Андрей – охотник за новостями (newshunter).

Исключительно сведущий в своей предметной области человек. Нередко является носителем уникальных сведений и знаний, относящихся к данной области. Постоянно находится в поле. Его сложно застать пребывающим на одном месте, он всегда там и с теми, где происходит что-то знаковое с кем-то из значимых величин. Поэтому его главное качество – оперативность: нужно правильно сориентироваться, выбрать верное направление, конкретную область и даже точку в поделенной на разные области структуре пространства-времени, чтобы в нужное время оказаться в нужном месте, чтобы важные события не прошли мимо.

Что же необходимо Андрею, чтобы всегда соответствовать этим жестким требованиям профессии?

Первое – это соответствующие личностные качества и характеристики, как психоэмоциональные, так и в сфере того, что называется складом ума. Из последнего необходимо отметить такое качество как пытливость ума. Применительно к решению профессиональных задач охотника за новостями это качество означает способность проникать в строй мыслей визави, понимать его логику, стоящие за ней мотивы, а не просто фиксировать внешние атрибуты общения – слова и предложения. Андрей натренирован замечать жесты, мимику, выражение лица, глаз говорящего. Ему важно видеть, как произносится то или иное слово или предложение, чтобы понимать, насколько можно доверять словам, какие чувства и эмоции на самом деле они скрывают.

Андрей уверен: настоящий охотник за новостями – не бесстрастный регистратор. Последнему, сколько бы он ни был совершенен технически, доступна только внешняя сторона. Но опытный профессионал обязательно захватывает своим развитым «чутьем» множество нюансов, подчеркивающих настроение, эмоциональную составляющую в момент произнесения тех или иных слов и предложений, указывающих на отношение человека к тому, что он говорит, на степень искренности, открытости, тревожности или, напротив, уверенности, решительности говорящего.

«Так создаются «живые новости», – объясняет Андрей, –  наиболее ценные с позиции предъявляемых к новостям требований, таких как правдивость, раскрытие личной позиции говорящего, его личностного отношения к тому, что является предметом обсуждения».

Для производства «живых новостей» важна и такая личностная характеристика охотника за новостями, как способность к сопереживанию, к эмоциональной включенности, установлению доверительного контакта, позволяющего расположить визави к неформальному общению, предполагающему большую открытость и откровенность, расположенность к близкому общению. Кроме того, охотник за новостями должен быть внутренне порядочным человеком, должен придерживаться определенных моральных принципов, среди которых принцип «не нанеси без особой нужды вреда и ущерба своему визави, не оскорби, не оттолкни его, даже случайно» является одним из главенствующих.

«Хочу уточнить, –  развивает свою мысль Андрей, –  что личностные качества охотников за новостями, на которых я не случайно остановился выше – это не пожелания, а объективная необходимость. Нужно исходить из того, что охотник за новостями – это канал, по которому существующая реальность может быть перенесена на почву аналитики, чтобы потом вновь вернуться к нам уже в преобразованном виде как концентрированное выражение объективно складывающейся актуальной обстановки.  Мы же не хотим, чтобы канал, связывающий нас с окружающей действительностью, доносил до нас искаженную, извращенную информацию об этой действительности.

Именно поэтому мы должны очень тщательно готовить такого рода каналы, следить за их состоянием –  чтобы они пропускали информацию, не исказив  ее на пути от источника никаким предвзятым отношением, никакими предубеждениями  или пристрастиями. Охотник за новостями должен обладать способностью, припадая к источнику информации, максимально растворять при этом свое собственное «я», чтобы самому даже случайно, непроизвольно не стать фильтром, тем или иным образом изменяющим, преломляющим исходную информацию.  Нас интересует, прежде всего, не отношение аналитического работника к источнику информации, а сама эта информация, поданная максимально объективно и непредвзято, как есть. И добиться этого составляет немалую проблему в аналитической деятельности».

«Охотник за новостями по сути своей деятельности это тот же разведчик – от слова «ведать», т.е. узнавать, исследовать, испытывать, знать до тонкости, знать вдоль и поперек, держать руку на пульсе и т.п. Речь не о внешнем антураже и романтическом покрове, отражающем определенные устоявшиеся представления об этой деятельности, которые с реальностью имеют мало общего. Для того, чтобы по-настоящему соответствовать своим задачам, охотник за новостями должен быть максимально открытым для восприятия реальной обстановки, а не себя в ней. Вместе с тем он должен уметь максимально абстрагироваться от объектов своего интереса, чтобы, образно говоря, даже непроизвольно не стать ни на чью-либо сторону, а сохранять всю возможную нейтральность».

Очевидно, что Андрей говорит о практически трудно достижимом идеале: быть, с одной стороны полностью открытым окружающему миру, принять его «как есть», со всеми противоречиями и отнюдь не идеальными реалиями, а с другой – сохранять внутреннюю дистанцию, не позволять себе слиться с объектом своего интереса, стать на ту или другую сторону.  Профессионал, по мнению Андрея, должен заботиться только об одном: оставаясь каждую минуту на связи с миром, не потерять к нему искреннего интереса, сохранить свежесть восприятия и способность не только знать, но и чувствовать реальность. 

«Идеал действительно недостижимый, –  соглашается Андрей, – но движение в направлении «к нему», а не от него не только желательно, но является профессиональным требованием, предъявляемым к подготовке охотников за новостями и их профессиональному отбору». 

Я спросил Андрея: «Что является для охотников за новостями источником силы, позволяющей сохранять интерес к своей деятельности?»

«То же, что и в других видах профессиональной деятельности – это призвание, сила привычки (привычка, как известно, наша вторая натура) и внутренние ресурсы».

О последнем мне захотелось сказать несколько слов, т.к. понятие внутреннего ресурса имеет, на мой взгляд, к аналитике прямое отношение.

Но прежде я должен вернуться к нашему следующему персонажу – Вадиму. Он выступает в роли стратега. Как пояснил Вадим, это аналитик, который конкретно исследует именно внутренние ресурсы системы, представляющей собою в том или ином аспекте объект нашего интереса.

«Когда я говорю «система», –  уточняет Вадим, – это может означать «государство» или «какая-то локальная общность или группа» – все что угодно. Внутренний ресурс понимается как способность системы сохранять движение к собственным ориентирам в той или иной сфере в условиях существенно неблагоприятно складывающейся обстановки, как в отношении сохранения принятых ориентиров, так и в плане продолжения движения в направлении к ним».

Зачем это нужно и что это вам дает? – спросил я стратега Вадима.

Вадим как будто ждал этого вопроса. Не спеша с ответом, явно обдумывая, как донести до меня сокровенный смысл открытых ему знаний, Вадим жестом пригласил меня к продолжительной беседе.  Передаю сказанное Вадимом специально для меня практически слово в слово:

«Начну по своему обыкновению с обобщающего, но реалистичного, жизненного примера. В обстановке пандемии коронавируса судьба его жертв складывается по-разному. Даже имея серьезные сопутствующие заболевания, некоторые продолжают бороться и в ряде случаев заставляют болезнь отступить.

Почему подобное удается одним, а другим – к сожалению, нет? Можно ли не отдаваться на милость неблагоприятной обстановки, не складывать рук, не приспосабливаться, а заниматься стратегией и находить приемлемые варианты продолжать движения к намеченным целям?  Почему ответ на эти вопросы является задачей аналитиков, в частности, стратегов?

Выше я отмечал, что основной продукт аналитической работы – это картина складывающейся обстановки со всеми ее нюансами, связями, тенденциями, прогнозом и сценариями развития и т.д. Мы говорили, что аналитик не отвечает за то, как будет использован его продукт: будет ли он принят во внимание, как руководство к действию, либо будет отложен в сторону – принятие любого из указанных решений не затрагивает зоны ответственности аналитика.

Аналитики привыкли к такого рода взаимоотношениям, считают такое положение нормой. Но всегда ли это норма?

Если внутреннее время системы, измеряемое скоростью накопления существенных изменений обстановки, течет медленно, такая система является инерционной. Инерционность является основной характеристикой такой системы. Можно сказать, что такая система в любой момент остается подобной самой себе. Поток внешний событий не должен вводить нас в заблуждение: они никак не сказываются на главном свойстве системы- ее инерционности.

В условиях инерционности системы любая очередная картина обстановки становится по сути «проходной», имеющей относительно небольшое влияние на принимаемые решения и на курс системы в целом. Но если динамика накопления изменений обстановки (как вовне, так и внутри системы) начинает резко возрастать, превращаясь в фактор, грозящий образно говоря «похоронить» или обрушить систему, то цена решений, принимаемых на основе картины обстановки также резко возрастает, как и ответственность за адекватность картины обстановки фактическому положению дел «на фронтах».

В качестве примера достаточно вспомнить хорошо известные факты первых дней и недель Великой отечественной войны, когда ощущение смертельной угрозы, нависшей над нашей страной, пронизало все государство, дойдя до самых верхов, принимающих решения. А с другой стороны, для того, чтобы эти решения были адекватны складывающейся ситуации, потребовалось непрерывное, фактически в режиме реального времени уточнение и обновление картины быстро меняющейся обстановки. При этом, если прежде верховное руководство государства порой позволяло себе игнорировать информацию и аналитические выводы разведки, относилось к ним с недоверием и подвергало кадры разведки репрессиям, то в условиях быстро нарастающей смертельной опасности отношение поменялось радикально. Аналитическая информация, включая картину обстановки, стала реально востребованной, стала учитываться при принятии важнейших решений.

Далее. Представим себе, что ситуация стала настолько критической, что встал вопрос, сможет ли система выстоять? И руководство вполне резонно адресует аналитикам новую задачу: оценить объективно внутренние ресурсы системы, а также ресурсы противостоящей стороны, показать реально, то есть «как есть» сильные стороны системы и ее уязвимые места, дать рекомендации по мобилизации потенциала сопротивления угрозе, тотальному противодействию противостоящим силам.

Речь идет о потребности в совершенно ином аналитическом продукте, нежели просто картина обстановки. Любопытство типа «что там у нас с обстановкой?»  характерно для ситуации относительной стабильности и низкой скорости накопления изменений, когда, выражаясь обобщенно но точно, ничего по существу и не происходит на самом деле, ничего не меняется: так, определенные угрозы, но мы с ними разбираемся.

В этих условиях нет почвы вести речь о необходимости мобилизации внутреннего потенциала системы.

Другое дело, когда обстановка потребовала неотложной мобилизации – под угрозой сохранения системы как таковой. В этих обстоятельствах наносить изменения на карты, характеризующие обстановку, требуется максимально быстро, без задержек. Штабы, вырабатывающие решения, переходят на непрерывный оперативный режим работы. А аналитики садятся за выработку стратегии, нацеленной на достижение коренного перелома в ситуации, радикальное изменение текущих тенденций развития обстановки.

К сожалению, в мирное время относительного благополучия и отсутствия реальных угроз выживанию системы, лица, принимающие решения, склонны порой недооценивать принципиальную важность стратегических изменений, предпочитая им осторожные, но практически мало что по существу меняющие инициативы. Но это не означает, что ценность стратегических действий такова. Напротив, они остаются реальным механизмом изменить судьбу для тех, кому, по большому счету, нечего терять. И это та ситуация, когда меняется запрос на аналитическую продукцию: в цене оказываются аналитические разработки стратегической направленности, нацеленные на поиск путей и средств радикальной смены существующих тенденций».

Я подумал: «Что означает теория Вадима для аналитического сообщества? И конкретно для нашей троицы: стратега, охотника за новостями и аналитика данных?»

Вадим как будто угадал мой вопрос и ответил за меня, представив мне поразмышлять над его версией:

«Во-первых, меняется направленность отношений аналитического сообщества с Заказчиком.

Когда главной целью и сверхзадачей является сохранение стабильности, неизменности базовых принципов существования и воспроизводства системы, аналитический продукт представлял для лиц, принимающих решения, скорее познавательный интерес. (Это, заметим, является значимым демотивирующим фактором для аналитического сообщества). Но в условиях выхода системы из состояния стабильности (покоя) аналитический продукт из инструмента описания обстановки, становится средством, нацеленным на ее изменение в требуемом направлении.  Поэтому его ценность и востребованность, как и востребованность аналитической деятельности как таковой, возрастает.

Во-вторых, аналитика становится более стратегически мыслящей. Это в меньшей мере затрагивает работу охотника за новостями, он по-прежнему нацелен на повышение ценности, своевременности, актуальности и глубины добываемых сведений, увеличения разнообразия охватываемых тематик, а также качества и разнообразия источниковой базы. 

Что касается аналитика данных и создаваемых им аналитических продуктов, то в условиях совершаемого системой маневра эти продуты должны содержать, прежде всего, всесторонний, комплексный, предметный анализ последствий производимых системой принципиальных изменений. Включая анализ результатов и эффективности мер по сохранению динамической устойчивости системы в целом и ее отдельных важных подсистем в условиях совершаемого маневра.

В частности это влечет за собой необходимость разработки системы критериев и показателей устойчивости для каждой анализируемой подсистемы, методики оценки этих показателей, проверки их на валидность, разработку методики определения и сбора соответствующей аналитической информации, необходимой для измерения указанных показателей.

Соответственно этому работа аналитиков данных приобретает явно выраженный исследовательский характер, одновременно избавляясь от формализма, характерного для ситуации невысокой востребованности продуктов аналитической работы». 

На этом месте я был вынужден прервать размышления Вадима – слишком много нового и непривычного он успел наговорить. Мне нужно время, чтобы это «переварить».

Я вернусь к нашей теме вскоре. До следующей встречи.

Игорь Рабинович, политический аналитик