровопролитная война с Германией, а наши воинские эшелоны уходили на восток. Япония была, на тот момент, в состоянии войны с Америкой.

Курилы принадлежали Японии. На Ялтинской конференции Сталин обещает начать войну с Японией через 2-3 месяца после разгрома фашизма. Слово свое Сталин сдержал. Япония на острове Шумшу готовилась к обороне против Америки, «по правилам», но пришлось воевать с русскими.

Скалы самые крепкие укрепления. Они позволяют выдерживать любые бомбежки. Хорошо скрыты боеприпасы и продовольствие, система складов разработана так, что военная операция не сможет уничтожить все запасы. Капитально замаскированы все пристрелянные орудия.

Очень старались японцы. Применили новейшую тактику маскировки. Один остров Курильской гряды два года утюжили американские бомбардировщики. Ущерба не нанесли. Но эти русские… только что закончившие войну в Европе, очень хотели домой.

Японская разведка предупредила о времени высадке русских бойцов. Японцы ждали. Наши прошли сквозь шквальный огонь артиллерии. Те, кто выжил в этом аду, оказались против 25 000 вооруженных японцев, у которых было 500 пулеметов и 100 танков.

Минометы, бомбометы, полевая артиллерия, стрелковое оружие у каждого японца. По японским позициям ударили с линкоров. Такого хамства от Красной Армии японцы не ожидали. Всего 3000 человек на сорока суденышках, переделанных из мирных посудин и два несчастных СКР.

Повторюсь – 25 000 японцев, 100 танков на отлично подготовленных позициях, 500 пулеметов против наших 3000 бойцов, промокших, усталых, только что вышедших из пекла Европейской войны.

Штормовая погода мешала авиации, но суда вышли в море. Растерянность, внесенная русскими бойцами, не позволила отследить сорок вымпелов. Семьсот десантников высадились на песчаный берег, обстреливаемые со всех сторон шквальным огнем противника. И с ходу отбросили японцев с береговой линии.

Высадка второго десанта совпала с контратакой. Восемнадцать танков предполагали вмять бойцов в песчаный берег, тщательно отутюжив. На открытом берегу пехоту легко добить. Но русские почему-то не поняли серьезных намерений японцев и перетащили под водой противотанковые ружья.

Семнадцать танков уничтожили в стремительной атаке. Часть пехоты погибла, другие разбежались. В это время саперы заткнули глотку крупнокалиберным орудиям, сожгли танкер, стоявший у берега. Третья танковая атака так же захлебнулась.

Эти глупые русские, не знающие правил ведения войны, притащили «сорокапятку» по морскому дну. Японский гарнизон капитулировал. Командующий Кобаяси готов был застрелиться, когда услышал, что он сдался противнику, который в восемь раз уступал ему в силе. Пистолет отобрали.

Итог боя, ставшим славой русского десанта в боях за Курилы:

Блистательная победа малой кровью.

Рапорт высшему командованию об итогах победы:

Отличная подготовка бойцов.

Точное выполнение приказов командиров.

Слаженные действия и желание победы.

Таких десантов во время войны на Дальнем Востоке было достаточно. На Курилах, на Сахалине, на Шикотане лежат русские солдаты. Свежие цветы у памятников напоминают прохожим о былом. Мальчишки хотели домой. Не все они вернулись. Никто не толкал их автоматам в спину.

Источник: https://aeslib.ru/istoriya-i-zhizn/fakty-i-tsifry/pro-odnu-desantnuyu-operatsiyu-na-tihom-okeane.html

К сожалению, официальная наука, та, которую англосаксы называют «conventional science» или «conven-tional scholarships мало занимается острыми вопросами, делая вид, что официальные схемы и интерпретации в главном бесспорны, а дискутировать можно только по поводу деталей, мелких частностей. Причины очевидны. Во-первых, сама наука в ее нынешнем состоянии и ее организационных формах — структура довольно ригидная и иерархическая; пересмотр, тем более кардинальный, схем, которые подаются в качестве незыблемых и в подтверждение которых написаны тонны диссертаций, обесценивает или, как минимум, ставит под сомнение и написанное, и иерархию. И может вскрыться, что король-то — голый: кандидат «А» вовсе не кандидат, а недоросль; доктор «Б» вовсе не доктор, а двоечник; академик «В» — в лучшем случае продвинутый семиклассник.

Во-вторых, наука — только в идеале поиск истины. Когда-то в «Зияющих высотах» А. А. Зиновьев заметил, что современная наука не есть сфера человеческой деятельности, участники которой только и заняты поисками истины. Помимо научности в науке содержится и антинаучность, которая нередко выглядит более научно, чем научность; антинаучность, согласно А. А. Зиновьеву, паразитирует на на­учности и соотносится с ней, как сорняк и культурное растение. Сам факт существования антинаучности объ­ясняется тем, что наука — массовое явление, управляемое социальными законами. В реальности же это один из организованных способов «жизнедеятельности множества людей, добывающих себе жизненные блага и добивающихся жизненного успеха (известности, степеней, званий, наград)», а формальная основа этого способа — деятельность, именуемая научной; формальная — поскольку «лишь для ничтожной части этих профессионалов научное познание есть самоцель». В связи с этим, фиксирует А. А. Зиновьев, третье и, пожалуй, главное препятствие на пути научного познания социальных объектов — гигантская армия людей, профессионально занятых в сфере науки.

Парадокс? Отнюдь нет. По достижении определенного количества занятых лиц в любой организации происходят качественные изменения: мало того, что все большая часть работы выполняется все меньшим числом сотрудников, то есть нарастает балласт, который социально играет все большую роль, а его представители часто выталкиваются на руководящие должности со всеми вытекающими последствиями. Но главное — на смену реализации содержательных, сущностных задач приходит воспроизводство функциональных и формальных сторон и прежде всего — поддержание и укрепление иерархии. Последняя в науке лишь внешне имеет респектабельный академический вид, а по сути это обычная чиновничья «контора дяди Никанора», в которой старшие чиновники провозглашаются «крупными учеными», «членами» различных степеней. Как говаривал чеховский герой, а «заглянешь в душу — обыкновенный крокодил».

Теоретически в науке как форме профессиональной интеллектуальной деятельности авторитет должен определяться прежде всего профессиональными интеллектуальными достижениями. Однако на практике, поскольку наука развивается по социальным законам вообще и по законам социальности данной системы в частности, профессиональный (интеллек­туальный, деловой) авторитет часто имеет тенденцию подменяться и вытесняться авторитетом социальным, ранговым, начальническим — и чем крупнее, а следовательно — бюрократичнее организация, тем в большей степени. Результат прост: крупными учеными, научными авторитетами провозглашаются (назначаются) начальники — вожди «научных племен» или даже «союзов научных племен», короче, если не научные ханы, то уж точно паханы. Такие паранаучные авторитеты — С. П. Новиков определил их как «стопроцентно фальсифицированных крупных ученых» — получают соответствующие звания, автоматически дающие право на совершение (в реальности — присвоение чужих) «выдающихся открытий».

«Фальшивые ученые» нередко входят в роль и начинают всерьез считать себя не просто учеными, но выдающимися учеными, много сделавшими для науки, почему-то полагая объем корыта, в которое удалось всунуть рыло, показателем научных достижений. Как социальные персонажи «фальшаки» обрастают кликами, кланами, камарильями, челядью, которые выступают в качестве ядер «научных племен» («scientific tribes»), то есть именно того, что Т. Кун называл парадигмой — единством совокупности определенных подходов (способов видения реальности и постановки вопросов) и научного сообщества, продвигающего или даже навязывающего эти подходы в качестве доминирующих. Парадигма, дополним мы Куна советским опытом (впрочем, почему только советским? в западной науке дела обстоят во многом так же, но там начальническая бездарь лезет не в членкоры и академики — там это не приносит значительных материальных благ, — а в мэтры научных школ и т. п.), есть иерархия авторитетов. Исследование происходит в определенном поле, по «понятиям» этого поля, часто с учетом мнения живого фальш-классика или установок усопшего (тотем, божок) авторитета, «приватизированного» стаей более или менее бездарных учеников или выдающих себя за таковых.

Покушение на племенные авторитеты, как правило, карается — от мелких подлостей (при защите диссертации, прохождении монографии, избрании по конкурсу на должность, например профессора, и т. п.) до остракизма или войны на социо-профессиональное уничтожение, на вытеснение из дисциплины. Иными словами: авторитет есть социальное оружие, кистень парадигмы как социального индивида. Он — одно из средств поддержания традиции, то есть господства продукта (по)знания над процессом (по)знания, знания — над познанием, знания — над пониманием. Попробуй поставить под вопрос теорию относительности, Большого взрыва или дарвиновскую теорию эволюции, или теорию по­мельче, и на тебя обрушатся тысячи стрел научно-племенных лучников.

Известный науковед П. Фейерабенд верно заметил, что в науке оппонентов не столько убеждают, сколько подавляют: «Скептицизм сводится к минимуму; он направлен против мнений противников и против незначительных разработок... идей, однако никогда против самых фундаментальных идей. Нападки на фундаментальные идеи вызывают такую же "табу-реакцию, как "табу" в так называемых примитивных обществах. фундаментальные верования защищаются с помощью этой реакции, а также с помощью вторичных усовершенствований, и все то, что не охватывается обоснованной категориальной системой или считается несовместимой с ней, либо рассматривается как нечто совершенно неприемлемое, либо — что бывает чаще — просто объявляется несуществующим».

Разбитая на зоны «научных племен», наука как иерархическая структура, освященная определенными интерпретациями, теориями, способами видения, болезненно реагирует на то, что может поколебать «средства освящения». В результате «нормальная наука» (Т. Кун) вытесняет все острое либо на свою периферию, либо вообще за свои пределы, объявляя ненаучным.

«Цель нормальной науки, — писал Т. Кун, — ни в коем случае не требует предсказания новых видов явлений: явления, которые не вмещаются в эту коробку, часто, в сущности, упускаются из виду». И далее: «Ученые в русле нормальной науки не ставят себе цели создания новых теорий, обычно они к тому же нетерпимы к созданию таких теорий другими. Напротив, исследование в нормальной науке направлено на разработку тех явлений и теорий, существование которых парадигма заведомо предполагает». Ну а то, что не предполагается, но возникает, объявляется либо «ненормальной наукой», либо «нормальной ненаукой», табуизируется или, в лучшем случае, маргинализируется в виде публицистики, «научпопа» и т. п.

Узкоспециализированная, бисерно-мозаичная наука продуцирует соответствующий ей тип образования, в котором узкая спецподготовка развивается в ущерб общетеоретической, панорамной, с одной стороны, и аналитике, с другой. Результат — «специалист-функция», «специалист-муравей». Тех, кто сопротивляется, стараются отсечь как можно раньше, не допустив в парадигму, а следовательно — и в науку, отчислить, не взять в аспирантуру, не дать защититься и т. п. Круг замыкается, нормальная наука торжествует в своем марше к импотенции и смерти, то есть к кризису и крушению парадигмы, которая редко способна к са­моразвитию. Реальное качественное развитие чаще всего происходит за пределами этого круга, куда, помимо прочего, выталкивают из нормальной науки тех, кто пытается заниматься, выражаясь куновским языком, не загадками, а тайнами — то есть прежде всего теорией и методологией, ставит под сомнение парадигму. В таких случаях сообщество меняет тип отношения с surveiller («надзирать») на punir («карать») (привет Мишелю Фуко) и стремится нейтрализовать угрозу тем или иным «дисциплинарным» (во всех смыслах) способом. Не случайно серьезные ученые заговорили о «новой инквизиции» в науке.

Мягкая форма «научно-инквизиционного» воздействия — это призыв не строить теории, а заниматься фактами, то есть работать в сфере индуктивного знания. Важное само по себе, в «нормальной науке» оно получает гипертрофированное значение. «Нормальная наука» ориентирована на эмпирические факты, которые ее представители принципиально путают с научными. А ведь научный факт — это эмпирический факт, включенный в ту или иную теорию: вне теории, вне системы причинно-следственных связей, которые определяются только на основе теории, нет научных фактов, только эмпирические, стремительно превращающиеся в мусор внекаузальной системы. Не говоря о том, что эмпирический и источниковедческий идиотизм («идиот» по-гречески — «человек, который живет так, будто окружающего мира не существует») это не учитывает: природа коварна, но не злонамеренна (Эйнштейн), а человек в качестве объекта исследования или источника (хронист, летописец, историк, респондент) может не просто ошибаться, а сознательно искажать реальность. Причем одно искажение ложится на другое — и это подается в качестве эмпирической реальности. Я уже не говорю о переписывании и уничтожении письменных источников, а также об изготовлении, порой поточном, фальшивых источников.

Механику нормальной науки И. Солоневич описывал таким образом: «Профессор получает явление по меньшей мере из третьих рук. Явление попадает в профессорский кабинет, во-первых, с запозданием, во-вторых, в чьей-то упаковке и, в-третьих, подгоняется под уже существующую философскую теорию. гуманитарные науки недобросовестны, они сознательно искажают факты, явления и события — в большинстве случаев даже и небескорыстно. Но дело-то обстоит так, что при данной методике общественных наук они ничего не могут понять, даже если бы и пытались сделать это добросовестно. Институты общественного мнения, вероятно, могли бы уловить сдвиги в психологии или в настроениях масс, установить некую закономерность этих сдвигов и на основании этого делать прогнозы, которые, по крайней мере, не были бы промахом на все 180 градусов. Но то, что мы называем гуманитарными науками, есть не только приблизительные науки. Это, если можно так выра­зиться, есть науки наоборот».

Эта «наука наоборот» — профессорско-профанная наука (поскольку обратная сторона «сухого профессорства» — профанация), по поводу которой на примере истории Гете за­метил, что она не имеет отношения к реальному духу прошлого — это «дух профессоров и их понятий, / Который эти господа некстати / За истинную древность выдают». Все это не означает, что «нормальная наука» абсолютно бесплодна, нет; более того, бывают периоды (например, 1950— 1970-е годы для социальных наук), когда она на подъеме, но эти периоды для «нормальной науки», во-первых, довольно кратки; во-вторых, развитие здесь все равно идет по логике «нормальной науки», а потому достижения носят скорее количественный, чем качественный характер. В любом случае, однако, сегодня «золотой век» «нормальной науки» далеко позади.

В равной степени сказанное выше не означает, что в «нормальной науке» нет сильных, великолепных ученых, — конечно, есть, и немало. Но чаще всего существуют они и добива­ются результатов вопреки принципам организации «профессорско-профанной» науки, на борьбу с которыми у них уходит столько сил, что КПД значительно снижается. При прочих равных чем меньше деятельность исследователя определяется правилами, принципами и логикой «нормальной науки», тем результативнее (в смысле «наука больших достижений») его работа. Наконец, значительно расширяет информационные и концептуальные возможности ученого, а также его сделочную позицию в «нормальной науке» функционирование в иной социоинформационной среде — будь то практическая политика, разведдеятельность и т. п. Так, Арнольд Тойнби-мл. каждый год писал не только очередной том «Исследования истории» или заготовку к нему, но и — в качестве директора Королевского института международных отношений, одной из «фабрик мысли» «закулисы», — «Мировое обозрение», представлявшее не что иное как комбинацию политической и разведаналитики. Поэтому работы Тойнби свободны от типичных огрехов «профессорско-профанной» науки, и он, как правило, не ловился на те глупости, на которые покупались даже такие мэтры, как Макс Вебер, чьим единственным locus standi и field of employment было «поле чудес» «профессорско-профанной» науки. Так и вспоминаются слова из песни: «Поле, поле, поле чудес — в стране дураков», где это поле чудес было помойкой, на которую «старшие товарищи» Лиса Алиса и Кот Базилио привели «младшего научного сотрудника» Буратино закапывать золотые. Профессорская наука чаще всего плохо связана с реальностью, поэтому, когда ее представителей выносит, например, во власть, возникают конфузно-катастрофические ситуации — будь то профессора Муромцев и Милюков в 1906 году или уж совсем фарсовые фигуры лаборантов и младших научных сотрудников в 1992-м. Впрочем, как правило, профессора во власти (да и в реальной жизни) самостоятельными фигурами не являются — и это тоже говорит об их науке.

Наконец, в-третьих, наука существует не сама по себе, она — элемент властно-идеологической системы, того, что М. Фуко назвал «власть-знанием» (pouvoir-savoir). Впрочем, задолго до Фуко Велимир Хлебников написал: «Знание есть вид власти, а предвидение событий — управление ими». Классовый интерес, интерес «верхов», господствующих групп встроен в научный дискурс. Как заметил И. Валлерстайн, поиск истины — это вовсе не бескорыстная индивидуальная добродетель, а корыстная социальная рационализация отношений господства, эксплуатации и накопления капитала.

«Поиск истины, — писал он, — провозглашенный краеугольным камнем прогресса, а значит, благосостояния, как минимум созвучен сохранению иерархически неравной социальной структуры в ряде специфических отношений». И далее: «Научная культура представляла собой нечто большее, чем простая рационализация. Она была формой социализации различных элементов, выступавших в качестве кадров для всех необходимых капитализму институциональных структур. Как общий и единый язык кадров, но не трудящихся, она стала также средством классового сплочения высшей страты, ограничивая перспективы или степень бунтовщической деятельности со стороны той части кадров, которая могла бы поддаться такому соблазну. Более того, это был гибкий механизм воспроизводства указанных кадров. Научная культура поставила себя на службу концепции, известной сегодня как "меритократия", а раньше — как "la carriere ouverte aux talents". Эта культура создала структуру, внутри которой индивидуальная мобильность была возможна, но так, чтобы не стать угрозой для иерархического распределения рабочей силы. Напротив, меритократия усилила иерархию. Наконец, меритократия как процесс (operation) и научная культура как идеология создали завесу, мешающую постижению реального функционирования историческо­го капитализма. Сверхакцент на рациональности научной деятельности был маской иррациональности бесконечного накопления». Иными словами, общественная механика социальных интересов способна превратить рациональную по определению деятельность — науку — в иррациональную, где бесконечное накопление фактов будет соответствовать бесконечному накоплению капитала (или власти), где описание все более мелких деталей вытеснит опасную для иерархии теоретическую деятельность, где тайны систематически скрываются, а в качестве проблем подсовываются и рекламируются головоломки.

Иными словами, наука как исследовательский комплекс становится элементом того, что А. Грамши называл «культурной гегемонией» господствующего класса. Особенно ярко это проявляется в социальных и гуманитарных науках, которые нередко превращались не то что в системную функцию идеологии гос­подствующего класса в целом (то, что К. Мангейм называл «тотальной идеологией»), а в конъюнктурную функцию идеологических представлений и заказа отдельных представителей или даже отдельного представителя этого класса.

Продолжение следует…

Источник: http://andreyfursov.ru/news/normalnaja_nauka_versus_analitika/2013-05-01...

ЛЬСТЕЦ

Речь источает слаще мёда льстец.

Подставь лишь уши под уста льстеца, глупец, — И бди!

Не зря и зрячий у льстеца — слепец.

ЕДИНСТВО ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЕЙ

И розы славы устилают путь,

И слёзы рядом — от колючек розы.

ИСКУССТВО ПИСАТЬ

Писать — искусство жемчуг извлекать

Из раковин, плевел словесных.

И, находя в созвучиях чудесных

Крупицы мудрости, их в форму облекать.

Весь смысл умения писать,

Слова, как искры, высекая, —

Огнём труда себя занять,

От струпьев душу очищая.

Впервые в руки взяв перо —

Перо, но с нитью Ариадны,

Я вновь готов идти вперёд,

Достичь пытаясь дней отрадных.

А может, важен сам процесс

Познанья тайны Человека?

Строка диктуется с небес,

И так положено от века?

А может, Муза на мгновенье

Нам в рифмах знаки подаёт,

Как дать душе отдохновенье?

Так Бог молящему даёт;

Чтоб зачерствелая душа

Коросту сбросила печали,

Чтоб фибры плоти закричали:

«Как жизнь земная хороша!»

Жило-было одно маленькое-маленькое предложение. Всего из одного подлежащего. Но стало подлежащему скучно и пригласило оно к себе сказуемое. Так простое нераспространённое предложение «Ночь» стало больше -   из двух слов: «Наступила ночь». Появилась  семья у подлежащего. Оно радовалось  - еще бы! Ведь так грустно жить одному!

Через некоторое время захотелось подлежащему и сказуемому стать распространённым предложением  и подружились  они с определением. Теперь это уже распространённое предложение: «Наступила чёрная ночь». Вскоре завели и  еще одного члена семьи – обстоятельство. Предложение зазвучало так: «Над долиной наступила чёрная ночь».

А однажды другое простое распространённое предложение «Завтра будет прекрасное утро» решило переехать  к ним, перед этим спросив, не против ли то предложение. Теперь два простых подружились  и образовалось сложное предложение. Выглядело оно так: «Над долиной наступила чёрная ночь, а завтра будет прекрасное утро», и в семье появился союз. Но один неграмотный ученик забыл перед союзом поставить запятую, и семьи перемешались. Был большой переполох, но учитель заметил и исправил ошибку. Всё встало на свои места.

Все же не стоит допускать, чтобы семьи сложного предложения из-за отсутствия запятой перемешивались и терялись.

                        Аксенов Дмитрий, 6-б

- Владимир Юрьевич, межнациональные отношения не так часто оказываются в сфере публичного дискурса. Значит ли это, что внимание к национальному вопросу несколько снизилось?

-Не могу согласиться. Межнациональные и межконфессиональные отношения всегда являлись важной составляющей внутренней политики России. Наша страна исторически сформировалась как многонациональное и поликонфессиональное государство. Недооценка роли межнациональных отношений неоднократно приводила к серьёзным политическим кризисам, угрожавшим целостности российского государства как такового. Например, в период 1990–2000-х гг. российское государство оказалось перед необходимостью решать сложный комплекс межнациональных и межконфессиональных проблем, многие из которых сложились ещё в советскую эпоху. Пришлось буквально на марше формулировать основные подходы к этнополитике постсоветской России. В результате удалось сохранить основные институты государства и его территориальную целостность, победить сепаратизм, парад суверенитетов путём уступок, компромиссов и даже «силового» решения отдельных конфликтов

- Но в последнее время, у нас нет таких проблем. Складывается ощущение, что межнациональные отношения больше не являются для власти головной болью.

- Действительно, нельзя не отметить, что за прошедшие 10 лет ситуация изменилась в лучшую сторону. Рубежным можно называть 2012 г., когда в «Независимой газете» была опубликована статья В. В. Путина «Россия: национальный вопрос», в которой было сформировано видение основных путей решения актуальных проблем государственной национальной политики. Но я не соглашусь с тем, что власть стала меньше уделять внимание этому вопросу. Скажем, тема этноконфессиональных отношений была включена в программу «майских указов» Президента РФ 2012 г. и продолжает оставаться в центре внимания на самом высоком уровне. Напомню, что Президент непосредственно руководит заседаниями Совета по межнациональным отношениям и держит руку на пульсе этноконфессиональных прцессов в стране.

- В общественном сознании эта тема по-прежнему актуальна или уже ушла на второй план?

- Здесь придётся с Вами согласиться насчёт второго плана. Отдельные эксперты очень гордятся этим фактом, но здесь, по моему мнению, не всё однозначно. Дело в том, что на протяжении 2010-х гг. основными инновациями в сфере государственной национальной политики стали восстановление этнокультурного суверенитета Российской Федерации и возвращение государства в сферу этнополитики. Вся проведённая работа позитивно сказалась на межнациональном климате в стране, профилактике экстремизма и терроризма. И действительно исследования показывают, что сегодня эти вопросы ушли на 21-е место в рейтинге проблем, которые беспокоят россиян. Вместе с тем опыт показывает, что это не должно успокаивать, потому что целый ряд конфликтов имеет отложенный статус; появляются новые риски и, главное, внешние вызовы национальной безопасности.

За последние 10 лет в России и мире произошли важные изменения. Рост международного терроризма на Ближнем Востоке, резкая активизация миграционных потоков, политический кризис на Украине, политика санкций и обострение отношений России с Западом, требуют принятия взвешенных шагов и корректировки традиционных подходов управления миграционными и межнациональными отношениями. Сегодня Россия входит в качественно новый этап развития с новыми вызовами, задачами и приоритетами как во внешней, так и во внутренней политике, многие из которых дают знать о себе уже сегодня. Возьмите нынешние трудности,меры по борьбе с вирусом определённо обостряют проблемы мигрантов, скажутся на экрномике, идут поиски “виновных”, в том числе и по национальному признаку…Определённо существует насущная необходимость во внесении коррективов в действующий пакет документов стратегического планирования. Прежде всего, речь идёт об обновлении механизмов правового регулирования новой государственной национальной политики.

- Как, на Ваш взгляд, будет развиваться ситуация в 2020-е гг., удастся ли сохранить накопленный потенциал «прочности»?

- Все условия для оптимистического сценария есть. Однако нельзя не видеть и риски. Сохранение запаса “прочности” зависит от грамотности и своевременности решений высших и региональных органов власти, умения реагировать на вызовы современного общества. В 2018 г. была проведена большая работа по актуализации Стратегии государственной национальной политики. Соответствующие предложения по внесению изменений были рассмотрены и одобрены Советом при Президенте Российской Федерации по межнациональным отношениям на выездном заседании Ханты-Мансийске. Одновременно вышел Указ о новой Концепции государственной миграционной политики.

- Есть ли регионы, которые требуют сегодня особого внимания государственных органов?

- Конечно, особое значение после 2014 г. приобрёл Крымский полуостров – многонациональный и поликонфессиональный регион, где следует проявлять максимальную осторожность и взвешенность при принятии управленческих решений, учитывать интересы всех народов, не допускать проявлений дискриминации или межнациональной вражды. Список можно продолжить: Северный Кавказ, Калининград, Сахалин…В стране 85 регионов, у каждого свои особенности и трудности. Думаю, правильнее говорить о нерешённых задачах. Например, адаптация и интеграция мигрантов, их отношения со старожильческим населением.

- Владимир, Юрьевич, какие задачи и вызовы станут наиболее актуальными в ближайшее время?

- Одна из основных проблем, о которой следует сказать, – формирование ценностей патриотизма. Сама по себе идея создания единой гражданской нации в РФ не является новой. Главная сложность возникает при определении тех ценностей и патриотических установок, которые смогут сплотить нацию, понятные и жителям Кавказа, и жителям Российского крайнего Севера. В редакции Стратегии государственной национальной политики 2012 г. была обозначена долгосрочная двуединая задача: содействие этнокультурному развитию представителей всех народов, проживающих в России, и укрепление единства российской гражданской нации. Откорректированный в 2018 г. текст Стратегии закрепляет концепт российской нации и основные цели, среди которых укрепление гражданского единства многонационального народа Российской Федерации. Впервые в этом документе были сформулированы восемь основных определений современной государственной национальной политики. На двух дефинициях Стратегии хочется остановиться отдельно. Многонациональный народ Российской Федерации – сообщество свободных, равноправных граждан Российской Федерации различной этнической, религиозной, социальной и иной принадлежности, обладающих гражданским самосознанием. Понятие коррелирует с преамбулой Конституции РФ. К сожалению, пока ещё не все эксперты и практики национальной политики понимают и принимают этот подход. Состоявшаяся в начале 2020 г. дискуссия в обществе по поводу поправок в действующую Конституцию ярко это продемонстрировала. Понятие «российская нация» не отрицает этнической принадлежности, а говорит о гражданской идентичности. Общероссийская гражданская идентичность – понимание гражданами их принадлежности к своей стране, её народу, государству и обществу, необходимости соблюдения гражданских прав и обязанностей, ответственности за судьбу страны, а также приверженность базовым ценностям.

- Какова роль ФАДН (Федерального агентства по делам национальностей) в реализации национальной политики в России?

- Отметим, что шаг за шагом функции этого органа расширяются. В прошлом году оно получило полномочия в отношении адаптации и интеграции мигрантов, что говорит об активизации работы агентства. А с 2020 г. ФАДН получает в перечень своих полномочий и ведение реестра национально-культурных организаций. Нельзя не отметить, что в новом видении этнополитической ситуации, закреплённом в Перечне поручений Президента РФ по итогам заседания Совета в г. Нальчик, повышен и сам статус сферы национальных отношений. Правительству России поручено учитывать Стратегию государственной национальной политики при разработке всех документов Стратегического планирования. Вполне возможно, что реализация Поручений потребует и институциональных решений. Полагаю, что институциональные изменения, новые полномочия органов власти в сфере госнацполитики и механизмы её реализации, станут важной темой обсуждения в ближайшие годы.

- Большое спасибо, Владимир Юрьевич!

«Как поросята из сказки, мы совершенно неадекватно считали, что абсолютно защищены», — говорит об эпидемии коронавируса Георгий Малинецкий, заведующий отделом моделирования нелинейных процессов Института прикладной математики РАН им. Келдыша. В интервью «БИЗНЕС Online» он рассказал о том, почему госаппарат не слышит прогнозов ученых, как дистанционное образование лишает страну перспектив и почему цивилизации в эру постглобализации нужно самостоятельно обеспечивать себя всем необходимым.

«ПРИРОДА НАНОСИТ НАМ ОТВЕТНЫЙ УДАР»

— Георгий Геннадьевич, вы неоднократно представляли модели того, как могут развиваться в мире разного рода кризисы, в том числе экономические, геополитические. С вашей точки зрения, то, что сейчас мы наблюдаем с эпидемией коронавируса, действительно способно вызвать полноценный мировой кризис? Причем одновременно и экономический, и социальный, и так далее. Или это все-таки преувеличение и делать такие выводы рано?

— На мой взгляд, коронавирус является скорее либо поводом, либо дымовой завесой, но никак не причиной того, что происходит. Давайте посмотрим на современный мир. В нем глобальный ВВП составляет примерно 80 триллионов долларов. А объем финансовых инструментов, которые, казалось бы, должны обслуживать реальный сектор, составляет почти 1000 триллионов долларов. Разница на порядок. Естественно, долго так продолжаться не может. Бывали кризисы и обвалы и до этого, но здесь ситуация хуже и глубже. Потому что хвост вилял собакой некое время, и сейчас американцы тоже разбрасывают деньги с вертолета, но корпорации их уже не берут, они и так закредитованы. По сути, все механизмы, которые позволяли бороться с кризисами до этого, перестают работать. Мы имеем дело с беспрецедентной ситуацией.

Кроме того, мы видим, что усилился Китай. Сейчас многие страны, региональные державы — посмотрите на ту же Сирию —  тоже начинают активно участвовать в мировой политике. И поэтому, естественно, должен возникнуть новый мировой порядок. Как он появится? Раньше, когда противоречия достигали такой остроты, все кончалось мировой войной. Сейчас, как я понимаю, впервые сделана попытка разобраться на уровне элит и договориться. То есть элиты решили, отодвинув и не вовлекая в это ни общество, ни прессу, не бизнес, договориться между собой. Но для того чтобы подобное сделать, всех остальных надо отвлечь чем-то. Коронавирус оказался очень подходящей дымовой завесой, и, конечно, они этим воспользовались.

— А откуда такие выводы? Что приводит вас к этой мысли? 

— Давайте посмотрим на цифры. Возьмем азиатский грипп 1956–1958 годов — погибли более 2 миллионов человек. При гонконгском гриппе 1968–1969 годов погиб миллион человек, то есть примерно 15 процентов населения Гонконга. Но и мысли о самоизоляции, о том, что нужно рушить огромные сектора экономики, не возникало. Поэтому мы имеем дело с совершенно новой и очень серьезной ситуацией.

— Может быть, тогда такие методы не применялись просто потому, что человеческую жизнь не так сильно ценили? Ведь раньше и к войнам относились иначе. Сейчас решения о том, что экономику приносят в жертву, принимаются (по крайней мере, официально) для того, чтобы спасти жизни людей.

— Давайте вспомним, как американцы входили в Ирак. Американские потери — порядка 300 человек, а вот Ираку это вторжение принесло, по разным оценкам, почти миллион жертв. Поэтому человеческие жизни не стали ценить больше. Такая риторика сохранения человеческой жизни действительно успокаивает людей, создает у них ощущение, что о них заботятся. Хотя на самом деле у нас есть много других очень опасных болезней и проблем.

Например, очень важная проблема состоит в том, что у нас перестают действовать антибиотики. Появились штаммы, которые оказываются устойчивы ко всем антибиотикам. Что это означает? Очень горькую вещь. Потому что антибиотики позволяют проводить хирургические операции, и, если они не действуют, это конец хирургии, каждая операция будет смертельно опасна. Ведь антибиотики нужны для родовспоможения, для любой сложной хирургической операции. Они широко применяются в животноводстве.  И как обходиться без антибиотиков — гораздо более острая проблема. Но на это внимание не обращается. А вот от устойчивых к антибиотикам штаммам, по независимым данным, каждые 15 минут в мире умирает человек. Поэтому коронавирус как угроза не является чем-то выдающимся.

Ведь мы проводим фантастический эксперимент как человечество. Мы решили проверить Дарвина и с помощью медленной переменной, антибиотиков, решить вопрос с другой переменной — бактериями. Но мы живем в разных временных потоках. У нас поколение — это 20 лет. А у бактерий — несколько часов. И поэтому естественно, когда мы делаем такие вещи, то ускоряем отбор. Отбираем самых жестких, самых живучих. И в результате мы получили больничные инфекции, когда человек не долечился, а тем, что принимал антибиотики, он просто натренировал свою популяцию бактерий и потом может передавать их другим. В результате мы получили действительно очень серьезную проблему. Мы с вами являемся как вид абсолютным хищником, очень жестко обходимся с биосферой, и можно сказать, если мы вспомним «Звездные войны»: природа наносит ответный удар.

«НАШИ ГОРЕ-РЕФОРМАТОРЫ УНИЧТОЖИЛИ ОГРОМНОЕ КОЛИЧЕСТВО БИОЛОГИЧЕСКИХ ИНСТИТУТОВ, ЛАБОРАТОРИЙ»

— Пока еще нельзя судить, насколько коронавирус опаснее других болезней, но зато видно другое: системы здравоохранения тех же европейских стран оказались совершенно не готовы к серьезной эпидемии, не хватает базового медицинского инвентаря. Означает ли это, что в принципе здравоохранение в капиталистических социально-экономических системах, ориентированных на постоянную «оптимизацию» всего в пользу прибыли, не способно полноценно отразить удар чрезвычайной ситуации? Ведь возможно, что это не последняя такая эпидемия и могут быть и более опасные.

— Здесь можно сказать следующие. Доктор Рошаль в одном из первых интервью по данной теме заметил: то, что происходит, — это прекрасная репетиция бактериологической войны. Замечу, именно репетиция. Потому что если мы посмотрим статистику, то для стран первого мира смертность от коронавируса пока не видна, то есть на общем фоне смерти от других заболеваний это немного. Хотя каждая смерть — трагедия.

А вот в какой мере общество готово к этому всему? Давайте вспомним: у нашей страны существовала прекрасная служба, которая была ориентирована на борьбу с эпидемиями, эпизоотиями, очень высокого уровня биология. Когда мир столкнулся с полиомиелитом, то мы производили для многих стран эти вакцины. И вот в ходе реформ, перестроек и всего остального мы поступили примерно как персонажи из сказки «Три поросенка». Вспомните: Ниф-Ниф, который строил домик из соломы, полагал, что ничего с ним не случается: «Где ты ходишь, глупый волк?» Похожие вещи были сделаны в Испании и Италии.

И дальше происходит следующее. Когда мы активно работали с МЧС, мы об этом неоднократно говорили, что вы должны иметь необходимые государственные запасы на случай чрезвычайной ситуации. Более того, ситуация, что, лишь когда гром грянет, мужик начинает креститься, должно быть исключена. На первой стадии ситуации с коронавирусом в России все результаты анализов везли в Новосибирск. Одна лаборатория на всю страну, как это возможно? И что подобное означает? А то, что наши горе-реформаторы уничтожили все остальное, огромное количество биологических институтов, лабораторий, разогнали квалифицированных людей. Слава богу, что остался один «Вектор». Это в каком-то смысле позволяет подвести итог: ну, может быть, мы жили не как Ниф-Ниф, а как Нуф-Нуф. Который не из соломки, а из прутиков строил дом. Поэтому ощущение, что мы от таких вещей абсолютно защищены, что с нами такого не случится, совершенно неадекватное, но оно имеет место.

Были попытки это изменить. Российская академия наук в свое время, в 2002 году, разработала программу, которая называлась «Национальная система научного мониторинга опасных явлений и процессов в природной, техногенной и социальной сфере». И, в частности, одним из пунктов этой программы (которая была согласована с массой министерств, прошла утверждение на президиуме РАН, активно всеми поддерживалась) стало следующее: нужна карта рисков, надо четко понимать, к чему мы должны быть готовы. Потому что ситуация, когда в аптеках нет защитных масок, конечно, вызывает удивление. Та программа являлась междисциплинарной, в ней участвовать должны были и инженеры, и биологи, и военные. Но тогда, поскольку не имелось регламента принятия междисциплинарных программ — даже не потому, что денег нет, — ее отклонили. И это просто худшее, что может быть в случае опасности, если жертва еще и закрывает глаза и не видит, что происходит.

— Это особенно удивляет на фоне опыта СССР, когда такая координация была даже в самых тяжелых, военных условиях. Может быть, сейчас считают катаклизмы подобного масштаба маловероятными? Например, привыкли, что, если есть ядерное оружие, это гарантирует, что серьезная война не начнется.

— Мы просто не хотим слушать, что говорят в мире. Например, генсек ООН Антониу Гутерриш, выступая в январе этого года, сказал, что нынешняя ситуация в мире является очень острой, и привел аналогию с одной из священных книг христианства — Апокалипсисом, Откровением Иоанна Богослова. Там концу мира предшествует появление всадников апокалипсиса, и вот Гутерриш сказал, что он их видит. Первый всадник — это война. Вы уверенно говорите, что страны, имеющие ядерное оружие, его не применят. Но понимаете, это как у Чехова: если ружье висит в первом акте, то оно должно выстрелить. За то время, пока существует ядерное оружие, мир несколько раз был на грани ядерной катастрофы, в том числе и из-за технических сбоев. Еще один всадник — это неравенство. Две трети населения Земли живут в странах, где очень сильно увеличился уровень социального неравенства. Сейчас 8 богатейших людей имеют такое же состояние, которое есть у 3,5 миллиарда человек.

— И год от года это соотношение только ухудшается: богатые все богатеют, а бедные — беднеют.

— Конечно. Как американцы любят говорить, это Один процент. С большой буквы, Один процент, который живет в другой реальности, полагает, что все равно будет защищен от всего, которому закон не писан. И этот Один процент руководит всеми остальными.

И если мы говорим, что приоритетом является человеческая жизнь, то нужно посмотреть, какие есть угрозы, в том числе и в биологии, и понять, как мы будем на них реагировать. Я об этом неоднократно говорил и писал, что одна из закрытых приоритетных программ американского министерства обороны так и называется: «Защита биологического пространства». Они видели, что войны будущего будут происходить не в тех сферах, которые были до этого. То есть это не земля, воздух, подводная стихия, а будут освоены другие сферы — космос, информационное пространство и биологическое. Есть огромная вероятность, что удар будет носиться здесь. Но тут, как в известной поговорке: текст писан, но не читан, текст читан, но не понят, текст понят, но не так.

«ЕСТЬ ОЧЕНЬ СЕРЬЕЗНЫЙ БАРЬЕР МЕЖДУ ЭКСПЕРТАМИ И УПРАВЛЕНЧЕСКОЙ ВЕРТИКАЛЬЮ»

— Уже было замечено, что американскими think-tank (мозговые центры, тресты — прим. ред.) в последние годы проводились такие вот именно игры на моделирование пандемии, причем со сценарием, очень напоминающим нынешнюю ситуацию, где появляется похожее на атипичную пневмонию заболевание. Такое моделирование, с участием в том числе военных, это совпадение?

— К сожалению, у нас всегда есть ощущение, что следующие возможные войны будут такими же, как и предыдущие. Для того чтобы отвечать на угрозы, нужно иметь ясное представление, насколько эти угрозы серьезны и велики. И действительно, надо моделировать. Но моделировать мало — нужны имитационные игры. Допустим, есть угроза X. И существует математическая модель, которая показывает, как будет меняться обстановка. И есть действия людей, причем разных, — это военные, МИД, администрация президента и так далее. Как они будут в данной ситуации действовать? Готовы ли они к ней?

Мысль о необходимости таких игр принадлежит Юрию Леонидовичу Воробьеву, заместителю председателя Совета Федерации, а тогда он был первым заместителем министра по чрезвычайным ситуациям. Первые игры, которые провели в 90-е годы, показали поразительные результаты: они продемонстрировали, что ни к чему сама управленческая структура не готова. И поэтому, естественно, была идея, что нужно этим заниматься серьезно. Потому что здесь нельзя набрать статистику, нужно осмыслить, и как работает модель, и как реагируют люди. Приняли решение снять по каждой такой игре фильм. И, исходя из этого, должны были быть приняты государственные решения. Одно из которых очень легко реализовать, и оно само напрашивается. Например, вы хотите водить машину. Но для того чтобы это делать, вам нужно выучить правила, надо на площадке потренироваться, как вы ее водите, и вам необходимо сдать экзамен. Мы избираем губернатора, у него большой регион, огромные ресурсы в руках. Казалось бы, он должен понимать, какие угрозы существуют и как реагировать. По крайней мере, пройти несколько командных учений для того, чтобы как-то просто почувствовать регион. Иначе, когда случается беда, он оказывается в положении дилетанта. Но это решение не прошло.

— То есть идея таких игр, «учений», тогда не нашла поддержки?

— Нет, абсолютно. Поэтому водить машину у нас учиться надо, а, например, руководить регионом — не нужно. Мне это напоминает Сервантеса, как у него в «Дон Кихоте»: «Сколько таких губернаторов, которые и читают-то по складам, а насчет управления сущие орлы!»

— Вы говорите о 90-х, тогда многое в стране было в плачевном положении. Но в последние годы мы видели эффективную работу, например, МЧС при ликвидации последствий стихийных бедствий. Можно ли говорить о том, что сейчас ситуация с подготовкой к чрезвычайным ситуациям в стране изменилась к лучшему?

— Лучше я приведу конкретный пример. В 2008 году Академия наук анализировала список возможных бедствий и их последствия. Наш Институт прикладной математики имени Келдыша РАН, в частности, участвовал в моделировании и анализе того, что произойдет, если будут лесные пожары. Наше моделирование показало простую вещь — что ближайший засушливый год выведет Россию в сфере лесных пожаров на уровень национальной катастрофы. Ущерб порядка триллиона рублей и преждевременная гибель большого количества людей. И понятно почему. Потому что, во-первых, 70 тысяч лесничих сократили, чтобы сэкономить денег со словами, что люди, которым принадлежат леса, сами должны ими заниматься. Во-вторых, была по существу ликвидирована Рослесавиаохрана. Самолеты раздали по регионам, а у бедных областей не на что их содержать. И имелась идея, что сможем следить за лесами с помощью больших самолетов, пожары по данным из космоса тушить. Но было показано, что подобное очень неэффективно по сравнению с теми же вертолетами. Все это было опубликовано нашим институтом. Я это вручал министру МЧС, я являюсь членом экспертного совета МЧС России. Это исследование все хвалили, все было чудесно. Но читать его начали в 2010 году, когда Москва уже находилась в дыму, вспомните этот дым даже в метро. Мне рассказывали люди, которые работали в мэрии, что Юрий Михайлович Лужков тогда тряс этой нашей работой перед своими чиновниками и говорил: читать, читать надо, тут все написано, не бумаги подписывать, не деньги считать. И это типичная ситуация. Когда есть научные работы, но существует очень серьезный барьер между экспертами и управленческой вертикалью.

— Вы привели пример с моделированием лесных пожаров. Было ли подобное моделирование относительно каких-то эпидемий, то есть ситуаций, похожих на нынешнюю?

— Думаю, что, конечно же, это делалось в ряде институтов. Не в нашем. Почему? Потому что, для того чтобы заниматься такой работой, нужны междисциплинарные исследования. Есть французская пословица: «Для того чтобы сделать рагу из кролика, нужно иметь хотя бы кошку». То есть надо брать специалистов-биологов, эпидемиологов, географов, которые понимают, в каких условия все это будет происходить, и так далее. Но начиная с 2014 года Российской академии наук как научной организации не существует. Решениями Госдумы 2014-го был принят закон, в соответствии с которым институты отняли у всех трех академий — Академии медицинских наук, Академии сельскохозяйственных наук и у большой Академии наук. Все член-корреспонденты и академики были собраны в том, что сейчас называется Академией наук. Реализовали мечту, которую высказывал Андрей Александрович Фурсенко, что академия должна быть клубом выдающихся ученых. И действительно, то, что сейчас мы называем Академией наук, — это клуб заслуженных, выдающихся ученых. А в уставе написано, что Академия наук не является научной организации и не может проводить научные исследования. На это обращалось внимание президента Путина на одной из встреч ученых с ним. И РАН теперь как отрубленная голова из пушкинской сказки: она может думать, говорить, дуть, но институтов нет.

Я слышал несколько очень интересных докладов от коллег из нашего Института вычислительной математики. Это научная школа академика Марчука, академика Дымникова. Они очень серьезно работали с биологами, и у Марчука были работы по моделированию иммунитета. Но каждый научный институт сейчас как ремесленник. Раньше были возможны крупные междисциплинарные проекты. А теперь каждый за себя — должен найти себе какой-нибудь грант, договор и кормиться. Поэтому рассчитывать на то, что в такой ситуации наука сыграет значимую роль даже не в экономике, а в предупреждении рисков (как, собственно, и предполагалось сделать в 2002 году), пока возможности нет.

«МЫ СЕЙЧАС ИДЕМ К МИРУ РЕГИОНОВ, ЦИВИЛИЗАЦИИ»

— Мы начали интервью с того, что, с вашей точки зрения, данная пандемия используется для какого-то передела влияния на мировом уровне. Каким он станет и кто будет его бенефициаром?

— У нас была Первая мировая война, Вторая мировая война, холодная война. Сейчас действительно меняется мировая система. Мы даже не можем сказать, кто в результате всего этого окажется в выигрыше, возможно, это будут элиты нескольких стран. Давайте посмотрим на последствия всех других войн — однозначно это резкое падение уровня жизни населения после войны, не сравнимое с тем, что было. Другое ожидаемое следствие — крах проекта глобализации. И американцы, и европейцы полагали, что теперь есть только либерализм. Американские демократы мечтали о том, что будет мир без границ и Pax Americana. Но выяснилось, что Америка не тянет во многих отношениях роль единоличного мирового лидера. И это стало понятно, как только появились другие центры силы, более того, это выяснилось и экономически, поскольку Китай развивается гораздо быстрее, чем Соединенные Штаты. И реагирует на такие чрезвычайные ситуации гораздо более успешно, чем США. Америка — уходящий гегемон.

Но дело не только в экономике. Стало понятно, что проект мира без границ не получается. Потому что мир отторгает либеральные ценности. И мы сейчас идем от либерализованного мира к миру регионов, каждый из которых должен будет искать свой путь в будущее, потому что достаточно очевидно, что смысл и ценности китайской цивилизации, исламской цивилизации, миры России, Европы — кардинально иные. Давайте посмотрим. Казалось бы, такие близкие цивилизации, как США и Европа. В Европе права человека выше, чем права общества и тем более государства. Только дал Бог дал жизнь, только Бог может ее отнять. И поэтому Брейвик сидит с комфортом, и никакой смертной казни быть не может. А США — это демократия, но если народ считает единственным искуплением за совершенное преступление смерть, то конечно, там существует смертная казнь. И примирить одно с другим не удается.

Поэтому вместе с глобализацией либеральные иллюзии, скорее всего, будут отброшены, а нас ждет мир цивилизаций. И очень важно в этой ситуации то, что называется системной достаточностью. Цивилизация должна уметь себя кормить, лечить, учить, обогревать и все необходимое делать. А мы сейчас таковы или нет?

— К сожалению, нет.

— Я постоянно говорю о том, что нам надо быть готовыми. Абсолютно все самостоятельно производить не нужно. Но все необходимые вещи — да. Например, те же самые маски. Мы должны уметь их быстро производить в чрезвычайной ситуации и иметь запас, как и многого другого.

Как можно, например, говорить о какой-то цифровой экономике, об искусственном интеллекте, если мы не делаем сами компьютеры? Я был экспертом по соответствующей программе цифровой экономики. Мне довелось говорить с ее руководителями, обсуждать с разработчиками. Это впечатляет — там есть телемедицина, умный город, упрощение делопроизводства. Но вот что касается экономики производящей…

— Этого там нет?

— Нет. И это просто показывает очень низкую квалификацию нашего управленческого аппарата.

Берем следующий пример. Послание президента 1 марта 2018 года. Очень впечатляет, как там все сказано: что перед Россией стоят цивилизационные задачи. Не экономические, а цивилизационные! То есть президент в 2018-м мыслил РФ как цивилизацию, как то, что имеет свойство самодостаточности. Наступает новая технологическая волна, все будет решаться в ближайшие годы, и если мы ее оседлаем, то взлетим, а если нет — то она нас утопит.

Но если мы смотрим на программу развития искусственного интеллекта, цифровой экономики, мы не находим там того, что говорилось на политическом уровне. В свое время Георгий Константинович Жуков, выдающийся полководец, сказал такую фразу: «Армией управляю я и младший командир». Что он имел в виду? Что остальные просто должны конкретизировать все указания, которые даются на уровне верховного командования, отслеживать их и доводить до исполнения. А у нас получается, что президент говорит одно, внизу мы прекрасно понимаем абсурдность многих вещей, которые творятся, а среднего слоя, который связывает нас с президентом, как-то нет его. Обратите внимание, показатель этого — прямая линия с президентом. Если у нас к президенту более 2 миллионов обращений там, то подобное значит, что госаппарат не работает.

Поэтому если мы говорим о мировой системной войне, то в ней нам требуется радикальное повышение эффективности работы госаппарата.

«ОБЩЕСТВУ ЕСТЬ ЧЕМ ЗАНЯТЬСЯ, КРОМЕ КАК СМОТРЕТЬ В ЭКРАН КОМПЬЮТЕРА»

— Если мы говорим о новом технологическом укладе, о том, что каждая цивилизация должна сама найти свою модель будущего, то надо признать, что далеко не все из таких моделей, даже если они окажутся жизнеспособными, выглядят оптимистично. Куда может пойти мир или общество в случае ухудшения обстановки? Один из путей хорошо виден уже сейчас — это цифровое Средневековье, кастовое общество, где есть богатые, слой, обслуживающий их, а остальные — прекариат, люди без постоянной работы и занятости, без доступа к медицине и образованию, при этом все находится под тотальным цифровым контролем. Как нам избежать такого пути? Какова альтернативная модель для нашей цивилизации и как ее воплотить?

— Есть один способ работать непосредственно с будущим — образование. Это, в частности, и школьное образование. В советские времена у нас была во всей стране единая программа. Мое поколение училась математике по Киселеву, физике — по Кикоину. До этого было поколение, которое учило физику по Перышкину. Что подобное давало? Возможность учителям, пусть даже невыдающимся, имеющим среднюю квалификацию, использовать опыт лучших.

Так что, во-первых, мы пытались всех учить как элиту. Например, если вы посмотрите на британские или американские школы, то там в математике нет доказательств. Если миссис Смит сказала, что «а квадрат» равно «b квадрат» плюс «c квадрат», то ей надо верить. Формулы надо только применять. А у нас был очень высокий уровень образования.

И второе — для тех, у кого способности были выше, существовала огромная сеть физико-математических, спортивных, музыкальных школ.

— То есть социальные лифты?

— Да, то есть, с одной стороны, для школьников — твори, выдумывай, пробуй. А с другой — здравствуй, страна героев, мечтателей, ученых. Это ориентация на будущее, на высокие научные, моральные, культурные стандарты. Я сейчас смотрю у себя в библиотеке, какими тиражами тогда издавался Пушкин. Или, например, научно-популярная книга «Теория относительности для миллионов». Характерные тиражи — это сотни тысяч. А сейчас огромным успехом научной и научно-популярной книги считаются 5 тысяч экземпляров. В советское время журнал «Квант» для школьников и студентов младших курсов, которые увлекаются физикой и математикой, имел тираж 350 тысяч, а сейчас речь идет о нескольких тысячах. По сути дела, мы сократились более чем в 100 раз. Кто будет заниматься высокими технологиями?

Те, кто управляет рисками, говорят: если вы оказались в кризисе, проанализируйте, как вы в него зашли, и, может быть, есть обратный путь. Огромная опасность — это цифровое образование. Когда вместо профессора у вас есть видео, а вместо доцента — набор текстов. Но дистанционное образование — это лишение страны всех перспектив. Есть такой анекдот. «Почему воробей и соловей по-разному поют, хотя закончили одну консерваторию? Потому что соловей заканчивал по очной форме, а воробей — по заочной».

— В чем смысл навязывания этих форматов?

— Мы будем жить в новом мире. Давайте посмотрим на этот постиндустриальный мир. Из 100 человек в нем 2 работают в сельском хозяйстве, кормят себя и всех остальных. 10 человек трудятся в промышленности, 13 управляют. А что должны делать остальные 75?  Это и решается в нынешнем кризисе сейчас.

Есть два варианта, что делать с этими людьми. Первый — они не нужны. Это мир, где есть страны, которые, соответственно, будут мозгом мира, есть государства, которые станут рабочими руками: сейчас это Китай, потом — Индия и так далее. Что делать с ненужными людьми? Надо брать и сжигать их свободное время. Главная функция компьютеров сегодня — не экономическая, а социальная. Это социальный регулятор, как сжечь свободное время. Когда 10 лет назад я рассказывал, что российские мужчины уделяют женщинам и своим детям примерно 45 минут в сутки, а 6 часов — социальным сетям, телевизору, то есть чужой жизни, то подобное вызывало шок. А сейчас это совсем другие цифры.

— То есть задача, чтобы люди максимальное время проводили в цифровой реальности?

— Конечно. Все в стиле фильма «Матрица». Когда не могут решить реальные проблемы общества, то его погружают в наркотический сон, в такую наркотическую культуру.

Но есть и другой способ, чем занять людей. Еще Маркс говорил, что огромным богатством общества является свободное время. В это время человек может заниматься творчеством, наукой. Я думаю, что если смотреть в светлое будущее, то одной из главных профессий должны стать профессии учителя и родителя. Потому что это поразительно творческое дело — научить человека творить и помочь ему сделать больше, чем умеешь сам. Мы знаем примеры известных родителей — например Ласло Полгар, папа, который научил своих дочерей играть в шахматы лучше, чем мужчины. У него была своя система.

Поэтому на самом деле обществу есть чем заняться, кроме как смотреть в экран компьютера. Жизнь может быть наполнена очень глубоким интересным смыслом.

— И ключевую роль здесь играет образование?

— Обратите внимание — мы считали, что советское образование лучшее. И действительно, мы были в различных рейтингах в первой тройке всегда. Сейчас есть такой международный тест для школьников PISA, он проводится c 2000 года в 70 странах, это тест для среднего 15-летнего школьника по трем номинациям — математика, естественные науки и понимание прочитанного. В начале 2000-х мы были в середине третьего десятка. А теперь мы, Украина и Беларусь уже в четвертом десятке. Наши реформы нас тянут в минус. А кто идет в плюс? Финляндия, Южная Корея, Китай. В первой десятке находится Эстония, она копирует финскую модель. Например, очень сильно развивает интеллект ребенка игра на каком-нибудь музыкальном инструменте. Поэтому там начинается музыка с детского сада и до 9-го класса, каждый ребенок должен освоить один музыкальный инструмент. Там люди относятся очень серьезно к образованию. А у нас?

— Куда должно быть направлено это образование и развитие?

— Мне кажется, у нас есть будущее и интересные цели. Посмотрите, с 1973-го у нас нет пилотируемой космонавтики. Человечество променяло дорогу к звездам на виртуальную реальность. Нам надо вернуться к звездам. Есть Мировой океан, про который мы очень мало знаем. Кроме того, важнейшей наукой в ближайшие 10 лет будет биология. Здесь перед нами целый мир.

Если следовать постиндустриальной теории Дэниэла Белла, то сначала было традиционное общество, где человек чувствовал себя частью природы, потом — индустриальное, общество машин. А постиндустриальное общество — общество людей. Человек — это же чудо, это удивительно и интересно. Поменять данное право первородства, жизнь как вызов, как путь в будущее на виртуальную реальность, на компьютерные игры? Просто люди должны задуматься, что второго дубля не будет.

— Но все-таки есть основания оставаться оптимистами?

— Конечно. Пессимизм вообще эволюционно не оправдан.

Источник: https://m.business-gazeta.ru/article/465593